Текст книги "Bad bitch (СИ)"

Автор книги: Beatrice Gromova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Время еще есть. Время еще однозначно есть! Отец не успевает схватить меня за края куртки, когда я подрываюсь и бросаюсь прочь из здания. Машину должны проверить, во избежание подрыва или любого другого несчастного случая, поэтому время было!

Я не знала, на что рассчитывала. Не знала, чего хотела от нее. Наверное, просто посмотреть в глаза. Понять, почему она так со мной поступила. Почему оставила четырехлетнюю меня. За что она так со мной. И увидеть то, на что она меня променяла.

Состояние аффекта – странная вещь, когда адреналин долбит в крови на максималках, и ты не замечаешь абсолютно ничего, что происходит вокруг: ни сбитых с ног людей, ни разлетевшихся во все стороны документов. Ничего. Лишь цель.

В бампер которой я буквально врезаюсь.

А она не изменилась. Совсем-совсем. Именно такой – испуганной, бледной и какой-то даже никчемной я ее помню. Слабой.

– Выходи, дорогая, базар есть. – Усмехаюсь я, стирая струйку крови с руки. Рана на плече разошлась. Отцу вечером снова придется зашивать, если не забухает от радости встречи. – Быстро вышла из машины. – Главное вести себя спокойно, иначе сорвусь в истерику и разнесу всю резиденцию Кошки, а этого они мне точно не простят.

Она бросает испуганный взгляд на мужчину рядом, я знаю его, глава Востока, хозяин половины торговых центров этого города. Отец Вали. Мозаика складывается сама собой. Одно накладывается на другое. Полноценная картинка складывается в моей голове.

– Рудислава, я очень рад тебя видеть. Как раз хотел с тобой поговорить. – Он выходит из машины, но держится подальше, отгораживаясь от меня дверью. Чего ты боишься, у меня даже оружия нет. – Между тобой и моей дочерью возникли разногласия, и я бы хотел, чтобы мы решили их здесь и сейчас.

– Кровь. – Его черные брови взметаются вверх. – Твоя дочь добилась моей крови. Теперь я хочу плату, равноценную той, что заплатила я. Мать и кровь. Чем же я оценю это… – Показательно задумываюсь, складывая руки на груди. – Пожалуй, смерть меня устроит. Как вам? Вы давно в этом, Олег Юрьевич. Но не дольше меня. Её смерть – меньшая из плат, вы сами это знаете. Но принимаете ли?

– Рудислава, – я слышу в его голосе злые и панические нотки, он даже наклоняется чуть вперед от негодования, а мать, та мразь, что родила меня, отводит взгляд. Боится смотреть на меня. – Не кажется ли тебе, что цена слишком высока? – И в эту секунду я вдруг осознала две вещи: я сделаю все, чтобы отец больше не пил. Вернусь домой, поставлю его на охуительный контроль, приведу в божий вид и заставлю вернуться в банду. Сделаю всё, чтобы это случилось. А потом урою эту семейку. А вторая – я закопаю Валюшу. Эту самую белобрысую мразь, что сейчас прячется в тени заднего сиденья, но все равно любопытно выглядывает, бросая на меня настороженные взгляды. Закопаю заживо.

– Перед законом банды все равны, – равнодушно бросаю я, закуривая, – и, если вы хотели, чтобы меня судили по закону банды, я так же, в ответ, заберу свою плату. Мой отец – Жнец Севера. А я унаследую его место. И соберу все долги сполна.

Пальцы отщелкивают недокуренную сигарету четко в лицо матери, заставляя ту испуганно вздрогнуть и даже вскрикнуть. Проклятая трусиха. Мерзость.

– Я лишь хотела с тобой поговорить. – Бросаю на последок. Я вижу, как она дергается от моего холодного и равнодушного голоса. Вижу, как ее пугает один мой вид, но продолжаю говорить спокойно и размеренно, чеканя каждое слово. – Посмотреть в глаза. Понять, за что ты так со мной поступила. А ты всего лишь прыгнула с одного хуя на другой. Я долго не могла понять, почему тебя отец шлюхой называет. А теперь поняла. И поняла, как он был прав. Ты реально просто шлюха.

– Не смей так разговаривать с моей женой! – Он буквально подскочил на месте, бросаясь вперед, но ему преграждает путь «Карманная Армия Севера». Эти ребятки были взяты из приюта в возрасте трех лет с тех пор воспитывались в банде Севера, как личная охрана Главы, а если они тут, значит, и старый добрый Дон где-то рядом.

– Олежа, – смеется мужчина, появляясь из тени колонны, и ебыря моей матери передергивает от ненависти, потому что всем известно, что Восток слабее Севера, еще год-два, и он будет просто им поглощен. Слишком там все нестабильно. – Что ж ты так не сдержан. Кидаешься на маленькую и безобидную девочку! Ты посмотри на Рудичку! Святой невинности ребенок! Жаль, от бабы, которую все районы не единожды ебали. А вот отец у Рудички толковый. Двадцать пять лет был моим преданным Генералом, и хотя бы за одно это я убью любого, кто откроет рот на него и его семью, я доступно объясняю, Олежа? – и его ребятки как бы невзначай отодвигают полы пиджака, показывая стволы.

Отцу Вали не остается ничего, кроме как скрипнуть зубами, сесть в машину и дать по газам. Если бы один из парней не успел меня дернуть в сторону, меня бы цепануло. Еще один пунктик в список того, с чем этой семейке придется расплачиваться.

– Развлекаешься, Козявка? – Улыбается мужчина, который все детство заменял мне родителей, когда мать боялась даже прикоснуться ко мне, а отца вечно не было дома.

– Аха, – улыбаюсь в ответ, с радостью ощущая крепкую жилистую ладонь на своей макушке. – Как дела, дядь?

– Пока не родила, – хохочет мужчина, давая отмашку парням, что все хорошо, – но жду тройню. А у тебя как?

– Первое боевое! – Довольно показываю ему плечо, на котором красовалась пропитанная свежей кровью марля. – Как вам?

– А кто, солнышко, так постарался? – обманчиво добро спрашивает Дон, и его парни, предвидя бурю, вжимают головы в плечи.

– Дятел! – Без зазрения совести сдаю ублюдка, зная, что теперь с этой проблемой весь Север будет разбираться. Что, несомненно, не может меня не радовать.

– Я тебя понял, Солнышко. А батя твой где?

– Тут где-то шарокатается. – Легкомысленно отмахиваюсь, и вспоминаю данную себе буквально пять минут назад клятву. – Дядь, а что мне надо сделать, чтобы батя в банду к тебе вернулся на то же место?

Старый Дон подозрительно прищуривается, но не дает мне и секунды на оправдания. Он сначала улыбается, а потом начинает хохотать, отбивая мне плечо своей ручищей.

– Пусть сам ко мне придет. Тогда и решим все. С ним. Нечего всяким Козявкам лезть в дела взрослых дядь. – Он снова улыбается, и я не могу не улыбаться в ответ, потому что передо мной человек, которого я в детстве называла папой. Человек, который сделал для меня столько, что мне за всю жизнь не расплатиться. – Ладно, Козявка, мне пора. Дел по горло. А ты не болей. И в гости заходить не забывай.

– Обязательно, – радостно бросаю в спину уходящему мужчине, не стирая с лица довольную улыбку.

– Не знал, что у тебя с господином «такие» отношения. – Бросает отец, выплывая из тени дверного проёма, заставляя меня испуганно вздрогнуть.

– Прекрасные у нас с ним отношения, – холодно бросаю я. – В общем, так. С этой пиздой я потом разберусь. А сейчас другое насущное дело: я договорилась с Доном на встречу. Пойдешь ты. Будет решаться твое будущее. Не дай тебе Христос бог забухать еще хоть раз. Урою. Закопаю заживо. Рядом с женой твоей и семьей её новой. Им я могилки начну готовить уже сейчас. И ты ляжешь рядом, если планы мои нарушишь.

– Знаешь, – задумчиво бросает он, – мне всегда казалось, что ты страсть как похожа на Дона в молодости. У вас характер очень похож.

– Может, потому, что первым, кто взял меня на руки, был Дон? И воспитывал меня он, пока ты из банды не ушел. Так что неудивительно. А теперь домой, у меня голова кружится.

В машине, словно забытая собака, сидел недовольно надутый Паштет и копался в телефоне, залипая в игру, но стоило только нам сесть в машину, сразу оживился, чуть ли не хвостом виляя от радости.

Отмахнувшись простым «я все решила», наконец-то расслабляюсь, смотря, как отдаляется от нас всегда напрягавшая меня резиденция Кошки.

Слишком все сложно, слишком всего много и с слишком многим надо разобраться.

Сейчас, именно в этот момент, я уверена, все: Кошка, глава Востока, моя мать, Валя, даже отец, чувствовали, что сегодня был переломный момент, после которого перемены неизбежны.

Буря грядёт. Я начну её, и я же буду в самом её эпицентре.

========== 7. “Буря” ==========

Описать мое настроение словами нельзя. Что-то на грани дьявольской злобы и нечеловеческой истерии. Это то самое состояние, в котором люди без проблем вырезали города. Но геноцида одного конкретно взятого города в моих планах не было. Лишь убийство конкретно взятой дурочки.

Но, смерть – это слишком легко после всего того, что она сделала.

А ведь все так хорошо начиналось! Выпускной класс, Вика, Паштет, Антоша. Наша неразлучная четверка. Мы были созданы друг для друга. И тут появляется эта сука.

Господи, я просто закопаю её заживо. Сломаю каждую маленькую косточку в её никчемном теле и перебью каждый позвонок, но так, чтобы, когда я положу её в могилу, она еще была жива. И ощутила весь тот ужас, который я хочу ей подарить. Все должно иметь свою цену. Абсолютно всё. И красивенькое надгробие Валюши – приемлемая цена, как по мне.

А с другой стороны, можно отбросить прелюдию. И превратить её жизнь в нескончаемый ад. А еще сделать так, чтобы она оказалась на самом дне пищевой цепи. Эта дурочка додумалась пригласить в школу братков даже не из своей банды. И теперь самым подходящим будет попросту втоптать ее в грязь. Её и её обожаемого папочку. Забрать у них все, что не прикручено к полу. А что прикручено – открутить и забрать.

Разрушить все. Сломать. Уничтожить! Я сделаю всё, чтобы Север наконец-то таки захватил Восток. А еще… Можно же самой захватить Восток! Зачем мелочиться! Я просто приду к Решале, разложу этой дурочке все по полочкам, заручусь поддержкой и заберу себе Восток. Да-а-а! Это просто идеально. Лучше некуда! Замечательный план!

– У тебя такое выражение лица, – хмурится Викуля, переплетая наши пальцы, – будто в твоей голове, как минимум, крутится план по захвату мира. И это как минимум! Что случилось?

Я пересказываю Викуле события тех дней, что она не застала, параллельно не спуская глаз с двери класса, выжидая, когда же Валюша соизволит прийти.

Разборки разборками, а школу пропускать нельзя. Я уверена, именно это ей моя мамашка и втирала, отправляя с розовым рюкзачком в школу. Сегодня будет мясо. Сегодня я раскатаю её по асфальту школьного двора!

– А вот и моя прелесть! – Хищно улыбаюсь я, увидев, как мой милый кролик заходит в класс, видит меня, передергивается всем телом и испуганно опускает голову. У девочки реально жуткие проблемы с головой, раз она до истерики боится меня, но все равно продолжает лезть. – Милая, как же долго я ждала этой встречи!

Она испуганно поднимает взгляд, когда я бесцеремонно упираюсь подошвой кроссовок в край парты прямо напротив её лица. Антону хватило лишь одного моего взгляда, чтобы засунуть язык в жопу и молчать.

– Чего не здороваешься, сестренка! Мы же почти семья, если моя ненаглядная мамочка прыгнула в койку твоему отцу! Надеюсь, хотя бы тебе досталась горсть её внимания. Ты заметила, что за эту неделю ты ни слова мне не сказала, хотя за моей спиной рот открываешь похлеще моей мамашки над членом твоего бати? По-моему, это как-то неправильно, ты не считаешь? – Сейчас я только играюсь, милая, позоря тебя перед всем классом. Ведь все знают историю моей шлюхи-матери, которая бросила меня совсем малышкой. А она, оказывается, к другому мужику переметнулась. Прикинь, что о тебе подумают? И ты, а не я, будешь дочерью шлюхи. Ведь мне что-то подобное сказать просто побоятся. Охуенное чувство вседозволенности. – Может, ты уже поднимешь свой незамутненный взгляд от парты и посмотришь мне в глаза? Прояви характер хоть раз мне в лицо, а не за спиной, натравливая на меня братков банды. А знаешь, что теперь с ними будет? – дожидаюсь заинтересованного взгляда исподлобья и весело продолжаю. – Их перережут, как щенков! По твоей милости! А тебе и плевать. Но мне не плевать. – Мой игривый настрой слетает, стоит мне сжать в кулак её накрученные в огромные кудри волосы, сминая прекрасную прическу. Моя мать любила такие. Стала ясна еще одна причина моей ненависти к ней. – Мне глубоко не плевать. И решим мы с тобой все конфликты сегодня после школы, за курилкой. И попробуй только не явиться. Я приду к тебе домой и испизжу тебя в слюни прямо перед твоим папочкой и мамочкой. И мне даже ничего за это не будет, потому что твой батя до усрачки боится моего. Круто быть протеже Главы самого сильного района, правда?

И я отпускаю её волосы, со всей силы толкая на нее парту, от чего девчонка с криком подается назад и падает со стула, вызывая всеобщий смех.

Если я правильно все рассчитала, это окончательно выбьет её из колеи. И на встречу она придет не одна. Господи, только бы эта поехавшая так и сделала! Мне же больше ничего и не надо. Один прокол! Всего-лишь один прокол Востока и все. Пиздец им!

Она поднимается неуверенно, с помощью напуганного до ужаса Антона, но взгляд. Господи, этот злой взгляд полностью поехавшего человека обещает мне все кары господни. Но я только улыбаюсь ей, потому что, милая, буря пришла. И имя твоей буре – Рудислава.

Она уничтожит всё, что ты любишь.

Она пришла вовремя, что добавило пару плюсиков в её карму. Но пришла не одна, на что я и рассчитывала. Слава богу, эта дурочка сделала все так, как я и хотела. Мне большего и не надо!

– Чё, больше братков пойти избивать невинную невинность не согласились? – Всего-то десять. Никчемные крупицы. – И правильно сделали. – Улыбаюсь я, и из-за угла школы появляется армия Севера в тридцать человек. – Схватить, скрутить, обезвредить. На них не должно быть ни царапины.

– Поняли, Принцесса, – усмехается Волк, самый главный в их компашке, давая отмашку парням, что уже разминали кулаки. По виду парней из Востока было видно, что они уже трижды пожалели, что согласились на это дерьмо.

– Вот как оно бывает, милая, – улыбаюсь я, наблюдая, когда ребятки уверенно, быстро и красиво скручивают парней Востока. Вот твой билет в никуда – реальное нападение на гражданских. Всему востоку пришел конец из-за прихоти маленькой, глупой девочки. Я обо всем позабочусь, милая. Абсолютно обо всем! – Когда идешь против системы, будь готова, что система пойдет против тебя. – И я уверенно зажимаю кастет ладонью левой руки, подходя ближе.

Она дрожит, в панической истерике наблюдая за тем, как брыкаются братки её отца, но сделать ничего не может. Тебе уже давно пора просить о моей милости. Но стоит только ей открыть рот, как его закрывает мой кулак. Хук левой у меня всегда был отменным. Железо проезжается по нижней челюсти, и я слышу стук зубов, цепляет верхнюю губу, разрывая её, и добивает нос.

Тишину площадки разрывает нечеловеческий ор, и она заваливается на спину, полными ужаса глазами смотря на меня. Обожаю этот взгляд снизу-вверх, когда человек понимает, что ему пришел конец.

– Не убивай…

– О боже! – картинно вскрикиваю я, услышав это жалкое мяукание. Милый ты мой котенок! – Упаси господи, убивать тебя! Это же такой грех на душу. Я просто тебя покалечу. Изобью в мясо. В детстве тебя, видимо, не били никогда, так я восполню это упущение за годы вперед. Теперь ты чувствуешь, милая, – мой кроссовок опускается на её живот, и тело девчонки заходится в предрвотной судороге, – что чувствовали все те, кого ты избивала, чтобы мне насолить? Теперь ты чувствуешь, – пяткой толкаю ее в плечо, переворачивая на спину, чтобы видеть её лицо. – Что чувствовала я, когда твой дружок пырнул меня? Теперь ты все прочувствуешь! – Я била и била. Но не было той ярости, которая застилает глаза и туманит разум. Все было предельно ясно – куда бить и с какой силой, чтобы она не отключилась. Чтобы сделать больнее, но не убить. Зачем убивать, если можно сделать свою игрушку для битья. Я била спокойно и размеренно, превращая её лицо и тело в кровавую кашу. Била до тех пор, пока она не начала захлебываться собственной рвотой. – Какая мерзость. – Брезгливо пнула последний раз, переворачивая её на бок, чтобы дурочка не захлебнулась собственной блевотиной. – Всё, парни, клиент готов. Этих можно отпускать.

Судя по виду «этих», им тоже досталось. Видимо, пытались вырваться, вот парни их и помяли. Синяков не будет, ребятки с Севера знают свое дело.

– Забирайте это мясо и валите с глаз моих долой. – Радостно сверкаю глазами, пожимая поочередно руку каждому из Армии. – И не дай боже кому-то из вас перейти мне дорогу. Это будет последнее, что вы сделаете в этой жизни.

Они уползали, словно побитые собаки, то и дело бросая мне в спину: «Больная сука! Конченная! Монстр! Бездушная тварь!». Я слышала все это уже тысячу раз.

А самый первый от собственной матери. Так что ничего нового. Ничего необычного.

Радостно улыбаясь яркому сентябрьскому солнцу, я набираю номер, который в контактах у меня подписан как «Не брать трубку даже в случае угрозы смерти!»

– Кошка, у меня тут видос, как дочка главы Востока приводит братков на школьную драку. Разберись.

– Дон, я тут почудила немножко, и ваших ребят втянула, но, в общем, требуйте суд банды, Восток проебался.

– Ух ты ж, моя хорошая! – Смеется в трубку мужчина, и мы еще пару минут болтаем о делах насущных, а потом с миром расходимся каждый своей дорогой.

Разборки длятся уже больше четырех часов, но к общему решению пока никто не пришел. Дон вообще забил на это, оставив меня тут совсем одну, Восток истерил, остальные негодовали, Кошка паниковала, потому что первый раз она стоит во главе подобных разборок, а я же откровенно скучала, играя с Псом в шахматы и постоянно выигрывая.

– Моя дочь в реанимации! Ей придется делать операцию, чтобы удалить внутренние кровотечения! А на лице навсегда останутся шрамы!

– Она не является членом Банды! – мнется испуганная Кошка. Рано ей еще занимать этот пост. Мне надо было соглашаться, когда Макс предлагал. – Да и в любом случае, даже если бы была, Рудислава им не является. Обвинения непланомерные. Плюс, ваша дочь дважды привела на территорию школы, на нейтральную территорию, Воинов, спровоцировав две драки…

– Я не желаю ничего слушать!

– А придется, – устало вздыхаю я, поднимаясь со своего места и отодвигая Кошку на задний план. Видимо, придется опять разруливать все самой. – Потому что суд идет не над вашей дочерью, а над вами. Вы десять лет в Банде, четыре года на месте Главы, но с вашим приходом не изменилось ровным счетом ничего. Больше скажу, Восток упал как в «возе» так и в «вывозе». Вы обособились от банды, не отдавая законный процент с торговли в казну, обосновывая это тем, что торговые центры, которыми вы владеете, не являются собственностью банды и куплены на ваши деньги, но это не так. В бумагах, которые я приложила к делу, уважаемый суд, подробно расписано, откуда и куда шли деньги. На то, чтобы найти эту информацию, мне понадобилась ночь. Не знаю, что вы там на своих местах делаете. – Суровые дядечки зло скрипят зубами, пойманные на горячем. Уверена, они давно куплены главой Востока. Совет и Суд давно нуждается в перестановке кадров. – Плюс, вы незаконно торгуете с другими бандами, не согласовывая данные продажи с Решалой. Далее, вы позволили своей дочери пользоваться вашими воинами, чтобы заявиться с ними на нейтральную территорию, находящуюся под запретом любых действий насильственного характера по отношению к ученикам, и попытаться натравить их на ученицу этой самой школы. Все это было сделано с вашего позволения. На мой взгляд, этого достаточно, чтобы сделать место главы вакантным.

Судьи и совет шушукаются, прикрывая рты ладонями, чтобы было невозможно прочесть по губам, но все здесь собравшиеся и так понимали, в чью пользу будет принято решение.

– Кхм, Рудислава, – откашливается Судья, самый главных в этой шайке лживых, жирных прихлебателей, – мы приняли решение утвердить ваше прошение о смене главы Востока, но вас поставить на это место мы не можем в силу вашей импульсивности….

– Я что, похожа на ёбнутую, чтобы занимать это место? – равнодушно пожимаю я плечами, рассматривая свой маникюр. – Я не займу это место, даже если от этого будут зависеть жизни всех здесь собравшихся. Старый Дон уже подобрал кого-то на это место. И я рекомендую его. Все остальные вопросы прошу решать с главой Севера. А теперь, досвидули! – Радостно улыбаясь, помахала всем ручкой, чем вызвала их нервное передергивание, и в веселую припрыжку удалилась из зала суда.

Теперь можно выдохнуть. Теперь я спокойна.

– Я же обещала, что уничтожу все, что тебе дорого. – Улыбаюсь я, опираясь на одну из колонн. Я решила остаться тут еще ненадолго. Хочу посмотреть на нового главу Востока. Мне прям интересно, кого там Дон нашел настолько поразительного, что сразу в главы Востока.

– Теперь ты довольна? – Тихий голос заставляет передернуться всем телом. Не от испуга. От омерзения.

– Да. – Стервозно улыбаюсь той, что зовет себя моей матерью.

– За что ты так со мной? – Тихо говорит она, смотря себе под ноги. Подозрительно, что эта тварь набралась смелости со мной поговорить.

– У меня к тебе встречный вопрос. Не хотела меня – местный абортарий работает двадцать четыре на восемь.

– Макс убил бы меня, если бы узнал, что я убила его ребенка.

– Нихуя себе… – практически по слогам проговорила я, еле держась на ногах, потому что новость была… крышесносящей. Я – дочь бывшего Решалы. Твою-то мать! – Сказал я себе. А ты реально та еще любительница разгульного образа жизни.

Зато это точно объясняет, почему Макс так со мной носился в детстве. И почему так адски бесился, когда я папой называла отца или Дона. А че ж не заявил свои права на меня?..

В любом случае, это все в прошлом. Далёком прошлом. И, я очень надеюсь, отец никогда об этом не узнает, потому что это его точно добьет до конца. Он, конечно, догадывается, но догадываться – это не знать наверняка.

– Если ты решила поговорить по душам, то ты ошиблась дочерью. Меня можешь давно считать не своим ребенком. Я не хочу видеть твое жалкое тело. Не переходи мне дорогу. А если хочешь знать, что будет, если все-таки решишься – сгоняй в реанимацию к своей дочурке. Там все наглядно показано.

Она была какая-то странная. Очень. Вся её поза – скованная, дерганная, резкая, говорила о том, что она напряжена до предела, будто готовится к прыжку. Будто решается что-то сделать, но решиться все никак не может.

Это что же, она сейчас кинется на меня? Господи, ради Христа, не надо. Я сейчас не в настроении! Плюс, обе руки вышли из строя по вине её дочурки обожаемой.

Я успела среагировать, когда она дернулась вперед, с бешенным криком выбрасывая в мою сторону руку с зажатым в ней ножом. Я успела. Иначе этот удар мог стоит мне жизни. А в следующую секунду о мою голову будто ударили сковородой – звон в ушах стоял знатный, а тело матери, с вмиг остекленевшими глазами и дыркой во лбу просто грохнулось на спину. Нож прилетел мне под ноги.

Я слабо соображала, что происходит, в ушах от выстрела прямо через мое плечо неистово звенело и прекращать не собиралось. Я тупо сидела на коленях и смотрела на нож и лужу крови у него.

Я не видела тебя четырнадцать лет. И лучше бы еще столько же не видела.

Вокруг бегали люди, отец им что-то объяснял, указывая на меня и тело у моих ног, отец на пальцах объяснял, что сейчас произошло, потом вырубил отца Валюхи. Нда… Дела…

– Натворила же ты дел, Злобина.

– Ты-то, блядь, откуда тут взялся? – Устало вздыхаю я в шею поднявшему меня на руки Паше.

– Оттуда. – Улыбается парень, на секунду опустив на меня взгляд, и тут же сгружает меня на один из сотни диванов, находящихся в этой резиденции. – Я новый глава Востока, Злобина. Я наконец-то добился этого.

– Я тебя искренне поздравляю. – Удивить меня в этой жизни нельзя уже ничем. Хотя бы потому, что без меня в этом городе не происходит ничего.

– Ты даже не удивлена?

– Конечно нет. – Потираю виски, стараясь прогнать звон из головы и хоть немного прийти в себя. – Я давно догадалась. Иначе просто не мог ты получать такое адское количество информации, если не общался с кем-то из банды. И когда я рассказывала тебе душещипательную историю своей жизни ты только со знанием дела кивал, будто я подтверждала уже ранее тобою узнанные факты. В общем, свое место Жнеца Севера я не зря четыре года занимала.

– Ты странная, Злобина.

– На то и расчет. – Смеюсь я. – Чем я «странней», тем дальше от меня всякая шоблядь держится. В это смысл, понимаешь?

Не понимал. Или не хотел понимать.

Я тоже безумна. Я понимаю это. Я всегда была такой. С самого детства. Нежеланный, недолюбленный ребенок. Тяга к насилию, удовольствие от участия в драках, счастье от вида крови. Я тоже ненормальная. Но я научилась управлять своим безумием. Пользоваться им. Контролировать его. Управлять им.

– Ты не хочешь знать, как я попал в банду?

– Неа. Мне не интересно.

– Ты собираешься дальше быть в банде?

– Нет. – Твердо отвечаю я, спустя секунды затянувшегося молчания. Я никогда не буду в банде этого города. Потому что… меня всегда будет не устраивать то, что тут происходит. Я всегда буду недовольна происходящим. И ничего не сможет этого изменить. Я сделала все, что хотела. Всё, что задумывала. Меня больше ничего тут не держит. Я уеду отсюда так же максимально быстро, как смогу. Как пойму, что без меня тут ничего не развалится. Меня здесь ничего не держит.

– Даже я?

– Даже ты. – Я отвечаю твердо, чтобы не дать ему и шанса на продолжение нашей истории.

Я люблю его. Я знаю это. Понимаю. Чувствую. Но… Мы разного безумия люди. Он не выдержит моего давления. Не перенесет меня морально. У нас нет и шанса. И пытаться, чтобы разрушить нас обоих до основания я не буду. Я люблю тебя настолько, что готова отпустить и позволить жить так, как ты хочешь.

– Рудислава? – зовет отец, появляясь в гостиной. – Пойдем домой.

– Да, – я легко поднимаюсь с дивана, оттягивая задравшуюся майку, заляпанную кровью моей матери. – Пойдем.

Уже в дверях я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на тебя, но ты слишком подавлен, чтобы смотреть мне в след. Я уверена, ты будешь прекрасным главой. Лучшим из тех, кто некогда был и тех, кто еще будет.

Я уверена в тебе.

Через пару лет мы встретимся, обещаю. Но мы пройдем мимо, даже не поздоровавшись, потому что будем абсолютно чужими друг для друга.

Я люблю тебя, Паш.

И я тебя отпускаю.

Дверь закрывается за моей спиной, навсегда отрезая меня от всего, что было раньше.

Прощай.