Текст книги "САМОУПРАВЛЯЕМЫЕ СИСТЕМЫ И ПРИЧИННОСТЬ"

Автор книги: Б. Украинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

На этих простых примерах можно убедиться, что не всякое средство, позволяющее реализовать текущую цель, ей соответствует в плане функционирования самоуправляемой системы в целом, соответствует ее долговременным целям, сущности ее бытия и сущности бытия того сообщества, членом которого она является.

Печально известная, оправдывающая преступления формула ордена иезуитов «цель оправдывает средства» лжива не только в свете морали. Она лжива во всех отношениях, будучи применена к любому процессу целевого причинения, в том числе и к неосознанному.

Каждая самоуправляемая система при выборе своего поведения руководствуется не одной целью, а комплексом целей, образующих более или менее сложную иерархию. Все цели имеют какое-то жизненное значение для системы. Осуществление каждой из этих целей зависит так или иначе от осуществления других целей из этого комплекса. Поэтому каждая цель нуждается для своей реализации не в любых средствах, а только в таких, которые, как правило, не препятствуют реализации других целей, чтобы

192

функционирование системы в целом и ее элементов в отдельности, функционирование сообщества самоуправляемых систем не нарушались.

В отдельных случаях критического состояния самоуправляемой системы для реализации ее главных и долговременных целей могут временно использоваться средства за счет реализации подчиненных или текущих целей. Иногда для осуществления целей сообщества приходится использовать средства, которые не позволяют реализовать цели некоторых членов сообщества. Но это является временным исключением из правила. Если бы цели членов сообщества систематически приносились в жертву целям сообщества, то последнее рано или поздно перестало бы существовать.

Следует подчеркнуть, что в живой природе очень редко складывается такое положение, когда средства реализации текущих или подчиненных целей препятствуют осуществлению долговременных целей.

В классовом антагонистическом обществе долговременные и главные цели общества, например сохранение и приумножение производительных сил, приносятся в жертву ради осуществления эгоистических текущих целей эксплуататорских классов или их отдельных представителей (зверская эксплуатация трудящихся, гонка вооружений и развязывание империалистических войн, хищническое уничтожение природных ресурсов и т. д.). Такой подход к средствам осуществления извращенных текущих целей нашел свое выражение в известном аморальном афоризме: «После нас хоть потоп». Но такое положение не может сохраняться долго. Поэтому антагонистические формации становятся препятствием дальнейшего развития общества и неизбежно погибают, в конце концов уступая место бесклассовому обществу.

Так же как и исходная цель, способ и средства ее

193

осуществлений предвосхищаются самоуправляемой системой при помощи механизма опережающего отображения и фиксируются средствами информации информационной связи в виде системной внутренней причины выбора поведения – программы постановке исходной цели, определения порядка и средств ее реализации.

У несознающих самоуправляемых систем программа представляет собой материальную модель потребного будущего и последовательности действий и вовлечению материальных средств для достижения этого будущего. В искусственных самоуправляемы системах программа воплощена в записи на магнитной ленте, в системе отверстий в перфокартах и других способах материального фиксирования структур будущих событий. В живых самоуправляемых систамах, у которых отсутствует сознание, программа реализуется в генетическом коде, в функциональных связях нервных клеток и т. д.

Реализация сознательно поставленных человеком целей осуществляется на основе идеальной модели потребного будущего, способов вовлечения материальных средств в процесс его достижения. Идеальные средства реализации сознательно поставленных целей по существу и являются программой вовлечения материальных средств в процесс целеосуществления.

Так же как исходная цель высокоорганизованных самоуправляемых систем модернизируется в процессе их функционирования, уточняется, корректируется и программа реализации исходной цели в изменяющихся условиях.

В заключение этой главы остановимся на некоторых вопросах вероятностного характера связи исходной цели с целью реализованной.

Как уже подчеркивалось, исходная цель возникает как реальная возможность, которая при соответствую-

194

щих условиях и при наличии определенных средств превращается в действительность. Превращение возможности в действительность есть процесс, требующий для своего возникновения, развертывания и завершения какого-то времени. Существующая реальная возможность нетождественна той действительности, которая возникнет при ее реализации. Поскольку реальная возможность не есть еще действительность, она отделена от действительности процессом своего превращения в эту последующую действительность. Исходная цель является только возможностью, пока не произойдет процесс ее реализации, превращения в цель реализованную, т. е. в новую действительность самоуправляемой системы.

Основная «служебная» роль цели состоит в прогнозировании, моделировании потребного для самоуправляемой системы будущего, к которому она стремится, а не в отображении только настоящего системы. Настоящее самоуправляемой системы есть фактическое состояние системы, с которым она должна считаться как с действительностью, не требующей каких-либо прогнозов.

Отсюда следует, что непременным условием целеполагания является отделение исходной цели от реализованной интервалом времени, необходимым для процесса перестройки системы, ее подготовки таким образом, чтобы достигнуть определенного состояния в будущем, а не такого, которое навязывается системе в ходе простого ее физического изменения под воздействием внешних причин.

Величина интервала времени, отделяющего целеосуществление от целеполагания, зависит от содержания исходной цели и от занимаемого ею места в иерархии целей самоуправляемой системы. Естественно, что этот интервал меньше для зависимых и текущих целей и больше для главных и долговременных

195

целей. В этом интервале времени происходят события, которые оказывают свое влияние на реализацию исходной цели, т. е. на ход целевого причинения, и вносят в целеосуществление много такого, что не могло учитываться исходной целью, возникающей из прошлого опыта.

В процессе целеосуществления сама исходная цель претерпевает изменения, связанные с переходом от вероятности к определенности. Исходная цель строится как информационная модель потребного будущего. Механизм опережающего отображения, на основе которого возникает исходная цель, обеспечивает отображение вероятного, а не определенного будущего, которого еще нет. Поэтому информационная модель потребного для системы будущего по существу является моделью вероятного будущего.

При переходе от исходной цели к реализованной цели, иначе говоря, при переходе от вероятности события, ставшего причиной выбора поведения системы, к самому событию эта вероятность будущего события превращается в определенность факта текущего состояния системы. Таким образом, по мере своего осуществления цель теряет характер вероятности и все больше приобретает черты определенности. Одновременно происходит конкретизация цели, так как осуществленная цель – факт, а конкретней факта ничего не может быть.

Исходная цель выражает объективную тенденцию, необходимость в данных условиях перехода самоуправляемой системы в новое состояние. Вместе с тем содержание исходной цели не может отобразить отклоняющие от исходной цели случайные обстоятельства самого процесса целеосуществления, случайные изменения среды, которые могут возникнуть и возникают в ходе реализации исходной цели. Поэтому процесс целеосуществления может приводить и часто приво-

196

дит к изменению содержания цели, в зависимости от случайных изменений среды в промежутке времени между постановкой цели и ее осуществлением.

Масштабы изменения цели в процессе целеосуществления зависят от конкретности исходной цели и времени целеосуществления. Общие цели обладают большей устойчивостью при своей реализации. Чем исходная цель конкретней, тем больше возможностей ее изменения в ходе осуществления. Поэтому конкретные цели должны выдвигаться на ближайшее время.

Мы можем поставить довольно общую цель: в будущем году провести отпуск на берегу моря. Эта цель может быть осуществлена без изменений, если отпуск нам дадут в любом месяце будущего года и мы выберем любое место на побережье любого из морей, омывающих нашу страну.

А теперь поставим более конкретную цель: провести отпуск с 14 часов 21 минуты 7 августа будущего года на Южном берегу Крыма в санатории «Ливадия». Осуществление этой более конкретной цели будет зависеть от ряда случайностей, которые заранее учесть невозможно: от нашего состояния здоровья и здоровья наших близких к указанному числу, от возможности получения отпуска в заданном месяце и в заданное число, от расписания поездов в будущем году, от возможности приобретения путевки в намеченный санаторий и в данные сроки и, наконец, от дорожных происшествий, которые могут привести к опозданию поезда, и т. д. В ходе осуществления нашей исходной цели мы вынуждены ее изменять, получив отпуск в октябре и поехав не на Южный берег Крыма, не в санаторий, а «диким» способом в Сухуми. Но в общих чертах мы провели отпуск на берегу моря и в конце концов остались довольны.

197

А теперь представим себе, что мы не ставим перед собой таких далеких целей, а, придя на работу в конце апреля и выслушав неожиданное предложение пойти в отпуск в мае этого года, так как летом будет много срочных дел, и прочитав объявление профкома о наличии путевок в «Ливадию» на май, тут же поставим перед собой конкретную ближайшую цель – взять отпуск, купить путевку и поехать на вокзал за билетом. В данном случае исходная цель в процессе своей реализации почти не претерпевает изменений.

Мы могли бы найти множество примеров изменения материальных, т. е. не проходящих через сознание, целей в процессе их реализации самоуправляемыми системами.

На основании изложенного можно сделать вывод о том, что дальние, долговременные цели не должны быть чрезмерно конкретными. При целеосушествлении сохранится их сущность, а подробности потеряют силу из-за случайных обстоятельств, которые заранее учесть невозможно. И наоборот, ближайшие текущие цели должны быть достаточно конкретными, так как при небольшом интервале времени, отделяющем их от осуществления, меньше возможностей появления случайных обстоятельств, которые заставят изменить содержание цели.

Как правило, реализованная цель не бывает полностью тождественна исходной цели, как не бывает тождественно настоящее прошлой тенденции, его вызвавшей, следствие своей причине, действительность своей возможности, определенность вероятности.

Такая нетождественность имеет принципиальное значение для понимания характера целевого причинения как одного из видов причинности и в критике телеологического представления о так называемых конечных причинах.

198

Согласно идеалистическому телеологическому учению, целевое причинение отличается от физической каузальности (отношения «действующей причины» к следствию) трансляцией причины из будущего в настоящее и превращением «действующего», производящего начала в следствие.

Телеологи-идеалисты рассуждали примерно так: осуществляя свои цели, человек добивается определенных, заранее намеченных в мысли результатов. А что представляют собой эти результаты, возникшие в конце данной целенаправленной деятельности? Это та цель, которую имел в виду человек. Значит, эти результаты есть некоторая причина деятельности человека, которая завершает эту деятельность, находясь в ее конце, т. е. конечная причина целенаправленной деятельности человека. Таким образом, конечная причина из будущего направляет и движет текущими поступками человека. Все это подкреплялось идеей о целях всего сущего, намечаемых самим богом.

Мистический характер идеалистически-телеологической интерпретации целевого причинения был очевиден еще для мыслителей нового времени. Так, например, Б. Спиноза писал, что учение о целях и «конечных причинах» полностью извращает природу: «На то, что на самом деле составляет причину, оно смотрит, как на действие, и наоборот; далее, то, что по природе предшествует, оно делает последующим...»'

Идеалистическая телеология не различала (как, впрочем, и метафизический материализм) исходную цель (как естественный продукт прошлого развития целеполагающей системы, как проявление реальной возможности и объективной тенденции изменения состояния, как выражение текущей потребности в определенном будущем) и цель реализованную (как след-

' Б. Спиноза. Избр. произв., т. I. M., 1957, стр. 397.

199

ствие исходной цели, выступающей в роли внутренней и тоже «действующей» причины выбора поведения самоуправляемой системы). Такое различение стало возможным на основе принципов диалектического материализма, разработки теории отражения, открытия особенностей и законов информационной связи и общих законов управления.

При отождествлении внутренней исходной цели, которая всегда выступает в форме информационной причины выбора поведения самоуправляемой системы, с физической причиной может создаться видимость появления физического следствия раньше самой причины. На самом деле исходная цель, будучи структурной составляющей внутренней информационной причины выбора поведения, всегда бывает следствием только прошлых и настоящих событий. Но она oбращена в будущее в ином плане и значительно активней, чем обращено в будущее любое другое следствие, становящееся причиной новых явлений и выполняющее функции простого звена в причинной цепи.

Превращение исходной цели в реализованную цель – односторонний и необратимый процесс. Реализованная цель не может оказать воздействие на первоначальную исходную цель как на внутреннюю причину выбора поведения самоуправляемой системы.

Когда причина непосредственно производит следствие, возможно некоторое воздействие следствия на его причину, относительное изменение причины под влиянием следствия. При целевом причинении исходная цель опосредованно производит следствие – реализованную цель. Исходная цель в процессе частичной реализации производит ряд промежуточных следствий, которые посредством обратной связи ее корректируют. По существу исходная цель связана со своим следствием рядом своих модификаций. Оба полюса целевого причинения опосредуются выбором поведения

200

и средствами реализации исходной цели, ступенями превращения исходной цели – реальной возможности в цель реализованную – в действительность.

Если в процессе целеосуществления исходная цель контролируется промежуточными результатами ее реализации и «исправляется» на ходу, то после завершения целеосуществления первоначальная исходная цель уже не может быть исправлена под влиянием реализованной цели, хотя и выясняется, что результат не совсем тот, который предполагался исходной целью.

Процесс целеосуществления преодолел случайные и заранее непредвиденные обстоятельства в промежутке времени между постановкой цели и ее осуществлением. Даже если этот процесс начать заново, с учетом того, что получилось, то исправленная (по существу новая) исходная цель в процессе своей реализации столкнется с новыми и тоже заранее непредвиденными обстоятельствами, которые повлияют на ход целеосуществления. Новая реализованная цель тоже будет отличаться от того, что предполагалось «исправленной» исходной целью.

'Самоуправляемая система может активно стремиться к потребному для нее будущему, но она не может изменить направление времени и исправить свое прошлое, направить его по другому пути. Зато самоуправляемая система может, если она достаточно высокоорганизованна, учитывать уроки прошлого для организации своего будущего.

В этом отношение целевой причины (исходной цели) к ее следствию (реализованной цели) в принципе не отличается от отношения любой другой причины к ее следствию. Следствие не может опережать свою причину.

Глава 7 ВЫБОР ПОВЕДЕНИЯ САМОУПРАВЛЯЕМОЙ СИСТЕМЫ

Важным этапом процесса самоуправления является переход от целеполагания к целеосуществлению. Такой переход начинается «принятием решения» или, что то же самое, выбором поведения, т. е. определенных изменений состояния самоуправляемой системы в необходимой последовательности, обеспечивающей реализацию исходной цели.

По мнению П. К. Анохина, «одним из самых замечательных моментов в формировании поведенческого акта является момент «принятия решения» к совершению именно этого, а не другого действия»1. Он подчеркивает, что «осознание необходимости ввести в структуру целостной деятельности самый факт «принятия решения» в настоящее время охватывает все более и более широкий круг физиологов»2.

Практически бесконечное разнообразие живых, социальных и искусственных самоуправляемых систем, условий' их функционирования, исходных целей и средств их реализации предопределяет индивидуальность каждого конкретного акта выбора. Вместе с

' П. К. Анохин. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М., 1968, стр. 229.

2 Там же, стр. 331.

203

тем общие законы управления накладывают отпечаток на конкретный акт выбора, делая его в основных чертах структурно подобным другим актам выбора.

Для того чтобы рассмотреть общие структурные особенности, свойственные любому акту выбора, следует остановиться на объективных признаках, необходимых условиях и сущности выбора поведения самоуправляемой системы независимо от уровня ее организации.

Начнем с объективных признаков выбора.

У. Р. Эшби считает признаком совершаемого выбора стремление машины к равновесию'. Машиной он называет все то, что ведет себя «машиноподобно», т. е. систему, чье внутреннее состояние и состояние окружающей среды однозначно определяют последующие состояния этой системы2. Эшби подчеркивает, что каждая изолированная детерминированная динамическая система, подчиняющаяся неизменяющимся законам, создает «организмы» приспособления к окружающей среде3. Такая система, переходя от любого состояния к состоянию равновесия, совершает выбор в том объективном смысле, что некоторые состояния ею отвергаются, а сохраняются только те, в которые она переходит. Эшби делает вывод, что «в той степени, в какой каждая детерминированная система стремится к равновесию, она совершает и выбор»4.

Судя по приведенным им примерам (автопилот, фирма, человек), Эшби имеет в виду гомеостатические системы, которые стремятся к равновесию в смысле сохранения значения каких-то своих параметров. Для простейших гомеостатов (например, термостата)

' См. У. Росс Эшби. Принципы самоорганизации. – «Принципы самоорганизации». М., 1966, стр. 333.

2 См. там же, стр. 321.

3 См. там же, стр. 332.

4 Там же, стр. 333.

203

переход к равновесию может считаться одним из признаков выбора. Однако при рассмотрении процесса функционирования высокоорганизованных самоуправляемых систем (высших животных, человека, социальной системы) этот признак уже не дает возможности установить факт выбора, потому что «машиноподобность» в смысле однозначной связи последующих состояний системы с предыдущими и с состоянием среды не имеет места. Высокоорганизованные системы не обязательно выбирают состояние равновесия при всех условиях. Они при данной ситуации могут принимать различные решения, выбирать различные варианты поведения, каждый из которых обеспечивает удовлетворение потребности системы, вызвавшей необходимость выбора.

П. К. Анохин указывает на три объективных признака того, что «в конструировании поведенческого акта имеется механизм, который может быть поставлен в связь с тем процессом, который в человеческой практике имеет название «решение»»1. Он считает, что первый объективный признак состоит в быстром освобождении от избыточных степеней свободы и реализации одной возможности, имеющей приспособительное значение для организма (вообще самоуправляемой системы, добавили бы мы) в данный момент и именно в данной ситуации 2. Этот признак можно было бы назвать упрощением общей ситуации или ограничением числа степеней свободы самоуправляемой системы. Следует, однако, сказать, что одного этого признака недостаточно для достоверной констатации наличия выбора, так как ограничение числа степеней свободы осуществляется и при физическом

' П. К. Анохин. Биология и нейрофизиология условного рефлекса, стр. 229.

2 См. там же, стр. 229, 231, 233.

204

Процессе перехода без всякого выбора несамоуправ-ляемой системы от маловероятного к наиболее вероятному состоянию.

Второй объективный признак «принятия решения»

или выбора поведения состоит в том, что после поступления в какой-нибудь «аппарат» многочисленной и разнообразной информации по многочисленным дискреторным коммуникациям выходит из этого «аппарата» по вполне определенному каналу высококодированная информация1.

По-видимому, одного этого объективного признака тоже недостаточно для уверенной констатации факта «принятия решения», так как поступающая по разным каналам разнообразная информация может сперва перерабатываться (операции сравнения, обобщения и т. д.), перекодироваться и затем поступать на хранение в «блок» памяти, а не использоваться в качестве стимула ближайшего поступка системы.

Одновременное наличие первого и второго признаков уже дает основание для вывода об осуществлении «решения», так как информационные процессы описанного вида могут происходить только в самоуправляемых системах, способных «принимать решение», а ограничение числа степеней свободы самоуправляемой системы, как правило, связано с выбором определенного поведения (мы не рассматриваем случаи «насильственного» ограничения извне числа степеней свободы).

Третий объективный признак «принятия решения» вполне самостоятелен. Он состоит в том, что существует какая-то внутренняя «ведущая мотивация» изменения состояния системы2. Эта мотивация имеет ак-

1 См. П. К. Анохин. Биология и нейрофизиология условного рефлекса, стр. 233.

2 См. там же.

205

биологическое содержание' и оказывает решающее влияние на характер и результат выбора поведения системы. Такая ведущая мотивация есть не что иное; как функциональный инвариант, или исходная цель, самоуправляемой системы.

Приведенные три признака «принятия решения» являются внутренними признаками в том смысле, что их не всегда просто обнаружить без тщательного предварительного исследования структуры и возможностей системы, числа степеней ее свободы в данной ситуации, т. е. без исследования сущностных, глубинных процессов.

Помимо внутренних объективных признаков выбора поведения существуют и более наглядные, «внешние» объективные признаки.

Забегая несколько вперед, отметим, что выбор или «принятие решения» возможны при наличии определенной, но ограниченной свободы выбирающей системы от воздействий внешней среды. Это обстоятельство может служить основанием для вычленения такого признака выбора, как неоднозначность связи причины выбора с его результатом. Так, Д. Уолд считает, что сущность «свободной воли» связана с неопределенностью2. Таким образом, признаком принятия решения (реализации «свободы воли», по терминологии Уолда) является непредсказуемость.

Мы далеки от мысли отождествлять свободу воли человека с той свободой выбора, которой располагают самоуправляемые системы, не обладающие сознанием. Вместе с тем необходимо отметить, что в большинстве случаев результат выбора поведения однозначно непредсказуем не только в отношении челове-

' См. Л. Берталанфи. Общая теория систем – критический обзор. – «Исследования по общей теории систем», стр. 73.

2 См. Д. Уолд. Детерминизм, индивидуальность и проблема свободы воли. – «Наука и жизнь», 1967, № 2.

206

ка, но и всех других высокоорганизованных самоуправляемых систем. Исключение составляют низкоорганизованные самоуправляемые системы, выбирающие одну из двух альтернативных возможностей, да и то строго определенную. Зная некоторые свойства этих систем, всегда можно однозначно предсказать результат выбора. Например, мы однозначно можем предсказать, что ночная бабочка всегда полетит к источнику света.

Однако и в мире физических явлений часто складываются ситуации, когда невозможно однозначно предсказать следствие данной причины и приходится прибегать к вероятностному описанию. Так, невозможно однозначно предсказать поведение микрочастицы после ее взаимодействия с прибором. Значит ли это, что микрочастица обладает «свободой воли», «принимает решение», осуществляет «выбор» своего поведения? Нет, не значит. Поэтому обнаруженная неоднозначная связь причины изменения состояния системы с самим этим состоянием еще не говорит с достоверностью о том, что было «принято решение» и осуществлен выбор поведения в меру отпущенной системе какой-то свободы (отпущенной, разумеется, объективными условиями).

Более сильным внешним признаком «принятого решения», осуществленного выбора поведения служит неоднозначность связи фактического следствия выбора с вызвавшей его причиной. Если выбор имел место, то неоднозначность связи результата выбора с вызвавшей его причиной обнаруживается при ретроспективном анализе изменения состояния системы.

Обращаем внимание читателя на то обстоятельство, что понятие «связь причины с ее фактическим следствием» не всегда тождественно понятию «связь фактического следствия с произведшей его причиной». На первый взгляд может показаться, что если причи-

807

на однозначно связана со своим фактическим следствием, то и фактическое следствие «обязано» также однозначно быть связанным со своей причиной. На самом деле это не всегда так бывает.

В 1-й главе уже говорилось о роли ретроспективного анализа макропричинения, анализа, позволяющего снять неопределенность предсказанной связи причины и следствия. Воспользуемся возможностями ретроспективного анализа, для того чтобы пояснить мысль о необязательной тождественности «значности» связи причины с фактическим следствием и связи фактического следствия с вызвавшей его причиной.

Рассмотрим несколько примеров.

При виде разрушенной горным обвалом дороги нам в здравом уме не придет в голову рассуждать следующим образом: «Если бы обломок скалы не свалился вниз на дорогу, а покатился бы вверх и, перевалив через вершину горы, упал с противоположного ее склона, то дорога была бы цела». Мы отлично знаем, что в этой ситуации нет альтернативы. Обломок скалы не мог не упасть вниз на дорогу. Законы природы не могут быть отменены. B неживой природе причинение совершается всегда по оптимальному варианту, т. е. в соответствии с принципом наименьшего действия. В данном случае налицо однозначная связь не только причины (падения обломка скалы) и следствия (разрушение дороги), но и фактического следствия с вызвавшей его причиной, и мы уверенно можем сказать, что никакого «решения», никакого выбора не было и не могло быть.

Расчищая дорогу после обвала, мы вдруг обнаруживаем труп козы, которая из трех равных по длине дорог (верхней, средней и нижней) выбрала нижнюю и попала в беду. У нас возникает мысль: «Бедная, если бы ты пошла по одной из двух верхних дорог, то осталась бы жива». По форме наше второе

Ж

рассуждение не отличается от первого, а по содержанию они противоположны: первое ложно, второе истинно, так как не противоречит ни одному закону природы.

Обвал привел козу к гибели. И в данном случае налицо однозначная связь причины (обвала) с произведенным ею следствием (смертью козы). Но сама гибель козы для нее была случайностью. Ведь коза могла и не погибнуть, если бы пошла по одной из двух верхних дорог. При ретроспективном анализе связи фактического следствия (гибели козы) с вызвавшей ее причиной мы уже не можем утверждать, что отправившаяся рано утром в путь коза должна была роковым образом погибнуть в полдень от обвала. В данном случае такой однозначной связи нет.

Читатель может возразить: «Что тут толковать о неоднозначной связи над телом мертвой козы? Она мертва, и откуда мы знаем, что она могла пойти по другой дороге, раз она пошла именно по этой? Кроме того, обломок скалы тоже случайно упал на козу, и ни о какой однозначности связи причины и следствия тогда не может быть и речи».

Чтобы снять это возражение, «переиграем» ситуацию. Но сначала укажем, что для обломка не случайным было падение в полдень именно на это место дороги. Не случайным было и разрушение дороги в месте падения и всего, что в этом месте находилось.

Теперь предположим, что мы были свидетелями обвала (находясь на склоне противоположной горы) и видели, что по дороге, как раз под скалой в момент ее падения, шла та же коза. Услышав угрожающий треск и грохот, она повернулась к источнику звука и увидела падающие камни. Мгновение она была в неподвижности, а затем бросилась бежать назад (или вперед) и вовремя выскочила на безопасное место. Ретроспективно оценив эти события, мы могли бы

209

сказать, что если бы коза бросилась бежать не назад, а вперед, то она тоже бы спаслась. При этом мы не погрешим ни против одного закона природы.

И в этом случае имеется однозначная связь между причиной – горным обвалом и следствием – бегством козы назад (или вперед). Однако нет однозначной связи следствия – бегства назад от опасности с вызвавшей ее причиной – обвалом. Ведь коза находилась в центре опасной зоны. С таким же успехом она могла побежать вперед. Необязательность бегства козы именно назад создает некоторую неопределенность связи фактического следствия с вызвавшей его причиной в ретроспективном плане. Как в начале обвала, мы не могли однозначно предсказать, в каком направлении побежит коза, так и после обвала и фактического бегства козы назад мы не можем с достоверностью привести в однозначную связь бегство козы назад (в смысле неотвратимости, жесткой необходимости этого бегства назад, и только назад) с опасностью обвала.

Сам факт неоднозначной связи направления бегства козы с вызвавшей это бегство причиной неопровержимо указывает на то, что коза «принимала решение» при виде опасности, выбирала свое поведение, руководствуясь кригерием выживаемости. Если в данном случае коза принимала важное решение (оставаться на месте, бежать назад, бежать вперед) и спаслась, то в первом примере она задолго до обвала принимала не столь ответственное решение: по какой из трех дорог идти. Случайно она выбрала опасную дорогу, но также случайно могла выбрать и безопасную. Поэтому и в данной ситуации не было однозначной связи фактического следствия с вызвавшей его причиной. Оставалась та же неопределенность, которая соблазняет некоторых историков рисовать картину: что бы произошло, если бы тот или иной исто-