Текст книги "Песнь слона (Цирк - 2)"

Автор книги: Барри Брукс Лонгиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Паки сжал руку девочки:

– Мы с тобой поладим, Вилл, вот увидишь.

Он наклонился и что-то вложил ей в руку. Девочка открыла глаза и приподняла таинственный предмет. Это был стек с позолоченным наконечником, принадлежавший ее отцу.

Камень никто не любит. Его страдания никого не трогают. Другим все равно, больно ему или нет. Нет, не повезло камню. Бедняга.

Крошка Вилл прижала стек к груди и расплакалась.

Паки осторожно взял ее на руки и прижал к себе.

– Вот увидишь, нам будет хорошо вместе.

Глава 5

Конкурс на лучшее название планеты, судя по всему, выиграл покойный директор цирка Джон О'Хара. Задыхаясь в объятом пламенем "Барабу", он дал ей имя Момус, в честь древнего божества смеха. Так и назвали планету Момус.

Постепенно имена получили и другие вещи. Третий шаттл, в котором перевозили животных, приземлился рядом с большим озером, которое назвали Столовым. Вода, стекавшая с окружавших его гор, попадала в гигантскую впадину, которую назвали Великой топью. Озеро занимало часть этой впадины. Из юго-восточной части озера по каменистому руслу, пенясь, вытекал поток, который назвали Разлапистым Ручьем.

Металлические панели, снятые с шаттла, превратились в лопасти водяного колеса. Они были странной формы и чем-то напоминали огромные башмаки клоунов, на несколько размеров больше обычных. Отсюда и название Разлапистый Ручей.

Водяное колесо приводило в движение металлическую арматуру, снятую с шаттла. На ней укрепили абразивные лопасти, которые пришлось позаимствовать со сверлильной установки технического отсека. Эти лопасти были способны искромсать все, что угодно, – даже невообразимо твердую обшивку шаттла. Ведь, чтобы прокладывать дороги, требуются инструменты. А для них, в свою очередь, необходим металл. И чтобы получить металл, пришлось пустить в расход третий шаттл.

Предполагалось, что дорога протянется от трех шаттлов, приземлившихся севернее третьего, через горы, мимо Столового озера к четырем машинам, совершившим посадку на берегу моря. Самым северным из шаттлов командовал Майк Айкона, завхоз. За самый южный ответственность нес Тарзак, бригадир. Дороги еще не было, но она уже получила название – дорога Тарзак-Айкона.

Старший пилот третьего шаттла Комета Хана Санаги сидела на вершине холма, наблюдая, как ее корабль исчезает буквально у нее на глазах. Она перевела взгляд вниз, прислушиваясь к визгу и лязгу корундовых ножей, кромсающих грузовые блоки на клинья, ножи, полозья. Теперь артисты занялись изготовлением лопат, топоров, совков. Слоны могли бы тащить за собой что-то вроде перевернутого экскаваторного ковша, двигаясь через горы по ущелью на север. Ручей, вытекавший из северной части Столового озера, водопадом срывался с высоты вниз, затем бежал, извиваясь, по каменистому дну ущелья. Отвесные стены ущелья позволяли проложить дорогу лишь по его верху извилистую и неровную. По словам разведчиков, им предстоял немалый труд, чтобы через горы пробраться к долине, которую пассажиры трех других шаттлов назвали Изумрудной.

К юго-востоку, в направлении Тарзака, если верить разведчикам, тянулись густые заросли – придется прорубать путь, перекидывать мосты через реки и, может быть, даже осушать болота. Разлапистый Ручей тек до самого Тарзака, но судоходным был разве что в отдельных местах. А где-то посередине между шаттлом Мийры и шаттлом Тарзака вообще срывался водопадом с высокого утеса. Здесь предстояло постараться.

Комета вновь перевела взгляд на корабль. Прошло восемь лет с того момента, как она ушла с орбитального дока компании "Арнхайм и Бун". Третий шаттл стал ее родным домом, смыслом всей ее жизни. Комета поморщилась, увидев, как с ее любимого корабля слетел очередной лист огнеупорной обшивки. Она старалась не обращать внимания на ликующие возгласы тех, кто сейчас с таким усердием "раздевал" ее любимца. Первые пилы уже вовсю работали – валили деревья, распиливали их на доски, которые затем грузили на повозки, запряженные першеронами.

Колесники третьего шаттла поработали на славу. Повозки катились на деревянных колесах с металлическими ободами. Разумеется, металл пришлось позаимствовать все с того же шаттла.

Комета поднялась с травы, отвернулась от своего шаттла, переведя взгляд на гладь Столового озера, на зелень болота и буйные заросли на другой стороне. Поговаривали, что Вако-Вако взял коробку с яйцами и ушел с ними куда-то. Наутро оказалось, что заполненные водой следы ведут к озеру. Отряд, который отправили на поиски Вако, дошел по ним до густых непролазных зарослей, в которых они терялись.

Комета окинула взглядом джунгли, пытаясь догадаться, что заставило Вако уйти туда и что он там нашел. Но мысли ее заглушил пронзительный лязг пилы, врезавшейся в неподдающийся металл.

Позади послышались шаги, но Комета не стала оборачиваться.

– Комета. – Голос принадлежал главному дрессировщику.

– Что тебе, Пони?

– Нам нужна помощь, чтобы расколоть на части карусель. Комета медленно покачала головой:– Только не я, Пони. Обратись к Голливуду, он ведь главный инженер. Он поможет тебе – разденет корабль так, что от того останутся одни лишь воспоминания.

Рыжий Пони какое-то время разглядывал ее спину.

– Чем больше людей, тем лучше.

– Только не я. – Комета обернулась и посмотрела ему в глаза. – Пони, целых восемь лет я добросовестно делала то, зачем пришла в цирк – возила ваш зверинец по космическим дорогам. Теперь я осталась без работы.

– Комета, мы тут все едем в телеге. Будем прокладывать дорогу...

Комета опять посмотрела в буйные заросли.

– Чего я только не насмотрелась за эти годы – и потасовки до крови, и порванный в клочья ураганом купол цирка, и даже тюремные стены. – Комета провела ребром ладони по горлу. – Все, с меня хватит, я сыта этим по горло, я устала наблюдать, как горстка упрямых идиотов делает вид, будто ничего не происходит. Если вам надо раскромсать шаттл на куски – валяйте, только поищите себе в помощники другую дурочку.

Главный дрессировщик собрался сочувственно погладить ее по плечу, но Комета отшатнулась и быстро зашагала в сторону озера. Рыжий Пони Мийра что-то крикнул ей вслед, но его слова заглушили лязг и скрежет пилы.

Комета бросилась бежать. Оказавшись у озера, она прибавила скорости. Она неслась все быстрей и быстрей, подгоняемая резким скрежетом металла о металл. Наконец ей стало тяжело дышать, бешеный стук сердца в груди и боль в ногах заслонили от нее весь остальной мир. Не сбавляя скорости, Комета устремилась к мелководью, которое вело к проходу в Змеиной горе и тянулось куда-то дальше. Она бежала, пока лучи заходящего солнца не омыли ей лицо; кровь бешено колотилась в висках, разрывая череп изнутри.

Почти весь технический персонал, отвечавший за состояние корабля и его десяти шаттлов, погиб – люди сгорели вместе с "Барабу" в верхних слоях атмосферы. Саботаж. Хитро продуманный и спланированный. Лучшего способа избавиться от космического цирка вряд ли можно было придумать. Тело Карла Арнхайма, бывшего владельца космической верфи, нашли в одном из уцелевших отсеков – обугленное как полено.

– Ну почему? – крикнула она, глядя на заходящее солнце.

Вскоре силы оставили ее, и Комета рухнула на песок. "Ну почему? " всхлипывала она, прижимаясь горячей щекой к влажному, прохладному песку.

Когда Комета открыла глаза, было уже темно. Она села и посмотрела на небо, усыпанное мириадами звезд. Все кончено, ей больше не колесить по космическим дорогам; в ее жизни больше не будет цирка, не будет огней, рукоплесканий...

Превозмогая боль, Комета заставила себя подняться на ноги – все тело ныло, но это даже к лучшему. Безмятежная гладь озера отражала мерцающий свет звезд, и Комете показалось, будто она стоит на краю вселенной. Узкая темная полоса между звездами на небе и звездами в озере напоминала ей, что совсем рядом густые заросли. Комета обернулась в сторону третьего шаттла, но увидела лишь слабые отблески костров вокруг него. Она вновь повернулась к узкой темной полосе и бросилась бегом вдоль озера. До восхода солнца ей надо быть в самой чащобе.

На краю леса темные существа заметили, что к ним стремительно приближается неизвестное крошечное создание, и поспешили уползти в топкую грязь. События последних нескольких дней нарушили благостную умиротворенность места их обитания. Правда, какое им до этого дело – они с шипением удалились в теплую, прелую топь, их родной дом.

Глава 6

Паки Дерн сидел на камне у входа в импровизированный лазарет. Взгляд его был устремлен на грубо сколоченные хижины по другую сторону пыльной дороги. Та из них, которую построил он сам, должна была убедить Паки в том, что слоны – его истинное призвание. Давным-давно, в один прекрасный день его супруга, решив, что сыта этим балаганом по горло, захватила с собой их малолетнего сына и исчезла в поисках более надежного пристанища. Постигшее его фиаско в роли отца и мужа убедило Паки в том же самом. Паки поддал ногой небольшой камень и в задумчивости сложил ладони.

– В общем-то, я их не виню.

– Кого – их?

Паки обернулся и увидел в дверях лазарета Мейнджа Рейнджера.

– Да так, никого.

И он снова перевел взгляд на свою хижину.

– Как там дела, Мейндж?

Ветеринар присел рядом с ним на пень и усмехнулся.

– Если не ошибаюсь, прекрасно. Народ начинает потихоньку приходить в себя. Наконец-то мне удалось спокойно поспать целую ночь. А то я уже забыл, что это такое.

Паки кивнул, наклонился поднять с земли палку и принялся разламывать ее на мелкие кусочки.

– Может, теперь нам хоть пару дней удастся прожить без похорон.

– А ты сегодня ел, Паки?

Повелитель слонов с рассеянным видом бросил палку на землю:

– Крошка Вилл. Сидит себе в хижине весь день напролет. Казалось бы, поговорила бы с кем-нибудь, а она молчит, словно воды в рот набрала. Даже про себя молчит. Это все равно что жить в одном доме с привидением – сидит себе, уставясь на этот чертов стек.

Мейндж задумчиво потер подбородок:

– Она – конченый человек, Паки. Подумай сам – потерять родителей, потерять друзей. Цирка тоже больше нет. Весь ее мир рухнул в одночасье.

– Ты, который зарабатывает на жизнь, ковыряясь в слоновьих задницах, рассуждаешь как какой-нибудь гребаный психоаналитик, черт тебя подери.

Мейндж бросил взгляд через дорогу, на построенную Паки хижину:

– Ну, не более гребаный аналитик, чем ты архитектор.

– А я и не претендую, – фыркнул Паки и пристально посмотрел на ветеринара. – Лучше скажи мне, что с ней делать? Мейндж призадумался:

– А ты подскажи ей, чем заняться.

– Ты имеешь в виду цирк? Но его ведь нет. Ветеринар покачал головой:

– Нет, я не цирк имею в виду. Расскажи ей о слонах, о том, чем заняты дрессировщики. – Мейндж поднялся с пня. – Я вот, например, спешу – надо принимать роды.

– Роды? А у кого роды?

– У женщины, тупая твоя башка. Наша дорогая Святая Трэверс с часу на час пополнит наши ряды еще одним человеком.

Мейндж вернулся в лазарет, а Паки – к прежнему занятию – бесцельному созерцанию своей постройки. На минуту он задумался о Джоел Трэверс, отважной наезднице, которую прозвали Святой. Ее муж, клоун по прозвищу Коротыш, погиб.

"Жизнь продолжается", – философски подумал Паки, встал с камня и направился к хижине.

Те части их цирковой труппы, что приземлились в Изумрудной долине, должны были проложить дорогу между шаттлами собственными силами и средствами, без помощи лошадей и слонов, и начать прокладывать путь в направлении тех, кто трудился к северу и югу от Мийры. Рыжий Пони Мийра руководил дорожно-строительной бригадой, подходившей к Тарзаку с юга, Паки Дерн – той, что трудилась в горах. Хотя путь через горы был гораздо короче остальных, опасностей и подвохов он таил куда больше.

По ночам люди из бригады рассаживались вокруг костров и начинали пустопорожние разговоры – "бородатые" анекдоты из жизни цирка, рассуждения о том, какие сюрпризы принесет завтрашний день; молчали лишь об одном – о собственном бедственном положении. Крошка Вилл сидела поблизости, не произнося ни слова. Минг трудилась в "горной" бригаде, и Вилл подчас казалось, что Здоровяк Вилли где-то рядом, вот-вот появится, откуда ни возьмись со своим знаменитым стеком в руке и начнет покрикивать на других дрессировщиков. Но суровая действительность вновь напоминала о себе теперь за Минг отвечает Безумный Муллиган, и Крошка Вилл беззвучно плакала, глядя на стек.

Вставало солнце, и бригада вновь принималась за работу. Крошка Вилл оставалась в лагере, часами молча глядя либо на стек, либо на ущелье. Спустя месяц Паки Дерн начал брать Вилл с собой на строительство дороги.

Крошка Вилл молча сидела в повозке, наблюдая, как дрессировщики и погонщики работают с животными. Шаг за шагом, вгрызаясь в скалы, перетаскивая отработанную породу на собственных спинах, люди и животные постепенно продвигались вверх по крутому склону, чтобы когда-нибудь выбраться из ущелья. Бурный поток на его дне оглушал их беспрестанным ревом, и людям то и дело приходилось его перекрикивать. Этот неизбывный грохот напоминал рев беснующейся толпы. Неудивительно, что реку так и прозвали – Толока.

Паки Дерн остановил Роббер рядом с повозкой.

– Вилл!

Та даже не пошевелилась:

– Да.

– Лапочка, нельзя же все время вот так сидеть без дела. Нехорошо.

– А мне ничего не хочется. – Вилл опустила голову и фыркнула. – Не хочу ничего делать, и не буду.

Наконец-то она заговорила. Правда, мало кто это заметил, в том числе и сама Вилл.

Она заговорила вслух, потому что, когда она молчала, мысли не посещали ее. Это все, что она знала. Впрочем, какая разница.

Паки похлопал Вилл по плечу, но она никак не отреагировала. Он несколько мгновений пристально разглядывал ее, а затем, покачав головой, скомандовал слонихе:

– Вперед, моя красавица.

Роббер побрела дальше – Паки впряг ее в телегу, груженную землей и камнями.

Крошка Вилл потерла глаза, обернулась и увидела, как Стаб Якобс подвел запряженную в повозку Рег к краю утеса. Якобс остановил слониху, а сам направился к повозке, где двое других мужчин подкладывали камни под задние колеса. Стаб и еще один дрессировщик велели слонихе встать на задние ноги. Животное повиновалось, передняя часть повозки поползла вверх. Получился своего рода самосвал, и повозка начала освобождаться от груза.

Вилл мысленным взором представила картину еще до того, как все произошло: скала, исчезнувшая в облаке пыли, повозка, падающая вниз с обрыва.

– Подождите!

Но ее тонкий голосок заглушали громовые раскаты Толоки. Вилл попробовала слезть с повозки:

– Стойте! Подождите!

Но земля и камни уже летели вниз с обрыва. Камень под задним левым колесом хрустнул, а сама повозка скользнула куда-то в сторону. В этот момент второе заднее колесо соскочило с камня, и повозка устремилась вниз с обрыва, увлекая за собой слониху.

Опустившись на все четыре ноги, Рег уперлась изо всех сил. Стаб бросился к ней, чтобы обрезать упряжь. Кто-то из рабочих кинул ему нож, и в считанные секунды животное было спасено от неминуемой гибели.

Повозка полетела вниз, увлекая за собой Стаба. На какое-то мгновение его крик заглушил даже рев горной реки. Рег осталась стоять у края обрыва, послушно дожидаясь, когда Стаб вернется к ней и скомандует, что делать дальше.

Работа остановилась. Люди сбежались к краю обрыва. Крошка Вилл слезла с телеги и подошла к Рег. Встав перед слонихой, она протянула руки и погладила ее хобот.

– Это я, Рег. Ведь ты меня помнишь? Рег осторожно обхватила девочку за плечи. Девочка заглянула слонихе в глаза:

– Сначала мне нужно кое-что взять.

Вилл направилась к повозке и вернулась, держа в руках стек красного дерева с позолоченным наконечником. Встав рядом со слонихой, она скомандовала:

– А теперь за мной, Рег! Пора за работу!

Она отвела слониху от обрыва и остановила рядом с очередной груженой повозкой. Оглянувшись, Вилл увидела, что Паки смотрит на нее, в изумлении открыв рот.

– Паки, скажи, пусть срочно починят упряжь.

Но Паки застыл в нерешительности. Затем он все-таки пришел в себя и посмотрел в сторону столпившихся у обрыва людей. Перехватив его взгляд, Питер Арделли одобрительно кивнул и отправился чинить упряжь. Все вернулись к своим животным и инструментам.

Сидя ночью вокруг костра, люди обсуждали смерть Стаба Якобса. Не лучший представитель рода человеческого – так, цирковой бродяга, что, впрочем, делало его в глазах некоторых личностью незаурядной, если не выдающейся.

Паки говорил, обняв Крошку Вилл:

– Лапочка, тебе не приходило в голову, почему в цирке нет своих героев, легендарных личностей вроде Пола Баньяна или Пекоса Пита?

Девочка покачала головой:

– А кто они такие?

– Тогда послушай. Лесорубы на севере обычно рассказывали об одном человеке по имени Пол Баньян. Он был так велик, что в его следах возникали озера. Одним махом Пол валил тысячу деревьев. Ковбои на западе, бывало, рассказывали о Пекосе Пите. Тот умел поворачивать реки вспять и укрощать ураганы. Но, лапочка, подумай, разве может жизнь лесоруба или ковбоя сравниться с жизнью циркача. В цирке полно героев; тут никакого воображения не хватит, чтобы придумать для цирка кого-нибудь вроде Пола Баньяна.

Вощеный, главный скорняк, наклонился вперед, указывая через костер в сторону Крошки Вилл.

– Как-то раз мне довелось видеть, как Стаб Якобс вместе с мистером Джоном и твоим отцом ввязались в драку со взводом солдат, имея при себе лишь шесты для купола, – и ничего, разделали их под орех.

Дот Пот Дрейк кивнула, глядя на языки пламени:

– В той потасовке еще замочили Боттла Боттома. – Она перевела взгляд на Крошку Вилл. – Боттом работал у нас на маршруте, пока цирк не взял на его место этого коротышку Бородавку Тхо с планеты Пендия. – Дот подбросила в огонь прутик.

Вокруг костра воцарилось тягостное молчание. Постепенно народ начал расходиться, чтобы провести остаток ночи наедине с собой. Прислонившись к Паки Дерну, Крошка Вилл по-прежнему сидела, наблюдая за костром.

– А почему никто теперь не разговаривает так, как раньше? Как до аварии?

Паки обхватил ее за плечи:

– Не знаю, Вилл, смогу ли я объяснить тебе это. Раньше они были циркачами. А теперь – дорожно-строительная бригада. Все бы ничего, будь впереди хоть какой-нибудь просвет – так ведь нет его. Мы влипли надолго, и никто ничего не может поделать. Понятно, что у людей все это уже сидит в печенках. Эх, если бы они могли, как и раньше, перемывать косточки Арнхайму. Но они молчат. А пока они молчат, Арнхайм бродит среди нас, как тень отца Гамлета.

– Паки, но ведь Карл Арнхайм погиб. Главный начальник слоновника кивнул головой:

– В этом-то все и дело, моя девочка. Циркач переживет любую напасть. Все, что угодно, но только не призрак прошлого. – Он заглянул ей в глаза и увидел в них немой вопрос. – Когда подрастешь и у тебя будет собственная коллекция призраков, тогда ты поймешь, о чем я говорю.

Крошка Вилл вновь уставилась на огонь. В нем словно мелькали кусочки мозаики, единственное, чего она не разглядела – какой именно. И она решила, что некоторые кусочки просто отсутствуют. Паки направился к своему спальному мешку, а Крошка Вилл осталась сидеть, глядя на танцующие языки пламени.

Ах, вот было бы здорово, если бы все стало по-прежнему, подумала она.

– Это точно.

Крошка Вилл бросила взгляд через костер и увидела, что на нее смотрят. Это был Шайнер Пит Арделли, сын Вощеного. Вилл снова включила мысли:

– Шайнер, это ты?

Он кивнул, от изумления приоткрыв рот.

– Ты работал с Вако и ссендиссианами?

– Угу, совсем немного. – На мгновение он прижал ладони к голове, затем поднялся и зашагал прочь.

Крошка Вилл еще какое-то время сидела, глядя на костер, но потом все-таки последовала примеру Паки. Нырнув к нему в спальный мешок, она свернулась комочком рядом с Паки и задремала. Правда, прежде чем уснуть, она успела отправить мысленное послание: "Спокойной ночи, Шайнер".

Как ни странно, ей пришел ответ: "И тебе тоже. Спи".

Крошка Вилл закрыла глаза, и грезы тотчас перенесли ее на корабль, к ее добрым друзьям-ссендиссианам.

Тогда они стояли на планете Ахигар у главного космопорта возле Королевского Города Альмандайи. Вокруг груди Здоровяка Вилли кольцами обвилась Хасси. Здоровяк держал за руку Крошку Вилл, и они все втроем наблюдали, как техники и сварщики колдуют над главной каруселью третьего шаттла. Ссендиссианка повернула голову к Здоровяку Вилли.

– И сколько же их погибло при столкновении с метеоритом? Здоровяк покачал головой:

– Девятнадцать артистов и сорок девять животных, из них шестнадцать слонов. Четверо дрессировщиков, девять человек из команды шаттла, один наездник, трое подсобных рабочих и два парня, работавших с верблюдами. – Он вновь покачал головой. – Господи, что за кошмар. Главную карусель заклинило, и никак не удавалось перегнать слонов из шаттла в главный корабль. Пришлось их изолировать. Те, что не пострадали от метеорита, едва не раздавили друг друга в панике.

Хасси перевела взгляд на рабочих:

– Прими мои сочувствия. А слонам можно найти замену? Здоровяк Вилли повернулся и направился по сходням к главному люку. Крошка Вилл семенила рядом.

– Слонов привезем еще – это не проблема. Но тех, что погибли, не заменишь – Толстуху Мо, Гоу-Гоу, Принцессу. Крошка Вилл потянула Хасси за кончик хвоста:

– Хасси, скажи моему папе, что мне жаль слонов. В этот момент они уже направлялись к своему вагончику. Хасси обратилась к дрессировщику:

– Крошка Вилл приносит свои соболезнования. Здоровяк Вилли посмотрел с высоты своего роста на дочку и улыбнулся:

– Хорошо, что ты рядом со мной, лапочка. Просто замечательно. – И он пожал ей ручонку. Девочка ответила на его рукопожатие.

– Хасси, передай папочке, что я люблю его. Ссендиссианка принялась раскачиваться из стороны в сторону.

– Твоя дочь выражает тебе свои теплые чувства. Здоровяк изумленно выгнул бровь и уставился на змею.

– Знаешь, Хасси, старая ты кишка, у меня такое чувство, что в твоем переводе ее слова звучат как-то слишком мудрено.

Здоровяк открыл дверь вагончика, Хасси скользнула внутрь, а за ней последовала Крошка Вилл. Закрыв дверь, Здоровяк обошел переднюю часть каравана, сел на водительское сиденье и захлопнул за собой дверь. Он уже было собрался завести мотор, но передумал и обратился к Хасси:

– Знаешь, я что-то не до конца понимаю всю эту телепатию. Если Крошка Вилл говорит с тобой, то почему она мне не скажет ни слова?

– Здоровяк, ты просто не способен воспринимать сигналы, какие она посылает. Это то же, что радиолокаторы на кораблях. Она передает свои мысли на одной частоте, ты же настроен совсем на другую. Конечно, все гораздо сложнее, но в целом примерно так.

– А ты, выходит, можешь менять частоту входящего и исходящего сигнала?

– Что-то вроде этого. А Крошка Вилл нет. Может, со временем и она научится. Да и ты тоже. – Хасси обернулась в сторону девочки, а затем вновь посмотрела на Здоровяка. – Я спрошу у Нхиссии. Она у нас эксперт по связи. Мои интересы лежат в иной области.

Здоровяк завел мотор.

– А что ты изучала у себя в академии?

Змея бросила взгляд вперед сквозь ветровое стекло.

– Я получила образование в области искусства умерщвления добычи и ее приготовления для последующего употребления. У вас, если не ошибаюсь, это называется домоводством и кулинарией.

Караван взял с места. Когда они доехали до забора, окружавшего летное поле, Здоровяк обернулся к Хасси:

– Я буду очень признателен, если ты спросишь Нхиссию, что можно сделать по этому поводу.

В ответ Хасси закивала головой. Она посмотрела на Крошку Вилл, а затем обернулась к Здоровяку.

– Крошка Вилл мысленно сигнализирует о том, что испытывает некоторое неудобство.

Вилли вздохнул и покачал головой:

– Хасси, скажи мне, что она там говорит – ее же словами. Хасси наклонила голову, а затем опять посмотрела вперед.

– Крошка Вилл говорит: "Передай папочке, что я хочу писать".

Они тогда выступали где-то. Остановка в цепи многочисленных странствий, одна из многих, и в то же время особенная. Любая остановка не похожа на другую.

Дети артистов сгрудились в костюмерной и переодевались для необычного уличного парада – таких цирк О'Хары еще нигде не устраивал. Жители новой планеты, их удивительные города – все было в новинку, все потрясало своими размерами. Первое представление они давали в городе Тиомо. На улицах этого города люди казались сущими карликами – но только не их парад. Цирк О'Хары запрудил весь центральный проспект. Семьдесят пять слонов, лошади и артисты, клетки с животными, даже подсобные рабочие – в параде участвовали все до единого.

Крошка Вилл переоделась, загримировалась и вместе с другими детьми оказалась под зорким оком Джилл, директора балетной труппы. "А теперь, друзья, не дышать. Попробуйте только оторвать блестки, и я обещаю, что ваши попки получат отменную порку! "

Джилл повернулась и исчезла в оживленной толпе балерин, наряжавшихся в пышные балетные пачки из ярких перьев. Сбоку, расположившись на сундуках, группа клоунов прилаживала парики и переодевалась в башмаки, напоминавшие утиные лапы.

Крошка Вилл обернулась на чей-то сердитый крик. Посреди костюмерной на опилках каталась сцепившаяся в драке пара мальчишек. Они мутузили друг друга что есть мочи, пока Джилл силой не растащила их. Оказавшись вне досягаемости друг друга, противники все равно продолжали потрясать кулаками.

– Живо утихомирьтесь! Сию минуту, вам говорят! – И Джилл тряхнула их еще пару раз, пока юные драчуны не успокоились. – Посмотрите, что вы сделали с костюмами.

Крошка Вилл встала на цыпочки и вытянула шею, чтобы получше разглядеть драчунов. Светловолосым мальчишкой с расквашенным носом оказался Микки Дирак, сын руководителя дорожного строительства. Вторым, темноволосым, тоже с разбитым носом, – Пит Арделли, сын Вощеного. Одежда на обоих висела клочьями. Джилл резко встряхнула белобрысого Микки:

– Ну-ка, в чем дело? Отвечай.

Мальчишка всхлипнул и вытер нос тыльной стороной ладони.

– Ничего. Пит меня толкнул. Джилл повернулась к Питу:

– А ты что скажешь?

Тот в ответ попытался влепить врагу затрещину, но железная хватка Джилл не позволила ему сдвинуться с места.

– Врешь!

Джилл на этот раз тряхнула Пита, и тот притих.

– Нет, ты лучше отвечай за себя.

И хотя Пит раскраснелся в драке, от Крошки Вилл не скрылась краска стыда на щеках мальчишки.

– Микки кое-что сказал.

– Кое-что? А именно? Пит что-то промямлил. Джилл была вынуждена тряхнуть его еще разок:

– Говори громче.

Пит ткнул пальцем в сторону Микки:

– Он обозвал... В общем, он обозвал Крошку Вилл. Джилл строго посмотрела на Микки:

– И как?

– Не обзывал я ее!

Пит дернулся вперед и сумел-таки еще раз заехать кулаком в нос противнику:

– Врешь!

Джилл оттянула его назад.

– Успокойся, дружок, а не то я сейчас спущу с тебя штаны, и тогда поплачет твоя задница. – Она зловеще посмотрела на Пита, и тот притих.

Пит уставился на засыпанный опилками пол:

– Он обозвал ее чурбанкой.

– Кем-кем? – Джилл удивленно выгнула брови.

Пит указал на Микки:

– Он обозвал ее чурбанкой. Микки скорчил гримасу:

– Я не хотел сказать про нее ничего плохого. Все и без того знают, что она не умеет говорить.

Крошка Вилл заметила, что другие дети смотрят в ее сторону. Слезы брызнули у нее из глаз, и, закрыв лицо руками, она бросилась вон из гримерной.

Чуть позже, в тот же самый день, когда цирковая труппа перелетала на другую сценическую площадку, Крошка Вилл отправилась к карусели с животными. Она нашла Пита Арделли среди здоровенных белых першеронов. Мальчишка с мрачным видом сидел на ведре и чистил сбрую, сваленную перед ним в огромную кучу. Она подошла к нему поближе и остановилась. Пит на секунду оторвался от своего занятия, но покраснел и вновь принялся чистить ремни.

– А-а, привет! – наконец сказал он и уставился на сбрую, блестевшую металлическими заклепками. – Мне здорово влетело за то, что я не участвовал в параде.

Крошка Вилл присела на корточки рядом с Питом и дотронулась до его руки. Щеки мальчишки сделались пунцовыми, и он улыбнулся:

– Да ладно, а тому нечего было обзываться.

Крошка Вилл улыбнулась, убрала руку с его руки и вытащила из кучи еще один ремень. Обмакнув пальцы в полироль, она принялась втирать прозрачную жидкость в кожу.

Пит не отрывал глаз от работы, но было видно, что он улыбается.

Крошка Вилл наблюдала за Вако-Вако, отцом и ссендиссианкой – Нхиссией. Здоровяк с Вако расположились в креслах напротив змеи – та свисала с лампы под потолком их каюты.

– Послушай, Нхиссия, ты сказала Вако, у тебя вроде бы появились новые идеи. Скажи, теперь Крошка Вилл заговорит со мной?

Нхиссия покачала головой из стороны в сторону. Сначала она посмотрела на Крошку Вилл, потом на Вако, затем на Здоровяка.

– Вы все слышите, что я говорю?

Вако кивнул:

– Слышу.

Здоровяк удивленно поднял брови.

– Ну да. – И он повернулся к дочери. – А ты слышишь? Крошка Вилл кивнула и посмотрела на Нхиссию:

– Слышу. Все мы слышим одно и то же.

Голова змеи вновь качнулась из стороны в сторону.

– Именно это я и подозревала. Я давно надеялась, что смогу общаться сразу с несколькими людьми одновременно. Я все время пробую разные комбинации.

Нхиссия внимательно посмотрела на Здоровяка.

– Мы с Вако уже давно работаем над этим. Мы не говорили тебе только потому, что не хотели тебя понапрасну обнадеживать.

Здоровяк повернулся к Вако.

– Спасибо, – сказал он. Затем добавил, посмотрев на Нхиссию: – Спасибо вам обоим.

Крошка Вилл встала со своего места:

– Могу я сейчас поговорить с моим папочкой? – Она перевела взгляд на Здоровяка. Но тот лишь нахмурился. Крошка Вилл насупилась. – Нхиссия, у меня не получается.

– Терпение, моя милая, наберись терпения. Я сама лишь недавно научилась разговаривать с людьми. – Нхиссия посмотрела на Здоровяка. – И я обнаружила, что некоторые из них наделены теми же способностями, что и Крошка Вилл.

Вако наклонился к Здоровяку:

– Мы навели справки у циркового костоправа. Оказалось, что сходная генетическая особенность прослеживается у двадцати шести ребятишек. Костоправ считает, что тому причиной война. Во всяком случае, девять ребят наделены способностью передавать мысли на расстоянии, но они никогда не разовьют ее полностью, потому что умеют говорить. Остальные из нас никогда не смогут передавать телепатические сигналы, потому что начисто лишены этой способности. Но принимать такие сигналы могут все. – Заклинатель змей улыбнулся. – Нхиссия пока что обучила двоих ребятишек передавать телепатические сигналы, и один из них умеет разговаривать со мной без посредников.

Крошка Вилл снова опустилась на свой стул:

– А можно и меня научить разговаривать с людьми? Нхиссия перевела взгляд с девочки на Здоровяка и Вако.

– Она спрашивает, можно ли ее научить? – Змея окинула девочку внимательным взглядом. – Я думаю, можно. Конечно, придется немало потрудиться. Но в результатах я не сомневаюсь.