Текст книги "Как вольный ветер"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Перед мысленным взором Вальды стояло лицо Ройдона, в ушах звучал его голос, произносивший слова любви. Но над всем господствовало мрачное пророчество: «Что боги дали, то они могут и отнять».
– Я не могу, не могу его потерять! – отчаянно твердила Вальда.
Она опять подумала о своем огромном состоянии. До чего же трудно будет убедить отчима в том, что Ройдона не интересуют ее деньги. А вслед за этим уговорить избранника не придавать значения ее богатству!
Вальда сосредоточенно составляла в голове план, что именно следует сказать, когда она станет рассказывать дома о Ройдоне Сэнфорде. Она молила Бога, чтобы при этом они постарались ее понять. Слова молитвы шли из самой глубины ее сердца. Она была так поглощена своими тревогами, что даже не заметила, как остался позади Арль и коляска въехала в ворота родового гнезда де Марлимонов. Миновав длинную аллею из вековых дубов, лошади приблизились к величественному порталу огромного здания XVI века, и только тут девушка очнулась. У нее невольно мелькнула мысль, что она возвращается в тюрьму.
Кучер с силой натянул поводья, экипаж остановился, и навстречу Вальде по ступеням сбежал лакей, спеша распахнуть дверцу.
Спрыгнув с его помощью на каменные плиты двора, Вальда прошествовала в холл.
Навстречу ей поспешил дворецкий.
– Мадемуазель Вальда! Вы вернулись!
– Да. Я приехала домой.
– Господин граф и госпожа ваша матушка сейчас в Большой гостиной, мадемуазель.
– Я иду к ним, – кивнула Вальда. – Но сначала хотела бы сказать вам одну вещь. – Дворецкий почтительно склонился, весь обратившись в слух. – Примерно через час сюда приедет один господин. Он спросит мадемуазель Бертон. Тотчас же проводите его в Большую гостиную.
– Будет исполнено, мадемуазель.
Сияющий от радости дворецкий заторопился через холл, чтобы сообщить господам хорошую новость. Распахнув двери гостиной, он звенящим от волнения голосом провозгласил:
– Мадемуазель Вальда, мадам!
Чета де Марлимонов сидела на диване в дальнем конце просторного зала.
– Вальда?! – не веря ушам, воскликнула мать.
Девушка поспешила им навстречу, немного стесняясь своего небрежного вида. Без шляпы, в амазонке, испачканной и порванной за время долгих и многотрудных экскурсий по бескрайним просторам и непроходимым чащам Камарга, она производила странное, непривычное для глаз родных и слуг впечатление.
– Вальда, дорогая моя! Где ты была? Как ты могла так жестоко поступить с нами, оставив в неизвестности?
Графиня крепко прижимала к себе дочь, а девушка целовала мать. В глазах госпожи де Марлимон стояли слезы.
– Мы так волновались за тебя, почти потеряли рассудок! Как тебе в голову могло прийти вот так уехать – одной, не сказав никому ни слова?
– Прости меня, мама. Я все тебе объясню, – виновато проговорила Вальда и повернулась к отчиму.
Тот глядел на нее молча, нахмурившись, и девушка с замиранием сердца отметила, что он не был столь рад ее приезду, как мать. Она заглянула ему в лицо.
– Простите меня и вы, отец.
Граф обнял и поцеловал падчерицу, но это далось ему с некоторым усилием.
– Пожалуйста, не гневайтесь, – умоляюще повторила она. – Ведь я жива и здорова. И мне так много нужно вам рассказать!
– Твой отчим только что вернулся из Парижа, – взволнованно объяснила мать. – Он ездил искать тебя, Вальда. Ты и представить себе не можешь, что нам пришлось пережить. Мы так тревожились, так беспокоились – просто места себе не находили!
– Дорогой отец, – обратилась Вальда к отчиму, – помните ваши слова, что я не смогу сама добраться до Парижа? Так вот, я не поехала в Париж, зато побывала в Камарге.
– В Камарге? – в один голос воскликнули ошеломленные родители.
– Да! И привезла оттуда потрясающие снимки. – Она опять улыбнулась графу. – Вы еще сказали тогда, что с моими талантами невозможно заработать на жизнь. Но теперь, я надеюсь, вы измените свое мнение, потому что из моих фотографий можно будет устроить выставку в Париже!
– Выставку? – снова вырвалось у изумленного Марлимона.
– Да! Фотовыставку, посвященную дикой природе Камарга! Вы поразитесь, увидев эту красоту… если только с моей камерой не произошло что-нибудь непредвиденное.
– Как? Неужели ты была в Камарге? – все еще не веря, проговорила мать. – В это невозможно поверить. Как же ты добралась туда? И как приехала обратно? И кто доставил тебя на железнодорожную станцию?
– Никто. Я путешествовала вместе с цыганами.
– Как с цыганами? – хором воскликнули де Марлимоны. Удивлению родителей Вальды не было границ.
Но уже в следующий момент граф напустился на девушку, подобно тому, как чуть раньше это сделал Ройдон:
– Как ты могла пойти на такое безрассудство? Разве допустимо вести себя столь безумным, безответственным образом?!
– Я лишь хотела доказать, что способна о себе позаботиться, – смиренно сказала Вальда. – А также самостоятельно выбрать себе супруга.
– Ты полагаешь, это можно доказать подобным поведением?
– Но ведь я сумела! Я вернулась целая и невредимая, а человек, за которого я собираюсь выйти замуж, будет здесь через час.
Граф и графиня замерли от неожиданности. В крайней растерянности они беспомощно опустились на диван и потрясенно взирали на Вальду.
Затем хорошо знакомым падчерице тоном, тоном, в котором чувствовалось стремление любой ценой сохранить выдержку, граф произнес:
– Полагаю, тебе следует выразиться яснее. Я не вполне тебя понял.
Однако прошло лишь несколько минут, как граф уже полностью утратил контроль над собой.
– Это неслыханно! Немыслимо! – возмущенно и без устали повторял он. – Как подобное могло прийти тебе в голову даже на миг? Неужели ты думаешь, я позволю тебе выйти за этого Сэнфорда, которого ты случайно встретила в Камарге и которого мы знать не знаем?!
– Но я люблю его, а он – меня! – заявила Вальда.
Она знала, что у нее есть убийственный козырь. Отчим непременно скажет:
– Неужели ты думаешь, будто этот англичанин не знает, что ты – богатая наследница?
На этот случай девушка держала про запас сообщение, что Ройдон не знает ее подлинного имени. И не ошиблась в своих расчетах. В ответ на ожидаемый саркастический вопрос графа она гордо ответила:
– Поскольку мой отец был знаменит, я не захотела открывать Ройдону своего настоящего имени, а представилась как мисс Вальда Бертон. Единственное, что я открыла, – это то, что вы, отец, носите имя де Марлимон.
– И, по-твоему, он никогда обо мне не слышал? – язвительно заметил граф.
– Едва ли – ведь он живет в Англии.
Граф повернулся к жене.
– Ты знаешь каких-нибудь Сэнфордов? Это имя известно в Англии?
– Нет, что-то не припомню. Но ведь я уже так давно живу здесь. Послушай, дорогая моя девочка, – примирительно обратилась она к дочери, – этот молодой человек, возможно, очень мил, но мы с твоим отчимом не можем позволить тебе выйти за первого встречного. Что, если он окажется обыкновенным авантюристом, который охотится за приданым?
Не в силах стерпеть обидное предположение, Вальда вскочила.
– Я ведь уже объяснила, мама, что Ройдон – не авантюрист! Он понятия не имеет о том, что у меня есть приданое. Мало того, он совершенно недвусмысленно дал мне понять, что не позволит себе жить на деньги жены!
– Вы вели разговор о деньгах? – резко вмешался граф.
Вальда не видела причин скрывать правду.
– Да. Он в настоящий момент не слишком хорошо обеспечен, так как его мать долго и тяжело болела.
Она увидела, как жестко и презрительно скривился рот отчима, и поняла, о чем он думает.
– Я должна пойти переодеться к приезду мистера Сэнфорда, – заторопилась она. – Но мне бы хотелось, чтобы вы знали одну вещь. Я люблю и почитаю вас обоих и глубоко благодарна вам за всю любовь и заботу, которой вы всегда меня окружали. Но поймите: я люблю Ройдона так же сильно, как вы любите друг друга. – Помолчав, она твердо прибавила: – Сама судьба свела нас вместе. Я решительно намерена вступить с ним в брак, и никакие силы не заставят меня изменить данному слову!
Заметив, что с губ отчима уже готово сорваться возражение, девушка поспешно вышла из комнаты.
Только на лестнице по дороге в спальню она поняла, что вся дрожит.
«Они захотят воспрепятствовать нашей встрече!» – в сильнейшем волнении подумала она.
Выражение лица отчима ясно свидетельствовало, как нелегко будет его переубедить. Он безжалостен и непреклонен. Он не пожелает поступаться убеждениями и собственными представлениями о счастье своей воспитанницы.
«Мне придется бежать! Иного выхода нет! – обреченно решила Вальда. Но проделать это во второй раз будет гораздо труднее. Теперь они примут все меры предосторожности, постараются остановить меня любыми силами! И все-таки я как-нибудь, да сумею пробраться к Ройдону. Мы успеем пожениться, прежде чем нам помешают!»
К ней в комнату помочь госпоже переодеться уже спешила горничная. Увидев, в каком плачевном состоянии находится костюм барышни, служанка не могла удержаться от удивленных восклицаний. Платье было измято и выпачкано, а вместо сапожек для верховой езды, в которых покидала дом юная госпожа, на ногах у Вальды были красные цыганские туфли.
Но Вальда не обращала внимания на ее причитания.
Она торопилась поскорее переодеться и вернуться в гостиную – ведь с минуты на минуту мог появиться Ройдон. Мозг ее тем временем был занят подыскиванием убедительных аргументов в споре с отчимом.
Оттого она почти не обратила внимания на приготовленный горничной наряд. А платье это – следует отдать ему должное – было очень элегантным и невероятно дорогим.
Но Вальда, взглянув на себя в зеркало, призадумалась: не покажется ли Ройдону, что она намеренно выставляет напоказ свое богатство? Не почувствует ли он неловкость от собственной бедности?
И без того уже внушительный, огромных размеров замок может неприятно поразить его роскошью, а владелец – титулом. К чему еще усугублять неравенство пышностью одежд?
Но переодеваться было уже некогда – вот-вот должен был раздаться шум колес на подъездной аллее. И, бросив на себя последний взгляд в зеркало, девушка побежала вниз, в гостиную.
Мать и отчим сидели там же, где она их оставила, тихо переговариваясь.
– Вот теперь ты выглядишь куда лучше, дорогая, – похвалила графиня. – Скажи, где тебе приходилось жить? Неужели на каком-нибудь грязном постоялом дворе? Мне даже подумать об этом страшно!
– Первую ночь я провела в таборе, в отдельной кибитке.
При этих словах графа заметно передернуло.
– А потом жила на чудесной мызе. Там было так красиво, мама, тебе бы обязательно понравилось. Повсюду цветы! Стены увиты розами и глицинией, а мою комнату наполнял аромат жимолости.
– А что за люди там жили? – поинтересовалась графиня.
– Просто очаровательные. Хозяин, господин Поркье, – крупный скотовладелец. А его жена заботилась обо мне. И еда была очень вкусной.
– А мистер Сэнфорд тоже там останавливался? – снова задала вопрос мать.
– Он, как обычно, приехал туда в отпуск. Ему нравится отдыхать в Камарге.
– В отпуск? – переспросил граф. – Он что же, состоит на службе?
Вальда поняла, что допустила ошибку. У свободного джентльмена нет причин брать отпуск. Такой человек просто разъезжает и гостит там, где хочет. Отпуск же означает, что человек – не хозяин сам себе.
– Ройдон сказал, что ездил инспектировать виноградники, – поспешила исправиться она, – и это занятие оказалось довольно утомительным.
Объяснение прозвучало вполне правдоподобно, однако чувствовалось, что у отчима остались подозрения. По выражению глаз своего опекуна, по тому, как задумчиво он потирает подбородок, Вальда лишний раз убедилась, что ее жениха ожидает не слишком-то любезный прием.
Внезапно ее охватил безотчетный, слепой страх. Она буквально кожей ощутила, как над их любовью сгущаются тучи. Отчим, если хотел, умел быть грозным, а взывать к матери было бесполезно, ибо она безоговорочно одобряла все действия мужа.
Счастье на глазах выскальзывало из рук, уплывало мимо. А ей-то казалось, что такая любовь, как у них, – явление исключительное, неземное, божественный дар, что их с Ройдоном счастье предопределено свыше. Неужели никто не может оценить выпавшую на ее долю редкостную удачу?
«Но нет! – в отчаянии твердила себе девушка. – У отчима твердый характер, и он знает, чего хочет. Он полон решимости указать Ройдону его место, дать понять, что считает его презренным авантюристом, низким искателем приключений, недостойным охотником за приданым! Он не преминет подчеркнуть незадачливому искателю ее руки безмерную разницу в общественном положении между безродным незнакомцем и своей аристократической падчерицей!»
«А Ройдон слишком горд, чтобы не почувствовать, как мало может предложить мне по сравнению с тем, что я сейчас имею», – подумала она.
Вальду охватила настоящая паника. Захотелось громко закричать. Ей почудилось, будто какое-то гигантское чудовище угрожающе изготовилось, чтобы проглотить, растоптать ее хрупкое счастье!
Двери гостиной распахнулись, и, прежде чем дворецкий успел что-либо произнести, сердце девушки бешено забилось – она увидела стоящего на пороге Ройдона.
Но теперь он выглядел совершенно иначе, чем при расставании. Приличествующий случаю костюм – темный, солидный и элегантный – придавал ему внушительный, полный достоинства, даже аристократизма, вид!
Девушка застыла на месте, боясь вздохнуть.
– Милорд Линслейд! – зычным голосом возвестил дворецкий.
* * *
Тем же вечером, только позже, когда над высокими деревьями старинного парка стали зажигаться звезды, а на западе догорал тусклый закат, Вальда и Ройдон через высокие, застекленные двери вышли на каменную террасу перед замком.
Графиня, предложившая дочери показать гостю сад, понимающе улыбнулась супругу, когда Вальда с готовностью ухватилась за это предложение и, взяв молодого человека под руку, увлекла прочь из комнат.
В молчании влюбленные пересекли террасу и остановились перед мраморной балюстрадой, куда не достигали золотистые потоки света, льющиеся из окон гостиной.
– Почему ты сразу не сказал мне? – в крайнем возбуждении воскликнула Вальда.
Этот вопрос вертелся у нее на языке в течение всего обеда, ставшего одновременно и их помолвкой, когда родители провозглашали тосты за счастье влюбленных, а Вальде казалось, будто ей снится сон.
– Еще несколько часов назад я и сам не имел об этом ни малейшего представления, – отвечал Сэнфорд. – Мой дядя был человеком в расцвете сил, а его сыну едва исполнилось двадцать три года. С обоими я не виделся уже несколько лет.
– Но разве ты не мог хотя бы упомянуть, что имеешь таких именитых родственников?
– Мне это и в голову не пришло, – признался молодой человек. – Отец находился с ними в ссоре, ну а мысль, что я могу унаследовать их титул, меня и вовсе не посещала. – Рассеянно глядя в темный парк, он продолжал, обращаясь, скорее, к самому себе: – Ну как можно было предположить, что неожиданная буря, разыгравшаяся у берегов острова Уайт, унесет жизни двух сильных и здоровых яхтсменов? – Он вздохнул и покачал головой. – И эта трагедия, в свою очередь, доставит мне драгоценную возможность беспрепятственно соединиться с той, которую я люблю?
– Ты, правда, меня любишь? – прошептала Вальда.
– Больше, чем могут выразить слова. Но должен сознаться тебе, мое сокровище, когда ты уезжала, я хорошо понимал твое состояние: меня и самого терзали тяжелые предчувствия.
– И все-таки ты заставил меня уехать, – укоризненно заметила девушка.
– Я ведь говорил, что хочу, чтобы ты была моей женой, а не просто возлюбленной.
– И вот теперь мы поженимся! Никто не помешает нам сделать это и как можно скорее!
– Так скоро, как твои родители сочтут приличным – ведь я в трауре. А кроме того, я должен подготовить к твоему приезду дом в Дувре и перевезти туда тетушку. – Он обнял Вальду за плечи и легко прижал к себе. – Ждать будет нелегко, моя радость, но не печалься – время пролетит быстро.
– Ах, я даже сейчас не могу поверить, что все так легко устроилось, – покачала головой Вальда. – К тому же какая для нас удача, что моя мама дружила в юности с твоей тетушкой!
– А что говорили твои родители перед моим приездом? – с улыбкой полюбопытствовал Ройдон.
– Отчим, вопреки очевидному, был склонен считать тебя беспринципным охотником за приданым, этаким искателем приключений.
– Но ведь таков я и есть! – рассмеялся новоиспеченный лорд. – Может ли человек рассчитывать на более увлекательное приключение, чем то, что случилось с нами, и на счастье, более грандиозное, чем женитьба на такой девушке, как ты? Даже не будь у тебя столь редкого таланта фотографа? – поддразнил он.
Вальда тоже залилась счастливым смехом.
– Пока еще рано судить о моем таланте. Ах, вот будет несчастье, если снимки не удадутся!
– В таком случае у нас будет несомненный повод провести часть нашего медового месяца в Камарге, чтобы исправить эту ошибку.
– Правда? – задохнулась от счастья невеста.
– Ну где еще нам будет так привольно вдвоем?
– О да! – вспыхнула она.
– Мы оба старались проникнуть в тайны дикой природы. И природа подарила мне самую прекрасную и самую необъяснимую из них. Она дала мне тебя – ту, о которой я бы хотел заботиться всю свою жизнь и не отпускать ни на шаг ни днем, ни ночью. Потому что очень боюсь лишиться такого сокровища.
В его голосе слышались уже знакомые Вальде теплые, проникновенно-бархатистые нотки. В темноте лицо возлюбленного было почти неразличимо, но девушка и без того знала, что в глазах его разгораются страстные огни.
– Когда я с тобой, то и впрямь чувствую себя… частью дикой природы, – пылко прошептала она. – Ты волнуешь, будоражишь мне кровь… а твои поцелуи… они словно поднимают меня над землей и уносят куда-то… к звездам.
С этими словами она подняла к нему юное и прекрасное лицо, и он, порывисто притянув девушку к себе, прильнул к ее устам.
И ее охватил тот самый, знакомый ей чудесный восторг, исступление любви, который заставлял ее сильнее прижиматься к возлюбленному, не уступая ему в силе страсти.
«Когда я с ним, я становлюсь необыкновенно чувствительной… И не в силах быть никакой иной!» – подумала она, сдаваясь на милость его требовательных, ненасытных губ, его рук, все крепче сжимавших ее в объятиях, покуда ей не стало казаться: еще немного – и она задохнется.
С величайшей неохотой он наконец оторвался от нее и голосом, в котором звучало едва сдерживаемое торжество, произнес:
– Мы победили, дорогая! Все препятствия и трудности остались позади. Мы принадлежим друг другу отныне и навсегда!
– Навсегда! – страстно прошептала Вальда.
Она думала: тот горячий и неистовый порыв, тот зов любви, обращенный ею к Камаргу, не растаял в тиши, не остался без ответа.
Ответом на него стал Ройдон!
