Текст книги "Гобелен"
Автор книги: Белва Плейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Ты неопытна, ты не знаешь мужчин, – говорил Поль, стараясь быть тактичным.
– Скольких мужчин надо узнать, чтобы стать опытной? – дерзко спросила Мэг с ярким блеском в глазах.
Поль попробовал продолжить разговор:
– Ты очень молода.
– Большинство людей влюбляются молодыми, не так ли?
– Да, но хвататься за первого, не ожидая… – начал Поль, но Мэг не дослушала:
– Вы тоже схватились друг за друга. Я помню вашу свадьбу, я была в процессии…
Теперь перебила Мариан:
– Мы знали друг друга очень долго. И что более важно, наши семьи знали друг друга. Мы знали, что получаем.
– Мне кажется это ужасным снобизмом, – возразила Мэг, выпрямляясь. – Простите, но я не понимаю, при чем здесь семьи.
Да, она изменилась. Как она сидела, как жестикулировала; на правой ее руке Поль заметил яркий синий сапфир, которого он раньше не видел.
– Я не могу жить без него, – произнесла Мэг. Поль вздохнул. Он ничего не добился после часа деликатного, серьезного увещевания. Он понимал, что потерпел неудачу, вернее, Элфи потерпел неудачу.
– Я не буду жить без него, – без стыда заявила она.
На лице Мариан появилась брезгливая гримаса. Плотно сжатые губы придавали лицу выражение сдерживаемого терпения.
– Я знаю, что он торгует спиртным. Он все рассказал мне об этом. Ну и что? Лучшие люди нарушают этот глупый закон. Все равно он долго не продержится.
Мариан разжала губы:
– Можно нам спросить, он сделал тебе предложение официально?
– Конечно! – Мэг подняла брови. – Поэтому я так и говорю!
Получив отпор, Мариан вспыхнула. Полю подумалось, что ему бы лучше было привезти сюда Хенни. К ней, по-матерински мягкой, Мэг могла бы прислушаться: она всегда любила Хенни. Хотя, возможно, это не имело значения. Мэг была в горячке первой любви. Она или совершает ужасную ошибку, или, напротив, это будет крепкая настоящая любовь. Кто знает!
Он попросил чек. Пока он ждал его, женщины ушли в дамскую комнату. В сдержанном гуле традиционного чаепития ему стало неуютно одному.
Две пары за соседним столиком разговаривали, вернее, болтали женщины – мужчины, казалось, были довольны, позволив щебетать своим женам. Пустая болтовня! Это были пожилые женщины с седыми волосами, завитыми щипцами в серебристые стружки. Бесполые создания, совсем не похожие на эту сияющую, может быть, глупую девушку, которая «не будет жить без него».
Он встретил Мэг и Мариан в холле:
– Было приятно повидаться с тобой, Мэг. Не сердись на нас, мы хотим добра.
Девушка поцеловала его:
– Все хорошо, кузен Поль. Я все равно люблю тебя. И всегда буду любить.
Они посмотрели, как она села в такси, и поднялись к себе в номер. Мариан сняла шляпу и тяжело опустилась на стул. Жалобно скрипнуло сиденье.
– О, глупая влюбленность, – сказала она. – Мне все-таки кажется, что ты мог бы быть понастойчивее.
– Я не хотел чернить человека, как только понял, что она намерена твердо стоять на своем. Можно так испортить отношения, что она никогда уже не захочет снова видеть нас.
– Ты действительно много знаешь об этом Пауэрсе?
– Я поговорю с Беном. Не думаю, что он сможет или захочет рассказать мне слишком много. Но я навел справки. Его знают и в политических, и в деловых кругах. Он баснословно богат и будет еще богаче, хотя не думаю, что Мэг знает об этом. Для нее это не имеет значения.
– У нее красивое кольцо, ты заметил?
– Заметил. Кто знает? Несмотря ни на что, он может оказаться прекрасным мужем. Тем более что она этого хочет.
«Я несу чепуху, – подумал он. – Но она так сияет, такая доверчивая и счастливая. Пауэрс сильный человек и добивается, чего хочет, а хочет он Мэг потому, что в ней есть то, чего у него никогда не было».
– Может быть, все еще обойдется. Он может оказаться прекрасным мужем, – повторил он.
– Я совсем не представляю ее с ним. Девушка просто загипнотизирована.
– Да, я это понял…
– Она пожалеет, если все-таки выйдет за него замуж, – сказала Мариан. – Физическое влечение, и ничего больше. Противно!
Полю хотелось возразить: «Ты ничего не знаешь о страсти», – но он промолчал и взял газету.
«Адольф Гитлер приговорен к пяти годам в Лансбергской тюрьме», – читал Поль. Он никогда не отсидит полностью свой срок. Они уже делают из него героя. С этим «забавным человечком», как называют его Йахим, не покончено.
После бесплодно проведенного дня здесь, в этой неуютной душной комнате с чемоданами на полу и Мариан, хмуро смотрящей в окно, ему стало грустно.
– Я, пожалуй, пройдусь. Загляну в галереи на Нюбери-стрит.
Картины всегда успокаивали его, когда он бывал расстроен.
– Хочешь пойти? – спросил он. Она раздражала его, но ему было неудобно оставлять ее одну.
– Нет, слишком ветрено. В Бостоне всегда так холодно. Хотелось бы уехать домой прямо сейчас.
– Слишком поздно. Мы поедем утренним поездом.
– Мне жаль, что мы приезжали. Бесполезно.
– Не совсем. По крайней мере, мы попытались.
– Ты ведь не пойдешь без шляпы, Поль? Когда холодно голове, теряешь половину своего тепла.
Он надел шляпу и спустился. В магазинах было полно ярких вещей, весенней одежды, цветов, книг и картин. Он остановился у витрины галереи посмотреть на рисунок лошади, тянущейся через изгородь, – голова была чудесная, с выражением в больших грустных глазах, которое только человек, любящий и понимающий лошадей, мог передать на бумаге. Поль лениво подумал, что Элфи понравился бы этот рисунок, не потому, что он оценит искусство, но потому, что это будет «приятной вещицей», сельский элемент в Лорел-Хилл, где он разыгрывает из себя фермера. Добрый старина Элфи! Ему будет больно, когда Мэг приведет домой Донала Пауэрса!
Любящие… Мэг и этот мужчина. А он с Мариан, которая предана и цепляется за него и думает, что любит, даже не зная, какой может быть любовь.
Но ее ли эта вина, если она создана такой? Некоторых Бетховен трогает до слез, другие следят только за техникой исполнения, а есть и такие, которые вообще не хотят его слушать.
Он пошел обратно в отель. «Я вернулся домой из Европы с твердым намерением наладить свою семейную жизнь, – говорил он себе. – В каком-то смысле все налажено, так живет большинство людей».
Но как ни абсурдно это было, а сегодня утром он завидовал Мэг, малышке Мэг. Желать и получать желаемое!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хенк лежал у края бассейна. Солнце приятно припекало после долгого купания в холодной воде. Одной рукой он все еще болтал в воде и о чем-то сосредоточенно размышлял. В доме кузины Мэг хорошо. Он приезжал сюда каждое лето с тех пор, как кузина Мэг вышла замуж. Это не был городской дом, как его собственный, и не сельский, как у дяди Элфи, где так чудесно, есть лошади, лес, и водопад, и рыбалка на озере. Этот дом располагался в Нью-Джерси, на полпути от дома дяди Элфи до города, на широкой извилистой улице с большими домами на лужайках, таких же зеленых, как бильярдный стол в специальной комнате у кузена Донала.
В тени стояла беседка с полосатыми шторами: под тентами были маленькие столы, на которые кузина Мэг подавала лимонад и пирожные. Бассейн был с бортиком, и вода в нем была голубой из-за выкрашенного дна. В этот день все было таким ярким, и он радовался, что лето только начинается.
Хенк посмотрел на газон, где няня качала коляску со спящим Томми. Тимми, на год старше, сидел в манеже. Дальше на подъездной аллее теснились лимузины, блестящие, как черное стекло. В этом доме всегда снуют люди, когда бы он ни приезжал с Беном в субботу или на школьные каникулы. Деловые компаньоны кузена Донала.
Он любил бывать с Беном: тот всегда говорил с ним очень свободно и не относился к нему, как к ребенку, которому нельзя доверять. Где-то около года назад он перестал называть его «папа». Это казалось ему более по-мужски. Бену было все равно, хотя матери это не нравилось.
Бен успокоил ее: «Ему десять лет, он почти мужчина, все нормально».
И дедушка Дэн тоже не относился к нему как к маленькому, но его отношение было другим. Он больше походил на наставника, когда говорил о серьезных вещах и все тщательно объяснял.
– Ты достаточно взрослый, чтобы понять.
Мальчику нравилось бывать у Дэна в лаборатории, наблюдать, как он работает со всеми этими трубками, проводами и пластинами; он видел, как вспыхивают искры при соединении проводов и начинают вращаться колеса. Он слушал, как Дэн рассказывал об электрических полях в пространстве, о звуках, проходящих под океаном и по воздуху. Он теперь понимал, что можно так увлечься наукой, что всегда будет хотеться узнавать все больше и больше.
Часто они ходили вместе на ланч и встречали друзей Дэна, которые пожимали ему руку и восклицали: «Боже, он твоя живая копия, Дэн». Хенк понимал, что для этих людей Дэн был особенным человеком. Друзья Дэна из центра города были небогатые люди, совершенно отличные от знакомых Бена.
Смешно, он любил их обоих, несмотря на то, что они такие разные.
Однажды в парке мальчишка украл его роликовые коньки. Бен очень рассердился. «Я бы свернул ему шею, если бы поймал», – ворчал он. Но Дэн сказал:
– Конечно, красть нехорошо, но ты должен попытаться понять: там, где я преподаю, есть мальчики, у которых никогда не было роликовых коньков, и поэтому когда они видят что-то, лежащее без присмотра, ну, ты понимаешь, соблазн слишком велик.
Он не знал, кто прав.
Его мать и бабушка обращались с ним как с маленьким мальчиком, словно он ребенок, каким был несколько лет назад. Может, они считали, что пока мальчик не перерос их, он все еще ребенок. Но в его голове полно мыслей, о которых они и не подозревают.
Тайны… Ему рассказали, что его отец был ранен на войне, а позднее упал с лестницы и умер. Он всегда подозревал, хотя у него и не было для этого оснований, что ему рассказали не все.
А сколько секретов вокруг денег! Почему деньги так важны, что люди постоянно говорят о них? Дедушка Дэн сказал, что это отвратительно и что из-за денег в мире столько зла. Хенк понимал, что дедушку не волнуют деньги. В его квартиру надо подниматься четыре марша, и на лестничных площадках пахнет капустой. Когда тепло, мужчины сидят на крыльце в майках. Поэтому его поразило, когда однажды он услышал, как повариха сказала женщине, приходящей убираться:
– Мальчик очень богат. Этот дом его, а все дал ему дедушка.
Хенк спросил у матери:
– А это правда, что дедушка Дэн все отдал мне?
– Да, правда.
– Почему?
– Он любит тебя.
– Он ничего не хотел для себя?
– Нет.
И тогда Бен сказал:
– Расскажи ему, Ли, он достаточно взрослый. Так он узнал об изобретении: его купило военное ведомство, и Дэн не захотел лично воспользоваться деньгами, так как его изобретение использовалось в военных целях, а войну он ненавидел больше всего на свете.
В школе все учителя говорили, что войн больше не будет, потому что последняя война велась для того, чтобы покончить с войнами на земле. Так или иначе, но ему казалось, что война была очень давно. В его голове она смешалась с Вашингтоном и Долиной Форже. Когда он сказал как-то об этом кузену Полю, тот засмеялся и ответил:
– Я был на войне, и это было не так уж давно! Поль не любит говорить о войне. Однажды Хенк спросил его, убил ли он сколько-нибудь немцев, и Поль мягко сказал ему:
– Я не знаю. И этот вопрос ты никогда не должен задавать.
Обычно Поль любил отвечать на его вопросы.
Хенк перевернулся на живот. Он уже согрелся, и ему хотелось видеть дом. Мальчик надеялся, что кузина Мэг вынесет лимонад и пирожные.
Дедушке и кузену Полю не нравится, что он ходит сюда. Он мог видеть это по их лицам и по тому, что они молчали в ответ на его рассказы о своих посещениях. И он понимал почему. Они любили кузину Мэг, но им не нравился кузен Донал, и он знал причину. Это из-за бизнеса Донала, о котором не полагалось говорить. Но Хенк все знал. Бен никогда не говорил ничего прямо, но и не скрывал ничего. Много раз, когда они останавливались здесь по дороге домой с рыбалки на берегу озера, он позволял Хенку входить в комнату, где разговаривали взрослые. Мальчик тихо сидел в углу с комиксами и слушал.
Так он узнал, как перевозят виски из Канады по озеру Эри, потом по пустынной местности, где никто не видит, как грузятся машины. Он узнал, что часть виски поступает прямо из Шотландии и Англии: корабли плывут, якобы направляясь к двум маленьким французским островам у побережья Канады, но никогда не попадают туда. Вместо этого они следуют к Нью-Джерси, где быстроходные катера выплывают за трехмильную зону, чтобы получить груз. В компании Донала было тридцать судов.
Только раз Бен заметил, что Хенк, закончив смотреть свои картинки, сидит очень тихо и внимательно слушает. Позже, когда они были одни, Бен сказал:
– Ты не должен никогда повторять то, что слышишь. – И Хенк сразу же сказал, что он, конечно, будет молчать, уж не думает ли Бен, что ему нельзя доверять? И Бен сказал:
– Я знаю, что можно, но я думаю сейчас о твоей матери. Женщины много воображают, они все преувеличивают. Ты ведь знаешь, какие женщины, сын.
Хенку нравились их взрослые отношения.
Его матери было многое известно. Родители разговаривали в машине, видимо полагая, что он ничего не слышит.
– Я всего лишь бухгалтер, хороший счетовод, Ли. Я ни с чем не связан.
– Ты достаточно умен, чтобы не говорить мне об этом, – заметила Ли.
– Через пару лет страна откажется от «сухого закона», и у Донала будет легальный бизнес. Десять предприятий – так он расширяется. И я буду его советником, разбогатею.
– Ты и сейчас достаточно обеспечен.
– Нет! Что я имею, кроме гонораров?
– Мне это не нравится, я беспокоюсь.
– Перестань! Я вполне законопослушен. Кроме того, я ведь не отвечаю за Донала.
Все было очень интересно и запутанно.
Хенку нравилось наблюдать за родственниками. Они были все такие разные, и, однако, казалось, сошлись все вместе в нем. Глядя на них, он не знал, каким будет, когда вырастет. Он знал, что не хочет походить на Донала, хотя тот всегда с ним приветлив, шутит и делает подарки. Почему-то Донал пугал его. Хенку не хотелось бы, чтобы Донал рассердился на него.
…Может, стать таким же благородным, как дедушка Дэн? Или веселым, как дядя Элфи? Или очень умным, как кузен Поль? Он заметил, что со всеми вопросами в семье обращались к Полю. Так, может, ему больше всего нравится походить на Поля?
Иногда он думал, что не будет походить ни на кого из них; он хочет быть самим собой, отличным от них и совершенно свободным, как исследователи Арктики или авиаторы…
– Тебе, должно быть, надоело до смерти здесь одному, – сказала кузина Мэг. – Она принесла поднос с кувшином лимонада и пирожными.
Мальчик поднялся, пока она ставила поднос на стол под одним из тентов.
– О, на этот раз шоколадные пирожные, – сказал он.
Мэг присела и смотрела, как он ест. Ей шло ее розовое платье.
– Ты еще сможешь искупаться перед отъездом. Почему бы тебе не привезти с собой приятеля, когда ты приедешь опять? Ты же знаешь, что можешь пользоваться бассейном, когда хочешь.
– Мама говорит, что я не должен надоедать.
– Ты и не надоедаешь, Хенк. Кстати, мне всегда приятно плавать с тобой. У ребенка режутся зубки, и он капризничает. Это единственная причина, по которой я не поплавала сегодня.
Он вслед за ней посмотрел через газон, где няня поднимала малыша из манежа. Коляску с другим уже увезли. Хенк подумал: «У нее опять ребенок внутри. Она начинает толстеть».
Он как-то слышал о людях, плодящихся как кролики. Хенк медленно жевал пирожное, отводя глаза от ее живота, выступающего под розовым платьем; в нем рос еще один ребенок, третий за четыре года. Он почувствовал, как краснеет, потому что только этой весной узнал от приятелей, как получаются дети. Чудно было представить, что Донал сделал это с ней. В последний раз, когда он поднимался в детскую, он проходил мимо спальни, в которой кровать стояла на возвышении под покрывалом, отделанным кружевом. И тогда он подумал: «Вот где они этим занимаются».
Донал преподносил ей подарки при рождении каждого ребенка. В первый раз это был браслет, который его мать назвала великолепным. «Великолепный» было одним из любимых слов матери. «Щедрый» было другим. Донал был щедрым. Они пристроили к дому еще спальню и игровую комнату. Все это понадобится для всех этих детей. Считается, что дом английский. «Фальшивка, – сказал Поль, – подделка: никакой уважающий себя английский дом так не выглядит. Показуха». Это означает «пускать пыль в глаза», объяснила Хенку мать, когда он спросил о значении слова «показуха», и поинтересовалась, где он услышал это слово. Но он не сказал ей, где он слышал это слово, потому что в тот момент занимался тем, что взрослые называют «подслушиванием». В любом случае он не был согласен с Полем. Дом ему нравился.
– Куда ты смотришь? – спросила Мэг. Он смотрел на дом, а ей показалось, что он разглядывает медальон, висящий на цепочке. Это было большое сердце, украшенное бриллиантами.
– Донал подарил его мне, когда родился Том.
– Красивый, – равнодушно заметил Хенк.
– Он так хорошо ко мне относится, – произнесла Мэг, – так хорошо!
Она вздохнула. Он обратил внимание, что она часто вздыхает. Наступило долгое молчание; оно становилось тягостным. Хенк понимал, что должен что-то сказать или сделать, а не только есть пирожные: это было уже пятым, такое мягкое, с большими шоколадными стружками. Наконец он вспомнил, о чем можно рассказать Мэг:
– Вчера утром у нас во дворе нашли двух длиннохвостых попугаев. Мертвых.
– Ох, бедняжки! Наверное, вылетели у кого-то из клетки.
Он нашел их, когда выходил погулять с собакой. Птицы были коричневатые с желтым, их яркие хвосты распущены, крохотные коготки подогнуты.
– Кругом столько семян, но они не знали, где их найти. Не знали, как позаботиться о себе. Это самое важное в жизни, Хенк, знать, как позаботиться о себе, – сказала Мэг.
Интересно, почему она говорит это ему.
– Мне противно ходить в зоопарк, – сказал он. – Хотя взрослые во что бы то ни стало хотят сводить туда своего ребенка, они почему-то считают, что дети любят зоопарк.
И он вспомнил о львах, таких грустных, шагающих с опущенными головами взад и вперед, взад и вперед по клетке.
– Я понимаю, – ответила Мэг. – Мне всегда казалось, что звери в клетках не могут понять, почему они там. Их глаза такие… – Она помедлила. – Мне всегда казалось, что если бы они могли плакать, то плакали бы.
Странный это был разговор! Еще минуту назад он был смущен, что ему не о чем говорить с Мэг, а сейчас они так свободно разговаривают друг с другом. И у него возникла странная мысль: она совсем не похожа на других в этом доме. Он не мог объяснить, почему так подумал, мысль промелькнула и исчезла.
Как раз в этот момент из дома вышли Бен с Дона-лом и их друзья. Все были в темных строгих костюмах и выглядели одинаково; они сели в черные лимузины и уехали. А Бен пошел через газон.
– Эй! Я переоденусь, и мы прыгнем с тобой в воду, я покажу тебе, как делать пол-оборота, – крикнул он.
– Я готов, – откликнулся Хенк и бултыхнулся в холодную воду, которая унесла прочь тяжелые раздумья. Он снова чувствовал себя счастливым, потому что лето только начиналось.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Офис Поля находился в самом центре финансового района города. Солидное низкое здание с двойными дверями и блестящей медной дощечкой было теперь в его ведении: смерть матери год назад побудила отца окончательно удалиться от дел.
Все было в порядке, когда он шел по первому этажу к личному лифту. По сторонам от прохода, устланного ковровой дорожкой, сидели его «блестящие молодые люди», выпускники старейших университетов Новой Англии, свежие и благоухающие в белых рубашках и дорогих темных костюмах. Несколько ранних клиентов уже получали консультации. Через дверь слева была видна отдельная приемная, в которой заключали сделки постоянные клиенты. В мраморном камине уже горел огонь; на стене висел портрет дедушки Поля с линкольновскими бакенбардами и в парадном костюме, с часами на цепочке в руках. Перед длинным кожаным честерфильдским диваном стоял чайный столик; в четыре часа вазу с хризантемами сдвинут в сторону и поставят веджвудские чашки на серебряном подносе.
Так полагается вести банковскую службу. Поль всегда думал о своей работе как о службе, которая включает в себя и советы частным лицам по размещению капитала, и руководство эмиссией облигаций на многие миллионы. В любом случае усовершенствуется механизм производства, создавая поле деятельности для нации. Во всем этом были ответственность и большое достоинство.
Поднявшись наверх, он сел за большой письменный стол в квадратной передней, чтобы просмотреть почту. Его внимание привлекли два письма с иностранными марками. Одно было подписано знакомым почерком Йахима. Словоохотливый и многословный в письмах, как и в жизни, Йахим присылал письма регулярно каждые пять или шесть недель. Во втором конверте, от Элизабет Натансон, будет записка с благодарностью за его ханукальные подарки детям. Он собирался открыть письмо Йахима, когда в кабинет вошла секретарша:
– Звонит мистер Пауэрс. Он бы хотел встретиться с вами.
– По какому поводу? И когда?
– Он не сказал. Он говорит, когда вам будет удобно. До одиннадцати вы свободны, так что могли бы принять его.
– Хорошо, пусть приходит, – и быстро добавил, соблюдая приличия: – Если ему удобно.
Что могло понадобиться Доналу Пауэрсу? Сомнительно, чтобы он нуждался в совете: наверняка у него есть свои источники информации. Как бы то ни было, судя по редким высказываниям Элфи – из которых становилось ясно, что зять не посвящает Элфи в свои дела, – Пауэрс управляет своими делами сам. Он мог бы, вероятно, заняться и моей работой, подумал Поль, и справляться с ней не хуже меня. У этого человека прекрасно работает голова.
Донал и Поль встречались очень редко, о чем Поль сожалел только потому, что хотел бы почаще видеть Мэг. Ее брак все изменил. Донал ввел ее в совершенно другой мир. Они больше не встречались в общественных местах. У нее не было свободного времени: если она не была с детьми, она была с Доналом. Так что они виделись только в исключительных случаях: день рождения Элфи или визит к Дэну, поправлявшемуся после сердечного приступа.
Донал всегда появлялся в нужное время и в нужном месте – он был сама корректность. Он даже внес щедрое пожертвование храму на поминовение матери Поля.
И все-таки имя Донала окружало нечто неясное и зловещее, что Поль мог определить только одним словом, написанным большими буквами: «БАНДА».
Весьма трудно совместить образ консервативного джентльмена в английском костюме и полосатом галстуке с тем, что узнаешь из газет о нападениях, бандитах и вымогателях. Бен, конечно, твердит, что газеты преувеличивают, что перевоз спиртного – уважаемое, хоть и временно незаконное дело, что управляется оно, как и обычное предприятие, и волноваться не из-за чего.
Поль никогда не обсуждал эти вопросы и не проявлял к ним интереса. Единственное, что он хотел бы знать, довольна ли Мэг. «Я не буду жить без него…» Донал выглядел мужчиной, который знает, как удовлетворить женщину – по крайней мере, как сделать ей ребенка. Прошлым летом у Мэг появились близнецы, Люси и Лоретта. У всех детей были имена святых, что было странно, если учесть абсолютное равнодушие Донала к религии.
Мэг выглядела хорошо, небольшие тени под глазами от усталости – все-таки четверо детей за четыре года и, возможно, будет пятый. Но лицо такое же милое и здоровое, как всегда, и такие же манеры, несмотря на новые драгоценности и «Изоту-Франчини» с шофером. Так что, может, все складывается для нее как нельзя лучше.
Поль не знал, что ей известно о делах мужа. Он вернулся к письмам.
Йахим заполнил три страницы своим угловатым европейским почерком.
«Мы переехали в Берлин в прошлом месяце, и у нас прекрасная квартира, лучше той, что ты видел в Мюнхене. Я занимаюсь расширением импорта в нашем бизнесе и очень занят. Ты бы не узнал Германию. За пять лет с 1923 года мы прошли путь от отчаяния к процветанию. Инфляция, такое жестокое лекарство, оказалась целительной. Она избавила нас от долгов, и сейчас мы возрождаемся. Ты бы видел театры, спортивные арены и новое жилье. Безработицы почти нет, фабрики работают – это чудо, Поль, германское чудо! Помнишь, когда ты был здесь, я говорил, что так будет! Немного терпения, говорил я, и ты увидишь!..»
Немного терпения и много американских денег. Он открыл письмо Элизабет.
«Мы думали, что вы с Мариан приедете к нам погостить. У нас большие перемены. Теперь не надо кутаться в шаль, чтобы согреться. Жить стало легче, и можно дать детям все, что им требуется. Во время инфляции было много волнений, что они не получают достаточно витаминов. Но у Регины сменились зубки, и они отличные, слава Богу. Она очень живая и привлекательная девочка. Но я беспокоюсь. Я не могу говорить о своих тревогах дома. Йахим считает, что я невротик, когда я говорю о своих волнениях. Я не могу забыть тот ужасный день, когда его ранили. Мне кажется, ты поймешь и не будешь сердиться, если я выскажу тебе свои мысли. Тебе не надо отвечать, если ты не захочешь. Ты знаешь, что этот Гитлер, как только отсидел короткий срок в тюрьме, вышел героем? Известные люди дают ему громадные суммы. Потихоньку, несмотря ни на что, это зло растет…»
– Мистер Пауэрс, – сказала мисс Бриггс.
Донал ждал на пороге. Поль встал. Они поздоровались. Надо было соблюсти приличия: предложить кресло вдали от окна, кофе, от которого гость отказался, задать обычные вопросы о семье.
– Надеюсь, Мариан чувствует себя лучше? Поль немного растерялся.
– Я ошибся? Мне показалось, что Мэг говорила что-то, или, может быть, это был Бен…
Конечно. Это могло стать известным от Ли, с которой Мэг дружит. Мариан, хоть и любила покритиковать вкус Ли, продолжала покупать у нее платья.
– Нет, это старая история, ничего серьезного. Просто влажная зима в Нью-Йорке. К счастью, она всегда может уехать во Флориду.
Поль остался недовольным, как прозвучали его слова. Рассердившись на себя, он более бодрым голосом спросил о Мэг и детях.
– О, прекрасно. Прекрасно. Все хорошо. Дети занимают все время Мэг.
– Должно быть, приятно иметь двух девочек после двух мальчиков.
Интересно, сколько можно вести такой диалог, который никому не интересен. Вероятно, долго.
– Они прелестные крошки, но я надеюсь еще на одного или двух мальчиков.
В голосе у Поля вихрем пронеслись воспоминания: восковой, белый, мертвый мальчик, которого он никогда не видел, его сын; темные огромные глаза, встревоженные или просто серьезные, на маленьком личике незнакомой маленькой девочки, которую он знал только по фотографии, его дочери.
Поль ответил вежливым замечанием:
– Да, мальчики тоже хорошо.
Донал протянул портсигар Полю, солидную золотую вещь с монограммой, выполненную с большим вкусом.
– Нет, спасибо. В последнее время я стал курить трубку.
Донал откинулся в кресле.
– Кстати, коль скоро мы заговорили о мальчиках, этот парнишка Хенк подрастает. Высокий для своего возраста. Забыл, сколько ему лет?
– Будет тринадцать весной.
– Он очень хорошо о вас отзывается. «Мы куда-то идем», – подумал Поль.
– Я рад, – просто ответил он.
– Он приезжает к нам с Беном в основном по субботам. Поэтому я знаю его, знаю, что он чувствует к вам. И вы к нему, конечно.
Поль ждал.
– Я понял, что вы ведете его трастовые дела. Ах, вот оно что! Но почему?
Поль спокойно ответил:
– Я опекун, вместе с банком, в котором находится траст, пока Хенку не исполнится двадцать один год. Вот и все.
– Я понял, что любые изменения во вложениях, покупка или продажа ценных бумаг должны согласовываться с вами и трастовым отделом банка?
– Верно.
– Так мне сказали. Поль наклонился вперед:
– Кто вам сказал?
– В трастовом отделе банка. Бен как-то упомянул название банка, и когда мне попалось интересное предложение, я подумал, что мог бы оказать Хенку большую услугу, включив его в эту сделку.
«Бен не просто упомянул, это ты его спросил». В груди Поля поднималось негодование.
– Вы не возражаете, я надеюсь?
– Вы не объяснили мне, в чем дело.
– Конечно. Я вкладываю деньги во множество предприятий, нефть, резину, недвижимость… У меня большой пакет «Нэшенел электроникс». А они купили компании типа «Ричмонт Динамо», например, и парочку других, с которыми вы, возможно, знакомы.
Поль кивнул. Теперь они приближались к сути дела.
– Ну а Ричмонт заинтересован в поглощении компании «Финн Вебер».
Они почти дошли до самой сути дела.
– У «Финн Вебер» интересная история. Я узнал, что больше всего денег они заработали на военном заказе, который получили после изобретения Дэна Рота. Конечно, вам это давно известно.
– Конечно.
– Они неплохо работают. После войны они привлекали много молодых, выросли и даже завязали связи за океаном. Я считаю, что у них большое будущее, и только что приобрел пакет их акций – это строго конфиденциально, – чтобы откупиться от «Ричмонта».
– Зачем?
– Мне кажется, они задерживают их развитие. Им лучше будет пробиваться в одиночку, и вы поймете почему, когда я расскажу вам о их заграничных связях. Не думайте, что я предаю Нэшенел – у них слишком много всего, вы понимаете!
Поль понимал – игра на два фронта.
– Теперь я подхожу к сути. Вы, возможно, уже обо всем догадались.
– Да. Встреча акционеров на следующей неделе, и вы хотите, чтобы акции Хенка поддержали вас. Вам нужны акции Хенка.
– Да. Конечно. Я мог бы послать людей и скупить сколько нужно, но это заняло бы время, а так мы провернули бы все с меньшими хлопотами.
– Так вы ходили в банк? – сказал Поль, едва сдерживая гнев. Наглость! Какая наглость! – Почему вы не пришли ко мне, раз вы знали, что я тоже опекун?
– Вас не было в городе на прошлой неделе, не так ли? Время играет существенную роль. – Взгляд Донала был безмятежен. – Поэтому я поговорил с мистером Уолкоттом из трастового отдела.
– И что он сказал?
– О, что они верят в теперешнее руководство «Финн Вебер». Что оно уже проявило себя – они увеличили количество акций и активно растут. Но если этот процесс будет и дальше ускоряться, у них нет причин возражать. Конечно, это дело надо обсудить с вами.
– Я не люблю расстраивать чужие планы, – заметил Поль. – Как вам сказали, «Финн Вебер» неплохо работает. Хенк получил гораздо больше, чем ему нужно, и без риска. Зачем искушать судьбу??
– Искушать? Нет. Я говорю о том, чтобы удвоить, утроить капитал компании. Вот как обстоит дело: в Германии есть фирма, которой нужна продукция «Финн Вебер», патентованное электронное оборудование. Фактически немцев интересует проблема обнаружения объекта на большом расстоянии, новое приложение старого изобретения Рота. У меня самого работают инженеры над этой проблемой. Интересно, правда?
– Очень.
– Короче говоря, я бы хотел владеть, или, вернее, я бы хотел, чтобы мы с Хенком завладели «Финн Вебер», прежде чем эти немцы начнут покупать, а они собираются много покупать. Пока я сдерживал их.
