Текст книги "Три недели в Париже"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Шагая по Елисейским полям, Кей недоумевала, как она могла все это время жить без Парижа. По светло-лазурному небу плыли белые облака, старинные дома купались в лучах солнца.

Проходя под Триумфальной аркой, Кей неожиданно вспомнила о женщине, которая тоже не могла родить наследника тому, кого любила, – об императрице Жозефине. В конце концов Наполеону пришлось с ней развестись и жениться на другой. Он был не слишком счастлив с Марией-Луизой, дочерью австрийского императора, хотя та и родила ему мальчика. Это был династический брак, и всю жизнь Наполеон тосковал по Жозефине.

Вздохнув, Кей перешла на другую сторону Елисейских полей и зашагала по бульвару, думая о докторе Франсуа Бужоне. Вчера вечером она побывала у него в приемной на авеню Монтень. После осмотра у нее взяли анализы. Возможно, ей придется провести несколько дней в клинике.

Через некоторое время Кей подошла к авеню Георга V и неторопливо направилась к площади Альма. Вдали четко вырисовывался силуэт Эйфелевой башни, и она вспомнила, что Николас Седжуик как-то сказал ей: в конце любой парижской улицы обязательно увидишь либо белые купола Сакре-Кёр, либо Эйфелеву башню. И он был прав.

Интересно, как поживает Ники и девочки, с которыми она проучилась вместе три года. Получат ли они удовольствие от Аниного праздника, если не помирятся друг с другом? Кей в этом сомневалась. Долгое время она считала их коварными и жестокими, но, может быть, она слишком строга. Жизнь коротка, и в ней есть вещи поважнее, чем ссора, случившаяся семь лет назад. Это сказала ей Аня вчера вечером, когда они говорили по телефону. И Аня была права.

Кей села за столик кафе на одной из боковых улочек за площадью Альма. Когда подошел официант, она заказала омлет с помидорами, зеленый салат и бутылку содовой. Потом задумалась о своей жизни, и в частности о своем муже Иане, которого очень любила.

Иан терпеть не мог поездок, но вчера был вынужден вылететь в Нью-Йорк, чтобы уладить деловой конфликт. Он собирался вернуться через десять дней, и к этому времени Кей надеялась закончить обследование у доктора Бужона. Она также рассчитывала найти подходящее помещение для своего парижского бутика. На следующей неделе в Париж приедет ее помощница Софи Макферсон, и они вместе поработают с риэлтором, которого ей очень рекомендовали.

Потягивая содовую, Кей вспоминала годы, проведенные в Париже. Кей тогда очень тосковала по матери, но Элис Смит не разрешала дочери приезжать домой. «Запомни, девочка, – говорила она. – Джин Смит больше не существует. Ты теперь Кей Ленокс. У тебя теперь новое имя. Новая жизнь. Назад возврата нет».

Голос матери, казалось, звучал у нее в ушах, всегда подбадривая, всегда говоря о новой жизни и будущем. Я добилась очень многого, подумала Кей. Но меня постоянно терзает страх все потерять. Я не могу наслаждаться тем, что имею. Вот в чем моя проблема.

Она стала настоящей красавицей, думала Аня, глядя в окно на только что появившуюся Кей Ленокс. Кей стояла под вишней в саду, глядя вдаль. Она не знала, что за ней наблюдают, и выражение ее лица было мечтательным и отсутствующим.

Она такая стройная, что в ней есть что-то неземное, отметила про себя Аня. В лучах солнца, падавших сквозь ветви цветущей вишни, волосы Кей казались золотым нимбом. Они по-прежнему ниспадали ниже плеч, как и тогда, когда Кей пришла в школу девятнадцатилетней девушкой. На ней был темно-голубой костюм с очень узкими брюками и пиджаком длиной три четверти, напоминавшим кафтан магараджи. Кей была воплощенной элегантностью.

– Кей, дорогая, вот и я! – воскликнула Аня, выходя во двор. – Прости, что заставила тебя ждать.

Кей бросилась к Ане и крепко ее обняла.

– Как я рада вас видеть!

– И я тебя тоже, Кей. Но проходи, дорогая, пойдем посидим немного. Мне хочется услышать, что у тебя нового.

Две женщины подошли к чугунному столику, куда экономка поставила все необходимое для дневного чая. На серебряной вазочке лежали маленькие – «игрушечные», как их называла Аня, – сандвичи и крекеры, бисквитные пирожные с джемом и взбитыми сливками и темный английский кекс с цукатами, сверху украшенный миндалем.

Аня разлила чай и сказала, глядя на Кей:

– Ты выглядишь просто потрясающе!

Кей улыбнулась:

– Наверное, раньше я была неуклюжей и неотесанной?

– Ничего подобного. И еще поздравляю тебя с огромным профессиональным успехом. Наша школа гордится тобой.

– Своими успехами я обязана вам. И конечно, маме. Без нее я была бы… ничем.

При упоминании об умершей матери по лицу Кей пробежала тень. Аня знала, что Элис многим пожертвовала ради дочери.

– Мы, старшие, можем только показать путь, – заметила Аня. – А своими успехами ты обязана одной себе.

Кей задумалась, ее лицо посерьезнело. На несколько мгновений она погрузилась в прошлое.

– Я рада, что ты приехала задолго до торжества, – сказала Аня, нарушив тишину. – Мы можем встречаться друг с другом, болтать. Другие девочки – Алекса, Мария и Джессика – тоже здесь.

У Алексы и Джессики остались в Париже незавершенные дела, подумала Аня. Интересно, у Кей тоже была особая причина приехать раньше?

– Кей, дорогая, ты приехала пораньше с определенной целью? – спросила Аня.

– Да, вы правы. Я хочу открыть здесь бутик. Говорят, мои модели должны хорошо продаваться в Париже.

– Великолепная идея, уверена, что так оно и будет.

– Спасибо. – Затем наступила короткая пауза. – Значит, другие девочки уже здесь. Вы с ними виделись?

– С Марией несколько раз, а Алекса вчера приходила на ленч.

– Они вышли замуж?

– Нет.

– А Джессика?

– Мы с ней еще не виделись. Но она тоже не замужем. Мне кажется, ты одна из всех нашла мужчину своей мечты.

Лицо Кей исказило страдание, на глазах выступили слезы.

– Дорогая, что с тобой? – Аня дотронулась до ее руки.

Смахнув слезы, Кей нерешительно произнесла:

– Я так боюсь, Аня… за свой брак. Я никак не могу забеременеть, вот в чем дело.

– О да, я понимаю, дорогая, Иану нужен сын и наследник.

Кей судорожно сглотнула:

– Иан по своей доброте не говорит об этом. Ни разу не говорил. Но я знаю, о чем он думает. И это меня угнетает.

– Я понимаю, о чем ты говоришь.

– Я приехала в Париж, чтобы показаться доктору Франсуа Бужону. Вы наверняка о нем слыхали.

– Да, он очень знаменит. Уверена, он тебе поможет.

– Ах, Аня, я очень на это надеюсь.

– Ты у него уже была?

– Вчера. Он меня осмотрел. И еще мне сделали анализы… – Кей снова расплакалась.

Аня внимательно посмотрела на нее:

– С тобой все в порядке?

– Я солгала доктору Бужону, – выпалила Кей.

– Но почему? – нахмурилась Аня.

Прикусив губу, Кей объяснила:

– Я не хотела посвящать его в мою тайну. Мне показалось, будет лучше, если… если никто не узнает о некоторых вещах…

– Ясно. – Аня откинулась назад, не отрывая взгляда от Кей. – И что именно ты скрыла от доктора Бужона?

– Когда он спросил, были ли у меня беременности, я ответила, что нет, не было. Но это не так. Я однажды была беременна. Вы думаете, он понял это, когда меня осматривал?

– Не уверена. – Аня изучающе смотрела на Кей: – Ты потеряла ребенка?

Кей глубоко вздохнула:

– Я сделала аборт.

– О!

– Не смотрите на меня так. Пожалуйста. Меня изнасиловали. Я забеременела в двенадцать лет.

Аня закрыла глаза и долго сидела не шевелясь. Когда она наконец открыла глаза, сад показался ей не таким солнечным, как прежде, словно свет отчего-то померк. Она накрыла рукой ладонь Кей, ее прикосновение было нежным и ободряющим.

– Тебе станет легче, если ты об этом расскажешь?

– Я никому об этом не рассказывала, – прошептала Кей. – Об этом знала только мама.

Аня сжала руку Кей, потом выпрямилась, налила еще чаю себе и ей. Кей пила чай, стараясь взять себя в руки. Понемногу она успокоилась.

– Наверное, лучше начать сначала. Моя мать работала у одного модельера в Глазго, у Элисон Роли. У той была подруга, знатная англичанка, которая иногда приезжала к Элисон, останавливалась у нее и, разумеется, покупала платья. Эта женщина предложила маме поработать у нее экономкой.

– И твоя мать согласилась?

– Да. Предложение было фантастическим. Дом стоял у залива Ферт-оф-Форт, в получасе езды от Эдинбурга. Ее светлость сказала маме, что она может взять с собой меня и Санди и что у нас будут свои комнаты. Мама увидела в этом возможность поправить наши дела, а заодно и вывезти нас за город. – Кей помолчала. – Я никогда не забуду тот дом, Аня. Там был великолепный парк, откуда открывались прекрасные виды на Ламмермьюирские холмы и Ферт-оф-Форт. Я была очарована царящей вокруг красотой. Но вскоре появилась одна проблема, во всяком случае, у меня. Его светлость.

– Он преследовал тебя? – мягко спросила Аня.

– Это началось через год после нашего приезда. Мне было одиннадцать с половиной. Сначала все происходило как бы случайно. При встрече лорд сжимал мне плечо, гладил по голове. Потом стал опрокидывать меня на землю, в лесу. Он… трогал меня… за всякие места.

Аня молча кивала, не желая прерывать потока слов.

– После нескольких по-настоящему неприятных случаев я стала защищаться. Лорд пригрозил уволить маму и выгнать нас из дома, если я не стану делать того, что он хочет. И я испугалась. Я знала, что означает для нас мамина работа. Где мы станем жить, если нам придется уехать?

– И ты ничего не сказала маме? – решилась спросить Аня.

– Я боялась… Боялась его… того, что он может с нами сделать. Он был влиятельным человеком, а мы бедны.

– Кей, дорогая, – пробормотала Аня, – сколько же тебе пришлось пережить.

– Это было ужасно. Со временем лорд позволял себе все больше и больше. Я пыталась сопротивляться, но он был силен и настойчив. Мне не исполнилось и двенадцати, когда он… когда он сделал то, чего хотел. – Кей снова замолчала и отпила чаю. – Потом это повторялось еще несколько раз. Когда у меня не наступила менструация, я поняла, что случилось то, чего я боялась.

– И тогда ты рассказала маме?

– Да. У меня не было выбора. Мой рассказ потряс ее. Она рассвирепела, сказала, что подаст в суд, наймет в Эдинбурге адвоката. Сначала лорд все отрицал, но в поместье не было других мужчин, кроме двух престарелых садовников, а место было уединенным.

– И твоя мать пошла в полицию.

– Нет, не пошла. Лорд предложил ей… сделку. Он сказал, что пошлет нас к доктору в Эдинбург, и тот сделает мне операцию, за которую он заплатит. Лорд предложил ей трехмесячное пособие с условием, что мы уедем. Немедленно.

– И что? Твоя мать согласилась?

– Нет. Она поняла, что у нее все козыри на руках. Его светлость заседал в Палате лордов в Лондоне. Они с женой вращались в высших сферах, и он не хотел скандала. Поняв это, мама сделала ответный ход. Она потребовала, – Кей перевела дыхание, – миллион фунтов стерлингов…

Аня ошарашенно смотрела на Кей и на какой-то момент лишилась дара речи. Наконец она проговорила:

– Элис получила эту сумму?

– Нет. Она запросила так много, потому что знала, лорд будет торговаться, а ей нужна была свобода маневра. В конце концов они сошлись на ста тысячах фунтов.

– Боже мой!

Кей слабо улыбнулась:

– Мама не уехала, пока не получила всей суммы. Потом мы собрали вещи и отправились в Эдинбург, где мама сняла для нас маленькую квартирку.

В саду все замерло. Умолкло даже щебетанье птиц.

– Деньги пошли на твое образование, так распорядилась ими Элис, я угадала?

– Да, и на образование Санди. На оплату колледжа Харрогейт и вашей школы в Париже. А остаток мама положила на счет в банке, эти деньги помогли мне начать собственное дело.

– Элис была мудрой женщиной, Кей, очень мудрой, и во всем остальном тоже. Но ты ничего не сказала про аборт. Его плохо сделали?

– Не знаю. Это меня и беспокоит. У меня было сильное кровотечение, и несколько дней я ужасно мучилась от боли. Что, если врач что-нибудь мне повредил?

– Вполне возможно, но мне кажется, ты бы об этом знала. А после… все было в порядке?

– Да, но я не уверена, что это о чем-то говорит.

Аня поднялась, подошла к ней и обняла. Кей прижалась к Ане, спрятала лицо у нее на груди и начала всхлипывать. Аня нежно гладила ее по голове, и понемногу Кей затихла.

Через несколько секунд Аня осторожно спросила:

– Иан не знает об этом, да? Ты никогда ему об этом не рассказывала?

– Как я могла? – прошептала Кей. – Он ничего не знает о моем прошлом. Моя мать создала меня заново, а деньги позволили ей приобрести необходимые документы. Иан умрет, если узнает, что я родилась в трущобах. И конечно, потребует развода, в этом я не сомневаюсь.

– Напрасно, Кей. Люди многое могут понять.

– Я не хочу рисковать.

– Кей, дорогая, слова – слабое утешение, – тихо начала Аня. – Сказать, что я сожалею о том, что с тобой случилось, значит ничего не сказать. Боль, которую я испытываю, не передать словами. Ты была совсем маленькой девочкой… – Анин голос дрогнул от волнения, она не могла продолжать.

– Я жила в страхе и с раннего детства училась мечтать. Я умела забывать о невзгодах и думать о лучшем.

– Ты преодолела все трудности, – сказала Аня, возвращаясь на место. На ее глазах еще блестели слезы. – Ты храбрая и сильная, и я горжусь тобой. Я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, Аня, – растроганно проговорила Кей. – Вы мой единственный настоящий друг.

Услышав эти слова, Аня нахмурилась:

– Надеюсь, я все же не единственный твой друг?

– Я довольно близка с моей помощницей Софи и с Фионой, сестрой Иана, но вы – мой единственный близкий друг.

Как это грустно, подумала Аня.

– Жаль, что ваш маленький квартет распался, – сказала она. – Я искренне надеюсь, что вы сумеете забыть о ваших разногласиях и вновь подружиться. Прислушайся к совету женщины, много повидавшей на своем веку: жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ссоры.

– Вы правы, – ответила Кей, думая о том, что в той размолвке она виновата меньше всех.

Глава 9

Александра посмотрела на часы, и тут же зазвонил телефон. Ровно половина седьмого. Вцепившись в трубку так, что побелели костяшки пальцев, она произнесла «алло» чужим, напряженным голосом.

– Это Том. Я в вестибюле.

– Сейчас спущусь, – ответила Александра, положила трубку, взяла сумочку, шаль и вышла из номера.

Дожидаясь лифта, она посмотрела на себя в зеркало. Гладко уложенные волосы, безупречный макияж, сшитое на заказ льняное платье, в котором можно пойти куда угодно, и жемчужные серьги как единственное украшение.

Сделав глубокий вдох, Александра вошла в лифт. Ей показалось, что кабина движется слишком медленно, так ей хотелось увидеть Тома. Выйдя из лифта, она сразу же его заметила. Он стоял в стороне, недалеко от входа в зимний сад.

Хотя Александра видела его лицо только в профиль, она мгновенно поняла, что он так же, как прежде, хорош собой и безупречно одет. Он был в темно-синем блейзере, серых брюках и голубой рубашке с шелковым галстуком в серебристо-синюю полоску. Коричневые туфли начищены до блеска.

Том оглянулся, заметил ее и пошел ей навстречу. Его лицо было серьезным. Потом он внезапно улыбнулся, показав великолепные белые зубы. Глаза у него были ярко-синие, на висках появилась седина.

Он взял ее за руку и поцеловал в щеку. Она отпрянула, испугавшись, что он услышит, как гулко бьется ее сердце. Сглотнув, она сказала:

– Привет, Том.

– Давай чего-нибудь выпьем.

Они зашли в бар «Фонтенбло», и Том повел ее к столику в углу у окна. Они сели, и тут же появился официант. Том взглянул на Александру, приподнял темную бровь.

– Как всегда?

Она кивнула. Том заказал два бокала шампанского. Когда официант ушел, он сказал:

– А ты ничуть не изменилась. Выглядишь точно так же, если не считать прически.

– Я постриглась.

– Вижу. Тебе идет.

Она ничего не ответила.

– Я много читал о тебе. Ты стала великолепным театральным художником.

– Да, мне очень повезло.

– Я бы называл это не везением, а талантом.

Вернувшийся официант поставил перед ними два высоких бокала с шампанским. Когда они остались наедине, Том поднял бокал и чокнулся с Александрой:

– Будем здоровы.

– Будем, – ответила она и широко улыбнулась.

– Ну наконец-то, – пробормотал он. – Я думал, что ты так и останешься угрюмой.

– Я не знала, что кажусь угрюмой.

– Поверь мне на слово. Я рад, что ты позвонила. Рад тебя видеть, Алекса. А ты рада меня видеть?

– Да.

Том рассмеялся:

– Такое жалкое коротенькое «да». Такое робкое.

– Вовсе нет. Я в самом деле рада тебя видеть, Том. Я хотела с тобой увидеться, иначе не стала бы звонить.

Он взял ее руку, крепко сжал и внимательно посмотрел ей в глаза. Потом перевел взгляд на ее пальцы.

– Ты не замужем, не помолвлена – словом, ничем не связана?

Александра покачала головой:

– У меня есть друг. Художник. Очень милый. Он англичанин. – Слова прозвучали отрывисто.

– Это серьезно?

– Я… я не знаю. Возможно, у него это серьезно.

– А у тебя?

– Я… не уверена.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– А у тебя есть близкий человек?

– Нет, – лаконично ответил он.

– Я не могу себе представить, чтобы у тебя не было… не было никого.

– Конечно, у меня есть женщины. Но все они ничего для меня не значат.

От облегчения Александра почувствовала слабость во всем теле. Она надеялась, что Том этого не заметит.

– Вчера я встретила у Ани Ники Седжуика. Он говорит, ты купил дом в Провансе.

– Умерла моя бабка. Она оставила мне немного денег. Я купил ферму близ Экс-ан-Прованса. Оливковую ферму.

– Какая прелесть! Как там идут дела?

– Так себе. – Том усмехнулся. – Но я хочу вложить в нее немного денег. Это будет хобби, ничего серьезного.

– Ты не собираешься бросать адвокатскую практику?

– Нет, разве можно оставить Париж? Тебе наверняка известно, что я не создан для сельской жизни.

– Известно.

– Я заказал столик в «Амбруази». На площади Вож. Но сначала можно проехаться по Парижу. Сегодня чудный вечер.

Вскоре она уже спускались по ступенькам отеля, Том вел ее, поддерживая под локоть. На тротуаре он поднял руку, подав знак шоферу, стоявшему у припаркованной поблизости машины. Еще через секунду Том помог ей забраться на заднее сиденье темно-бордового «мерседеса», потом уселся сам. Александра передвинулась в дальний угол, Том расположился в другом. Она положила между собой и им сумочку и шаль.

Том покосился на сумочку, стараясь скрыть улыбку. Александра видела, как дрогнули его губы, и, почувствовав себя глупо, постаралась найти тему для разговора, но безуспешно.

Том что-то быстро говорил шоферу по-французски, объясняя маршрут. Закончив давать инструкции, он откинулся на сиденье, посмотрел на Александру и спросил:

– Как поживает Ники? Мы с ним давно не виделись.

– Он замечательно выглядит и очень успешно работает.

– Я слышал. Ты собираешься работать с ним?

– Да. Сегодня мы встречались за ленчем. – Прервавшись, она воскликнула: – Ах, Том, как прекрасна площадь Согласия… сейчас, под этим великолепным небом!

– Да, небо великолепно. Сегодня вечером воздух необычайно прозрачен.

– Волшебный час уже миновал, но все равно хорошо.

– Ах, этот твой волшебный час! О котором ты мечтала в детстве, – рассмеялся Том.

– Ты помнишь?

– Я все помню.

Он хотел взять ее за руку, но она отвернулась и стала смотреть в окно. Александра знала: если он до нее дотронется, она потеряет голову и бросится ему в объятия.

– Скажи, – внезапно начал он, – когда начнутся съемки фильма?

– Наверное, в конце лета. А почему ты спрашиваешь?

– Мне приятно думать, что ты будешь здесь, в Париже.

– О… – только и смогла произнести Александра.

Вскоре машина остановилась на площади Сен-Мишель.

– Пошли, – сказал Том и распахнул дверцу, помогая Александре выйти.

Он повел ее по рю де Юшетт, потом по рю де ла Бюшери. Затем они пересекли уютную площадь и вышли к Сене.

– Смотри! – воскликнул Том. – Ты всегда говорила, что это твой любимый вид Парижа.

Они стояли, глядя на Сите – остров, на котором возвышается собор Нотр-Дам. Александра обернулась посмотреть на Тома, как раз тогда, когда он посмотрел на нее. Их взгляды встретились. Она кивнула и отвернулась к собору. Его готические башни четко вырисовывались на фоне темно-синего неба, высокий шпиль светился в лучах заходящего солнца.

– Да, этот вид мне особенно дорог, – сказала Александра.

– И мне. Думаешь, я не помню, как мы пришли сюда в день нашего первого свидания?

Том наклонился и нежно ее поцеловал. Потом притянул к себе и крепко обнял, его поцелуи становились все более настойчивыми.

Прижавшись к Тому, Александра обняла его. Когда они наконец разомкнули объятия, он заглянул ей в глаза и ласково провел рукой по щеке.

– Почему ты привел меня сюда?

– Чтобы ты знала, что я ничего не забыл. Ничего.

– И я тоже не забыла, – прошептала она. При мысли о боли, которую он ей причинил, ее сердце сжалось. – Я не могла приехать в Париж и не позвонить тебе.

– Я бы не вынес, если бы ты была здесь, а я тебя не увидел. – Обняв Александру за плечи, Том повел ее машине. – Я скучал без тебя, – тихо сказал он. – Очень.

– И я… без тебя.

Том глубоко вздохнул и наконец решился произнести:

– Твой друг… англичанин… Он хочет узаконить ваши отношения?

– Да, он говорил об этом.

– Ты тоже этого хочешь? Выйти замуж, иметь детей?..

– Я хотела этого с тобой.

– А с ним не хочешь?

Александра покачала головой:

– Я не знаю. Сейчас я не хочу об этом говорить.

– Прости. Я лезу не в свое дело… – Его голос дрогнул, и он повел ее к «мерседесу».

По пути в ресторан они почти не разговаривали. Том Коннерс винил себя за то, что поддался эмоциям. Он не покривил душой, сказав, что рад ее звонку, что скучал без нее. Но он не собирался возобновлять отношения с ней. Ему было нечего ей предложить – во всяком случае, надолго.

– Я и забыла, как красива площадь Вож, – произнесла Александра, прервав его размышления.

– Это самая красивая площадь в Париже, – сказал Том. – Кажется, я как-то говорил тебе, что в детстве моя мать жила в одном из старых домов по ту сторону парка.

– Как она поживает? И как твой отец?

– Спасибо, с ними все в порядке. А твои родители?

– То же самое. У них все хорошо.

Юбер, шофер Тома, открыл дверцу «мерседеса», Том вылез первым и помог выбраться ей. Они вошли в «Амбруази» вместе, слегка щурясь в полумраке. Метрдотель радушно поздоровался с Томом и указал ему столик на двоих в тихом углу.

Усевшись, Александра огляделась: стены обшиты старыми панелями благородного дерева, высокий потолок, старинные гобелены, серебряные подсвечники с белыми свечами, большие каменные вазы с огромными букетами свежих цветов.

Когда Том заказал шампанское, Александра произнесла:

– Ты не рассказал о том, как провел эти годы.

Он откинулся на спинку кресла, размышляя. Александра подумала, что он очень красив. Нет, смертельно красив. По меньшей мере с ее точки зрения. Потом она поправилась: он смертельно красив с точки зрения любой женщины.

– Я по-прежнему работаю в киноиндустрии. За последние два года моя фирма приобрела большой авторитет, но ничего особенного не произошло. На самом деле я веду довольно унылую жизнь.

– Я бы так не сказала.

Подошел официант с двумя высокими бокалами шампанского, и Том воспользовался возможностью промолчать. Почему мы здесь сидим? – подумал он. Он бы предпочел оказаться с ней дома в постели.

К столику подошел метрдотель обсудить с Томом меню. Было видно, что Том здесь любимый клиент. Александра слушала вполуха, не в силах оторвать взгляд от Тома. Унылая жизнь, подумала она. И ей захотелось прожить ее вместе с Томом.

– Я сделал заказ для нас обоих, если не возражаешь, – с улыбкой сказал Том. – Белая спаржа, лангуст в тесте, это их фирменное блюдо, и…

– Ягненок, – перебила Александра. – Похоже, ты забыл, что я понимаю по-французски. И еще, – прибавила она, – ты заказал свое любимое вино, «Петрю». Ты как-то говорил, что его нужно пить по особым случаям. Сегодня особый случай?

– Конечно. Мы празднуем твое возвращение в Париж.

– Я здесь всего лишь с коротким визитом.

– Не говори об отъезде. Ты только что приехала. И ты еще вернешься. – Его синие глаза стали ярче. – Сколько времени займет работа над фильмом?

– Не знаю. Наверняка несколько месяцев. – Она отпила шампанского и спросила: – В последние три года ты ни разу не был в Нью-Йорке?

– Нет, два года назад я приезжал по делам в Лос-Анджелес. Я должен был тебе позвонить.

– А почему не позвонил?

Том накрыл ладонью ее руку.

– Я не чувствовал себя вправе. Ведь это я разорвал наши отношения. Я был уверен, что ты влюбилась в кого-нибудь, что у тебя теперь новая жизнь.

Александра изумленно посмотрела на него. Как это могло прийти ему в голову? – подумала она. Разве он не знает, как сильно я его любила, всем сердцем, всей душой? Ее глаза наполнились слезами.

– Я сказал что-то не то? – Пальцы Тома сжали ее ладонь, он наклонился ближе, в глазах промелькнула тревога.

– Как ты мог подумать, что я так быстро тебя забыла?

– Прошло уже три года.

У Александры вырвался смешок:

– Наверное, некоторые сочли бы, что я сошла с ума, говоря тебе это, укрепляя твое самомнение. – Глубоко вздохнув, она закончила: – Я люблю тебя, Том. Всегда любила, с самого начала, и, вероятно, буду любить всегда.

– Я провел последние годы, занимаясь бессмысленным сексом с женщинами, которые ничего для меня не значили. Мне никто не нужен, кроме тебя.

– А почему ты мне не позвонил? Тебе хотелось это сделать?

– Конечно! Но я же сказал: мне казалось, я не имею на это права. К тому же мне надо было справиться с собственными проблемами.

– Тогда ты сказал, что ничего не можешь мне предложить, что отпускаешь меня на свободу. Но ты меня не отпустил, Том. Я навсегда привязана к тебе.

Настала тишина. Наконец он тихо произнес:

– Я долго ждал твоего звонка. Вчера я едва мог поверить, что это ты.

Официант принес белую спаржу и сбрызнул ее соусом. Съев несколько побегов, Александра откинулась на спинку кресла. Том нахмурился:

– В чем дело? Ты ничего не ешь.

– Я не голодна.

– Я тоже.

Они смотрели друг на друга взглядом, полным тоски, оба прекрасно понимали, чего хотят на самом деле.

– Мы не можем уйти прямо сейчас, – сказал Том. – Придется подождать, пока подадут все блюда. Иначе я больше не смогу сюда приходить.

– Понимаю. После того как мы столько прожили друг без друга, что означает какой-то лишний час?

К тому времени, как принесли лангуста, они немного расслабились. Подняв бокал красного вина, Том произнес:

– За тебя, Алекса. За твое возвращение.

– Я рада, что вернулась, – сказала она, касаясь его бокала. И отпила вина, думая о том, что он имел в виду: возвращение в Париж или в его жизнь.

Съев немного ягненка, Александра отложила, вилку.

– Ты только что говорил о своих проблемах. Тебе удалось наконец с ними справиться?

– Надеюсь, да, – ответил Том. – Мне понадобилось на это много времени, но я справился.

– Я рада.

– Иногда на меня находит грусть, но в остальное время я держу своих демонов в узде.

– Как тебе это удалось? – вырвалось у Александры, но, увидев выражение его лица, она быстро произнесла: – Прости, я не хотела вмешиваться в твои дела.

– Если не тебе, то кому еще я могу об этом рассказать? Я сделал это сам – без психиатров, без транквилизаторов.

– Наверное, это было очень трудно.

– Да, но у меня был мощный стимул. Я захотел стать тем, кем я был до гибели Жюльетты и Мари-Лор. Когда ты уехала, я просто потерял голову. Я начал пить. Много. – Он посмотрел на стоявший на столе бокал вина. – И не какие-то там вина, а крепкие напитки. В свободное время я только этим и занимался. Сидел дома и пил. Потом в один прекрасный день я возненавидел то, во что превратился, и бросил пить. Но помогло мне не только это.

– Что еще?

– Я занялся исследованием терроризма. Моя жена и дочь погибли от рук террористов в теплый солнечный день в Афинах. Как и все остальные на той площади, они ни в чем не были виноваты. Я хотел узнать, кто это сделал и почему, и я целый год читал книги, беседовал с экспертами, изучал мусульманский фундаментализм и террористические группировки. Четыре месяца назад я понял, что освободился от чувства вины. Моя жена и дочь погибли не из-за того, что я в тот день опоздал. Они погибли от бомбы жестоких трусов, ведущих священную войну во имя ложно понятых идей ислама.

Александра коснулась его руки:

– Тебе удалось узнать, какая именно группировка взорвала в тот день автобус?

– У меня есть соображения на этот счет. Главное – мне удалось избавиться от чувства вины, и с тех пор я ощущаю себя почти нормальным человеком.

– Я в самом деле очень рада за тебя, Том, рада, что ты смог облегчить свою боль… – Александра замолчала, потому что к столу подошел официант и принялся убирать приборы.

Когда они остались одни, Том тихо спросил:

– Ты поедешь ко мне?

– Ты же знаешь, что да.

Они стояли в прихожей квартиры Тома, наконец-то одни, и почему-то молчали, пристально глядя друг на друга. Даже воздух вокруг был наэлектризован.

Том привлек к себе Александру, и она прижалась к нему всем телом. Наклонившись, он начал страстно ее целовать, она отвечала ему тем же. Сумочка и шаль выпали у нее из рук, но она не заметила этого и пошла за Томом в спальню.

Он потянул ее за собой на кровать и снова поцеловал. У Александры вырвался короткий стон, она погрузила пальцы в густые темные волосы Тома. Их охватило неистовое желание, они оба хотели одного.

Внезапно Том приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. Он начал было что-то говорить, но остановился, боясь нарушить очарование момента и охладить накал их чувств. В его взгляде Александра прочла тоску и желание и утонула в этих ярко-синих глазах. Ничего не изменилось – теперь она это поняла. Она любила Тома, все остальное не имело значения.

Он дотронулся пальцем до ее губ и ласково сказал:

– Разденься, дорогая.