Текст книги "САМОУПРАВЛЯЕМЫЕ СИСТЕМЫ И ПРИЧИННОСТЬ"

Автор книги: Б. Украинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Одновременно Гегель дает обобщенное определение цели, в котором в гипертрофированном виде рисует полное освобождение цели от внешней объективности как преходящей. Вот что он говорит: «Понятие, которое тем самым сняло, как внешние, все моменты своего объективного наличного бытия и положило их в свое простое единство, благодаря этому полностью освободилось от объективной внешности, с которой

' Гегель. Соч., т. VI, стр. 198.

2 Там же, стр. 200.

117

бно теперь соотносится лишь как с некоторой несущественной реальностью; это объективное свободное понятие есть цель»1. Однако у Гегеля все же пробивает себе путь материалистическая по своему содержанию идея: «В своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, хотя по своим целям он скорее подчинен ей»2.

Большое значение Гегель придает вопросу: каким образом цель как понятие и как олицетворение свободы к самоопределению, как нефизическое смыкается с внешней объективностью, каким образом понятие движет «механизмом» и «химизмом», не растворяясь в них и не подчиняясь их слепой необходимости?

На этот вопрос он дает следующий ответ. Цель смыкает себя с объективностью через некоторое средство. Цель нуждается для своего воплощения в таком среднем термине, как средство, имеющего природу внешнего наличного бытия, безразличного к выполнению цели, т. е. в объекте материального мира3. Гегель делает вынужденную уступку материализму, признавая бессилие цели-понятия реализоваться независимо от внешней объективности, когда заявляет, что цель ставит себя всегда в опосредованное соотношение с объектом, «вдвигая» между собой и им некоторый другой объект. Такая процедура, совершаемая целью, может, по Гегелю, рассматриваться как «хитрость разума» (заметим, что и в этих рассуждениях цель является представительницей разума). В непосредственном соотношении с объектом цель рискует сама вступить в область «механизма» или «химизма» и тем самым подчиниться случайности и даже лишиться своего определения (состоящего в том, что она в себе и

1 Гегель. Соч., т. VI, стр. 189.

2 Там же, стр. 205.

3 См. там же, стр. 200 – 201.

118

для себя сущее понятие). Действуя же так, как она действует, т. е. опосредованно, цель заставляет вместо себя посредствующий объект «надрываться во внешней работе», обрекает его на изнашивание, прикрываясь средством, цель сохраняет себя против «механического насилия» '. В этих рассуждениях Гегель остается идеалистом, хотя в них нашли выражение и верные наблюдения. Неприемлемыми являются абсолютизация и перенос в область природы частного явления, присущего классовому антагонистическому обществу, в котором имеется антагонистическая противоположность между людьми умственного и физического труда, а люди физического труда превращаются в простое средство воплощения замыслов представителей эксплуататорских классов. Эта аналогия в рассматриваемом вопросе неуместна и ненаучна, так же как и чрезмерная «идеологизация» категории «цель», которая нуждается в обратном процессе, поскольку на протяжении тысячелетий чрезмерно антропоморфизировалась.

К числу верных наблюдений следует отнести диалектическое единство цели и средства в плане системного характера целевой причины, когда «нефизическое» и «физическое» являются элементами целевого причинения. Если «нефизическое» у Гегеля есть понятие, то мы можем о нем судить как об информации, не существующей и не являющейся причиной без физического причинения.

Телеологическую деятельность Гегель интерпретирует в духе учения о конечных причинах. Об этой деятельности, по его мнению, можно сказать, что «конец есть начало, следствие – основание, действие – причина, что она есть становление уже ставшего, что в ней получает существование только уже существую-

' См. Гегель. Соч., т VI, стр. 205.

119

щее...»'. Георг Клаус считает, что при некоторой фантазии в этом высказывании Гегеля можно увидеть ряд основных идей современной кибернетики2. Нам представляется, что приведенная мысль Гегеля еще не дает основания для такого вывода потому, что в ней возможность, которая характерна для всякой нереализованной цели, подменяется действительностью реализованной цели. А эта действительность никогда не совпадает полностью с целью в стадии возможности, т. е. в стадии постановки.

Телеологическая идея достигла вершины в трудах классиков немецкой идеалистической философии. Последующие попытки применить телеологию для истолкования биологических явлений (виталистические теории, теории неофинализма и ряд других3) не привели к новым идеям. Телеологические спекуляции исчерпали свои возможности уже в начале XIX в. Как и тогда, телеологическое решение острых вопросов современной биологии оказывается псевдорешением, поскольку вопросы не снимаются, а отодвигаются, вместо ответов предлагаются новые загадки, и так до бесконечности.

Появление дарвиновской теории происхождения видов нанесло серьезный удар по идеалистической в своей основе телеологии– Было доказано, что целесообразность в живой природе возникает не преднамеренно, не в результате изъявления свободной воли и не по заранее намеченному плану, а в результате естественных причин.

Однако эта теория не смогла снять вопрос о целеполагании, вопрос «для чего», который неизбежно

' Гегель. Соч., т. VI, стр. 206 – 207.

2 См. Г. Клаус. Кибернетика и философия. М., 1963, стр. 318.

3 Подробнее об этом см. И. Т. Фролов. О причинности и целесообразности в живой природе. М., 1961.

120

встает при изучении функций отдельного живого организма, вопрос об особенностях причинности, в согласии с которой формируются реакции растения и поведение животного.

По существу сохранилось положение, имевшее место ранее. Понятие механической или даже статистической причинности не давало ключа к последовательному объяснению существенной стороны функционирования живых систем. Телеология же скомпрометировала себя в глазах основной массы естествоиспытателей своими идеалистическими спекуляциями.

Глава 5 ТЕНДЕНЦИЯ ОБЪЕКТИВИРОВАНИЯ КАТЕГОРИИ «ЦЕЛЬ» В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ

К сожалению, многие материалистически мыслящие естествоиспытатели и некоторые философы-материалисты вместе с телеологией долгое время отвергали и возможность использования категории «цель» при исследовании несознательных процессов жизни. Как это ни парадоксально, основной тезис идеалистической телеологии о неразрывной связи цели с сознанием был использован некоторыми критиками телеологических взглядов в качестве исходного положения и основного довода самой критики.

Отчасти это обстоятельство можно объяснить тем, что человек при самоанализе за исходное принимает положение о сознательной постановке целей своей деятельности. Сложное физиологическое функционирование его организма в целом и мозга в частности, направленное на достижение определенных полезных результатов, но протекающее без участия сознания, в сознании не отображается, как не отображается и деятельность мозга на уровне интуиции. Поэтому естественной и не требующей обоснования представлялась идея о цели, как в принципе контролируемой сознанием, о целеполагании как прерогативе человеческого сознания. Принимается как бесспорная, а затем пре-

122

вращается в догму мысль о том, что за пределами человеческого сознания не может быть планирования чисто материальными средствами какого-то результата, не может быть только материальной структурной модели потребного состояния в будущем, модели, которой организм может и должен руководствоваться без участия психики, для того чтобы достигать определенных, необходимых для его функционирования результатов.

За последние годы в нашей философской литературе было опубликовано несколько статей и небольшая монография о цели и целеполагании в связи с сознательной человеческой деятельностью. Несколько больше публикаций было по вопросу целесообразности в живой природе.

Рассмотрим некоторые положения, высказанные в этих работах.

Г. А. Федоров интерпретирует цель как категорию, отображающую одну из сторон духовной деятельности человека. Он связывает цель с предвидением, подчеркивая, что она не тождественна прогнозу, поскольку всегда выражает какую-то потребность и какой-то интерес '.

Критикуя телеологические взгляды, И. Т. Фролов считает, что целесообразность связывается с достаточно сильно развитым нервным механизмом и в отчетливой форме проявляется лишь в мышлении человека 2. Он отрицает существование связи направленности процессов в живых системах с понятием внутренней цели, которая, с его точки зрения, может осуществляться только сознательно3.

' См. Г. А. Федоров. Материалистическая диалектика о категории цели. – «Вопросы философии», 1956, № 1.

2 См, И. Т. Фролов. Детерминизм и телеология. – «Вопросы философии», 1958, № 2, стр. 46.

3 См. там же, стр. 49.

123

Известную мысль К. Маркса о том, что анализ развития часто исходит из готовых результатов процесса, И. Т. Фролов интерпретирует в приложении к процессу развития живых систем так, как будто мышление приобретает как бы телеологический характер, поскольку оно совершается от конечной стадии к исходному пункту, т. е. определение предмета, подлежащего анализу, дается через эту «цель» '.

При рассмотрении целесообразности в живой природе М. Г. Макаров считает категорию «цель» лишь условным приемом познания 2.

Примерно таких же взглядов придерживается И. Т. Фролов, который утверждает, что «принцип целесообразности может быть принят как своеобразный прием гипотетического описания процесса, подлежащего последующему научному анализу в рамках строгой причинности, как вспомогательный принцип, дающий указание, но не исследование проблемы. Разумеется, распространение этого принципа за сферу сознания ни к чему, кроме телеологии, привести не может» 3.

Авторы, трактующие цель как проявление идеального, пытаются как-то объяснить связь идеальной цели с материальными средствами ее реализации. Так, Б. А. Воронович и А. И. Титаренко полагают, что объективность цели, которая ими понимается как мысленное создание таких предметов, которых природа сама без вмешательства человека не образует, состоит лишь в обусловленности ее объектом, который становится

' И. Т. Фролов. Детерминизм и телеология. – «Вопросы философии», 1958, № 2, стр. 49.

2 См. М. Г. Макаров. К истории категории «цель» в домар-ксовой философии. – «Вопросы философии», 1959, № 10, стр. 69.

3 Я. Т. Фролов. О причинности и целесообразности в живой природе, стр. 42 – 43.

124

источником цели 1. В данном случае вопрос о происхождении идеальной цели решается в плане отображения объективного в сознании. Однако остается открытой проблема связи идеальной цели и ее материального воплощения.

Признавая цель как проявление сознательного, Н. Н. Трубников пытается решить этот второй вопрос, приписывая материальному средству реализации цели свойство содержать нечто такое, что было бы способно соотноситься как с идеальностью цели, так и с реальностью ее осуществления, с реальностью деятельности и применяемых в этой деятельности средств.

По его мнению, «это связующее звено должно быть необходимо и непосредственно идеальным и столь же необходимо и непосредственно реальным, для того чтобы в действительности соединить идеальное мысли и реальное действительности.

Таким звеном целевой деятельности является, по-видимому, сам человек – подлинная сила, одновременно идеальная и реальная, носитель закона этой деятельности и самой этой деятельности, ее цели и средств ее реализации. В том-то и заключается дело, что действительная целеполагающая деятельность на деле не есть ни материальная, ни идеальная (отдельно друг от друга это – не более, чем абстракции), но является собственно человеческой, материально-идеальной деятельностью, единством мышления и труда, идеального и реального»2.

Нетрудно заметить тавтологичность этих рассуждений. Сперва цель объявляется стороной духовной

1 См. 5. А. Воронович, А. И. Титаренко. Категория цели и критика ее современных идеалистических фальсификаций. – «Вестник МГУ», серия VII, экономика, философия, 1963, № 1, стр. 32 – 33, 37.

2 Н. И. Трубников. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968,стр.И4.

125

деятельности человека, существа в своей основе материального. Затем ставится вопрос, как идеальная цель приводит в движение материальные средства в виде человеческого тела и орудий труда. После этого дается ответ, что эти материальные средства в лице человека столько же идеальны, сколько материальны:

Поэтому соединение идеальной цели и материальных средств ее реализации происходит в человеке – подлинной силе, одновременно идеальной и реальной. Круг замкнулся, и мы вернулись к первоначальному вопросу: как же все-таки идеальная цель как сторона духовной жизни человека приводит в движение его материальное тело, а посредством его орудия и средства для преобразования объективного мира?

Возникает и другой вопрос: что направляет действия животного (не обладающего сознанием) к достижению определенного и необходимого ему результата?

На эти вопросы невозможно ответить, если стоять на позициях крайней антропоморфизации категории «цель». На них невозможно ответить силами одной философии без привлечения данных современного естествознания.

Не случайно, что все авторы, придерживающиеся взгляда на цель как на прерогативу человеческого сознания, вместо действительных ответов на реальные вопросы о сущности целесообразности поведения живых и всех других самоуправляемых систем в лучшем случае предлагают решение, заключающееся в отодвигании вопроса, а в худшем противопоставляют проблему материализму, отлучают ее от детерминизма.

Шаткость этой позиции почувствовал Е. X. Гимельштейб, который хотя и полагает, что понятие «цель» в строгом смысле слова есть категория человеческого мышления, но все же не исключает возмож-

126

ности его применений в более широком смысле, поскольку активность живого всегда связана с направленностью на что-то, т. е. с целенаправленностью 1.

Сфера познания не изолирована от объектов познания и существует благодаря последним, а не независимо от них. Любое понятий в сфере сознания (а тем более научное понятие) имеет какое-то содержание и какой-то смысл только в том случае, если оно так или иначе отображает объективные вещи и их связи. В противном случае научное понятие перестает быть научным и превращается в понятие мифотворчества и беспочвенной фантазии.

Категории «цель», «целесообразность» и «целеполагание» отображают объективные связи, отношения и процессы, которые имеют место не только в сфере сознания, но и во всех процессах самоуправления. Если бы эти категории ничего не отображали в несознательных процессах жизнедеятельности организмов и в процессах самоуправления вообще, то их применение к этим сферам было бы просто неправомерно и бесполезно. Такой способ использования категорий за границей их применимости не оправдывался бы никакими теоретико-познавательными соображениями. Для того чтобы верно познать объективное явление, мы не можем подходить к нему с априорной меркой чисто умозрительных конструкций, которым в действительности заведомо не соответствует ни одно из реальных отношений.

Кант был не прав, приписывая понятию целесообразности только априорно регулятивное значение в процессе познания. Однако как ученый он не мог не отметить аналогии между сознательной целесообразной деятельностью человеческого ума и направленной

' См. Е. X. Гимелыитейб. Кибернетика и проблема цели. – «Философские науки», 1965, № 3.

127

Деятельностью живых организмов. Но раз имеет место отношение аналогии, то существует нечто общее у названных процессов. Аналогия не предполагает полного тождества. Она раскрывает лишь общую закономерность. Такой общей закономерностью у сознательного целеполагания и несознательного функционирования самоуправляемой системы любой природы является направленность к достижению определенного результата. Это обстоятельство в самом общем виде и позволяет более широко взглянуть на категорию «цель», очистить ее от чрезмерных антропоморфных наслоений и разумно объектировать ее, распространив на те сферы несознательного функционирования, где существует направленность к достижению определенного эффекта, где действие во многом определяется потребностью, имеет аксиологическую окраску.

Отрицание целеполагания вне сферы сознания в живых системах неизбежно приводит к противопоставлению целеполагания принципу причинности. В явном виде никто из авторов не противопоставляет сознательное целеполагание детерминизму. Однако, когда речь заходит о целеполагании в несознательные действиях живых или вообще самоуправляемых систем, то некоторые авторы почему-то считают необходимым противопоставить его детерминизму. Они объявляют попытки объектирования понятия «цель», распространения его на все процессы самоуправления сползанием к старой телеологии и чуть ли не к идеализму. В век кибернетики такие упреки выглядят анахронизмом.

Сторонники взгляда на цель только как на идеальное явление обычно в подтверждение своих мыслей ссылаются на слова К. Маркса об отличии формы труда, которая составляет исключительное достояние человека, от состояния труда, когда он в доисториче-

128

ские времена еще не освободился от своей первоначальной примитивной, инстинктивной, т. е. неосознанной или полуосознанной, формы.

К. Маркс сравнивает совершаемые пауком неосознанно, но планомерно операции по плетению паутины и операции пчелы по постройке восковых ячеек с трудом самого неспособного архитектора и отвечает, что человек-строитель отличается от паука и пчелы тем, что, прежде чем строить что-либо, он в своей голове в идеальной форме имеет план этого строительства. В отличие от животных человек сознательно осуществляет свою цель '.

В этом высказывании не содержится утверждение, что цель может выступать только в идеальной форме. К. Маркс лишь подчеркивает существование идеальной цели в голове человека как свойства развитого человека. Он также говорит об инстинктивной, т. е. неосознанной, форме труда в доисторическую эпоху, труда, который, несомненно, был направлен на достижение определенного эффекта. И этот труд незначительно различается от действий пчелы или паука, неосознанно осуществляющих направленные планомерные операции по строительству восковых ячеек или паутины.

В середине прошлого века еще не были известны многие законы природы, чтобы можно было говорить о материальном коде и процессах самоуправления вообще. В то время не могло быть и речи о генетической программе, проявляющейся в безусловных рефлексах паука, пчелы или других животных. Однако уже в то время Ф. Энгельс не отрицал возможности постановки вопроса о существовании преднамеренности и планомерности реакций и поведения живых организмов.

' См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.

129

Вот что он писал: «...само собой разумеется, что мы не думаем отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям. Напротив, планомерный образ действий существует в зародыше уже везде, где протоплазма, живой белок существует и реагирует, т. е. совершает определенные, хотя бы самые простые движения как следствие определенных раздражений извне. Такая реакция имеет место даже там, где еще нет никакой клетки, не говоря уже о нервной клетке. Прием, при помощи которого насекомоядные растения захватывают свою добычу, является тоже в известном отношении планомерным, хотя совершается вполне бессознательно» '.

Ф. Энгельс не отвергал полностью понятие внутренней цели, т. е. такой цели, которая не привносится в природу намеренно действующим сторонним элементом, а заложена в необходимости самого предмета, но считал, что его следует применять осторожно потому, что понятие цели, как таковое, может привести философски неискушенных людей к бессмысленному подсовыванию природе сознательных внутренних целей2.

Противопоставление детерминизма в широком смысле (включая в него принцип закономерности) категориям «цель» и «целесообразность» как чисто телеологическим понятиям имело некоторое основание лишь до тех пор, пока не были получены данные о связи категории «цель» с принципом причинности и принципом закономерности. Перелом в пользу закономерного и причинного объяснения целеполагания в процессах самоуправления произошел после появления нового научного направления – кибернетики, создания теории информации и расшифровки генетического кода.

' К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 495.

2 См. там же, стр. 67.

130

* * *

Большой методологической заслугой кибернетики был сам факт открытия общих принципов и закономерностей управления не только в процессе сознательной человеческой деятельности, но и в процессах функционирования живых систем и искусственных автоматических устройств. В результате сделанных обобщений многие понятия, которые традиционно применялись для описания только сознательных поступков человека, предстали в новом свете, оказались более универсальными и применимыми для анализа некоторых сторон бессознательного функционирования организмов и автоматов, т. е, всех самоуправляемых систем.

К числу таких понятий следует отнести «управление», «информацию», «программу», «код», «сигнал», «цель», «планомерность», «целесообразность», «выбор» и некоторые другие. Можно предположить, что в дальнейшем этот список будет пополняться по мере проникновения в тайны самых интимных процессов жизнедеятельности организмов.

В данном случае мы наблюдаем закономерный процесс некоторого объектирования старых понятий, которые до сего времени считались специализированными орудиями исследования отдельных сторон сознательной, и только сознательной, деятельности человека. Этот процесс объясняется не бедностью словарного запаса или неумением придумывать новые термины для обозначения новых открытых явлений, из-за чего новые понятия приходится обозначать несвойственными им названиями. Такой процесс является отображением общего у таких на первый взгляд разных явлений, как сознательная целеустремленность поступков человека и неосознанное, но направленное

131

к определенному результату функционирование растения, животного или искусственной самоуправляемой системы.

Прогрессивная в своей основе тенденция некоторого объектирования перечисленных понятий испытывает специфические трудности субъективного порядка. С одной стороны, слишком восторженные поклонники обобщения переходят разумные границы и естественные рамки применимости таких понятий, как «информация» и «управление», распространяя их «юрисдикцию» на явления природы, которые не связаны с действительным управлением и действительными (а не воображаемыми) информационными процессами. С другой стороны, разумное и необходимое объектирование некоторых понятий вызывает сопротивление и упреки отдельных исследователей в «антропоморфизации» некоторых явлений природы и техники.

На наш взгляд, обе эти крайности мешают нормальному процессу исследования малоизвестных явлений. О первой крайности мы уже имели случай высказать свое мнение'. Поэтому ограничимся несколькими замечаниями по поводу отдельных попыток чрезмерно антропоморфизировать не объективные явления, а понятия, призванные описать эти явления, – «управление» и «цель».

В правильном решении этого вопроса большое значение имеет замечание В. И. Ленина об основном гносеологическом вопросе. «Конечно, – говорил В. И. Ленин, – и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторич-

' См. Б. С. Украинцев. Информация и отражение. – «Вопросы философии», 1963, № 2.

132

ным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» '.

Это значит, что за пределами вопроса о первичности материи и вторичности сознания, т. е. при исследовании естественнонаучной проблемы происхождения сознания, было бы неправильно абсолютно противопоставлять сознание материи, отрицать возможность и необходимость поисков общих закономерностей сознательной и бессознательной активной деятельности в живой природе.

Нельзя забывать, что человеческая психика и присущее только человеку на нашей планете сознание возникли «всего» миллион (или ненамного больше) лет тому назад не на пустом месте, а на основе развитой психики животных предков и в процессе их очеловечивания посредством производительного труда. Свойство сознания возникло в результате усовершенствования сложных физиологических механизмов отображения и ориентировки в окружающей среде высокоразвитых млекопитающих – отдаленных и ближайших предков человека.

Возникновение сознания было величайшим качественным скачком в развитии живой материи. Но он был подготовлен рядом других скачков, главным из которых был скачок от неживой материи к живой. Он был подготовлен эволюцией живых систем, продолжавшейся около трех-четырех миллиардов лет. И все эти живые системы были самоуправляемыми. Процесс самоуправления выступает как атрибут живой материи. А любой процесс самоуправления характеризуется направленностью к определенному, а не любому результату. Такая направленность не зависит от наблюдателя, потому что она объективна.

Поэтому невозможно согласиться с рядом выска-

' В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 151.

133

зываний В. Н. Свинцицкого, который утверждает, что «свойство» управляемости «выражает принятое в кибернетике идеализированное представление реального процесса, при котором он соотносится с активной человеческой деятельностью», что под управляемой системой следует понимать любой объект человеческой деятельности '.

Следует сказать, что в кибернетике реальные процессы управления «идеализируются» ничуть не больше, чем «идеализируются» процессы природы в физике и других естественных науках. Причем эта «идеализация» не связана с обязательным соотнесением природного процесса с активной человеческой деятельностью. На самом деле имеется обратное. Кибернетика отличается тем (и это ее величайшая заслуга), что она раскрывает объективный характер процессов управления, которые существовали до человека в живой природе и сейчас существуют независимо от какого-то наблюдателя и того, что он о них думает» Кибернетика доказала, что управление не обязательно связано с сознанием. Оно может осуществляться! как бессознательный процесс и в организме человека! (физиологическое функционирование), и в растении, и в животном, и в автоматическом устройстве.

С такой же меркой соотнесения с наблюдателем В. Н. Свинцицкий подходит и к понятиям «цель» и-«целенаправленность». Он считает, что понятие целенаправленности выражает своеобразную упорядоченность движения – ту его сторону, которой оно выступает для наблюдателя. По его мнению, целенаправленность автоматов (можно предположить, что автоматами р данном случае называются все несозна-

' См. В. Н. Свинцицкий. Понятие целесообразности и функционирования в кибернетических системах. – «О сущности жизни». M, 19&4, стр. 197.

134

ющие самоуправляемые системы) характеризует научно-идеализированное представление реального процесса, но непосредственно не может быть отнесена к самому процессу. В противном случае, утверждает В. Н. Свинцицкий, нам придется стать на позицию наивного реализма и допустить, что мы оперируем в своих доказательствах не объектами науки, а реальными вещами.

Далее В. Н. Свинцицкий полагает, что рассмотрение цели в качестве имманентного свойства реального поведения кибернетических устройств является распространенной ошибкой, поскольку понятие цели «отчуждается» в процессе познания как характерный антрибут специфически человеческой деятельности и переносится на деятельность «реальных автоматов». В качестве доказательства «эпистемологической природы цели» в теории автоматов (заметим, что в кибернетике теория автоматов охватывает все процессы самоуправления независимо от их происхождения, осознанности или неосознанности) приводится необходимость выдвижения множества подцелей.

По мнению В. Н. Свинцицкого, подразделение феномена цели в кибернетике на основную цель, или «конечный эффект», «полезное действие» я промежуточные «подцели» не имеет никакого рационального объяснения вне связи с наблюдателем, субъектом'.

Итак, по В. Н. Свинцицкому, без наблюдателя, без субъекта, который примысливает понятие цели к реальным процессам самоуправления в автоматах (и, следовательно, всем процессам самоуправления без участия сознания), нет никакого смысла говорить о цели.

' См.: В Н Свинцицкий Понятие целесообразности и функционирования в кибернетических системах – «О сущности жизни», стр. 198 – 199.

135

Согласно таким рассуждениям, понятие цели выступает в виде чисто логического орудия, которое не соотносится с объективным явлением» а вводится в процесс познания лишь для удобства теоретического «упорядочивания» исследуемого явления, чтобы потом быть отброшенным за ненадобностью при переходе непосредственно к самой реальности.

Нам представляется, что такая характеристика цели в ее применении к бессознательным процессам самоуправления мало отличается от кантовской характеристики цели как регулятивного, эвристического принципа, вводимого для удобства рассуждения об объекте, а не потому, что объекту свойственна какая-то сторона его активной деятельности, которая может быть интерпретирована как цель. Видимо, такое oперирование понятием «цель» уводит от ответа на реальный и острый вопрос и не соответствует данным современной науки.

В последнее время в естественнонаучной и философской литературе все чаще поднимается вопрос а необходимости некоторого объектирования понятия «цель» и распространения его на все процессы самоуправления. как процессы целенаправленные. Речь идет о принципе целеполагания как отображении объективного явления, позволяющем выделить процессы самоуправления из всех других взаимодействий , в природе,

Попытаемся кратко воспроизвести взгляды некоторых естествоиспытателей и философов на проблему цели и ее места в причинном объяснении процессов самоуправления в свете основных положений кибернетики.

В 1935 г. П. К. Анохин на основе анализа физиологических механизмов компенсации нарушенных функций сформулировал принцип обратной афферентации и показал его роль в поведении животного, на-

136

правленном на достижение приспособительного, полезного для организма результата'. Обратная афферентация дает возможность оценить степень успеха выполняемого действия с тем, что организму необходимо. Принцип обратной афферентации позволяет объяснить целеполагающую деятельность в функционировании организма.