Текст книги "Укрощенная Элиза"

Автор книги: Барбара Хазард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

6

– Вы придете обедать? – спросила она, когда он направился к двери.

– Никогда не обедаю, – ответил он через плечо и вышел.

– Ну что ж, а я обедаю, – сказала она пустой комнате.

Она поискала в шкафу и в конце концов уселась за стол, поставив перед собой тарелку, на которой было яблоко, немного сыра и толстый кусок хлеба, густо намазанный маслом.

Прошел день. К вечеру Элизе хотелось выть от скуки. Даррин еще не вернулся.

Она удивлялась, что он может делать в хлеву целый день? А может, ему так неприятно было находиться с ней в одной комнате, что он предпочитал ей своих молчаливых животных?

Да как он смеет? В Лондоне мужчины добивались ее общества, считали счастьем танцевать с ней и беседовать.

Решив, что не время предаваться воспоминаниям, она набрала ведро угля и поднялась по лестнице. Вид холодной комнаты ее не вдохновлял. Кругом были разбросаны платья, даже ее ночная рубашка валялась на полу. Кровать не прибрана. Была бы тут Мэннерс! Служанка быстро навела бы чистоту и порядок. К сожалению, Мэннерс не было. Элиза даже ругнулась слегка, поставив ведро с углем у камина.

Прошло много времени, прежде чем ей удалось разжечь огонь. И она использовала все стружки и всю бумагу. Элиза даже пожертвовала несколькими листами своей бумаги для писем.

Измученная вконец, она села на корточках перед огнем. Слезы катились у нее по щекам при мысли об этом ее неожиданном заточении. Именно как заточение она воспринимала свое пребывание здесь. Казалось, что она не в состоянии уже это переносить.

Затем она вздохнула и выпрямилась. Нет, она не покажет грубияну графу своих слез. Вместо этого она будет спокойной – вплоть до того момента, когда сможет уехать отсюда.

Ветка дерева, которая мешала ей спать, все еще царапалась о стекло. Элиза вскочила, подошла к окну и распахнула его настежь. Наклонившись, она поймала ветку рукой. Снег сыпал в лицо, но Элиза все-таки отломила ветку.

– Вот так! – сказала Элиза, плотно закрыла окно и задернула шторы, чтобы тепло лучше сохранялось в комнате.

И затем неожиданно ее охватила какая-то жажда действия. Элиза убрала с пола все свои платья и повесила их аккуратно в шкаф. Она даже перестелила постель, и на этот раз вышло гораздо лучше.

Но вскоре, как и следовало полагать, это скучное занятие ей надоело. Она умылась, вылила грязную воду в ведро и отнесла его вниз.

Граф Даррин сидел у камина и читал книгу. Великолепная пушистая колли лежала на полу у его ног. Увидев ее, собака завиляла хвостом, но граф приказал ей лежать смирно.

Все еще сердитая на него за то, что он оставил ее на целый день одну, Элиза направилась к выходу.

– Держитесь за веревку! – крикнул он ей вслед.

Она знала, что ему не видно, с какой злостью вспыхнули ее глаза, но она постаралась, чтобы он услышал, как хлопнула за ней дверь.

От ураганного ветра у нее перехватило дыхание. Элиза вцепилась в веревку, чтобы не упасть Раза два она поворачивалась спиной к ветру, потому что ей нечем было дышать. В жизни она не видела такой ужасной погоды!

Держась за веревку, она медленно приближалась к загороженному месту. На этот раз и собака не крутилась под ногами. Элиза чувствовала себя совсем потерянной и одинокой среди злого ненастья.

У нее закоченели руки, и она пожалела, что не надела хоть какие-нибудь перчатки.

За загородкой она немного передохнула от ветра. Но на обратном пути один сильный шквал чуть не свалил ее с ног. Элиза напрягла зрение и теперь увидела сквозь пелену снега свет в окне кухни.

Крепче ухватившись за веревку, она пошла вперед, пробираясь с трудом в белой вязкой массе. Когда-нибудь кончится эта буря? Или метель будет продолжаться вечно?

Неожиданно порыв ветра распахнул ее меховую накидку. Ругаясь, Элиза отпустила веревку и застегнула накидку плотнее. Она тут же потеряла равновесие и зашаталась как пьяная. Она протянула руку, но не нашла веревку. Сделала шаг в том направлении, где она только что была, и развела руки в стороны. Веревка исчезла.

Элиза вглядывалась в белую пелену, надеясь увидеть свет лампы на кухне. Она знала, что если увидит свет лампы, то ей не понадобится больше веревка, потому что свет приведет ее к дому. Но почему-то и свет тоже исчез. Она была одна, в холоде и в снегу, и представляла уже самое худшее, будто она заблудилась на болоте.

При первой панике она себя сразу одернула. Перестань, Элиза, сказала она, ты не на болоте, и ты еще не заблудилась! Ты всего в двух шагах от двери, дурочка! Стой спокойно и смотри внимательно. Снег ослабнет, и ты увидишь свет лампы в окне.

Она действительно успокоилась и встала, дрожа от холода. Когда она двигалась, было не так холодно.

Граф должен заметить, что меня долго нет, подумала Элиза. И если даже он не хочет выходить в такую погоду на улицу, все равно его долг – спасти меня. Он даже собаку свою пожалел и пустил в дом. Неужели он не пожалеет меня?

В темноте она не видела и огня, который мог бы привести ее к дому.

И вдруг ледяной ужас пронзил ее душу. От этого ужаса ей стало еще холодней, чем от ветра и снега. А что если он нарочно убрал лампу, чтобы Элиза сбилась с пути? Может, он хотел, чтобы она погибла? Но нет, это исключено! Ведь он не знает, что она потеряла веревку.

Очередной шквал обрушился на нее. И затем на какую-то секунду ветер стих. Кажется, совсем рядом раздались голоса. Мужские. Один, глубокий, что-то спрашивал, а другой, высокий, быстро отвечал.

– Здесь! – крикнула она. – Я здесь! Помогите, пожалуйста!

Но ветер снова усилился, и в его реве утонула ее мольба.

Элиза спрятала окоченевшие руки под меховую накидку и расставила ноги пошире, чтобы не упасть. Наверное, эти голоса ей померещились, потому что она очень хотела их услышать.

Но где же граф думала она. Да встань же ты со своего стула! Оденься! Выйди из дома и найди меня!

Когда рука схватила ее за плечо, она закричала от страха. Потому что была уверена, что сзади нее только болото.

– Что вы тут делаете? – закричал граф ей в ухо. – Зачем вы отпустили веревку?

Элиза резко повернулась и замерла, не в силах ничего ответить. Теперь она видела лампу в окне, а справа, в двух шагах, натянутую веревку. Все было на месте, кроме нее самой – это Элиза стояла все время спиной к дому и лицом к болоту.

Не ожидая ответа, Даррин повел ее к дому. Оказавшись внутри, Элиза прислонилась к стене и надеялась, что не плачет. Нет, только бы не заплакать, Господи!

Она стояла перед ним, закрыв глаза, и чувствовала, как его руки развязывают ее накидку. Лишь когда он посадил ее на стул у камина, она открыла глаза. Собака лаяла так, будто хозяин уходил на целую неделю, а не на несколько минут. Даррин успокоил ее одним словом.

Элиза сидела на стуле и вся дрожала. Она думала, что никогда теперь не согреется. Граф встал перед ней на колени и взял ее руки в свои. Она была благодарна ему за то, что он ее сейчас ни о чем не спрашивает. Элизу охватило непонятное смущение. Она думала о его пальцах на ее голой спине.

Наконец она перестала дрожать, и ее руки немного согрелись. Тогда он встал и сказал:

– Я дам вам горячего чая и бренди.

Элиза пыталась дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться. Все кончилось благополучно, все прошло. Она спасена.

Он подал ей полную чашку ароматного горячего чая, и Элиза смогла держать ее сама, так что чашка не тряслась у нее на блюдце.

Молоко и сахар были на столе, а граф налил бренди в бокал.

Сам он сел напротив нее на свое обычное место. Его серые глаза смотрели на нее с любопытством. Но он не говорил ничего. Она выпила одну чашку и налила себе вторую.

– Выпейте и бренди, миссис, – сказал он. – Это сразу поможет вам согреться. Как же это все-таки случилось? Почему вы отпустили веревку?

– Моя накидка расстегнулась, и я боялась ее потерять, – ответила Элиза. – Я не думала, что ветер может сбить меня с ног. Когда я повернулась, то не видела уже лампу в окне, а протянув руку в другую сторону, не нашла веревку. Я никак не ожидала этого, милорд, уверяю вас.

Он вздохнул, кажется, осуждающе, и она смущенно опустила глаза.

– Ну вы что же, собирались стоять там всю ночь?

– Я знала, что вы станете искать меня и не шевелилась, думая, что так будет лучше.

– Хоть на это у вас хватило ума.

Это был сомнительный комплимент, и она вся напряглась. Но тут она вспомнила кое-что и сказала:

– Пока я там стояла, сэр, мне послышались голоса. Могу поклясться, что один голос был ваш и второй – другого мужчины.

В его лице не дрогнул ни один мускул.

– Должно быть, ветер. Здесь нет никого, кроме нас, миссис.

– Но я уверена, что слышала голоса, – продолжала настаивать она.

– Вам показалось, – резко прервал ее он. – Не выдумывайте!

Он встал и подошел к шкафу. Элиза слышала, как он гремел посудой, а потом закрыла глаза и задремала. Нет, голоса были, думала она еще сквозь сон, были, что бы он там ни говорил. От камина шло приятное тепло, и Элиза уснула.

Когда граф приготовил ужин, она уже крепко спала, уютно примостившись на стуле. Граф посмотрел на нее и только покачал головой.

7

Позднее они поужинали уже привычной для Элизы простой, но вкусной пищей и будто по обоюдному согласию, не сговариваясь, взяли по книге и принялись читать.

Теперь Элиза думала, что на кухне удивительно хорошо, тепло и уютно. Особенно приятно было смотреть на весело пылающий камин. От пламени по стенам метались загадочные тени, а за окном по-прежнему бушевала буря.

В комнате стояла тишина. В другом месте и при других обстоятельствах Элиза назвала бы эту тишину мертвой. Потому что вокруг не было много людей, не играла шумная музыка, не звучал громкий смех, не слышалась оживленная беседа. Но зато вслушиваясь в эту тишину, она могла определить любой звук в комнате и на улице. Вот это, конечно, воет ветер, кружа вокруг дома и стучась в окно. А у окна тихо посвистывает лампа. Шипят угли на решетке камина, когда они загораются. Тикают глухо на стене старые часы. И шуршат переворачиваемые страницы. Колли взвизгивает во сне, растянувшись у ног графа Даррина. Элиза поглядывает иногда на собаку и думает, что той, наверное, снится, как она охотится за кроликом в теплый летний день.

И сама чувствует на себе пристальный взгляд графа. Элиза резко поднимает голову, и он не успевает отвести глаза.

– Почему вы смотрите на меня? – спрашивает она требовательно.

– Хотел убедиться, что с вами все в порядке. А что, смотреть это преступление?

– Нет-нет, конечно нет. Я… спасибо, что вы так заботливы.

Он хмыкнул неопределенно, а потом сказал:

– Мне кажется, что вам не очень нравится книга, которую вы читаете, миссис. В моей библиотеке много книг, вы можете взять любую.

– Благодарю вас, но вы ошибаетесь. «Чайльд Гарольд» меня действительно увлекает. Я просто без ума от Байрона.

– Да, мне приходилось слышать, что большинство женщин от него без ума. Но интересно, находили ли бы вы его таким же увлекательным, если бы он был с седой бородой, толстый и хромой?

– Вы завидуете его популярности, сэр? – удивленно спросила она. – Честно сказать, мне даже трудно представить, какое вам дело до его популярности, если вы живете тут так уединенно в глуши.

– В глуши? – повторил он. – Нет, что вы, я ему нисколько не завидую. Пусть себе развлекает женщин. Похоже, что это единственное занятие, в котором он силен.

– Он очень талантливый поэт, милорд. Хотя, несомненно, это занятие ничего не стоит в ваших глазах. Но в жизни есть не только овцы и сельское хозяйство, смею вам заметить.

Он посмотрел на нее холодным взглядом.

– Вы, конечно, имеете в виду светскую жизнь, миссис? Ту жизнь, которую ведут создания, не признающие ничего, кроме собственного удовольствия. Опустившиеся пьяницы, повесы и игроки, вот они кто такие Никчемные мужчины и неразборчивые женщины.

Элиза мысленно сосчитала до десяти. Нет, пообещала она себе, она постарается владеть собой. Он не выведет ее из равновесия. В конце концов, что может этот фермер знать о светском обществе. Это в порядке вещей, полагала она, – невоспитанные люди всегда насмехаются над тем, чего сами не понимают. Было бы глупо, если бы она сейчас вспылила и стала его одергивать. Наоборот, она могла его лишь пожалеть. Тем не менее, подумала она с обидой, он не сомневался, отзываясь пренебрежительно о ее друзьях, ее семье – да, и даже о ней самой! Как он смел! Получается, что он и ей дал весьма нелестную характеристику. Неразборчивая. Неправда, никогда в жизни она не была неразборчивой!

– Вы решили, что лучше всего будет не отвечать? Я так и думал, – самодовольно проговорил он.

– Видите ли, сэр, я могла бы многое вам сказать, но я у вас в гостях и поэтому воздержусь.

– Вы не должны стесняться, миссис. Говорите все, что вам взбредет в голову. Мне абсолютно все равно.

– Благодарю вас, но, кажется, мне действительно лучше промолчать, – ответила она и тут же пожалела, увидев, что он снова открыл свою книгу. – Вижу, вы тоже увлечены чтением, сэр, – сказала Элиза. – Могу я поинтересоваться, что у вас за книга?

– Конечно, можете. Это «Том Джонс».[1]1
  «История Тома Джонса Найденыша».


[Закрыть] Не то чтобы это моя настольная книга, но я нахожу ее забавной. Впрочем, как и в первый раз, когда я читал ее еще ребенком.

– Вряд ли вы были тогда ребенком, сэр! – воскликнула она с напускным ужасом. – Все-таки это произведение Филдинга не рассчитано на детей, поскольку там все, хм… обнажено…

Похоже, что в его серых глазах мелькнул веселый смех, или ей показалось?

– Вполне возможно, миссис, что вы и правы. Но теперь мне тридцать пять, и я вроде бы созрел, чтобы читать такие книги, как вы думаете?

Элиза быстро сообразила, куда может увести этот разговор, и решила сменить тему.

– А где вы научились читать, сэр? – Он не сразу ответил, и она поспешила объяснить: – Я так спрашиваю, потому что вы, может быть, много путешествовали и жили где-нибудь еще.

– Когда я был ребенком, меня учили дома, – ответил он, подозревая, что она издевается над ним, в чем Элиза не могла себе не признаться.

– И, учитывая ваше отношение к светскому обществу, вы, надо полагать, никогда не были в Лондоне, сэр?

– Я видел город, – ответил он коротко.

– Но я уверена, что вас туда не тянет, – продолжала она. – Как жаль, что вы упорствуете в своем мнении. Мне очень хотелось бы доказать вам, что Лондон это самое замечательное, самое волшебное место в мире….

– А я бы вам сказал, что в городе случаются эпидемии. Или пожары. Или вас могут ограбить.

Она решила не обращать внимания на его замечания.

– Какие там великолепные театры! Можно каждый день ходить на концерты и развлекаться с утра до вечера. Там всегда можно увидеть столько замечательных людей! Поэты, артисты, музыканты… И там живет король со своей свитой. Не думайте, что в городе одни повесы.

– И все-таки я не хотел бы, чтобы моя дочь жила в городе.

В конце концов Элиза не выдержала и сдалась. Он решительно был настроен все рассматривать только со своей точки зрения, очень ограниченной. Тогда Элиза снова взяла книгу и принялась читать.

С какой стати объяснять ему все? Он по причине отсталости просто не понимает и сам лишает себя многого в жизни. Но, в общем-то, он был для нее абсолютно никем. Через несколько дней, а может, и раньше, если с погодой повезет, Элиза уедет отсюда и никогда не увидит его снова.

Она украдкой взглянула на него, пока он читал. Одной рукой он держал книгу, а вторая лежала спокойно на столе. Граф лениво постукивал пальцами. Элиза удивилась, какая это красивая рука, какая она сильная даже с виду…

И она вспомнила неожиданно свое ощущение, когда он расстегивал ее платье прошлым вечером. Его пальцы были теплые и совсем не грубые, их прикосновение к голой спине было очень приятным. А еще недавно эта его рука обнимала Элизу крепко за талию, когда он вел ее, испуганную и дрожащую, через метель обратно к дому. И она даже вспомнила, как его пальцы прикоснулись к ее шее, когда он расстегивал на ее плечах меховую накидку.

Элиза размечталась. А интересно, что она будет чувствовать, если он своей рукой погладит ее грудь? А если они лягут вместе в постель?

Возможно, ее отец и Майлс Гриффин совершенно правы – ей надо побыстрее снова выйти замуж. Что-то с ней происходит странное. Она уже начинает представлять себя в постели с этим грубияном, одетым кое-как и говорящем на скверном диалекте. Этот мужчина был к тому же и глуповат в силу того, что не смог получить должного образования. И ей все равно, с кем она лжет в постель? Значит, Элиза просто истосковалась по любви и мужским ласкам.

Но я ни за что не выйду замуж за лорда Гоу, пообещала она себе. Нет, только не за него и не за кого похожего.

Может, попытаться соблазнить Майлса, подумала ока. Она уже намекала кузену. Он был богат, знатен, обладал привлекательной внешностью и утонченными манерами, был опытен и образован. «И он понимает меня, что никогда не удастся лорду Даррину даже и за миллион лет, – вздохнула она. – Нет, я уверена, что ему это ни к чему. Даррин и не попытается меня понять».

Но надо быть честной по отношению к этому странному мужчине. Он не дал ни малейшего повода к тому, что стремится стать ее любовником. О, разумеется, она бы тут же заметила! Любая женщина в этих обстоятельствах очень чувствительна и может сказать совершенно точно, даже не задумываясь. Женщина умеет определять намерения мужчины еще раньше его самого и всегда знает, куда дует ветер. В этом смысле женщина обладает как бы высшим знанием. Все ее чувства обострены до предела, а мужчина выдает себя своим поведением, тем, как он слушает женщину или смотрит на нее. Глаза графа хоть и были такого красивого серого цвета, не выражали никаких чувств.

Из груди Элизы невольно вырвался тяжелый вздох, и граф удивленно посмотрел на нее.

Смутившись, Элиза перевернула страницу. Но тут надо было признаться со всей откровенностью, что никогда еще Элиза не читала так рассеянно.

Обычно волнующие божественные образы Байрона воспламеняли ее мгновенно. Но сейчас она не понимала ни слова из всего прочитанного за вечер.

Когда часы пробили несколько минут спустя, она удивилась, что было, оказывается, всего девять. Конечно, она встала сегодня очень рано, да еще пережила это ужасное приключение, потерявшись в пурге. Элиза встала и отложила книгу в сторону.

– Прошу простить меня, милорд, я очень устала и предпочла бы отдохнуть, – сказала она и сделала реверанс.

Ее возмутило, что он не только не встал, как и положено в таких случаях, но просто небрежно махнул рукой. Более того, он даже не оторвал глаз от книги и продолжал читать.

Должно быть, он сейчас на самом интересном месте, подумала Элиза. Она набрала в кувшин горячей воды и зажгла свою свечу.

Проходя по холодному холлу, она удивилась, как это она могла представить графа Даррина в роли любовника? Да она, наверное, сошла с ума! Если подобные мысли посещают ее всего лишь через день пребывания в этом заброшенном уголке, то что же с ней будет твориться через неделю? Нет, лучше об этом не думать!

Где-то в середине этой ночи Элиза неожиданно проснулась и уставилась в потолок.

Она никак не могла понять, что же ее разбудило, и несколько страшных минут лежала, сжимая руками одеяло. Элиза затаила дыхание и прислушивалась к звукам, которые ее окружали. Так же, как и прошлой ночью, скрипели от холода доски чердака, постанывала лестница.

Эти скрипы и стоны старого дома ее уже больше не пугали.

И только тогда она поняла, что ничего, кроме них, не слышит. Элиза чуть не закричала, боясь встать с постели и убедиться, что ее подозрения не напрасны.

Но по-прежнему стояла почти мертвая тишина. Элиза откинула одеяло, вскочила и подбежала к окну. Она отодвинула шторы, и улыбка появилась на ее губах. Так и есть! Буря кончилась! И даже полная луна сверкала между облаками. Ветер стих совершенно. Она и проснулась потому, что наконец не слышала его свиста и воя.

Конечно, кругом белели сугробы снега, покрывая даже высокие каменные стены, деревья и кусты. Но снег уже не кружился в бешеной свистопляске, а лежал толстым плотным покрывалом. Наверное, совсем скоро она сможет уехать отсюда. Стоять босиком на полу было холодно. У Элизы замерзли ноги. Она задернула шторы, бегом бросилась к постели и залезла снова под одеяло. Скоро, сказала себе мысленно Элиза, и улыбнулась. Скоро это все будет только воспоминанием. Небольшое событием в прошлом, о котором она сразу забудет.

Утром, натягивая толстые носки и завязывая шнурки своих неудобных грубых ботинок, Элиза даже весело напевала.

И синее шерстяное платье не вызывало у нее теперь раздражения. Скоро она отсюда уедет, а ненавистное платье отдаст своей служанке. И тут Элиза сообразила, что все это время почти и не думала о том, как чувствует себя девушка, поправилась ли она там, в гостинице. Впрочем, Марта была слишком молодой, чтобы умереть.

Элиза взяла свечу и ведро и направилась вниз. Она вынуждена была признаться себе, что плохо относилась к своей служанке. Нет, не плохо, а просто ужасно. Ведь она заметила, что Мэннерс начала кашлять, но не предложила ей отдохнуть. А надо было уложить ее пораньше в постель. Элиза не подумала и о том, чтобы купить ей теплую шаль и новые шерстяные перчатки. От всех этих мыслей Элиза почувствовала легкий укол совести и, чтобы не раздражаться от неприятных мыслей, попыталась угадать, что сегодня будет на завтрак.

В конце концов, сказала она себе, люди из низших классов очень сильные и выносливые. С Мэннерс все будет в порядке, ничего с ней не случится.

Граф уже сидел за столом и едва взглянул на Элизу, когда она прошла мимо него к выходу. Вернувшись, она поспешила к огню, потирая озябшие руки.

– Бр-р! – поежилась она. – На улице все еще очень холодно, милорд. Но как приятно снова увидеть солнце! Пожалуй, теперь я смогу вернуться в Лондон…

Он опустил свою вилку и удивленно посмотрел на нее.

– Вернуться? Вы только недавно приехали.

– Да, но визит мой складывается явно неудачно. Я не собираюсь вам больше надоедать, – ответила Элиза, решив проявить твердый характер.

– А что же я скажу своей матери, когда она приедет с кучей служанок? – спросил он весьма саркастично.

Может, они хоть немного облегчат ей жизнь, подумала Элиза, а вслух сказала:

– Пусть ваша мать оставит их себе в помощь, сэр. Вы говорили, что вам уже тридцать пять лет. Значит, ваша матушка уже в преклонном возрасте. Пожалейте ее силы и здоровье.

Он уставился на нее, но Элиза решила не обращать внимания. Она встала и, напевая, положила себе из котелка кашу.

– Только вы не очень-то надейтесь, миссис, – произнес он за ее спиной. – Снег на дорогах такой глубокий, что вряд ли кто-нибудь доберется сюда, не забывайте.

– Пусть не сегодня, но уже обязательно в скором времени, – весело ответила она.

Он хмыкнул и пошел к выходу. Через секунду Элиза услышала, как он на улице свистнул своей собаке.

Элиза с удовольствием позавтракала. Этим утром она великолепно пожарила яичницу, хотя тосты на этот раз пригорели, помыла посуду, а затем отнесла наверх в свою комнату еще одно ведро угля. Чтобы больше не заботиться об этом прожорливом камине, сказала она себе. Тогда можно будет просто отдохнуть, сидя у огня.

Она заправила постель, повесила в шкаф халат и подкинула угля в камин. Маленькая решетка казалась действительно ненасытной, и Элиза решила в течение дня принести еще несколько ведер угля, потому что ей не хотелось второй раз мучиться, разжигая огонь.

Спустившись вниз, она помыла руки и заметила, что у нее сломался ноготь. Надо сказать Даррину, что она не собирается больше заниматься мытьем посуды и другой грязной работой по дому. В конце концов, у леди не могут быть сломанные ногти и грубые руки. Это просто немыслимо!

Утро она довольно приятно провела на кухне за вышиванием. Иногда она подбрасывала уголь в камин. Периодически она осматривала шкаф, ища, чего бы еще можно съесть.

Она заметила, что ветчины почти не осталось, и на полке был только один батон хлеба. А это, как ее там, – Суси, или Саки? – до сих пор не появлялась. Элиза вздохнула. Она съела на ленч сыр и яблоко, как и вчера.

Часа в два она снова почувствовала жуткую скуку. Одиночество было невыносимо. Элиза решила выйти из дома и посмотреть, чем занимается Даррин на своей ферме.

День стоял чудесный, солнечный. Снег так сверкал, что было больно глазам.

Казалось, что стало теплее, но это скорее всего оттого, что было безветренно. Теперь совершенно не нужно хвататься за веревку. Сначала Элиза пыталась наступать в большие следы графа, но его шаг был очень широкий, и ей пришлось пробираться в снегу, проваливаясь чуть ли не по пояс.

Хлев оказался еще более ветхим, чем дом. Элиза уже хотела открыть дверь, когда услышала голоса. Ну вот, я же знала, что тут кто-то есть, сказала она себе. Даррин не сможет теперь этого отрицать.

Дверь прилегала очень плотно. Элиза потянула сильно несколько раз, прежде чем ее открыла, и вошла внутрь. Хлев был просторный и темный, особенно после яркого солнечного света.

Ее глаза не сразу привыкли к темноте. Подошла колли и завиляла хвостом. Элиза увидела лошадей в стойлах. Напротив них толстая корова лениво хрустела сеном. В отдельном загоне были две овцы с ягнятами, В дальнем конце кудахтали куры.

Посередине, прямо на полу, стоял на коленях граф Даррин и внимательно смотрел на лежавшую тут же овцу.