Текст книги "Грезы наяву"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Что толку плакать, мертвых не вернешь, – сказала она печально. – Но я никогда не прощу бабушке, что она отослала мою няню. За это я их и ненавижу, ее и папу! Они оба чудовища! – Губы девочки искривила гневная усмешка.

– Так нельзя говорить о своих близких, – возразила Мелита. – Я уверена, будь здесь ваша няня, она бы не хотела слышать такое.

– Но именно потому, что ее здесь нет, я и говорю, что хочу, и делаю, что хочу! – заявила Беттина. – Бабушка говорит, что леди так не ведут себя, а я и не желаю быть леди, если все они похожи на нее.

Появление лакея с чайным подносом избавило Мелиту от необходимости отвечать.

После всего того, что она уже видела в Сэрл-Парке, Мелиту не удивили ни чайник, ни поднос из чистого серебра, ни чашка из коллекционного фарфора.

– Благодарю вас… благодарю, – сказала Мелита, когда лакей поставил поднос на стол.

– Долго же вы провозились! – недовольно воскликнула леди Беттина. – А почему вы не принесли печенье?

– Мне никто не сказал, что вы приказали принести печенье, – обиженно возразил лакей.

– Так ступайте за ним сейчас же! – приказала леди Беттина.

– Нет, нет, – поспешно сказала Мелита, – я хотела только чаю.

– Ему полезно немного побегать, – с пренебрежением откликнулась леди Беттина, когда лакей удалился. – Считается, что он прислуживает мне, а он уже разжирел от безделья.

– Вам и без моего напоминания известно, что так говорить нельзя, – осуждающе произнесла Мелита.

– А почему? – спросила леди Беттина, и в ее тоне снова прозвучало раздражение.

– Потому что это… некрасиво, – ответила Мелита, наливая себе чаю. – До встречи с вами мне казалось, что этот дом самый безобразный из тех, что я когда-либо видела.

– Безобразный? – искренне изумилась леди Беттина. – Но все говорят, что это самый красивый, самый великолепный, самый роскошный дворец в Англии!

– Мой дом только вдвое больше этой комнаты, – сказала Мелита, – но он прекрасен, потому что люди, которые жили в нем, – мои родители – поселили в нем любовь! Он всегда казался мне полным радости и солнечного света.

– Какие странные вещи вы говорите! – фыркнула девочка.

– Но если вы только задумаетесь над этим, то поймете, что так оно и есть. Когда люди добры и не говорят и не делают ничего плохого, они всегда выглядят красивыми, каковы бы ни были черты их лица. Но если они злы и жестоки, они безобразны, и это меня пугает.

– Я была безобразной, когда напугала вас? – удивилась леди Беттина.

– Да… и очень страшной.

– И бабушка, по-вашему, тоже безобразна?

– На этот вопрос я не могу ответить, – сказала Мелита, – потому что, если бы я попыталась это сделать, я бы сама стала безобразной.

Леди Беттина села напротив Мелиты и, положив локти на стол, оперлась подбородком на руки.

– Потому что вы хорошенькая, – сказала она, как бы рассуждая сама с собой, – вы хотите, чтобы все вокруг тоже было красиво.

– Так оно и было до сих пор.

– И вы потому и плачете, что не видите больше этой красоты? – продолжала расспросы леди Беттина.

– Мне… мне просто… хочется домой, – сказала Мелита, решив быть откровенной до конца.

– Никто вас не поймет, если вы захотите уехать, – заявила девочка. – Слуги постоянно боятся, что папа их прогонит.

– Я хочу сказать, – объяснила Мелита, – что не смогу жить здесь, если вы будете со мной жестоки и будете пугать меня.

– Я постараюсь не делать этого. И я им тоже не позволю вас пугать, – пообещала она.

Мелита улыбнулась ей сквозь слезы.

– Предполагается, что это я должна заботиться о вас.

– Не похоже, чтобы вы могли сами о себе позаботиться, – ответила леди Беттина.

– Наверно, так оно и есть, – вздохнула Мелита.

Она вспомнила, как командовала ею тетя Кэтрин, потом маркиза, а теперь эта странная, не по годам развитая девочка.

– Может быть, вы и правы, – продолжала она, – и мне лучше самой уехать, пока меня не прогнали. Я знаю, что никогда не смогу делать то, что мне… приказывают.

Леди Беттина смотрела на нее, склонив набок голову.

– Если вы вернетесь домой, – спросила она, – что вы там будете делать?

– Не знаю, – отвечала Мелита. – Вся трудность в том, что у меня нет денег. Мне придется самой зарабатывать себе на жизнь, но я мало что умею.

– А что вы умеете? – Казалось, любопытство девочки не имеет предела.

– Я умею играть на пианино, но за это никто мне платить не станет. Я многое прочла, потому что люблю книги, и еще хорошо знаю историю наших окрестностей. Но кому это нужно? – с горечью заключила она. Она говорила с этой девочкой, как со своей ровесницей, но на самом деле просто старалась уяснить свое положение. – Единственное, в чем я сильна, – призналась она, – так это в верховой езде. У меня дома осталась самая замечательная лошадь в мире!

И тут она вдруг поняла, что сказала лишнее. А что, если леди Беттина расскажет про ее секрет бабушке, а та передаст леди Кэтрин? Тогда ей придется ее продать.

Она быстро сказала, стараясь поправить положение:

– Пожалуйста, леди Беттина, забудьте о том, что я говорила. Это… это секрет.

– Секрет? – переспросила леди Беттина, и глаза ее оживленно заблестели.

– Да, очень важный секрет. Обещайте, что вы никому об этом не скажете, никому!

– Я обещаю, честное слово – умереть мне на этом месте, если я кому-нибудь скажу. А почему никто не должен знать, что у вас есть лошадь? – непонимающе уставилась на нее девочка.

– Я не должна была об этом даже упоминать, – печально сказала Мелита.

– Но вы же сказали мне, и теперь я об этом знаю.

– Да, но мне приходится ее… прятать.

– Зачем?

Мелита нерешительно посмотрела на нее.

– Могу я вам довериться? По-настоящему довериться?

– Я же поклялась! – обиженно воскликнула леди Беттина. – Я сказала «умереть мне на этом месте», а это самая торжественная клятва. Но я пообещаю вам все, что вы хотите.

– Тогда я вам скажу, – отвечала Мелита. – Я доверяю вам нечто, что мне дороже всего на свете.

– Я никогда вас не предам.

Искренность леди Беттины была неподдельной. Понизив голос, как будто боясь, что кто-нибудь может ее услышать, Мелита рассказала ей об Эросе.

Девочка была явно заинтригована и взволнована.

На камине мелодично пробили часы, и Мелита вздрогнула.

– Уже час, – растерялась она. – С минуты на минуту подадут завтрак, а я даже не спросила вас, где моя комната, и не разложила свои вещи.

– Их разложат горничные, – сказала леди Беттина, – а я вам покажу приготовленную для вас комнату.

Девочка вскочила, и они направились через площадку в комнату, оказавшуюся совсем непохожей на жилище гувернантки.

Комната была большая, прекрасно меблированная, с двумя окнами, выходившими в сад. Вид был так же хорош, как и тот, что открывался в сторону озера.

Мелита с облегчением увидела двух горничных, распаковывавших привезенные ею дорожные сундуки и развешивавших в шкафах дорогие нарядные платья ее тетки.

– Сколько у вас нарядов! – воскликнула леди Беттина.

Мелите послышался в ее голосе оттенок чисто женской зависти.

– Мне все это отдала тетя, – объяснила она. – Но надену я их еще не скоро.

– А почему?

– Потому что их все нужно переделывать, а на это уйдут недели, если не месяцы.

– Вам незачем этим заниматься, – сказала леди Беттина. – Подобными вещами занимается у нас мисс Бромли.

– Кто такая мисс Бромли? – спросила Мелита, но леди Беттина в своей обычной повелительной манере уже приказала одной из горничных немедленно позвать мисс Бромли.

– Портниха, – объяснила леди Беттина, когда горничная поспешно отправилась исполнять приказание. – Она всегда жалуется, что я плохо обращаюсь со своими платьями. Но я их терпеть не могу! Я не хочу носить платья, которые бабушка привозит из Лондона.

– Но почему? – спросила Мелита, осматривая разорванное и запачканное краской платье девочки.

– Это все входит в их план сделать из меня настоящую леди. А я не хочу быть леди!

Мелита засмеялась.

– Вы не можете не быть тем, кто вы есть по рождению. А наряды любят все женщины, независимо от их происхождения. У меня раньше никогда не было таких платьев.

Леди Беттина на мгновение задумалась.

– Вы находите их красивыми?

– Очень!

Снова немного помолчав, леди Беттина спросила:

– А это платье, что надето на мне, безобразное?

Глаза Мелиты блеснули усмешкой.

– Поскольку я веду себя как настоящая леди, сказать так было бы невежливо с моей стороны.

Леди Беттина поколебалась немного, а потом произнесла с видимым усилием:

– Я пойду переоденусь – не потому, что хочу стать леди, а потому что хочу быть похожей на вас.

Мелита опустилась на пуфик перед туалетным столиком.

Она чувствовала, что только что одержала маленькую победу, но слишком устала, чтобы насладиться ею.

Леди Беттина – это одно, но маркиза и ее злющий сын – совсем другое. Мелита сознавала, что была вполне права, сказав, что их присутствие делает прекрасный дворец мрачным и безобразным.

Глава третья

– Они великолепны! Изумительны! – воскликнула Мелита, чувствуя, что ей не хватает слов, чтобы выразить свой восторг.

После восхитительного завтрака, который им с Беттиной подавали два лакея, Мелита предложила пойти в конюшню.

Леди Беттина согласилась с большой готовностью.

– Я покажу вам дом попозже, – сказала она. – Но мы должны обойти его до пяти часов.

– А почему именно до пяти? – удивилась Мелита.

– К пяти начнут съезжаться гости. Они всегда приезжают по пятницам и остаются на конец недели.

– Надеюсь, что мне не придется встречаться с ними, – невольно вырвалось у Мелиты.

– Неужели вам охота? Там будет множество женщин, и все они будут носиться с папой. – Беттина приняла томную позу и проговорила притворно сладким голосом: – Ах, маркиз, как все это прелестно! Ах, маркиз, как все это прекрасно – и особенно вы!

Подражание было очень точным, хотя и злым. Мелита понимала, что девочке нельзя позволять так высмеивать отца и его гостей. Но в то же время она чувствовала, что было бы неправильно все время придираться и поправлять девочку на каждом шагу.

– Вы смеетесь! – укоризненно сказала Беттина.

– Я знаю, что мне не следовало бы делать этого, но я не смогла удержаться.

– Слуги всегда смеются, когда я изображаю папиных гостей, но бабушкиных ухажеров передразнивать гораздо труднее.

– Беттина! – возмущенно воскликнула Мелита. – Нельзя употреблять такие слова!

– А почему?

– Потому что это грубо и отвратительно…

– Вся прислуга называет так бабушкиных любимчиков, – возразила Беттина.

– Вы не должны говорить с прислугой о бабушке и вашем отце, – произнесла Мелита уже менее решительно.

«В самом деле, – сказала она про себя, – какое ужасное положение». Мелита сознавала, что она не в состоянии обучать хорошим манерам такую взрослую и своевольную девочку, как Беттина, и чем скорее она уедет из этого странного дома, тем лучше.

– Наверное, вы думаете, что мое поведение безобразно? – спросила Беттина.

– Какое имеет значение, что я думаю? – отозвалась Мелита.

Минуту девочка молчала, задумчиво глядя на свою компаньонку.

– Я хочу, чтобы вы остались, – сказала она наконец, – потому что вы не похожи на этих зануд, которые пытались учить меня чему-то, и на гувернанток, которые жили при мне с тех пор, как умерла няня. Стоило мне только рот открыть, и они тут же бежали ябедничать бабушке.

– Я бы не стала так поступать, – покачала головой Мелита.

После непродолжительного молчания Беттина сказала:

– Если вы останетесь, я постараюсь делать все, что вы хотите, – если только это не будет очень трудно.

Мелита улыбнулась, и на мгновение лицо ее просветлело.

– Если мы подружимся, – сказала она, – мне будет не так одиноко и страшно в этом доме.

По дороге на конюшню Мелита решила про себя, что она должна попытаться пробыть здесь хоть какое-то время. Ей было жаль Беттину, но ее сложный характер и необычная манера поведения, которая шокировала Мелиту, оставляли мало надежд на скорые успехи в деле воспитания девочки. Дерзкая и гордая Беттина не потерпела бы контроля за своим поведением со стороны человека, которому она не доверяет.

«Быть может, если я просто подружусь с ней, – думала Мелита, – этого будет достаточно». Но она не была в этом уверена.

Однако, когда они пришли на конюшню, Мелита забыла обо всем на свете при виде самых изумительных лошадей, каких она только могла себе представить.

«Как жаль, что папы здесь нет», – с грустью подумала Мелита.

Она знала, что он был бы в таком же восторге.

Лошади были окружены таким комфортом, какой только было возможно обеспечить за большие деньги. Свежевыкрашенные стойла, их планировка, современная конструкция кормушек, – Мелите так хотелось, чтобы ее Эрос мог пользоваться такими же благами.

Но иного она и не ожидала – как дворец маркиза, так и его конюшня были исключительными. Нигде не могло найтись равных им!

К ним подошел пожилой грум, почтительно приветствовавший леди Беттину.

– Мы обойдемся без тебя, Сэм, – резко сказала девочка. – Я сама покажу конюшню мисс Уолфорд.

– Как вам будет угодно, миледи, но остерегайтесь Мотылька. Он сегодня в дурном настроении.

– А когда он бывает в другом? – ответила леди Беттина, привычная к тому, что последнее слово всегда остается за ней.

Они прошли по конюшне, любуясь чистокровными лошадьми. Мелите понравилось, что на каждом стойле красивая табличка возвещала кличку животного.

Ее удивило, как много знала леди Беттина об их родословных, о том, какие скачки они выигрывали. Одновременно у нее зародилась надежда, что любовь к лошадям поможет им с Беттиной подружиться.

– Кто из них ваш любимец? – спросила она, когда они осмотрели по меньшей мере дюжину стойл.

Леди Беттина пожала плечами:

– Я сейчас не часто езжу верхом.

– Почему? – удивленно спросила Мелита. – Вас за что-то наказали?

– Вот еще! – дернула плечом девочка. – Они заставляют меня ездить с грумом, который ведет мою лошадь на поводу, – возмущенно сказала леди Беттина. – Я уже слишком взрослая для этого.

– Ну конечно! – воскликнула Мелита. – А почему вам не позволяют кататься самостоятельно?

Лицо Беттины снова омрачилось.

– Потому что я такая богатая! Вот папа с бабушкой и боятся, что я упаду и сломаю себе шею или разобьюсь.

– Я падала сотни раз, – возразила Мелита, – и до сих пор костей не ломала.

– Расскажите лучше об этом папе, хотя, впрочем, он и слушать не станет, – с горечью сказала девочка.

Мелита не имела никакого желания говорить маркизу что бы то ни было.

Помолчав, она сказала:

– Может быть, они позволят вам ездить со мной, я позабочусь, чтобы вы не рисковали зря.

Глаза леди Беттины загорелись радостью.

– Вот здорово! – воскликнула она. – Завтра же утром и поедем.

На лице Мелиты отразилось сомнение, но леди Беттина с жаром продолжала:

– Я скажу Сэму, что поеду с вами вместо грума, а если он всучит мне повод, мы его выбросим, как только отъедем подальше.

Мелите все это показалось не совсем честным, но в то же время она могла понять двенадцатилетнюю девочку, не желавшую ездить на поводу, как маленький ребенок.

Ей самой позволяли ездить на пони самостоятельно с пятилетнего возраста, а с семи лет она без опаски взбиралась на любую лошадь из отцовской конюшни.

Хотя, как Мелита и сказала леди Беттине, она много раз падала, но серьезных повреждений не получила, и очередное падение не мешало ей каждый раз снова тут же забираться в седло.

Они зашли в следующее стойло, когда из соседнего послышалась беспокойная возня и топот копыт.

– Это Мотылек! – сказала леди Беттина. – У него плохой характер, и я не понимаю, почему папа держит его.

Взглянув через прутья решетки, Мелита сразу поняла, что на этот вопрос легко ответить.

Мотылек был великолепным жеребцом с сильными точеными ногами, блестящей шерстью и головой, словно изваянной самим Микеланджело.

Он чутко повел ушами и оскалил зубы при их приближении, но Мелита заговорила с ним.

– Ты красавец, – ласково сказала она, – все так тобой восхищаются, что у тебя нет причины быть таким неприветливым.

Мотылек смотрел на нее подозрительно, но она продолжала говорить нежным мелодичным голосом, и через некоторое время он подошел и прижался носом к решетке.

– Ты такой красивый! Самый лучший конь на свете! – продолжала Мелита. – Когда-нибудь я, может быть, смогу прокатиться на тебе.

Леди Беттина раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, но Мелита знаком остановила ее и продолжала говорить.

Мотылек затих и внимательно следил за ней. Мелита, не умолкая ни на мгновение, медленно раскрыла дверцу стойла.

Она чувствовала, что Сэм настороженно наблюдает за ее движениями, видимо догадавшись, что Мелита собирается сделать.

Он не сделал попыток помешать ей войти в стойло. Мотылек стоял неподвижно, пока девушка похлопывала его по шее, а когда она погладила его по носу, он начал тереться головой о ее плечо.

– Теперь мы с тобой друзья, – приговаривала Мелита. – Когда я приду завтра, надеюсь, ты меня вспомнишь.

Она вышла из стойла и закрыла за собой дверцу. Жеребец приблизился к решетке, как будто сожалея, что должен с ней расстаться.

Когда Мелита закрывала дверцу, к ней подошел Сэм.

– Я вижу, вы умеете обращаться с лошадьми, мисс! – В его голосе звучало уважение.

– Мотылек – самый прекрасный жеребец, которого я когда-либо видела! – ответила Мелита. – Но мне кажется, что ему требуется уделять больше внимания.

– Мы все побаиваемся Мотылька, мисс, за его крутой норов.

– Тогда, с вашего разрешения, я займусь им, – сказала Мелита. – Я обещала ему прийти завтра и сдержу обещание.

– Вы думаете, он вас понимает? – Глаза девочки расширились от удивления.

– Мне нравится думать именно так, – улыбнулась Мелита.

– Скажите Сэму, что мы завтра выезжаем, – напомнила ей леди Беттина.

Мелита взглянула на грума и сказала:

– Я опытная наездница, и мне бы хотелось, если вы не возражаете, выехать на верховую прогулку с ее светлостью без грума. Я отвечаю за безопасность леди Беттины.

Какое-то время Сэм колебался.

– Пожалуй, мне нечего возразить. Все будет в порядке, мисс, я видел, что вы умеете управляться с лошадьми.

– Позвольте мне выбрать лошадей для нашей прогулки с мисс Уолфорд, – живо сказала леди Беттина.

При таких богатых возможностях сделать выбор было делом нелегким.

Наконец Мелита решила, что она возьмет гнедого, напоминавшего ей Эроса, а леди Беттина выбрала рыжего, несмотря на попытки Сэма убедить ее взять кого-нибудь постарше и посмирнее.

– Мне нужен только Вихрь, – заявила она твердо, – и я поеду на нем, что бы вы там ни говорили.

– Слушаюсь, миледи, – вынужден был смириться Сэм.

– Я не позволю тебе брать норовистых лошадей! – раздался сзади громкий резкий голос.

Мелита и леди Беттина, вздрогнув, обернулись и увидели, что незаметно для них в конюшне появился маркиз.

– Я люблю Вихря, папа! – воскликнула леди Беттина, и в ее голосе опять зазвучало ожесточение.

– Неважно, кого ты любишь, – холодно сказал маркиз. – Важно, с кем ты можешь справиться.

– Как я могу это доказать, – сердито возразила леди Беттина, – когда меня водят на поводке, как пуделя!

Маркиз никак не реагировал на слова дочери и посмотрел на Мелиту:

– Здравствуйте, мисс Уолфорд! Я должен принести извинения, что не узнал вас сегодня утром.

Мелита сделала реверанс.

Ей показалось, что маркиз смотрит на нее с любопытством. Она боялась его и поэтому только бросила на него беглый взгляд и тут же отвернулась.

Как будто пытаясь загладить недоразумение между отцом и дочерью, Сэм обратился к маркизу:

– Мне думается, милорд, что ее милость может взять Вихря, если она поедет с мисс Уолфорд.

Маркиз удивленно приподнял брови:

– А разве мисс Уолфорд намерена ездить верхом?

– Если ваша светлость позволит. Мисс Уолфорд понимает толк в лошадях, милорд. Она только что зашла в стойло к Мотыльку, и он дал ей потрепать себя по холке. Никогда бы не подумал, что такое возможно! Ведь последние дни он сильно нервничал и никого не подпускал к себе.

– Мне просто не верится, что это правда! – воскликнул маркиз.

– Хочешь посмотреть, что умеет мисс Уолфорд? – вмешалась леди Беттина.

Она схватила Мелиту за руку.

– Пойдите поговорите с Мотыльком, мисс Уолфорд, – горячо попросила девочка, – пусть папа сам убедится в том, что Сэм не лжет.

Беттина тянула Мелиту к стойлу Мотылька, но та сопротивлялась.

– Нет… – сказала она. – Лучше… не надо.

– Да ну же! – настаивала Беттина. – Если вы не пойдете, папа ни за что не поверит, что вы можете ездить со мной, а если меня снова поведут на поводу, я больше близко не подойду к лошади!

Эта угроза подействовала. Мелита понимала, что, если Беттина не станет ездить верхом, она тоже не сможет совершать верховых прогулок, снова сесть в седло и почувствовать, как ветер бьет на скаку в лицо; ей очень хотелось этого, хотя она испытывала угрызения совести, считая, что предает своего любимца, восхищаясь лошадьми маркиза.

Не глядя на него, Мелита позволила Беттине подвести себя к стойлу Мотылька.

Как будто чувствуя приближение девушки, он ждал ее, прижавшись носом к решетке. Разговаривая с ним очень тихо, чтобы ее слов не слышал маркиз, Мелита медленно открыла дверцу. Она погладила Мотылька по блестящей шерсти, и, как и несколько минут назад, он прижался головой к ее плечу.

И тут, сама не зная почему, Мелита почувствовала, что маркиз все еще сомневается в ней и думает, что Мотылек сегодня просто в лучшем настроении, чем в предыдущие дни.

– Дайте мне недоуздок, – обратилась она к Беттине.

Девочка сняла его со стенки, где висела упряжь, и Мелита накинула его на Мотылька.

– Пойдем пройдемся, дружок, – тихо сказала она. – Я хочу посмотреть на тебя при солнечном свете.

Продолжая разговаривать с жеребцом, Мелита вывела его во двор. Несколько конюхов не сводили изумленных глаз с лошади, казавшейся огромной рядом с тоненькой фигуркой, шагавшей рядом с ней. Мелита и не догадывалась, что в этот момент она была особенно прелестна.

Поскольку она не ожидала, что их прогулка на конюшню настолько затянется, она не надела шляпу: дома девушка всегда выбегала во двор с непокрытой головой.

Сейчас на ней было элегантное платье, переделанное для нее теткиной горничной. Леди Кэтрин выбрала для себя это отличавшееся нарочитой простотой белое муслиновое платье с вышивкой из голубых цветов специально, чтобы выглядеть моложе.

Мелите оно подходило как нельзя лучше. В солнечных лучах ее волосы отливали золотом утренней зари, печаль в этот момент не омрачала ее взора. Вороной конь и хрупкая золотоволосая девушка в белом платье, шагающие рядом, составляли столь удивительную пару, что это зрелище надолго врезалось в память присутствующих.

Мотылек, высоко вскинув голову, двигался с поразительной грацией, которая в свое время и побудила маркиза его купить.

– И не взбрыкнул ни разу, – пробормотал себе под нос Сэм. – Не видел еще его таким покладистым, с тех пор как он у нас, милорд.

Мелита подвела коня обратно к стойлу, и Сэм выступил вперед, чтобы взять у нее недоуздок. И в этот момент Мотылек впервые взвился на дыбы, чтобы показать, что он не позволит Сэму до себя дотронуться.

– Спокойно, приятель! – негромко сказала Мелита. – Я отведу тебя в стойло, а завтра, быть может, мы прогуляемся подольше.

Произнося эти слова, она смотрела на Сэма, совершенно забыв о присутствии маркиза.

Девушка отвела Мотылька в стойло, сняла с него недоуздок, ласково погладила его на прощание и закрыла дверцу.

Леди Беттина захлопала в ладоши.

– Ну вот! – возбужденно сказала она отцу. – Теперь ты видишь, что с мисс Уолфорд я буду в безопасности, если это тебя так волнует.

– Вижу, – ответил маркиз. Он подождал, пока Мелита подошла к ним, и сказал: – Когда вы с Беттиной вернетесь домой, мисс Уолфорд, я бы хотел поговорить с вами. Я буду у себя в кабинете.

– Не вздумай командовать мисс Уолфорд! – резко бросила отцу Беттина.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил маркиз.

– Она боится, когда ею начинают командовать, – стояла на своем Беттина. – И если мисс Уолфорд у нас не понравится, она уедет. А я не хочу, чтобы она уезжала, слышишь? Я хочу, чтобы она осталась со мной!

Маркиз ничего не ответил. Он только смотрел на свою дочь так, словно ее вызывающий вид безмерно раздражал его.

Не ответив ей, он резко повернулся и вышел из конюшни. Мелита и Беттина проводили его взглядами.

– Зачем он хочет вас видеть? – спросила Беттина, когда Сэм тактично оставил их одних.

– Я полагаю, – сказала Мелита, подумав немного, – он хочет объяснить мне, что входит в круг моих обязанностей.

– Если он станет говорить обо мне всякие ужасные вещи, не слушайте его. Обещайте мне это!

Мелита на мгновение задумалась. Потом сказала:

– Я обещаю, что сама составлю о вас впечатление и не буду поддаваться ничьим влияниям.

Гневного выражения на лице Беттины как не бывало.

– Значит, все хорошо. Я буду стараться вам понравиться, а вы очаруете папу, так же как очаровали Мотылька.

– Но… я не могу это сделать! – быстро сказала Мелита.

– А почему нет?

– Потому что… Мотылек – это только животное.

– Но у папы такой же скверный характер!

Мелита знала, что девочка права. Она сама была свидетельницей вспышки гнева у маркиза, когда он так грубо обошелся с грумом в момент ее приезда.

Она внушала себе, что это глупо, но ее страшил предстоящий разговор с ним.

Когда они с Беттиной осмотрели всех лошадей и отправились в сад, Мелита обнаружила, что не может сосредоточиться на том, что говорит ей девочка.

«Возможно, – рассуждала она про себя, – маркиз, когда я во второй раз вошла в стойло Мотылька, счел это бравадой с моей стороны, и он вовсе не желает, чтобы кто-то в моем положении ездил на его лошадях».

Мелита не имела представления, что он подумал в действительности и что скажет ей при встрече. Хотя она знала, что этого разговора не миновать, она хотела только одного – скорее бежать отсюда. Бежать не только от него, но из Сэрл-Парка, от всех его обитателей.

С каждой минутой, проведенной в обществе Беттины, она все больше жалела девочку, но говорила себе, что ей нужен кто-то более опытный, кто отучил бы ее дерзить и привил бы девочке хорошие манеры.

«У меня нет такого опыта, и я могу только сделать ее хуже, чем она есть», – подумала Мелита.

Но в глубине души она сознавала, что ее больше всего волновал предстоящий разговор с маркизом.

Лучше всего было скорее, как можно скорее покончить с этим, поэтому по дороге к дому Мелита сказала:

– Я думаю, мне пора к вашему отцу.

– Он будет вас ждать, если только гости уже не приехали.

Перспектива встретиться с гостями маркиза была так неприятна Мелите, что она тут же решила отправиться в его кабинет.

– А как я его найду? – спросила она Беттину.

– Я провожу вас. Когда я была маленькая, я учила с няней детские стишки и всегда думала, что король, который «в своих палатах весь день считает злато», похож на папу, только папа считает мои деньги.

Мелита ничего на это не сказала, и Беттина продолжила:

– А королева, которая «весь мед съела», – это, конечно, бабушка, а мед – это ее любимчики. У нее однажды был один с такими желтыми волосами, как мед, и говорил таким противным липким голосом.

Они шли по широкому коридору, шедшему от парадного вестибюля и увешанному прекрасными картинами, с великолепной французской мебелью вдоль стен.

Но Мелита воспринимала только биение собственного сердца, стучавшего сейчас так же, как в момент, когда маркиз тряс за шиворот провинившегося грума.

Губы у нее пересохли, и она боялась, что не сможет произнести ни слова, когда маркиз станет задавать ей вопросы.

Беттина открыла массивную дверь, и Мелита вошла вслед за ней в большую, прекрасно убранную комнату. Это был самый идеальный кабинет, какой только можно себе представить. По сторонам стояли диваны и удобные кресла, обитые темно-красной кожей, стены украшали рисунки лошадей, выполненные Стаббсом и Сарториусом, а в центре помещался огромный письменный стол, за которым сидел маркиз.

Он поднял глаза, когда вошли его дочь с Мелитой, и медленно встал из-за стола.

– А вот и мисс Уолфорд, папа, – сказала Беттина. – И смотри, будь с ней подобрее!

– Когда мне понадобится твой совет, Беттина, – сухо ответил маркиз, – я у тебя его обязательно попрошу.

Беттина свирепо на него уставилась, и, к величайшему огорчению Мелиты, он отвечал ей таким же взглядом.

– Я хочу поговорить с мисс Уолфорд наедине.

– Я так и знала, что ты это скажешь, но предупреждаю тебя, если ты напугаешь ее и она уедет, я буду кричать на весь дом и перебью все твои любимые вещи, – пригрозила дерзкая девочка.

– Ну хватит, Беттина! – громовым голосом воскликнул маркиз. – Не испытывай больше мое терпение! Ступай в классную и дожидайся там мисс Уолфорд.

Беттина хотела было возразить, но тут Мелита взмолилась:

– Пожалуйста, Беттина, прошу вас…

Девочка посмотрела на нее и после минутного колебания вышла, хлопнув тяжелой дверью.

Мелита беспомощно смотрела ей вслед, жалея, что не может за ней последовать.

Сердце у нее билось болезненно, и, несмотря на все усилия, она не могла сдержать дрожь.

– Я могу только принести извинения за мою дочь, – сказал маркиз. – Прошу вас, садитесь, мисс Уолфорд.

Он указал ей на кресло по другую сторону стола, и Мелита с признательностью опустилась в него, чувствуя, что ноги едва ее держат.

Она глядела на него во все глаза, испуганно и настороженно.

После недолгого молчания маркиз наконец произнес:

– Вы гораздо моложе, чем я ожидал.

– Все… это говорят, – сказала Мелита, – но я… я ничего не могу с этим поделать.

– Разумеется, нет, – с улыбкой согласился маркиз. – И Беттина явно не имеет ничего против молодой компаньонки.

Мелита не отвечала, и он продолжал:

– Я сильно подозреваю, что никто не сказал вам до приезда сюда, хотя вашей тетушке это должно было быть известно, что Беттина – «трудный ребенок» и никто из нас не знает, как с ней обращаться.

Мелита поняла вдруг, что смотрит на него не отрываясь, и поспешно опустила глаза. Тени длинных ресниц легли на ее бледные щеки.

– Откровенно говоря, – продолжал маркиз, – все, кого мы до сих пор нанимали для присмотра за ней, находили ее грубой и непослушной. Они либо уходили сами, либо моя мать увольняла их за непригодность.

Он замолчал, и Мелита поняла, что ей следует сказать что-нибудь, так как он дожидается от нее ответа.

Робко и неуверенно она с трудом проговорила:

– Как я поняла… Беттина очень любила… свою няню.

– Пожалуй, няня была единственной, к кому она испытывала какую-то привязанность, – сухо согласился маркиз. – Но у нее развилась чахотка, и моя мать сочла за благо ее отослать подальше от девочки.

– Она объяснила Беттине, почему это необходимо было сделать?

– Понятия не имею, – небрежно ответил маркиз, – но думаю, что да.

Мелита сочла это маловероятным, но только сказала:

– Я думаю… потеря любимой няни лишила ее… чувства уверенности в собственном благополучии и, быть может, это и развило в ней агрессивность.