Текст книги "Мать Зимы"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава тринадцатая

– Они нападут на Убежище. – Руд и прикрыл глаза от яркого утреннего солнца и, сощурившись, взглянул на черную стену, вздымавшуюся над воротами. – Рано или поздно, они нападут на Убежище.

Он смертельно устал, проверяя мужчин, женщин и детей – «подойдите сюда, пожалуйста...» – и опасался, что если увидит еще хоть одну иллюзорную мышь или паука, то сам погонится за ними с палкой.

Виски ныли от бесконечных экспериментов со Сферой Жизни в подземельях, где он пытался отыскать источник загадочной энергии, спасшей ему жизнь на пятом ярусе. Ничего не получалось, и Руди был готов молотком расколотить неподдающуюся картофелину в пыль. «Вот вам! Как насчет волшебного пюре?!»

Леса вокруг Убежища кишели габугу. Он чувствовал их присутствие всякий раз, когда выходил наружу.

– Но ведь они не смогут сюда пробраться. – Альда оглянулась через плечо на умирающие деревья.

– Не думаю... ваше величество, – добавил он, поскольку с ними были Энас Баррелстейв и лорд Анкрес, окруженные солдатами. – Поэтому едва ли нам стоит собирать у подножия стен хворост, как это сделали в Геттлсенде. Габугу, в общем-то, не горят. – Он опять посмотрел на стены, идеально гладкие, без всяких отверстий и выступов, – ни бойниц, ни желобов, чтобы выливать кипящий свинец. – Убежище было создано для надежной защиты от любых врагов.

– Но это означает, что и мы не сможем выйти наружу, – добавил он.

Баррелстейв выкатил глаза. Он посмотрел на поля, где уже показались ростки кукурузы и пшеницы, которые, как ни странно, вполне прижились.

Руди внимательно изучил все, что нашел в библиотеке Ингольда о предсказании погоды и теперь гадал, стоит ли сообщать о том, что грядет новая ледяная буря.

– Но ведь им только ты и нужен, верно? – поинтересовался бочар. – Значит, остальных они не тронут.

– Да. – Руди вздохнул. – Им нужен только я. Но даже ради того, чтобы вы, ребята, могли спокойно разгуливать по окрестностям, я не готов пожертвовать собой, чтобы меня разорвали в клочья. Я понимаю, это эгоистично, но...

– Простите, но вынуждена вас поправить, господин маг, – мягко перебила его Альда. – Вы никак не можете быть уверены, что им нужны лишь вы один. – Незаметным жестом она коснулась своего живота, словно желая сказать: «Им нужен и твой ребенок тоже». Синие глаза уставились на Баррелстейва спокойно и без злости. – Никто из нас не знает по-настоящему, чего добиваются габугу. Ни они, ни те из нас, кто ел сланч и кого мы до сих пор не нашли...

– Да нет же! Мы всех отыскали! – неуверенно возразил Баррелстейв. На руке его красовался особый знак, отмечавший всех, кто прошел магическую проверку. Накануне он пришел в ужас, когда почтенная матрона со второго яруса не сумела распознать иллюзию и шагнула через магическую линию, начертанную на полу. – Ведь мы проверили всех, кто жил на пятом ярусе...

– А как вы можете быть уверены, что среди тех, кто не прошел проверку, нет людей, попросту неподвластных магическим иллюзиям? – спросил Майя. Некоторые из тех, кого увели в подземелье, кричали и божились, что никогда в жизни не прикасались к сланчу, и это очень его взволновало. – Точно так же, как иные люди не способны отличить одну мелодию от другой?

– Вы таких когда-нибудь встречали? – бросил Руди в ответ. Епископ ненадолго замолк. Он был всего лет на десять старше Руди, но испытания, пережитые на пути из Пенамбры в Убежище во главе толпы беженцев состарили его до срока. Подобно Ингольду, он казался человеком, которого уже трудно чем-либо удивить.

– Нет, – промолвил он, наконец. – Но я знаю, к примеру, Уранию Хуп, и она – добрая, набожная женщина. Ты должен признать, что едва ли справедливо считать неподверженность иллюзиям единственным критерием, по которому можно лишить человека свободы и запереть его в подземелье вместе с чудовищами.

Руди вздохнул.

– Мне очень жаль, приятель, честное слово, – вымолвил он. – Но я не могу связаться с Вотом, не могу связаться с Ингольдом, если, конечно, старик еще жив. Может статься, что я последний чертов колдун в этом чертовом мире, и габугу охотятся за мной. Поэтому, если ты можешь к кому-нибудь обратиться за советом... – он вытащил магический кристалл из куртки, взял епископа за руку и с размаху положил ему камень на ладонь, – то, пожалуйста, будь любезен, черт бы тебя побрал, и спасибо от всего сердца.

– А до тех пор, – мягко вмешалась Альда, которая шагнула вперед и предупреждающе взяла Майя за запястье, – я прошу вас помнить об одном: убийство Руди, как и убийство всех прочих магов, может стать лишь первым шагом. Когда не станет ни Ингольда, ни Вота, ни Венда с Илайей и прочих волшебников Геттлсен-да... Мы понятия не имеем, чего тогда потребуют от нас габугу.

Она развернулась и с изящной невозмутимостью газели стала подниматься по ступеням Убежища. Руди догнал ее и негромко промолвил:

– Лучше бы ты этого не говорила, детка. Сам я боюсь о таком даже помыслить.

* * *

– Оставьте нас.

Джил этот глубокий, надтреснутый голос показался незнакомым, но она увидела, как замялся охранник, опускавший вниз лестницу, и поняла, кто это может быть. Чуть погодя Йори-Эзрикос спустилась по ступеням, поддерживая шелковое желто-зеленое платье, чтобы юбки не путались под ногами. К огромному изумлению Джил, принцессу сопровождал маг Бектис, неприязненно озиравшийся по сторонам и скривившийся от запаха пролитого спиртного.

– Встаньте в конце коридора, – велела девушка через плечо, обращаясь к своим охранникам, а затем вопросительно взглянула на Бектиса.

Старик прислушался, затем кивнул. Конечно, в этом помещении он был практически лишен магических способностей, но чувства его, как у всякого колдуна, были обострены, и он вполне мог расслышать даже тишайшие шаги на большом расстоянии.

При появлении молодой женщины Джил поднялась на ноги и склонила голову в неловком поклоне. Ингольд, лежавший на каменной скамье, также пытался приподняться. Йори-Эзрикос жестом наманикюренной руки с золотыми ногтями велела ему остаться на месте.

– Как он?

Джил прикусила язык, чтобы не вырвался гневный ядовитый ответ: «Черт возьми, как может чувствовать себя раненый старик, приговоренный к смерти?» – и ответила спокойным тоном:

– Лучше. Он пострадал после сражения с ледяными магами. Это лишило его последних сил. Но он поправится, если сможет отдохнуть.

– А еще лучше, если смогу поесть, – добавил Ингольд. Цепи на его руках слабо звякнули, когда он попытался шевельнуть рукой.

Несколько мгновений девушка созерцала его холодными глазами поверх вуали, а затем повернулась к Джил.

– Он твой любовник? – спросила она. Говорила она очень медленно, тщательно произнося все звуки, словно это стоило ей больших усилий.

Джил кивнула.

– Откуда тебе известно о жрецах подо льдом?

Ингольд распахнул глаза.

– Я и не знал, что на юге о них существуют легенды. Я бы предложил вам присесть, ваше величество, вот только эта лавка не слишком чистая и, к тому же, было бы высокомерием с моей стороны полагать, что вы и без того не вправе присесть, где пожелаете. Не предложишь ли нашей гостье воды, Джил?

Взгляд серых глаз ничуть не изменился. Она приняла флягу с водой из рук Джил, обмакнула в нее пальцы и поднесла их к губам.

– Это не совсем легенда, – промолвила она после долгих раздумий. – Моя няня была родом из горной деревушки, где верят в очень странных святых. Во всех ее историях вместо одного дьявола – сразу три, и они живут во льдах. Свое зло они творят, заставляя людей делать скверные вещи с помощью песен, которые поют в их сознании. Один из них играет на флейте. Эти сказки, кроме горцев, больше никто не рассказывает.

Молочно-белые брови сошлись на переносице, и впервые за все время серые глаза слегка потеплели.

– Наверное, вот почему мне приснился такой сон, – продолжила она. – Это вновь вспомнились нянины сказки, когда я вдруг замерзла и испугалась. – Оглядевшись по сторонам, она присела на нижнюю ступеньку лестницы. Бектис остался стоять рядом в почтительной позе. Джил, как и подобает в присутствии правительницы, также не стала садиться. Глиняные сосуды в камере заменили на деревянные плошки и кожаные фляги, но Джил все равно осматривала темницу в поисках того, что можно использовать как оружие.

– И что же вам приснилось? – мягко спросил ее Ингольд. – И почему вам было страшно и холодно?

Йори-Эзрикос, не поднимая глаз и сложив руки на коленях, проговорила:

– Четыре года назад умер мой отец. Он пережил нашествие дарков, заставив рабов каждую ночь складывать костры вокруг летнего дворца. Дарки, в основном, нападали на город, где людей было больше. Но потом пришла чума, отец умер, и братья тоже. Я была обручена со Стиартом на-Сталигосом, моим кузеном, но он погиб на севере. Ваир на-Чандрос, полководец, возглавлявший войско, двинувшееся на помощь королевству Дарвет, вернулся и заставил меня выйти за него замуж, чтобы стать императором, как отец... Я знаю, что так не всегда бывает между мужчинами и женщинами. – Подняв глаза, она взглянула, сперва на Ингольда, затем на Джил, и во взгляде ее было нечто более пугающее, чем слезы и даже гнев. – Мои служанки говорят, что не все мужчины таковы, как Ваир, иначе, полагаю, женщины разбивали бы головы своим сыновьям, едва лишь они покинут материнское чрево, как поступила я со своим первенцем. Он добр к тебе? – Голос ее не изменился ни на йоту. С тем же успехом она могла бы говорить о домашнем хозяйстве. – Я имею в виду, как мужчина? Джил коснулась руки Ингольда.

– Да, – сказала она. – Он добр ко мне. Он научил меня владеть мечом, чтобы я могла защитить свою честь.

Впервые за все время в серых глазах вспыхнул интерес.

– Правда? – Она опять взглянула на Ингольда, и в этот миг Джил ощутила в ней юную жизненную силу, намеренно придавленную под маской ледяного жестокого холода. – Я не думала... – и осеклась.

Эта женщина с юных лет приучилась взвешивать каждое слово, а потому она просто сказала:

– Это хорошо. – Словно захлопнулось забрало стального шлема...

Пару мгновений спустя она продолжила:

– Вскоре после того, как я пришла в себя после свадьбы и опять встала на ноги, я сбежала. Я похитила лошадь и ускакала из города через ворота Хатиобара. Сама не знаю, куда я направлялась. Мне было всего двенадцать лет. В ту пору все мои родичи желали этого брака, хотя, позднее, передумали. Ваир погнался за мной со своими людьми, а я была так напугана, что поскакала к холмам, отпустила лошадь и спряталась среди гробниц. Была ночь, и впервые за весь год пришли такие холода, что убили на корню тростник и папирус. Мне приснились трое ледяных жрецов.

– А откуда вы узнали, – спросил ее Ингольд хрипловатым глухим голосом, – что это были жрецы? Ведь ваша няня именовала их. дьяволами?

– Не знаю, – тихонько отозвалась девушка. – А, впрочем, знаю. – Она прикрыла глаза, погрузившись в воспоминания. – Они молились... Они поклонялись... Ей. Они были магами, но их магия была песней служения, песней силы для Той, что обитает в колодце.

– Да. – Само это слово было подобно дыханию белого дыма, поднимающегося с поверхности густых вод, – темным контуром под самой поверхностью существа, замершего в ожидании.

– Они так долго поклонялись Ей в этом месте, вытягивая силы из земли, что сами скалы источились, – продолжила девушка. – Порой благодаря их магии из камней выбирались существа, ужасные, пугающие, которые проползали несколько шагов и погибали. Кажется, мне снилось, что я шла по комнатам, по коридорам... Через трещину в стене, сквозь лед. Должно быть, я потеряла сознание, но точно не помню. Было холодно.

Она стиснула руки у груди.

– Они сохраняли Ей жизнь с помощью сил, которые тянули из земли, пели Ей песни, поклонялись в ожидании, пока Она пробудится и заговорит. Я подумала, что когда Она проснется, то будет знать мое имя. Я боялась того, что случится, когда Она заговорит. Не знаю, откуда мне стало это известно. – Она вновь подняла заледеневшие глаза на Ингольда. – Кто Она такая? Ты видел Ее, когда сражался со жрецами подо льдом.

– Она – Мать Зимы, дитя мое... дети мои. – Он сумел протянуть руку и кончиками пальцев коснулся бедра Джил. – Когда габугу и служители ледяных магов загнали меня в усыпальницу, – там, где я должен был столкнуться с ними в бою и погибнуть, – я слышал, как они пели о ней, для нее. Она – Жизненное Древо мира, который прекратил существовать с первыми жаркими лучами солнца. В ее теле лежат семена той жизни, которая существовала в этом мире прежде. Она – Мать Магии, прибежище плоти, ее магия есть понимание всех сущностей, судеб и очертаний мира. Ее магия принадлежит душе и плоти, а не рассудку. Магия матерей, семян, будущего, заключенного в мысли. Она ждала очень долго.

– Но чего? – глубокий голос Йори-Эзрикос гулко разнесся во тьме.

Ингольд ответил не сразу. Почему-то Джил совсем не удивили речи мага, как будто она знала все это очень давно или видела это во сне... И Джил негромко сказала:

– Она ждет Зиму Звезд. – Ингольд по-прежнему молчал, и она продолжила. – Мир в своем развитии проходит фазы тепла и холода. Об этом можно прочесть в книгах о Древних Богах. Думаю, это имеет отношение к гигантским облакам звездной пыли, проходящим между Солнцем и Землей и отражающим солнечное тепло, – скорее всего, при этом меняются цвета звезд, по крайней мере, так гласит Свиток Шести Богов.

Йори-Эзрикос покачала головой.

– На Юге все это под запретом.

Джил удержалась от очередной язвительной ремарки и промолвила лишь:

– В этой книге говорится о циклах, – как и в некоторых, самых древних, магических текстах. Насколько я могу судить, эти облака остаются на месте на протяжении тысяч лет, а порой и десятков тысяч, прежде чем двинуться дальше. – «Не станем вдаваться в подробности небесной механики... Конечно, правильнее будет сказать, что это Солнце со своими планетами проходит сквозь пылевые облака, но какая разница?» – Вот почему появились дарки: в мире стало холоднее, их стада вымерли, и им пришлось охотиться на поверхности земли. Но еще прежде дарков, прежде рождения человечества в мире существовали иные создания, когда земля была холодной и темной, – эти создания обладали разумом и могли творить магию, хотя действие их чар для нас недоступно. Когда мир для них сделался слишком теплым, они ушли, спрятались в недрах ледника, чтобы дождаться возвращения холодов.

– Это правда? – Йори-Эзрикос посмотрела на Бектиса, который с торжественным видом откашлялся, поглаживая бороду.

– Ваше высочество, Ингольд Инглорион – величайший из ныне живущих колдунов, за исключением, разве что, лорда Вота. Но я тоже обучался в Городе Магов и никогда не слышал ни о чем подобном, не говоря уж о фантазиях этой женщины. Что еще за гигантские облака пыли между нами и солнцем. Откуда берется такая пыль? Почему тогда мы все не кашляем и не чихаем, вдыхая ее? Согласен, – он многозначительно развел руками, – лорд Ингольд встретился с чем-то необъяснимым в усыпальнице Слепого Короля, но вы сами знаете, какими агрессивными бывают дикие дуики, горные обезьяны и прочие хищные твари. Утверждать же, что там, в горах, таится какая-то злобная магия, способная повлиять на естественный ход вещей...

– Но он не естественный, – Ингольд открыл глаза и продолжил устало. – Холод не сменится теплом, пока мир не покроется льдами и толстым слоем сланча, которым будут питаться существа, рожденные Матерью Зимы. Существа, которых она порождает из своей плоти, из своей памяти, и которыми может управлять.

Он приподнялся, опираясь о стену.

– К этому времени, уверяю тебя, Бектис, и ты, и я, и все в этом городе, и люди во всем мире, – будут мертвы. Но это не имеет значения.

Он обернулся к Йори-Эзрикос.

– Ответ на вопрос, который все столь вежливо избегают мне задавать, – «нет». Я не сошел с ума. Я и сам опасался этого... все то время, что провел в странствиях, и что мы с Джил оставались в гладиаторских бараках. Я не знал, реальны ли мои видения, или они суть порождение безумия. Все подтвердилось лишь вчера, в усыпальнице Слепого Короля. Но это ничуть меня не утешило. Я бы предпочел оказаться сумасшедшим, нежели правым.

Он помолчал. Факелы в коридоре отбрасывали оранжевые отблески на цепи, в которые был закован маг, и тени от них ложились на его тело, словно зашифрованные послания невообразимого генетического кода.

– И все же это правда. Но поскольку и сама Мать Зимы, и ее порождения имеют неведомую мне сущность, то никакая человеческая магия не в силах их коснуться. Оказавшись в Усыпальнице, я призвал всю свою силу против них. Но это было все равно, что сражаться с тенями.

– Моя госпожа. – Он протянул руку к юной императрице. – Прошу вас, отпустите меня. Даже если вы мне не верите, – а у вас нет никаких причин для доверия, – прошу вас, позвольте мне вернуться домой. Моему народу нужна защита в этот трудный час. Клянусь, что я не намерен вмешиваться в дела вашей страны, если только вы не нападете на нас первыми. А если все пойдет так, как сейчас, – добавил он негромко, – через пару лет вы уже не сможете ни на кого нападать.

– А Бектис?

Ингольд озадаченно взглянул на нее и вновь опустил руку. Затем обернулся к своему собрату по магическому мастерству.

– О, сомневаюсь, что он пожелает на нас напасть.

– Не шути со мной, – хмуро заявила темнокожая девушка. – Я хотела сказать: если я тебя отпущу и попрошу вновь отправиться в усыпальницу Слепого Короля, чтобы сразиться с этими жрецами Матери, – сможет ли Бектис чем-нибудь тебе помочь? Несмотря на то, как обходится с ним епископ, он все-таки...

Бектис попытался что-то возразить, но Йори-Эзрикос неумолимо продолжила:

– Он все-таки владеет магией.

– Ваше величество, не можете же вы верить бреду безумца! Я необходим епископу! Разумеется, я весьма сожалею, что не смогу сопровождать лорда Ингольда...

– Ты будешь его сопровождать.

Бектис заткнулся, словно у него на шее затянули удавку. Джил не могла его осуждать. С Йори-Эзрикос явно было лучше не спорить.

– Я знаю все о твоем положении в свите епископа, – заявила девушка. – И какие услуги ты ей оказывал.

– Ваше высочество весьма любезны, – склонил голову Ингольд. От усталости на лбу у него выступил пот, – но боюсь, что...

– Мое высочество вовсе не любезно. – Она вновь села, сложив руки на коленях в той же позе, как и Слепой Король в своей усыпальнице. Шелковая вуаль колыхалась при каждом движении губ, вышитые золотые цветы поблескивали в свете факелов. – Но я тебе верю. Я многим обязана епископу, в том числе и собственной жизнью. Возможно, бог накажет меня за то, что я вас освобождаю и пользуюсь вашей силой, чтобы уничтожить Зло. Но я не глупа. Я знаю, что холод приводит к голоду, а голод – к войне. И если я могу сделать хоть что-то, дабы это изменить, я не могу бездействовать. – Она поднялась на ноги, хрупкая девушка неполных семнадцати лет с удивительно холодными глазами...

– Лишь при этом условии я освобожу тебя, Ингольд Инглорион: если ты вместе с Бектисом попытаешься одолеть колдунов, живущих во льду. Я дам тебе все, что попросишь, – защиту, время для отдыха и восстановления сил, лучшего лекаря в городе, но ты должен поклясться, что попытаешься. Если нет, то все вы: и ты сам, и Бектис, и твоя жена – умрете.

– Ваше величество, – вмешался Бектис. – Я умоляю вас не торопиться.

– А я велела тебе молчать. – Она даже не оглянулась на него. – Ты дашь мне клятву? Я знаю, что маги не верят в Бога. Так поклянись мне... – она задумалась, а глаза ее как-то странно блеснули. – Поклянись головой своего первенца.

Ингольд содрогнулся.

Он взглянул на Джил, затем на свои скованные руки. Если он и хотел поначалу сказать Йори-Эзрикос, что все бесполезно, и никакая магия не сможет повредить ледяным жрецам, то, встретившись с юной императрицей взглядом, он явно передумал. Джил невольно подумалось, что через пару лет мужчина, который изнасиловал эту девочку, когда ей было всего двенадцать лет, – мужчина, чьего ребенка она убила, едва лишь произвела на свет, – старый враг Ингольда, Ваир на-Чандрос по прозвищу Однорукий, очень, очень сильно пожалеет о том, как обошелся со своей женой.

– Клянусь, – тихим, почти неслышным голосом проговорил Ингольд, – головой моего первенца, что вновь попытаюсь уничтожить Мать Зимы, даже если это будет стоить мне жизни.

* * *

– Ингольд, это нелепо! – Бектис в ярости расхаживал взад и вперед по комнате, которую отвела им Йори-Эзрикос. Белоснежная борода и алое одеяние придавали ему вид взволнованного Деда Мороза. – Миледи Джованнин никогда такого не потерпит! Нам нужно придумать какой-нибудь план!

Покои, где они находились, были обставлены по-южному скупо и, в общем, мало чем отличались от комнат в школе гладиаторов. Фактически единственным предметом мебели оказались каменные скамьи, служившие также и ложем, – только здесь покрывала были из темно-синего и черного шелка, а пол и стены выложены плиткой. Еще одна важная деталь: в узор плитки были изящно вплетены руны, ограждавшие свободу магов, и этим императорские апартаменты весьма напоминали темницу.

– Конечно, я строю планы, – Ингольд поудобнее устроился на подушках. – И полагаю, что, поскольку ее святейшество не слишком стремится распространяться о твоих способностях, то она поостережется расспрашивать о тебе.

Лекарь, присланный Йори-Эзрикос – в сопровождении двух ее личных телохранителей – только что ушел, заявив Ингольду, что тот основательно надорвал себе сердце и теперь должен на протяжении двух месяцев соблюдать полный покой. Джил не сомневалась, что такой вердикт не пришелся по душе ни Йори-Эзрикос, ни самому Ингольду.

– Я строю планы о том, как нам пробраться в усыпальницу Слепого Короля. Боюсь, от тебя мне там будет мало проку, – проговорил маг. – Подозреваю, что нашим охранникам будет приказано отвести нас закованными в цепи до самой горы и, учитывая сколько там габугу и дуиков-мутантов, тебе будет безопаснее сопровождать меня внутрь, нежели пытаться скрыться под покровом чар невидимости. Сомневаюсь, что ты уйдешь далеко.

– Скажешь тоже! – пробормотал Бектис, пытаясь за деланным возмущением скрыть страх.

Слуга, сопровождавший лекаря, принес медный поднос, где было жаркое, жареные голуби, тушеные баклажаны со специями, медовый пирог с рисом и орехами.

Похоже, во дворце епископа от голода никто не страдал. «Хотя, кто знает? – подумала Джил, наливая себе мятного чая. – Может, это и есть скудный зимний рацион в понимании Йори-Эзрикос и Джованнин...»

– Ты разве не видишь, что это безнадежно?

– Разумеется, безнадежно, – подтвердил Ингольд, надкусывая сушеную смокву. – Мои силы вернуться через пару дней, – плевать, что там говорил этот шарлатан. Но даже достигнув пика формы, я не смогу с ними справиться, и твоя помощь вряд ли что-то изменит. Даже если бы весь Совет Магов стоял у меня за спиной, жег благовония и распевал гимны, – это ничего бы не изменило. Не владея основами колдовства, которым пользуются ледяные жрецы, не понимая истинной сущности Матери Зимы, не имея никакой власти над этой сущностью, я не могу использовать против них свои чары. Как и прежде, все сведется к поединку между мной и мутантами, пусть и под охраной гвардии императрицы. Мы погибнем под натиском превосходящих сил, не достигнув усыпальницы.

– Так зачем тогда все это? – возмутился Бектис. Он прекратил расхаживать по комнате и присел рядом с ложем Ингольда. – Послушай, я никогда не встречал стражей, которые отказались бы передать послание. – Он стащил с пальца бриллиантовый перстень. – Джованнин никогда бы меня не отпустила, если бы знала о том, что задумала эта девица. Она бы никогда не поставила меня под угрозу, я слишком... слишком ценен для нее. Я слишком много знаю. Ей без меня не обойтись. Но вокруг есть множество военачальников, крупных и мелких, которые были бы рады воспользоваться вашими услугами и перехватили бы нас на пути к горам.

– И тебе не придется никому служить по-настоящему, – поспешил он добавить при виде выражения лица Ингольда. – Как только они снимут Руну Уз, ты сможешь забрать Джил-Шалос и сбежать! Джованнин будет только рада от вас избавиться. Погони ждать не стоит. Ты мог бы...

– Ты удивительно оптимистичен, – заметил Ингольд. – Намажь мне немного баклажановой икры на хлеб, моя дорогая. Что же до погони, то уверен: покуда... – Он осекся, к чему-то прислушиваясь и словно пытаясь уловить какой-то далекий шум, и, внезапно повернулся к Бектису, прожигая того яростным взглядом.

– Отдай!

– Что? – Рослый маг начал подниматься на ноги, но со скоростью, поразительной для человека, которому врач только что предписал два месяца полного покоя, рука Ингольда метнулась вперед и ухватила Бектиса за запястье. Тот попытался вырваться, но обнаружил, – как уже доводилось многим до него, – что хватку Ингольда разжать не легче, чем челюсти крокодила.

– Мой магический кристалл, – обманчиво мягким тоном промолвил он.

– Ну что ты, – засуетился Бектис. – Откуда он у меня?

– Джил... – Ингольд кивнул ей с явным намеком. «Выпотроши его», – прочла она в его глазах.

– Я просто хотел сберечь его для тебя. – Бектис сунул свободную руку в бархатный кошель, висевший у него на поясе, и извлек оттуда осколок дымчато-желтого кварца, величиной с палец, который положил Ингольду на ладонь.

– Весьма любезно с твоей стороны.

Используя запястье Бектиса для опоры, Ингольд поднялся на ноги и на подгибающихся ногах прошел к окну, закрытому тяжелыми деревянными ставнями. Джил метнулась вперед и распахнула их пошире. Ей было страшно смотреть, как внезапно побледнел Ингольд.

Солнечный луч упал на лицо старика. Тот поднял руку и высунул ее в окно, чтобы магический кристалл оказался за пределами действия чар, глушащих всякое колдовство.

Солнце заиграло в гранях самоцвета.

– Руди! – негромко промолвил чародей. – Как я рад тебя видеть...