Текст книги "Эльнара. Путешествие за море"
Автор книги: Бек Кора
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Что ж, мы, гости дорогие, все говорим да говорим, – вдруг спохватился хозяин. – Вы уж добрый час у меня в гостях, а я вас ничем еще и не попотчевал. Присаживайтесь за стол, сейчас узнаете вкус ланшеронской кухни. Вечер – впереди, на разговоры времени хватит, а поесть надо вовремя, чтоб живот не заболел. Есть у меня в запасе и баранина холодная, да и супчик с грибами я сегодня поутру сварил. От кукурузных хлопьев, надеюсь, тоже не откажетесь.
За трапезой, к неимоверному удивлению хоршикских путешественников, выяснилось, что ланшеронцы понятия не имеют о таком напитке, как чай, запивая еду холодной водой или вином. Суп с грибами восточным людям не понравился, но они деликатно промолчали на сей счет, а вот холодную баранину поели с большим удовольствием. Довольный Султан по этому поводу даже заметил, что королевство Ланшерон начинает нравиться ему гораздо больше, чем Франция, где благородные люди, по словам профессора Моро, едят только дичь. Правда, Султан забыл у него уточнить, что едят люди не благородные – может, все-таки родную баранину?
Обрадованный Гане, заметив, что ему все же удалось убедить своих гостей, что Ланшерон намного лучше Франции и, вообще, самое лучшее место на свете, сразу после ужина принялся объяснять, как можно добраться до столицы. Эльнара и Султан внимательно слушали, пытаясь запомнить незнакомые названия городов и деревень, через которые им предстояло пройти.
Вдруг, осененный блестящей идеей, старик хлопнул себя по лбу:
– Вам, главное, гости дорогие, добраться отсюда до Фаркона, где живет моя дочь Эльза со своим мужем Маошем Басоном – они вам лучше объяснят и обязательно помогут всем, что будет в их силах.
Наутро Эльнара с Султаном распрощались с гостеприимным Гане, который собрал для них в дорогу целую корзинку всяческой провизии, и отправились в путь. После ночи, проведенной в тепле и уюте, идти было легко и весело. Прежде чем добраться до побережья Средиземного моря, хоршикским путешественникам пришлось проделать немалый путь, пройдя даже через Великую Степь, где человеческое жилье встречалось так редко, что порой невольно возникало впечатление, будто они оказались на самом краю света. Однако, к удивлению восточных гостей, королевство Ланшерон оказалось весьма густозаселенным государством. Основная часть его населения жила в деревнях, занимаясь земледелием и скотоводством. Причем селения располагались так близко друг от друга, что скучать в дороге Эли с Султаном не приходилось. Ланшеронские деревни, все как одна, были небольшими и удивительно опрятными. Ни разу путникам не встретилась покосившаяся изгородь у дома или коровий помет на улице. Аккуратно побеленные домики с высокими острыми крышами, покрытыми красной черепицей, и низкими окнами, вытянутыми в длину и украшенными разноцветными резными наличниками. Улицы этого королевства радовали глаз, согревали душу и вызывали желание остаться навсегда среди этих добрых и трудолюбивых людей.
На седьмой день гости из прекрасной знойной Азии вошли в Фаркон. Это был крупный город, население которого насчитывало около десяти тысяч человек. В центре Фаркона были в основном двух– или трехэтажные дома, в которых проживало по восемь – двенадцать семей, а на окраинах ровными рядами располагались небольшие домики, традиционно окруженные садами. Как и говорил старик Гане, деревьев здесь почему-то росло немного. Гораздо чаще встречались невысокие, аккуратно остриженные кустарники, а также везде, где только возможно, были разбиты яркие ухоженные цветники, которые, судя по всему, пышно цвели в теплое время года, восхищая глаз своей красотой и наполняя ароматом городской воздух. Улицы Фаркона были покрыты таким плотным и гладким грунтом, что по ним при желании даже летом можно было бы кататься на санях. До глубокой ночи по улицам ходили смотрители с короткими, но увесистыми палками в руках и охраняли покой горожан. От прочего люда этих людей отличала одинаковая темно-синяя форма, обшитая по краям серебристой лентой, и сапоги насыщенного багрового цвета. Правда, в народе этих стражей порядка чаще называли «синяками» не только за цвет их формы, но и за следы, которые они нередко оставляли на лицах и телах своих сограждан, нарушающих установленный порядок.
Зять старого Гане, Маош Басон, проживал со своей семьей на улице Руси, что в двух кварталах от здания городской ратуши, в старом двухэтажном доме из желтого кирпича. Дом был построен еще до рождения нынешнего короля Ланшерона Генриха Бесстрашного, и помимо семейства Басон здесь жило еще семь семей – по четыре на каждом этаже. Старинная легенда гласила, что ланшеронский город Фаркон в незапамятные времена был основан несколькими десятками русичей, покинувших свою отчизну после жестокого опустошительного набега иноземцев. И якобы в честь этого исторического факта одна из центральных улиц города получила такое удивительное название. Сейчас уже никто не мог сказать, есть ли хоть доля правды в этой легенде, или же она была просто красивым вымыслом, однако среди местных жителей встречались люди с весьма необычными именами, как, например, Иван, Сидор, Артамон. Они называли себя русичами и очень гордились своим происхождением. Внешне эти горожане ничем не отличались от прочих фарконцев, были такими же рослыми, светловолосыми и голубоглазыми. Но некоторые злые языки подмечали, что так называемые русичи отличаются от истинных ланшеронцев несколько ленивым характером и недопустимой по местным меркам беспечностью, особенно в денежных делах. Как бы то ни было, покидать свою вторую родину русичи явно не намеревались, сохраняя безупречную верность доблестному и справедливому королю Генриху Бесстрашному и проживая в основной своей массе по улице Руси.
В доме, где жил Маош Басон, русичи занимали весь первый этаж. Хоршики пришли сюда после полудня, дернули за веревку, которая свисала через аккуратно проделанную дырочку, и калитка гостеприимно распахнулась. На дворе стоял погожий осенний день, ярко светило солнце, и старый дом, построенный из желтого, слегка выцветшего от времени и непогоды кирпича, заиграл новыми красками и даже приобрел весьма нарядный вид. На входе в дом была массивная деревянная дверь легкомысленного салатового цвета, располагавшаяся в самой середине первого этажа. А чуть выше, прямо над ней, находилось так называемое «французское окно», которое представляло собой легкую стеклянную двустворчатую дверь. Правда, оно никогда не отворялось, дабы никто из жильцов ненароком не выпал. По обе стороны от этих дверей шли окна – по три с каждой стороны. Все они были выкрашены в разные цвета: от бледно-серого до темно-коричневого. Свои жилища ланшеронцы, жившие в этажных домах, называли крышами. Крыша русича по имени Василий, которого и соседи, и домочадцы звали просто Васеной, находилась слева от входной двери, как раз под крышей семейства Басонов. Одно окно у него было выкрашено в розовый цвет, а другое – в серый, и это имело свой особый смысл. Все соседи знали: в каком из окон они с утра увидят Васену, такое у него и настроение сегодня будет. Если в розовом – быть веселью на дворе, а в сером – пиши пропало. Самобытный русич являлся единственным в Фарконе гробовщиком, и заказчики порой не знали, как и в чем им хоронить скоропостижно скончавшегося родственника или доброго знакомого, если его смерть выпадала на день, когда Васена с самого утра крутился у серого окна. Поэтому некоторые хитроумные фарконцы, дабы не иметь лишней головной боли, умудрялись загодя заказывать непредсказуемому мастеру его деликатный товар – при первых же признаках нездоровья близкого человека.
Рассказывали, что в доме одного очень престарелого фарконца сия малопривлекательная вещь, изготовленная согласно пожеланиям и размерам предполагаемого покойничка, стояла добрых несколько лет в ожидании своего часа. Неизвестно почему, гроб поставили в коридоре у самой входной двери, невольно напоминая многочисленным домочадцам, что все люди смертны. Конечно, были и те, кто впервые переступал порог этого дома и пугался до колик в животе, не имея представления о подробностях этой истории и особенностях натуры местной достопримечательности по имени Васена. Закончилась сия трагикомедия тем, что родственники, взбешенные неприличным долголетием веселого и бодрого старика, буквально за гроши уступили непригодившуюся в хозяйстве вещь близким своего соседа, который скоропостижно скончался в самом расцвете сил. А на следующий день отдал Богу душу дед-долгожитель. Его опростоволосившиеся сыновья, в силу возраста уже и сами-то подумывающие о дорожке на небеса, с тяжелым сердцем, памятуя о причудах гробовщика, направились к известному дому по улице Руси. Не было предела радости этих горемык, когда они увидели Васену, важно попивающего холодный квас, в комнате с розовым окном. Правда, русич, уже прослышавший о продаже первого гроба, за новый товар и срочность предстоящей работы затребовал сумму, вдвое превышавшую прежнюю. Однако спорить с мастером никто не решился. С тех пор представление фарконцев о беспечности русичей в денежных делах сильно поколебалось, а виной тому стал Васена – рослый рыжеволосый детина тридцати лет от роду с безмятежным взглядом ясных голубых глаз и открытой улыбкой на круглом веснушчатом лице.
В тот час, когда путешественники с далекого загадочного Востока подошли к дому номер шесть по улице Руси, во дворе находились двое молодых мужчин и две нарядно одетые девушки. Глазам Эли и Султана предстала любопытная картина. Под окнами по левую сторону от калитки сушилось на веревках белье, справа были небольшие низенькие строения, вероятно, для хранения дров или другой хозяйственной утвари, а посерединке, прямо перед входной дверью, располагалась чистая песчаная площадка. По обе стороны этой площадки было по одному мужчине и по одной девушке, и все они играли в занимательную игру.
У Султана, обожавшего азартные игры, загорелись глаза. Позабыв о цели своего визита в этот дом и даже о стоявшей рядом Принцессе, он полез в котомку за игральными костями, дабы показать этим чудакам, какой должна быть настоящая игра. Но вдруг откуда-то сверху раздался разъяренный и немного визгливый крик. Мужчина, высунувшийся из окна второго этажа, с явным негодованием обращался к одному из игроков:
– Васена, да сколько ж тебе можно повторять одно и то же! Играй в свою дурацкую лапту где-нибудь в другом месте! Опять твой мяч угодил в белье, которое моя жена постирала только этим утром!
– Да не переживайте вы так, дяденька Маош! Я сейчас своей мамане скажу, она вмиг все заново отстирает, еще чище прежнего белье будет. Чего ж из-за пустяков всяких так расходиться?
– Я тебе покажу «пустяков»! Ты над кем насмешничать вздумал? Вот не поленюсь – спущусь да огрею тебя своей кувалдой! Ходить сам не сможешь – не то что в игры играть!
– Не огреете, дяденька Маош, кто для вас потом гроб-то смастерит? Не простят вам добрые фарконцы такой шалости, даже если и отважитесь на сие неправедное дело. Васена всем нужен!
– А я помирать, может, вовсе и не собираюсь! – запальчиво крикнул мужчина. – А уж коли и придет мой час, скажу своим, чтоб похоронили прямо в земле. Мертвецу-то какая разница, где лежать?
– Большая! – со знанием дела ответил гробовщик. – В земле-то сырой тело быстро разлагаться начнет, черви всякие станут жрать его немилосердно, а уже через каких-нибудь пару-тройку дней от вас только рожки да ножки останутся. Ну разве ж не обидно сие для Божьего создания? А вот в моих гробах – ну, конечно, смотря из какого дерева сделать! – тело может храниться в целости и сохранности аж до целого месяца, Богом клянусь, сам не раз проверял!
– Да что ты все о смерти да о смерти, как будто других разговоров на свете не может быть, – сплюнул с досады мужчина. – Лучше б подумал, кому сам будешь гроб заказывать, когда придет твой час, негодный насмешник!
– А я всегда один про запас держу, – оскалил зубы рыжеволосый молодой человек. – Только вот трудно предугадать, дяденька Маош, кому он раньше пригодится: мне, при моем добром здравии, иль кому из соседей, что постарше да похилее будут. Имейте в виду, я для хорошего соседа ничего не пожалею! Надо будет, и свою очередь в рай уступлю.
Окно на втором этаже звонко захлопнулось. Молодые люди от души расхохотались, но внезапно удивленно замерли: только сейчас они обратили внимание на мужчину и девушку, которые стояли у калитки в весьма странном для Ланшерона одеянии. Светловолосая девица с розовыми губами и здоровым румянцем во всю щеку первой пришла в себя. Она с ироничной улыбкой обратилась к незнакомцам:
– Вижу я, люди добрые, вы из дальних краев к нам пришли! Таких дальних, что скорее даже диких, если тамошние девушки одевают на себя мужской плащ, а мужчины облачаются в женский халат! – девица заливисто расхохоталась.
– Помолчи-ка, Марья! – оборвал ее вдруг Васена. – Чего зубы скалить да насмешничать, коли сразу видно, что перед нами – люди пришлые, путь большой одолевшие? Может, ланшеронцы тоже так когда-то наших далеких предков здесь встречали, а теперь мы у них в почете и уважении находимся. Посмеяться над чужеземным человеком – дело нехитрое, только смотри, как бы плакать потом не пришлось.
– Уж не влюбился ли ты, Васена, в эту девицу? – подбоченилась та, которую назвали Марьей, с явной завистью взглянув в дивные черные глаза гостьи. – Это ты, мой милый, смотри да помни, что за двумя зайцами погонишься – голодным останешься.
– Я голодным, Марья, не останусь, – добродушно ответил парень. – И дело у меня надежное, и девок красивых вокруг хватает! Прямо сам себе порой завидую!
– Ну, смотри, – немного угрожающим тоном произнесла девушка, – если когда-нибудь этот болван Маош все же сдержит свое слово и разобьет твою рыжую голову, я о тебе плакать не стану. У меня женихов пруд пруди, а некоторые и побогаче тебя будут. Так что великому и завидовать, так это мне!
– Ступай себе с Богом, Марья! – насмешливо улыбнулся гробовщик. – Чай, женихи-то тебя уж заждались, небось, из-за такой красавицы друг другу морды бьют! Иди погляди, надо будет – разними. Что время-то попусту тратить?
– Ты меня прогоняешь? – визгливо вскрикнула девица. – Сам же потом первым прибежишь, в ногах валяться будешь, прощения выпрашивать, а я еще подумаю, прощать ли? Да что ты на нее уставился, дуралей? Смотреть-то ведь не на что: ни ростом, ни телом не вышла, одни глаза-то на лице худом! То ли дело я – белотелая, краснощекая, словно булка сдобная!
– Иди-ка ты, булка, подобру-поздорову, – голубые глаза гробовщика прищурились. Уж он-то умел быть жестким, когда надо.
Хорошо знавшая этот взгляд, Марья испуганно попятилась к калитке, а тем временем со двора ускользнули и другие игроки. Васена повернулся к путешественникам, явно ошарашенным таким приемом, и приветливо улыбнулся:
– Добро пожаловать в Фаркон, на знаменитую улицу Руси, люди добрые!
Позабывший об игре Султан ответил ему широкой улыбкой:
– Мир дому твоему, мил человек! Нам нужны Эльза Басон и муж ее, кузнец Маош. Не подскажешь ли, как их найти?
– Так это ж он только что из окна выглядывал, – внезапно смутился парень и даже немного покраснел, но быстро справился с собой. – А что за дело у вас к нему? Если это не секрет, конечно. Может, я вам смогу быть чем-то полезным?
– Нас направил дед Гане из Парки, – уклончиво ответил хоршик, еще не решивший, стоит ли доверять этому шустрому малому, – узнать о здоровье его дочери и ее доброго семейства... Ну, и еще кой о чем узнать у них.
– Жалко мне будет, если я вам вдруг ничем не пригожусь, – почему-то искренне огорчился рыжеволосый гробовщик. – Надеюсь, дело ваше будет не столь скорое и я вас здесь еще увижу?
– Все может быть, – неопределенно пожав плечами, сказал Султан. – Нам пора идти, пока хозяева дома.
– Ну хоть имена ваши можно узнать? – умоляюще произнес Васена, глядя прямо в лицо Эли.
– Я – Султан, – бодро ответил хоршик, – а это моя сестренка Принцесса.
– Принцесса?! – веснушчатое лицо удивленно вытянулось.
– Имя мое – Эльнара, – кротко улыбнулась зардевшаяся девушка, – а Принцессой меня зовет Султан, потому что ему так нравится меня называть.
– Потому что ты, родная, достойна этого имени и этого звания, – в голосе и глазах хоршика чувствовалась нескрываемая гордость.
– До встречи, Принцесса! – зачарованно произнес Васена, отчаянно завидуя Султану, сопровождавшему красавицу, а также семейству Басон, которое еще ни сном ни духом не ведало, что к ним направляются столь необычные гости.
Семейство Басон и другие обитатели дома номер шесть
Была суббота, и этот день в королевстве Ланшерон официально считался выходным. В городке Фаркон суббота от прочих дней недели отличалась тем, что в этот день простые горожанки, наподобие Эльзы Басон, старались встать как можно раньше, дабы успеть переделать по дому все дела, накопившиеся за рабочую неделю, и состряпать вкусный сытный обед. Субботняя трапеза отличалась от праздника только тем, что на столе, ко всеобщему сожалению честных трудяг, отсутствовал гусь, запеченный в яблоках, – коронное блюдо ланшеронской кухни. По выходным в теплое время года фарконцы имели обыкновение прогуливаться семьями по центральной площади города. Главной достопримечательностью этого места был фонтан, вокруг которого, совсем как в Ластоке, столице королевства, дорожки были вымощены булыжником. На радость ребятне, здесь продавались разнообразные сладости и игрушки. А почтенные отцы семейств, степенно раскланиваясь друг с дру гом,могли продемонстрировать окружающим благополучие и сплоченность своей семьи да узнать заодно последние городские сплетни. В общем, жизнь фарконцев текла мирно и неторопливо, как и в любом другом провинциальном городе.
Тридцатипятилетнего кузнеца Маоша Басона такая размеренная и абсолютно предсказуемая жизнь вполне устраивала. Он родился и вырос в доме номер шесть по улице Руси, одна из крыш которого, говоря на ланшеронском наречии, досталась ему в наследство после смерти родителей, к глубокому прискорбию кузнеца так и не увидевших своих внуков. Дело в том, что среди людей, хорошо знавших Маоша Басона, он долгое время слыл закоренелым холостяком и даже женоненавистником. Не сказать, что местные девицы жалели своего внимания для высокого жилистого мужчины с лицом, потемневшим от постоянного пребывания у жаркого горна, на котором ярко сверкали голубые глаза. Он был человеком неплохим: хозяйственным, чистоплотным, общительным и трудолюбивым. Но, похоронив одного за другим обоих родителей, Маош по-прежнему пропадал целыми днями в своей кузнице, не замечая ни смущенного румянца на лицах молоденьких девушек, случайно попадавшихся ему на глаза, ни призывных взглядов и обольстительных улыбок легкомысленных девиц с известной улицы Посабу, которую обходили стороной все добропорядочные женщины.
Однажды Басон отправился в деревню Парка, где проживал его кузен Люму, попросивший брата помочь в строительстве нового дома, так как старый уже порядком обветшал, да и мал стал для разросшегося за последние годы семейства. По соседству с Люму жил старик Гане, дочь которого, хорошенькая семнадцатилетняя Эльза, частенько мелькала во дворе за разными хлопотами по хозяйству. В отличие от большинства ланшеронок, она была невысокого роста и весьма изящного телосложения. Вскоре не склонный к лирическим поступкам Маош стал замечать за собой, что ищет любую возможность увидеть Эльзу, вызывавшую в его суровом сердце особенный трепет. В один из теплых весенних вечеров, измученный бессонницей и любовным томлением, кузнец подарил юной красавице букетик полевых цветов и признался в своих нежных чувствах. Эльза ответила взаимностью. Спустя месяц состоялась помолвка, а еще через два сыграли свадьбу.
Один за другим у Басонов родились двое детей. В тот год, когда хоршикские путешественники пришли в их дом, старшему сыну, названному в честь короля Ланшерона Генрихом, исполнилось шесть лет, а его сестренке Люсьен, нареченной в память о матери Маоша, – пять. Очаровательная малютка с пышными золотистыми волосами и ясными васильковыми глазами была похожа на сказочную принцессу. Довольно поздно познавший радость отцовства, Басон не чаял души в своих детях, но все же Эльза занимала в его суровом сердце совершенно особое место. Проще говоря, он не представлял себе жизни без своей милой и, несмотря на материнство, по-прежнему трогательно хрупкой женушки. Ни много ни мало, а целых семь лет прошло со дня их свадьбы. Тем не менее чувства кузнеца к жене с годами не только не утихли, а, напротив, стали крепче и глубже: и если полюбил Маош юную дочь Гане за красоту лица и изящество тела, то сейчас он боготворил ее кроткую женственную душу.
Больше всего на свете Эльза мечтала когда-нибудь обзавестись пусть небольшим, но собственным домом, в котором она чувствовала бы себя настоящей полновластной хозяйкой. Чтобы не испытывать лишний раз беспокойства по поводу того, что чересчур расшалившиеся детки вызывают нарекания со стороны жильцов этажом ниже, и не ломать голову над тем, почему сегодня утром соседка мадемуазель Пишоне не ответила на ее приветствие. На участке рядом с домом мадам Басон с большим удовольствием разводила бы красивые цветы, сажала на грядках овощи, а в знойный летний день вместе с любимым мужем могла бы отдохнуть на уютной скамейке под раскидистым дубом, глядя на счастливых детей, играющих в песочнице. Зная об этой заветной мечте своей дорогой супруги, трудолюбивый кузнец работал не покладая рук, порой даже в выходные дни. Временами Эльзу это очень беспокоило, но Маош Басон упорно стремился к поставленной цели. Как настоящий мужчина, он любил время от времени устраивать для своих домочадцев небольшие, но очень веселые праздники, дарить детям подарки и баловать приятными сюрпризами жену. Да и стол его тоже никогда не бывал пуст. Тем не менее кое-какие сбережения на покупку дома ему уже удалось отложить, хотя Эльза о том даже не догадывалась: суровый кузнец в душе был суеверным человеком и боялся спугнуть удачу.
Надо сказать, что Эльза Басон также старалась сделать все от нее зависящее, дабы улучшить благосостояние своей семьи. Каждое утро она шла в мастерскую госпожи Косьон, где последние три года работала белошвейкой, оставляя детей на попечение мадам Дюкане за приемлемое вознаграждение. Мадам Дюкане жила напротив Басонов. После смерти супруга и замужества единственной дочери она осталась одна, поэтому с радостью присматривала за Генрихом и Люсьен. Если вдруг по нездоровью или другим причинам мадам Дюкане не могла помочь Эльзе в качестве няни, на помощь всегда приходила другая соседка, живущая этажом ниже, мать гробовщика Васены – мадам Петровна. Она работала прачкой и могла себе позволить взять работу на дом.
С мадам Петровной – доброй, веселой и расторопной женщиной, которую всегда можно было узнать издалека по белоснежному переднику с милыми незабудками, – семейство Басон поддерживало самые прекрасные отношения. Так, если Эльзе срочно требовалась соль или какая-нибудь зелень для стряпни, она предпочитала не стучаться в дверь напротив, а спускалась вниз, к мадам Петровне. В свою очередь, если мать Васены нуждалась в нитках или совете по рукоделию, она поднималась к мадам Басон. В общем, в отношениях между семьями, проживающими друг над другом, царили мир и согласие. Лишь изредка это равновесие нарушалось их мужскими половинами.
А дело было в том, что лет десять тому назад еще холостой Маош Басон, случайно узнав, что сын его соседки мадам Петровны, рыжеволосый озорник Васька бегает к городскому гробовщику, престарелому мсье Жасо, дабы обучиться тонкостям его ремесла, принялся отговаривать подростка от этой сомнительной затеи. Суеверный кузнец не ленился сделать хороший крюк, если ему ненароком перебегала дорогу черная кошка, и никогда не возвращался домой, даже позабыв нужную в работе вещь, а уж мысль о соседстве с гробовщиком приводила его в ужас и подавно. Он даже предложил Васене пойти к нему подмастерьем в кузницу, лишь бы отвадить от мастерской мсье Жасо. А тот, чувствуя приближение смертного часа и не имея близких родственников, которым мог бы передать секреты своего мастерства, решил обучить этому ремеслу известного, пожалуй, всему Фаркону озорника и насмешника Васену. Слонявшийся без дела Васька с удовольствием согласился и, дабы поскорее набить руку, в свободное от обучения у мсье Жасо время стал мастерить у себя во дворе маленькие гробики, в которых затем хоронил дохлых кошек и собак. На заманчивое предложение соседа он ответил отказом, поскольку уже успел дать слово своему учителю продолжать его дело и нарушать свое обещание ни в коем случае не собирался. В первом настоящем гробу, изготовленном руками Васены, был предан земле мсье Жасо, мастерская которого перешла по наследству его способному ученику. Кузнецу Маошу пришлось довольствоваться тем, что сын мадам Петровны с тех пор хотя бы перестал стучать молотком во дворе, наводя этим стуком невыносимую тоску и уныние. А вскоре Басон женился и почти позабыл о непривлекательной профессии своего юного соседа.
Увы, сия спокойная жизнь продолжалась совсем недолго. Неугомонный Васька сначала догадался выкрасить в разные цвета окна своей крыши, и теперь у калитки дома номер шесть по улице Руси почти каждое утро толпился озабоченный народ, гадая, в удачный ли день их родственник или родственница надумали отправиться на небеса. Они толкались у забора, шумели, переговариваясь меж собой и поглядывая на окна любившего поспать гробовщика, а заодно из любопытства заглядывали в окна его соседей, одним из которых имел несчастье быть Маош Басон. Но и это были еще цветочки, поскольку однажды Васена вдруг воспылал любовью к такой шумной и беспокойной игре, как лапта. Мало того что окрестная молодежь не нашла более удобного места для игры, чем посыпанная песком площадка у самых дверей дома номер шесть, так еще проклятый мяч при этом не раз попадал в только что выстиранное и развешенное под окнами белье, оставляя на нем грязные пятна. Это вызывало справедливый гнев у кузнеца, обожавшего свою маленькую жену, которой приходилось перестирывать все заново. Правда, Эльза, будучи одного возраста с сыном мадам Петровны, не шибко обижалась на рыжеволосого озорника, сводя его забавы к безобидной шутке. Тем не менее у ее мужа кулаки на беспечного соседа так и чесались. Маош очень любил свою жену, а потому уважал ее труд и жалел ее руки.
Семейство Басон готовилось к субботней трапезе, когда в их дверь негромко постучались. Не ждавшие гостей, супруги удивленно переглянулись, а шестилетний Генрих, которого в семье ласково называли Генри, стрелой метнулся к двери.
– О! Ты Али-Баба, правда? – радостно воскликнул малыш при виде круглолицего восточного человека, одетого то ли в халат, то ли в пальто, на голове которого была маленькая круглая шапочка с забавными кисточками на макушке.
– Да вроде бы от рождения меня все звали Султаном, – удивленно ответил опешивший от неожиданности хоршик.
– Я все понял! – не унимался взволнованный встречей мальчишка. – Ты взял себе второе имя, чтобы тебя не нашли сорок разбойников, да? Ух ты, какой молодец! Но можно, я буду называть тебя Али-Бабой? Мне это имя больше нравится.
– Договорились, джигит, – поддержал игру Султан, когда наконец-то понял, за кого его принял шустрый мальчуган, едва речь зашла о сорока разбойниках, – но так называть меня будешь только ты, хорошо?
– Честное слово, я никому на свете не расскажу, кто ты на самом деле! – счастливый Генри повис на шее незнакомца.
– Сынок, люди, наверное, устали с дороги, дай им отдохнуть немного, – раздался ласковый женский голос.
– Мир вашему дому! – поздоровался Султан с хозяевами, вышедшими им навстречу. – Нас послал сюда с приветом и добрыми пожеланиями вашему семейству дед Гане из деревни Парка.
– Вы знаете моего батюшку? – взволнованно воскликнула Эльза, давно не получавшая вестей из дома. – Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом, гостям мы всегда рады.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – поддержал супругу Басон, у которого враз отлегло от сердца, едва незнакомец назвал имя его тестя. При виде гостей в странных восточных одеждах кузнец было нахмурился, вообразив, будто их визит связан с очередной проделкой неугомонного Васены, задумавшего отомстить соседу за давешнюю угрозу.
Радушные хозяева захлопотали вокруг уставших путников, преодолевших большие расстояния, прежде чем добраться до Фаркона. А уж восторгу Генриха с Люсьен просто не было пределов: кто из соседских ребятишек мог похвастаться тем, что в их дом пожаловал сам отважный и ловкий Али-Баба, да еще с самой настоящей принцессой – такой красивой и хрупкой, что аж захватывало дух. Стоило Али-Бабе обратиться к своей спутнице, назвав ее Принцессой, как у взволнованных детишек заблестели глаза! И пусть мама с папой называли красивую тетю странным именем Эльнара, для Генри и Люси она была настоящей сказочной принцессой.
После трапезы путешественники из далекого Хоршикского ханства рассказали супругам Басон, что привело их в этот уютный гостеприимный дом. С сочувствием глядя на Эли, ослабевшую после всех дорожных тягот, Эльза предложила хоршикам немного задержаться в Фарконе, дабы набраться сил для дальнейшего пути, и это предложение, сделанное от чистого сердца, было с благодарностью принято. Собственно, теперь, когда столица королевства Ланшерон находилась совсем близко, можно было особенно не торопиться. А вечером того же дня к Басонам заглянула мадам Дюкане, которая, с нескрываемым любопытством оглядев гостей, сообщила хозяйке дома, что утром отправляется в городок Кансон, что на северо-западе королевства. Оказалось, что у дочери мадам Дюкане приболели дети, а потому, к своему великому сожалению, в ближайшие две недели она не сможет присмотреть за ребятишками мадам Басон, так как ее помощь безотлагательно требуется родным внукам. Расстроенная Эльза не скрывала своего искреннего огорчения при этом известии: две недели – немалый срок, тут даже мадам Петровна вряд ли сумеет помочь.
– Эльза, ты забыла обо мне, – прозвенел из комнаты нежный голос Эли. – Не стоит так расстраиваться, я присмотрю за детишками – это будет мне только в радость. Можешь на меня полностью положиться, сестра.
– Так получается, будто я вас с Султаном только для этого и оставила, – покраснела молодая хозяйка. – Честное слово, я ничего не знала о планах мадам Дюкане. Кроме того, мне бы действительно хотелось, чтобы вы немного отдохнули с дороги, а какой может быть отдых с маленькими детьми?
