Текст книги "Песнь слона (Цирк - 2)"

Автор книги: Барри Брукс Лонгиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я получил это от Бородавки в Тарзаке! – Он разложил перед собой бумаги и принялся читать. – По ту сторону океана лежит еще один континент. Именно там приземлился второй шаттл. Его радио исправно.

Так обитатели Мийры узнали, что второй шаттл был обнаружен на другом берегу океана, на континенте, который пассажиры шаттла успели прозвать Срединным. При падении второго шаттла сто двадцать циркачей погибли. Среди них цирковой хирург. Костолом Боб Несби получил смертельные травмы, когда шаттл при соприкосновении с землей пропахал носом взлетно-посадочную полосу. Таким образом, все медицинское знание на Момусе оказалось сосредоточено в голове и руках двух человек – Маккорки по прозвищу Бархатные Пальчики, помощника покойного хирурга, и ветеринара Мейнджа Рейнджера. Лед-фут оставил команде второго шаттла указания, как добраться до Тарзака. Сооружение судна уже шло полным ходом.

Жители Мийры принялись расспрашивать о друзьях и близких, совершивших посадку на втором шаттле.

Фрэнк Джиллис, режиссер детского шоу, – погиб.

На-на, женщина о двух головах, – погибла.

Под, трехногий уродец, – лишился ноги.

Дик Собачья Морда, Человек-Волк, – жив.

Великанша Сью, – жива.

Тина и Вина, карлицы, – обе живы.

Озамунд, факир, – жив.

Мадам Зельда, гадалка, – жива.

Ускользающий Саша, эскапист, – мертв.

Губошлеп, зазывала, – жив.

Говорун, зазывала, – жив.

Чепчик Мовилл, владелец тира, – жив.

Вощеный закончил читать списки живых и погибших, после чего вернулся к докладу Бородавки.

По данным, полученным десятым шаттлом, имеется возможность прокладки дороги через Высокогорье к северу от Куумика, а также через топи и джунгли от Куумика к Мийре. Склоны гор там довольно пологие, осушать болота не нужно, естественную преграду представляет небольшая река.

Экспедиция из Куумика преодолела пустыню и достигла Тарзака. Во время перехода члены экспедиции питались кореньями, которые добывали в пути. От солнца их защищали просторные накидки с капюшонами, изготовленные из цирковых костюмов. Экспедиция докладывает, что им встретилось большое количество глубоких разломов в земле (что подтверждается также разведкой десятого шаттла), из которых вырывается огонь. Предположительно, это горят крупные запасы природного газа. Экспедиция использовала эти "естественные горелки" для приготовления пищи, а также для обогрева ночью, когда температура воздуха резко понижалась.

Стало известно, что в океане разбросаны острова, самой разной формы и размеров; обнаружен еще один гигантский континент, заросший джунглями, – с высокими горами и обширными нагорьями. Затем десятый шаттл перелетел обширное море и вернулся на наш континент.

Поскольку он расположен между Срединным и Западным континентами, то огромная тектоническая плита, на которой совершили посадку девять из десяти шаттлов "Барабу", отныне именуется Центральным континентом. Срединный пусть остается Срединным, а расположенный к западу от Центрального получил название Западного.

Отпустив несколько язвительных комментариев по поводу оригинальности названий, Вощеный продолжил доклад.

Море к западу от Центрального именуется Западным, а то, что раскинулось между Центральным и Срединным континентом, – море Барабу. До посадки в Тарзаке десятый шаттл засек нечто вроде гигантского разлома, прорезавшего северную часть Центрального континента. Скалистая вершина, которую видно из гавани Тарзака, – не что иное, как южная оконечность этого разлома. Ледфут Сине, старший пилот шаттла № 10, считает, что в будущем близ Тарзака, вероятно, время от времени будут происходить землетрясения.

Измерения и расчеты, произведенные экипажем шаттла № 10, показали, что на Момусе практически не бывает зимы, а местный год по продолжительности равен восьми десятым земного и делится на триста четыре дня, причем продолжительность суток составляет около двадцати трех часов. Бородавка разделил эти триста четыре дня на десять месяцев – по пять шестидневных недель каждый. Год начинался Маем, за которым, соответственно, следовали Дождевик, Грязевик, Ветряк, Громовик, Градобой, Потоп, Трясун, Тихач и Зимник. Дни недели назывались Трудильник, Тоскливник, Стадник, Лоботрясник, Деньжатник и Передышник.

Чтобы заполнить оставшиеся четыре дня, Бородавка придумал дополнительный месяц – Гастрольный Сезон, дни которого назывались Прибытие, Шапито, Парад-Алле и Занавес. Полночь Занавеса, четвертого дня Гастрольного Сезона, будет памятной датой Катастрофы.

Вощеный отложил текст доклада в сторону:

– Еще пару слов о дополнительном месяце, Гастроли. Бородавка предлагает всем прибыть в Тарзак для парада.

Среди обитателей Мийры пронесся ропот. Паки Дерн вышел вперед и воскликнул:

– Наши слоны обязательно будут там – при всем параде! – Он обвел взглядом притихшую толпу, затем повернулся к Вощеному. – А сколько еще ждать до этих Гастролей? Какой сегодня день?

Вощеный внимательно изучил очередной лист бумаги.

– Одну минуточку. С момента крушения прошло двести шестьдесят восемь дней

м-м, значит, сейчас у нас Зима. Восьмое число, Тоскливник. Значит, до Гастролей осталось всего двадцать два дня.

Паки обвел глазами присутствующих:

– Моя дорожная бригада! Придется пошевелиться. Через два часа мы присоединимся к бригаде главного наездника, чтобы помочь ребятам завершить спуск с Утеса Ветров. Оттуда мы прямиком направимся в Тарзак, чтобы принять участие в параде.

Глава 10

Строительство дороги Тарзак-Айкона было завершено, и наконец наступило Прибытие, первый день Гастрольного Сезона. Крошка Вилл восседала верхом на спине Рег, возглавляя процессию слонов, направляющуюся из Мийры в Тарзак. Каждое животное тащило за собой повозку, груженную лесом. Лошадей тоже запрягли в повозки – в них ехали жители Мийры и обитатели Изумрудной долины. В обмен на строевой лес слоны повезут назад металл и прочее снаряжение с шаттлов, а также соленую рыбу. Пассажиры шаттла № 2 не смогут присутствовать на Гастролях – они все еще заняты строительством судов. Но зато Куумик будет представлять делегация, специально для этого преодолевшая пустыню.

Рег остановилась на перепутье дорог, которые вели в Сину, через пустыню и к Тарзаку. Крошка Вилл дотронулась стеком до холки, указывая слонихе, куда следует сворачивать. Вилл закрыла глаза и попыталась представить парады былых времен. Тогда на ней был яркий костюм, слоны сверкали блестками, а трубачи исполняли задорные марши. Но костюмы, блестки и трубы пришлось выбросить, когда "Барабу" пытался выйти на орбиту вокруг Момуса.

И какая разница, на какой планете состоялся очередной парад? Ее обитатели – какими бы они ни были – всякий раз приходили взглянуть на него и поприветствовать артистов на свой манер. Крошка Вилл открыла глаза и увидела, что Рег шагает по металлическому мосту перед въездом в Тарзак. Ликующей толпы здесь не оказалось. Выбеленные хижины городка стояли ровными рядами в лучах солнца, а их жители занимались своими делами. Слонов они уже насмотрелись на своем веку, а вот работа – ее никак не бросишь.

Навстречу Вилл со стороны Тарзака выехал верхом на лошади Паки Дерн.

– Крошка Вилл, веди колонну через весь город на площадь на той стороне. Мы там устроили временное пристанище для слонов.

Крошка Вилл кивнула. Паки, издав нечто вроде петушиного клекота, поехал впереди. Вилл вздохнула и легонько похлопала слониху позади правого уха:

– Еще немного, Рег. Ведь это же парад?

В глубине джунглей, вдали от Мийры, неся в руках только что собранные фрукты, на поляну вышел Вако-Вако. Сквозь высокую траву он прошел к построенной из древесной коры хижине. Нагнувшись, шагнул в низкую дверь и положил ношу на каменную плиту. Вернувшись на улицу, он поднял взгляд на безоблачное небо, затем перевел глаза вниз на землю и отправился к возвышению посреди поляны. Приблизившись к поросшему мхом холмику, он услышал их голоса.

– Вако-Вако! Поговори с нами, Вако!

– Мы не виноваты, Вако! Пожалуйста, поговори с нами! Вако внимательно осмотрел мох, попробовал пальцами, достаточно ли он влажный, и выпрямился.

– Я обещал вашим родителям позаботиться о вас. Но я не обещал им развлекать и баловать вас. Он отвернулся:

– Если вам хочется поболтать – говорите между собой. – С этими словами он зашагал прочь от холмика.

– Вако! Не уходи от нас! Куда же ты, Вако?

Когда заклинатель змей оказался вне досягаемости их мыслей, он остановился и снова посмотрел на мшистый холмик. Как-то раз ночью, дней двадцать назад, ему приснился сон. Ему снилось, будто он идет через лес драгоценных камней – все в нем, и листья, и плоды – из ярких самоцветов, а под ногами у него – шелковый ковер. Когда Вако очнулся, то оказалось, что он по самые колени увяз в зыбучем песке.

Яйца тогда рассмеялись – хорошую шутку они сыграли над ним. Спустя четыре часа Вако наконец сбросил с себя песчаные оковы и рухнул на лесную траву. На следующее утро он перенес яйца в центр поляны, а свое спальное место устроил там, куда не могли долетать их мысли.

Вако пристально посмотрел на холмик, стараясь при этом почувствовать внутри себя хотя бы искорку душевного тепла. Увы, того, что он искал, в его сердце не оказалось.

Послышался громкий всплеск. Вако пригнулся, повернув голову в сторону небольшого озера рядом с его поляной. Он сощурил глаза, но слепящее солнце и тени джунглей вокруг воды мешали ему разглядеть, что там. Крадучись, Вако начал продвигаться в сторону озера.

Он ощущал, что за ним наблюдают, и даже успел заметить, как какое-то гигантское существо поспешило скрыться из вида. Когда Вако дошел до того места, где оно стояло несколькими секундами ранее, то уловил странный запах, а взору его предстала широкая полоса примятой растительности. Спасаясь бегством, неизвестное существо проложило в джунглях дорогу шириной около пяти метров. Деревья толщиной в ладонь были раздвинуты в стороны, словно у них не было корней.

Дойдя до деревьев, росших почти у самой кромки воды, Вако пригнулся еще ниже и прислушался. В знойном воздухе до него доносилось лишь жужжание насекомых, кружащих над гладью озера. Он крадучись двинулся сквозь деревья, а затем притаился за кустом. Вода справа от него покрылась легкой рябью. Он обернулся, и среди разбросанных вдоль берега камней увидел обнаженную женщину. Она сложила пригоршнями ладони, зачерпнула воды и ополоснула лицо. Затем наклонилась и окунула в воду свои длинные черные волосы. Выпрямившись, она скрутила их в тугой жгут, выжимая воду. Вако пристально вглядывался в ее маленький рот, курносый носик и раскосые глаза. Затем выпрямился, подошел к кромке воды и крикнул:

– Эй, Хана Санаги, я тебя вижу!

Комета вздрогнула, но, увидев, что перед ней Вако, отпустила косу.

– Вако. А все говорили, что тебя нет в живых. Она снова опустила руки в воду и ополоснула грудь. Обернувшись к Вако, Комета съязвила:

– Значит, подглядываем? Вако отвернулся:

– Извини. Никак не ожидал увидеть тебя здесь. Хана выпрямилась:

– И я не ожидала. Можешь смотреть, сколько хочешь. Если верить тому, что о тебе говорят, тебя не стоит опасаться. Вако нахмурился:

– Что ты хочешь этим сказать?

Хана отошла от воды, вытерла ладонями капли влаги на теле и подобрала под деревом одежду. Вернувшись к воде, она села на камень и принялась полоскать одежду.

Вако направился вдоль берега, дошел до того места, где сидела Комета, и встал позади нее.

– Я спросил тебя, что ты хочешь этим сказать?

– Ведь ты не мужик. Все это говорят. Столько лет прожить – сначала с Бансом, а затем со Здоровяком. Вако залился краской и отвернулся:

– Не верь всему, что говорят.

– Значит, так или не так?

Вако опустился на землю и прислонился спиной к дереву:

– Что "не так"?

– То, что ты не мужик.

Комета кончила выкручивать белье и направилась к большому гладкому валуну, раскалившемуся от жгучих лучей полуденного солнца. Она разложила белье на просушку.

Вако покачал головой, взял в руки прутик и сгибал его, пока тот не сломался.

– А это никого не касается. – Он снова посмотрел на бывшего пилота.

Комета растянулась на соседнем валуне, рядом с тем, на котором сохла ее одежда.

Вако бросил на землю сломанный прутик:

– А что ты здесь делаешь?

Хана улыбнулась, проведя руками вдоль тела – от груди к бедрам.

– А вот это тебя не касается. – Она вытянулась на солнце, расправила волосы и подложила руки под голову.

– Как там твои яйца, Вако? Живы?

– Живы. – Вако потер глаза и посмотрел на Комету. Она повернула голову в его сторону, потом закрыла глаза и подставила лицо жаркому солнцу.

– Я ушла, когда они начали кромсать третий шаттл на топоры и лопаты. Они там строят дорогу, которая свяжет все шаттлы. Я долго скиталась. Пару раз была на грани, пыталась свести счеты с жизнью. – Комета пожала плечами. – Но что-то меня удержало. – Она посмотрела на Вако. – Послушай, а ты видел уже этих ящериц, что живут в болоте?

Вако покачал головой:

– Нет, но пару раз мне это почти удалось. Судя по их следам, они немалых размеров.

Комета рассмеялась:

– Скажем так – очень даже крупные. Я разглядела одну из них, когда та нежилась в грязи. Наши слоны по сравнению с ними – котята. – Комета пожала плечами. – Но когда эта "крошка" увидела меня, она опрометью бросилась наутек, словно у нее хвост загорелся.

Какое-то время Вако и Комета молчали. Заклинатель змей не сводил глаз с обнаженной женщины.

– Хана.

– Что тебе, Вако?

– И что ты сейчас испытываешь? Я имею в виду наш третий шаттл.

Комета открыла глаза, глядя в бездонное небо. Затем она села и принялась деловито переворачивать разложенную для просушки одежду.

– Я изжила в себе память о нем. Не знаю, сколько времени я бродила по джунглям, но постепенно стала ловить себя на том, что проходит день, два и я совершенно не думаю о нем.

Комета перевернулась на живот:

– Я уже свыклась с этим. Теперь я исследую джунгли. Интересное местечко, скажу я тебе. Мне даже не хочется возвращаться к народу. Пока что. А может, и совсем. – Комета подняла голову. – Вако!

– Что?

– Так ты мужик или нет?

Заклинатель змей улыбнулся, уставился в землю и пожал плечами:

– Не знаю. – Лицо его приняло серьезное выражение. – Я разочаровался во всех и вся. И поэтому не хочу рисковать.

– Так ты у нас девственник? И так, и эдак?

– Во всех отношениях. – Вако поднял с земли еще один прутик и, глядя на небо, принялся бесцельно вертеть его в руках. Затем он опустил голову и печально произнес: – Во вселенной столько несчастных людей, Хана. Так что я не одинок.

Комета пристально посмотрела на заклинателя змей:

– Вако, а сколько понадобится времени, чтобы из яиц вылупились змееныши?

Вако вздохнул, пожал плечами:

– На Ссендиссе этот период занимает двести восемьдесят земных лет. Он поднял руку к небу. – Если учитывать разницу в климате, в силе тяжести, в составе почвы – не знаю. Не берусь утверждать, что они вообще доживут до этого момента. Хана задумчиво опустила голову на руку:

– Да, немалый срок.

– Еще какой немалый.

– Вако, моя одежда высохла. А теперь покажи мне, где ты здесь обитаешь.

Заклинатель змей вскочил на ноги:

– А зачем тебе это?

Комета поерзала на поверхности горячего камня:

– Ну, не знаю. Если ты не против, я могла бы предложить себя в кухарки. Ты вон как отощал, скоро даже тени от тебя не будет. И вообще, двести восемьдесят лет – немалый срок.

Бывший заклинатель змей снова опустился на землю и пристально посмотрел на бывшего пилота.

Глава 11

После того как для Открытия Гастролей все собрались на поле рядом с Тарзаком, из бревен развели огромный костер. Сначала народ лакомился рыбой, специально приготовленной по этому случаю командой поваров, затем взялся за кружки с брагой. Солнце уже клонилось к закату, когда Черныш Скуоб, признанный мастер литографии, и его искусный помощник Меф принялись раздавать новенькие, только что из-под печатного станка, карты Момуса.

– Только, пожалуйста, не сгибайте бумагу, а то она треснет.

– Черт возьми, Черныш, от тебя несет, как от бочки протухших сардин!

– Это краска. Осторожно, только не размажьте ее. Она еще не до конца высохла.

– А сколько вообще ей сохнуть?

– Не знаю. С сухой картой я еще не имел дела.

– Черт возьми, Черныш, не стой против ветра.

– А из чего сделана твоя бумага?

– Молоко корня кобита, глина и одно волокнистое растение – там целые заросли в дельте, я же говорил, только не сгибайте. Ладно, вот тебе еще один экземпляр.

– Спасибо.

– Послушай, Черныш, а это что за глисты такие? Черт, бумага у тебя какая-то комковатая.

– Это дороги. Надень-ка лучше очки. Сколько раз вам говорить – не сгибайте!

– Очки мои накрылись где-то в ущелье Змеиной горы.

– Не ври. Скажи, что читать не умеешь. Повторяю – бумагу не сгибать, краску не размазывать.

Чем дольше собравшиеся всматривались в карту, тем заметнее стихало веселье. В сравнении с размерами планеты проделанная за год работа казалась песчинкой в безбрежном океане. И сами себе первые колонисты Момуса казались песчинками, крошечными и беспомощными.

Возлияния продолжались все активнее. Когда солнце зашло за горизонт, а небо окрасилось в фиолетовые оттенки, в костер в середине поля подбросили новых поленьев. Люди сидели, наблюдая, как пляшут языки пламени. Шайнер Пит сидел рядом с Крошкой Вилл. Взявшись за руки, они тоже смотрели на огонь.

Сидевший по другую сторону костра Дирак поднялся на ноги и, шатаясь, вышел вперед, держа в руке кружку с брагой. Он обвел присутствующих пьяным взглядом:

– Ну и какого хрена мы будем делать дальше? Что дальше-то?

Паки Дерн выкрикнул с места:

– Строить дорогу Мийра – Кууми.

– Накося! – Дирак затряс головой. – Хватит с меня ваших гребаных дорог! Что нам делать, чтобы поскорее убраться из этой вонючей дыры?

Дирак вновь обвел взглядом сидящих у костра:

– Эй, Ледфут, где ты? Ледфут помахал рукой:

– Здесь. Никуда мы не полетим. Мы на приколе. Так что даже не надейся.

– Как это – не надейся? – Дирак обошел костер и встал напротив Ледфута. – У нас же есть десятый шаттл.

Ледфут пожал плечами:

– Ну и что, что у нас есть десятый?

– И ты не можешь ничего придумать? Ледфут покачал головой и рассмеялся:

– Я пилот и знаю, что говорю. Даже если мы поднатужимся, соберем все имеющееся у нас топливо, его не хватит и на одну понюшку. Ну выведем мы нашу железную птицу на орбиту. А потом? Прогулочный полет? Через пару миллионов миль у нас кончится воздух. Чем меньше народу возьмем – тем дольше протянем.

– А система очистки?

Ледфут покачал головой, посмотрел на Дирака и вновь покачал головой, затем встал и вышел к костру.

– Даже если забыть про проблему с воздухом, да и с водой и с питанием тоже, то при максимальной скорости, какую я только могу выжать из нашего десятого, понадобятся тысячи – подчеркиваю, тысячи лет, – прежде чем мы достигнем галактической трассы. – Ледфут снова покачал головой и обвел взглядом присутствующих. – Пока я пилот, идею светового двигателя можно похоронить. – Ледфут вопросительно поднял руки. – Кто-нибудь из присутствующих разбирается в световых двигателях? – Ответом было всеобщее молчание. – Хоть одна живая душа? – Ледфут засунул руки в карманы и снова обвел взглядом сидящих у костра. – Сам я о световых двигателях знаю самую малость. Например, то, что для постройки такого двигателя – если, конечно, найдется специалист – необходимо гигантское промышленное предприятие, причем только для изготовления компонентов. А сколько поколений будут трудиться для того, чтобы наладить это производство!

Он замолчал и посмотрел в огонь.

– И кроме того, единственный световой двигатель, о котором я имею представление, слишком велик для нашего десятого. Значит, корабль нам тоже придется строить. – Ледфут посмотрел на бывшего ответственного за афиши. Да мы, Дирак, не знаем даже, как собрать космический радиопередатчик. – С этими словами Ледфут вернулся на свое место.

Дирак потер шею и швырнул кружку в костер.

– Черт! – и тоже занял место в кругу сидящих.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев. С другой стороны круга поднялась худощавая фигура.

– Большинство из вас не знает, кто я такая. Меня зовут Рода Лернер, я работаю в костюмерной. Я пришла в цирк совсем недавно, на Ахигаре, как раз перед тем как... это произошло. – Рода нахмурилась. – Мне бы хотелось кое-что выяснить. Что, собственно, произошло? Я уже почти год с вами и все пытаюсь понять. Но вы как воды в рот набрали. Все отказываются говорить об этом. Почему?

Она обвела взглядом лица собравшихся. Со своего места, потирая подбородок, поднялся Бородавка.

– В прошлый сезон к нам пришло много новичков. Карл Арнхайм устроил на "Барабу" диверсию, и вот мы здесь, и, похоже, надолго. Между Арнхаймом и Джоном О'Харой уже давно шла вражда. Компания Арнхайма построила для О'Хары корабль, но потом отказалась продавать его цирку. Вместо этого Арнхайм задумал продать наш звездолет кое-кому еще, заломив за него двойную цену. О'Хара выцарапал-таки корабль у Арнхайма, прежде чем тот успел заключить сделку. О'Хара заплатил за корабль. Но Арнхайм не успокоился. С тех пор он стал преследовать нас. – Бородавка вытянул вперед руки. – Правда, теперь он мертв.

Со своего места поднялся Мейндж Рейнджер, ветеринар:

– Бородавка, не забывай одного. У Арнхайма с головой было не в порядке. – Мейндж Рейнджер огляделся по сторонам. – Костолом сказал мне это еще на корабле, когда освидетельствовал тело Арнхайма.

Мейндж вернулся на место.

– Похоже на то, – пожал плечами Бородавка и тоже вернулся на свое место.

Рода из костюмерной какое-то время постояла у костра, но, посмотрев на лица присутствующих, тоже решила сесть на место. Ответственный за купол Раскоряка Тарзак сидел, покачивая головой. Крошка Вилл наклонилась вперед и потрясла его за руку:

– Раскоряка!

Но тот продолжал трясти головой.

– Черт побери, Крошка Вилл. Если мы ничего не придумаем, нам тут всем хана. – Он обвел взглядом сидящих вокруг костра и ткнул в их сторону пальцем. – Ты только посмотри. Между прочим, они собрались на праздник. И это называется веселье? – Раскоряка опустил руку. – Нет, ты только посмотри.

Крошка Вилл посмотрела на лица собравшихся. На каждом из них лежала печать задумчивости. На каждом из них читалось: "Все. Приплыли. Крышка. Кранты... "

Внезапно ей в нос ударил тошнотворный запах, и чья-то испачканная чернилами рука вручила Крошке Вилл зловонную карту Момуса. Запах распространился куда-то дальше, а Крошка Вилл принялась изучать линии и цветовые пятна, обозначавшие поверхность планеты, на которой она в данную минуту находилась.

Пока она рассматривала карту, печальные лица вокруг нее сложились в иную картину. Взору Вилл предстала геологическая складка, уничтожившая недельный труд в ущелье Змеиной горы; Дурень Джо, рассуждающий о том, как бороться с призраками; Паки, подавленный тем, что кто-то попытался придать уют его временному пристанищу; Шайнер Пит с его рассуждениями о том, что можно загубить артистов и загубить животных, но нельзя загубить цирк.

На карте хорошо был виден гигантский разлом, протянувшийся от гавани Тарзака прямо к северной оконечности Центрального континента. Названия у этой гигантской трещины еще не было. Внезапно у нее в голове все сложилось в стройную картину – место, ситуация, настроение, то, каким должно быть это имя. Вилл закрыла глаза и мысленно перебрала присутствующих. Наконец она нашла то, что искала, и выдохнула:

– Ах-ха!

Все дружно обернули головы в сторону, откуда вырвалось это восклицание. Клоун Чолли Джакоби вскочил на ноги и вышел к костру. Он постоял немного в задумчивости, приблизив карту к огню, чтобы разглядеть, что на ней написано, но затем опустил ее и огляделся по сторонам.

– Черныш!

Картограф поднялся с места и подошел к нему:

– В чем дело?

Чолли ткнул в карту пальцем:

– Что это такое?

Черныш пожал плечами:

– Не знаю, какая-то гора. Так ее нарисовал Ледфут.

– Понятно, понятно, – закивал Чолли.

Черныш вернулся на место; остальные же, наоборот, повскакали со своих мест и устремились к костру выяснять, что же вызвало такой интерес у клоуна. Чолли повернулся к Ледфуту:

– Эй, Ледфут, что это за хренотень? Ледфут поднялся и подошел к клоуну посмотреть, куда тот тычет пальцем.

– А, это. Это геологический разлом. Он начинается чуть севернее Тарзака, – Ледфут указал место на карте, – и тянется до самой северной оконечности континента – насколько мне было видно с орбиты. Понимаешь, это такая гигантская складка земной коры. Возможно, в этом месте одна тектоническая плита наехала на другую. Так что не исключено, что время от времени нас будет здесь потряхивать.

Чолли посмотрел на Ледфута:

– А почему у нее нет названия? Ледфут изумленно уставился на клоуна:

– А как, по-твоему, я должен был ее назвать? Чолли фыркнул:

– Неужели не ясно? – и он обвел взглядом присутствующих. – Разлом Арнхайма.

Секунд десять все в немом изумлении смотрели на клоуна, затем начали раздаваться смешки. Смахивая набегающие на глаза слезы, люди – кто карандашом, кто кусочком угля – принялись наносить название на свои карты. Верно, это был Великий Разлом Арнхайма.

Чолли галантно снял с головы воображаемую шляпу, поклонился и вернулся на свое место.

Той ночью циркачи ели, пили и пели старые цирковые песни. Доктор Уимс нанял наездника и четырех лошадей, съездил в гости к первому шаттлу и вернулся с паровым органчиком. Органчик удалось раскочегарить, и под свист пара, визг и хохот призрак Карла Арнхайма бесследно исчез под небом Момуса.

В последующие три дня клоуны, жонглеры, наездники и другие артисты показывали свои номера. Крошка Вилл гордо стояла рядом с Рег, пока другие слоны демонстрировали свое искусство на импровизированной площадке, огороженной бревнами. В день Закрытия Гастролей артисты разъехались по своим городкам, чтобы на следующий день вернуться к ежедневным трудам и заботам. Вряд ли бы кто-нибудь взял на себя смелость утверждать, что они были похожи на артистов, и все-таки, пусть всего на несколько дней, но цирк вернулся.

Глава 12

По возвращении в Мийру большинство участников строительной бригады взялись за починку упряжи, повозок и инструментов. Остальные отправились возводить деревянный мост через Разлапистый Ручей, чтобы наконец открыть первый участок южного маршрута Мийра – Куумик вокруг Столового озера.

Утром того дня, когда состоялось открытие моста, дрессировщики привели к месту события слонов. Серые гиганты двигались из крааля величественной процессией – в утренней тишине лишь тихонько позвякивала сбруя да содрогалась земля, как бывает всякий раз, когда по ней ступают сразу несколько слонов.

Животным скомандовали остановиться. Как только слоны замерли на месте, перестала содрогаться и земля; зато мерный гул их шагов сменился ликующими возгласами, проклятиями, ругательствами разной степени крепости и другими проявлениями нежных чувств. Это конюхи и лесорубы прибыли сюда со своими повозками. Солнце поднималось все выше и выше. Когда серый рассвет сменился яркими красками, в хвосте колонны появилась Повариха Джо Вейн со своей походной кухней.

Мысли в голове Крошки Вилл перескакивали с одного воспоминания на другое, когда она участвовала в подобных процессиях. Не одно холодное безрадостное утро выпало ей провести в ущелье Змеиной горы рядом с Рег. Но были в ее жизни и другие минуты, когда, сидя у отца на плечах, она шествовала рядом с Минг. Сколь разные небеса – красные, оранжевые, голубые, фиолетовые – смотрели сверху на шествие серых гигантов. Иногда воздух бывал таким сухим, что язык, казалось, прилипал к нёбу. На какой-нибудь другой планете, в незнакомом городе, иногда бывало так влажно, что к тому моменту, когда солнце скатывалось за горизонт, одежда успевала промокнуть до нитки. А на других планетах с утреннего неба на них порой сыпались снежные хлопья, таявшие прямо на глазах, стоило им только упасть на землю.

Крошка Вилл посмотрела на стек с золотым наконечником и тотчас вспомнила отца, с его помощью отдававшего команды Минг. В цирке случалось гибнуть и слонам, и дрессировщикам. Или же они просто старели и исчезали куда-то. Но чем больше менялся цирк, тем сильнее он становился для нее той постоянной точкой, вокруг которой вращается вечно меняющаяся вселенная. Вилл обернулась на процессию. Найдя глазами Минг, она не сводила с нее взгляда, пока кто-то не помахал ей рукой. Это Шайнер Пит садился в повозку.

– Ну как, вы готовы, Вилл? Вилл помахала ему в ответ:

– Готовы. – Она повернулась к Рег и похлопала ее по плечу. – Ты готова, моя красавица? – Рег только фыркнула в ответ и кивнула головой.

– Крошка Вилл!

Вилл увидела, что Паки машет ей рукой, подзывая к себе. Вилл подошла к нему. Начальник слонов держал в руках карту. Он указал ей на новые линии и закорючки, нанесенные командой первопроходцев.

– Черт побери, что бы это значило?

Вилл посмотрела сначала на карту, затем на Паки и сказала:

– Это значит "топкое место". Следуйте вдоль северной тропы.

Паки медленно покачал головой и снова подозрительно взглянул на карту:

– Да, видимо, все дело в моих очках, а не в почерке Коротышки Морта. Он посмотрел на Крошку Вилл. – Как, по-твоему, сможешь ли ты одновременно читать карту, следить за расставленными вехами, а заодно подгонять Рег?

– Смогу, почему бы нет?

Паки потер подбородок и указал в сторону моста:

– Как только перейдем мост, переведи Рег во главу колонны. Что-то мне не очень хочется увязнуть где-нибудь в зыбучих песках только потому, что очки у меня ни к черту не годные.

Крошка Вилл посмотрела на карту:

– А что Мейндж говорит про твои глаза?

– Кто? Этот ветеринаришка? – Паки махнул рукой, давая понять, что не желает обсуждать эту тему. Затем изумленно поднял брови и одарил Вилл возмущенным взглядом. – Только ты, пожалуйста, не копайся у меня в голове без моего разрешения, да и у других тоже. Поняла?

Обернувшись, они увидели, что из своего дома к ним направляется Вощеный. Он бросил взгляд куда-то мимо моста в сторону южной оконечности озера, затем обратился к Паки:

– Ну как, готовы?

– Почти.

От Крошки Вилл не скрылось, что Вощеный вечно ходит нахмуренный.

– Доброе утро, Вощеный! Он покачал головой:

– Я дам вам знать.

– Что-нибудь не так?

Паки внимательно посмотрел на новоявленного архивариуса.

– Вощеный, у тебя вид, будто ты влип в большие неприятности.

Вощеный фыркнул, потер подбородок и указал пальцем на юг:

– Вчера ночью из Тарзака пришел Черепашка Агдок. Представляешь, какое новое поручение дал мне Бородавка? Теперь я должен с каждым вести беседы и записывать воспоминания о цирке.

– И что в этом такого?

– Если учесть количество нашего народу, представляешь, сколько это займет времени? А Бородавка хочет, чтобы к следующим Гастролям в Тарзаке все записи уже были готовы. А на чем прикажете записывать? Скуоб за весь месяц не прислал и листа бумаги. Я уже вынужден вести эти чертовы записи на стенах дома.