Текст книги "Смертельная мечта"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

– Да, – ответил Дэн.

Высокомерно ухмыляясь, Джэйс наблюдал за Чаком Смитом. Как только тот надел на себя шлем, весь его строгий начальственный вид сразу улетучился. Смит нерешительно вошел в кабину и почти испуганным взглядом начал осматриваться по сторонам.

– Вы хорошо слышите меня? – произнес Джэйс, наклоняясь к микрофону.

Смит едва не вздрогнул от неожиданности, услышав в наушниках голос Джэйса.

– Вы можете разговаривать, я вас услышу, – сказал Джэйс. – В шлем вмонтированы два микрофона.

– Я слышу вас, – раздался смущенный голос Смита.

– Отлично. Тогда надевайте перчатки и подсоедините проводку. Только будьте внимательны, цвета контактов должны совпадать.

– Все понял.

Джэйс уселся на один из скрипучих металлических стульев и принялся манипулировать ручками на большом, размером со стол, пульте управления. В этот момент Джэйс казался капитаном межпланетного корабля. Джэйса разбирал смех. «Сейчас ты у меня попрыгаешь, дорогой наш мистер Смитик. Я устрою тебе полет по первому классу, ты его надолго запомнишь».

Смит взял в руки перчатки. На ощупь они напоминали кожу, долго пролежавшую в воде. Смит надел их и поморщился – внутри были толстые швы. У него создалось впечатление, что он надел их наизнанку. В помещении было темновато, и Смиту пришлось нагибаться и долго присматриваться к цвету тоненьких оптико-волоконных контактных проводков, чтобы случайно не перепутать их.

Смит посмотрел в стекло, отделяющее его от Джэйса, но увидел лишь свое отражение. Следуя совету Джэйса, Смит снял пиджак, галстук и закатал рукава рубашки.

«Когда вы будете там, то ничто не должно сковывать ваши движения, – вспомнил он предупреждение Джэйса и подумал: – Ну что ж, в общем ничто не сковывает, чувствую я себя вполне комфортно».

Он почувствовал, что волнуется, и, несколько раз кашлянув, хрипло произнес:

– Ну, я готов.

– Нет, не готовы, – прозвучал голос Джэйса.

– Это почему же?

– Опустите очки.

– А, черт.

Слегка дрожащими руками Смит взялся за края очков и опустил их на глаза. Его мгновенно окружила тьма, словно в планетарии перед демонстрацией звездного неба. Боясь упасть, Смит раскинул руки и некоторое время простоял в таком положении. «Джэйс, наверное, везде выключил свет, иначе я бы видел хоть какой-нибудь отблеск, – размышлял Смит. – Ведь не может же быть, чтобы здесь не горела какая-нибудь лампочка».

– Начинаем, – послышался веселый голос Джэйса.

Перед глазами Смита возник сказочный водоворот цветов, в наушниках послышалась чья-то бессвязная речь. Казалось, на самых разных языках говорило множество голосов. Смит почувствовал легкую тошноту и головокружение.

И вдруг неприятные ощущения исчезли, и Смит увидел себя парящим над землей. Под ним расстилалась великая Амазонская сельва, ярко-зеленая, с голубыми прожилками ручейков и рек. Восхищенный величественным зрелищем, Смит затаил дыхание. Он не только видел, как летит над землей, он чувствовал это. Широко расставив руки и ноги, он парил, словно парашютист в затяжном полете. Смит видел на зеленом теле сельвы широкие ужасные шрамы, нанесенные лесоразработчиками. Стояла зловещая тишина. Он не замечал свиста ветра, он был поражен открывшимся перед ним зрелищем обезображенного девственного леса. Тошнота прошла, Смит чувствовал себя превосходно.

– С этого момента управление передается вам, – сообщил Джэйс. – Начинайте.

Смит облизнул пересохшие губы и произнес:

– Боливия.

Словно скользящее над землей привидение, он перемахнул через Анды. Сверху они показались ему унылым серым нагромождением полуразрушенных ветром и временем вершин, изредка покрытых ледниками и снегом. Леса под ними были ярко-зелеными, но не такими густыми, как в Амазонии. Все чаще начали попадаться желтые и серые пятна освоенной территории.

Потом пошли красные пятна плантаций какао. Несмотря на то что они были зачастую покрыты зеленью возвышавшегося над ними леса, спутник легко определял их местонахождение.

«Замечательно», – подумал Смит. Чем ближе он подлетал к Андам, тем больше видел красных пятен в долинах.

– Соединиться с европейским спутником связи, – едва шевеля губами, приказал Смит. – Показать военно-воздушные силы прикрытия.

Идиллическая картинка посадок какао исчезла, вместо нее Смит увидел небо, усеянное сверхзвуковыми бомбардировщиками-невидимками. Способные летать на высотах, недоступных для радаров, они могли незаметно появиться в любой точке Земли, приблизиться к нужному объекту и в считанные минуты не оставить от него камня на камне. В их руках было все живущее и растущее на Земле. Стоило только бомбардировщику подлететь к Андам и выбросить маленький контейнер с бактериями, и Южная Америка не увидела бы какао-бобов лет сто, а то и больше. «Ребята из отдела научных исследований говорили, что на уничтожение всех плантаций кокаина нужно максимум шесть месяцев», – вспомнил Смит и усмехнулся.

– Отлично, – сказал Смит заметно окрепшим голосом. – Давай вернемся к основному сценарию, о лесоразработках.

На несколько мгновений он снова погрузился в темноту, а потом увидел, что стоит на земле возле высокого толстого дерева. Сквозь густую листву едва пробивались солнечные лучи. Напротив он увидел покрытую золой небольшую поляну, посреди которой находилось наскоро покрашенное зеленой краской невысокое уродливое деревянное строение без окон. Крыша строения была затянута камуфляжной тканью. В высокой траве и душном спертом воздухе роились тучи насекомых, но Смит, казалось, совершенно не замечал их. В отличие от многих, кому экзотические насекомые внушают отвращение, он вел себя так, словно находился в своей квартире.

Недалеко от строения стояло два тяжелых грузовика с прицепами. Под навесом из широких веток на грубо сколоченных скамьях сидели и отдыхали рабочие. Иногда некоторые из них вставали и направлялись к двери строения. Затем они выходили, держа в руках какие-то бумаги, а вместо них в здание заходили другие.

Смит внимательно все рассмотрел и, удовлетворенно кивнув, произнес:

– Давай.

Тут же почти над самой площадкой показался громадный транспортный самолет. Развернувшись, он снизился и пролетел над площадкой. Из самолета выпрыгивали солдаты, мужчины и женщины, с реактивными посадочными двигателями на спинах и автоматами в руках. Рабочие бросились к грузовикам. Взревели двигатели, и грузовики начали уезжать. Часть солдат окружила строение, другая часть открыла по отъезжающим грузовикам шквальный огонь. В открытые двери строения полетели гранаты. Смит видел огонь и дым, но самих взрывов не слышал. Площадку заволокло густым белым дымом. Он пригляделся и увидел, что на всех солдатах надеты противогазы.

Прошло несколько минут, и дым рассеялся. Солдаты ворвались в строение и принялись выволакивать находившихся там людей. Все они надрывно кашляли и терли глаза. Когда солдаты начали снимать противогазы, Смит удивленно поднял брови. Лица некоторых солдат показались ему знакомыми. Постепенно он начал узнавать среди солдат известных киноактеров, специалистов по боевым искусствам, а также актрис. Все грузовики были остановлены. К выпавшим из кабин и кузовов рабочим подбежали врачи. Оставшимся в живых оказывалась медицинская помощь, умирающими занялся подошедший последним священник.

– Невероятно, – восхищенно прошептал Смит. – Просто великолепно! Я восхищен. А теперь давайте просмотрим штурм гасиенды. Да, я тоже хочу при этом присутствовать, – прибавил он.

Снова перед глазами возникла темнота, но на этот раз Смит ее не испугался. Когда вспыхнул свет, он увидел самого себя. Пригибаясь, он стоял за кустами, растущими вокруг небольшой автостоянки. За автостоянкой с роскошными европейскими автомобилями находился прекрасный белый дом с конусообразной крышей, покрытой красной черепицей. На окнах дома были искусно сделанные красивые металлические решетки, многочисленные балконы обтянуты тонкой сеткой. Солнце стояло высоко, и Смит хорошо видел расстилающиеся внизу Анды. Их заснеженные вершины, казалось, висели в прозрачном воздухе.

По всей территории гасиенды ходили рослые охранники, вооруженные короткими автоматами. Некоторые держали оружие в руках, но большинство повесили его себе на плечи. С коричневых, обветренных лиц охранников не сходило выражение жестокости. Это были свирепые псы, потомки псов, основной закон для которых был один – верно служить своему хозяину.

Смит инстинктивно поглубже зарылся в кусты и нащупал слева под пиджаком кожаную кобуру с автоматическим «кольтом». Он медленно вытянул из кобуры оружие, оно казалось увесистым, внушительным, надежным.

Как и в первом случае, словно ниоткуда, над гасиендой закружил самолет, и из него начали выпрыгивать солдаты. Но на этот раз ситуация получилась совсем иная – люди, охранявшие гасиенду, в отличие от нелегальных лесорубов, не стали разбегаться, а рассыпались по укрытиям и открыли по самолету бешеную стрельбу. Смит видел, как на землю шлепались тела солдат, расстрелянных в воздухе. В предсмертных судорогах они корчились и извивались. Отовсюду Смит слышал стоны. Одному из солдат очередь из автомата попала в реактивный посадочный двигатель. Раздался взрыв, и солдат исчез в столбе пламени.

Смит сжал пистолет с такой силой, что побелели пальцы. Вокруг него шла стрельба, кричали раненые, слышались предсмертные хрипы умирающих. Часть десанта высадилась на крышу гасиенды, проломила окна и начала бросать гранаты внутрь дома. Смит был напуган до такой степени, что даже не мог пошевелиться. Он продолжал сидеть за кустами на краю стоянки и круглыми от ужаса глазами смотрел на пляску смерти.

На стоянке, прямо перед глазами ошеломленного Смита, развернулось настоящее сражение. Несколько охранников наркобарона укрылись за бронированными лимузинами и в упор расстреливали приближавшихся солдат. Смит мог бы вступить в бой и убить засевших за машинами бандитов, но ноги его словно приросли к земле. Губы Смита пересохли, во рту горело, сердце стучало как молот.

Вокруг все ревело, грохотало и сотрясалось от взрывов. Обливаясь кровью, дико крича от боли, валились на землю раненые. Одного из охранников закидали гранатами. Прогремел страшный взрыв, и Смит увидел, как в воздух взлетели оторванные ноги. Трое мужчин выскользнули из гасиенды и, незаметно перебегая от машины к машине, бросились к бронированному «мерседесу». Мужчинам удалось добежать до машины, они влезли в нее и завели двигатель. Смит подумал, что если сейчас их не остановить, то они могут перестрелять многих солдат, и тогда штурм захлебнется. Но кроме него, никто не видел, какая страшная опасность грозит штурмующим. Спасти ситуацию мог только он, Смит. От него зависело, удастся ли перебить хребет гадине.

Смит сжал зубы и заставил себя встать и рвануться вперед. Он проскользнул между кустами, подбежал к бронированному «мерседесу», рывком открыл правую заднюю дверцу и приставил свой «кольт» к затылку одного из сидящих. Смит нажал на спуск, раздался звонкий щелчок… «Осечка», – мелькнуло у него в голове. Тот, кому Смит хотел выстрелить в затылок, неуклюже повернулся и начал поднимать автомат. Смит уже видел черное отверстие ствола, направленного ему в грудь. Он локтем ударил по автомату, и очередь прошила крышу автомобиля. В ту же секунду Смит перехватил «кольт» из правой руки в левую и снова нажал на спуск. Тяжелая пуля разнесла череп одного из бандитов. Переднее стекло покрылось мякотью мозга и пятнами крови. Смит выстрелил еще два раза, и водитель, заливая сиденье кровью, уткнулся в руль. Третий из сидящих не стал дожидаться, когда его размажут по обшивке «мерседеса», выпал из машины и с криком: «Я сдаюсь! Пощадите!» – упал на землю, положив руки на затылок. Смит вышел из машины и начал методично расстреливать его. Послышался хриплый стон, тело бандита несколько раз дернулось и затихло. Смит смотрел, как изо рта убитого на гладкий, словно стекло, асфальт стоянки стекала тоненькая струйка крови.

Вскоре все было кончено. Устало облокотившись о крышу бронированного «мерседеса», Смит смотрел, как солдаты выводили из дома пленных. Повсюду валялись тела убитых, многие из которых были в форме армии США. Колени Смита тряслись. Он почувствовал, что его начало тошнить, бросился к кустам и упал. Только лежа на траве, он ощутил, что брюки его были насквозь мокрыми. Смит застонал и закрыл глаза.

Его снова окружила тьма.

– Программа закончена, – послышался радостный голос Джэйса. – Можете поднять очки и… привести себя в порядок.

Впервые за много лет Смит почувствовал стыд. Он был подавлен, ошеломлен, даже-унижен. Но внезапно он ощутил прилив нового, ранее неведомого ему чувства. «Я убил их, – подумал он. – Я победил. А то, что я немного испугался вначале, ерунда. С кем не бывает?»

Сняв с головы шлем, он посмотрел на свое отражение в стекле, победно усмехнулся и подмигнул. Ему было наплевать на грязную рубашку и пятна на брюках. Главное, что он, Смит, победил и чувствовал себя хозяином жизни и смерти.

Закрыв глаза, Смит сделал несколько глубоких вдохов. «А все-таки здорово ощущать себя великим человеком!» – подумал он.

37

Дэн смотрел в крошечный иллюминатор сверхзвукового истребителя, но не видел ни расстилающегося внизу прекрасного горного ландшафта, ни облаков, закрывающих заснеженные горные пики. Дэна мучили все те же мысли. Перед глазами проходила вереница давно знакомых и давно забытых людей, звучали обрывки многозначительных и ничего не значащих фраз. Все это сливалось в картину, напоминающую калейдоскоп. Дэн чувствовал, что ему нужно только правильно повернуть его и все разложится по своим местам. Большую часть его мыслей занимала Дороти. «Мне нет места в ее жизни, – мрачно думал Дэн. – Каждый прожитый год отдалял ее от меня, и теперь она не хочет, чтобы я приближался к ней. Она почувствовала, что все еще нравится мне. Но и я ей тоже нравлюсь, я понял это по ее поведению. Дороти слишком сильно отталкивает меня, а это говорит о том, что и она ничего не забыла. Но теперь между нами будет вечно стоять Ральф. Он умер только физически, но образ его остался жить».

Воображение снова рисовало ему картину недавней встречи с Дороти, и тогда мечты Дэна перемешивались с реальностью.

«Да, дорогая Дороти, я помог убить твоего мужа, но давай убежим от всего. Я брошу жену и детей, и мы начнем новую жизнь. Мы никогда не будем вспоминать, что случилось с нами прежде». – Дэн усмехнулся. «Это все годится только для имитации, для игры, – подумал он. – Но жизнь, которой ты живешь, – это не игра, а реальность, и очень опасная. – Мысли Дэна переключились на доктора Эпплтона: – Плоховато ему. Вся его карьера поставлена на карту. Подвести его я не имею права. Если я не помогу ему, он на некоторое время приостановит использование этой программы, а что дальше? Нет, я должен докопаться до сути. Дело даже не в том, возобновит ли Эпплтон испытания этой программы или нет, главное, под угрозой окажутся следующие разработки».

Невольно Дэн вспомнил, как он впервые познакомился с доктором Эпплтоном. Начало их знакомству положили события, происшедшие в родном городе Дэна – Янгстауне, который он был вынужден покинуть по почти не зависящим от него причинам.

Дэн увидел себя, тщедушного, маленького астматика, сидящим на скамейке в спортивном зале. До окончания школы оставался год, и Дэн надеялся, что он пройдет быстро, однако не настолько быстро, как оказалось.

Учитель ушел куда-то, разрешив ученикам побегать и попрыгать в свое удовольствие. Ребята покрепче играли в баскетбол. Дэна они с собой в игру не взяли, да это и неудивительно. Кому нужен вечно задыхающийся хлюпик? Вот Дэн и сидел на скамейке в ненавистном ему вонючем, пропахшем потом спортивном зале.

Дэн старался не слышать истерических криков играющих и не особо наблюдал за игрой, поэтому даже не заметил, как мяч шлепнулся о стенку и подкатился к нему. В этот момент Дэн думал. Размышлял о том, куда пойдет после окончания школы. Время было не из легких, и для того, чтобы получить престижную работу, многим приходилось побегать в ее поисках. Постепенно мысли Дэна ушли еще дальше: а что будет, когда он обзаведется семьей? Его самого очень интересовало, чем бы он хотел заниматься, когда вырастет. «Что меня интересует? Да нет, нужно начинать с того, что я умею делать и к чему приспособлен. Ведь у меня астма, с которой тоже нужно считаться».

Из состояния задумчивости Дэна вывел шлепок по щеке, не очень сильный, как потом вспоминал Дэн.

– Ты что, не видишь мяч, придурок?! – раздался окрик. – Я уже несколько раз просил тебя подать его нам.

Дэн удивленно заморгал и поднял голову. Над ним, сжав кулаки, в мокрой от пота широкой футболке, стоял один из самых сильных парней в классе.

– Не понимаешь? – спросил парень и, схватив Дэна за волосы, приподнял со скамейки. – Когда я тебе приказываю подать мяч, морда, ты должен его подавать! – заорал он в лицо Дэну. Затем, пнув мяч ногой, парень снова крикнул: – Подать мне мяч! Быстро! – И сильно пихнул Дэна.

Ребята на площадке улыбались. На какое-то мгновение они показались Дэну злобными кривляющимися мартышками из зоопарка. В нем начала закипать дикая ярость. Ни слова не говоря, он поднялся и пошел к мячу, который лежал за брусьями, под потертым спортивным конем. Поднырнув под него, Дэн поднял мяч и двумя руками, словно футболист из-за боковой, бросил его на площадку. Игра возобновилась. Тем временем Дэн направился к углу, где лежали бейсбольные биты, и, взяв одну из них, пошел на площадку.

Тот парень, который ударил Дэна, как раз бросал по кольцу и промахнулся. Мяч перехватил один из противников. Чертыхнувшись, парень развернулся, намереваясь догнать его, и вдруг увидел приближающегося к нему Дэна с битой в руке. Он настолько опешил, что даже не стал уклоняться от удара, который пришелся ему по щеке. Парень рухнул. Дэн, ослепленный ненавистью, уперся коленями в грудь обидчику и двумя руками занес над головой биту.

Он наверняка размозжил бы своему противнику череп, но несколько ребят набросились на него, отняли биту и оттащили от упавшего.

В результате удара у парня была сломана челюсть и выбиты восемь зубов. Слава Богу, что врачам удалось зашить ему язык, иначе бедняга еще и никогда не смог бы говорить.

Дэна на две недели исключили из школы, что в данном случае было не таким уж суровым наказанием. От более серьезных дисциплинарных последствий Дэна спасло только то, что его обидчик был отпетым хулиганом, а у самого Дэна за все время обучения не было ни единого замечания по поведению. К счастью, и одноклассники повели себя честно, они в один голос заявили, что инициатором драки был не Дэн. Постепенно все забыли о конфликте, но ни у кого не стерлась из памяти та злоба, с которой Дэн наносил удар. Всех шокировало отношение к своему поступку самого Дэна, который так и не признал, что его ответ был слишком неадекватным возмездием за оскорбительные действия, причиненные ему. Он считал, что поступил абсолютно правильно.

Родители искалеченного парня, люди в городе влиятельные, подали в суд и выиграли его. Чтобы расплатиться за нанесенный ущерб и лечение, отцу Дэна пришлось не только продать автомобиль, но и переехать в другой дом, который был намного хуже прежнего. С этого момента жизнь Дэна в родительском доме превратилась в ад. Во всех своих бедах родители винили только его и постоянно кричали на него. Младшие брат и сестра не разговаривали с Дэном, считая его сумасшедшим. В конце концов крики постепенно прекратились, но более чем прохладное отношение не исчезло. Через некоторое время с Дэном перестали разговаривать все. Он чувствовал, что опозорил семью, заставив ее связываться с судами и адвокатами. Все, от матери до младшей сестренки, считали Дэна потенциальным убийцей.

– Боже мой, Боже мой! – часто стонал отец. – Да как только я мог вырастить этого садиста!

Вскоре Дэн понял, что в маленьком Янгстауне ему жизни не будет, и он уехал. Проработав почти год на бензозаправочной станции, он скопил достаточно денег для покупки подержанной машины и отдал ее отцу. Затем он увидел в одной из газет объявление о том, что на базу «Райт-Паттерсон» требуются ремонтники электронной аппаратуры, послал туда свою анкету и получил приглашение на работу. Так Дэн оказался в Дэйтоне.

Из ремонтников его вытащил доктор Эпплтон. Заметив понятливого паренька, доктор Эпплтон, в руках которого были финансы лаборатории, послал Дэна учиться и оплатил все расходы. Именно доктор Эпплтон создал потом ставший знаменитым тандем Джэйс – Дэн и поставил перед ними цель – создание программ имитации полетов с использованием виртуальной реальности. Даже жену Дэну нашел Эпплтон, познакомив их на одной из вечеринок. Поэтому Дэн считал доктора Эпплтона не начальником, а скорее приемным отцом.

Практически изгнанный из дома, Дэн, уезжая из Янгстауна, пришел к мысли, что больше никогда не будет давать волю гневу. Он понял, что, стоит ему только сойти с тормозов, и жизнь его снова покатится кувырком. Тогда, в автобусе, Дэн решил начать все заново, делать все обдуманно и хладнокровно и никогда не давать волю эмоциям.

«Еще не было случая, чтобы гнев приносил мне пользу, – мрачно вспоминал Дэн, сидя у иллюминатора. – Скорее наоборот, чем сильнее я злюсь, тем больше теряю. – Поэтому сейчас от меня требуется прежде всего выдержка и спокойствие, – повторял он, наблюдая, как самолет выходит из облаков и приближается к земле. – Дави в зародыше любые эмоции, – приказывал он себе. – Не позволяй им захлестывать тебя. Проблемы решаются только с холодной головой». Дэн, словно заклинания, повторял избитые истины, но неутихающая боль в груди говорила ему, что, несмотря на желание сохранить спокойствие, сделать это очень нелегко.

Он вытащил из кармана ингалятор и впрыснул в рот струю эпинефрина. «Давай посмотрим на все здраво. Будем работать по методу археологов. Они складывают общую картину из фрагментов, обрывков и деталей, изучают ее и постепенно начинают понимать, что случилось и почему. Точно так же будем действовать и мы», – убеждал себя Дэн, соглашался, но не знал только, с чего начать и как.

Но Дэн не был невозмутимым и уравновешенным ученым, подходящим к решению задачи, как к игре. Он был лицом заинтересованным и, следовательно, не мог решать вставшие перед ним задачи легко и непринужденно. Как он мог оставаться спокойным после всего того, что на него свалилось за несколько дней? Более того, в груди Дэна кипела такая злоба, какой хватило бы на двух волкодавов. Во-первых, Дэн ненавидел Джэйса за то, что он превратил их совместную разработку в смертельную ловушку. Не меньше он ненавидел и Манкрифа, который сделал его лакеем Джэйса. Как ни странно, аналогичное чувство вызывал и доктор Эпплтон, добавивший ему проблем, а их у Дэна и так хватало. Злился он и на Дороти, отвергнувшую его. И в довершение всего злобу вызывал и тот неизвестный, кто под видом игр подсовывал Анжеле развращающие программы. Вызывала негодование и сама Сьюзен, когда говорила, что с помощью якобы безобидных игр Анжелу превращают в проститутку.

«Сьюзен абсолютно права, – признавал Дэн. – Манкриф или Джэйс, кто-то из них, охотится за Анжелой. И Вики все знает и покрывает их». Эта мысль вызывала наибольшую ярость. Он боролся с ней, давил, пытался загнать в самую глубь сознания, чтобы она не мешала действовать. «Не петушись, иначе выдашь себя, и они затаятся. Раздели задачу. Сначала выясни, для чего это делается, а потом уже узнаешь, кто это делает».

Пытаясь унять злость на всех вокруг, Дэн не выпускал из виду и себя самого. Его собственное поведение вызывало в нем не только раздражение, но и неприязнь. Он понял, что сам, своими руками сделал из себя игрушку, а потом отдал другим на развлечение и своих детей. Дэн бросил к ногам подонков все, что имел, всю свою жизнь и ничего не хотел замечать.

«Суки, – прохрипел он, пролетая над Флоридой. – Подлые суки. Они не знают жалости. Ради своих гадких прихотей они готовы втоптать в грязь меня, растлить моих детей. Нет, скоты, я до каждого из вас доберусь».

«И что ты сделаешь? – тут же начал нашептывать Дэну гаденький голосок. – Уж не собираешься ли ты разыгрывать из себя благородного мстителя? Давай. Тогда для начала купи пистолет и пристрели Кайла Манкрифа, он стоит того. А что дальше? Нет, парень, спустись-ка ты на землю и посмотри на вещи трезво, без эмоций. И вот тогда-то ты и найдешь способ».

Так, в битве с самим собой, терзаемый ненавистью и разрабатывая план мести, Дэн провел весь полет от Дэйтона до Орландо. К тому времени, когда самолет коснулся взлетно-посадочной полосы, Дэн довел себя до состояния, близкого к бешенству. С обезумевшими от ярости глазами он вылетел из самолета, под удивленные взгляды летчиков сбежал по шаткой лестнице и, ни слова не говоря, быстрым шагом направился к автостоянке. Автоматическими движениями он открыл дверцу «хонды», опустил все стекла и завел двигатель. Развернувшись с такой лихостью, что ему позавидовал бы любой рокер, Дэн вылетел с автостоянки и помчался к дому. Попадись ему сейчас президентский кортеж, он бы его и не заметил. Очнулся он только у самого дома, когда увидел, что у подъезда его ждет вся семья: улыбающаяся Сьюзен с Филипом на руках, а рядом с ней – Анжела. Если бы кто-нибудь спросил Дэна, по каким улицам он ехал от аэропорта до дома, он вряд ли бы их назвал.

Сьюзен нежно поцеловала Дэна.

– Я очень сожалею, что Ральф умер, – тихо сказала она.

Он взял на руки Филипа и чмокнул малыша в щеку.

– Ну а ты как поживала? – спросил Дэн Анжелу.

– Отли-и-ично! – радостно ответила дочь.

Держа вырывающегося Филипа, Дэн потрепал волосы дочери.

– Скучала?

Анжела улыбнулась. Дэн ласково смотрел на скобки, на светящиеся радостью глаза и угловатую фигурку дочери.

– Конечно, скучала, – неловко, словно стесняясь, ответила Анжела.

Идя вслед за женой на кухню, Дэн старательно заталкивал охватывающую его ненависть в самую глубь души.

– В Дэйтон я больше не поеду, – сообщил он жене. – Там выяснять нечего, все находится здесь.

– Джэйс? – тихо спросила Сьюзен.

Дэн мрачно кивнул.

– Я нашла кучу журналов, которые Джэйс заказывал через «Парареальность», – сказала Сьюзен. – Но до его запросов с базы «Райт-Паттерсон» добраться так и не смогла.

– А этого и не нужно делать, – мягко произнес Дэн. – Я позвоню доктору Эпплтону, и он даст тебе допуск в архив базы.

Поставив на пол Филипа, Дэн повернулся к Анжеле:

– Доченька, последишь за братиком пару минут?

– Конечно, – уверенно ответила Анжела.

– Уже семь часов вечера, – предупредила Сьюзен.

Дэн снял трубку:

– Ничего страшного, он должен быть или в лаборатории или дома.

– Но сегодня же пятница.

– Сьюзен, мы должны начать работать немедленно, – ответил Дэн.

– Кто это «мы»? – нахмурила брови Сьюзен.

– Ты и я, – сказал Дэн.

– А доктор Эпплтон?

Вспоминая телефон Эпплтона, Дэн ответил:

– От него потребуется только одно – дать тебе допуск и пароли для вхождения в базу данных библиотеки.

Сьюзен видела, как решительно настроен Дэн, и почувствовала его уверенность. Подойдя к Анжеле, она подняла с пола Филипа.

– Анжела, помоги мне уложить его, а то он в последнее время стал такой брыкастый. А потом у нас будет настоящий праздничный ужин.

Анжела захихикала и вслед за матерью пошла в комнату Филипа.

Перед сном Дэн поцеловал Анжелу и пожелал ей спокойной ночи. Девочка отправилась в спальню неохотно, ей очень хотелось остаться и послушать, о чем это будут говорить родители.

– Анжела выглядит неплохо, – заметил Дэн, оставшись вдвоем со Сьюзен.

– Она очень рада, что ты приехал. Когда ты рядом, она совсем не волнуется.

Дэн удивленно посмотрел на жену.

– И я тоже меньше переживаю, когда она рядом.

– Ты боишься? – спросил Дэн.

– Еще как, – прошептала Сьюзен. – Это будет такая драка… Я говорила тебе, а ты все мне не верил…

– Сьюзен, дорогая, прошу тебя, – перебил ее Дэн. – Давай не начинать все сначала. Не нервничай и ничего не бойся. Что бы ни случилось, я – здесь, никуда не уеду. А вместе мы с ними вполне справимся.

Она посмотрела в глаза мужу:

– Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным.

Дэн едва удержался, чтобы не рассмеяться.

– Спокойным, – усмехнулся он. – Если бы ты поднесла ко мне градусник, он бы сразу же расплавился.

– Ну и выдержка у тебя! Мне бы научиться так прятать эмоции, – покачала головой Сьюзен.

Дэн был скромен и не любил, когда его хвалят.

– Давай лучше посмотрим, что тебе удалось откопать о запросах Джэйса, – сказал он, решив сменить тему разговора.

Сьюзен выскользнула из объятий Дэна и, повернувшись к моечной машине, приказала:

– Моечная машина! Тщательная промывка, старт!

Послышался тихий гул – это включилась вода и заработали щетки.

Она ткнула пальцем в лежащую рядом с принтером стопку бумаг высотой сантиметров в двадцать.

– Видишь? Так это всего десятая часть того, что он заказывал, – сказала Сьюзен. – По-моему, здесь хватит материала, чтобы составить мнение о том, что его интересовало. Если понадобится, я готова распечатать и все остальное.

– М-да, работы здесь как минимум на неделю.

– Ты завтра не собираешься в лабораторию?

– Пока все не прочитаю, я туда не пойду, – твердо ответил Дэн. Он поднялся, подошел к нише и взял в руку распечатки.

– А Джэйсу ты тоже не будешь звонить? – снова спросила Сьюзен.

– Пока нет, – ответил Дэн и вновь почувствовал, как в нем начинает закипать злоба. – Сначала нужно все это прочитать, понять, как и что он сделал, а потом уже идти к нему с обвинениями.

– Хорошо, – кивнула Сьюзен. – А я тогда начну вторгаться в базу данных библиотеки «Райт-Паттерсон».

– Прямо сейчас? – изумился Дэн.

– А что? – пожала плечами Сьюзен. – Читай, я тебе не помешаю.

Дэн посмотрел на жену и невесело улыбнулся:

– За эту работу тебе точно не заплатят.

– Да чихать я хотела на ваши деньги! – пробормотала Сьюзен, усаживаясь за компьютер.

– Твою мать… – Чак Смит восторженно крутил головой. – Я даже не представлял себе, как это здорово.

Вики сидела рядом с ним в «БМВ» и полными ужаса глазами смотрела на летевшую им навстречу дорогу. Смит, казалось, ничего не видел. Вики с тревогой подумала, что Чак все еще находится под впечатлением увиденной программы.

– Нет, я, конечно, играл и раньше, но такого еще не испытывал, – захлебываясь в словах, продолжал говорить Смит. – Ты понимаешь, я не просто все видел, я участвовал в действиях! Я был там, был! Ну, мать твою, и дал я им! Представляешь? Бац – и мозги на стекле. Ну и дырищу же я ему проделал.

Лавируя между машинами, «БМВ» мчался к недавно открытому ресторану, адрес которого Вики выискала в местной газете. Иногда Смита заносило на противоположную полосу, встречные машины шарахались от бешено мчавшегося «БМВ», и тогда сердце Вики замирало, а дыхание останавливалось.