Текст книги "Дневник наркоманки (Pamietnik narkomanki)"

Автор книги: Барбара Росек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Такая потеря чувствительности наступает постепенно, наркотик воздействует на центральную нервную систему, то есть на мозг, и парализует центры, управляющие высшей эмоциональной деятельностью. Никто из нормальных людей не в состоянии постичь поведение молодого человека, ставшего наркоманом, и никто, тем более взрослые, не в силах его от этого отговорить.

Страсть к наркотикам/ настолько сильна, что нередко должны пройти годи, прежде чем их жертва увязнет в ней до такой степени, что сама захочет от нее спастись, излечиться.

Но, как правило, тогда бывает уже слишком поздно. Пагубная страсть образует настолько сложную систему переплетений! в психике, что преобразование ее в систему нормальных причинно-следственных связей нередки превосходит возможности того, кто хочет помочь больному.

Я должен признаться, что бесконечное число раз меня охватывало отчаяние. Море пациентов было столь безбрежно, а работать надо было с каждым в отдельности и не один год. А как можно посвятить себя целиком кому-то в такой ситуации, когда сотни и тысячи дожидаются в очереди хоть какой-то помощи. Надо рассчитывать на. то, что наркоман сам сумет отыскать смысл жизни без наркотиков. Мы можем только создать ему благоприятные условия, в которых он смог бы реализовать свое решение. Создать атмосферу домашнего тепла, которого когда-то не хватило каждому из них. И это уже само по себе очень много. Может показаться, что здесь нет ничего сложного. Однако в Польше очень мало таких мест, где заблудшая молодежь могла бы учиться нормально жить. В большинстве случаев взрослые лишь делают вид, что предоставляют молодежи свободу выбора. На самом деле по-настоящему мы бы на это никогда не отважились по целому ряду причин, например, из соображений материальной ответственности или правовых предписаний. Хотя в действующем законодательстве и содержится много обоснований этому, но существуют ситуации, когда необходимо проявить смелость, дав молодым реальную возможность испытать себя,

Трудно, к примеру, пытаться воспитать в них честность, не давая им денег на самостоятельные, неподконтрольные покупки. Риск здесь немалый, но без этого нам не удастся изменить наших подопечных.

. Когда я начинал работать с наркоманами, тогдашние методы терапии являли собой лишь продолжение системы отношений, господствующих и за пределами больницы. При таком положении и речи быть не могло о приобщении больного к процессу лечения. Он вписывался в установленную систему отношений, а его контакты с теми, кто его лечит и ему помогает, не выходили за рамки шаблонной модели – «пациент – персонал». Этот климат очень точно выведен в дневнике Баси, частой «клиентки» подобных учреждений, приспособленных в те годы для помощи молодым людям, употребляющим наркотики. К сожалению, принимавшиеся меры не давали результате. В жизни самого наркомана в таких условиях практически ничего не менялось, не считая того, что он должен был отказаться от наркотиков, но и это, как мы поняли из дневника, тоже было весьма относительно. От него ровным счетом ничего не зависело, ему все гарантировалось, исходя из принципа «только бы лечился». И он продолжал пребывать в бездействии, апатии, с ощущением собственного бессилия и несостоятельности. Я чувствовал, что так не должно быть, что этих людей необходимо пробудить к действию. Я попытался это сделать, но на меня не переставали давить узкие рамки общепринятых схем. Тогда я решился преодолеть магические границы больничных стен. Это потребовало от меня смелости решиться на такие меры, как самостоятельность, совместное с пациентами управление и обсуждение всех вопросов, но в первую очередь – решиться на доверие к молодым.

Я знаю, как непросто отважиться на такие шаги в отношениях с нормальной молодежью, а ведь здесь речь шла о больных, не ведающих об элементарных жизненных принципах, не имеющих ни малейших организаторских и практических навыков. Многие из них преступники. Я не мог знать заранее, чем это закончится, но все же пошел на риск, веря в то, что это единственный возможный путь.

Так появился первый Дом МОНАРа в Глоскове – небольшое помещение с хозяйственными пристройками и несколькими гектарами земли вокруг. Начало было очень трудным. Мы вдруг оказались предоставлены сами себе. Стали вылезать один за другим все пороки этих ребят, главные изъяны их воспитания. Недоверие вокруг нас сгущалось, все подозрительно и настороженно наблюдали за тем, что там «фанатик Котаньский» делает с молодежью.

Согласно теоретичским обоснованиям широко применявшейся и пропагандировавшейся у нас педагогики, все наше предприятие должно было провалиться уже на следующий день. Однако не провалилось! Вопреки всему, а может быть поэтому, дело пошло. В комнатах появились первые, сделанные своими руками, необходимые для быта предметы, вечерами окна освещались светом уютных домашних ламп. По дому и во дворе стали мелькать хлопочущие по хозяйству, поначалу неумело, первые его обитатели. Кропотливо, день за днем возводился фундамент монаровского сообщества людей, вставших на путь возвращения к нормальной жизни.

Приходилось организовывать и решать буквально все, начиная с того, кто должен идти доить корову, а кто мыть посуду, и заканчивая выработкой правил о лишении права пребывания в нашем доме. Тогда я обнаружил, какие огромные пласты нереализованных возможностей таятся в этих отпетых наркоманах и какие чудеса может творить свобода самостоятельной деятельности. Мы начали с труда, и труд стал основой всей системы. Именно труд, потому что нужно было работать – не за вознаграждение, а просто для того, чтобы была еда, чтобы огород приносил урожай, чтобы было тепло и чисто в доме. Честный труд для всех и одновременно для себя давал человеку право быть среди нас. Включившись с первого дня в общий труд, каждый приобретал право стать членом нашего сообщества. Постепенно складывался облик нашего дома, его климат, человеческие взаимоотношения. Мы повернулись лицом ко всему здоровому и естественному в жизни, к тому, что для многих сегодня – утопия.

Мы, взрослые, пошли с молодыми на полное партнерство, разделяя с ними все хорошее и плохое, выполняя роль советчиков, не навязывая им своего мнения и вмешиваясь только тогда, когда видели, что они совершают ошибку. И делаем мы это не с позиции более сильного, а с позиции того, кто движим желанием помочь. Они это чувствуют, ибо все, что здесь происходит, делается в атмосфере домашнего тепла и доброжелательности. Мы вернули первоначальный смысл таким словам, как дружба, любовь, смелость, честность, искренность, терпимость, альтруизм, уважение к другому человеку. Мы жестоко осудили все, что определяет личность наркомана: нечестность, лень, лживость, безделие. Разумеется, в основу созидания новой личности– не наркомана – было положено обязательное и полное наркотическое и алкогольное воздержание.

Все вопросы, связанные с нашим домом и сообществом, обсуждались вместе, и каждый имел право свободно высказать свое мнение. Конечно, произошло естественное размежевание позиций, на осуждающие и более одобрительные. Были опредены условия, необходимые для успешного лечения, а также последствия в случае их невыполнения. Конечно, все это звучит громко, однако достижение намеченных целей было, как вы, вероятно, догадываетесь, отнюдь не легким делом.

Сегодня действует четырнадцать Домов МОНАРа, эксперимент стал системой.

Мог ли я ожидать этого?

Несомненно одно: я никогда не думал, что все это приобретет такой размах.

Когда от нас стали выходить первые выздоровевшие пациенты, я увидел, что целые толпы новых наркоманов тоже ждут помощи. К нам стали приходить письма от многих беспомощных и отчаявшихся молодых людей, которые поверили, что здесь они обретут свой единственный шанс.

В очередной раз я оказался перед необходимостью сделать нелегкий выбор: или продолжать узкую деятельность в одном «элитарном» центре или же выйти за его рамки и попытаться помочь также и другим, предлагая им свой опыт.

Реальность торопила. И я решился. Мы обратились ко всем людям доброй воли, к тем, кто хотел бы помогать наркоманам. Мы отвоевывали все новые и новые помещения, на которые прибивалась вывеска: «МОНАР». Для меня тоже наступили новые времена, времена долгих, иногда по целым неделям, разъездов из центра в центр затягивающиеся на всю ночь бурные сеансы психотерапии и не менее долгие разговоры с работниками этих центров. Тысячи километров на спидометре сотни новых лиц и сотни проблем.

Откровенно говоря, охваченный собственным энтузиазмом, я и не предполагал, что будет так мучительно трудно. Я не ожидал, что помимо работы с наркоманами на мою долю выпадает еще и необходимость формирования взглядов их воспитателей, которым, при всем их желании работать в МОНАРе, приходится преодолевать в самих себе множество бартеров.

Все, кому хотелось бы насаждать у нас избитые лозунги и схемы, строить из себя идолов и непогрешимых гуру, иными словами, заниматься педагогической халтурой, все эти люди не вправе находиться среди особо чувствительней к лицемерию и ханженству молодежи.

Как объяснить это сейчас тем взрослым, кто пришел в МОНАР помотать, кто, по их же словам, хочет лечить не себя, а только других. Многие среди них – прекрасные люди, увлеченные делом, но вместе с тем нередко и сами не менее искалечены отягощающим их жизненным опытом и привитыми моделями воспитания.

К сожалению, одних благих намерений недостаточно. Нужно еще обладать такими качествами, как способность воспринимать новую информацию, смелость перед неизвестным, готовность человека самому меняться по мере открытия новых сторон правды об окружающей жизни.

Поэтому я так страстно осуждаю ошибки в существующей системе воспитания и обучения. Я просто боюсь, что вряд ли найдется много людей, желающих помочь молодежи и готовых при этом отказаться от собственных амбиций, мелочности, не всегда честных игр, имеющих целью угодить своему тщеславию или успокоить совесть.

Посещая отдельные центры, я вижу, как многие теряют веру в свои силы, разочаровываются, потому что они не ждали таких трудностей, и уже никакие заработки и социальные ассигнования их не привлекают. Глядя на них, я чувствую себя бессильным и начинаю бояться, что все, что мы с таким трудом создали, может рухнуть, потому что просто некому будет воплощать и продолжать начатое.

Система МОНАРа предъявляет высокие требования к тем, кто занимается нашим делом. Эти требования касаются не только их профессиональных познаний, но и их человеческих качеств. Трудно охватить все эти проблемы, учитывая объемы обязанностей сотрудников МОНАРа.

Система, которую мы создали, это не система административно-приказного типа, когда, оценивая любого работника, можно руководствоваться одним четким критерием – выполнил приказ или не выполнил.

Мы исходим в своих действиях из велений сердца и стремлений души, опираясь на самостоятельность и творчество, на умение понять потребности другого человека. Это свидетельство нашего доверия к людям, нашей веры в добро и альтруизм.

Возможно, многие сочтут подобные идеи проявлением наивности и незнания действительности. Но мне представляется, что все это элементарные требования, которые обязан выполнять каждый, кто решился на такое огромное дело, как воспитание.

На практике это выглядит по-разному.

Встречаются люди, еще не созревшие, для которых все, что происходит в МОНАРе, не более чем игра, и они стараются устроиться поудобнее, чтобы отдавать этому как можно меньше сил. Другие воспринимают далеко зашедшую самостоятельность и самоуправление молодежи буквально и говорят так: «Они лечатся, вот пускай и работают». А есть и такие, которые уже заранее делят пациентов на излечимых и неизлечимых, подобно тому, как некоторые учителя избавляются от трудных учеников, отсылая их в специальные школы.

Временами я чувствую себя виноватым в том, что мы слишком поспешно понаоткрывали столько центров, а я, несу ответственность за них и за все, что в них происходит.

Но с другой стороны, я в то же самое время знаю о сотнях наркоманов, жаждущих попасть в МОНАР и еще о тысячах других, кто погибает и требует немедленного лечения. Такова цена, которую мы теперь, платим за многолетнее игнорирование этой проблемы. Я знаю, что а настоящий момент МОНАР не имеет возможности удовлетворить все надежды общества в борьбе с наркоманией, и неизвестно, когда у него появится такая возможность. Впрочем, мы не претендуем на монополию в деле искоренения наркомании. Практика других стран в этой области показывает, что временные меры не приносят результатов. Только система быстрых и продуманных действий может привести к успеху, и то не сразу. Необходимо осознать, что данная проблема касается вопросов управления социальными процессами, а это требует времени и больших затрат сил и средств. Что мы сможем сделать, если вдруг сейчас тысяча наркоманов – а это лишь незначительная их часть – изъявила бы желание лечиться? Ответ драматичен – мы были бы бессильны, потому что у нас нет такой возможности.

Каждый, кто хоть раз видел погибающего от наркомании молодого человека, не может остаться равнодушным к этому вопросу. Многие уже умерли, и будут умирать все новые и новые. А однажды может случиться так, что им окажется ваш ребенок. Возможно, я слишком жесток, но, честно говоря, я уже не знаю, что говорить и в какой форме апеллировать ко всем, кто мог бы что-то сделать.

В какой-то момент я вышел за пределы исключительно терапевтических методов и стал встречаться с молодежью; учителями, родителями, священнослужителями – со всеми, кого заботит дальнейшая судьба наших детей. Я встречаюсь с разными людьми и имею возможность наблюдать весь спектр мнений: от полнейшего равнодушия до ужаса в глазах и желания серьезно задуматься. Есть и такие, которые относятся к этим вопросам как к чему-то экзотическому. В некоторых школах учителя с удовольствием констатируют, что у них, на счастье, все в порядке, но, наверное, нужно Котаньского послушать, потому что сегодня все об этом говорят.

Подобную позицию занимают и многие родители.

Дорогие родители! .. Вы нередко заблуждаетесь, когда думаете, что все в порядке. О том, как у ваших детей обстоят дела в школе, лучше всего знают сами дети, при этом вы бы многое могли узнать, если бы такие сведения могли к вам просочиться. К сожалению, вы плохо осведомлены в этих вопросах, так как ваши дети тщательно скрывают от вас такого рода информацию. Наша практика и сведения, полученные от самих наркоманов, показывают, что значительная часть родителей ничего не ведала о проблемах своих детей, а правда открывалась часто лишь спустя несколько лет, когда их сын или дочь попадали в больницу. К сожалению, многие остаются глухи к подобным аргументам. Что ж, ведь всегда можо утешить себя тем, что «меня это не касается».

Но я все же продолжаю упрямо верить в желание энтузиастов что-то делать. Верю также и в тех, кто редко меня обманывает – в саму молодежь. Я видел много замечательных молодых людей, которые страстно хотят жить и познать мир, чутких, восприимчивых к проблемам своих друзей. Я верю в них, потому что всегда находил среди них доброжелательный отклик и понимание, и к ним в первую очередь мне бы и хотелось обратиться.

Дорогие мои!…

Я знаю, что вы с большой тревогой наблюдаете за своими сверстниками, которые ищут в наркотиках радость и смысл жизни. Вы знаете и тех, кто только и ждет случая попробовать наркотики. Наверняка вы часто думаете о том, нельзя ли им помочь.

Мне хочется вам сказать, что необычайно трудно помочь тем, кого дурная страсть уже превратила в рабов шприца или таблеток. Поэтому задумайтесь над тем, что вы в силах сделать: помогите самим себе и тем, кто уже стоит на краю пропасти. Я могу лишь указать вам симптомы приближающейся болезни. Это безделие и праздность, скука, цинизм, позерство и недостаток доброжелательности, эгоизм, нежелание считаться ни с кем и ни с чем.

Распространенные среди молодежи потребительские и конформистские позиции приводят к тому, что в своем отношении и к миру и к действительности они чрезмерно озабочены тем, чтобы обеспечить себе удобную, беспроблемную жизнь, требуя от взрослых гарантий всего того, что им, как они говорят, «причитается».

Это неверный взгляд, ибо в его поле главенствующее место отводится вещизму, и меньше всего – людям.

Дорогие мои, сейчас я обращаюсь ко всем молодым.:.

Сколько среди вaс тех, кто отдает предпочтение голубому экрану или же механической стереомузыке, а не откровенным беседам друг с другом, если это не ваш поклонник или девушка, а просто приятель по дому или классу?

Сколько из вас тех, кто обожает концерты оглушающей музыки, где от вас не требуется усилий для общения друг с другом? Вы заглушаете свою неспособность общаться с другим человеком, а отсутствие общих тем прячете за разговорами ни о чем, пустым трепом о шмотках или кассетах.

Я ничего не имею против моды или пусть даже самой оглушительной музыки. Я не против ничего, но при условии, что смысл жизни не сводится только к этому.

Каждый человек, даже с отпугивающей физиономией и тремя английскими булавками в ухе, и тот жаждет общения. А потребность эту можно удовлетворить, только умея замечать других людей и отдавая им частичку самого себя. Иначе в один прекрасный день вы очнетесь в ужасающей тишине, в четырех стенах, ослепленные металлическим блеском вашей прекрасной стереоаппаратуры. Так выглядит одиночество. Можно окружить себя сотней людей, но что толку, если все эти люди для вас – анонимны.

Я много времени провел среди молодежи к встречал одиноких, застенчивых и закомплексованных ребят, которых видно невооруженным глазом на фоне всего остального класса. Как вы могли их не заметить?

Вы жалуетесь на взрослых, говорите, что они не понимают вас, что у них не хватает для вас времени, что они не способны душевно с вами поговорить. А разве вы сами друг с другом не такие?

Вы бессмысленно подражаете причудливым позам и моде, прикидываетесь холодными, суровыми и циничными. Неужели вы уже стыдитесь таких слов, как дружба, любовь, самопожертвование?

Многие из вас, отказавшись участвовать в фальшивой игре, начинают искать в жизни что-то иное, пока не сталкиваются с наркоманами – «такими чуткими, все понимающими». Но, к сожалению, это будет очередная игра, правда, гораздо более опасная, ибо ставка в ней – сама жизнь.

Дорогие мои, вы ищете радость и смысл, но не там, где их можно найти. Вы слишком требовательны к окружающему вас миру, забывая о том, что сами немногого сможете достичь без вашего же собственного участия и собственных усилий. Вы ведь сидите безразличные, с понурыми лицами и тоскливо выдаете фразы вроде того, что это можно было бы сделать, но нету того-то и того-то, что опять про вас кто-то забыл и чего-то не выполнил. Милости просим, если хотите, можете продолжать в том же духе и дальше, я не собираюсь вас поучать.

Но мне жаль тех, кто раньше или позже не выдержит и станет искать острых ощущений в наркотиках. Я обращаюсь прежде всего к людям, которые хотели бы жить по-другому и которые не могут оставаться равнодушными.

Дорогие мои, я мечтаю, чтобы вы начали наконец что-то делать. Я не знаю конкретно, что. Вы сами должны это решить. Главное же заключается в том, чтобы, в конце концов, сломить эту всеобщую инертность и попытаться создать такую реальность и такие отношения с семьей, школой, со взрослыми, которых вы бы сами желали. Вы первые должны сделать шаг навстречу родителям, учителям, воспитателям.

Если у тебя возникает какая-то проблема, не дожидайся и не требуй, чтобы кто-то обратил на нее внимание, нe думай, что кто-то другой за это в ответе. Расскажи обо всем сам и сделай так, чтобы и другие не боялись рассказать тебе о своих проблемах.

Не беги от людей и от своих «стариков» тоже. Несмотря ни на что, партнерские взаимоотношения возможны, и понять другого человека тоже можно, но только тогда, когда ты что-то о нем знаешь.

Вам нужно чаще и больше рассказывать о себе и разговаривать друг с другом. Узнавать мотивы поступков другого человека, понять существо мучающих его проблем и попытаться их разрешить. В МОНАРе нам это удается. Мы просто садимся вечерами вместе и говорим друг другу правду, анализируем произошедшие события и наши поступки, и плохие и хорошие, потому что человек не может обойтись без ошибок, зачастую даже очень серьезных, причиняющих боль другим. И здесь важно, умеет ли он признаваться в них и хочет ли их исправить.

Непростительно думать только о себе и полагать, что твои проблемы и несчастья – самые «большие. Очень часто вокруг вас оказываются люди заблудившиеся, переживающие драмы от неудач, непонимания, отвергнутости. Оки пытаются обратиться к вам, но это не всегда у них получается, а вы их или не замечаете или не хотите замечать.

Я все время обращаюсь к вам, молодым, потому что надеюсь, что вы поможете МОНАРу своими усилиями и идеями. Ведь МОНАР – это Молодежное Движение по борьбе с наркоманией. Мне бы хотелось, чтобы все, кто желает нам помочь, объединялись вокруг нашего Движения, знакомились с принципами нашей системы, суть которой состоит в том, чтобы помогать наиболее нуждающимся.

В основе своей наше содружество опирается на людей доброй воли, которые хотят что-то сделать для молодежи. Но для того, чтобы чего-то добиться, необходимо сначала изменить взгляды, низвергнуть мифы и предрассудки, преодолеть взаимную неприязнь и сопротивление, которые демонстрируют по отношению друг к другу молодые и взрослые. Это трудные задачи, но их можно решить. Прежде всего нужно захотеть возвыситься над эгоизмом, мелочностью, взаимными обидами.

Я адресую это в равной степени и старшему поколению, хотя меня часто упрекают в том, что я защищаю и обеляю молодежь, настраивая ее против взрослых.

Я не хочу никого подстрекать к бунту против кого бы то ни было. Мне бы только хотелось, чтобы мы научились Понимать друг друга, признавая свои ошибки с обеих сторон. Сам я пытаюсь это делать на своих встречах с молодежью и педагогами.

Вместо заключения позволю себе привести стенограмму одной из первых таких встреч , которые были попыткой сопоставить взгляды и взаимные ожидания.

«Большой неуютный зал. Сдвинутые столики, впереди несколько рядов стульев. В зале холодно. На стене обычная школьная доска, на ней мелом выведен лозунг: «Главная трагедия школы – не в крике плохих людей, а в пронзительном молчании честных людей». На эстраде тоже стулья, над ними другой лозунг: «Меньше иметь – больше быть».

Девушка в очках:

– Ну хорошо, я-то пришла по собственной воле, а большинство из присутствующих обязали сюда явиться. Сейчас в отделах просвещения стали модными дискуссии об алкоголизме и наркомании, бесконечно обсуждается и то и другое. А вот у меня– я работаю в женской школе – соответственно больше случаев беременности, а не наркомании.

Четверть седьмого; зал заполнен наполовину, заняты только последние ряды, слышится первый шумок недовольства:

– Извините, ну и пунктуальность!

– Добрый вечер, друзья. Наверное, больше ждать не будем, – говорит Котаньский, – я приветствую вас на первой встрече, посвященной профилактике наркомании. Я страшно рад, что вы пришли. Мы пригласили на эту встречу людей, которые лечатся в центрах МОНАРа, и тех, кто работает в МОНАРе. Они сидят перед вами на этой эстраде. Вы здесь видите вполне типичную польскую молодежь, тех, кто заразился наркоманией, и тех, кто хочет помогать своим больным товарищам. С такой молодежью вам и придется разговаривать.

Дело обстоит более чем трагически! Нет такой школы, где бы не было молодых людей, употребляющих наркотики. Вы, конечно, скажете: у нас этого нет, потому что мы этого не видели. Так вот, должен вам сообщить, что употребляют наркотики и те, кто не вызывает никаких подозрений … И даже у меня, старого практика, это вызывает удивление. Вот уже два года, как проблема наркомании стала обсуждаться в ее истинных масштабах, о ней много говорят. Другое дело, качество поступающей информации, которая нередко смахивает на инструкцию о том, как начинать принимать наркотики.

Вы сидите с такими безучастными и выжидающими лицами, мол, что этот тип нам сейчас скажет? Мне даже хочется сойти со сцены и никогда больше ничего подобного не затевать …

Голос из зала:

– Смотря что вы нам намерены’ предложить…

Котаньский:

– Что я предлагаю? То же, что предлагал до сих пор: нормальную, будничную, честную жизнь.. Почему здесь сидят эти молодые люди со своей иной, чем у нас, жизнью? Им вовсе не хотелось забираться на эту эстраду. Неправда, что им хорошо живется с наркотиками. Но я подозреваю, даже почти уверен, что вы тоже предпочитаете покой в вашей школе и милых неконфликтных учеников проблемам со строптивыми и совсем не милыми учениками.

Голос из зала:

– Вы обвиняете нас в том, что мы хотим сохранить мир в школе? Я столько лет там работаю и буквально мечтаю, чтобы хоть что-то наконец сдвинулось с места!

Голос из зала:

– Я прошу ничего нам не инкриминировать! Говорите о своем.

Котаньский:

– Хорошо, отлично. Я говорю только о том, что касается наркомании. У меня есть одно подозрение: так же, как антиалкогольный закон никого еще не воспитал в духе трезвости, так и закон против наркомании никого не отвадит от наркотиков. Польская школа не имеет антхнаркотической программы, а ее бы следовало разработать. Поэтому МОНАР предлагает пока свою программу: формирование у человека взглядов и позиций, пробуждение сочувствия друг к другу, обучение умению пользоваться универсальными общечеловеческими ценностями, такими, как открытость, смелость, любовь, труд. Мы проповедуем честную жизнь. И мне бы хотелось с вашей помощью создать лигу учителей, это даст возможность в каждой школе иметь человека, хорошо разбирающегося в проблеме наркомании, способного дискутировать с молодежью. Мы можем предложить вам десятидневную и более длительную стажировку в одном из центров МОНАРа. Что вы на это скажете? Давайте обсудим, решим что-нибудь!

Мужчина с бородой:

– Может, разрешим курить в зале?

Возмущенная женщина:

– Нет уж! Давайте договоримся, если мы собираемся помогать другим, то нам самим нужно по бороть свои дурные привычки!

Котаньский:

– Петрек, может быть, ты расскажешь собравшимся, как обстоят дела в школах? Смелей!

Петрек:

– Слов не хватает! В разговорах с глазу на глаз клянутся, нто они за индивидуальность, за нешаблонные формы. Но на уроках действует один принцип: кто высовывается – того давить!

Мужчина в очках:

– Я тоже, с позволения сказать, учитель. Был у нас один ученик, не дотянул до аттестата. Его исключили из школы перед самыми экзаменами за то, что от него были одни беспокойства, он был не такой, как другие, и всех раздражал. Например, заявлялся в школу в пижаме. Все у него было наперекосяк, да и дома типичная ситуация – родители в разводе. В шиколе тоже все не клеилось. Парень озлобился, сел на наркотики. Еще не стал безнадежным наркоманом, но к тому шло. А произошло это из-за недостатка заботы, нежелания переждать, задуматься о том, почему этот молодой человек не такой, как все почему отстает в учебе, почему всем стал в тягость.

Котаньский:

– Если у мальчика или девочки что-то не ладится, прежде всего нужно проявить терпимость и протянуть им руку. Это не потребует от вас многого, достаточно сделать один душевный жест, повести себя иначе, чем он мог от вас ожидать. В Голоскове лечился один паренек, которого выставили из школы накануне выпускных экзаменов за то, что он пропускал занятия. Ситуация сходная: развод родителей, непонимание, безотцовщина.

Таким, как он, наркотики приносят обманчивое ощущение психологического комфорта. Это следствие мучающей пустоты, страхов, стрессов. Как члены общества, мы заботимся о том, чтобы у ребенка были еда, одежда, развлечения. А как же быть с потребностью в общении, в рассеивании страхов, неуверенности?

Наркоманы – отчасти наши жертвы, жертвы общества, системы. Петрек – тоже ваша жертва! У него тридцать восемь двоек, он ничего не хочет делать, у него одно желание – умереть! Ему не хочется жить, как мы, понимаете? Он стоит на краю пропасти. А что делает школа? Влепляет ему двойку за двойкой!

Белокурая женщина:

– Такова система образования, ничего не поделаешь.

Мужчина в очках:

– Между системой образования и учеником стоит живой человек, учитель!

Женщина в берете:

– Кому выгодны заявления, будто во всем виноват учитель, который не хочет протянуть руку? Петрек не один в классе, кроме него еще тридцать человек, и с каждым мы пытаемся найти общий язык.

Котаньский:

– А вы уверены, что говорите им именно то, что чувствуете?

Женщина в берете:

– Мне действует на нервы подобное словоблудие.

Женщина лет сорока:

– Вы говорите, виноваты учителя, а что сам Петрек сделал, чтобы не получать двоек?

Котаньский:

– Извините, но ему всего шестнадцать лет!

Женщина в красной жилетке:

– Я школьный психолог. И должна вам сказать,что работать с учителями крайне сложно. Приходится из кожи вон лезть, чтобы выклянчить этинесчастные тройки для какого-то ученика, попавшего в беду.

Экзальтированная дама:

– Ученик – это не тот партнер, с которого можно спрашивать: «А что ты сделал?» Такому партнеру выдается кредит, который никогда не будет возвращен!

Петрек:

– Я не хочу в кредит!

Женщина в берете:

– Скажи лучше, что ты дал другим людям?

Невзрачная женщина:

– Мы часто рассуждаем, что такое сила воли. Люди, а что это такое? Чего, например, стоит бросить курить? Разговаривать с молодым человеком в духе: «Если захочешь, сможешь, бросишь, вылезешь из двоек» -это фальшь!

Девушка в очках:

– Нужен человек, который будет бороться за молодежь – школьный педагог. Но педагог работа ет в школе, где учится более 600 учеников.

Экзальтированная дама:

– Не будем терять надежды, давайте бороться! Я вижу, когда после четырех лет безделья парень вдруг получает Аятерку, класс ему аплодирует. Значит, надо бороться!-Петреку: – Если тебе не поможет один учитель, ищи другого!

Невзрачная женщина:

– У учителя свои доводы. Он говорит: «Я не могу быть мягким, «Человечным», иначе они сядут мне на голову. Как я буду выглядеть перед классом?» К счастью, есть такие учителя, которые способны в каждом увидеть хоть незаметное, но доброе начало.

Котаньский:

– Это позорно, что нас здесь так мало. Неужели все во всем так хорошо разбираются? А может быть, никому уже ни до чего нет дела? Я в ужасе… Вы хоть отдаете себе отчет в том, что они курят травку и употребляют гораздо более сильные наркотики? Чего мы ждем? Марихуана для них все равно что хлеб, а хлеб принято раздавать ближним. Один дает другому! Что же будет?