Текст книги "Отшельник"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Про свою работу в газете Лиза сообщила с нескрываемой гордостью, и Знахарь, улыбнувшись, сказал:

– Так вы теперь настоящая журналистка!

– Да, самая настоящая, – Лиза взглянула на Знахаря, – а вы кто?

– Я…

Знахарь набрал в грудь воздуха и начал, что называется, загибать.

– Я вообще-то бизнесмен, занимаюсь в Америке недвижимостью, еще кое-чем, но должен вам сказать, что к журналистике тоже имею некоторое отношение.

– Что вы говорите! – обрадовалась Лиза.

– Да, представьте себе, – кивнул Знахарь. – Я владею русской газетой в Майами и являюсь совладельцем небольшого издания, специализирующегося на рекламных проспектах. Но если вы думаете, что встретили собрата по перу, то вынужден вас огорчить. Я не смог бы написать даже заметку про неисправный сливной бачок. Мое дело – деньги, а остальным занимаются другие специалисты.

– Понятно… – Лиза, похоже, слегка огорчилась, но тут же снова заулыбалась.

Они, наконец, дошли до площадки второго этажа, и Знахарь увидел перед собой огромный гулкий зал, в котором стояли немногочисленные стеллажи и витрины. Пол был покрыт старинным паркетом, и было легко представить, как по этому паркету, который прежде наверняка сверкал как зеркало, кружатся пары, вдоль стен стоят дамы в париках и кринолинах, офицеры в аксельбантах, эполетах и прочих символах доблести, а на небольшом балконе, который теперь был загроможден картонными коробками, играет оркестр.

Возможно, так оно и было.

Но теперь в молчании затихшей жизни зал занимали никому не нужные вещи, и при виде скучных канцелярских и геологических экспонатов Знахарю стало тоскливо. Он решил, что больше никогда не пойдет ни в какой краеведческий музей, и, судя по всему, это отразилось на его лице, потому что Лиза пытливо посмотрела на него и спросила:

– Вам не нравится?

– Да, мне не нравится, – Знахарь не хотел портить ситуацию любезным лицемерием, – я понял, что краеведение – есть такое слово? – не для меня. С гораздо большим удовольствием я бы просто прогулялся с вами по городу. Мы можем зайти в кафе, ударить по мороженому…

– Ударить по мороженому! – Лиза засмеялась: – какие смешные слова… Я хочу ударить по мороженому!

– Отлично! – Знахарь облегченно вздохнул, но тут же нахмурился: – а как же ваша бабушка? Я не хочу, чтобы она посчитала меня невеждой, которому не интересна история Сибири.

– А мы ей соврем, – Лиза заговорщицки понизила голос, – мы скажем, что вам позвонили по трубке и вызвали по срочному делу.

– Можно, – Знахарь одобрительно кивнул.

И они, решительно развернувшись, пошли вниз по лестнице.

* * *

Открытое кафе, в которое Лиза привела Знахаря, находилось на берегу Томи, и от крайнего столика, за которым они устроились, открывался неплохой вид.

– Ну что ж, приступим к мороженому. Для начала возьмем шесть килограммов шоколадного.

– Шесть килограммов? – Лиза удивленно посмотрела на Знахаря, но, поняв, что он шутит, засмеялась, – шесть килограммов! Вы меня испугали. Я вообще-то больше люблю ореховое.

Разговор перешел в морозно-кондитерскую плоскость, и Знахарь с удовольствием наблюдал за жизнерадостной Лизой, которая, загибая пальцы, перечисляла известные ей сорта мороженого.

– Сколько вам лет? – неожиданно перебил ее Знахарь.

– … и еще ванильное с ликером… Что? Сколько мне лет? О, я уже старая. Мне – двадцать три.

– Да, пожалуй – старуха, – Знахарь огорченно кивнул.

– Вы действительно так считаете? – Лиза удивленно посмотрела на него.

– Конечно, – Знахарь с расстроенным видом покачал головой, – мы, педофилы, предпочитаем двенадцатилетних.

– Фу, какая гадость, – Лиза нахмурилась и тут же рассмеялась, – бросьте, я знаю, что вы шутите.

– Я? – изумился Знахарь, – да никогда в жизни! Еще Козьма Прутков сказал: «Не шути с женщинами – эти шутки глупы и неприличны».

Лиза захохотала, показав полный набор белоснежных зубов.

– Вам нравится Прутков?

– Конечно, – кивнул Знахарь, – особенно его «Преступление и наказание».

Лиза замахала руками и воскликнула сквозь смех:

– Прекратите немедленно! Вы хотите уморить меня насмерть?

– Обязательно! Мы, некрофилы…

Лиза вскочила и отбежала от столика.

Закрыв лицо руками, она попыталась прекратить смеяться, но у нее ничего не получилось. Тогда Знахарь неторопливо встал и, взяв бутылку с минералкой, щедро плеснул Лизе за шиворот.

– Ай! – и она тут же перестала смеяться.

С удивлением посмотрев на Знахаря, она одобрительно сказала:

– Вы решительный.

– Конечно, – ответил он, – мы, решительные мужчины…

– Прекратите, – Лиза нахмурилась и погрозила ему пальцем, – прекратите, иначе остаток вечера вы проведете у моего бездыханного тела.

– Хорошо, – Знахарь кивнул и уселся на пластиковый стул, который он ненавидел всеми жабрами, то есть фибрами, своей души.

Лиза повела плечами, выгнув спину, и сказала:

– Ну вот, теперь вся спина мокрая и платье прилипло…

– Жалко, что не спереди, – серьезно ответил Знахарь.

Лиза внимательно посмотрела на него и, чуть улыбнувшись, сказала:

– Вы, однако…

Но не стала продолжать и, снова сев к столику, спросила:

– Ну, вы поняли, какого мороженого я хочу?

– Нет, – честно ответил Знахарь, – повторите, пожалуйста, еще раз.

– Я хочу орехового, – громко произнесла она, – повторяю по буквам: о-ре-хо-во-е…

– Стоп, – Знахарь выставил ладонь, – я понял. А я, пожалуй, пива. Может быть, шампанского?

– Конечно!

Знахарь оглянулся на толстую официантку, которая наблюдала за ними из двери буфета, и кивнул ей.

Официантка неторопливо приблизилась, и Знахарь сказал:

– Одну порцию орехового, бутылку шампанского и две бутылки пива. У вас «Грольш» есть?

– Есть, – официантка была немногословна.

Миниатюрность и стройность Лизы привели тучную официантку в мрачное расположение духа, и она, поджав губы, записала заказ корявыми буквами.

– Все? – спросила она.

– Пока все, – ответил Знахарь, и официантка ушла.

Проводив ее взглядом, Знахарь сказал:

– Люблю, понимаешь, пухленьких!

– Не врите, – Лиза засмеялась, – я знаю, каких вы любите.

Не найдя, что бы ответить, Знахарь достал сигареты и спросил:

– А о чем вы пишете?

– Ну… – Лиза на минуту задумалась, – о разном. О политике, об искусстве, а сейчас наткнулась на одну очень серьезную тему и, если у меня получится, то это будет здорово.

– И что за тема? – Знахарь прикурил, задрав брови.

– Коррупция, – кратко и очень серьезно ответила Лиза.

– Коррупция? Это интересно… Расскажите мне об этом.

– Даже не знаю, – Лиза нахмурилась, – такая, знаете ли, взрывоопасная тема…

– А я как раз люблю такое, – сказал Знахарь, выпуская дым в сторону, – и, может быть, если материал окажется интересным, можно будет тиснуть его в Майами.

– В Майами? – Лиза с интересом посмотрела на Знахаря, и в ее глазах, которые неожиданно оказались темно-серыми, отразилась перспектива быть напечатанной за границей.

– Да, в Майами, – твердо ответил Знахарь, который решил врать последовательно и непреклонно.

– В Майами…

Глаза Лизы остановились, и Знахарь понял, что в этот момент она представляет себе, как будет выглядеть ее публикация в заокеанской прессе. Ему стало немножко стыдно, но в конце концов можно было дать денег какому-нибудь русскому газетчику в Штатах, и Лиза смогла бы гордо продемонстрировать в редакции экземпляр американской газеты со своей статьей. Успокоив себя таким нехитрым образом, Знахарь благожелательно посмотрел на Лизу специальным взглядом богатого дядюшки из Техаса.

– Ладно, – сказала Лиза решительно, – я расскажу вам. Но, чур, не болтать. Это должно быть бомбой. Если о моем расследовании узнают раньше времени, все рухнет.

– Заметано.

Знахарь многозначительно кивнул, и в это время официантка принесла заказ.

Лиза энергично принялась за мороженое, Знахарь налил себе пива, и несколько минут они перебрасывались ничего не значащими фразами, касавшимися лакомств и деликатесов. Наконец Лиза притормозила и, вертя чисто облизанной ложкой, сказала:

– Так вот, насчет моего расследования. У главы администрации Амжеевского района Бориса Тимофеевича Вертякова есть брат. Этот брат – вор в законе, по прозвищу Кислый. Вы знаете, что такое вор в законе?

– Знаю, – кивнул Знахарь, внутренне усмехнувшись.

При этом он почувствовал острое сожаление по поводу того, что подвел Лизу к рассказу об ее профессии. В глубине сознания зашевелилось слабое предчувствие, и оно было нехорошим. Но отступать было поздно, и Знахарь сделал внимательное лицо.

– Вот. А сам Вертяков взяточник и казнокрад. И они действуют заодно. Некоторое время назад по непонятным причинам с древнего кедровника был снят статус заповедника, и кедры стали активно вырубать. А древесину – продавать русско-японской фирме «Сакура». Я заинтересовалась этим делом и стала потихоньку узнавать, что могла. И узнала, что этот Вертяков, оказывается…

Лиза посмотрела на Знахаря, у которого был весьма задумчивый вид, и спросила:

– Вы меня слушаете?

– Да, конечно, очень внимательно слушаю.

– Ну вот, оказывается, у него в Москве…

* * *

Ну, зачем я встрял в это дело!

Какой черт поганый дернул меня за мой длинный язык?! На хрена я стал распускать перья перед этой милой девушкой и корчить из себя газетного магната?

После того, что она мне рассказала, я понял, что был полным идиотом. Там, в кафе на берегу Томи, я должен был, только услышав про главу администрации и его уголовного братца, вскочить и бежать!

Бежать не оглядываясь!

Зачем, спрашивается, я скрылся от всех, зачем уехал в Сибирь, ради чего построил себе дом за высоким забором в ста двадцати километрах от города? Затем, чтобы при первой возможности встрять в очередную заблуду?

И ведь даже после нашего с Лизой разговора у меня еще была возможность просто остановить ее. И даже не своими уговорами, а элементарным внушением со стороны главного редактора «Томских ведомостей», который наверняка и так был куплен со всеми потрохами.

Ну, испортил бы он ей настроение, ну, поплакала бы она, возможно…

Но ведь это не беда, стала бы писать про выставки цветов и про открытие новой школы, и проехала бы далеко от нее эта гнилая тема. Хрен с ним, с кедровником этим, разобрались бы и с убиенными крестьянами. Такое происходит в нашей стране каждую минуту. Но ведь постоянно появляются такие правдолюбцы, как Лиза, причем правдолюбцы в самом лучше смысле этого слова!

И ведь она еще наверняка не «ложилась» под редактора ради публикации, ее еще не покупали, чтобы она нарисовала «красивый портрет» какого-нибудь влиятельного подонка. Такого пока еще не было, гадом буду, это у нее просто на лице написано.

Когда-нибудь потом…

А сейчас я совершенно отчетливо видел, как абсолютно неискушенное в свинцовых мерзостях жизни существо беззаботно лезет в такую мясорубку, что даже у меня при мысли об этом мурашки по коже ползут…

Ну и, понятное дело, встрял я в эту тему.

Борец за справедливость, блин…

Когда она мне рассказала все, я в очередной раз понял, что даже здесь, в далекой Сибири, мне не скрыться от того, к чему я, по всей видимости, приговорен Верховным Распорядителем Геморроев.

На этот раз он подослал ко мне очаровательную миниатюрную шатенку, которая, наивно глядя на меня чистыми темно-серыми глазами, изложила гениальный план, как наиболее хитроумно угробить свою молодую счастливую жизнь, а заодно и втянуть в это дело меня.

Договорившись о следующей встрече, мы расстались, а я, скрипя зубами и нецензурно выражаясь, достал из кармана рацию, вызвал Тимура и отправился на пристань. По пути ко мне пристал какой-то настырный баптист, предложивший поговорить о Христе, и я спросил его, готов ли он пострадать за веру? Он ответил, что это для него – радость. Тогда я порадовал его в левый глаз от всей души.

Баптист упал и стал ругаться совсем не по-христиански.

Наконец я добрался до пристани и молча загрузился на «Ништяк», который уже ждал меня у причала.

Тимур внимательно посмотрел на меня и спросил:

–  Домой?

–  Домой, чтоб ему сгореть, – ответил я, – пиво есть?

–  В рундуке, – сказал Тимур и запустил свои «меркурии».

Глава шестая
ЧУМА НА ОБА ВАШИ ДОМА

Я, конечно, слышал о всякой шпионской технике, но пользоваться ею мне не приходилось. Во всяком случае до того, как судьба свела меня с журналисткой Елизаветой Русиновой.

После того разговора с Лизой прошла уже целая неделя, и за это время я успел слетать в Москву, закупить там по газетному объявлению целый дипломат так называемой «интимной электроники» и вернуться в Томск.

Разложив на столе купленные мною приборы, мы с Тимуром стали изучать многочисленные и подробные инструкции. На это ушел целый вечер и четырнадцать бутылок пива. Наконец инструкции были изучены, пиво выпито, и мы решили, что теперь можем профессионально заниматься промышленным шпионажем.

Большинство приобретенных в каком-то сомнительном офисе безделушек предназначалось для затеянной Лизой аферы, но кое-что я приобрел и для себя. Например, видеокамеру с двадцатикратным объективом, которую я рассчитывал завтра же поместить на крыше, чтобы не выскакивать каждый раз на балкон с биноклем. Камера могла подключаться к компьютеру и управляться клавиатурой. Она вертелась во все стороны и работала как в обычном, так и в инфракрасном режиме, и ты мог, спокойно сидя в кресле и попивая пивко, наблюдать за тем, что происходит вокруг.

Еще я привез несколько миниатюрных камер для наблюдения за периметром моих владений, а также индикатор радиосигналов, который должен был следить, не переговаривается ли кто-нибудь по рации рядом с моим домом. Обнаружив такое, он мог выборочно заглушить любую частоту. Ознакомившись с инструкцией к этому полезному устройству, Тимур одобрительно хмыкнул и сказал:

–  Представляю себе… Один говорит: Фомка, Фомка, я Волына, прием! Другой отвечает: Волына, я Фомка, на связи! Вижу объект в окне, он пьет пиво с другим объектом, заходи слева! В это время – хррррррр! И ничего не слышно. Ограбление провалилось.

Я кивнул:

–  Примерно так.

Тимур убрал индикатор в футляр и сказал:

–  А может, хрен с ним, с Кислым этим? И с его братцем? Сам ведь говорил – всех не перевешаешь. Да и девочка твоя, Лиза… Хорошая девочка, зачем ее втягивать?

–  Ну, во-первых, она вовсе не моя девочка, – возразил я, – а потом, не обязательно втягивать ее. Да и вообще – это она меня втянула, а не я ее.

–  Не твоя, говоришь? – Тимур усмехнулся, – а что же ты на нее смотришь, как кот на сметану?

–  Ну, мало ли баб, на которых я так смотрю! – ответил я, постаравшись при этом, чтобы мой ответ прозвучал как можно равнодушней.

–  Ладно, не твоя. Замнем. Но все равно – не лучше ли будет, если она, не встревая в эти заморочки, спокойно доживет до замужества, родит детей и забудет о борьбе с коррупцией и о прочих совсем не женских развлечениях?

–  Может и лучше, – согласился я, – мы вообще можем все сделать сами.

–  А нам-то это на хрена? – спросил Тимур, – ты прекрасно знаешь, что этих воров в законе и их братьев-начальничков – сколько ни дави, сразу же другие появляются. Тут ведь дело не в тех, кто хочет заниматься этой опасной дрянью, а в обстановочке. Надо условия менять, а не авторитетов гасить.

–  Тимур, угомонись! – я посмотрел на него, – то, о чем ты говоришь, называется большой политикой. Ты в это влезть хочешь? Так сразу скажу тебе: у нас для этого кишка тонка. Так что – увянь.

–  Пожалуйста! Могу и увянуть. Но тогда получается, что ты просто ищешь приключения на свою задницу. Тебе скучно без этого. Знаешь такую поговорку: грозилась ворона говна не клевать?

–  Знаю.

То, о чем заговорил Тимур, мне сильно не понравилось.

Во-первых, я знал эту поговорку, а во-вторых – Тимур чем-то напомнил мне моих друзей, многих из которых уже не было в живых. И еще – конечно, это было совсем уж невероятно, но…

Я помолчал и спросил его:

–  А ты когда-нибудь прыгал с моста… ну, с резинками на ногах?

Тимур озадаченно уставился на меня, потом ответил:

–  Что я, совсем без мозгов, что ли? А почему ты спрашиваешь?

–  Да так… А про Игроков что-нибудь слышал?

–  Конечно, слышал, – Тимур засмеялся, – у нас тут казино есть, «Лас Пальмас» называется, так там такие фрукты пасутся, просто загляденье. И что самое главное – вот они засаживают деньги, причем деньги огромные, ты сам знаешь, и получается, что все они просто тупые жлобы. Я понимаю – азарт, адреналин… Но ведь истратить полмиллиона долларов можно гораздо интереснее. Я даже не имею в виду – полезнее, а просто интереснее.

Нужно было сворачивать эту тему, и я сказал: – Ладно. О вашем казино поговорим в другой раз, а сейчас слушай мои инструкции…

Прошло три дня.

Тимур все это время пропадал в Томске и Амжеевке, я болтался по тайге в сопровождении моих верных индейцев Афанасия и Макара и уже начал беспокоиться, но наконец на исходе третьего дня вдалеке послышался знакомый звук моторов.

Я уселся перед компьютером и, нажимая на клавиши, навел мою дальнобойную видеокамеру на излучину реки. Картинка была хоть куда. Из-за поворота в облаке брызг вылетел белый «Ништяк», и Тимур, наглая морда, помахал мне рукой. Знал ведь, что я слежу за ним по монитору, знал, что жду хороших новостей…

Пока Тимур набивал утробу рыбой, приготовленной Афанасием по какому-то особому остякскому рецепту, я сидел перед телевизором и смотрел новости из большого мира. Мир был большой, и то дерьмо, которое в нем происходило, было соответствующих масштабов. Я переключился на другой канал, а там какие-то арабские фундаменталисты оживленно бегали по своим улицам с ящиком, в котором лежал изуродованный труп очередного уничтоженного евреями исламского идеолога, призывавшего исламистов к священной войне против всего человечества.

Евреи, похоже, взялись за них всерьез. После мюнхенской Олимпиады, где арабы завалили всю их олимпийскую сборную, евреи на протяжении двадцати лет вычисляли и уничтожали тех, кто это сделал. И ведь уничтожили! Всех без исключения. А теперь настала очередь идеологов и вдохновителей терроризма. Мне, честно говоря, и евреи и арабы до одного места, и хорошо, что живут они так далеко… Но, каюсь, в глубине души я был доволен. Уж больно не любил я этих смелых воинов Аллаха, посылающих женщин взрывать невинных людей.

Тимур наконец насытился и отвалился от стола.

Закурив, он самодовольно улыбнулся и сказал:

–  Я все узнал и все сделал.

–  А мир за шесть дней случайно не ты сотворил? – усмехнулся я.

–  Не помню, – Тимур расслабленно махнул рукой, – столько, знаешь ли, было всякого, и не упомнишь.

–  Ладно, давай рассказывай.

–  А что там рассказывать! Ничего особенного.

Он налил себе пива и, наблюдая, как оседает пена, повторил:

–  Ничего особенного. А если серьезно, то я по своим каналам выяснил, что Кислый завтра встречается с Вертяковым в своем обычном месте, там, где они каждую неделю перетирают свои дела.

–  У тебя есть свои каналы?

–  Конечно, есть! Я ведь коренной томич, а город у нас небольшой, так что каналы всегда найдутся.

–  А ты уверен, что эти каналы не соприкасаются с теми, кто нас интересует?

Тимур прищурился и ответил:

–  Обязательно соприкасаются. Иначе как бы я смог узнать о том, что нас интересует?

Я покачал головой и серьезно сказал:

–  Будь осторожен. Ты не знаешь, кто я и чем занимался последние несколько лет, но поверь на слово, я потерял много людей из-за того, что они не были достаточно осторожны.

–  Потерял много людей… – Тимур пристально посмотрел на меня, – ты говоришь прямо как полководец какой-нибудь.

–  Это неважно, как я говорю, но еще раз повторяю – будь осторожен.

–  Ладно, буду, – отмахнулся Тимур, – не занудствуй. Так вот, там, где они встретятся, – а это отдельный кабинет в ресторане «Шконка», – теперь установлены две видеокамеры и три микрофона. Приемник – в трансформаторной будке на противоположной стороне улицы.

–  Годится, – кивнул я, – значит, возможно, завтра вечером Вертяков со своим братцем расскажут нам все свои секреты…

–  Расскажут, куда они денутся!

–  Не говори гоп, пока не перескочишь, – я погрозил Тимуру пальцем.

–  Тьфу-тьфу-тьфу!

–  Вот так-то! А впрочем, куда они денутся! А если денутся? Ладно… Ты лучше расскажи мне, как там Афанасий с Макаром устроились в сарае?

Тимур страшно удивился:

–  То есть как? У тебя во дворе уже почти целый месяц живут двое людей, с которыми ты ходишь на охоту и вообще видишься каждый день, а ты не знаешь, как они устроились?

–  Ну… – я пожал плечами, – неловко как-то, это же все-таки не казарма, чтобы я заходил туда, когда мне заблагорассудится.

–  Ну, ты даешь! – Тимур решительно поднялся из-за стола, – пошли, посмотришь. У них ведь там шаманские причиндалы всякие имеются, почти что вуду.

–  А ты и про вуду знаешь?

–  Слушай, Майкл, ты меня что – за сибирского валенка держишь? Думаешь, я темный, как галоша?

–  Все, молчу, – я тоже встал, – ну, давай, веди меня к своим шаманам.