Текст книги "Именинник (ЛП)"

Автор книги: Б. Собжаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Оливия

Медсестры и врачи окружают нас, как только мы оказываемся в отделении скорой помощи, и увозят его в дальнюю палату, не позволяя нам следовать за ними. Дженсен наблюдает за этим, заложив руки за голову, его тело напряжено.

Я опускаюсь на стул и благодарю за толстовки, которые остались в грузовике Дженсена и скрываю кровь на нас обоих. Через несколько минут мой сын садится рядом со мной.

– Знаешь, что самое хреновое? шепчет он.

– Что? Я поворачиваюсь к нему лицом.

Он тихонько смеется.

– Одной из моих первых мыслей было то, что, если бы вы поженились, тебе бы разрешили пойти с ним. Но я все еще пытаюсь принять то, что вы сделали.

Я протягиваю руку, чтобы он взял ее. Он берет, и я прислоняюсь к его плечу.

– Иногда такие вещи просто происходят. Они не должны иметь смысла, особенно в таких ситуациях, как эта, когда кто-то, кого мы любим, пострадал.

Сжав его пальцы, я облизываю пересохшие губы.

– Хочешь узнать мою первую мысль?

– Да.

– Как хорошо, что врачи активно пытались помочь ему, а не сразу отправили в морг.

Дженсен напрягается.

– Господи, мама.

– Прости, извиняюсь я, забыв о том, как он еще молод. Возможно, он едва помнит дни после смерти отца. Большая часть этого времени проходила как в тумане, но несколько случаев не выходят у меня из головы. Они постоянно воспроизводятся, или же у меня внезапно вспыхивают воспоминания, когда я думаю о них.

После часа отсутствия новостей Дженсен опускается в кресло и играет на своем телефоне. Я отправляюсь в холл, чтобы купить что-нибудь выпить. Когда я прохожу мимо стойки администратора, я прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание.

Она улыбается.

– У нас по-прежнему нет никаких новостей.

– О. Я так и думала. Эм… это прозвучит странно. У вас есть в продаже тесты на беременность?

Женщина медленно моргает.

– Тесты на беременность. Э-э-э. Нет.

Я отмахиваюсь от нее, это было мое собственное странное беспокойство. Я сомневалась, что вообще беременна, но в груди у меня было ноющее чувство. Я хотела получить хоть небольшое облегчение от доказательства того, что это не так. Взяв бутылку из автомата, который, к счастью, принимал карты, я вернулась к Дженсену.

– Я сообщил тренеру, что Коул, вероятно, не приедет в течение нескольких дней или даже больше, сказал он, убрав телефон в карман и положив голову на руки.

У меня сердце болит от того, что они оказались в такой ситуации.

– Что случилось, Дженсен? Я не знала, что в его семье, все настолько плохо.

– Вот почему я всегда пытался уговорить его переехать к нам. Его дом – это помойка, и его мама даже не признает его существования. Ему приходится запирать свою комнату, чтобы не пускать их. Он вздыхает, разминая шею.

– Почему никто из вас не рассказал мне? Я бы настояла на его переезде.

Дженсен хмурится.

– Коул был убежден, что его мама найдет способ засудить тебя за похищение или что-то в этом роде. Он хотел подождать, пока ему не исполнится 18.

– Я не думаю, что ему стоит возвращаться домой, – говорю я мягко, с более чем материнской заботой, подталкивающей к требованию.

– Я знаю. От его пораженческой позиции у меня сводит живот.

Я протягиваю руку и кладу ее на его плечо.

– Он может остаться в гостевой комнате, и, между нами, больше ничего не будет. Я обещаю.

Дженсен отдергивает руку, и я стараюсь не обижаться.

– Это не имеет значения, если бы ты так поступила. Это уже произошло, так какой в этом смысл?

– Из уважения к тебе…

Он усмехается. – Если бы ты уважала меня, то не делала бы этого.

– Следи за своим тоном, Дженсен. Я совершила ошибку, но я все еще твоя мать.

Его ноздри надуваются, но он бормочет извинения, прежде чем повернуться ко мне лицом.

– Но разве это ошибка? Если бы я не застал вас в ту ночь, ты бы продолжала встречаться с ним. Не так ли?

Он не ошибся. Я перестала считать Коула ошибкой, как только согласилась на свидание. Единственное, о чем я жалею, – это о том, что причинила боль своему сыну. Мы оба знали, что рискуем нашими отношениями с Дженсеном, если нас когда-нибудь поймают, но это не отворачивало нас друг от друга.

Дженсен ясно видит смятение на моем лице, когда он кивает и отворачивается, чтобы посмотреть на дверь, за которой находится Коул. Наверное, можно было бы еще что-то сказать, но, похоже, на сегодня мы зашли в тупик.

Проходит еще час, прежде чем к нам выходит врач. Я быстро встаю, а Дженсен задерживается позади меня.

– Ребра ушиблены, но не сломаны. Мы залатали разорванную кожу на лбу, но у него признаки сотрясения мозга. Мы не подозреваем никаких признаков внутреннего кровотечения, но на всякий случай сделали УЗИ.

Облегчение разливается по моему телу, и я шумно выдыхаю.

– Мы можем его увидеть?

– Мы ждем снимков, после чего он будет готов к выписке. Один из вас может зайти к нему. Доктор кивает, прежде чем мы успеваем поблагодарить его, и выходит за дверь.

Я поворачиваюсь к Дженсену.

– Ты хочешь его увидеть?

У Дженсена подрагивает челюсть.

– Скорее всего, он захочет увидеть тебя.

– Это неправда, Дженсен. Он все еще любит тебя.

Мой сын пожимает плечами и возвращается к креслу в комнате ожидания. Медсестра из регистратуры улыбается мне, когда идет открывать дверь в дальнюю палату. Она ловит меня за руку, когда я пытаюсь пройти мимо нее, и сует мне что-то в руку. Я смотрю на упаковку, когда понимаю, что это простой тест на беременность.

– В большинстве туалетов уже есть стаканчики для сбора мочи, шепчет она, после чего проводит своей картой по двери и ведет меня в палату Коула.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что он лежит на кровати, его опухшие глаза закрыты, но грудь постоянно вздымается. Медсестра подходит к компьютеру, стоящему сбоку от кровати, и хмыкает.

– Похоже, ему дали небольшую дозу обезболивающего. Возможно, он немного пробудет во сне, но скоро должен очнуться.

Она улыбается мне и показывает большой палец вверх, выходя из палаты и задергивая за собой штору, а затем закрывает дверь. Я опускаю взгляд на тест в своей руке, не желая питать ложных надежд.

– Если он отрицательный, это ничего не изменит в твоей жизни, – шепчу я, качая головой и направляясь в ванную после последнего взгляда на моего потенциального папочку.

Стаканчики легко найти под раковиной, и я смотрю на маленькую упаковку на стойке. Я чувствую себя глупо, даже думая о том, чтобы пройти этот тест. Мы с мужем так долго пытались. Хотя мы с Коулом не были осторожны, мне всего четыре года до сорока. Это не должно быть так просто.

Отложив теплый пластиковый стакан, я встаю и мою руки. Я поднимаю упаковку в поисках инструкций и гримасничаю, когда ничего не нахожу. У меня даже не было времени взять телефон, когда мы спешили выйти из дома.

– Ну, это не так уж сложно понять. Я разрываю его и смотрю на тонкую белую полоску. На розовой стороне написано ХГЧ, а на другой стороне черной линией отмечен максимум. К счастью, понять, что к чему, достаточно просто. Окунув его в жидкость, я дожидаюсь, пока она впитается, и ставлю обратно на прилавок.

Заметка для себя: очистить прилавок от моей жидкости. Я морщусь от того, что натворила, но я слишком занята самой ужасной частью этого процесса. Ожидание. Всего несколько минут, но они всегда тянутся как вечность.

Я оставляю его на месте, выливаю остатки из чашки и выбрасываю ее. Открыв дверь в ванную, я выглядываю, чтобы убедиться, что Коул все еще спит. Разочарование охватывает меня, когда я вижу его неподвижную фигуру, и я снова смотрю на тест.

Рядом с черной линией образовалась одна единственная розовая, и я разжимаю руки. Если это просто еще один отрицательный результат, то ничего страшного. Мы даже не пытались, и, скорее всего, это все равно невозможно. Не стоит обижаться или расстраиваться, если вторая линия не образуется.

Я расхаживаю по крошечной кафельной комнате, мысленно считая до 60, прежде чем снова взглянуть на тест. Прищурившись, я беру полоску и подношу ее к яркой лампочке над зеркалом, не зная, есть ли там слабая розовая линия. Я кладу ее обратно, убираю руку, чтобы заслонить свет, и прикусываю язык, когда не вижу второй линии.

Стон из другой комнаты заставляет меня с тяжелым сердцем выбросить отрицательный тест в мусорное ведро. Я навожу порядок, заставляя себя оставить сокрушительные чувства в ванной, когда выхожу из нее.

Коул ерзает на кровати, когда я отодвигаю стул и беру его руку в свою. Его глаза приоткрываются на дюйм, и он поворачивает голову ко мне.

– Оливия?

Я сжимаю его руку и опускаю на нее голову, глядя на него с улыбкой. – Да, милый. Это я.

Оливия

Наблюдая за девушкой с прямыми черными волосами, которая терпеливо ждет напротив меня, я не могу не улыбнуться большому татуированному мужчине, который стоит рядом с ней и поглаживает ее набухший животик. Они кажутся такими молодыми, но так невероятно счастливы от того, что у них будет ребенок.

– Оливия Мэтьюс? Приятный голос переключает мое внимание с молодой пары на невысокую женщину в розовой спецодежде, которая держит дверь в кабинет. Она улыбается, когда я иду к ней.

– Привет, я Джеки. Встаньте вон там, чтобы я могла определить ваш вес и рост.

Нервы трепещут у меня в животе, и я молча следую ее указаниям. Я знаю, что нахожусь в заблуждении, но я не готова посмотреть правде в глаза.

– Хорошо, поняла.

Пойдемте сюда. Она снова улыбается и ведет меня по коридору.

Когда мы доходим до пустой комнаты, я кладу сумочку и ключи на стул, а она протягивает мне стаканчик.

– Туалет прямо за дверью. Оставьте его в специально отведенном месте, когда закончите.

Я бормочу спасибо и быстро наполняю стаканчик, ненавидя напоминание о негативе в больнице. Рядом с туалетом есть небольшой столик, и я ставлю его туда, прежде чем поспешно вернуться в палату и закрыть за собой дверь. Медсестра Джеки держит свой ноутбук открытым и улыбается, когда я устраиваюсь в кресле для осмотра.

– Это ваш первый визит к нам, верно?

Я киваю, сжимая пальцы, которые лежат на животе.

– Отлично. И что привело вас сегодня?

Выдохнув, я облизываю пересохшие губы и улыбаюсь ей.

– Мне нужно, чтобы вы подтвердили, что я не беременна, а просто переживаю сумасшедшую менопаузу.

Она поднимает брови и смотрит на график, отображаемый на экране.

– Вы еще слишком молоды для менопаузы, но мы можем провести несколько тестов, чтобы подтвердить это. Когда у вас был последний менструальный цикл?

– Около двух лет назад. Иногда были выделения.

– Вы принимаете противозачаточные?

– Нет.

– Сексуально активна?

Я покраснела. Это было смешно – смущаться от вопроса в моем возрасте, как будто она могла сказать, с кем именно я трахаюсь.

– Да.

Джеки подмигивает мне.

– А вы с партнером пользуетесь средствами защиты?

Застонав, я закрываю лицо руками.

– Нет. Я знаю, это глупо. Но после первого ребенка я несколько лет боролась с бесплодием. А потом…Я резко вдыхаю, опуская руки. – Когда месячные перестали приходить, я просто решила, что это все. Понимаете?

Она улыбается, от нее исходит успокаивающее тепло.

– У месячных есть свой собственный разум. Они могут начинаться и заканчиваться по разным причинам. Хотите, чтобы мы сделали анализ на ЗППП во время вашего осмотра?

– Нет, в этом нет необходимости.

Ее губы сжались. – Вы уверены? Это покрывается вашей страховкой.

– Верно… в любом случае, наверное, стоит. Я соглашаюсь с ней, не желая объяснять, что единственный мужчина, с которым я была в последнее время, никогда не был ни с кем другим.

– Я сообщу врачу. Были ли еще какие-то опасения?

Я качаю головой. Мне нужен только ответ. Я беременна или у меня начинается менопауза? А что, если ничего из вышеперечисленного нет, и я схожу с ума по пустякам? Тест, который я сделала в больнице, было трудно прочитать, но я была уверена, что он отрицательный. Это определенно не было так просто, как маленькая белая палочка с крошечным окошком, где написано «да» или «нет». Я не могла заставить себя купить еще один тест для подтверждения. Если я беременна, то, вероятно, мне следует выяснить, что происходит с моими месячными. Может быть, даже попытаться урегулировать их, если это возможно.

– Раздевайтесь. Бюстгальтер можно не снимать, если только вы не хотите, чтобы доктор проверил грудь.

Она уходит, а я снимаю одежду, складываю ее и убираю в сумку, после чего забираюсь обратно на стол. Я шевелю пальцами ног, тихонько смеясь над ярко-оранжевыми носками с изображением ламы. Сегодня утром я не обратила на них внимания, не ожидая, что кто-то их увидит. С каждой минутой я стараюсь не думать о том, что могу быть беременной. Я не хочу обнадеживать себя. Мы так долго пытались забеременеть после Дженсена, даже говорили о консультации с врачом по бесплодию перед самой его кончиной.

Если я залетела от восемнадцатилетнего парня, с которым тайком встречалась, я уверена, что вселенная жестоко издевается надо мной. Но мне будет все равно, я буду хотеть этого ребенка. Слезы скатываются в уголки глаз, и я быстро вытираю их. Наивно думать о том, чтобы оставить ребенка.

Раздается тихий стук, и в кабинет входит пожилой мужчина.

– Здравствуйте, я доктор Робертс.

Я приподнимаюсь на стуле, даря ему натянутую улыбку. Он садится на табурет, придвигаясь ко мне вплотную.

– Так вы здесь, чтобы узнать, беременны вы или находитесь в предменопаузе? Он повторил то, что я сказала медсестре.

Я киваю, и он усмехается.

– Это два конца одного спектра, не так ли?

Напряжение спадает с моего тела, и я смеюсь. – Да, наверное.

– Ну… он достает свой планшет, балансируя им на коленях, и улыбается. – Анализ мочи дал положительный результат. Если вам нужно дополнительное подтверждение, наш техник сегодня здесь, и мы можем сделать УЗИ. Я заметил, что у вас нет даты последнего менструального цикла. Как вы думаете, на каком сроке вы можете быть?

Надежда наполняет мою грудь, и я пытаюсь сосредоточиться на том, о чем он спрашивает, когда в голове возникают образы малыша и оформления детской комнаты.

– Да, пожалуйста, давайте сделаем УЗИ. И… не больше двух месяцев.

– Звучит отлично! Давайте вы ляжете так, чтобы я мог провести осмотр, а потом я попрошу техника прийти на УЗИ. Возможно, придется сделать трансвагинальное, в зависимости от срока беременности, хорошо?

Я считаю плитки на потолке, пока врач выполняет все действия. Он комментирует, что все хорошо, прежде чем взять анализы, необходимые для анализа на ЗППП. К тому моменту, когда приходит техник на УЗИ, я вся дрожу от нервного напряжения.

– О! Это восклицание пугает меня, и я поворачиваю голову к экрану, на который смотрит техник. Палочка, которую она держит между моих ног, сдвигается.

– Что? мой голос трещит от волнения.

Техник смотрит на меня. Малыши находятся на большем сроке, чем мы ожидали. Я бы сказала, примерно между 10 и 11 неделями. Я собираюсь переключиться на брюшную полость, чтобы посмотреть, сможем ли мы сделать еще несколько измерений. Она сдвигает простыни, чтобы прикрыть мою нижнюю часть.

Мои губы раздвигаются.

– Подождите… вы сказали «малыши»?

Коул

Я тыкаю пальцем в затянувшиеся желтые синяки на животе. Теперь я их почти не чувствую, и, по крайней мере, они не так страшны, как уродливые синяки на лице и шее. Всю прошлую неделю я пропускал школу и тренировки, уединившись в гостевой спальне дома Мэтьюсов. Даже Дженсен и Оливия не проводили со мной много времени.

После того как я проснулся от того, что она лежала у моей кровати в реанимации, я ожидал большего. Как будто я был незваным гостем, которого они приютили. Она готовила мне еду, а Дженсен без лишних слов уходил, если только не наступало время обеда. Тогда и Оливия убегала, если я пытался с ней заговорить.

Сбросив рубашку, я вернулся в комнату и запихнул оставшуюся одежду в рюкзак. Я твердо решил уехать сегодня. Я не был уверен, куда пойду. Может быть, Уайетт позволит мне остаться у него дома. Хотя, скорее всего, мне придется найти работу, чтобы помочь ему справиться с расходами, связанными с проживанием с ним еще одного человека.

Оливия легонько стучит, прежде чем открыть дверь, в руках у нее обычный поднос, и она входит. Она останавливается, увидев мой объемистый рюкзак и пустые полки.

– Что ты делаешь?

Я хмурюсь.

– Ухожу. Я уже достаточно вам надоел.

Оливия ставит поднос на тумбочку.

– О чем ты говоришь?

– Послушай, очевидно, что вы, ребята, не хотите меня здесь видеть. Спасибо, что позволили мне остаться на какое-то, но я разберусь с этим. Ничего страшного.

Она качает головой, вцепившись руками в волосы.

– Ты не можешь уйти.

Подняв брови, я смотрю на нее.

– Почему?

Оливия моргает, ее грудь поднимается и опускается быстрее, когда ее дыхание учащается. Она прикусывает губу, и мой член дергается, впервые за пару недель.

– Что происходит? Ты в порядке? Моя мама угрожала тебе или что-то в этом роде? Я пытаюсь перебрать в уме все возможные варианты того, что могло произойти за то время, что я торчу в этих четырех стенах.

– Я просто хочу сказать, что не планировала этого. Честно говоря, я не думала, что такое возможно.

Я ничего не отвечаю, молча наблюдая за тем, как она делает еще несколько шагов, прежде чем полностью повернуться ко мне лицом, положив руку на живот.

– Я беременна.

От шока у меня пересохло в горле, язык покалывает, пока я впитываю ее слова.

– Ты…

– Близнецами.

Мои брови взлетают вверх. – Близнецами?!

Оливия смеется, сухая пустота смеха вторит ее отчаянию.

– Видимо, многоплодные беременности чаще встречаются у гериатрических женщин. Они назвали меня гериатрической, Коул! Мало того, что мой возраст подвергает меня риску, так теперь еще и тот факт, что я буду носить двух деток.

Мои мысли завертелись, и я опустился на кровать, моргая.

– Мы беременны?

Ее лицо напрягается.

– Я… Коул.

Ты еще очень молод. У тебя есть вся жизнь, и я никогда не буду скрывать от тебя, но я ничего не жду. У меня есть средства, чтобы позаботиться о них.

Горечь застилает мне рот, желчь подступает к горлу.

– Ты думаешь, я брошу своих детей?

Она качает головой и делает шаг ближе, но я хватаю ее за запястье, чтобы она не коснулась меня.

– Коул, я не это имела в виду. Я…

– Это то, что ты сказала. Ты ничего от меня не ждешь? Что, если я хочу быть с ними каждый гребаный день? Это мои дети!

Ее глаза расширяются, а рот приоткрывается.

– Я, черт, знаю это! Но ты понятия не имеешь, что такое забота о ребенке, не говоря уже о двух.

Я встаю, используя свой рост, чтобы смотреть на нее сверху вниз. Ее подбородок вздергивается, показывая, что я ее ничуть не пугаю.

– То, что я никогда не воспитывал детей, Оливия… не значит, что я не хотел бы иметь свою семью.

Ее лицо смягчается, а плечи опускаются.

– Я просто предложила тебе выход. Ты можешь пойти в колледж, продолжить заниматься футболом или начать карьеру. Что бы ты ни захотел, ты не будешь прикован к нам.

Я рычу, гладя ее по щеке.

– Когда же ты вдолбишь в свою упрямую голову, что ты– это все, что мне нужно? Может, я и не знаю, что такое забота о ребенке, но я знаю, что хочу научиться. И я хочу учиться вместе с тобой и быть рядом на каждом шагу твоей беременности. Потому что я хочу быть с тобой.

Прежде чем она успевает ответить, я прижимаюсь губами к ее губам. Она стонет мне в рот, ее руки впиваются в мою рубашку.

– Ты мне нужна, – шепчу я, целуя ее в челюсть. Она стягивает с себя футболку и джинсы, оставаясь передо мной в нижнем белье. Я провожу ладонью по губам, а затем опускаюсь на колени. Я смотрю на нее сверху и целую ее плоский живот. Ее тело дрожит, а пальцы впиваются в мои волосы.

– Коул…

Я прижимаюсь лицом к ее животу и закрываю глаза, вдыхая ее запах. Я знаю, что, наверное, наивно так сильно этого хотеть, но то, что она родит мне детей, привязывает меня к ней на неопределенное время. Она никогда не сможет покинуть меня. Я разминаю плоть ее бедер, притягивая ее ближе, когда она спотыкается на шаге. Я снова целую ее нежную кожу, а затем встаю.

– Ложись на кровать, ухмыляюсь я. Мне нужно трахнуть мою мамочку.

Рот Оливии открывается в шоке. – Ты не мог этого сказать.

Я толкаю ее к матрасу, шлепая по заднице. – Но сказал.

Она держится твердо, ее руки лежат на моем животе, а сама она опускается на колени. Расстегнув мои брюки, она стягивает их и боксеры к моим лодыжкам, и я отбрасываю их. Я едва успел убрать их с дороги, как она обхватывает ладонью мой толстый ствол и лижет мою щель горячим языком.

– Блядь, прохрипел я сквозь стиснутые зубы. Я держу ее за затылок, пока она проводит языком по моей длине, а затем засасывает в рот мои яйца. Они втягиваются, и в моем позвоночнике вспыхивает огонь.

– Оливия… Не заставляй меня кончать так быстро.

Она хихикает, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– Я не понимаю, о чем ты.

Я запускаю пальцы в ее волосы, оттягивая ее голову назад, когда она задыхается. Я отталкиваю ее руку и глажу себя, размазывая смазку, вытекающую из моего твердого члена, по ее губам.

– Ты дразнишь меня. Ты же знаешь, мне нравится, когда ты боготворишь мой член.

– Такой красивый член, прошептала она, облизывая губы, когда я застонал.

– К тому же ты так быстро восстанавливаешься. Тебя весело возбуждать.

Я сужаю глаза, прижимаясь набухшей головкой к ее рту.

– Открой.

– Мне кажется, ты становишься слишком…

Я ввожу свой член в ее открытый рот и стону, когда она с гулом заглатывает меня еще глубже. Медленно входя и выходя из нее, я с трудом сдерживаю свой оргазм, пока она захлебывается моим толстым членом.

Мышцы ее горла сжимают мой член, когда она заглатывает его, практически умоляя меня о сперме. Я выхожу из ее рта, когда она задыхается, и нас соединяет длинная тонкая веревочка слюны.

– Оливия, ложись на кровать. Мне нужно тебя трахнуть.

Я поднимаю ее, наклоняя над матрасом. Она откидывает голову назад и смотрит на меня дикими глазами.

Сорвав с нее трусики, я ввожу два пальца в ее влажную киску. Прокачиваю их несколько раз, прежде чем остановиться, выпрямляю член и вхожу в нее. Она стонет, прижимаясь попкой к моему тазу.

Я хватаю ее за бедра, насаживая ее на свой член снова и снова, пока ее киска трепещет вокруг меня. С каждым толчком я проталкиваюсь сквозь ее тугие стенки и стону, когда опускаюсь глубже. Я поднимаю колено на кровать, пытаясь зарыться в нее глубже, и провожу рукой по ее животу.

– Не знаю почему, но понимание о том, что ты беременна, делает меня таким чертовски твердым. Я просто хочу продолжать кончать в тебя каждый раз, когда думаю об этом.

Ее руки вцепились в простыни, ноги дрожат.

– О боже. Коул!

Я вбиваюсь в нее, зная, что мой темп жесткий, но мне все равно. Прошли недели без нее, и я скучал по ней каждую секунду. Я сильнее прижимаю ее к кровати, изголовье начинает ударяться о стену. Когда ее киска начинает сжиматься так сильно, что я едва могу двигаться, я убеждаюсь, что вхожу в нее так глубоко, как только могу, прежде чем наконец отпустить.

Моя сперма заливает все внутри, ее киска пульсирует от собственного освобождения и всасывает меня дальше. Черные точки расплываются по моему зрению, пока я продолжаю кончать, струи густой белой спермы покрывают ее стенки. Я чувствую, как моя сперма течет вокруг моего все еще твердого члена, пока я остаюсь в ней.

Она стонет подо мной, и я потираю ягодицы ее попки, прежде чем выйти. Из ее розовой, набухшей киски начинает капать сперма, и я загоняю ее обратно внутрь, желая, чтобы она пахла мной до конца дня.

Оливия издает писк, переворачиваясь на спину.

– Прекрати это делать.

– Почему? искренне спрашиваю я, ложась рядом с ней.

Ее лицо раскраснелось.

– Потому что… это просто… я не знаю, как это объяснить.

Я ухмыляюсь.

– Думаю, тебе это нравится. Так же, как мне нравится видеть твою киску полной моей спермы. Я хочу, чтобы она оставалась там.

Она вздрагивает.

– Клянусь, ты как будто втайне наслаждаешься тем, что мучаешь меня.

Я поворачиваюсь на бок и провожу пальцем по ее пупку.

– У нас будет ребенок.

– Близнецы, – говорит она, и в ее голосе звучит любовь, которую она уже испытывает к ним.

Вздохнув, я притягиваю ее ближе.

– Что мы скажем Дженсену?

Оливия напрягается.

– Я не знаю, но мы скажем ему вместе.

Она прижимается ко мне, и последние мои сомнения по поводу нас исчезают. Она моя, даже если Дженсен этого не одобрит. Это больше не имеет значения. Все, что имеет значение, – это Оливия и наши дети.

КОНЕЦ!