Текст книги "Люцифер и ангел"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Рядом с матерью стояла леди Миллисент. Герцог подумал, что она намеренно не смотрит в его сторону и даже не пытается произнести хоть слово одобрения.
«Какая зануда!» – подумал герцог.
Однако, глядя на леди Розмари Кастор и Элис Даун, он даже не мог себе представить, что одна из них будет сидеть напротив него за столом или сопровождать его в Букингемский дворец.
«Возможно, при более близком знакомстве леди Миллисент будет вести себя иначе, – решил герцог. – Если же нет, то я не стану делать ей предложение».
Едва эта мысль мелькнула у него в голове, как он понял, что это означает. Снова приемы, подобные этому; снова матери, подобные графине, станут пресмыкаться перед ним в предвкушении грядущего родства.
Еще много дней придется потратить на увеселение людей, которых герцог считал занудами, вместо того чтобы развлекаться на скачках, играть в поло или общаться в кругу принца Уэльского.
Герцог знал: если он женится, изменится все.
– Как же мы можем устраивать прием без вас? – сказала ему леди де Грей всего лишь несколько недель назад. – Все красавицы стоят на цыпочках в надежде, что именно их заметит ваш блуждающий взгляд. Как бы дерзко вы себя ни вели, их мужья терпят вас, ибо знают: вы прекрасно осознаете собственную значимость и никогда не допустите скандала.
Леди де Грей славилась своей откровенностью, и герцог не оскорбился. Как и сейчас, он просто подумал, что после его женитьбы все изменится.
Конечно, иногда он будет отправляться в гости и сам принимать гостей без жены, но поскольку он соблюдает приличия, то подобных случаев будет немного и на публике ему придется чаще всего появляться вместе с супругой.
В нем нарастала волна негодования. Он решил раз и навсегда, что не будет участвовать в этом фарсе, только чтобы доставить удовольствие королеве или кому бы то ни было еще.
Но тут он снова представил себе красное, заплывшее лицо кузена и его вульгарную, кричаще одетую, увешанную драгоценностями жену, которая покачивалась при ходьбе от неумеренных возлияний.
Как мог он позволить им жить в Оллертоне, принимать гостей в фамильном доме в Лондоне, унаследовать другие его владения?
Собравшись с силами, герцог выдавил улыбку.
– Надеюсь, – сказал он, обращаясь к леди Миллисент, – раз уж вы не слишком увлекаетесь верховой ездой, вы позволите мне пригласить вас на прогулку в коляске завтра днем? Неподалеку отсюда расположена беседка, построенная одним из моих предков. Ее стоит посмотреть.
– О, какая чудесная мысль, дорогой герцог! – воскликнула графиня едва ли не прежде, чем герцог закончил говорить. – Конечно, Милли с удовольствием посмотрит беседку.
– Ну что ж, тогда мы договорились, – сказал герцог, понимая, что леди Миллисент промолчит, полагая, будто ее мать сказала достаточно.
– Теперь мы все должны отправиться спать, если собираемся завтра утром в церковь, – сказала графиня. – Я слышала, герцог, вы всегда читаете на службе чтения из Библии.
– Только когда я в поместье.
– Мы с нетерпением будем ждать возможности послушать вас, – льстиво проговорила графиня. – Уверена, вы читаете Библию так же, как делаете все остальное – то есть безупречно!
Герцог наклонил голову в благодарность за комплимент и повернулся, чтобы пожелать спокойной ночи остальным гостям. Кое-кто уже начинал позевывать.
– Восхитительный вечер! – говорили гости. Они направились в холл, где их ждали лакеи с горящими свечами в серебряных подсвечниках. По традиции Оллертона каждого гостя провожали наверх со свечой, хотя в спальнях было установлено новое газовое освещение.
Герцог, поговорив с дворецким, поднялся к себе последним.
– Вы, как обычно, отправитесь на верховую прогулку, ваша Светлость? – спросил дворецкий, когда герцог поставил ногу на нижнюю ступеньку.
– Конечно, – ответил герцог, – но не в девять, а в половине девятого, поскольку завтра воскресенье.
– Хорошо, ваша светлость.
Поднимаясь по лестнице, герцог спросил себя, кто отправится вместе с ним, но подозревал, что никто не поднимется так рано.
Затем у него появилась уверенность, что к Аните это не относится и его лошади будут более притягательны для нее, чем мягкая нега подушки.
Мысль об Аните напомнила герцогу, что Джордж Грэшем не пожелал ему спокойной ночи и поднялся наверх раньше всех остальных.
«Возможно, он стыдится своего поведения, – подумал герцог, – и это справедливо. Что бы он ни думал об Аните, он не имеет права так себя вести в Оллертоне».
Он поймал себя на мысли, что впервые в жизни его тревожат нравы его друзей. Раньше подобного не случалось, даже когда иные из них, если судить беспристрастно, вели себя возмутительно.
Все красавицы, с которыми он заводил пламенные, но мимолетные affaires de Coeur99
сердечные дела (фр.).
[Закрыть], были страстными и неразборчивыми в средствах, как Элейн Бленкли. Именно по этой причине он никогда не воспринимал женщин по-другому.
Мысли герцога текли чередой, пока он готовился ко сну. Когда ушел камердинер, герцог лег в постель и погасил свет. На память ему пришли времена, когда он был молод и мысли его были исполнены рыцарского благородства и, за неимением лучшего слова, благоговения.
Он вспомнил, как пытался снискать благосклонность женщины, к которой испытывал чуть ли не религиозное почтение, и воображал себя рыцарем.
Он хотел боготворить ее, ему казалось, она сияет, как святая, и чиста, как лилия.
Но она желала его совсем по-иному – как всякая земная женщина. Ведь он был так красив и привлекателен!
Естественно, он ответил ей. Однако в глубине души он чувствовал разочарование. А может, это просто было обычное крушение иллюзий?
Герцог вспомнил, как благоговение сменилось физическим влечением.
«Я стремился к невозможному», – горько подумал он.
Как ни странно, он точно помнил свои чувства: всего лишь мысль о Полин – так звали ту женщину – вызывала в нем поистине небесное устремление. Он любил ее и хотел принести к ее ногам звезды с небес.
Он любил ее и хотел стать чище, благороднее, лучше – быть достойным ее.
Он хотел совершить великие подвиги, чтобы она гордилась им. Он бы с радостью погиб, защищая ее.
«Я был просто идиотом!» – сказал себе герцог.
Но он знал, что прежние идеалы все еще оставались с ним, под коростой опыта, изъеденные цинизмом, но, как ни странно, не погибшие.
Внезапно герцогу пришло в голову, что, если бы он никогда не встретил Полин, его жизнь сложилась бы по-другому.
Он засмеялся, ведь все это случилось так давно, и сказал себе, что слишком молод, чтобы тосковать о прошлом. Следовало подумать о будущем.
А будущее свое, как бы он ни противился, он должен" соединить с леди Миллисент или другой такой же девушкой.
– Черт побери, должен же быть выход! – громко сказал герцог в темноте.
Ответа не было. Только зловещая тишина.
Глава 6
Во время утренней службы в Оллертон-Парке, проходившей в маленькой церкви из серого камня, Анита заметила, что леди Миллисент молится с неожиданной страстью.
Девушки сидели рядом, и Анита чувствовала исходящее от соседки напряжение.
Анита всегда была чутка к переживаниям других, и теперь ей очень хотелось помочь леди Миллисент.
Тем не менее девушка не желала вторгаться в заветные пределы чужой души.
Герцог читал Библию. Аните казалось, будто в его устах не только стихи Ветхого и Нового Завета звучат поэтично, но даже отдельные слова приобретают глубинный смысл, который часто не могли придать им священники.
Служба закончилась. Прихожане ждали, пока сидевшие на скамье Оллертонов покинут церковь.
Когда Анита вышла на паперть, леди Миллисент, следовавшая за ней, сказала:
– Не пойти ли нам обратно пешком?
– Замечательная мысль! – обрадовалась Анита. – Лучше идти пешком, чем ехать в коляске.
Леди Миллисент сообщила их намерение графине, и две девушки направились через парк в сторону от обсаженной дубами аллеи, по которой ездили экипажи.
Вдали виднелся Оллертон – величественное здание, отражавшееся в серебряном зеркале озера. Над домом реял штандарт герцога.
– Как красиво! – громко сказала Анита, как уже не раз говорила раньше.
Но тут она взглянула на леди Миллисент и увидела, что ее хорошенькое, обычно бесстрастное личико искажено страданием.
– Что случилось? – спросила Анита. – Чем я могу вам помочь?
– Никто не может… помочь мне, – с глубоким вздохом ответила леди Миллисент.
Наступила тишина. Вдруг леди Миллисент воскликнула совсем другим голосом:
– Я так… несчастна! Я хочу только одного – умереть!
Анита поняла, что девушка вот-вот расплачется, и, взяв ее за руку, увлекла за собой к упавшему дереву, на которое можно было сесть и поговорить.
Когда они сели, леди Миллисент приложила к глазам платок. Она всеми силами пыталась сдержать слезы.
– Пожалуйста, позвольте мне помочь вам, – попросила Анита.
– Это… бесполезно, – срывающимся голосом ответила леди Миллисент. – Мама… говорит, что герцог… сделает мне предложение… сегодня днем, во время прогулки, и я… должна согласиться.
Анита удивленно взглянула на нее:
– Вы не хотите выходить замуж за герцога?
– Нет, конечно, нет! – воскликнула леди Миллисент. – Я ненавижу его… и хочу в-выйти замуж за С-стивена!
Голос ее прервался. Теперь она рыдала не переставая.
– Расскажите мне, кто такой Стивен и почему вы не можете выйти за него замуж, – помедлив, попросила Анита.
– Он самый чудесный, самый замечательный человек на свете! – несколько бессвязно проговорила леди Миллисент. – Я люблю его, а он… любит меня!
Ее слова едва можно было разобрать за всхлипываниями.
– Почему же вы не можете выйти за него 'замуж? – настаивала Анита.
– Думаю, папа согласился бы, собственно, я в этом уверена, но тут от герцогини пришло приглашение… в гости. После этого папа запретил мне… видеться со Стивеном.
– Но почему? – недоумевала Анита. – Ни-* чего не понимаю.
Леди Миллисент подняла голову и удивленно взглянула на собеседницу.
– Думаете, папа упустил бы… возможность стать тестем герцога – особенно такого богатого?
– Но если ваши родители знают, что вы любите другого… – начала Анита.
– Стивен второй сын в семье. Его отец, лорд Ладлоу, старый друг папы, но моя любовь к Стивену не имеет никакого значения – ведь я могу стать герцогиней.
Леди Миллисент снова беспомощно зарыдала. Анита была глубоко тронута ее несчастьем.
– Послушайте, – сказала Анита, – вы должны все рассказать герцогу, и тогда, я уверена, он не станет делать вам предложение.
– Слишком поздно, – покачала головой леди Миллисент. – Мама с папой убьют меня, если… подумают, что он просил меня… выйти за него замуж, а я ему… отказала.
– Значит, он не должен вас об этом просить.
– Как я могу ему помешать? – отрывисто спросила леди Миллисент.
На мгновение Анита задумалась, затем сказала:
– Может быть, я скажу ему, что вы любите другого?
Леди Миллисент отняла от глаз платок и в изумлении посмотрела на Аниту:
– Вы… сможете? А он… поймет ли он?
– Конечно! – горячо воскликнула Анита. – Герцог был так добр ко мне, когда ужасный старый священник хотел взять меня в жены, а моя двоюродная бабушка, которая сама себя назначила моей опекуншей, пока моя мама за границей, заставила меня согласиться. Собственно говоря, именно поэтому я здесь.
– Вы уверены, что герцог… поймет, что я хочу… выйти замуж… не за него, а за… Стивена?
– Конечно! – повторила Анита.
Она знала, что леди Миллисент интересует герцога только как средство нарушить планы его кузена относительно титула и таким образом угодить королеве.
Леди Миллисент сжала руки.
– Ах, Анита, если вы сможете спасти меня от… брака с герцогом, вы совершите для меня настоящее, самое замечательное на свете чудо.
– Я сделаю это, – сказала Анита.
– Нужно успеть до того, как он увезет меня на прогулку. Остаться с ним наедине для меня равносильно принятию предложения еще прежде, чем он произнесет его.
Анита кивнула:
– Понимаю. Я как-нибудь помешаю ему забрать вас с собой.
– Вы спасли меня! А я уже думала, что больше никогда не увижу Стивена.
– Все будет хорошо, я уверена, – сказала Анита.
– Перед тем как пойти в церковь, мама сказала, что прогулка назначена на три часа. Она уже решила, какое платье и шляпку я надену.
– Ничего не говорите своей маме, – предупредила Анита, – а за завтраком постарайтесь вести себя как обычно. Я поговорю с герцогом либо до, либо сразу после обеда.
– Обещаете… что… так и сделаете? – спросила леди Миллисент. В ее голосе снова прозвучал страх.
– Обещаю, – ответила Анита. – Я совершенно уверена, что он все поймет. Он замечательный человек.
Герцог был так добр к ней и спас ее не только от преподобного Джошуа, но и от лорда Грэшема.
Как показалось Аните, герцог просто представить себе не мог, что сердце леди Миллисент принадлежит другому – ведь она была так юна.
Мысленно возвращаясь к сказанному; Анита подумала, что и герцог, и герцогиня обращались с тремя девушками не как с людьми, а как с куклами, которых дергали за ниточки, дабы разыграть представление с женитьбой.
«Но так не должно быть!» – решила Анита.
Вслух она сказала:
– Вытрите глаза, Милли, и не показывайтесь вашей матушке, пока не умоетесь. Ей лучше не знать, что вы плакали.
– Я больше не плачу, – ответила леди Миллисент. – Спасибо, спасибо вам, Анита, вы так добры ко мне! Наверное, герцог теперь женится на Розмари или Элис. Вчера они меня возненавидели, потому что со мной герцог танцевал два раза, а с ними – по одному.
Анита подумала, что ни леди Розмари, ни Элис Даун никогда не будут владеть Оллертоном, но решила не говорить этого вслух.
Важным было/только спасение леди Миллисент. Анита начала расспрашивать девушку о ее возлюбленном – ведь это было так интересно!
Приехав в Оллертон, леди Миллисент скрывала свои чувства, но сейчас они вырвались наружу. Она разговаривала оживленно и возбужденно и от этого выглядела еще милее, чем раньше.
– Мы любим друг друга уже больше года, – говорила она. – Сначала папа сказал, что это просто смехотворная партия и он не позволит тратить время на того, кто никогда не получит титул.
Помедлив, она продолжала:
– Но Стивен был так обаятелен, и папа уступил. Мы были уверены, что поженимся перед Рождеством.
– Так и случится, – улыбаясь, заметила Анита.
– Обещайте, что приедете на свадьбу! Вы просто обязаны присутствовать на ней!
– С удовольствием, – ответила Анита.
Когда они вернулись в усадьбу, до обеда оставалось слишком мало времени, и Анита не смогла поговорить с герцогом.
За столом девушка с облегчением увидела, что лорд Грэшем сидит далеко от нее. Рядом с ней расположился пэр средних лет, у которого были великолепные скаковые лошади. За обедом Анита и ее сосед только и говорили, что о его и о герцогских конюшнях.
Выходя из столовой, Анита поймала обращенный к ней отчаянный взгляд леди Миллисент и поняла, что должна немедленно поговорить с герцогом – была уже половина третьего.
Проявив некоторую сноровку, она сумела пристроиться за спиной последней дамы, выходившей из столовой, и, проскользнув между мужчинами, подойти к герцогу.
– Не могли бы вы уделить мне минутку? Это очень срочно, – быстро проговорила она.
Герцог удивился, но тут же ответил:
– Конечно, Анита. Приходите в мой кабинет через десять минут.
Она улыбнулась и последовала за герцогиней, которая поднималась наверх, чтобы, как всегда, прилечь после обеда.
Ее светлость обычно устраивалась в шезлонге у окна, чтобы насладиться солнечным светом и свежим воздухом. Увидев, что герцогине помогает ее горничная, Элеонор, Анита поспешила к боковой лестнице, которая вела к кабинету герцога, минуя холл.
Эту комнату герцог использовал для особых нужд, и никто не смел входить туда без приглашения.
Открыв дверь, Анита увидела, что герцог ждет ее, стоя у камина. С орхидеей в петлице он выглядел особенно элегантно.
– Входите, Анита! – пригласил он. – Какое важное дело вы хотите со мной обсудить? Надеюсь, это не займет много времени – в три я везу леди Миллисент Клайд на прогулку.
Осторожно закрыв дверь, Анита приблизилась к герцогу.
– Именно об этом я и хочу с вами поговорить. Герцог удивился, но Анита продолжала:
– Милли очень несчастна. Она любит другого, хотя знает, что родители, конечно, заставят ее принять ваше предложение.
Герцог не ответил. Помедлив, Анита сказала:
– Я попросила ее не огорчаться, потому что вы все поймете и найдете предлог отменить прогулку. Тогда ее родители перестанут надеяться на брак дочери с герцогом, а она сможет выйти за любимого человека.
Закончив говорить, Анита с легкой улыбкой посмотрела на герцога.
– Я знаю, что вы… – начала она. Увидев выражение его лица, она замолчала. Она поняла: что-то не так.
– Как вы смеете! – воскликнул герцог. – Как вы смеете вмешиваться в мои личные дела и обсуждать меня с моими гостями!
– Простите… простите меня…
– Я никогда не встречал подобной дерзости! Вы вмешиваетесь в мои планы в моем собственном доме! Вы берете на себя смелость указывать мне, что я должен и чего не должен делать! Это уму непостижимо! Черт побери, что вы о себе вообразили?
Его голос, казалось, наполнил комнату.
Герцог словно нависал над Анитой в своей ярости. Вскрикнув от ужаса, она рванулась к выходу.
Добежав до двери, Анита оглянулась, и герцог увидел, как она побледнела.
Герцогиня уже засыпала, как вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвалась Анита.
– А, это ты, дорогая, – пробормотала герцогиня.
– Мэм, если позволите, мне нужно немедленно уехать, – сказала Анита.
Герцогиня была настолько поражена, что ей показалось, будто она ослышалась.
– Уехать? Куда?
– Куда угодно… домой, – ответила Анита. Герцогиня уже полностью проснулась и увидела, что Анита очень бледна, а взгляд ее застыл, хотя она и не плакала.
– Чем ты расстроена? – повторила герцогиня.
– Я не могу ничего объяснить, – покачала головой Анита. – Пожалуйста, ваша светлость, отпустите меня домой. У меня нет… денег, чтобы заплатить за проезд… Но если вы одолжите мне немного… я вам все верну.
– Конечно, – сказала герцогиня. – Но сегодня воскресенье, и поездов уже не будет. Если ты в самом деле хочешь уехать, придется подождать до завтрашнего утра.
– Мне лучше… уехать… сразу.
– Это абсолютно невозможно, – ответила герцогиня.
Анита всхлипнула, молча повернулась и вышла.
Герцогиня позвонила и вызвала горничную. Когда пожилая горничная, уже много лет служившая ей, вошла в комнату, герцогиня сказала:
– Мисс Анита чем-то расстроена, Элеонор. Постарайтесь выяснить, чем именно. Я очень беспокоюсь за нее.
– Сделаю все, что смогу, ваша светлость. Герцогиня снова откинулась на подушки. Элеонор рано или поздно узнавала обо всем, что происходило в доме. Теперь герцогине оставалось только подождать.
И в самом деле, не прошло и пятнадцати минут, как Элеонор вернулась в комнату. Герцогиня выжидательно посмотрела на нее.
– Судя по всему, ваша светлость, – начала горничная, – после обеда мисс Лэвенхэм отправилась в кабинет его светлости. Она пробыла там всего несколько минут, затем выбежала вон и поднялась по главной лестнице в комнату вашей светлости.
– Что же ее могло так огорчить? – спросила герцогиня.
– Не знаю, ваша светлость, но подозреваю, мисс Лэвенхэм сказала его светлости нечто такое, после чего он послал леди Миллисент записку, что не сможет взять ее на прогулку в три часа.
– Так значит, его светлость не на прогулке, – тихо сказала герцогиня, словно беседуя сама с собой.
– Нет, ваша светлость, – ответила Элеонор. – Если хотите знать мое мнение, леди Миллисент призналась мисс Аните, что не хочет выходить замуж за его светлость, потому что по уши влюблена в молодого человека, которого знает с детства.
– Так леди Миллисент любит другого? – пробормотала герцогиня.
– Да, ваша светлость. Камеристка ее милости рассказывала мне, как они удивились, получив ваше приглашение. Ведь леди Миллисент должна была выйти замуж за мистера Стивена.
– Я начиню понимать, почему леди Миллисент здесь не понравилось.
– Горничная ее милости говорила мне, что она прямо-таки рыдала – настолько не хотела ехать сюда.
– Вот оно что! – протянула герцогиня.
Ей больше не хотелось разговаривать, и Элеонор, попросив ее отдыхать и не волноваться, ушла.
– Нет смысла волноваться, – сказала горничная, – волнение только в гроб сведет, а вам, ваша светлость, до могилы еще далеко – вы так хорошо себя чувствуете с тех пор, как мы вернулись.
Тем не менее, когда она вышла, на лице герцогини отразилась тревога.
Она прикрыла глаза и начала молиться, чтобы ее дорогой сын был счастлив, как молилась каждое утро и каждый вечер.
Герцогиня знала: ее сын не влюблен. Как же объяснить ему, насколько прекрасна любовь и что это восхитительное чувство стоит того, чтобы его подождать?
И тут она услышала за дверью голос герцога и быстро взяла со столика, стоявшего рядом с шезлонгом, газету.
Когда сын вошел в комнату, она держала газету в руках.
– О, Керн! – воскликнула герцогиня, прежде чем он успел что-либо произнести. – Я так рада, что ты здесь! Пожалуйста, прочитай мне вчерашнюю речь премьер-министра. Она так плохо напечатана, что мне трудно различить буквы.
– Где Анита? – отрывисто спросил герцог. Герцогиня почувствовала в его голосе резкую нотку.
– Полагаю, собирает вещи.
– Собирает вещи!
Восклицание герцога прозвучало почти как пистолетный выстрел.
– Она заходила ко мне некоторое время назад и сообщила, что уезжает, – пояснила герцогиня. – Она хотела уехать сегодня, но я сказала ей, что по воскресеньям в это время поезда уже не ходят. Может быть, ты прикажешь мистеру Бригcтоку завтра отвезти ее в Лондон? Вряд ли она сможет путешествовать одна.
Не ответив, герцог повернулся и вышел из комнаты.
Герцогиня не удивилась, лишь проводила его взглядом. Когда дверь за ним закрылась, в глазах герцогини блеснул огонек, а на губах появилась легкая улыбка.
Герцог направился вниз. Спустившись в зал, он сказал дворецкому:
– Передайте мисс Лэвенхэм, что я хотел бы поговорить с ней.
– Хорошо, ваша светлость. Герцог вернулся в кабинет.
Он нетерпеливо ходил взад-вперед по комнате, пока наконец дверь не открылась и не показался дворецкий.
– Ваша светлость, я выяснил, что мисс Лэвенхэм нет в доме, – доложил он.
– Где же она? – спросил герцог.
– Никто точно не знает, ваша светлость, но одна из горничных предполагает, хоть она и не уверена, что видела, как мисс Лэвенхэм бежит через парк к лесу.
Герцог не ответил, и дворецкий, помедлив, добавил:
– Надеюсь, ваша светлость, это не соответствует действительности, так как, судя по всему, собирается гроза.
Герцог посмотрел в окно. Небо было покрыто тучами. Герцог направился к двери. Когда он проходил мимо дворецкого, тот спросил:
– Вашей светлости угодно, чтобы подали коляску?
– Я сам пойду на конюшню, – ответил герцог. Через пять минут он уже скакал по аллее верхом на Громовержце. Проехав по мосту над озером, герцог повернул в сторону леса, раскинувшегося к западу от дома.
Герцог знал, что, хотя в этом лесу растут могучие деревья, между толстыми стволами достаточно места, чтобы проехать верхом.
Он догадался, что расстроенная Анита по старой привычке отправилась в лес, где она сможет посидеть и спокойно подумать.
Во время первой их встречи, когда она думала о Люцифере, девушка направлялась именно в лес. Герцог не забыл об этом. И, узнав, что ее хотят выдать замуж за преподобного Джошуа, она снова искала убежище в лесу.
Лес был совсем недалеко, поэтому, узнав, что немедленно уехать невозможно, Анита укрылась именно там.
Громовержец был необычно встревожен. Герцог удивился, ведь утром, во время прогулки, все было спокойно. Внезапный удар грома раскрыл ему причину беспокойства коня.
Несмотря на свое имя, Громовержец не любил раскатов грома. Поглядев на небо, герцог понял, что дворецкий был прав: гроза разразится очень скоро.
Герцог направил коня в лес по узкой, извилистой, покрытой мхом тропинке.
Он хорошо знал лес и решил, что Анита скорее всего не станет сходить с тропы и пробираться через кустарник.
Герцог чувствовал не только далекое ворчанье грома, но и то спокойствие и тишину, которые всегда наступают перед бурей, и надеялся найти Аниту прежде, чем она успеет промокнуть.
Однако никаких следов не было видно, и герцог решил, что она бежала очень быстро, раз за столь короткое время смогла убежать так далеко.
По его прикидкам с той минуты, как он разозлился на Аниту, прошло три четверти часа, и девушка могла заметно опередить его.
Следов Аниты по-прежнему не было видно. Герцог уже начал спрашивать себя, не ошибся ли он, предположив, что Анита пошла в лес, когда вдруг увидел ее.
Девушка сидела посреди небольшой вырубки на поваленном дереве. Склонив голову, она закрывала лицо руками.
Герцог придержал Громовержца. Внезапно раздался близкий сильный удар грома, и конь, вздрогнув, поднялся на дыбы.
Анита подняла голову и, увидев герцога, встала. Она была очень бледна. В огромных глазах застыло упрямое выражение.
Герцог подъехал к девушке.
– Я приехал за вами, Анита, – сказал он. – Мы должны вернуться домой как можно скорее, потому что Громовержец терпеть не может раскатов грома.
– Да… конечно, – согласилась Анита. Герцог протянул руку.
Девушка крепко ухватилась за его запястье, и он посадил ее в седло перед собой.
Анита была такой легкой, что герцогу показалось, будто она взлетела на коня.
Герцог повернул Громовержца. Вдруг небо расколола молния. От раската грома конь загарцевал так, что герцог с трудом сдержал его.
– Может, я пойду пешком? – мягко спросила Анита.
– Нет, – ответил герцог. – Здесь неподалеку есть сарай. Там мы сможем переждать грозу.
Новый удар грома возвестил о том, что гроза уже совсем близко, и герцог пустил Громовержца в галоп по тропинке, выводящей из леса.
С Анитой, сидевшей перед ним в седле, это было непросто, но искусство наездника помогло герцогу направить коня между деревьями в поле, где стоял сенной сарай.
Как только они приблизились к строению, упали первые крупные капли дождя и небо снова прочертила молния.
Не успел Громовержец встать на дыбы, как герцог въехал в сарай через полуоткрытую дверь. Сокрушительный удар грома пророкотал прямо над их головами.
Герцог и Анита спрыгнули на землю, думая только о Громовержце, яростно протестующем против грозы единственным известным ему способом.
Удержать коня было трудно, и Анита заговорила с ним ласковым голосом, как обычно она говорила с лошадьми.
– Все хорошо, – шептала она. – Гроза тебя не тронет. Это просто ужасный шум, а молний здесь не видно.
Конь был словно загипнотизирован ее словами.
Он дрожал и беспокойно переступал, но больше не вставал на дыбы. Придерживая его за уздечку, герцог гладил его шею, а Анита продолжала говорить.
Новый раскат грома ударил почти как взрыв, сотрясая сарай. Сильный порыв ветра распахнул дверь.
Громовержец пришел в ужас. Анита судорожно вздохнула и вдруг произнесла тихим, дрожащим голоском:
– О, Громовержец… Мне тоже… страшно.
Конь словно понял Аниту и потерся мордой о ее плечо. И в этот момент герцог в ошеломлении понял, что влюблен!
Он с трудом мог поверить, что чувство, охватившее его, реально, но в то же время знал: он страстно хочет обнять Аниту, прижать ее к себе и успокоить.
И еще герцог понял, что хочет защитить девушку не только от грозы, но от всего, что может побеспокоить и напугать ее, – лелеять ее всю свою жизнь.
Он был очень смущен пробуждением любви, но, подумав, пришел к выводу, что если бы был честен с собой, то открыл бы его в себе гораздо раньше.
Только упрямство и вера в священную незыблемость своих планов заставили его устроить смотрины уже после знакомства с Анитой.
Герцог ощущал, как все его тело трепещет от чувства, которое он считал невозможным для себя. Теперь он точно знал: он полюбил Аниту в то мгновение, когда она повернула к нему похожее на цветок личико и сказала, что мечтает о Люцифере.
Он непрерывно думал о ней по пути в Харрогит. Увидев ее там, он понял, что новая встреча была неизбежной.
Когда герцог спасал Аниту сначала от священника, а потом от лорда Грэшема, он говорил себе, что мотивы его поступков были целиком и полностью бескорыстными.
Теперь он признался себе, что любит Аниту. Еще ни одна женщина не наполняла так его жизнь.
Снова послышался гром, но уже дальше, хотя дождь хлестал, словно тропический ливень. Шум воды по крыше почти заглушал все остальные звуки.
Анита снова разговаривала с Громовержцем. Герцог услышал:
– Гроза уходит. Теперь нам больше не нужно бояться… ни тебе, ни мне. Это было… глупо. Мы в безопасности… в полной безопасности… и даже не промокнем.
– Это верно, – заметил герцог.
Анита быстро взглянула на него, потом снова отвернулась. Герцог почувствовал, что она робеет и все еще боится его гнева.
Снова они вместе придерживали Громовержца, и герцог сказал:
– Вам повезло, что я так хотел принести вам свои извинения, а то бы вы промокли насквозь!
Глаза Аниты сверкнули, но к герцогу она так и не повернулась. Любуясь ее лицом, он нежно сказал:
– Прошу прощения, Анита… Вы прощаете меня?
– Я… я была… не права, – начала она.
– Нет, нет! – быстро возразил герцог. – Вы были совершенно правы. Я объясню свое поведение, но не сейчас.
На мгновение воцарилась тишина, затем Анита сказала:
– Мне… кажется, дождь… кончается.
– Придержите Громовержца, я выгляну и посмотрю.
Герцог подошел к двери и встал в проеме.
Земля влажно блестела от дождя, но гроза уже затихала вдали.
Герцог услышал гром, но это был всего лишь отдаленный рокот. Он стоял у дверей, ощущая биение в висках и странное томление в сердце. Вдруг сквозь облака пробилось солнце. Гроза закончилась.
Герцог глубоко вздохнул. Он чувствовал, что все это было знамением. Он повернулся и подошел к Аните.
Черный жеребец подбирал с пола клочки сена. Анита в белом платье, без шляпки, больше, чем когда-либо, походила на маленького ангела.
Герцог сдержал внезапный порыв: ему хотелось немедленно обнять девушку и рассказать ей о своей любви.
Он знал: Анита все еще огорчена его поведением в кабинете, но любовь подсказала ему, что он должен думать о ней, а не о себе, к тому же было не время и не место для объяснений.
– Сейчас мы поедем домой, – сказал герцог с улыбкой, которую многие женщины сочли бы неотразимой.
– Дождь… перестал?
Голос Аниты чуть дрожал, и герцог понял: девушка хочет спросить совсем о другом.
– Перестал, – ответил он. – Солнце вышло и говорит мне, что вы меня простили.
Анита не ответила. Герцог поднял ее на руки и посадил в седло.
Только воспитание и выдержка истинного джентльмена помогли герцогу удержаться от того, чтобы не прижать Аниту к себе и поцеловать. Вместо этого он устроил ее поудобнее и вскочил в седло позади нее.
Теперь, когда ненавистный шум затих, Громовержец вел себя со свойственным ему спокойным достоинством.
Анита молчала, но герцог был счастлив уже тем, что она так близко.
