Текст книги "Онмёдзи (ЛП)"

Автор книги: Баку Юмэмакура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Доман повернулся к говорившему с Хиромасой Сэймею и спросил:

– Ты зачем пришел, Сэймей?

– Вы грешное дело сотворить изволили, не правда ли?

– Ты про то, что я использовал искусство возвращения духа к мужу той женщины?

– Да, про это.

– Так я сделал это просто потому, что меня попросили!

– А если все оставить как есть, муж будет каждую ночь ходить к дому женщины, и сама женщина либо рано или поздно сойдет с ума, либо умрет.

– Ну, так и будет. Наверное.

– Не хорошо, когда встречаются мертвец и еще живой человек.

– Ах, как ты сейчас красиво сказал, Сэймей! А ведь ты тоже использовал искусство возвращения духов, я в этом просто уверен! – Доман резко поднялся и сел на полу, скрестив ноги.

– Господин Доман, Вы совершили такое деяние ради денег? – спросил Хиромаса, подойдя и встав рядом с Сэймеем.

– Ты что, правда считаешь, что я сделал то, что сделал, ради денег? – сухим каркающим смехом рассмеялся Доман. – Эй, Сэймей, объясни этому человеку! Скажи ему, что онмёдзи, если они достигают такого уровня как мы, ты и я, деньги, тем более такие суммы, как мне заплатили в этот раз, безразличны. Такой мелочи, как Титоку, еще ладно, а нами деньги не движут.

– Что?

– Нами движет сю.

– Сю?!

– Мы движемся из-за сю.

– Это… Это значит… – Хиромаса попытался сформулировать и наконец выразился, – значит, человеческое сердце?

– Ух ты! А ты, что ли, немного разбираешься в сю? Именно! Мы движемся благодаря человеческому сердцу. Понимаешь, искусство возвращения души таково, что если кто-то этого не будет сильно желать, то мы ничего не сможем сделать. Та женщина сама этого желает, и поэтому мужчина приходит к ее дому. Кто это остановит?

Выслушав эти слова, Хиромаса подавил рвущийся из груди звук, и словно прося о помощи, посмотрел на Сэймея.

– То, что сказал почтенный Доман, – правда.

– Сэймей! Оставь все, что имеет отношение к человеческому миру, в стороне. Мы с тобой к человеческому миру относимся как к развлечению на пирушке. Ну, Сэймей? Разве у тебя не так? – и снова Доман рассмеялся каркающим смехом. – Бывает, развлекаясь на пиру, пытаются угадать что находится в коробке. И угадывают. Или не угадывают. И как весело провести время, отведенное до смерти, примерно такого же рода развлечение. Хотя… Мне в последнее время кажется, что даже это стало мне безразлично. Интересно, не интересно, все едино – проживешь одно и то же время до самой смерти. Сэймей, ты ведь гораздо лучше меня понимаешь это…

Красный свет от солнечных лучей, падавших на стену, медленно тускнел.

– Почтенный Доман, обычно крайне опасно развеивать заклинание возвращения души, наложенное другим человеком. Если пропустишь что-либо, то и женщина может умереть.

– Оставь, Сэймей. Это же так интересно: наблюдать, как женщина сходит с ума.

– Кстати, а мне в последнее время чуть-чуть стало интересно наблюдать, как осыпаются цветы.

– Ну и смотри, как она осыплется, тогда.

– Но ведь прелесть развлечения только тогда, когда цветок облетает по воле природы, а тут почтенный Доман уже руку приложил…

– Ты что, говоришь, что пойдешь останавливать облетающий цветок? – рассмеялся Доман.

– Нет. Я говорю, что позволю ему облететь в свой черед, когда назначено природой.

– А ты научился говорить интересные вещи, а, Сэймей? – Доман смеялся, демонстрируя желтые зубы. – В таком случае делай что хочешь. А я полюбуюсь, как ты развеешь заклинание, которое наложил я, Доман!

– Итак, мне можно действовать свободно, так ли я понял?

– Ага. А я в замен того, что ничего не буду тебе объяснять, ничего не стану делать.

– Не забудьте этих своих слов.

– Ага. – Когда Доман договаривал свой ответ, солнечное сияние уже потухло, и его лучей нигде не было.

– Что же, позвольте на этом откланяться, ибо нам следует поспешить… – Сэймей коротко поклонился. – Идем, – он потянул за собой Хиромасу на улицу.

– А этого достаточно, Сэймей?

– Этот человек сказал мне в лицо об этом нашем деле, что ничего не будет делать. Этого достаточно… – Сэймей быстрыми шагами направился к повозке.

Уже темнело, и на небе засияли первые звезды, а в наступающей вечерней темноте тихо разносился смех Домана:

– Интересно! Давно мне не было так интересно, Сэймей!

6

Солнце уже давно зашло, когда они прибыли в дом женщины на западе Столицы. Освещаемые пламенем светильника, Сэймей и Хиромаса уселись напротив женщины.

– Кстати, – спросил Сэймей у Фудзико, – передавали ли Вы какую-либо вещь, принадлежавшую господину Корэмити, или часть его тела мэтру Согю?

– У меня были волосы покойного мужа, и я эти волосы…

– Волосы?

– Да.

– А, может быть, мэтр Согю просил у Вас так же прядь Ваших собственных волос?

– Да, он просил.

– И, Вы ему отдали?

– Да.

– Так. А остались ли у Вас еще волосы покойного господина Корэмити?

– Нет, больше ничего нет. Ведь я все отдала мэтру Согю.

– Вот как…

– А что, это плохо, да?

– Нет, ничего плохого не произошло. Просто мы попробуем воспользоваться другим способом, вот и все. А для этого необходимо, чтобы Вы встретились лицом к лицу с господином Корэмити.

– Что это означает?

– Это значит, что либо придется открыть дверь и пустить господина Корэмити в дом, либо Вам самой придется выйти к нему наружу. Вы сможете это сделать?

– Да, смогу, – кивнула Фудзико, словно бы решив что-то про себя.

– Тогда я и этот господин проведем необходимые приготовления.

– Приготовления?

– Могу я получить немного соли и несколько Ваших волосков. А, еще одно, могу ли я позаимствовать этот светильник?

7

Хиромаса нес светильник, а рядом с ним шагал Сэймей. Начали они с левой ноги, затем перенесли вперед правую, и левую приставили к правой. Остановились. Затем вперед вынесли правую ногу, левой ногой оттолкнулись и приставили ее к правой. Следующий шаг они сделали с левой ноги, и так чередуя ноги, шли, не меняя ничего в походке. Такой «заячий шаг» – техника для изгнания злых духов и духов умерших. Во время движения следует тихо петь про себя заклинание. Тайдзан-фукун. Заклинание владыки царства мертвых.

Что сделал Сэймей. Он сначала сжег полученные от Фудзико волосы в пламени. Получившийся пепел он рассыпал понемногу вокруг дома госпожи Фудзико. А сейчас он шел, словно бы скользя поверх этого рассыпанного пепла. Все вокруг было залито синим лунным светом. Наконец, Сэймей остановился.

– Ну, вот. Теперь, если господин Корэмити войдет внутрь этого круга, мы сможем разорвать его связь с богом царства мертвых, Тайдзан-фукун.

– Правда?

– Просто Тайдзан-фукун одновременно является и моим богом, так что мы не можем действовать нагло и напористо, поэтому придется остановиться на этом.

– Правда? – У Хиромасы на лице было такое выражение, как будто он не совсем понимает что к чему.

– До часа быка, когда обычно приходит господин Корэмити, у нас еще есть время. Пока это время не наступит, мне можно задать вопросы, если они есть. Хиромаса?

– Вопросы есть, и их много, Сэймей!

– Про что?

– Ты тут вел разговор про волосы, зачем они тебе были нужны?

– Просто я подумал, что это был бы самый быстрый способ все взять в свои руки и разрешить наше дело.

– Самый быстрый способ взять в руки?

– Угу. В искусстве возвращения душ есть несколько способов. Ты же слышал: мэтр Согю попросил волосы. Так что мне подумалось, что, скорее всего, Доман применил такой способ возвращения душ, где используются волосы. Скорее всего, Доман сжег волосы госпожи Фудзико и господина Корэмити, а пепел использовал как вспомогательный элемент в колдовстве, вот!

– В каком колдовстве?

– Он развеял пепел от сожженных волос над могилой, в которой зарыт господин Корэмити, и один или два дня читал около могилы заклинание Тайдзан-фукун. Да и еще там всякие действия. Вобщем, если бы остались волосы обоих, можно было бы их мелко порезать, развеять над могилой, я бы вместо Домана обратился к богу мертвых, Тайдзан-фукун, с просьбой развеять заклятие возвращения душ. И в это время, если бы Доман хотел мне помешать, ему бы пришлось одновременно со мной молиться об обратном, чтобы заклятие возвращения душ не было снято.

– Вот оно в чем дело…

– Если бы мне противостоял кто-нибудь другой, не Доман, у меня бы все наверняка получилось, но в этом случае, так как Доман воспользовался искусством возвращения душ раньше меня, его сю было бы сильнее, наверное.

– Так, а что мы сейчас делали?

– Лепестки сакуры, Хиромаса.

– Лепестки?

– Ведь это ты мне рассказал о лепестках сакуры, Хиромаса!

– Я толком не понимаю, о чем ты?

– Я осознал, когда ты мне сказал. Я понял, что в крайнем случае будет достаточно просто показать лепестки сакуры такими, какие они есть… Доман ведь тоже говорил, помнишь? Безотносительно к искусству возвращения душ, сю это наше собственное сердце.

Хиромаса молчал.

– Сю в некотором смысле сильнее чем любая вещь в этом мире. Сильнее меня, сильнее тебя. У сю есть сила заставить действовать даже бога мертвых, Тайдзан-фукун!

– Неа, не понимаю.

– И ладно. Хиромаса, ты, мне кажется, на самом деле понимаешь сю гораздо глубже, чем я.

– Не может быть!

– Кстати, Хиромаса, а Хафутацу у тебя с собой?

– Да, у меня за пазухой.

– Господин Корэмити, скорее всего, снова придет, наигрывая себе на флейте. И когда он подойдет к границе круга, он по какой-либо причине может этот круг заметить и остановиться, не заходя в него. И вот если так произойдет, Хиромаса, я прошу тебя, можешь сыграть на Хафутацу?

Хафутацу – это флейта, которую Хиромаса получил в дар от демона. По крайней мере, так про это рассказывают.

– Понял. Сделаю все.

8

В свете светильника Сэймей и Хиромаса сидели перед Фудзико и ждали. Дверь иногда поскрипывала, словно от порывов легкого ветерка.

– Все ли в порядке? – тихим голосом спросила Фудзико. Ее голос, казалось, немного охрип, наверное, от волнения во рту пересохло.

– Если Вы будете сильны духом, то все остальное мы с Хиромасой сделаем. – Сэймей ответил на редкость ласковым голосом.

Снова наступила тишина, все трое слушали звук ветра. И вдруг!

– Он пришел, Сэймей… – тихо прошептал Хиромаса. Через некоторое время откуда-то, непонятно с какой стороны, донесся звук флейты. Вначале тихий. Однако звук постепенно нарастал, приближаясь.

– Итак… – Сэймей кивнул, и Фудзико встала. Она взялась за руку Сэймея, и вместе с ним подошла к ставням. Хиромаса пошел за ними. Пока они втроем ждали у ставней, звук флейты становился все громче. Хиромаса давно держал в руках Хафутацу, и тихо настраивал дыхание.

Звук все ближе.

Сэймей аккуратно приподнял створку ставня и выглянул в щель. Залитый лунным светом двор был хорошо виден. Во дворе имелась невысокая ограда, а за оградой виднелся чей-то силуэт. Мужчина. Одетый в суйкан, на голове высокая шапка эбоси. Этот мужчина приближался, играя на флейте. Прямо за невысокой оградой мужчина вдруг замедлил шаги.

– Хиромаса!

Услышав обращение Сэймея, Хиромаса поднес к губам Хафутацу и тихо начал играть. Неописуемые ноты, которые изливала Хафутацу, прижатая к губам Хиромасы, легко наполнили ночной воздух. Звук был чистый, казалось, что он делает прозрачными не только душу, но и тело. И как только звук флейты Хиромасы достиг его, мужчина снова шагнул, переступил через ограду и подошел к дому. И мужчина, и Хиромаса играли как одно целое. Хиромаса подстраивался к мужчине, мужчина подстраивался к Хиромасе.

Наконец, гармоничные звуки двух флейт растворились в весеннем воздухе и замолкли.

– Фудзико, о, Фудзико… – послышался голос снаружи дома. Голос был тонкий, слабый, он вползал сквозь щели двери словно паутинка. – Открой мне…

Сэймей утвердительно посмотрел на Фудзико, и она трясущимися руками открыла дверь. И в тот же миг, сливаясь с запахами весенних лугов, все вокруг заполнил густой запах земли.

– Наконец-то ты мне открыла… – сказал Корэмити.

Его дыхание было смрадным запахом гниения, таким сильным, что хотелось отвернуться. Лицо было иссиня-бледным. Суйкан, в который Корэмити был одет, дымился в разных местах. В лунном свете, льющемся с неба, тело его блестело синим, словно мокрое. Корэмити не обращал внимания на стоящих рядом с Фудзико Сэймея и Хиромасу, словно бы их там не было.

– Ну, что же, если твое сердце так страдает, я буду рядом с тобой. – ласковым голосом сказал Корэмити. Глаза Фудзико наполнились слезами.

– Я не смогу… – тихим прерывающимся голосом сказала Фудзико. – Достаточно. Хватит. Дорогой, прости меня за то, что я звала тебя… Дорогой, ты можешь быть спокоен теперь… – плача говорила она.

– Я больше тебе не нужен? – печально спросил Корэмити.

Фудзико замотала головой в стороны, словно говоря: «Нет! Нет! Нужен!», но потом она кивнула согласно и сказала так:

– Пожалуйста, дорогой, уходи к себе…

Казалось, что Корэмити сейчас заплачет. Он посмотрел на Фудзико, потом, словно прося о помощи, взглянул на Сэймея, взглянул на Хиромасу. Когда его взгляд остановился на флейте в руках Хиромасы, он спросил:

– Это были Вы?

У Хиромасы голос застрял в горле, и он просто кивнул.

– Прекрасная флейта… – после этих слов лицо Корэмити начало медленно разрушаться. Изменился цвет кожи, она растаяла, вытекли глазные яблоки, показались белые кости черепа и зубы. Словно бы в последнем крике, рот Корэмити открылся, но звуков он не произнес. Прямо на том же месте Корэмити развалился. В лунном свете остался лежать человеческий труп, изгнивший так, словно он пролежал в земле полгода. Кости того, что когда-то было рукой, крепко сжимали флейту.

Это лежал лепесток сакуры, с которого сняли заклятие сю.

Женщина начала тихо тихо всхлипывать, затем всхлипы перешли в тихие, изо всех сил сдерживаемые рыдания.

©Перевод: С. С. Колышкина, 2004–2010