Текст книги "Троянский мордобой"
Автор книги: Баграт Саруханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Тяжёлый случай, великий царь, – признался врач, тоже косясь на царя Мизии. – Лекарства тут не помогут. Нужна особая терапия.
– Какая? – насторожились оба царя.
– Уринотерапия! – заявил последователь Гиппократа.
– Какая??? – поразились все в зале, включая коллег врача.
– Этим самым на рану побрызгать, – стал разъяснять выступающий. – А затем ещё выпить.
По наливающимся кровью глазам Телефа Агамемнон понял: нужно срочно что-то предпринять.
– Как тебя зовут, лекарь? – поинтересовался царь Микен.
– Малахос! – с гордостью ответил тот. – Известнейший лекарь всей Древней Греции! Мои метОды лечения уринотерапией признаны дамами всей Ойкумены вплоть до микенской царицы!
– Ах вот как, – недобро заулыбался Агамемнон. – Ну тогда ты, Малахос, повышаешься в статусе.
– Правда? – обрадовался врач.
– Правда, – закивал в ответ правитель. – Теперь ты – старший говночерпий в моём дальнем свинарнике!
Верещавший и брыкающийся, несомненно от радости, свежеповышенный былторжественно пронесён мимо царя Мизии, с уважением посмотревшего на коллегу. Также его намеренно пронесли мимо оставшихся лекарей и выкинули в окно. Услышав характерное «Бульк!», с которым доктор Малахос приступил к исполнению новых обязанностей, уцелевшие служители медицины тут же разработали новую тактику лечения.
– Великий царь, рана особая это, – заявил старший лекарь, закончив осмотр, которым предыдущий докладчик даже не удосужился заняться. – Не можем залечить мы ранение такое, нанёсший удар потребуется для такого.
– Поясни. Нормальным языком, – прищурившись, велел Агамемнон, вспоминая, в каком свинарнике у него ещё остались незакрытые вакансии.
– Рану эту воин нанёс великий, – пояснил лекарь, не обращая внимания на скрип зубов собеседника. – Лишь воин этот касанием копья рану излечить может.
– А нормальных врачей у тебя нет? – спросил, скривившись, Телеф.
– Заткнись, – бросил ему Агамемнон. – Нам нужен Ахилл. А Ахилл согласится только прибыть на войну. Поехали.
– Куда? – не понял Телеф.
– В Авлиду, – пояснил микенский царь.
Глава 7
Ахилл прибыл на зов на новой красной колеснице. Боевое средство передвижения было украшено таким количеством шипов, что запряжённые лошади с опаской косились назад, опасаясь, как бы какое-то из лезвий не впилось в них. Герой, не обращая внимания на коней с косоглазием и возницу с нервным тиком, легко спрыгнул на землю и направился к остальным царям, ярко сверкая новыми доспехами. Окружающие же принялись рассматривать с почтительного расстояния боевую машину, на правом борту которой красовалась надпись «Спасибо деду Гефесту от всех за сей охуенный ахилльский доспех», а на левом кто-то криво намалевал «АРЕЕЕС!!!». Царя, решившего уточнить, где расположена эта компания по прокату колесниц, Ахилл лично утопил в заливе вместе со всем его войском.
– Если кто-то ещё пизданёт, что колесница прокатная – голыми руками порву, —пообещал Ахилл. – А из костей спицы для колёс сделаю.
– Кстати о колеснице, – поинтересовался Менелай, разглядывая диковинное средство передвижения. – Почему она красная?
– Красная ездит быстрее, – пожал плечами Ахилл с таким видом, будто изрёк общеизвестную истину.
– А тебе пХГавда доспех Гефест подаХГил? – спросил Одиссей с почтительного расстояния.
– Ну, не совсем подарил, – стушевался неуязвимый воин, почёсывая закрытую тремя слоями бронзы пятку. – Одолжил на время войны.
– Она из БХГоньшеХГинга что ли? – уточнил царь Итаки, которого спасло только то, что он был быстрее Ахилла, и тот за полчаса бега остыл.
– Зачем меня вызвали? – прорычал Ахилл, махнув рукой на бегающего кругами итакийца. – Нашлись демоны? Пошли пиздить.
– Ахилл, – осторожно начал Агамемнон. – У нас тут проблема возникла. Помнишь Телефа? Который сын Геракла.
– Это который не демон? – уточнил Ахилл без особого интереса. – Ну помню. Помер?
– Нет-нет, – замахал руками главнокомандующий. – Как раз наоборот.
– Что, родился ещё раз? – не понял великий воитель, почесав затылок.
– Эээ, – Агамемнон замялся, не зная, что ответить. – Рождается. А ты можешь помочь.
В течение примерно минуты сын Пелея и Фетиды тупо смотрел на микенского правителя, не моргая.
– Мне даже интересно, каким образом, – наконец произнёс Ахилл и согласился поучаствовать в «родах».
– От тебя требуется поводить копьём по его ране, – пояснил прорицатель Калхас.
– Уточни, котоХГым, – издали посоветовал Одиссей, получив ещё одну получасовую тренировку в беге с сильной мотивацией поддержания темпа.
Вернувшись, Ахилл исполнил свою роль в волшебном исцелении ноги Телефа. Затем, удивившись не меньше Агамемнона, залечил и вторую рану сына Геракла, оставив пострадавшей только его гордость.
– А как я узнаю, что ко мне сила вернулась? – поинтересовался царь Мизии, разглядывая исчезнувшие шрамы на бедре. – Если я опять не... Не оценят, в общем.
– А, так это проще простого, – заявил Менелай. – Перед женой потренируйся на кошк...
– На троянках, – перебил брата Агамемнон. – Хочешь с нами?
– А что, можно, – задумался Телеф. – Я в деле, пойду соберу армию.
– И это что, всё? – стал выяснять Ахилл. – Только ради этого меня и позвали?
– Вообще нет, – поведал Агамемнон. – Мы решили наконец познакомить вас с Ифигенией.
– О, серьёзно? – обрадовался Ахилл. – Я так давно этого ждал! Я даже песню ей посвятил!
– Вот и замечательно, – заулыбался Агамемнон. – Прогуляетесь, споёшь ей.
Когда суженые наконец-то повстречались, восторгу Ифигении не было предела.
– А ты правда Ахилл? – едва ли не завизжала она, кинувшись тому на шею. – Я амфоры с тобой коллекционирую! Какие у тебя мышцы! Ещё больше, чем на фресках!
Не сумевший оторвать от себя поклонницу Ахилл по совету счастливого отца так и отправился на романтический пикник с Ифигенией на шее, где, наконец, смог уговорить её разместиться на роскошных подушках и послушать песню, которую он ей посвятил. Взяв в руки лиру и попробовав пару струн, великолепный во всём Ахилл запел.
– На колонне мелом ты рисуешь лето, ласковое море трогаешь ладонью...
Улыбка стала медленно сползать с лица Ифигении по мере того, как музыкальный слух дочери микенского царя подвергался пытке непопадания в октавы.
– Тополиный пух, жара, июль, – взвыл тем временем Ахилл.
– ОЙ БЛЯЯЯДЬ!!! БАТЯ! БАТЯЯЯ!!!– взвыла ещё громче Ахилла Ифигения, припустив к жертвеннику. – Я передумала! Лучше заколи меня нахуй!
Через полчаса Ахилл, вернувшийся с пикника мрачнее тучи, сидел и наблюдал, как остальные цари готовятся к жертвоприношению. Ифигению обмыли, отмыли и переодели в белое платье после чего подвели к жертвеннику, где принцессу уже ждали Агамемнон, Одиссей и Калхас с ножом.
– Я посвящу твоему мужеству поэму! – пообещал Ахилл.
Услышав это, Ифигения попыталась броситься на нож, но её вовремя оттащили.
– Не позволяйте этому пидарасу ничего про меня сочинять! – завопила девушка, брыкаясь и едва не расшвыривая троих взрослых мужиков в своём стремлении добраться и удавить великого поэта-песенника.
Наконец, когда все, включая жертву, успокоились, Ифигению положили на алтарь, и Калхас вознёс молитву Артемиде.
– О, великая Артемида, – воскликнул прорицатель, указав на Агамемнона. —Этот долбоёб осознал свою ошибку и отдаёт тебе козу за козу!
С этими словами он резко опустил жертвенный нож и с удивлением увидел, что Ифигения пропала, а лезвие вонзилось в шею лани.
– Я сказала «Козу за козу», а не за овцу, – донесся женский голос откуда-то с неба. – Но так и быть, я мешать вам не буду. Мне больше понравится, как вы отхватите пизды от троянцев. Так что бывайте, ихтиандры хуевы.
– А где овца? – непонимающе спросил Агамемнон. – То есть где моя дочь?
– В Крыму она, – ответила Артемида, – Лечится после вашего музыканта. Какой мудак такую песню ему подсказал? У меня в саду амброзия завяла от его пения.
– То есть «подсказал»? – переспросил Агамемнон, не обращая внимания, что Ахилл опять бегает за ржущим Одиссеем.
– Вот не пизди, что ты не в курсе был, – послышался голос богини. – И не беси меня опять, а то я вас вообще бурей загоню туда, куда кентавры срать не ходят.
Голос стих, и Агамемнон, вздохнув, окинул взглядом войско.
– Эй, Ахилл! – позвал он героя.
– Чего? – спросил тот, бросив попытки догнать Одиссея.
– Завязывай с этой хуйнёй, и поехали троянцев пиздить, – сказал ему микенский царь, повернувшись к жрицам. – Ну?
– Баранов гну, – вежливо ответила ему представительница Артемиды, вручая амфору. Маршрут построен. Пиздуйте уже отсюда, заебали.
Глава 8
В античной морской регате очень важно, сколько у тебя гребцов. Потому что тот, кто не успевает отгрести от неприятностей, рискует огрести. В процессе многих лет улучшения и поиска идеального баланса между скоростью и маневренностью древние греки определили идеальное число гребцов на кораблях различных классов. В итоге быстроходней оказывался тот корабль, который помимо гребцов имел и достаточное количество парусного вооружения. А поскольку мачты также были идеально расставлены, то почти все корабли шли с одинаковой скоростью. Почти все. Кроме корабля Одиссея. Хитрожопый итакиец пригласил на борт Менелая и убедил встать на носу галеры, исполняя роль главнокомандующего карательной экспедиции. Спартанец не догадался, что царствующий над Итакой приятель не просто так натянул между его рогов кусок с символом Спарты, а тем самым превратил обманутого жениха в небольшую мачту, прибавив кораблю крупицу быстроходности. В итоге именно их галера первой пристала к берегу Трои, обогнав остальной флот почти на полдня.
– И нахуя? – поинтересовался Менелай у Одиссея, когда они спустились на очень гостеприимный и очень пустой пляж.
– Как «нахуя»? – удивился лучший дипломат Древней Греции. – Мы тепеХГь можем попХГобовать договоХГиться с тХГоянцами, забХГать Ленку миХГом и веХГнуться домой без эпического пиздилища.
– Тоже верно, – согласился Менелай, немного подумав. – А как обьясним остальным, что добычи не будет?
– Ты же поделишься ХГади лёгкой победы частью возвХГащённого спаХГтанского золота? – ответил Одиссей вопросом на вопрос в лучших итакийских традициях.
– Сволочь ты хитрожопая, Одя, – покачал головой Менелай, едва не потеряв равновесие из-за пойманного парусом ветра. – Можно уже это снять?!
– Нельзя, – строго сказал Одиссей. – Нам нужны флагштоки для белого флага. Мы же паХГламентёХГы.
– Одя, – задумчиво сказал царь Спарты, пока прислуга меняла флаг Спарты на давнее полотнище нейтральных представителей. – Я всё думаю. А ты точно из Итаки?
– А ты таки почему заинтеХГесовался этим именно сейчас? – парировал Одиссей, в резвом темпе отправившись в сторону Трои.
Как ни странно, ни у ворот, ни на стенах группу переговорщиков никто не встретил. Город словно вымер. Сбившись в кучку и ощетинившись ценностями эллинизма в виде копий, эллины сами не поняли, что изобрели построение «черепаха», используя круглые щиты. Не ломая строй и лишь изредка дёргаясь от чьих-то стонов в домах, куда так никто и не решился зайти, посольство дошло до дворца, в котором кто-то явно страдал в очень множественном числе. Посланцы замерли перед массивными дворцовыми воротами, смутившись. Вообще-то, встреча виделась им чуть иначе.
– И что делать будем, умник? – спросил ходячий спартанский флагшток.
– Думать будем, – отозвался Одиссей, внимательно глядя на дворец.
– А до этого ты что делал? – съязвил Менелай, но, тем не менее, замолчал, чтобы не мешать итакийцу продумывать возможные варианты.
Тем временем Троя отмечала общегородской траурный день под названием «Первый день, когда закончилось вино». Страдая от гремящих невидимых колоколов, троянцы пытались вспомнить, где они и кто. Ещё больше многих волновал вопрос, какая за окном эпоха, и не изобретены ли уже «Альказельцер» или, на худой конец, огуречный рассол. Особенно тяжёлая ситуация воцарилась во дворце Приама. Правитель Трои уже час пытался понять, в какой стороне эта проклятая бабочка так громко хлопает крыльями. Слуги, не сбившиеся с ног ввиду перемещения исключительно в позиции «у меня четыре ноги», стали медленно окружать крылатую бестию, решившую отдохнуть на одном из цветков. Придерживая порывы заныть от головной боли, они придвинулись вплотную к насекомому и уже вскинули свои руки в последнем захвате, как внезапно по царству мучений прокатилась волна адского грома и последующей боли. То Одиссей решился, наконец, действовать и тихонько постучал в двери дворца. Ответом на стук стали замогильные стоны, доносящиеся из здания, что стало последней каплей для и так находящихся на взводе посланцев. Переглянувшись, греки с дикими воплями убежали из города к своему кораблю, возле которого как раз стали швартоваться остальные участники экспедиции. В присутствии такого полчища неудачливые послы почувствовали себя увереннее. А вот вид товарищей насторожил прибывающих на землю Троады эллинов.
– Хули вы так вперёд унеслись, мудилы? – вежливо поинтересовался у гонщиков Агамемнон, даже не успев ступить на берег. – И почему у вас вид такой, будто…
– Братец! Братец! – заорал Менелай, едва не повиснув на шее у микенского родственника. – Там пиздец!
– Где пиздец? – не понял Агамемнон, пытаясь стащить с шеи трясущуюся гору мышц.
– В Трое! В Трое пиздец! – заверещал Менелай басом. – Там упыри! Мы слышали!
– Упыри? – неверчиво переспросили остальные цари.
Члены посольства принялись тут же яростно кивать, едва не оторвав себе головы, чем смутили Агамемнона ещё больше.
– Значит нам надо перестроить нашу стратегию, – сказал наконец командующий походом.
– «Пойти и дать всем пизды» – это изначально была плохая стХГатегия, – заметил Одиссей как можно тише, чтобы его никто не услышал.
– Всем командующим собраться на моём корабле! – велел микенский царь. – Чтобы ни одна соображающая сволочь не попыталась увильнуть!
– Это верно! – поддержал брата Менелай. – Филоклет! Пиздуй сюда! Надо обмозговать!
– А Филоклета нет, родной, – тихо сказал Агамемнон.
– Давно, – хором подтвердили оба Аякса.
– В каком смысле? – Одиссей посмотрел на пустой мостик корабля Филоклета.
– Мы его на Лемносе высадили, – признался Большой Аякс.
– Ебать, – только и смог выдавить из себя царь Итаки.
– А Филоклет не нужен, родной, – заключил Агамемнон. – Он только стимфалюху жрёт.
– Что за хуета? – поразился Менелай.
– Настойка из стимфалийских птиц, – пояснил Малый Аякс. – Геракл ему не только лук со стрелами отдал, но и тушки. Заспиртованные.
– Пиздец, – вырвалось у Одиссея.
– А когда на борту вино закончилось, он это стал пить, – продолжил Малый Аякс. – И остальным предлагал.
– Если бы ты только знал, какое это хуёвое пойло, – пожаловался Большой Аякс. – А вонь как от тысячи церберов.
– Вы охуели?! – заорал Одиссей. – СтХГелы ГеХГакла хоть забХГали?
– Ну мы же не садисты совсем без средств к существованию его оставлять, —начал Агамемнон.
– Вы не садисты, вы – долбоёбы! – продолжил бушевать царь Итаки. – Как мы без стХГел ГеХГакла ТХГою возьмём, поцы вы пелопонесские?! Вы оХГакла вообще слушали?! У вас в башке мозги или кю?!
– Да не кипятись ты, Одя, – отмахнулся Агамемнон. – Придумаем что-нибудь. Высадимся и…
– Хуй вы у меня высадитесь, пидарасы эллинские! – вдруг донеслось с берега.
Повернувшись, цари с удивлением обнаружили, что пустынный пляж заполнен армией троянцев и их союзников во главе с Гектором. Сын Приама стоял впереди без шлема в окружении троих слуг, которые постоянно протирали его голову влажными тряпками, и явно страдал то ли от жары, то ли от произведённого им же самим шума. Тем же маялась и вся остальная армия троянцев, что, правда, не мешало им смотреть на своих визави как на главную причину страданий.
– Слушай, Одиссей, – тихо шепнул итакийцу Агамемнон. – Что-то они на упырей не похожи.
– А вот на страдающих от похмелья – очень, – добавил Менелай. – Кажись, обознались.
– Первого греческого хуя, который окажется на земле Троады, я лично уебу! – громогласно пообещал Гектор, для пущей убедительности продемонстрировав грекам копьё.
Греки, вспомнив, что у настоящего воина копьё не одно, переглянулись и вспомнили, что дам нужно пропускать. Поэтому негласно было принято решение подождать волшебного появления женщины на кораблях, дабы уступить ей право первого шага по земле Троады.
– Пиздуйте сюда, говнюки! – вежливо пригласили гостей троянцы.
– Пошли вы в пизду, ёбанутые! – столь же вежливо ответили хозяевам греки. – Сами сюда пиздуйте!
– Делать нам нехуй, ноги из-за пидарасов всяких мочить! – отреагировали троянцы, не сдвинувшись с места.
Ситуация сложилась патовая. Верхи не могли спуститься на берег, низы не желали подниматься на корабли. Во взаимных приглашениях прошло примерно полдня, и к вечеру до Агамемнона дошло пинком разбудить уснувшего в тени Одиссея и, посредством физической мотивации, предложить ему придумать решение. К чести итакийца, решение он придумал почти мгновенно, всего после третьего пинка по рёбрам.
– Эй, ГейктоХГ! – позвал царь Итаки принца Трои. – Я твой ТХГоя хХГам шатал!
– Ах ты пидар! – тут же отозвался Гектор на приветствие.
– Я твой двоХГик двеХГь стучал! – не унимался Одиссей.
– Сука! – заорали хором все троянцы. – Так это ты в ворота барабанил?!
– А ХГаз я уже у вас бывал, то и обосХГался ты со своим обещанием, – закончил свою речь Одиссей, довольный собой и устроенной ему овацией всего флота.
– А, ну раз Одиссей на земле уже был, – решил один из греков по имени Протесилай. – То можно спускаться.
Спрыгнув на землю, он велел запечатлеть сей доблестный момент на амфоре, что корабельный художник немедленно исполнил, подняв своё творение высоко над головой.
– И вот, – воскликнул Протесилай. – Я зачекинился в Трое! Следующая остан…
Закончить торжественную речь ему помешало торчащее в животе копьё Гектора.
– Хули, блядь, ты творишь?! – захрипел Протесилай, глядя на троянского военачальника. – Одиссей же сказал, что первым спустился.
– Не запостил – не было, – ответил Гектор, указывая на амфору, к которой художник спешно пририсовывал торчащее из Протесилая копьё. – Ты запостил.
– Пиздец, блядь, – прохрипел Протесилай, повалившись на песок.
Вообще-то рана, нанесённая Гектором, была не смертельной и даже не особо серьёзной. Но именно Протесилай стал первой жертвой Троянской войны, поскольку его затоптали десантирующиеся греки, радостные от того, что копьё досталось не им.
– Повезло мудаку, – проворчал Одиссей, спускаясь в толпе. – Не будет тут десять лет хуйнёй стХГадать, как мы все.
Глава 9
Три дня и три ночи сражались греки с троянцами. Затем они сделали небольшой перерыв и продолжили биться девять лет и девять зим, то добираясь почти до стен города, то откатываясь к собственному лагерю. Конечно, основные противоборствующие стороны не выдержали бы столь долгую войну. Но к сражающимся, к радости обеих, прибывали союзники и подкрепления. Это вносило разнообразие, столь необходимое в повседневной рутине. И действительно, что может воодушевить скучающего воина сильнее, чем внезапно появившееся перед ним подкрепление противника? Только такое же подкрепление с его стороны.
Приближалась юбилейная дата, десятилетие начала войны, и Агамемнон сидел в своём шатре, пытаясь найти решение серьёзной проблемы. Многие герои прославили себя, и это было замечательно. Ещё больше греков озолотилось, и это было хорошо. Но самая большая часть армии за эти девять лет просто огребла, и с этим надо было что-то делать. Погружённый в раздумья, царь Микен не сразу сообразил, что к нему в шатёр пробрался Одиссей и сейчас допивает его вино. Итакийца выдала человеческая природа, освободившая часть внутренней атмосферы гостя для заполнения бесплатным вином освободившегося обьёма.
– Одя, твою мать! – тепло поприветствовал гостя Агамемнон. – Хули ты сюда всрался?! И так душно, так ещё и ты пердишь!
– Слушай, Мемя, – вкрадчиво начал Одиссей. – Я к тебе по важному делу.
– По какому? – гнусаво спросил Агамемнон, зажав нос рукой и экономя кислород.
– Можно мне в отпуск? – спросил царь Итаки. – У меня в Итаке Хгодился втоХГой сын.
Агамемнон на пару мгновений даже забыл о тяжёлой атмосфере в шатре, уставившись на Одиссея.
– Одя, – сказал он наконец. – Ты долбоёб?
– А что не так? – возмутился итакиец. – Если ХГодился цаХГевич, то как же цаХГь будет далеко? Я должен пХГисутствовать!
– Одя, – повторил Агамемнон. – Ты долбоёб? Ты девять лет дома не был.
– Нуу… Мальчик очень теХГпеливый, – попытался парировать довод Одиссей, внутренне уже понимая, что уловка не сработала.
– Одиссей, ты заебал! – ласково признался командующий. – Мы тут всего девять лет, и ты каждый год пытаешься съебаться.
– Мемя, – начал Одиссей. – Я…
– Погоди! То у тебя черепашка рожает, то коровы недоены. Если тебя тут всё заебало и не нравится, так и скажи, что не хочешь тут быть.
– Не хочу! – радостно закивал Одиссей. – Меня и пХГавда всё тут заебало! Можно мне домой тепеХГь?
– Неа, – расплылся в улыбке Агамемнон. – Мне похуй, что тебя заебало. Пиздуй на передовую.
– ПидаХГасы, – вздохнул Одиссей, выйдя от командующего. – Девять лет. Девять пХГоклятых лет потХГатить на эту куХГицу и двух петухов, котоХГые никак не могут её поде…
Замерев на полушаге, Одиссей резко развернулся и вбежал обратно в шатёр Агамемнона.
Пару часов спустя уставшие армии выстроились друг против друга.
– Эй, пидары, – устало обратился к троянцам Агамемнон. – А давайте просто мужья передерутся. Кто победил, тот и выиграл.
– Сука ты ёбаная, а девять лет назад ты не мог этого предложить?! – заорали в ответ обе армии, а затем троянцы согласились и выпихнули вперёд Париса. Гордому принцу Трои вручили щит, копьё а затем, подумав, всё-таки передали и трусы тоже. Однако радость Париса по поводу получения набедренного наряда была недолгой, потому что с другой стороны из рядов вышел Менелай в полном боевом облачении и с роскошными оленьими рогами на шлеме... Или не на шлеме.
– Сейчас я тебя, сука, научу Спарту любить, – недобро улыбаясь, предупредил принца спартанский царь, двинушись вперёд.
– Да я её каждую ночь люблю, – парировал Парис, тут же поняв по налившимся кровью глазам оппонента, что сказал он это очень зря.
– Ах ты козёл! – заорал Менелай, рванувшись на противника.
– Это я козёл? Ты себя в зеркало видел? – уточнил Парис в ответ, тем временем стремительно ускоряясь в противоположную от бегущего на него быка.
Заорав что-то нечленораздельное, Менелай погнался за серо-белым пятном в стремительно краснеющем мире, бросив и щит, и копьё, чтобы было легче его догнать. Парис, тоже избавившись от всего лишнего, включая трусы, принялся убегать от своего визави, сверкая пятками, икрами и всем, что было выше.
– Стоять, гад! – орал Менелай, пытаясь догнать обидчика. – Порву нахуй!
– Лучше забодай меня! – орал в ответ Парис, бегая зигзагами и уворачиваясь.
Взревев от бешенства, Менелай решил последовать совету и побежал наперерез, наклонив голову. Царь Спарты расцарапал рогом завизжавшего Париса чуть ниже спины и попытался остановиться. Попытка сорвалась, и Менелай с разгону влетел в небольшой холмик, застряв там рогами в весьма специфической позе. Прихромавший обратно Парис, увидев столь интересную позицию, с разбега отвесил оппоненту пинка, в результате чего царь Спарты, подпрыгнув от неожиданности, к своему удивлению понял, что теперь у него несколько точек опоры, но все сосредоточены на двух ветвистых и ненужных конечностях. К счастью царь не получил перелома шеи ввиду её отсутствия, и увидевшие кровоточащую задницу Париса секунданты присудили победу спартанцу.
– Наконец-то этот ёбаный пиздец закончился, – вздохнули было с облегчением воины с обеих сторон, но тут небо потемнело, и на ближайшем холме появился лично Зевс-Громовержец.
Верховный бог Древней Греции вызванной молнией разжёг костёр и поставил сверху огромный котёл, в котором тут же что-то стало хлопать и взрываться, а затем посмотрел на две стоящие рядом армии и нахмурился. Обе армии в ужасе переглянулись.
– Я ЧТО? – прогремело над полем боя. – ВСЁ ПРОПУСТИЛ???!!!
– Нет-нет, – спешно принялись заверять верховного представители обеих сторон. – Мы только начинаем.
– А! Ну хорошо, – ответил Зевс, почесавшись и поправив громыхающий котёл. – Начинайте. Только подождите, пока я себе кое-что не приготовлю.
Забыв и о ноющем и держащемся за место ниже спины Парисе, и о застрявшем рогами в холмике Менелае, обе армии бросились на исходные позиции. Дуэлянты, обменявшись ненавидящими взглядами, кое-как уковыляли следом за своими солдатами, и через некоторое время битва возобновилась. Довольный Зевс открыл переставший громыхать котёл и зачерпнул оттуда горсть странных белых хлопьев.
– Дорогой, – раздался за его спиной строгий голос Геры, заставивший бога подскочить на места. —Что за гадость ты опять ешь?
– Это не гадость, дорогая, – ответил жене через плечо Громовержец, пряча горсть вкусных солёных хлопьев. – Это зёрна чего-то там. Прислал твой дальний родственник из-за моря.
– Какой ещё дальний родственник? – подозрительно прищурилась Гера.
– Да не помню я, дорогая. Кеша или Кеца… Кецал… Кешакот, что ли. Не помню. Кто-то с твоей стороны. Всё, не отвлекай меня от матча.
Фыркнув, супруга подошла поближе, спихнув верховного бога на край и заняв положенное место рядом.
– Какой счёт? – поинтересовалась она у мужа, зачерпнув хлопьев и попробовав один. – Фу. Сладкие? Гадость какая.
– Не нравится – не ешь, – отозвался Зевс. – Они только начали «ноль»-«ноль».
– В чью пользу? – продолжила допрос Гера, колдуя над котлом, пока муж отвлёкся.
– Как в чью? – не понял тот. – «Ноль»-«ноль» не бывает в чью-то… Фу! Ты что сделала?!
– Посолила, – ответила гордая собой Гера, уплетая белые хлопья.
– Что за гадость! – возмутился Зевс, поднимаясь. – Всё удовольствие от матча испортила! Я обратно на Олимп!
– Вот и замечательно, – тихо промурлыкала Гера, недобро косясь на троянскую армию.
А эпическое сражение у стен Трои незаметно перешло из стадии "чьё копьё длиннее" в фазу "кто последний стоит, тот и победил", поэтому участники соревнований спешно прибывали со скамеек запасных, заменяя выбывших товарищей.
– Троянцы! – прогремел над полем громогласный Гектор. – Не позволим пидарасам-грекам ни воровать, ни убивать на нашей земле! Гусей тоже в обиду не дадим!
– Отвесьте этим троянцам пиздюлей с горкой! – заорал в ответ Агамемнон, воодушевляя свою армию.
– Устройте этим корабельным крысам разъеби-малину! – донеслось из противоположного лагеря.
Витиеватое выражение привело троянскую армию в восторг, и те вновь стали теснить греков. Нужно было что-то немедленно предпринять, и Агамемнон сосредоточился на ответных действиях
– Итакийцы, въебите этим троянским мудням! – закричал он резерву, тут же опрокинувшему вырвавшуюся вперёд троянскую пехоту. – Молоток, Одиссей! Надавай им пиздюлей!
– Поэт хуев, – проворчал Одиссей в ответ, орудуя любимым укороченным копьём. – Только ценные указания Хгаздаёт.
– Мирмидоняне! – воззвал Агамемнон. – Покажите этим ущербанам, как дают античной пизды!
– Порву нахуй, пидары! – донесло до него эхо боевой клич Ахилла.
Агамемнон, довольный эффектом, который его вдохновляющая речь произвела на ход сражения, снял шлем, открыв мягкому троянскому солнцу вспотевшую лысину. Центр битвы, где орудовал неутомимый Ахилл, разыскивающий демонов, медленно, но верно смещался в сторону стен города, и битва вот-вот должна была превратиться в осаду.
– Царь! Царь! – внезапно услышал он крики адъютанта.
Сбитый с благодушного и вдохновляющего настроя, Агамемнон повернулся к адъютанту, явно имеющему лишнюю голову.
– Если ты по поводу какой-нибудь хуйни, – прорычал он побледневшему древнему греку. То я прикажу тебя не только казнить, но и так отпиздить, что Харон у Стикса не узнает.
– Н-нет, царь, – залепетал тот. – К тебе посетительница! С важной прось...
Отлетевший в сторону адъютант не успел закончить представление нетерпеливой особы в доспехах и натянутом на глаза шлеме. Уперевшись на копьё, дама возмущённо поджала губы, всем своим видом демонстрируя брезгливое презрение к окружающему её звуковому фону. А распространяющаяся вокруг неё аура не оставляла сомнений по поводу происхождения незнакомки.
– И что вы тут делаете? – надменно поинтересовалась дама в шлеме, постепенно сползающем ей на глаза.
– Как что? – удивился Агамемнон. – Афина, мы тут троянцев пиздим.
– А можно без мата?! – внезапно рявкнула богиня.
– К-Как без мата? – опешил царь. – Как это без мата на войне? Как нам врагов пизд...
– Без мата! – снова рявкнула Афина. – Вы древние греки или кто?!
– Но... – попытался возразить командующий, не обращая внимания на троянцев, воодушевлённых пламенными речами Гектора.
– Никаких "но"! – отрезала богиня войны. – Или без мата, или победы вам не видать, ясно?!
– Ясно, – убитым голосом сказал Агамемнон, растеряв остатки боевого настроя.
– Учти, – предупредила его незваная гостья, неловко перехватывая копьё. – Я за тобой слежу!
Проводив взглядом растворившуюся в воздухе богиню, царь повернулся к полю боя и заскрежетал зубами от досады. Троянцы воспряли духом и, распевая трёхэтажные боевые кличи, принялись теснить греков. Мгновением позже царский наблюдательный пункт заполонили адъютанты и гонцы
– Царь! Цааарь! – заверещал первый гонец. – Нас выебли на правом фланге! Только Менелай держится со своим отрядом!
– Он потерял копьё и меч и теперь пиздит троянцев рогами, – добавил второй. – Я не очень понимаю, почему у него слетел шлем, а рога – нет. Но мудохает он их…
– Царь!!! – возопил третий. – У Ахилла в центре троянцы кончились. Он требует немедленно сообщить, кого пиздить дальше, пока он не принялся ебать всех подряд.
– А ну без мата!!! – заорал на них Агамемнон. – Мы кто?! Греки или хуи болотн…
– КХМ! – послышалось ниоткуда и отовсюду разом, от чего царь напрягся, а гонцы с адъютантами побледнели.
– Без мата, – повторил правитель Микен уже спокойнее. – Передайте им, чтобы… Это… Ну…
– Что передать, царь? – не поняли гонцы.
– Ну… – замялся Агамемнон, подбирая слова. – Это самое… Пусть держатся. Из зоны комфорта их выбьют.
– Какой зоны? – осторожно спросил один из гонцов интонацией, с которой обращаются к тем, кого много били дубиной по голове.
– Комфорта, – повторил Агамемнон, ухватившись за спасительную соломинку известного слова. – Пусть держатся там, в общем. Сплотятся. И всё прочее.
Переглядываясь, гонцы отправились к своим подразделениям, чтобы доставить распоряжения главнокомандующего. Через полчаса один из гонцов вернулся извивающимся и хрипящим в руке у Ахилла, который прибыл к царю в самом скверном расположении духа.
– Ты послал этого долбоёба? – недобро поинтересовался царь мирмидонян у Агамемнона.
