Текст книги "Бубновая дама"
Автор книги: Барбара Мецгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Слава Богу, работа сделана. Конечно, это не самый искусный шов Куини, зато рана Гарри уже не кровоточит.
Хеллен и Браун поджаривали на огне ломтики хлеба с сыром, которые оставил себе на ужин слуга. Гарри послал его за спиртным, чтобы промыть рану и вернуть цвет бледному лицу cherie. А если парень несколько задержится и вернется с порозовевшей физиономией, то Гарри станет его за это винить.
Хеллен перестала оплакивать свое ожерелье, когда Гарри пообещал заплатить ювелиру, чтобы тот привел его в порядок, и даже предложил заменить пропавшие жемчужины, если найдутся подходящие.
Теперь он держал Куини за руку. Они сидели за шатким обеденным столом в углу комнаты, и он шепнул ей на ухо, что возместит и ее убытки. Она тут же высвободила руку.
– Вам незачем брать на себя ответственность, – сказала она, смахивая крошки со стола. – Успех моего дела зависит лишь от меня, а не от богатого покровителя.
– Держу пари, я буду уже не так богат, когда расплачусь по счетам за этот вечер. Но я мог навредить вашему делу, и честь требует, чтобы я это компенсировал.
– Откуда вы знаете, что магазин пострадает? Женщины должны были оценить мои фасоны задолго до… событий в опере.
– Разумеется, они их оценили по достоинству. Ваши платья могут сделать красивой даже старую метлу. Однако клиентки могут отказаться от посещения магазина, хозяйка которого стала скандально известной.
Скандально известной? Мягко сказано. Для высшего общества этот вечер был скорее отвратительным публичным спектаклем. Женщине, ведущей себя как обычная проститутка или невоспитанная вульгарная девица, нельзя вверять одевание приличных леди. Состоятельные женщины никогда не подвергнут своих невинных дочерей такому опасному влиянию. Куини не могла винить одного Гарри.
– Я тоже внесла свой вклад, бегая за вами как сумасшедшая.
– Вы должны были оставить меня на полу, в грязи, истекающим кровью?
– К тому времени кровотечение почти остановилось. Но леди должна была остаться в ложе.
– Да, требуя свой флакон с нюхательной солью. Благодарю вас.
– За то, что я не леди?
– Зато, что вы абсолютная леди. Я поднял глаза, увидел вас и понял, что не собираюсь умирать. Не хочу. Еще рано.
Куини откинула с его лица волосы и коснулась щеки.
– Я хотела просто выяснить, не жар ли у вас, милорд, если вы говорите подобную чепуху.
– По-моему, когда-то я был Гарри. Или «О, Гарри».
– Тогда я думала, что вы при смерти. – Губа у нее опять задрожала.
– Ради Бога, не плачьте, cherie. Это ранит меня больнее, чем шпага Мартина. Знаете, я ни разу в жизни не был на волосок от смерти, он застал меня врасплох своим отпором.
– Откуда я могла знать, что он вас не убил? Ведь у него шпага, а вы безоружный. – Куини опять хлюпнула носом.
Гарри быстро намазал хлеб маслом и передал ей.
– Вы почувствуете себя лучше, когда поедите, – сказал он, как любой крупный мужчина, который всегда голоден, но который становится намного более довольным жизнью, если желудок полон. – Это моя вина, что вы остались без ужина. Я ведь зарезервировал в «Кларендоне» отдельный кабинет, с шампанским.
– Здесь лучше.
Хотя гостиная была маленькая и убогая, но собрались в ней друзья. Тут никто из посторонних не бросает в их сторону высокомерно-презрительные взгляды, не отказывает в праве двум продавщицам и школьному учителю сидеть за одним столом с лордом. Даже уличному мальчишке в ночной рубашке позволено участвовать в их незатейливой трапезе.
Чарли разбудила собака, залаявшая на вернувшегося слугу. Мальчик был рад поесть, но огорчен тем, что пропустил самое интересное. Гарри пришлось снять повязку с руки, чтобы показать ему аккуратные стежки. В ответ Чарли показал свои шрамы на ногах, которые получил, убегая от трубочиста. У Куини опять свело желудок, и она быстро отодвинула тарелку. Заметив это, Гарри послал мальчика скормить объедки собаке.
– Только не перед леди, братец.
– Да, хозяин. Простите, мэм.
Потом Чарли свернулся калачиком в обнимку с Парфе у камина, положив голову ему на спину и пытаясь не уснуть, чтобы слышать разговор. Хеллен и Браун устроились на потертой софе, надеясь, что никто не заметит, как они держатся за руки. Куини решила, что они вполне подходят друг другу и что после сегодняшнего вечера ей уже нет необходимости исполнять роль дуэньи.
Она взглянула на сидящего напротив Гарри. Фрак порван, галстук использован вместо бинта, волосы растрепаны, на щеке обозначился фиолетовый синяк.
– Теперь, милорд, не будете ли вы добры объяснить?
Гарри указал своей чашкой на спящего мальчика.
– Что именно? Почему в нашем обществе никого не интересует, как обращаются с детьми?
– Нет, я не об этом. Я хотела бы знать, почему джентльмен, всегда такой любезный и сдержанный, превратился в дьявола при виде совершенно невзрачного, лысеющего баронета. Наверняка ожерелье не стоит того, чтобы колотить подлеца, который бросается со шпагой на безоружного.
Гарри отвел взгляд.
– Там должно было быть не только ожерелье. Еще браслет, подвеска и серьги. Кольцо было куплено позже, но оно к ним подходит.
От взгляда, которым она его наградила, завял бы не один розовый бутон из посланных им, если б они уцелели. Это Хеллен могла поверить, что драгоценности стоят такой цены, но только не Куини. Она молча ждала. Гарри сделал глубокий вдох. Он должен объяснить ей все сейчас, поскольку завтра светская хроника будет целиком посвящена этой грязной истории. И будет обсуждаться не только утром, но днем и вечером, пока не подвернется другая пикантная новость.
– Гарнитур был подарен нашему предку вместе с титулом виконта и принадлежит роду Хэркингов, а не мне или моей сестре. И разумеется, не Мартину. Но вы правы, дело не только в драгоценностях. Главное, что этот ублюдок в целом украл у моей сестры.
– Как я понимаю, он был не очень хорошим мужем.
– Вряд ли он вообще был мужем, поскольку оставил ее в Хэркинг-Холле, чтобы вернуться к своей лондонской жизни, как только был подписан брачный контракт.
– Я слышала, в вашем обществе это не такой уж редкий случай. Заключают брачное соглашение, а потом живут порознь.
– Но в этом случае все было не так. Подлец вскружил Оливии голову признаниями в любви, чтобы завладеть ее приданым. А легковерный шурин, ненавидящий ссоры и непредвиденные осложнения, заключил сделку, более выгодную для Мартина. За что и поплатился, как и Оливия, своей гордостью.
– Но вы упомянули племянника и племянницу.
– Они – единственная радость в жизни моей сестры. Мартин не отказывался от супружеских прав, когда ему приходило в голову навестить Оливию. Похоже, он ни от чего не отказывался. У него были женщины до и после женитьбы. Он привел проститутку даже во время приема после бракосочетания, насколько мне известно.
Я содержу одного его ребенка в деревне. Возможно, существует еще другой в разваливающемся поместье Мартина. Он не представил мне доказательств, поэтому я не стал платить. Его отцовство не случайная ошибка, к тому же я не могу содержать каждого незаконнорожденного ребенка в Англии.
– Разумеется. И вы не могли ничего сделать?
– Оливия сама его выбрала. Пусть сама и решит, нужен ей такой муж или нет. Сначала она вообще не желала слушать о нем ничего плохого, говоря, что у всех мужчин есть недостатки. А я думал, что не могу вставать между женой и мужем.
– Конечно. Она бы все равно не признала, что это правда и что она сделала неправильный выбор. Полагаю, она еще любит его?
– Любит? Как долго может длиться любовь при таком пренебрежении?
«Он бы удивился, если б узнал, насколько долго», – подумала Куини, но промолчала.
– Затем Мартин понял, что израсходовал все деньги Оливии, а также свои небольшие средства. Он полностью разорил собственное поместье, так что в наследство моему племяннику останутся только долги. Теперь ему незачем было притворяться, что моя сестра его интересует как женщина.
– Бедная.
– И бедный я. Мартин попросил меня оплатить его карточные долги, и я, как последний дурак, оплатил их. Я не мог позволить, чтобы мужа сестры посадили в долговую тюрьму, что еще больше бы нас обесчестило. По крайней мере, я хоть как-то мог контролировать действия этого хама. Назначив ему небольшое содержание, я заставил его жить в Хэркинг-Холле. Я думал, он в конце концов оценит спокойную жизнь, будет получать удовольствие от общения с детьми. Я думал, он не сможет проигрывать мое содержание за карточным столом или завести на него дорогую любовницу.
– Вы ошибались?
– Хуже. Мартин стал еще подлее. Его раздражала сельская жизнь, было скучно без денег, потому что он не мог играть и распутничать. Тогда он даже начал беспокоить слуг, особенно женщин, пока ни одна местная девушка уже не хотела работать у нас.
– А что ваша сестра? Она вела хозяйство, не так ли? Она же могла что-то сказать ему.
Гарри изучал осадок в чашке.
– Она боялась.
– Сказать вам?
– Боялась его.
– Я… понимаю.
– Дело в том, что я не понимал. То Оливия споткнулась. То перевернулась кастрюля. То со стены упала картина, когда она ее поправляла. То еще что-нибудь. А я не понимал!
– Она не хотела, чтобы вы знали.
– Дети прятались от него.
Куини ахнула:
– Его собственные дети?
– Я больше не мог притворяться несведущим. Хотя не мог и вышвырнуть его. Он запросто бы услал Оливию с детьми в свое поместье в Девоне, где бы они голодали, а может, и того хуже.
– Хуже?
– Если б с Оливией что-то случилось, он мог бы снова жениться на богатой вдове, например, и никто бы ничего не заподозрил.
– Господи! Он не может быть таким злодеем!
– Как вы сами говорили, джентльмен не бросается со шпагой на безоружного человека. Тем не менее я сказал, что хочу поговорить с ним после бала, который мы давали. Я намеревался пригрозить, что лишу его содержания, если он не исправится. Вместо этого он сбежал с фамильными драгоценностями.
– И вы последовали за ним.
– Они же мои, черт побери! Я не могу вынести раскаяния и слез Оливии. Кроме того, я хотел убедиться, что он ушел навсегда. До сих пор я пытался избежать скандала, но теперь с радостью отправил бы его на каторгу за воровство, чтобы не видеть под своей крышей. К несчастью, я долго не мог отыскать этого навозного жука.
– До сегодняшнего вечера.
Гарри кивнул:
– Наконец, черт побери, он вылез на свет. Это все опера и ваши слезы…
– Мои слезы? Но при чем здесь я и ваш зять?
– Вы плакали, а я не мог ничего поделать. Несчастный глупец в опере умер напрасно, а я не мог ничего с этим поделать.
– Это же вымысел!
– Тогда почему вы переживали за него?
– Потому что он был таким беспомощным, а мир – таким жестоким. – Ей не хотелось объяснять, что она плакала из-за разбитой любви и рухнувших надежд.
– Просто боги слишком могущественны, а человек слишком ничтожен. Любовь – вообще пустая фантазия. Все это мне известно. Но я знал, что не помог сестре. И видел, что вы плачете, но тоже не мог вам помочь. Я не имел права утешать вас, особенно на глазах публики. А потом я увидел Мартина, и появилась возможность сделать хоть что-нибудь. Я мог дать отпор несправедливости, злу и миру, который причиняет боль женщине. – Гарри повысил голос. – Я мог что-то сделать!
– Вы могли сломать шею, – возразила Куини.
– Но ведь не сломал.
Хотя Чарли не проснулся, зато Хеллен и Браун стали ходить по комнате, обеспокоенные громким разговором. Они слышали достаточно, чтобы понять действия Гарри, путь и не совсем разумные. Однако они были намного разумнее, чем сражение с ветряными мельницами, битва с драконами и другие бесплодные подвиги.
– И что вы будете делать дальше, милорд? – спросил Браун. – Теперь ваш жук опять скроется под землей.
Гарри согласился, что после случившегося в опере найти Мартина будет труднее.
– Вряд ли он думает, что я проглочу оскорбление ради того, чтобы защитить Оливию от скандала. Должно быть, он рассчитывает, что я всего лишь пущу по его следу мирового судью. Я боялся, что он продаст драгоценности и сядет на корабль еще до моего приезда в Лондон.
– Интересно, почему он этого не сделал? Ведь если бы его поймали с украденными вещами, это было бы равносильно признанию.
– Видимо, надеялся выкрутиться, солгав, что взял бриллианты для чистки либо для чего-нибудь еще. Теперь он понял, что все будет не так просто. Я смогу опровергнуть любое объяснение Мартина. Не сомневаюсь, будь у него возможность, он бы сразу продал бриллианты, но респектабельные торговцы не пойдут на такую сделку, а укрыватели краденого не заплатят настоящую цену. Чем сомнительнее торговая операция, тем ниже сумма, на которую он может рассчитывать.
Куини и Хеллен посмотрели друг на друга. Обе знали такого скупщика краденого. Пытаясь дать знак подруге, Куини лишь привлекла внимание Гарри.
– Вам опять нехорошо?
– Вовсе нет. Вы были правы. Бутерброд с маслом был великолепен.
Это могло сойти за правду, если б она хотя бы попробовала. Но Хеллен, которую больше интересовал поиск бриллиантов, чем обсуждение мигрени подруги, захотела помочь Гарри.
– Мы в общем-то знаем человека…
– Ты и твоя мать? – прервала ее Куини, Девушка была не совсем глупа, только немного забывчива.
– Да. Мы с матерью, кажется, знаем того, кто занимается подобными делами.
– Ювелир? Я заходил ко многим из них.
– Не совсем. Я бы, скажем так, не отдала ему свое ожерелье, если б сломалась застежка. Но он бы замечательно подошел для поиска недостающих жемчужин.
– Которые вовсе не были потеряны?
– Верно. Эзра, как известно, платит сущие гроши, но и вопросов не задает. Он помогает людям, у которых временные затруднения из-за недостатка средств.
– А, филантроп, – с долей сарказма предположил Гарри.
Простодушная Хеллен взглянула на Куини.
– Я думала, Эзру называют скупщиком краденого.
– Его называют по-разному, главным образом нелестно. Эзра, или Эзра Исколл, всегда купит ваши бриллианты, а также часы, зубы мудрости и еще не рожденного сына. Если судить по его репутации, конечно. Вы не захотите иметь с ним дело.
– Ну, я не думаю, что он так уж плох, – сказала Хеллен. – Он был довольно любезен на киприйском балу.
Гарри поднял бровь.
– Тот маленький человек с выпуклыми глазами, – напомнила Куини.
– Значит, вы судите по его репутации?
Она проигнорировала сухой тон Гарри.
– Вам лучше поискать в другом месте.
Браун хотел знать, почему лорд Хэркинг не пошел на Боу-стрит.
– Джеффри Рорк, которого нанял лорд Кард, считается приличным человеком. И весьма знающим, иначе бы капитан Эндикотт не нанял его. Конечно, если б он действительно был компетентным, то давно бы раскрыл тайну их сестры…
Куини в равной степени не хотела ни визита Гарри на Боу-стрит, ни его разговора с Эзрой. А еще больше не хотела, чтобы упоминали имя Шарлотты Эндикотт.
– Вам лучше попросить юного Чарли. Пусть он поговорит со своими друзьями, уличные мальчишки знают обо всем, что происходит в городе, а работают за мизерное вознаграждение.
– Его сиятельству нужен профессиональный сыщик, а не ложные указания и слухи, – возразил Браун.
Она поняла, что не хочет, чтобы Гарри сам искал своего зятя, поэтому замолчала.
– Я могу сделать и то, и другое. Поговорю с Чарли и зайду на Боу-стрит. До сих пор я боялся выставлять напоказ семейные неприятности. – Гарри засмеялся. – Полагаю, мне больше незачем об этом беспокоиться, не так ли?
Глава 14
Вопреки опасениям Гарри не стал посмешищем.
Спортивные джентльмены оценили хорошую драку, мужья и отцы семейств были благодарны за разнообразие в обычной скучный вечер в опере. Скандальные газеты приветствовали все, что способствовало их продаже. В них Гарри называли «виконтом-мстителем», изображая в виде воинственного ангела с крыльями или орла, парящего над театральными ложами.
Гарри предпочел ангела, но больше всего ему нравилась карикатура, изображавшая черноволосую богиню правосудия с красивой родинкой на щеке и с завязанными глазами.
Он провел день у себя в номере, пока синяки не изменили фиолетовый цвет на желтый, а потом отправился в клуб и был встречен там на удивление радушно.
Теперь он был героем и одним из них. Это уже не тот святоша, который оскорблял других членов высшего общества своей праведностью. Черт возьми, зачем было Хэркингу прыгать по рядам, гонясь за своими драгоценностями, если он владеет таким бриллиантом?!
Гарри перестал отрицать, что мадам Лекарт его любовница. Никто ему все равно не поверит, после того как все были свидетелями, что она бросилась на его защиту, а он бросался защищать ее всякий раз, если кто-либо неуважительно упоминал имя мадам. И джентльмены предпочли не злить его, боясь быть вызванными на кулачный бой. Не в клубе, слишком цивилизованном для нового Гарри, а в ближайшем переулке, Увидев в опере его жажду крови и грубую силу, никто уже не хотел принимать вызов. Кто такая мадам Лекарт? Очень красивая женщина, и к тому же талантливая. Возможно, они пришлют своих дам в ее магазин.
Сочувствие было на стороне Гарри, ибо Мартина в столице знали и не любили. Слишком многие проиграли ему в карты при сомнительных обстоятельствах. И слишком многие ждали оплаты его карточных долгов. Играй, но плати – вот что ценили мужчины.
– Я всегда знал, что он подлый мошенник, – объявил лорд Чомли.
– Дурное воспитание, – сказал второй джентльмен.
– Жалкий повеса.
Неверен своей жене? Фи! Довел своих арендаторов и ремесленников до нищеты? Ба! Но кидаться со шпагой на безоружного? Позор! Хэркинг оказывает большую услугу обществу, избавляя его от подобного отброса.
Гарри не одобрял ни лесть, делавшую его героем, ни собственное поведение, но и не осуждал.
Теперь все искали сэра Джона Мартина.
К несчастью, Гарри был последним, кто видел мерзавца, который убегал сквозь толпу, оставляя кровавый след. Лорд Хэркинг должен пойти на Боу-стрит.
На следующее утро после оперы Куини ожидала полной отмены заказов и назначенных примерок, но вместо этого ей пришлось работать больше прежнего. Куртизанки хотели получить свои наряды и мельком увидеть Гарри. Сестра Кэмдена хотела выглядеть королевой. Другие леди просто хотели взглянуть на лорда Хэркинга.
Он действительно зашел поговорить с Чарли, принеся два букетика фиалок: один для манекена, другой – хозяйке. Фиалки стали еще одной эмблемой магазина наряду с черным платьем в витрине, черной собакой внутри и высокими ценами. Куини была слишком занята, чтобы разговаривать с виконтом, к тому же его присутствие приводило клиенток в сильное возбуждение, не говоря уже о ней самой. Когда виконт ушел с Чарли, магазин немного опустел, став не таким привлекательным для клиенток. Однако когда туда приезжали холостяки вроде лорда Кэмдена со своими сестрами, то незамужние женщины старались не проходить мимо ее магазина.
А после того как ее фасоны наконец появились в новом журнале мод, успех ей был гарантирован. Журнал мгновенно раскупили, довольные издатели попросили у нее для второго номера еще десять эскизов по двойной цене.
В магазине был наплыв клиенток. Женщины высокого и низкого происхождения хотели выглядеть такими же красивыми и смелыми, как мадам Дениз. К тому же самые наблюдательные женщины не верили, что она любовница Хэркинга, иначе бы она так не краснела и не переводила разговор на оборки да тряпки. И с чего бы, спрашивали они друг у друга, ее ценам быть настолько высокими, если у нее богатый покровитель? Следовательно, пока она благоразумна и ведет себя как приличная женщина, они будут наслаждаться ее известностью и покупать ее модели.
Количество заказов превосходило физические возможности Куини, поэтому ей пришлось нанять дополнительный штат, а также надомниц, ибо в мастерской не хватало места. К счастью, три первые женщины действительно оказались искусными, опытными работницами, и вскоре Куини назначила их закройщицей, примерщицей и модельщицей.
Хеллен главенствовала в демонстрационном зале. Она временно поселилась наверху, так что миссис Петтигру могла поехать на север в надежде встретиться со своим подагрическим бароном. Правда, Хеллен плохо вела счета, постоянно ошибалась с назначенными встречами, заказами, адресами доставки, зато изящно подавала вино или чай. Одетая как невинная юная мисс, она старалась вести себя так же целомудренно, чем убеждала матрон, что хозяйке можно доверять одевание их цыплят и старых кур.
Чарли был не столь уверен в целомудренности Хеллен. Он боялся, что мисс Петтигру опозорит его хозяйку и он потеряет хорошее место, а такой шанс выпадает раз в жизни. Сейчас он катается будто сыр в масле и ради этого прошел бы босиком по крапиве, лишь бы угодить мадам Дениз и лорду Хэркингу.
Тем не менее, при всем его желании и множестве знакомств с представителями преступного мира Чарли не смог найти сэра Джона Мартина. Его друзья видели нескольких мужчин со сломанным носом и синяками, кучу избитых лысых мужчин, одного щеголя, продававшего изумруды, но все оказывались не зятем виконта. Что касается бриллиантов, их наверняка уже разрезали на кусочки.
Не мог Чарли найти и половины адресов, данных ему Хеллен для доставки заказов и покупки еды.
– Может, если б ты занималась делом, а не строила глазки мистеру Брауну, мне бы не пришлось так долго искать бисквиты.
Чарли беспокоило, что кто-нибудь из благородных клиенток увидит, как Хеллен и Браун делают то, чего не позволит себе ни одна леди, особенно днем и без кольца на пальце. Тогда они все отменят свои заказы, мадам Дениз придется закрыть магазин, а Чарли вернется к жизни в переулке.
– Кто бы говорил. Сам полночи шляешься невесть где и приходишь грязный как черт.
– Это задание хозяина.
– Ты работаешь на Ку… мою кузину.
Чарли притворился, что не слышал обмолвку.
– Ты такая же родственница мадам Дениз, как и я. Она-то уж точно не станет поднимать юбки в заднем саду.
– Я не поднимала! – Ну, может, дюйма на два. Или три. – И вообще это не твое дело. Ты всего лишь воришка, сующий нос куда не следует. Я видела, как ты прикарманил монету, которую уронила леди Хавершем.
– Она забыла ее!
– Честный мальчик должен был ее вернуть. Я скажу мадам Дениз.
Будь он доносчиком, он тоже мог бы рассказать о дурном поведении Хеллен, но хозяйке, похоже, и без того все известно. Она знала каждый рулон ткани на полках, каждый моток лент в ящике. Уж она-то могла сделать вывод, зачем ее помощнице требуется провожатый для того, чтобы прогулять собаку в маленьком огороженном дворике.
Чарли не стал отвечать угрозой на угрозу. Он подбросил в воздух жемчужину.
– Значит, как я понял, ты не хочешь получить ее. Или другие, которые мне попались, пока я выполнял задание хозяина.
Хеллен была так счастлива, что ей не придется возвращать матери укороченное ожерелье, что поцеловала мальчика.
– Э, давай без этого! И вообще переставай целовать всех, кто в штанах, и тогда я отдам тебе остальные. Мы не хотим тут никаких скандалов. Это респектабельный магазин, вот так.
Швейное дело было действительно таким респектабельным и успешным, что Браун взял бухгалтерию на себя. Пока не открылась школа Амбо Силвера, у него много свободного времени, сказал он Куини. А лучшего места для его проведения, чем в магазине с Хеллен, нет.
Разумеется, Куини сама занималась счетами, когда находила время, не доверяя банковские дела почти незнакомому человеку, по крайней мере, для нее. Доход увеличивался, несмотря на высокую зарплату работниц и постоянную закупку материалов. Вскоре она сможет начать возвращать долги. Своим образованием, средствами к существованию, деньгами, оставленными ей Молли и позволившими начать собственное дело, – всем этим она обязана лорду Карду и его брату Джеку Эндикотту… или человеку, который все годы платил Молли.
Нет, Филан Слоун не заслуживает ее денег, ведь именно он задумал это похищение и вымогательство. Честный человек не будет шантажировать. И похоже, деньги он крал с поместья лорда Карда. Она должна только семье Кард и больше никому.
А пока семья Эндикотта за городом и неизвестно, когда вернется, она должна передать деньги вместе с информацией на Боу-стрит. Ей давно уже следовало это сделать.
Но теперь появился Гарри. Его хорошее мнение о ней вдруг стало значить для Куини больше, чем любое мнение посторонних. Если померкнет восхищенный блеск в его карих глазах, вместе с ним померкнет ее жизнь.
С другой стороны, Куини понимала, что нашла союзника. Она даже подумывала рассказать Гарри свою историю, вернее, часть ее, и спросить, что, по его мнению, ей нужно сделать. Он ведь не позволит отправить ее в тюрьму, если даже случится худшее? Они друзья, он – человек влиятельный и сумеет убедить власти, что она была ребенком, который не мог знать о преступлении, а когда подросла, слишком боялась признать, что невольно замешана в нем.
Правда, если Гарри узнает все подробности, он, возможно, не захочет оставаться ее другом. Такой честный человек вряд ли снисходительно отнесется к тому, что от него скрыли настоящее имя, происхождение и даже цвет волос.
Нет, лорду Хэркингу незачем знать больше того, что ему известно, пока ее положение не станет безвыходным, решила Куини. Тогда она попросит, чтобы Гарри помог ей найти адвокатов и поручителей, будет умолять о прощении.
Она уже подготовила информацию, вернее, историю, предназначенную только для сыщиков с Боу-стрит, и вскоре отправится к ним. Возможно, после этого она будет наконец лучше спать.
В ночь после оперы ей опять снилось, что она падает с обрыва и зовет маму. Конечно, падение снилось потому, что она видела, как Гарри чуть не сорвался с балкона, говорила она себе. Ничего странного в этом не было, как и в том, что сирота зовет свою мать.
Она боялась потерять Гарри, вот и все. Потерять его дружбу, говорила она себе, которая стала для нее такой важной. Хотя, если бы она была ему просто подругой, то, зашивая рану, не думала бы о том, что при такой загорелой коже ему можно не носить рубашку. В общем, думала бы о чем-нибудь другом. Сегодня она поклялась заниматься лишь новыми фасонами платьев, а не гадать о намерениях Гарри по поводу нее.
К тому же сегодня она обещала присутствовать на встрече у леди Дженнифер.
К удивлению Куини, леди приехала на примерку и одобрила выбранную для нее ткань.
– Я думала, теперь меня будут игнорировать, а может, и вообще изгонят из общества, – сказала она грозной дочери герцога.
– Из-за оперы? Глупости, вы стал и даже интереснее. Вы уверены, что узорчатая золотая ткань не сделает меня похожей на обитое парчой кресло?
Куини была уверена. А когда ткань была собрана, задрапирована и сколота булавками в соответствии с эскизом модели, леди Дженнифер тоже в этом убедилась.
Более того, выразила уверенность, что мадам станет прекрасным новым членом еженедельного собрания.
Куини сказала, что слишком занята, слишком устала, слишком нужна в магазине.
– Слишком испуганы? – бросила ей вызов леди Дженнифер.
Куини приняла вызов.
Она была в черном платье с длинными рукавами, отделанном бледно-розовыми лентами. Как и требовала леди Дженнифер, вырез доходил только до ключиц. Как и требовала мода, рукава были из розоватых кружев, поэтому Куини выглядела в нем полуобнаженной.
Дворецкий чуть не уронил накидку гостьи, когда увидел больше, чем ожидал у скромной на первый взгляд женщины, которая, видимо, боялась присоединиться к обществу.
– Сюда, мадам.
Снаружи городской особняк герцога казался больше дома Кардов на Гросвенор-сквер, а внутри мог конкурировать по роскоши с Карлтон-Хаусом. Одни картины на стенах превосходили все, что Куини видела в музеях и галереях. Она бы лучше предпочла изучать эти шедевры, чем следовать за дворецким в гостиную, но это бы посчитали ужасным нарушением приличий, даже большим, чем если бы узнали, что она называется фальшивым именем, лжет насчет ее жизни во Франции, притворяется вдовой.
Леди Дженнифер засмеялась, когда увидела ее интерпретацию скромного платья, но взяла Куини за руку и обвела вокруг комнаты, представляя гостям. Из дюжины присутствующих большинство составляли дамы, и все, казалось, радовались встрече с Куини, хвалили ее туалет и растущую популярность. Журнал «Ледиз уорлд», лежавший на столике, был открыт на странице с одним из ее эскизов.
Бывшая монахиня выразила желание приобрести платье, в котором была Куини. Разведенная дама засмеялась и сказала, что не может позволить такое себе, но пошлет его родственнице.
Куини познакомилась с изобретателем, поэтессой и отставным генералом, который писал мемуары, когда вспоминал, где лежат его записи. К ее удивлению, она была представлена скрипачу, играющему в углу огромной гостиной. Она думала, что это нанятый музыкант, а не гость.
Но что еще удивительнее, она была представлена также дворецкому, Эймсу, высокому, прямому человеку средних лет, который по-дружески улыбался, особенно леди Дженнифер. Видимо, дочь герцога действительно независимая женщина с прогрессивными взглядами. Интересно, что думала об этом ее семья? Отец леди Дженнифер жил за городом, лечил свой ревматизм. Брат Кэмден не появился.
– Мои собрания ему неинтересны, – заметила хозяйка. – Мало возможностей для флирта, вы здесь самая молодая женщина. Я специально не сказала ему, что пригласила вас. У меня не бывает ни карт, ни пьянок.
Зато у камина начался громкий спор по-французски. Трое гостей обсуждали достоинства большого морского пейзажа, стоявшего на мольберте. Взглянув на подпись, Куини поняла, что была представлена самому автору, защищавшему новый стиль в живописи.
– А что думаете вы, мадам? – спросил он на своем родном языке. – Очевидно, вы умеете разбираться в стиле и цвете.
– Я?
Куини захотелось крикнуть, что она всего лишь приемная дочь костюмерши! Что она может знать об искусстве и светской беседе? Она даже не знала, следует ли делать реверанс дворецкому. Леди Дженнифер пристально смотрела на нее. Как и три будущие клиентки различного возраста, одетые не модно, но дорого. Куини сделала глубокий вдох.
– Думаю, он замечательный, – сказала она по-французски. – И напоминает мне о том настроении, с каким я покидала Францию, чтобы начать в Англии собственное дело. Видите лучи света, пробивающиеся сквозь туман? Именно таким казался мне переезд, именно так я себя чувствовала. Надеясь, но все еще не будучи уверенной. Серые клубящиеся облака сродни моим переживаниям, когда я оставляла хорошо знакомое и привычное ради неизвестного. Я возвращалась в родную Англию, но чувствовала себя уже другим человеком, влекомым мутными волнами судьбы. Картина, столь красноречиво рассказывающая о многом всего несколькими словами, несомненно, работа гения.
Одна из дам захлопала в ладоши, другая воскликнула «браво!». А художник тотчас отдал свое творение Куини.
– Я не могу принять такой дорогой подарок.
– Вы сделаете мне одолжение, мадам. К сожалению, у меня много непроданных картин. Если же вы повесите ее в своем магазине, это будет полезно для нас обоих, не так ли? Вы будете получать удовольствие от картины, а я, возможно, получу известность у ваших богатых клиентов.
