Текст книги "Благоухающий Цветок"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Все равно это будет для вас нелегко, – важно сказал господин Чан. – Существует много диалектов китайского. В Гонконге чаще всего говорят на кантонском.
– Тогда я хочу выучить кантонский диалект, – заявила Азалия.
– В Китае письменность иероглифическая, как в Древнем Египте.
– Ваши иероглифы очень красивые, – с жаром произнесла девушка, и, хотя лицо китайца не изменилось, ей показалось, что он польщен ее словами.
– Мисс Осмунд учит меня правильно говорить по-английски, – робко произнесла госпожа Чан. – Я стану учить ее китайскому, если позволит досточтимый супруг.
– Я позволяю, – спокойно изрек господин Чан.
Вот после этого-то разговора Азалия украдкой два или три раза в день спускалась на палубу второго класса и навещала госпожу Чан в ее каюте.
Она узнала, что ее зовут Кай Инь и она третья жена господина Чана. Кай Инь оказалась большой мастерицей, она искусно вышивала и рисовала по шелку.
Изящные китайские иероглифы так и текли из-под ее руки, когда она быстро-быстро писала справа налево на плотном пергаменте, который ее супруг предоставил для их занятий.
Она смеялась как ребенок над ошибками, которые делала Азалия, порой находя их настолько смешными, что от смеха у нее на глазах выступали слезы.
Ошибиться в китайском языке было легко, поскольку каждый слог имел несколько различных значений, в зависимости от интонации.
Азалия узнала, что одно только слово «hsing» имеет множество значений – просыпаться, бесстрастный, гнев, подниматься, наказывать, абрикос, фигура и еще свистеть! «Hsing» также означает секс.
К счастью, как Азалия и ожидала, китайский язык давался ей не так уж трудно. К тому же она обладала прекрасным музыкальным слухом, что тоже облегчало задачу.
Когда «Орисса» плыла по спокойному в то время Средиземному морю, леди Осмунд уже оправилась и снова была на ногах.
Прописанный доктором успокоительный сироп она больше не принимала, и у нее находились десятки поручений для Азалии.
Впрочем, она не принуждала Азалию сопровождать Виолетту и Маргариту, когда те прогуливались по залитой солнцем палубе, или сидеть в салоне, где проводили время, по большей части за сплетнями, пассажиры, которых леди Осмунд ставила весьма высоко в светском обществе.
– Я ненадолго, – говорила Азалия госпоже Чан. – Тетя велела мне починить платье и подрубить несколько новых платков. Если я задержусь у вас, то до вечера ничего не успею сделать.
– Давайте я помогу, – предложила госпожа Чан.
– Да что вы, я не могу затруднять вас, – запротестовала Азалия.
– Мы будем шить и одновременно заниматься языком, – настаивала госпожа Чан.
И шитье превратилось после этого из скучной повинности в увлекательное занятие. Ко всему прочему в каюте Азалии было так темно, что от работы у нее болели глаза. К тому же там было очень жарко и душно.
Иногда у госпожи Чан накапливалось столько вопросов про Англию, а Азалии хотелось так много ей рассказать, что удобней было разговаривать по-английски, но в других случаях госпожа Чан была строгой учительницей.
– Скажите это по-китайски, – строго приказывала она.
И тут же начинала хохотать, если Азалия произносила что-либо, по словам госпожи Чан, совершенно неприличное.
– Ты явно стала лучше вышивать, – заметила как-то вечером леди Осмунд.
Азалию настолько поразила похвала тетки, что на мгновение она онемела и не знала, что сказать.
– Я намеревалась по приезде в Гонконг отдать тебя на обучение тонкому шитью и вышивке, поскольку это будет дешевле, чем платить китайцам, – сказала леди Осмунд, – но теперь я начинаю сомневаться, может, тебе это и не требуется.
С этими словами она передала Азалии несколько платьев и нижних юбок, которые требовалось либо вышить, либо украсить аппликацией, и Азалия почти с отчаянием подумала, сумеет ли она справиться с работой хотя бы отчасти так же хорошо, как госпожа Чан.
Отправляясь в кают-компанию на обед, леди Осмунд как-то раз недвусмысленно дала понять, что Азалия не должна садиться рядом с лордом Шелдоном.
Теперь возле него сидели либо Виолетта, либо Маргарита, но он являлся к столу все позже и позже, так что обычно они справлялись с десертом еще до того, как он появлялся в салоне-ресторане.
Иногда Азалии казалось, что поступал он так из-за того, что с близнецами не о чем разговаривать, а другой сосед лорда Шелдона был явным занудой.
Как-то вечером, сделав вид, что пошла спать, Азалия вместо этого проскользнула на палубу.
Она хорошо понимала, что тетка сочла бы ее поступок предосудительным, но вечер был таким теплым, а все небо сияло звездами!
Азалии захотелось почувствовать на щеках мягкий и влажный ветер, дувший непрестанно с тех пор, как судно вошло в Красное море.
В Александрии они сошли на берег и совершили прогулку, а потом, когда «Орисса» взяла курс на Порт-Саид, лорд Шелдон все реже и реже появлялся в их обществе.
Азалия не сомневалась, что он намеренно избегает леди Осмунд и сопровождавших ее девиц. К несчастью, тетка тоже так считала и немилосердно гоняла дочерей.
– Почему вы не можете себя вести как светские барышни? – упрекала она их. – Виолетта, лорд Шелдон в последний раз сидел рядом с тобой, и я заметила, что ты не сделала ни единой попытки с ним побеседовать. Почему ты не расспросила его про Гонконг или Индию, где он встречался с вашим отцом?
– А что мне нужно было говорить, мама? – растерянно спросила Виолетта.
– Попросила бы его рассказать о городах, где он бывал, – раздраженным тоном поучала дочь леди Осмунд. – И вообще, зачем я трачу такие бешеные деньги на ваши наряды, если вы только и знаете, что хихикаете друг с другом? – Она поглядела на их хорошенькие и глупые лица и прищурила глаза. – Если так будет продолжаться и дальше, то кого-то из вас я отправлю обратно в Англию.
Близнецы ошеломленно застыли, а потом разом закричали:
– Нет, нет, мама! Только не это! Не разлучай нас!
– Я уверена, что это самое разумное решение, – отрезала леди Осмунд. – Вот приедем в Гонконг, и я поговорю об этом с вашим отцом.
Она стремительно вышла из каюты, оставив Виолетту и Маргариту в унынии.
– Мы не можем жить друг без друга – не можем! – воскликнули они в один голос и повернулись к Азалии, словно ища у нее защиты.
– Мама ведь так не сделает, верно? – с надеждой спросила Виолетта.
Азалия сочувствовала им, понимая, как трудно будет им, никогда не разлучавшимся, друг без друга.
– Вы должны научиться улыбаться и любезничать со всеми молодыми людьми, с которыми вас знакомит ваша мать.
– Да я не против, – сказала Маргарита, – только вот лорд Шелдон наводит на меня ужас! Он такой серьезный, да к тому же еще и старый!
– По-моему, ему двадцать девять лет, – заметила Азалия. – Или тридцать. Это еще не так много, Маргарита.
– Для меня много, – фыркнула Маргарита, и Азалия невольно с ней согласилась.
И теперь, поднявшись на палубу, она с облегчением увидела, что здесь никого нет. Все, кто еще не лег спать, находились либо в салоне и играли там в карты, либо в курительной, где к тому же был бар.
Леди Осмунд никогда в баре не появлялась, но Азалия, проходя мимо, слышала из открытой двери смех и громкие голоса. Тут было самое веселое место на «Ориссе».
Она подошла к борту и перегнулась через перила, любуясь фосфоресцирующими струями воды, разрезаемой темным корпусом корабля.
Потом она поглядела вверх на звезды и залюбовалась бездонным и бесконечным небом; здесь, в этих широтах, оно было черней и в нем появилась загадочность, какой она никогда не замечала в Англии.
Вдруг она услышала за спиной шаги и, не поворачивая головы, уже догадалась, кто это.
– Вы просто неуловимы, мисс Осмунд, – произнес мужской голос, и ей показалось, что в нем прозвучала насмешка.
Она повернулась медленно из-за овладевшей вдруг ею робости.
В лунном свете она очень отчетливо видела его лицо. Лорд Шелдон смотрел на нее все так же странно и испытующе, как и всегда, когда они встречались.
– Создается впечатление, что вы прячетесь от меня, – заметил он. – Неужели это так? Мне хотелось бы услышать от вас ответ на мой вопрос.
– Почему вам это интересно? – спросила Азалия.
– Неужели я должен объяснять, почему я интересуюсь особой, которая прячется за шторами в кабинете генерала и умеет говорить по-русски?
Азалия притихла.
– Откуда… вы это знаете? – спросила она через некоторое время.
– Пожалуй, мне следовало сказать, что вы умеете петь по-русски.
Азалия догадалась, что он знает о ее занятиях с детишками.
Она не стала вникать в подробности и лишь сказала:
– Я знаю только эту песню. Там все дети должны хлопать в ладоши.
– Горничные просто не нахвалятся вами.
– Они очень уставали во время шторма.
– А вы хорошо переносите качку?
– Как видите.
– Мне кажется, вы очень необычная особа, мисс Осмунд. Что же еще вас интересует, кроме информации о Гонконге, занятий с детьми и китайского языка?
Азалия испугалась:
– Как… вы… узнали об этом?
– Обычно я нахожу способы узнать то, что меня интересует, – ответил лорд Шелдон.
Азалия уже собиралась заявить ему, что ее жизнь его не касается, но спохватилась. Если он сообщит о ее занятиях китайским языком тетке, та поднимет невероятный скандал.
И она робко попросила:
– Прошу вас… ничего не говорите об этом… тете Эмилии… Она не одобрит… Она очень… рассердится и запретит мне спускаться на вторую палубу.
– Вы так ее боитесь? Почему?
– Мои родители умерли. Дядя взял меня в свой… дом… но они не любят… меня…
Лорд Шелдон положил руки на перила и взглянул на волны.
– Тяжело чувствовать себя лишней в доме? – неожиданно мягко спросил он.
– Когда тебя терпят из милости и не любят, это оскорбительно.
Азалия выпалила правду, не думая, в чем признается почти незнакомому человеку. Но потом спохватилась и с мольбой посмотрела на лорда.
– Знайте, что я никогда не сделаю ничего, что могло бы вам повредить, – заверил ее лорд, – но разве сами вы не рискуете?
Азалия подумала, что он намекает на ее уроки китайского языка.
– Папа всегда считал, что с людьми лучше общаться на их родном языке, – пояснила она. – Сам он всегда разговаривал с индусами на урду или на других наречиях. Поэтому они шли к нему со своими бедами, а он старался им помочь.
– А вы тоже намерены помогать местным жителям? – спросил лорд Шелдон.
– Мне хочется узнать о них как можно больше, чтобы понимать, что они думают и чувствуют.
И тут Азалия снова спохватилась и пожалела о своей неосторожности.
Разве она не слышала собственными ушами, что говорил лорд Шелдон о туземцах капитану Уидкомбу?
Видимо, сейчас она ведет себя так неосторожно, потому что устала за день и ему удалось застать ее врасплох.
Азалия постаралась поскорей загладить свой промах.
– Я… я имела в виду… чтение иероглифов, – сбивчиво сказала она. – Едва ли у меня появится возможность… говорить с китайцами, разве что со… слугами.
Лорд Шелдон посмотрел на нее.
– Не нужно меня бояться, – спокойно сказал он.
– Я и не боюсь! – поспешно ответила Азалия.
Но сказала неправду. На самом деле она боялась его, он не походил ни на одного из мужчин, которых девушка знала прежде; к тому же она постоянно убеждала себя, что он ей неприятен; и все-таки однажды ему удалось пробудить в ней самые удивительные чувства, какие она когда-либо испытывала.
– Прошу вас… пожалуйста, – нерешительно заговорила она, глядя на него расширенными от застывшей в них мольбы глазами, – забудьте о том, что я вам сейчас наговорила. Я сама не знаю, что болтаю… мысли какие-то неясные. В голову лезут всякие глупости…
– Если вы честный человек, то должны признаться, что сказали мне правду, – перебил лорд Шелдон, – а ее-то мне и хотелось от вас услышать.
– Иногда бывает нелегко понять, где же правда, – возразила Азалия, имея в виду его. – То видишь ее в одном, то в чем-то другом.
– Вероятно, вы, подобно китайцам, ищете, как они говорят, «за одним миром другой», – сказал лорд Шелдон.
Он увидел в глазах Азалии невысказанный вопрос и продолжал:
– За словом мысль, за поступком мотив. Все это китайцы умели различать еще на заре своей цивилизации.
– Они пытались передать это в живописи, – тихо добавила Азалия.
– А также в резьбе по камню, в мыслях, чувствах и образе жизни, – сказал лорд Шелдон. – Это удивительный народ.
Азалия с изумлением взглянула на него:
– И вы можете говорить такие слова? Ведь тогда вы…
Она уже собралась повторить фразу из разговора лорда с капитаном Уидкомбом. Но, вспомнив его слова, она впервые поняла – когда он говорил о «демонстрации превосходства белой расы», это было ответом на вопрос капитана о том, что думает Военное министерство.
Какая же она глупая и недогадливая!
Лорд Шелдон говорил об этом с насмешкой в голосе, а она и не почувствовала тогда его сарказма.
Боясь снова ошибиться, она нерешительно заметила:
– Вы говорите так, словно вы… ну, как будто сочувствуете китайцам.
– Я восхищаюсь ими, – ответил лорд Шелдон. – Вы можете себе представить, что они уже печатали бумажные деньги, когда мы в Англии еще ходили в звериных шкурах? – Он помолчал, а затем продолжил: – Большинство китайцев отличаются высокими моральными принципами, независимым характером и высоким чувством чести.
Азалия всплеснула руками.
– Так говорила мне и мама, но я думала…
– Понимаю, что вы думали… мисс Осмунд, – сказал с улыбкой лорд Шелдон. – Вы дали мне это ясно понять при первой же встрече.
– Я очень сожалею, – пробормотала Азалия. – С моей стороны… это было грубо…
Он не ответил, и она, помолчав, добавила:
– Я вела себя глупо… так скоропалительно сделав выводы. Но я презираю обычай… некоторых людей… с презрением смотреть на людей с другим цветом кожи.
– Согласен с вами, – спокойно произнес лорд Шелдон.
– Тогда я могу только… извиниться за то… что превратно поняла ваши слова… и вообще… что подслушала тот разговор…
– Ваши слова звучат обезоруживающе, мисс Осмунд, – заметил лорд Шелдон. – Но у меня осталось к вам еще очень много вопросов, на которые мне бы хотелось получить ответ.
– Каких… вопросов? – удивленно спросила Азалия.
Тут ей внезапно пришло в голову, что он собирается спросить ее о том, как погиб ее отец.
Ведь лорд Шелдон был в Индии, где сплетни насчет полковой жизни передаются от солдата к солдату, от базара к базару. Вероятно, он услышал нечто такое, что показалось ему подозрительным.
И она не должна сообщать ему то, что мог бы не одобрить ее дядя.
Сэр Фредерик ясно сказал ей, что тайна смерти отца должна уйти с ней в могилу. А если он еще узнает, что ее разоблачили, что лорд Шелдон слышал, как она пела песню по-русски, то придет в страшную ярость.
На темном небе ярко сияли звезды.
Азалия взглянула прямо в глаза лорда.
Он всматривался в ее лицо тем же странным, необъяснимым взглядом, что и прежде, и на миг ей показалось, что он заслонил собой весь мир.
Он стоял так близко. Девушка подумала, что вот сейчас он обнимет ее и поцелует.
Если он это сделает, если он снова поцелует ее… она готова будет рассказать ему все, о чем бы он ее ни спросил.
Даже теперь, когда они просто разговаривали, ее сердце бешено колотилось в груди, а все тело охватила странная слабость. И все из-за того, что он находился рядом.
Тут Азалия осознала всю опасность этого.
Она поняла, что лорд Шелдон и так уже знает о ней очень много. И ничто не помешает ему узнать еще больше.
И все же его глаза словно заворожили ее, приковали к месту, так что она даже не могла убежать. Потом ей показалось, что он протянул к ней руку…
Она сделала над собой усилие, и не успел он ничего сказать, как Азалия бросилась прочь, так же, как и в прошлый раз в доме генерала.
Каблуки застучали по палубе, решительно щелкнула захлопнувшаяся дверь, и лорд Шелдон остался один.
Глава четвертая
Лорд Шелдон недоумевал: как может Азалия быть такой неуловимой в замкнутом пространстве судна?
Он хотел поговорить с ней – хотел прояснить тайну, которая пряталась в глубине ее темных глаз, но он нигде не мог ее найти.
С тех пор как она убежала от него после разговора на палубе, девушка как будто исчезла.
Лорду Шелдону приходилось путешествовать на многих судах, и он знал, что на них почти невозможно скрыться от навязчивых дам, жаждавших его общества. На этих кораблях, где просто негде укрыться, кроме как в собственной каюте, чувствуешь себя загнанной дичью.
Но Азалия, видимо, исхитрилась и нашла способ его избегать.
От стюарда, обслуживающего салон-ресторан, он знал, что она приходит к обеду в разное время, поэтому застать ее за столом было практически невозможно. Порой же и вовсе просит, чтобы ей приносили еду в каюту.
Лорд Шелдон и не догадывался, что леди Осмунд дала племяннице много работы, чтобы она реже бывала в обеденном салоне. Генеральша надеялась таким образом заставить лорда уделять больше внимания ее дочерям.
Жаркими и влажными ночами, когда над водной гладью раскрывалась панорама звездного неба, а корабль медленно разрезал тихие воды Красного моря, а потом и Индийского океана, лорд Шелдон расхаживал по палубе, надеясь встретить Азалию. Но все напрасно.
Когда погода улучшилась и у пассажиров прошла морская болезнь, Азалия перестала появляться в салоне второго класса, чтобы заниматься с детьми.
И все-таки лорд Шелдон часто заглядывал туда, но видел только играющих в вист стариков либо старых дев с поджатыми губами, которые строчили письма, подробно излагая домашним все свои переживания на борту корабля.
Наконец, когда до Гонконга осталось всего лишь сорок восемь часов пути, лорд Шелдон подавил в себе гордость и написал Азалии записку.
Она была очень короткой, и, когда девушка развернула ее, в ней оказалось всего четыре слова:
Я должен вас видеть!
Ш.
Лорд Шелдон подсунул записку под дверь каюты Азалии, когда все ушли на обед.
Как обычно, за капитанским столом ее не было, и он обратил внимание на то, что ее незанятый стул убран.
В своей жизни лорду случалось быть и добычей, и охотником.
Его часто осаждали женщины, не представлявшие для него ни малейшего интереса, но когда в нем самом пробуждались желания, он преследовал предмет своей страсти с настойчивостью и расчетом, которые неизбежно приводили его к успеху.
Но на этот раз он не знал, каким будет исход его охоты.
Он ждал ответа Азалии на свою записку с нетерпением и, хотя и не признавался себе в этом, с тревогой.
Он заглянул в свою каюту после ужина. Ответа не было. Ночью он гулял по палубе и долго стоял в том месте, где однажды они с Азалией разговаривали, а после возвращения увидел на полу каюты маленький листок бумаги.
На нем было только одно слово:
Нет!
Он стоял и смотрел на листок бумаги. Затем его губы плотно сжались.
Сдаваться лорд Шелдон не привык, не собирался он этого делать и в этот раз.
Лорд Шелдон, выслеживавший русских шпионов в Индии, преодолевавший бесчисленные опасности во время рискованных экспедиций, включая переход через заснеженные перевалы афганских гор, не был намерен признавать себя побежденным маленькой темноглазой девочкой, неожиданно пробудившей его интерес.
– Проклятье! – пробормотал он. – Я доберусь до сути этой истории, раскрою ее тайну, чего бы мне это ни стоило.
А Гонконг все приближался, и у него имелись нешуточные подозрения, что леди Осмунд, прибыв на место, пресечет всякую возможность общения с племянницей.
В последний вечер перед прибытием в порт лорд Шелдон спустился на палубу третьего класса, чтобы попрощаться с миссис Фэйвл.
Жена сержанта была безмерно благодарна ему за помощь и внимание.
– Я надеюсь, что мне никогда больше не придется плавать на корабле, милорд, – сказала она, – а если моего благоверного снова направят в эти языческие края, я с ним не поеду, это точно!
– Миссис Фэйвл, что вы говорите! – воскликнул лорд Шелдон. – Вы знаете не хуже меня, что сержант не может без вас жить, да и дети будут скучать, не видя отца.
Миссис Фэйвл стала протестовать, хотя и без всякого энтузиазма, и лорд Шелдон не сомневался, что верная жена никогда не оставит мужа одного и поедет за ним хоть на край света.
Он дал ей денег на подарки детям, после чего поднялся по узкому трапу на вторую палубу.
Он уже поставил ногу на ступеньку, намереваясь сразу же отправиться в свою каюту, когда увидел в дальнем конце коридора знакомую фигурку, только что вышедшую из какой-то каюты и направлявшуюся в его сторону.
Подождав немного, он удостоверился, что это Азалия, и пошел ей навстречу.
Понурив голову, девушка шла, глубоко погрузившись в раздумья, так что не замечала его до тех пор, пока он не встал на ее пути.
Она тихонько ахнула от удивления.
– Я пытался увидеться с вами.
– Я… была… очень занята.
– Почему вы избегаете меня?
Она собиралась было сказать, что это не так, однако ложь замерла на ее устах, когда она взглянула в глаза лорда Шелдона.
– Нам нужно очень многое сказать друг другу, Азалия, – спокойно произнес он, а она даже не заметила, что он впервые назвал ее по имени.
– Я… должна… упаковывать вещи.
– Не сомневаюсь, что вы все уже сделали, – ответил лорд Шелдон, – впрочем, это неважно. Как я смогу вас увидеть, когда мы прибудем в Гонконг?
– Это невозможно! – воскликнула она. – Тетка не позволит, да… и вообще, я не хочу… видеться с вами.
– Это правда? – спросил он.
Несмотря на свои старания избегать его взгляда, Азалия тем не менее помимо воли взглянула ему в глаза.
И снова на нее нахлынула странная слабость, потому что он был рядом, потому что он был большой и сильный, и убежать она не могла.
Она с ужасом поймала себя на том, что ей вовсе и не хочется от него бежать.
Тогда она сурово сказала себе, что это безумие, что ей нужно быть одной. И все-таки не могла пошевелиться, и даже дышать ей было трудно.
Его глаза неотрывно смотрели на нее, и вновь она поняла, что он гипнотизирует ее, притягивает к себе. Лорд Шелдон стоял совершенно неподвижно.
И вдруг руки его сомкнулись на ее талии… и все куда-то поплыло, и она растаяла и растворилась в нем. Казалось, что все происходит против воли обоих, что они оба не в состоянии объяснить свои поступки, она прильнула к его груди, и губы их слились в поцелуе.
Он целовал ее так же нежно, как и тогда, в кабинете генерала, и все же теперь его губы стали более настойчивыми, нетерпеливыми, так что Азалии показалось, что он завладел ею целиком, она перестала быть сама собой, а сделалась лишь частью его.
Когда он поцеловал ее в первый раз, она почувствовала, как от ее сердца к груди, а оттуда к горлу устремилась теплая волна. А сейчас… Это был огонь, вспышка молнии, пожар, пылавший в ее груди и на губах.
Долго ли они стояли так, Азалия не помнила.
Весь мир вокруг словно бы растворился. Не слышно было даже стука корабельных машин – лишь музыка, льющаяся откуда-то из недр ее души и одновременно пронизывающая весь мир.
Больше не существовало ничего, больше ничего не осталось, только чудо, которое он пробудил в ней, экстаз, истинное блаженство.
Он обнял ее еще крепче, но тут послышался шум голосов, мужской смех, и из салона появилась шумная компания пассажиров.
Медленно и неохотно, словно ему было невыносимо отпускать ее, лорд Шелдон отошел от Азалии, да и то лишь тогда, когда проходящие поравнялись с ними.
Они отступили по разные стороны коридора, давая компании проход, а мужчины и дамы с любопытством поглядывали на лорда Шелдона и его юную спутницу.
Пока лорд Шелдон приветствовал знакомых, проходящих мимо, Азалия исчезла, воспользовавшись удобным моментом.
Лорд Шелдон лишь успел увидеть мелькнувший край ее платья, когда она взбегала вверх по ступенькам, ведущим на палубу первого класса. Он рванулся вслед за ней, но было ясно, что ее уже не догнать.
«Орисса» вошла в порт Виктория ранним утром, и глазам Азалии впервые предстал Гонконг.
Она уже много знала о нем от миссис Чан, а также из книги по истории Китая, обнаруженной ею в судовой библиотеке. Кроме того, ее дядя порой снисходил до нее и отвечал на ее вопросы.
Она знала, что Гонконг впервые был занят британскими войсками в 1841 году, а через два года передан китайским императором Британии в долгосрочное пользование.
Лорд Пальмерстон, в те годы секретарь по иностранным делам, считал занятие Гонконга «крайне преждевременным». И вообще он отзывался о Гонконге как о «бесплодной и почти безлюдной земле».
Королева Виктория, однако, сочла это за шутку. Она писала своему дяде, бельгийскому королю Леопольду:
Альберта позабавило то, что я присоединила к империи остров Гонконг, и теперь мы считаем, что Виктория, помимо титула наследной принцессы, должна именоваться «принцесса Гонконгская».
В книге, которую читала Азалия, история Опиумной войны с Китаем, длившейся восемнадцать лет, излагалась со всеми подробностями, но довольно сухо и казалась девушке неинтересной. Там речь шла главным образом о трудностях, с которыми сталкивались британские колониальные власти.
Но ничто из прочитанного и слышанного не могло подготовить Азалию к красоте острова, который дядя-генерал презрительно называл «прыщом на заднице у Китая».
«Орисса» медленно подходила к якорной стоянке, и девушка поняла, почему город назвали Гонконгом, что в переводе означает «благоухающая гавань».
На искрящемся золотым сиянием море скопились бесчисленные китайские джонки, от довольно больших до совсем маленьких, их бурые паруса трепетали, словно крылья летучей мыши. Кроме них, тут были также одномачтовые суда доу, паромы, рыбацкие шхуны и торговые корабли со всего света.
Здания, построенные на набережной, слегка напоминали итальянские, что было присуще всем европейским поселениям Китая.
Цвета бледной охры, они казались нарисованными карандашом, как и возвышающаяся над ними желтовато-бурая гора, а вот ниже начиналось такое буйство красок, что у Азалии перехватило дух.
По описаниям миссис Чан она узнала деревья плюмерии с их восковыми крупными цветами, а под ними сияли красотой ярко-розовые, пурпурные и золотые азалии.
Лишь только «Орисса» встала на якорь, за леди Осмунд и ее свитой с берега прибыл военный баркас.
Адъютант, ослепительно красивый в своем белом мундире, почтительно представился и с большой важностью проводил их на баркас.
Они направились к берегу под завистливыми взглядами высыпавших на палубы пассажиров.
– Генерал передает глубочайшие извинения, миледи, что не смог лично вас встретить, – почтительно произнес адъютант, – однако, как вы понимаете, после приезда он непрестанно занят.
– Могу себе представить, – милостиво ответила леди Осмунд. – Где же сэр Фредерик находится в данный момент?
– Полагаю, что он у губернатора, сэра Джона Поуп-Хеннеси, – ответил адъютант. – Они проводят серию встреч, и генерал занят с утра до позднего вечера.
– Я уверена, что моему супругу предстоит обсудить с сэром Джоном массу проблем, – изрекла леди Осмунд.
На набережной Азалия увидела живописную толпу китайцев в широких шляпах, а ниже, на волнах, расходившихся от баркаса, покачивались бесчисленные маленькие сампаны, служившие беднякам домами, в которых, как она знала, рождались, жили и умирали целые поколения.
Их ждал экипаж, запряженный парой лошадей. Азалия не могла отвести глаза от рикш. Она вслушивалась в странный, какой-то прыгающий говор, где слышались кантонский диалект и пиджин-инглиш, некий англо-китайский гибрид, с отсутствующей буквой «р». Мальчишки, зазывая клиентов к рикшам, кричали:
– Ликша! Ликша!
Когда они отъехали от причала, городские улицы оказались такими узкими и были так забиты людьми, что казалось немыслимым, как лошади еще могут пробивать себе дорогу.
В толпе мелькало множество солдат и моряков, встречались португальские священники в длинных черных сутанах и монахини. Девушка увидела паланкин с ярко-красными занавесями, покачивающийся на плечах четверки дюжих молодцов.
Еще она увидела нескольких богатых китайских чиновников, мандаринов, которых везли куда-то рикши. Она узнала их по жадеитовым пуговицам и роскошным халатам из блестящего атласа, расшитым золотой нитью.
В этой пестрой толпе шныряли оборванные детишки, глядевшие голодными глазами на уличных торговцев и на какого-то китайца, пристроившегося у обочины для «шик-ан-чана». Азалия знала, что это слово означает дневной прием пищи.
С крыш торговых домиков живописно свисали вниз головой рыбы с открытыми ртами и выпученными глазами. Красные рифовые окуни, пойманные где-нибудь возле Хайнаня, морские лещи с красным наростом между глаз, зубастые рыбы, похожие на ящериц, камбала и огромные гладкие щуки с острыми зубами-кинжалами.
Госпожа Чан рассказывала Азалии про них, а также про птиц Гонконга, многие из которых продавались на улицах в позолоченных клетках.
У мелких торговцев излюбленным товаром были желто-зеленые южнокитайские белоглазки.
– Веселая птичка, развеселит кого угодно, – сказала госпожа Чан.
– И что же, торговцы держат их в клетках, чтобы развлекать покупателей? – поинтересовалась Азалия.
– В хорошем настроении покупатели охотней берут товар, – ответила госпожа Чан.
Но больше всего Азалии хотелось посмотреть на китайскую лазоревую сороку. Госпожа Чан подробно описала ее и даже нарисовала ярко-синие крылья и хвост сороки, кораллово-красный клюв и лапы.
– У нас верят, что если увидишь синюю птицу, то это принесет счастье, – объяснила Азалия.
– У нас очень много лазоревых сорок – так что счастье вам обеспечено! – улыбнулась китаянка.
– Будем надеяться! – с тоской произнесла Азалия, в душе сильно сомневаясь в этом.
Девушка подозревала, что, оказавшись в новом доме генерала, она снова превратится в бесплатную прислугу и вновь ей придется терпеть бесконечные придирки тетки.
Людские толпы заполняли все улицы. Азалия и не предполагала, что так много народу может уместиться на таком маленьком пространстве.
Дома, казалось, как муравейники, были набиты жильцами.
Воздух наполняли крики и пронзительные голоса, ритмичный стук деревянной обуви и ароматы пряной пищи.
«Все так, как я и ожидала увидеть», – думала Азалия.
Улицы выглядели нарядными благодаря длинным и узким разноцветным вымпелам и флагам, свисающим с высоких домов.
В богатых кварталах балконы украшали вьющиеся растения. Они спускались к портикам, окружая колоннады, и создавали ощущение прохлады внутри дома, несмотря на жгучее солнце, сиявшее с почти пурпурного неба.
– Какая тут вонь! – вдруг прозвучал голос леди Осмунд, оторвав Азалию от созерцания улиц. Они проезжали мимо причудливого сооружения, похожего на большую коляску, где китаец готовил одновременно несколько блюд.
Никто ей не ответил, и через минуту полная решимости генеральша, способная видеть только недостатки, заявила:
– Кули выглядят смешно и нелепо в своих огромных шляпах, напоминающих перевернутый таз.
Азалию так и подмывало возразить ей, что именно кули и придают Востоку его неповторимый колорит. Но она знала, что тетка ответит лишь презрительным фырканьем, и поэтому удержалась и промолчала.
