Текст книги "Путешествие в рай"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы были в таком состоянии, что я никак не могла бросить вас одного.

– Послушайте, вашей вины здесь нет. Это я повел себя глупо и самонадеянно.

– Знаете, мой отец ни за что не оставил бы человека в беде, будь тот болен или ранен. Вот я и решила остаться с вами.

Незнакомец не проронил ни слова, пока не закончил бриться. Затем он вытер лицо полотенцем и сказал:

– Если вы намерены и далее любезно прислуживать мне, то передайте, пожалуйста, щетку для волос.

Камала отнесла на место тазик и кувшин. Вернувшись в комнату, она заметила, что у незнакомца не получается вытереть бритву одной рукой. Тогда она сделала это за него и положила ее в футляр, после чего передала ему щетку, отметив про себя, что это была довольно дешевая вещица. Пока он причесывался, она снова держала ему зеркало.

После того как незнакомец побрился, стало видно, что он довольно хорош собой: загорелое лицо, прямой нос, решительный подбородок, красивый рот, в уголках которого таилась немного циничная усмешка, и глубоко посаженные глаза обращали на себя внимание.

Впрочем, во сне он выглядел моложе. Теперь же Камала подумала, что в его манерах есть что-то властное, как будто он привык командовать людьми.

Незнакомец зачесал назад темные волосы и, когда Камала убрала щетку на туалетный столик, произнес:

– А теперь, мисс Линдэм, я хотел бы услышать ваш рассказ. Кто вы и куда направляетесь?

– Да, конечно, я все объясню, – немного нервничая, ответила Камала. Она принесла сплетенное из тростника кресло, поставила его рядом с кроватью, села, положив руки на колени, совсем как ученица, собравшаяся отвечать урок, и заговорила: – Меня зовут Камала, Камала Линд…

– Камала? – перебил ее незнакомец. – Это слово означает "лотос".

– Откуда вы знаете?

– Я же говорил вам, что бывал в Индии. Какое, однако, редкое и необычное для Англии имя!

– Мой отец интересовался санскритом, Ведами и восточными религиями. Больше всего на свете он мечтал заработать денег, чтобы совершить путешествие в Индию.

– Это прекрасная, удивительная страна, – ответил незнакомец. – Прекрасная, как и ваше имя.

Какое-то время Камала удивленно смотрела на него, думая, что ослышалась. Затем, заглянув ему в лицо, опустила глаза.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросил незнакомец.

– Восемнадцать.

– Почему вы путешествуете одна?

– Я направлялась в Саутгемптон. Я хочу… попасть во Францию, – ответила Камала и, заметив промелькнувшее в глазах собеседника недоверие, поспешила добавить: – Я еду к своей тете. – И ваши родители позволили вам одной, без сопровождающих, отправиться в столь далекое путешествие?

– Мои родители умерли.

– Под чьим же попечением вы находитесь?

– Со мной все будет в порядке, – уходя от прямого ответа, произнесла Камала. – Насколько мне известно, из Саутгемптона каждый день в Гавр отправляется колесный пароход.

– Верно, – отозвался незнакомец. – Тем не менее я бы посоветовал вам путешествовать в обществе горничной или слуги. До Саутгемптона отсюда путь не близкий.

– Думаю, он не займет много времени, – вновь попыталась уйти от ответа Камала. – Ролло… мой конь… он сильный.

– И все-таки это путешествие, в котором девушку никто не сопровождает… – едва ли не с возмущением произнес ее собеседник. – Особенно девушку с такой внешностью, как у вас!

– А какое значение имеет моя внешность? – невинно спросила Камала.

– О, огромное! – последовал ответ. – А теперь извольте сказать мне правду, мисс!

– Правду? – переспросила Камала.

– Расскажите мне, почему вы путешествуете одна. Я никогда не поверю, что кто-то из взрослых рассудительных людей дал вам на это разрешение. Разумеется, если вы его у них попросили!

Камала смутилась и машинально принялась разглаживать край шерстяного покрывала.

Поскольку она молчала, незнакомец заговорил снова.

– Я жду, – напомнил он.

Она посмотрела на него и тут же отвела взгляд. С какой стати он задает ей эти вопросы? Она сделала ему добро, что, однако, не дает ему права приставать к ней с расспросами, равно как и права смотреть на нее так строго. Внезапно Камала почувствовала, что больше не в силах молчать.

– Я… я сбежала из дома! – едва ли не шепотом призналась она.

– Я так и подумал. И от кого же вы сбежали, если не секрет?

– От моего опекуна.

– А вам не кажется, что это довольно глупо?

– Я должна была… Вы… вы просто ничего не понимаете. Кроме того, это… это вас не касается.

С этими словами она встала и шагнула к двери.

– Касается, и еще как касается, особенно после того, что вы сделали, – произнес ей вслед с кровати незнакомец. – У вас была возможность бросить меня здесь одного, когда я лежал без сознания, но вы ею не воспользовались. Вместо этого вы остались и сообщили хозяевам, что я ваш брат. Это означает, что теперь на мне лежит если не юридическая, то, по крайней мере, моральная ответственность.

– Я хочу всего лишь добраться до Саутгемптона.

– Это сделать несложно, но все будет гораздо легче, если вы расскажете, что вынудило вас бежать из дома, от вашей прежней жизни.

Возникла пауза. Первой ее нарушила Камала:

– Я жила в доме моего дяди. Он сказал мне, что я должна… должна выйти за человека, которого он выбрал мне в мужья.

– Если вы не хотели выходить замуж за того, кто вам не нравится, то что мешало вам попробовать убедить вашего дядю повременить с замужеством? Вот что нужно было сделать, а не убегать из дома!

– Переубедить его было абсолютно невозможно.

– Почему же?

– Он даже не спрашивал моего согласия… Просто приказал мне выйти за этого человека, которого я к тому же ужасно боюсь.

– Почему?

– Во-первых, он стар, ему почти шестьдесят, и… Он очень жесток. Он даже более жесток, чем мой дядя. Говорят, он безжалостно избил свою первую жену, избил до смерти.

– И ваш дядя хотел, чтобы вы вышли замуж за такого зверя?

– Он хотел избавиться от меня. Его дочь… моя кузина… должна выйти замуж за джентльмена, и она боится, что если я буду оставаться в доме, то…

Голос Камалы оборвался.

Она забыла о лежащем в постели незнакомце. В это мгновение ей вспомнился эпизод в столовой, когда Софи бросила ей в лицо "Я ненавижу тебя!" и дала пощечину.

– Судя по всему, – оборвал ее мысли незнакомец, – ваша кузина ревнует. Она боится, что этот самый джентльмен может предпочесть вас ей.

– К чему эти разговоры? – спросила Камала. – Я убежала, я ушла от них, я хочу все забыть!

– А мне кажется, вам нужно вернуться, – сказал он. – Ваш дядя наверняка встревожен вашим исчезновением. Я полагаю, что вы сможете убедить его, и он выслушает ваши доводы. Вряд ли он будет настаивать на том, чтобы вы в восемнадцать лет стали женой шестидесятилетнего мужчины.

– Он не просто хочет, чтобы я вышла замуж, он настаивает на этом браке! – возмутилась Камала. – Останься я дома, дядя заставил бы меня поступить так, как хочется ему! Он бы устроил мне порку… Он бил бы меня до тех пор, пока не вырвал бы у меня согласие!

– Бил бы вас?!!

Слова прозвучали резко, как пистолетный выстрел.

– Вы хотя бы знаете, что это такое, когда тебя избивают хлыстом? Когда тебя секут до тех пор, пока ты не утратишь способность думать, пока боль не станет невыносимой?! – бросила ему девушка. – И тогда ты соглашаешься с тем, чего от тебя требуют, лишь бы побои наконец прекратились! Вот поэтому я и сбежала из дома.

И больше никогда туда не вернусь!..

Ее голос оборвался, перейдя в рыдание. Возникла пауза, которую первым нарушил незнакомец:

– Подойдите ко мне!

Привыкшая повиноваться, Камала повернулась и, не сводя с него взгляда, с испуганным лицом и дрожащими губами подошла к кровати.

Незнакомец протянул к ней руку. Камала ощутила прикосновение его теплой ладони, и ее пальцы дрогнули.

– Посмотрите на меня, – произнес он, – посмотрите на меня, Камала!

Она заглянула в глубину его темных глаз – как ей показалось, прямо в его сердце.

– Это правда?.. Все то, что вы мне рассказали?

– Да… Правда.

– Ваш дядя действительно порол вас? С трудом верю, что кто-либо способен причинять боль созданию столь хрупкому и столь прелестному…

– Он всегда меня бил, – подтвердила Камала. – Я же вам сказала, что он ненавидит меня.

– Тогда побег был правильным поступком, но вы все равно не должны путешествовать одна. Я поеду с вами до Саутгемптона, чтобы оттуда вы отправились к вашей тете.

Их глаза встретились, но Камала поспешила отвести взгляд.

– Вы довезете меня до Саутгемптона… – шепотом сказала она. – Я буду вам очень благодарна… Правда, я боюсь, что дядя поймает меня и вернет обратно.

– Он этого не сделает, – пообещал незнакомец. – Но я до сих пор не могу поверить в то, что вы мне рассказали. Мне кажется, его жестокость сильно преувеличена.

– Клянусь вам, я сказала чистую правду! – взмолилась Камала. – Он презирал моего отца за бедность, а мою мать за то, что она вышла замуж за бедняка. Мне никогда не было так плохо, как эти последние три года!

– А теперь? – спросил незнакомец, держа ее за руку.

– Я счастлива и свободна! Мир кажется мне совсем другим! Даже ухаживать за вами было мне в радость. Я не была счастлива с тех самых пор, как утонули мои родители.

– Утонули?

– Утонули в море, возвращаясь из Италии, – ответила Камала. – Отец получил аванс за книгу, и они смогли позволить себе путешествие. Они так радовались этой возможности, даже называли эту поездку вторым медовым месяцем. Но мои бедные родители так и не вернулись домой…

– И тогда вам пришлось перебраться в дом вашего дяди?

При напоминании о Маркусе Плейтоне Камала снова вздрогнула. Выражение ее лица было красноречивее всяких слов.

– Забудьте о нем! – пылко воскликнул незнакомец, привстав на постели. – Выбросьте из головы все мысли о прошлом и думайте только о будущем! Вам понравится Франция, вот увидите. Это прекрасная страна! Почти такая же замечательная, как Италия.

– Вы бывали там?

– Много раз, – ответил он. – Но сейчас давайте поговорим о другом. Надо определить самое главное: поскольку вы сказали хозяйке, что вас зовут Камала Линдэм, то, видимо, и у меня появилось новое имя?

– Извините. Но вы были не в том состоянии, чтобы отвечать на мои вопросы, – улыбнулась Камала.

– Тогда позвольте представиться. Меня зовут Конрад Вериан, хотя теперь правильнее было бы назваться Конрадом Линдэмом.

– Мне нравится имя Конрад, оно вам идет.

– То же могу сказать и о вас, маленький Лотос!

Камала покраснела. Прежде чем она успела что-то сказать, до ее слуха донесся голос миссис Хейворд, поднимавшейся по лестнице. В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась хозяйка с подносом в руках.

– Я принесла вам поесть, сэр. Это будет посущественней, чем бульон, – сообщила она. – Я хорошо знаю, какой аппетит бывает у молодых мужчин, мне ведь приходится кормить сразу четверых. Теперь, сэр, когда вы вернулись в царство живых, вы наверняка проголодались.

– Верно, миссис Хейворд, проголодался, – согласился с ней Конрад Вериан. – Я весьма благодарен вам за заботы обо мне. Моя… моя сестра рассказала мне о вашей доброте.

– Не стоит благодарности, сэр. Хотя, признаться, мы за вас переволновались.

– Всему виной моя самонадеянность – я попытался перескочить через изгородь, когда мой скакун почти обессилел.

Миссис Хейворд поставила перед ним поднос и сняла крышку с тарелки, на которой лежала горка жареного картофеля и яичница с ветчиной.

– Это, конечно, не настоящая еда для джентльмена, сэр, – чуть виноватым тоном произнесла хозяйка, – но, осмелюсь сказать, вкусная.

– Обещаю воздать должное вашей стряпне, миссис Хейворд, – улыбнулся Конрад.

– Не желаете ли, сэр, стаканчик сидра или кружку эля? После сбора урожая у мистера Хейворда осталось по бочонку того и другого.

– Думаю, что не отказался бы от кружки эля, – ответил Конрад.

– Давайте я принесу, – предложила Камала. – Не стоит вам бегать вверх-вниз по лестнице, миссис Хейворд, у вас и так болят ноги от долгого стояния на кухне у плиты.

– Верно, мисс, хотя разве это беспокойство для меня?

– Мы и так причинили вам вон сколько хлопот.

Камала последовала за хозяйкой вниз по лестнице, а когда вернулась наверх с кружкой эля, то увидела, что Конрад Вериан съел все, что было на тарелке.

– Теперь я чувствую себя полным сил, – признался он. – Завтра мы можем отправиться в путь.

– Думаю, нам следует подождать еще день-другой, – возразила Камала. – Или даже три.

– Вы носитесь со мной, как наседка.

– Вам будет нелегко ехать верхом в вашем состоянии, – стояла на своем девушка.

В конце концов она его уговорила, и Конрад согласился повременить с отъездом. Уже стемнело, за стенами дома гулял холодный ветер, от которого постукивали ставни на окнах.

Камала задернула занавеску и подбросила в очаг несколько поленьев. Дешевые свечи время от времени гасли, так что освещение было скудным.

Но даже в этом неровном свете Конрад видел ее лицо.

"Как же она красива…" – подумал он.

Так красива, что невозможно было себе представить, что это очаровательное создание будет путешествовать одно по безлюдным сельским дорогам или же останется дома под властью изверга-дяди.

А если она солгала ему? Конрад вновь заглянул ей в глаза и понял, что она говорила правду.

Было в ней нечто открытое, непосредственное и бесхитростное, присущее детям. Впрочем, она и есть ребенок. Разве у взрослых бывают такие невинные, такие нежные лица? Поскольку в эту минуту кроме них в комнате никого не было, он произнес свои мысли вслух.

– Вам все равно рано или поздно придется выйти замуж.

Камала испуганно посмотрела на него:

– Почему вы мне это говорите?

– Потому что женщина, особенно такая привлекательная, как вы, должна иметь мужа, который будет заботиться о ней.

– Я никогда не выйду замуж без любви.

– Вы уверены в этом? Большинство женщин ищут в браке защиту от превратностей судьбы, комфорт, положение в обществе…

– Этого действительно хочется всем, – согласилась Камала, – но в то же время выйти замуж – это… это нечто личное… Интимное… Я не выйду замуж до тех пор, пока не встречу человека, которого полюблю и который будет любить меня.

– Вы действительно так считаете?

– Несомненно. Моя кузина собралась замуж за человека с титулом, человека, которого она ни разу не видела. Можете себе представить, какой насмешкой над здравым смыслом это обернется? – Камала на мгновение замолчала, а затем продолжила: – Это все равно что сделка, заключенная между двумя людьми. Она продает себя за деньги, за положение в обществе… Как это… грубо, безнравственно… и ужасно!

– Но ведь на Востоке браки устраиваются между женихом и невестой, которые незнакомы и впервые видят друг друга лишь на свадьбе, – возразил Конрад Вериан.

– И они бывают счастливы? – не удержалась от вопроса Камала.

– Внешне они кажутся счастливыми, – ответил он. – Женщина благодарна мужчине за то, что он становится ее защитником и дает ей свое имя. Мужчине же нужна та, что будет заботиться о нем и подарит ему детей.

– Но это на Востоке, – возразила Камала. – А я знаю, как такое происходит в Англии. Родители и опекуны выбирают жениха, который им кажется подходящим, и женщина вынуждена против своей воли идти к алтарю. Отец всегда говорил мне, что это просто варварство, и обещал, что они с мамой не станут настаивать на моем замужестве, дав мне возможность дождаться того мужчину, которого я полюблю так, как любили друг друга мои родители.

– Но ведь вы же не хотите остаться старой девой? На вас это не похоже!

– Уж лучше я останусь старой девой, чем превращусь в рабыню шестидесятилетнего старика, которому я нужна лишь для того, чтобы обзавестись наследником!

– Вы действительно полагаете, что нужны ему только для этого?

Не успел Конрад Вериан произнести эти слова, как Камала вспомнила огонек в глазах генерала, когда тот сказал, что лотос приятен на ощупь, вспомнила циничную усмешку на его тонких губах и какую-то неприятную нотку в голосе, от которой ей сделалось страшно.

– Наверное, я плохо понимаю все то, что связано с браком… – медленно проговорила она. – Мама… мама почему-то никогда не рассказывала мне, как именно мужчина и женщина… занимаются любовью. Но я уверена, абсолютно уверена, что если не любить мужа… не любить его по-настоящему, то все, что он делает с женщиной, покажется пугающим и непристойным.

Ее голос оборвался, и она замолчала.

– Вы правы, Камала, – тихо произнес Конрад Вериан. – Нельзя связывать себя узами брака с тем, кого не любишь.

Глава третья

Они отправились в Саутгемптон только через пять дней.

Конрад настаивал на более раннем отъезде, но после небольшой прогулки верхом по соседнему полю вернулся разбитым: он был бледен и весь дрожал и сам, без уговоров, лег в постель.

– Я же говорила вам, что еще рано! – укоряла его Камала.

– Вы говорите точно так же, как моя няня, когда мне было шесть лет, – ответил Конрад. – Она всегда считала, что права, и никогда не упускала случая проворчать: "Я же говорила тебе!"

– Вам надо набраться терпения и дать сломанной кости срастись, чтобы вновь почувствовать себя здоровым, – назидательно произнесла Камала.

От ее внимания не ускользнуло, что ему все еще больно. Она даже настояла на том, чтобы он снял повязку: хотела убедиться, что верховая прогулка не нанесла ему вреда.

Все оказалось в порядке, и она легко, но умело принялась разминать Конраду больное плечо.

– У вас волшебные пальцы, – признался он. – Я не знаю, как это объяснить, но вы превосходно умеете снимать боль и облегчать страдания изнуренного тела.

– Хорошо, если бы это было правдой, потому что то же самое люди говорили и о моем отце, – ответила польщенная Камала. – Как только его пальцы прикасались к больным, те сразу начинали чувствовать себя лучше.

– Вы полагаете, что унаследовали его дар?

– Хотелось бы надеяться, – ответила девушка. – Когда я делаю массаж, вправляю сломанные кости или просто уговариваю больного поспать, я молю Всевышнего, чтобы через меня он даровал несчастному исцеление.

– Вы незаурядная личность, – вырвалось у Конрада.

После массажа он уснул, а когда проснулся, обнаружил, что уже наступил вечер и его спасительница сидит у камина. Он принялся разглядывать ее в отблесках огня.

Камала подняла голову, и их взгляды встретились.

– Вам лучше?

– Намного, – подтвердил Конрад. – Мне кажется, вы действительно обладаете неким магическим даром исцеления, однако я не стану искушать судьбу. Я преклоняю голову перед вами и буду еще три дня смиренно ожидать того момента, когда мы с вами отправимся в Саутгемптон.

– Вы не заскучали здесь? – полюбопытствовала Камала.

– Мне никогда еще в жизни не было так хорошо и так интересно, как в этом тихом крестьянском доме, – признался Конрад. – Более того, я еще никогда не был так… заинтригован.

– Кем? Мной?

– Вы весьма загадочная личность!

– И чем же я загадочна?

– Я ни разу не встречал таких людей, как вы.

– Признаюсь вам, я рада, что не напоминаю девушек, которых вы, возможно, встречали в каждом порту.

– Будь они похожи на вас, я бы не вернулся домой.

Камала неуверенно посмотрела на него. Конрад говорил сухим, довольно циничным тоном, и было непонятно, насмехается он над ней или нет.

У нее сложилось впечатление, что временами он напускает на себя грубоватое безразличие, хотя на самом деле испытывает совершенно иные чувства. Казалось, он намеренно пытается сохранять дистанцию между ними.

– Расскажите мне еще про Францию, – попросила Камала, меняя тему разговора.

– Я не знаю эту страну так хорошо, как Италию, – ответил Конрад. – Но вам непременно понравится Париж, если вы в нем побываете.

– Чем же? – уточнила Камала.

– Этот город отличается особой красотой, и в нем живут замечательные люди: у них прекрасные манеры, они галантны, доброжелательны и умеют так радоваться жизни, как, пожалуй, никакой другой народ на свете.

– А я думала, что все это было утрачено в годы Французской революции, – заметила Камала.

– Революции могут сметать с трона королей, – отозвался Конрад, – но не меняют глубинный характер народа.

– Да, история это доказывала, и не раз, – согласилась его собеседница.

"Удивительно, насколько она умна и как много знает!" – подумал Конрад.

– Откуда вам это известно? – спросил он, когда они заговорили о странах Востока и выяснилось, что Камала неплохо разбирается в основах буддизма.

Девушка улыбнулась:

– Папа всегда говорил, что если ты не можешь путешествовать физически, то для путешествий ума нет никаких преград.

– Вы, должно быть, много читали?

– Да, всякий раз, когда у меня бывала такая возможность, – ответила Камала.

В ее голосе прозвучала легкая горечь: Камала тотчас вспомнила, как дядя Маркус запрещал ей брать в руки книги и постоянно повторял, что каждую свободную минуту она должна проводить за вышиванием.

Как будто прочитав ее мысли, Конрад сказал:

– Теперь, когда вы освободились от власти вашего дяди, можете читать что угодно и когда угодно. Кстати, у вашей тети во Франции большая библиотека?

Камала поспешно отвернулась и принялась разглядывать огонь в очаге.

– Э-э-э… Я… я не знаю.

– По крайней мере, надеюсь, что она не запретит вам читать.

– Я тоже…

– Вы говорите как-то неуверенно. Это потому, что вы не видели вашу тетю вот уже несколько лет, я правильно понимаю?

– Да…

– Но если вас не слишком радует предстоящая встреча с ней, то на что вы надеетесь?

– Думаю, что, как только я попаду во Францию, моя жизнь наладится, – ответила Камала.

Боже, как ей хотелось признаться, что она солгала, что во Франции у нее нет никакой тети!

Но она опасалась, что Конрад немедленно отправит ее к Маркусу Плейтону, узнав, что в Гавре ее никто не ждет, ведь он очень сильно удивился, когда она сказала, что путешествует в одиночку. Камала была уверена, что он именно так и поступит, и решила ни в коем случае не говорить ему правду. Она попрощается с ним в Саутгемптоне, и пусть он думает, что, переправившись через Ла-Манш, она окажется в надежных руках.

И в то же время обман ей претил, ведь Конрад был так добр к ней, проявил такое понимание и вообще показал себя человеком, которому можно доверять.

Однажды он польстил ей, назвав ее красивой, но сделал это очень деликатно, не задев ее. Сказать по правде, ей было даже приятно слышать подобное признание из его уст.

– Я счастлива! Боже, как я счастлива! – говорила себе Камала каждую ночь, ложась в постель.

Она была не настолько наивна и невинна, чтобы не понимать, что, общаясь с незнакомым мужчиной, рискует поставить себя в неловкое, а то и откровенно щекотливое положение.

Впрочем, следовало признать, что еще никто из мужчин не вел себя с ней так галантно и сдержанно, как Конрад Вериан.

С другой стороны, что ей было известно о мужчинах? Если она с кем и общалась, то только с гостями Плейтонов. Причем, как правило, это были или стеснительные тихони, или развязные ловеласы.

Ей снова вспомнился генерал Уоррингтон. Она прекрасно представляла, как он повел бы себя в таких обстоятельствах, как теперешние.

Да, пусть она знает о мужчинах крайне мало, но и этого достаточно, чтобы понять: для многих из них женщина – лишь игрушка, слабое создание, за которым можно охотиться, как за убегающей лисой.

Конрад Вериан же был настоящим мужчиной, сильным и смелым. А также нежным и понимающим, тактичным и добрым…

– Он замечательный… – прошептала Камала.

Когда Конрад наконец заявил, что больше не может ждать и готов немедленно отправиться в Саутгемптон, стоял холодный и ветреный день. Небо затянуло тяжелыми серыми тучами, готовыми вот-вот разразиться дождем. Выйдя во двор, Камала увидела, что ее спутник седлает коней.

Он оглядел ее одежду: голубая амазонка поверх легкой муслиновой блузки. В руках она держала узелок с вещами, который соорудила из шали.

– Разве у вас нет плаща? – спросил он.

Девушка отрицательно покачала головой:

– У меня не было возможности взять его с собой.

– Тогда нужно будет остановиться в ближайшем городе, который нам встретится, и купить его, – решительно заявил Конрад.

– Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке.

Камала опасалась, что плащ обойдется недешево, ведь она уже лишилась части денег, расплатившись с миссис Хейворд за постой.

У нее даже вышел по этому поводу спор с Конрадом.

– С хозяйкой расплачусь я, – заявил он вечером накануне отъезда.

– За себя я заплачу сама, – ответила Камала.

– Я не могу этого допустить, ведь, оставшись со мной, вы понесли непредвиденные расходы, – сказал он. – Если бы не я, вы уже давно были бы в Саутгемптоне.

– Все равно, – упорствовала девушка, – я не могу допустить, чтобы вы заплатили за мое пребывание на ферме, за стол и кров.

– Давайте не будем спорить, – усмехнулся Конрад Вериан. – Да и вообще, поздно проявлять принципиальность после того, как хозяева узнали, что мы брат и сестра. Кроме того, миссис Хейворд может посчитать странным, если мы с вами потребуем от нее два отдельных счета.

Камала была вынуждена согласиться, что в его словах есть логика.

– Тогда я отдам вам то, что должна, и вы расплатитесь за нас двоих.

– Неужели вам нравится унижать меня? – спросил Конрад. – Мужчина должен всегда платить за женщину, верно я говорю? Или, если быть точным, – джентльмен за леди?

Немного помолчав, Камала спросила:

– Что вы будете делать, когда мы доберемся до Саутгепмтона?

– Хочу присмотреть себе корабль.

– Потому что вам нужны деньги?

– Если вам угодно знать, мне нужно очень быстро найти работу, – ответил он.

– Я догадывалась, – ответила Камала. – Таким образом, поскольку мы с вами одинаково бедны, смею надеяться, что вы все-таки забудете о гордости и я заплачу свою половину.

– Скажите мне честно, Камала, – отсмеявшись, произнес ее спутник, – откуда у вас деньги на путешествие во Францию?

– У меня есть двадцать пять фунтов, и когда я доберусь до Саутгепмтона, то буду вынуждена продать моего славного Ролло.

– Значит, вы не настолько бедны, – с ноткой облегчения в голосе произнес Конрад и взял два соверена, которые протянула Камала.

– Мне кажется, меньше дать миссис Хейворд никак нельзя, – заметила та. – Вы думаете, этого будет достаточно?

– Думаю, она будет счастлива, если за проживание в ее доме мы дадим ей четыре гинеи, – ответил Конрад и, как выяснилось, оказался прав.

Миссис Хейворд была вне себя от счастья, получив такую щедрую плату. Гости покинули ферму под ее радостные благословения.

– Плащ понадобится вам не только для верховой езды, но и для того, чтобы благополучно пересечь Ла-Манш, – сказал Конрад, глядя, как ветер треплет ей волосы. – На море будет очень холодно и ветрено. Вы хорошо переносите качку?

– Я никогда не бывала в море, – призналась Камала. – Мне остается лишь уповать на то, что я не буду страдать от морской болезни. Вы когда-нибудь испытывали ее?

– Подобно Нельсону, когда корабль начинает слишком сильно качать, в самом начале я иногда чувствую легкое головокружение, – ответил Конрад. – Но когда начинается шторм, обращать внимание на самочувствие не приходится. Нужно спустить паруса и сделать сотню других неотложных дел, так что в эти минуты просто нет времени думать о таких пустяках.

– Лучшее лечение многих болезней – просто не думать о них, – сделала вывод Камала. – Вот почему дети и идут на поправку гораздо быстрее взрослых.

Разговаривать на скаку было трудно, а они спешили поскорее добраться до ближайшего города.

Поселение оказалось не очень большим, но в нем нашлась лавка с товарами для дам. Конрад настоял, чтобы его спутница купила плащ из плотной шерсти с капюшоном.

Камала была разочарована скудным выбором товаров: в лавке нашелся всего один-единственный плащ, да и тот темного, почти черного цвета. Зато он был плотным и теплым, и Конрад его одобрил. Нет, конечно, Камала предпочла бы синий или даже красный цвет, но, к сожалению, плотных плащей веселых расцветок в крохотной лавке не оказалось, лишь легкие и тонкие.

Увы, Конрад нашел их слишком непрактичными, и Камала была вынуждена прислушаться к его совету и закутаться в черную одежду.

– Теперь я похожа на испанского инквизитора, – пошутила она, снова усевшись в седло.

Ей было невдомек, что этот плащ великолепно подчеркивал ее красоту: очарование светлой кожи и синих глаз.

– Боюсь, что пытки, на которые вы будете обрекать своих жертв, могут оказаться даже хуже инквизиторских, – многозначительно произнес Конрад, но Камала не поняла его намека.

После обеда они проехали еще несколько часов, пока Камала не заметила по лицу Конрада, что он устал и нуждается в отдыхе, и предложила остановиться на ночлег.

Они спешились возле небольшой придорожной гостиницы.

– Вы слишком тяжелы, и, если свалитесь на землю, боюсь, я не смогу поднять вас, – сказала она. – Кроме того, я слишком устала. На прошлой неделе я почти не ездила верхом, и мне тяжело провести почти весь день в седле.

– Хорошо, няня, – с наигранной покорностью проговорил Конрад. – Лучше жесткая постель, чем ваш острый язычок!

Камала рассмеялась.

– Вы умеете оставить последнее слово за собой! – произнесла она с легким укором. – Я же привыкла думать, что это прерогатива женщин.

Гостиница оказалась менее уютной, чем ферма миссис Хейворд, хотя в ней было относительно чисто. Здесь имелось три спальни и конюшня для лошадей.

– Теперь давайте воспользуемся моим именем, – сказал Конрад, прежде чем они шагнули через порог.

– Как вам будет угодно, – согласилась Камала.

– Мне так будет удобнее. Знаете, нелегко постоянно держать в памяти имя "мистер Линдэм", – признался Конрад.

Интересно, а что бы он сказал, узнай он, что она нарочно исказила свою фамилию?

"На какие только ухищрения не приходится идти! – мысленно вздохнула Камала. – Боже, как надоело хитрить!"

Конрад разнуздал лошадей, чтобы их накормить. Когда он вошел в маленькую гостиную, где хозяин предложил им перекусить, Камала снова заметила на его лице печать усталости.

– Вам надо отдохнуть, – заметила она.

Конрад сел в кресло, и Камала поспешила подставить маленькую скамеечку, чтобы он мог положить на нее ноги.

– Мне стыдно, что я так ослаб, – смущенно пробормотал он.

– При падении вы сильно ударились головой, – объяснила Камала. – Да и плечо у вас наверняка болит. Когда мы поднимемся в спальню, я вам его помассирую.

Им подали простую, но вкусную еду. Отужинав, они сразу же поднялись наверх. Конрад распорядился, чтобы спальни протопили, и настоял на том, чтобы Камала заняла бо́льшую из двух комнат.

– Хватит мне изображать из себя немощного, – сказал он. – Я и так слишком долго позволял вам нянчиться со мной.

– Мне казалось, что вам это нравится, – улыбнулась Камала. – Снимайте сюртук и садитесь в кресло.

На какое-то мгновение она подумала, что он воспротивится, но Конрад, видимо, слишком устал и сразу же подчинился.

Она расстегнула его рубашку и, стянув ее с левого плеча, принялась растирать ему спину.