Текст книги "Воинство Рассвета (Дарват - 3)"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

И Элдор вышел из комнаты.

Руди почувствовал, как над ним опять начинает смыкаться темнота, и начал сползать на пол, в поисках успокоения. Но кто-то подхватил его под руку и поставил на ноги. Сквозь туман, застилавший его глаза, Руди узнал Джил. Он попробовал встать на ноги, но оказалось, что они не чувствуют земли. Его голова болталась при каждом движении, пока Джил тащила его к темной арке дверного проема. Преодолевая порог, он обо что-то споткнулся.

Это была груда кирпичей. Ее бы хватило, чтобы заложить дверной проем в три-четыре слоя. Рядом, в свете магических камней, поблескивал свежий, влажный раствор.

ГЛАВА 4

Руди снился сон, который и раньше время от времени преследовал его. Лихорадка придала этому сну отчетливость галлюцинации, и он не мог, как раньше, проснуться от собственного крика.

Это был сон о темноте Логова, горячей, влажной и липкой. Руди чувствовал запах мокрого мха, во рту появлялся привкус едкой пыли. В этом сне он зашел очень глубоко, глубже, чем когда-либо в жизни, и черная масса земли давила на него, как тяжесть безнадежного горя вкупе с осознанием безвыходности своего положения.

Стада в этих снах не присутствовали. Только Дарки – они покрывали потолок, стены и пол черной копошащейся массой. Он мог их видеть, хотя в пещеру не проникал даже слабый луч света. И еще он видел прижавшегося к стене человека, но, к своему ужасу, не мог разглядеть его лица. Зато он узнал руку, что из последних сил вцепилась в камень, – крепкую, с сильными пальцами, покрытую старыми шрамами былых сражений.

Руди проснулся в холодном поту. Комната была погружена в непроницаемую темноту, которая, однако, не внушала страха.

Благодаря магическому зрению он узнал собственную каморку. И все же Руди испытывал смутное ощущение, что он почему-то не должен находиться здесь. Им опять овладели невыразимо тягостные воспоминания, снова и снова Руди повторял себе: "Ингольд мертв. Он погиб".

И, как будто в ответ, слышал эхо спокойного, с хрипотцой, голоса, вызывавшего в памяти луговой ветер:

"Если бы Лохиро был мертв, я бы это знал".

Руди крутил головой, стараясь освободиться от липкой паутины сна.

"Ингольд мертв", – вновь убеждал он себя, и тем не менее испуганно осознавал: в нем растет чувство, что это не так.

Очевидно, он проспал очень долго, возможно, даже несколько дней. Эта догадка основывалась на голоде, который он испытывал, и на отросшей на щеках и подбородке щетине.

Словно сквозь туман, царивший у него в голове, Руди видел и слышал людей, которые появлялись, как призраки, и сидели у его кровати, а потом исчезали. Не переменил ли Элдор свое решение, и пока он спал, вместо двери выросла кирпичная стена?

"Но это же глупо, – устало говорил он сам себе. – Стены каморки настолько тонкие, что я без особых усилий могу пробить их рукой".

Под дверью появилось слабое мерцание и до Руди донеслась легкая осторожная поступь Джил. Он услышал, как расплескалась вода, и понял, что умирает от жажды. Когда Джил вошла, ему даже удалось сесть и взять чашку, которую та ему протянула. Голова все еще болела, но тошнотворное головокружение прошло. Для его пересохшего рта вода показалась очень холодной.

Джил пристально смотрела на него светлыми, словно пустыми глазами.

– Выживешь?

– А что, уже делают ставки?

– Пять к семи, что помрешь.

Руди неуклюже порылся в карманах куртки и выудил оттуда несколько монет.

– Поставь за меня. – Он откинулся на смятую подушку. – Где остальные?

Джил осторожно присела на кровать у него в ногах.

– Примерно в пятнадцати милях от дальнего конца Перевала.

Руди так стремительно сел, что это вызвало у него новый приступ тошноты.

– Что?

Ее худые, холодные, как лед, руки снова заставили его лечь.

– Ты слишком долго спал. Кара провела с тобой почти весь вчерашний день, а вечером до захода поспешила за остальными. Ты же был не в состоянии куда-то идти. Ни Элдор, ни Джованнин, ни Алвир больше не интересовались волшебниками, да и в любом случае, Янус ничего не собирается им рассказывать.

Она водила худыми пальцами по складкам на одеяле, которым он был укрыт, – жест, который, как подумал Руди, она позаимствовала у Ингольда.

– Официально Янус ничего не знает о твоем пребывании здесь, продолжала она, – но он предупредил меня, что Элдор вполне может заменить изгнание на смертную казнь любому волшебнику, который задержится здесь и попадется ему на глаза.

Руди кивнул.

– Никто не увидит меня, – сказал он слабым голосом. – Скрывающие чары не делают совсем уж невидимым, но если я буду тихо передвигаться и не привлекать к себе внимания, меня никто не заметит. Мне просто нужно время, чтобы собраться и уйти. Меня может увидеть только другой волшебник, но, как я понял, – добавил он с горечью, – это исключено.

Джил пристально посмотрела на него.

– Именно так, – ровным голосом согласилась она.

Некоторое время Руди молчал, затем прошептал:

– Так значит, он позволил им уйти?

– О да, – спокойно ответила она. – Джованнин, конечно, была от этого не в восторге, но Янус постарался проследить, чтобы у волшебников не возникло проблем. Я была с гвардейцами, которые сопровождали их до Перевала. Мы вышли часа за два до заката; на другой стороне дороги, нас встретил Кта, солдаты инквизиции так его и не поймали. Подъем был тяжелым, – продолжала рассказывать она все тем же ровным голосом. – Ледяной холод, да еще и пронзительный ветер...

Руди вспомнил эту дорогу: он шел по ней с Ингольдом, это было начало их пути в Кво. Но Кво больше не существует, пепел его магов развеял влажный ветер с моря. Ныне о нем напоминают только этот перевал да проходящая по нему покрытая снегом каменистая дорога, которая ведет теперь в никуда.

Он закрыл глаза, как будто таким образом хотел отогнать от себя нахлынувшее предчувствие печального изгнания; он уже покинул свой собственный мир, а теперь, как только к нему вернутся силы, расстанется и с этим прибежищем.

А мягкий бесцветный голос продолжал:

– Мы остановились отдохнуть: мать Кары почти теряла сознание, ей изрядно досталось от монахов. Но это не заставило ее придержать язык.

Руди нахмурился, вспомнив мольбы Кары о пощаде, в то время как сама Нан безмолвно переносила побои.

– Будь они прокляты за то, что сделали с ней! – устало прошептал он. Пусть даже она старая сварливая карга. Чем-то она мне все же нравится.

Джил сухо хмыкнула.

– С ней все будет в порядке. Кого мне жалко, так это Томека Тиркенсона.

– Кого? Что? – Он широко открыл глаза и уставился на нее. – А при чем здесь Томек Тиркенсон?

Джил ответила ему безмятежным взглядом и снова заговорила:

– Мы достигли подножья Перевала к закату. Большинство гвардейцев повернули обратно, а несколько человек задержались, чтобы попрощаться с волшебниками. Там были я, Сейя, Мелантрис, Ледяной Сокол, Гнифт и Янус. Мы дали им с собой немного еды, ведь их выпроводили, не разрешив ничего взять с собой.

Руди отвернулся.

– Черт бы их побрал, – прошептал он.

Она пожала плечами.

– Минут через пятнадцать, когда мы уже собрались уходить, Кта указал на дорогу, и мы тут же увидели направлявшегося к нам из леса Томека Тиркенсона со своими людьми. Настоящий караван: воины, лошади и тот провиант, который он сумел выцыганить у Элдора. Все они следовали обратно, в Убежище Томека в Геттсленде. Поравнявшись с нами, он натянул поводья, остановился и долго, со странным выражением на лице смотрел на Кару. Затем спешился и предложил ей руку и сердце.

При этих воспоминаниях ледяные глаза Джил чуть потеплели.

– Судя по его виду, он вовсе не ожидал, что она согласится, продолжила Джил уже более мягким голосом. – Но она согласилась. Он поцеловал ее пальцы, затем поднял и посадил к себе в седло, так, что она оказалась в его объятиях. А потом повернулся к одному из сопровождавших его людей и проревел: "Мула моей теще!". И, видит Бог, они привели мула, а Нан все это время не спускала с Томека горящих глаз, как будто уже представляла, как станет превращать его жизнь в ад.

– А затем он обратился к остальным: "Убежище в Геттлсенде не такое надежное и крепкое как это, но для вас и таких как я, отлученных от Церкви, оно, черт подери, намного безопасней. Если хотите, то можете чувствовать себя там, как дома до тех пор, пока нас всех вместе не сожрут Дарки". И они направились по Перевалу на Запад. Кара в седле у Томека за ними – ее мать на муле, а следом – маги и Геттлсендские пастухи.

Руди опять закрыл глаза, представив зимнее уныние Перевала, вихри, которые медленно укрывают следы снегом, замирающий вдали скрип и позвякивание сбруи.

"По крайней мере, они выживут, – подумал он. – Что ни говори, а им пока есть куда идти в этом ужасном гибнущем мире".

– Выяснили, что произошло с Восом? – тихо спросил он.

Джил вздохнула:

– У меня есть подозрения на этот счет. Ты знаешь, что Венд вернулся в лоно Церкви?

Руди устало кивнул:

– Я видел его в свите Джованнин.

– Не суди его слишком поспешно, – сказала Джил. – Она не отходила от него ни днем, ни ночью с тех пор, как он вернулся в Убежище. Когда он сломается, было только вопросом времени. Сегодня устроили грандиозную церемонию, что-то вроде изгнания дьявола из оступившихся. Ярусы Церкви буквально были забиты людьми. А брат Венд и Бектис отреклись от магии...

– Бектис?

– Во власянице. Он посыпал пеплом даже свою бороду, – задумчиво сообщила Джил. – Я впервые увидела власяницу. И поняла, почему в Средние века придумали такое наказание.

– Что такое власяница?

– Ну, это что-то вроде рубахи, сшитой из волосяного холста.

Руди передернуло.

– Бектис был приговорен есть только хлеб и воду и носить власяницу до конца дней своих, но, тем не менее, он – в свите Алвира.

Руди взглянул на Джил и увидел в ее глазах циничный огонек.

– Прекрасно, – вздохнул он. – Как только шум утихнет, он окажется на прежней должности.

– Сообразил, – кивнула Джил. – Очевидно, кому-то пришло в голову, что волшебники наверняка потребуются, если, например, нападут Белые Всадники, и Джованнин предпочла иметь под рукою Бектиса, а не Воса – тот сильнее и может оказаться опасным. А может, это своего рода взятка Алвиру. Не знаю. На данный момент Бектис скребет полы.

Джил презрительно передернула плечами.

– А Венд?

Джил убрала невидимую пылинку с обтрепанного рукава камзола.

– Венду разрешили принести клятву пожизненного отшельничества, бесстрастным голосом сообщила она. – И он был вновь принят в лоно Церкви за прежние заслуги – так, по-моему, сформулировала это Джованнин.

Руди никак не отреагировал на последнее известие.

– Видишь ли, Вос был чертовски могучим волшебником, – продолжала Джил все тем же безразличным голосом. – Он единственный, кто выжил из Совета Магов, и я подозреваю, что именно ему принадлежал один из решающих голосов этого собрания. Мне говорили, что с таким магом можно справиться только одним способом: если только подсыпать ему снотворного. Но мне кажется, Вое вряд ли допустил бы к себе кого-нибудь из не-волшебников. А вот Венд был его учеником и, значит, такую возможность имел.

Какое-то время Руди молча обдумывал услышанное. Джил, сложив на груди руки, наблюдала за ним. Из зала до них донеслись слабые звуки поступи алкетчского патруля.

Теперь большая часть Убежища находилось под присмотром алкетчцев. На мгновение перед мысленным взором Руди предстали Алвир и командор с крюком вместо руки, но сейчас они его мало интересовали. Он чувствовал себя разбитым и усталым, словно вновь оказался в том сне, придавленный тяжестью земли и грузом темноты, без всякой надежды на освобождение, не имея ни малейшей возможности избежать этой участи.

Он опять взглянул на Джил. На ее губах играла чуть заметная циничная улыбка, а серые глаза смотрели холодно. Руди поймал себя на мысли, что теперь она стала очень похожа на Мелантрис и Ледяного Сокола, безжалостная, как лезвие меча.

И все же она подвергла себя опасности, ради того чтобы спасти его арфу...

Он не хотел задавать следующий вопрос, но слишком хорошо знал: неизвестности он не вынесет.

– А Минальда?

Длинные пальцы нервно затеребили край одеяла.

– Элдор, конечно, не в себе, – ответила Джил после небольшой паузы, но он достаточно умен и понимал, что, когда Альда просила за волшебников, она беспокоилась отнюдь не о здоровье матери Кары. Я знала, что это рикошетом ударит и по ней, – продолжала она, отвернувшись в сторону, отчего ее голос теперь звучал тише, – но другого способа остановить суд я просто не могла придумать. Претензии Церкви на власть все время были для Элдора больным местом. Думаю, он отпустил тебя исключительно из желания насолить Джованнин.

Руди нетерпеливо сжал ее руку.

– Так что с Альдой?

Джил презрительно скривилась:

– А ты сам как думаешь, черт возьми? В конце концов, он выпустит ее: не может же он вечно держать ее взаперти.

"И правда, о чем я думаю? – с тоской сказал себе Руди. – В том, что случилось – моя вина". А ведь вначале все казалось таким простым... когда он впервые встретил Минальду и принял ее за няньку Тира...

– Все, чего я добился, – это испортил ей жизнь, – тихо прошептал он, и его потухший взгляд снова скользнул по лицу Джил, – а ведь я ни за что на свете не хотел причинить ей страданий.

Джил пожала плечами и принялась играть с рукояткой меча.

– Не думаю, что ты мог бы причинить ей боль, если бы Минальда тебя не любила, – Джил старалась не встречаться с Руди взглядом, – хотя, это, конечно, не оправдание. Но быть может, именно это спасло ей жизнь.

Руди удивленно нахмурился. А Джил медленно продолжала:

– Когда теряешь единственного человека, которого любишь, независимо от того, любил он тебя или нет, когда ты теряешь мир, в котором жил, и все, что тебя окружало, и начинаешь бороться за жизнь, не имея перед собой даже определенной цели... Тогда, Руди, умереть становится чудовищно просто.

Она поднялась и поправила пояс с мечом. Их взгляды встретились, и Руди прочитал в ее глазах запрет и страх говорить о любви и потерях.

– Если ты завтра отправишься в дорогу, то сможешь нагнать Геттлесендский отряд, – спокойно сказала Джил. – Когда наступит весна, я пошлю тебе поздравительную открытку на день рожденья.

Но с рассветом к воротам Убежища прибыл гонец, худенький смуглый мальчик на взмыленной лошади, на его алой тунике был вышит герб Империи Юга. Янус послал гвардейца из дневной стражи за Ваиром, в Королевский сектор, где располагались отведенные ему помещения. Руди, невидимый для всех под защитой заклинания, как раз находился у ворот и сразу же почувствовал неладное.

Темные тучи скрыли вершины, которые нависали над долиной. Далекий перевал лежал невидимым в серых клубах тумана и снега. По направлению ветра Руди предположил, что к полудню погода изменится, будет морозно и ясно. Если он отправится сразу, как только с наступлением дня откроются ворота, то сможет нагнать Геттлсендский караван приблизительно через день.

Из тени коридора, ведущего к воротам, он наблюдал, как Янус разговаривал с гонцом, а вокруг крутилась местная детвора. Никто из них не бросил в сторону Руди даже мимолетного взгляда. За его спиной послышался красивый голос Алвира, прерываемый пронзительными репликами Элдора. Между ними молча шел Ваир На-Шандрос. Руди замер на месте. Но никто из них, оказавшись даже на расстоянии шага, не посмотрел в его сторону, хотя плащ Элдора задел его по плечу.

Руди вспомнил что один из волшебников – кажется, Дакис Менестрель однажды рассказывал ему, что, воспользовавшись подобным заклинанием, прожил около трех недель в доме своего врага, совершенно неприметно для окружающих. Руди в это не очень поверил по одной причине: Дакис вряд ли смог бы целых три недели держать рот на замке.

Гонец упал на колени перед Ваиром; южное наречие, на котором он говорил, Руди воспринимал как неразборчивое бульканье. Лицо командора стало пепельным, словно с ним внезапно случился приступ неведомой болезни. Его холодные желтые глаза скользнули по небу, по облакам, по дороге... Руди догадался, о чем сообщил гонец, еще до того, как Ваир повернулся и заговорил с владыкой Убежища.

"Джил была права..."

– Дарки появились в Алкетче, – сказал командор.

Алвир от удивления открыл рот, как будто ему в горло попала стрела. А Элдор запрокинул голову и разразился пронзительным смехом. Казалось, он не может остановиться. Это неудержимое кудахтанье продолжалось, пока Янус не взял его за руку.

– Милорд...

Король закашлялся, задыхаясь под черной безликой кожаной маской.

– Я знал это! – воскликнул он. – Мы обречены! Все обречены! Господи, ну и шутка!

– Милорд... – с тревогой повторил гвардеец, а Алвир схватил Элдора за другую руку и со злостью тряхнул ее.

– И это все, что ты можешь сказать? – выкрикнул он. Его лицо побелело. – Единственному королевству, которое оставалось целым и невредимым, оплоту цивилизации, угрожают Силы Мрака, а ты смеешься?

Элдор опять захихикал, и со своего невидимого наблюдательного поста Руди заметил, как длинные белые пальцы здоровой руки короля впились в руку Януса.

– Цивилизации? – выпалил он, раскачиваясь от злорадного веселья. – Ты называешь эту смесь нетерпимости и рабства, царящую на Юге, цивилизацией? Я смеюсь, потому что наш друг... – Он махнул красной культей в сторону Ваира, который моментально побагровел. – ...расхаживал по Убежищу, как расфуфыренный петух, радуясь, что Дарки для него завоевали эту страну. Судьба, как видно, раздает свои милости поровну, мой друг, – Его учащенное дыхание прилепило мягкую кожу маски к изуродованному, потерявшему форму лицу. – Кто знает, что ожидает вас по возвращении?

Взгляд Алвира скользил от налитого яростью лица командора к невидимому лицу короля.

– Согласно договору, гарнизон должен оставаться на защите Убежища до тех пор пока...

Ваир открыл рот, чтобы возразить, но Элдор с нескрываемой радостью перебил его:

– Только не в том случае, если битва за Империю уже началась. Не в том случае, когда наш однорукий друг обладает единственным боеспособным войском, Алкетч повержен в панику, а власть и благосостояние Империи уничтожены. – Он вытянул здоровую руку и пальцы начали сжиматься, как когти на птичьей лапе. – Не упустить свой шанс и стать Императором – это ведь намного привлекательней, чем помогать инквизиции расправиться с ничтожными колдунишками... не так ли, милорд командор?

– Так вопрос еще не стоит, – натянуто ответил Ваир. Ледяной ветер играл лентами его великолепного костюма, ярко выделявшегося на фоне мрачных обсидиановых стен Убежища. – Мы получили приказ как можно быстрее вернуться домой. Силы Мрака поднялись одновременно в разных местах Алкетча, три недели назад. Я не знаю, что там происходит сейчас, но император передает, что ему нужен каждый меч.

Он опять повернулся к Элдору, который раскачивался на каблуках, как кобра, поднявшаяся для броска.

– Разрушение забавляет вас, милорд, – с горечью проговорил он. – Но то, что вы видите, – это развалины цивилизации... похоронный звон не только по нашему миру, но и по вашей надежде восстановить свой собственный.

– На самом деле, – в голосе Элдора продолжали звучать насмешливые нотки, – именно это меня и забавляет.

– Ты безумен, – спокойно произнес Алвир.

– Нет, нет, мой дорогой, – возразил Элдор, кладя узкую длинную руку на плечо Алвира. – Я не сумасшедший. Пребывание в аду просто исказило мое чувство юмора. Говорят, когда-то на свете жил человек, способный оживлять мертвецов... Они-то в конце концов его и прикончили.

Алвир дернул плечом, пытаясь избавиться от насмешливой ласки короля.

– Ты сумасшедший, – повторил он, и Элдор опять рассмеялся:

– Не более чем ты, мой друг.

Он развернулся на каблуках и твердой походкой направился в Убежище. Его металлический голос эхом разносился под сводами Убежища, сообщая о падении Алкетча.

Ваир двинулся было за ним, но Алвир остановил командора, схватив его за пышный, украшенный жемчугами рукав. Они обменялись взглядами и последовали за королем в поднимающийся хаос Убежища.

Наступивший день принес невообразимый сумбур. Взволнованное и потрясенное Убежище копошилось, как растревоженный муравейник. Руди, скрытый заклинанием, сновал туда-сюда, готовясь к путешествию. Именно в эти часы он как никогда прежде начал понимать опасность малейших перемен в таком маленьком и тщательно сбалансированном обществе.

Исход войска Алкетча означал прежде всего борьбу за припасы, и гвардейцы вместе с сотнями добровольцев встали на охрану продовольственных складов, запрещая покидавшим Убежище солдатам брать с собой в дорогу больше чем по куску залежалого ячменного хлеба.

– Вы и так слишком долго объедали нас! – кричала Мелантрис, вызвавшаяся командовать этой охраной. – Вы и сами можете о себе позаботиться, когда выйдете к речным долинам!

Она размахивала одним из нескольких оставшихся в Убежище огнеметов.

Случались отвратительные потасовки из-за украденных вещей, которые, возможно, и не были украденными, а послужили просто поводом для излияния старой ненависти. Ваир приходил в неистовство, когда ему докладывали о нападениях и расправах в задних коридорах Убежища, но ничего не мог с этим поделать.

Церемония прощания вышла весьма своеобразной: каждого солдата-алкетчца собравшаяся на лестнице толпа забрасывала снегом и грязню.

Уже к концу дня Руди заметил сквозь открытые ворота Убежища неясные тени; очевидно, это были Белые Всадники, которые с нескрываемым интересом наблюдали за происходящим с вершины холма на другой стороне дороги.

Армия алкетчцев прошествовала сквозь начавшийся снегопад за два часа до захода солнца. Беглая мелодия рожков и короткое триумфальное эхо фанфар сопровождали войско. Руди знал, что уходящих ждут снежные обвалы на нижнем Перевале, и еще больше людей они потеряют от холода этой же ночью, но никто его об этом не спросил, так как никто не догадывался, что он все еще здесь. Это бы мог подсказать даже Бектис, но Руди не заметил мага среди толпы, провожавшей южан.

Бектис был одним из немногих, кто пропустил это печальное зрелище. У распахнутых ворот собрались гвардейцы и монахи, возглавляемые сумрачной Джованнин. Там же стоял и Майя со своими пенамбрийцами. Руди, подобно привидению, наблюдал за происходящим, выхватывая взглядом лица людей, которых больше никогда не увидит. Он покинет их навсегда завтра на рассвете, когда уйдет из Убежища. Там находилась Винна со своими сиротами, Бок-плотник, тощий маленький старичок, который, несмотря на все указы Алвира о продовольствии, продолжал держать в своей каморке цыплят, Джил она стояла между Гнифтом и Ледяным Соколом... Бархатный плащ Алвира под холодными порывами ветра напоминал огромные черные крылья. Руди поспешил отвести глаза от безликого мрачного Элдора, не скрывавшего своей зловещей радости.

Но ни Минальды, ни Тира не было видно.

"Она, должно быть, осталась в своей комнате, – подумал Руди. – Одна. Без охраны".

Одна только мысль о возлюбленной воспламенила его, как огонь охватывает сухие дрова. Разрываясь между страхом и желанием увидеть Альду, все эти недели Руди не прекращал думать о ней; ему казалось немыслимым покинуть Убежище, не услышав напоследок ее голос. Месяцами, в радости и горе, он жил, осознавая ее любовь, ощущая уют от одного только ее присутствия, восхищаясь милой серьезностью и добродушным подшучиванием, ее безграничной способностью удивляться. Ему казалось, что каким бы болезненным ни было их расставание, он не может отказаться от последнего свидания.

Требовалась ловкость, чтобы пройти сквозь толпу в нескольких футах от Элдора, который, как Руди искренне надеялся, до сих пор не подозревал о его присутствии в Убежище. Он окружил себя иллюзией безликости. Если Руди на кого-то натолкнется, тот посчитает, что встретил какого-то знакомого, вот только не сможет вспомнить, кого именно. К тому же все были слишком заняты наблюдением за исходом южан, так что Руди не очень рисковал.

Коридоры Убежища были пусты, и его поспешные шаги отдавались гулким эхом. Крысы торопились уступить ему дорогу, а кошки прятались в темноте и, повернув в его сторону приплюснутые хищные морды, наблюдали за ним наглыми глазами. И только когда Руди проходил мимо лабиринтов Церкви, он почувствовал движение в окружавшей его огромной темной пустоте. До него донеслось едва различимое пение и словно дохнуло злобой.

Коридор перед комнатой Минальды был пуст.

Руди замер и прислушался, напрягая все свои чувства и освободив от мыслей разум, как будто хотел увидеть, что происходит за запертой дверью. До его ушей долетело тихое поскрипывание гнутого стула, легкое шуршанье юбки, потревоженной движением колен. Пахнуло запахом воска, смешанным с ароматом свежего хлеба. Минальда, как обычно, когда оставалась одна, негромко что-то напевала.

Ее голос слегка дрогнул. Последовала длительная тоскливая тишина, прерываемая сдержанными всхлипываниями. Затем Руди услышал шепот Минальды:

– Надо успокоиться. Он ушел, и все окончилось. Не надо мучить себя. Он в безопасности, а это главное.

Послышался голос Тира, и Минальда ответила ему с деланным весельем. Руди отвернулся от двери, чувствуя себя так, словно ему выдирают ногти.

"Если она думает, что я уже ушел вместе с магами, – подумал он, – то так даже и лучше. Заставить ее снова пережить расставание – бессмысленно и жестоко".

Он побрел обратно по темному коридору, испытывая такую боль, о возможности существования которой он даже не подозревал.

"Ты хотел услышать голос Альды, – с горечью говорил он сам себе. – И ты его услышал".

Он в последний раз слышал этот голос, он в последний раз идет по этим коридорам. А Минальда остается – пленница своего безумного изуродованного мужа...

Руди прогнал из головы эти картины, подобно тому, как уже избавился от сна о Логове Мрака. Он ничего не может поделать. Завтра он тихо выскользнет из Убежища и отправится в долгий путь...

Куда?

В Геттлсенд?

Размышления его оборвались. Руди услышал шаги гвардейского патруля и успел набросить на себя иллюзорную защитную вуаль задолго до того, как они появились в конце коридора. Он поспешил в свою каморку, машинально перебирая в голове варианты. Итак, куда бы он мог отправиться?

В Кво?

Он снова увидел, как руки Ингольда бережно скользят по золоченым переплетам книг в разрушенной библиотеке. Мысль о том, что ему снова придется столкнуться с Воздушными Стенами, повергла его в дрожь.

Руди ускорил шаги и не обратил внимания на старика, который попался ему навстречу. Тощий, в неряшливой холщовой рубахе, он с трудом тащил ведро воды. И уж конечно, Руди не заметил скрытую в глазах злобу и кривую усмешку среди щетины, которая когда-то была великолепной шелковистой бородой.

* * *

Руди искал Джил с того момента, как закрыли главные ворота.

Спросить о ней – значит, открыть свое присутствие. Хотя наверняка те, кто провожал волшебников до Перевала, догадывались об этом, но Руди не знал, кому можно доверять.

Ощущение присутствия и одновременно отсутствия начинало действовать ему на нервы. Если бы речь шла о Логове Мрака – это было бы одно, но вот ходить невидимым среди людей, которые еще недавно были друзьями, – совсем другое дело.

Он вернулся в свою каморку, завершил последние приготовления к завтрашнему походу и лег спать. Его сон был беспокойным, полная темнота сменялась образами затопленных развалин Кво, мяукающими морскими птицами, пустыми и бездушными глазами Архимага.

Руди проснулся от того, что к нему внезапно прижалось теплое женское тело, каскад шелковых волос упал ему на щеки, а в темноте раздавались всхлипывания:

– Милый мой, любовь моя, с тобой все в порядке? Руди, скажи мне, с тобой все в порядке! Мне сказали, что ты ушел... все волшебники ушли... что тебя казнят, если ты не уйдешь. Потом сказали...

– Со мной все в порядке, детка, – прошептал он в ответ и поспешил закрыть ей рот поцелуем, чтобы остановить этот приглушенный поток слов. Господи, я думал, что уже никогда больше не увижу тебя. Я хотел прийти к тебе...

Ее руки еще сильнее обхватили его шею.

– Я так боялась, – простонала она.

Минальда положила голову ему на плечо; в темноте, своим магическим зрением он разглядел ее лицо – бледное, заплаканное и такое худое, как будто она не ела уже несколько дней.

Руди снова прижал ее к себе и подивился, как он мог даже подумать о том, чтобы уйти, так и не поговорив с нею напоследок.

– Со мной все в порядке, детка, – пробормотал он. – У меня все отлично. Я в безопасности. Я о тебе беспокоился. Как ты?

Она слегка отодвинулась от него. Ее глаза цвета полуночи в полумраке каморки казались огромными. Минальда кивнула головой, и локоны упали ей на лицо.

– Все в порядке, – дрожащим голосом произнесла она.

Руди почувствовал, как сжалось его сердце.

– Элдор...

Но он замолк на полуслове: разве у него есть право спрашивать ее об этом! Минальда вздохнула.

– Ты хочешь пойти со мной? В Геттсленд, в Убежище Томека Тиркенсона? тихо спросил он.

Эта мысль неожиданно пришла ему в голову. Но в молчании его возлюбленной, в той дрожи, которая пробежала по ее телу, он почувствовал возможность такого решения. Ее рот приоткрылся, а в глазах появился огонек отчаянной надежды.

Затем она отвернулась и тихим ровным голосом сказала:

– Я не могу оставить сына.

– Тогда возьмем и его. Я могу вывести вас обоих отсюда под покровом скрывающих чар. Мы отправимся в Убежище у Черной Скалы...

– Нет.

Решимость, которая прозвучала в этом тихом отказе, подсказала ему, сколь велико было для нее искушение.

– Если мы возьмем с собой Тира, он будет преследовать нас, Руди. И тогда Тиркенсон встанет перед проблемой, кого ему предать: нас или своего короля. Мы будем изгоями, куда бы мы ни отправились.

– Думаешь, ты так важна для Элдора? – со злостью спросил Руди.

– Не знаю! – при этих словах голос ее прервался.

Руди вспомнил сцену, свидетелем которой он был: изувеченный король смотрит на спящего сына. Только ли ради Тира пришел сюда Элдор? И не был ли этот визит лишь одним из многих тайных посещений? А Минальда вынуждена каждую ночь притворяться спящей!

– Ты должна бежать отсюда, – с трудом произнес он. – Бог знает, на что Элдор может решиться. Я схожу за Тиром...

– Нет, – отозвалась она тихим, но не терпящим возражения голосом.

– Мы найдем место...

– Нет, – повторила Минальда. – И не только из-за Тира.

Она вздрогнула, и он опять прижал ее к себе, согревая в объятиях.

– Руди, возможно, я – единственный человек, который способен вернуть ему разум, – тихо продолжала она. – Я сумею достучаться до него... Я знаю это... Я не вправе его покинуть.

– Он может убить тебя!

Минальда ничего не ответила, но он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь.

– Ты любишь его?

– Не знаю, – прошептала она. – Не знаю.