Текст книги "Король футбола"

Автор книги: Азиз Несин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– А кто сейчас министр юстиции и министр просвещения? – спросила тетушка.

Саиду вспомнились слова Севим о том, что любой на улице запросто расскажет жизнь Ахмеда, но не назовет фамилии ни одного министра… Да, Севим, пожалуй, права. Ни мадам Анжела, ни его тетушка не знают имен министров в правительстве, зато прекрасно осведомлены, кто такой Ахмед Стена и чем знаменита его левая.

Мадам Анжела живо пересказала Беррии-ханым, что утренняя пресса писала об Ахмеде. Женщины заспорили о справедливости дисциплинарных санкций в отношении защитника ПыС'а.

– Аллах, Аллах, тетушка, неужели и вы интересуетесь Ахмедом? В вашем-то возрасте, – удивился племянник.

– Что значит, в моем возрасте? Я всем интересуюсь, сын мой1 Ты занялся своей математикой и света из-за нее не видишь. Как же можно быть турком и не знать Ахмеда Стену? А Осман Перец знаешь кто?

– Вы хоть раз были на стадионе? – спросил племянник.

– Была или не была, какая разница! Я не могу не знать того, что знают все!…

– Почему?

– Да потому, что каждый день в любой газете натыкаешься на портрет этого Ахмеда или на статью о нем… Хочешь не хочешь – будешь знать…

После обеда Саид вышел из дома, взял такси и поехал к Рефику. Начался дождь. На остановках мокли люди в ожидании автобусов. Саиду стало неловко, что он едет один в машине.

– Может, подсадите кого? – сказал он шоферу. – Я не стану возражать…

Шофер затормозил, и тотчас же набилась полная машина. Рядом с Саидом уселась женщина с мальчиком и пожилой мужчина, около шофера – девушка и еще одна женщина. Пассажиры принялись проклинать муниципалитет, который не может обеспечить город транспортом, заставляет людей изнывать в ожидании автобусов, да еще в такую погоду, как сегодня…

Мужчина обратился к шоферу:

– Скажи, приятель, а кто у нас нынче председатель муниципалитета?

– Что он мне, сосед или приятель, чтобы я знал его!

– Разве муниципалитет виноват? – вмешалась женщина, сидевшая впереди. – О чем правительство думает? Почему не строит дороги? Какой из министров этим занимается?

– Министр внутренних дел или министр коммунального хозяйства, – вставила слово девушка.

– А кто у нас министр коммунального хозяйства? – свирепо спросила женщина.

В машине воцарилось молчание.

– Кто теперь знает этих министров, – снова сказал мужчина, сидевший рядом с Саидом. – Министры… Одно название только…

– Вы правы, эфенди, поди их запомни, когда они меняются через день.

Шофер включил радио. Диктор рассказывал о предстоящих играх турецких команд, и сразу же разговор переключился на футбол,

Сидевшая впереди женщина сказала, что у нее два сына постоянно ссорятся, так как болеют за разные команды.

– А вы за какую команду, эфенди? – спросил мужчина молчавшего Саида.

– За ПыС! – гордо ответил Саид.

– Правильно, брат, – одобрительно сказал шофер и начал нахваливать Ахмеда Стену, гордость не только ПыС'а, но и национальной сборной. – Какой-то идиот вздумал отстранить его от игры, и теперь Ахмеда не берут в Румынию.

– Игрок он хороший, – соглашалась женщина, болевшая за ГВН, – но уж больно грубый.

– Я бы сказал, ханымэфенди, не грубый, а жесткий, – возразил мужчина, – это не одно и то же.

– Звезда нашего футбола! – поддержал шофер. – Профессор!…

– В Румынии он им покажет! – уверенно сказал мальчик.

– Как? И ты знаешь Ахмеда? – поразился Саид.

– Ха! Кто ж его не знает, он еще с Севим…

Все, кроме Саида, добродушно заулыбались, дивясь футбольной эрудиции ребенка, а мужчина переспросил:

– С кем, с кем?

– Ну, они в «Дальтоне» с Ахмедом, на помолвке…

– Замолчи! – оборвала его мать. – Не выдумывай, чего не знаешь…

– Я в газете читал, -жалобным голосом прогнусавил мальчик.

– Нечего читать разные глупости.

Саид покраснел и съежился, словно боясь, что его узнают. Потом судорожно стал рыться в карманах, достал деньги и сказал:

– Остановите машину, мне здесь выходить.

Он вышел, подождал и взял другое такси. Сидя в машине, он невольно продолжал думать о Севим и Ахмеде.

«Да, а ведь это правда! Никто не знает имена министров, но все знают Ахмеда Стену! Знают всю его жизнь…»

Когда Саид вошел в кабинет Рефика, он почувствовал, как веки его тяжелеют, глаза слипаются.

– Нет, я не верю, что можно заснуть от внушения, – привычно сказал Саид и погрузился в сон.

УРОКИ ТУРЕЦКОГО ФУТБОЛА

– Не могу я брать деньги задарма…

– Не глупи, Ахмедчик! Такой случай нельзя упускать. Будешь давать ему платные уроки.

– Ну ладно, у него чердак не в порядке, а ты-то? Ты понимаешь, что нельзя научиться плавать, не войдя в воду? Как он станет футболистом, если его нога мяча не видела?

– Пусть увидит! Дай ему мячик, пусть гоняет у себя в саду.

– Да не сможет он… Раз ударит и тут же развалится на части.

– А тебе-то что? Твое дело – деньги получать. Ему сказали, что тебя профессором футбола называют, вот он и хочет брать у тебя уроки, профессор-бей! Только и делает, что ходит да просит, чтоб я с тобой поговорила. Ты мне вот что скажи, сколько лет ты еще по полю сможешь бегать? Пора о будущем подумать. Не худо бы тебе богатую невесту подыскать, а то опоздаешь.

– Да, года бегут, того и гляди, песок посыплется…

– А мой тип – человек богатый. Если тебе и перепадет немного, не обеднеет… У них есть чем расплатиться: то лавку какую-то продают, то дом…

– Брошу мяч гонять, тренером пойду…

– Все равно от мяча не уйдешь. А почему тебе не открыть спортивный магазин? Вот деньги и пригодятся. Без них дела не начнешь.

И правда, почему не открыть магазин? Имя его – лучше всякой рекламы, торговля наверняка пойдет бойко… Еще недавно он был стройным, легким, носился по полю, никто угнаться не мог за ним. А теперь отяжелел, жирком пооброс. Стареть начал, грубее играть стал, в этом-то и была причина его жесткой игры во время матчей. Понял, что не может догнать мяч, стал бить по ногам игроков. Бил умело, технику эту знал, судьи не сразу замечали его проделки…

Севим поняла, что Ахмед прислушивается к ее советам, и стала еще настойчивее.

– Подумаешь там, уроки! Будешь раз в неделю на час-другой приходить да гонять моего типа по саду…

Уговорив Ахмеда, она кинулась звонить жениху. К телефону подошла Беррин-ханым и сказала, что Саид на лекции в университете.

– Когда придет, передайте, что я звонила.

– Хорошо, дочь моя, – сухо ответила Беррин-ханым и положила трубку; эта невоспитанная девица ей по-прежнему не нравилась, и она не собиралась болтать с ней.

Севим повесила трубку и в недоумении проговорила:

– Мой тип совсем рехнулся. Пошел в университет на лекцию!

Для нее, не слышавшей в жизни ни одной лекции, такой поступок казался диким.

– Севим, а ведь меня ребята засмеют, – сказал Ахмед.

– Боишься, узнают про твои занятия с Саидом? Я скажу ему, что все надо сохранить в тайне. Мой тип в этом смысле – могила.

Пока Севим с Ахмедом обсуждали, как втереть очки Саиду, тот сидел на лекции доктора Рефика и слушал подробное научное изложение собственной странной болезни. Однако первая часть этой лекции была посвящена только признакам болезни, поэтому Саид, ничего не подозревая, слушал своего друга с нескрываемым интересом.

– Различные школы психиатрии объясняют психические заболевания комплексами, которые возникают в результате разного рода потрясений в раннем возрасте, впоследствии закрепленных сознанием. Параллельно с этим они могут наблюдаться и под влиянием механизма условных рефлексов… Некоторые психастеники, то есть люди с ослабленной волей, не хотят лечиться, будучи убежденными, что нездоровье лучше здоровья… Болезнь служит для них как бы убежищем от жизненных тягот, от жизни они прячутся в болезни, и страх перед жизнью сильнее их воли…

Наверное, Саид так бы и не понял, что речь идет о нем, если бы Рефик не стал говорить о методах лечения, уже известных ему.

– К такого рода больным необходимо применять самые разные способы лечения: и занятие спортом, и психотерапию, и введение в организм лекарств…

После лекции студенты окружили Рефика, выражая ему свои восторги. Поздравил друга и Саид, не показав вида, что понял, о ком шла речь в этой лекции.

Они вышли вместе, непринужденно болтая. Но когда Саид, расставшись с Рефиком, направился домой, мысли его невольно вернулись к болезни: после месячного лечения самочувствие его значительно улучшилось, впрочем, как и зрение, – ему уже не нужно было подносить книгу или газету к самому носу, его перестал раздражать яркий свет, и он без промаха бил по подушке, если ему случалось потренироваться с нею по утрам. Единственно, чего он не мог понять, так это поездки в Америку, – почему оба врача в один голос настаивают на его путешествии за океан? Зачем оно ему? Он по-прежнему готов ежедневно принимать все лекарства, терпеть все уколы, лишь бы не расставаться с Севим…

Тетушка, ничего не сказав о Севим,; сама подала ему обед, поставила на стол бутылку вина. Теперь Саид был не прочь выпить бокал-другой. Когда Беррин-ханым с тревогой пожаловалась Рефику, что племянник начал прикладываться к бутылке, тот обрадовался и даже заметил, что было бы совсем неплохо, если бы Саид начал еще играть в картишки, танцевать и ухаживать за женщинами. Все прекрасно: лечение пошло на пользу, ведь Саид возвращается к жизни.

Зазвонил телефон.

– Саид, любимый мой, – услышал он голос Севим. – У меня новость. Я все-таки уломала его. Да, да, он согласился, хотя и с трудом…

От «любимый мой» приятно закружилась голова, правда, Саид не понял, кого уламывали, кто и на что согласился, однако переспросить он постеснялся.

– Сначала он говорил, – продолжала Севим, – что у него нет времени, но я очень его просила. Вот он в конце концов и согласился… Алло, алло, ты меня слушаешь? Алло-о! Ты что, не рад?

– Рад, очень рад…

– Почему ж я не слышу слов благодарности? Я так старалась для тебя… Можешь начать хоть завтра. Вот Ахмед стоит рядом, поговори с ним сам…

Только теперь Саид понял, о чем идет речь.

– Сейчас, сию минуту… Я приеду, – заторопился Саид.

По дороге он заскочил за цветами, впопыхах забыл взять сдачу, и продавец догнал его уже на улице. На пороге дома Саид радостно обнял горничную, чем немало смутил ее и смутился сам, а потом долго извинялся, говоря, что принял ее за Севим.

– Севим-ханым и Ахмед-бей там. – Горничная показала на дверь гостиной.

Однако Саид не нашел их ни в гостиной, ни в другой комнате, куда нерешительно заглянул. Нетерпеливо расхаживая по гостиной, он вдруг увидел, что повсюду, на столиках, на стенах, на камине, стояли и висели фотографии, которых он раньше никогда не замечал. Да, значит, и впрямь лечение благотворно подействовало на его зрение… На всех фотографиях красовались парочки, неизменно в спортивных костюмах, причем каждый раз мужчина держал женщину за талию. Приглядевшись внимательнее, Саид на первой фотографии узнал Севим и прочитал надпись: «Моей любимой в память о лыжной неделе на Улудаге. Ты – одно из самых незабываемых впечатлений в моей жизни, мой самый главный рекорд».

«Аи да Севим! Она к тому же и лыжница!» – подумал Саид. Оказалось, что на каждой фотографии Севим была запечатлена в компании спортсменов самых разных видов спорта. Севим в гимнастической форме и надпись: «В память о том дне, когда я начал с тобой заниматься гимнастикой». Севим в купальнике на носу яхты и надпись: «В память о прекрасно проведенном дне».

«Аллах, Аллах, какая же Севим разносторонняя спортсменка… И лыжи, и гимнастика, и гонки на яхте… Не будь я Саид, если не стану футболистом!…»

Тут он обнаружил целую стену, увешанную фотографиями футболистов, и погрузился в чтение автографов так, словно был усердным посетителем в музее, изучающим все надписи под картинами.

Дверь скрипнула, и в гостиную вышла женщина; Саид радостно кинулся к ней и, конечно, обнял, ведь Севим только что назвала его «любимый мой». Но вошедшая стала вырываться из его объятий, крича: «Спасите!» Оказалось, что он обнял опять не Севим, а дальнюю родственницу Ферфейерверков, даму весьма любвеобильную, успевшую уже четырежды овдоветь.

– Извините, я подумал, что это мама-ханым, – залепетал бедный жених, совсем запутавшись в женщинах этого дома.

На крик прибежала Севим.

– Что ты подумал? – визгливо спросила она.

– Я… это… то есть вы… ваша мама…

Севим побледнела от гнева. До каких пор он будет ошибаться?! Раньше обнимал мать, теперь перешел на родственниц…

Саид и пострадавшая продолжали приносить друг другу извинения, порядком затянувшиеся, ибо родственница уже жалела, что столь опрометчиво позвала на помощь.

А Севим кипела от возмущения, уже сомневаясь, действительно ли ее тип дурак и разиня или же он великий хитрец, который только притворяется простачком, а сам так и норовит обнять какую-нибудь женщину…

Расстроенный Саид, не зная, как оправдаться в глазах невесты, спросил:

– Как вы себя сегодня чувствуете? А где же наш Ахмед?

Невеста не выдержала и затряслась от приступа нервного смеха. Успокоившись, она опустилась в кресло-качалку и небрежно проговорила:

– Ты опоздал: Ахмед только что ушел.

Саид примостился на подушке у ее ног. Кресло раскачивалось, и перед носом жениха мелькали полные ноги Севим, чуть прикрытые коротенькой юбочкой. Саид смутился, опустил голову, но его замешательство только забавляло и веселило Севим.

– Он согласился заниматься с тобой, – сказала она Саиду. – Я уговорила его. Тебе придется платить, хотя ты понимаешь, что делается это не ради денег. Но уроки ведь частные… Только смотри, Саид, никому ни слова… Если кто узнает…

– От меня никто ничего не узнает, Севим-ханым. Ни тетушка, ни мадам Анжела… Обещаю!

Ахмед стал приходить по понедельникам и четвергам после обеда. В саду было еще холодно, и мадам Анжела открыла для спортсменов пустовавший зал на третьем этаже. Поначалу ни тетушка, ни мадам Анжела не придавали никакого значения этим визитам, но потом им захотелось узнать, зачем это мужчины запираются в зале. И хотя мадам Анжела приносила в зал чай или кофе, она никак не могла понять, чем же они там заняты. Тетушка, которая всю жизнь считала, что подглядывать и подслушивать непристойно и грешно, вдруг забыла об этом – ведь дело касалось ее родного племянника.

И вот что она однажды услышала.

– В футболе, значит, во время игры есть такие правила, которые тебе обязательно надо помнить, – говорил Ахмед. – Первое, значит, запомни: как увидишь, противник прет по полю с мячом, чисто таран… Что будешь делать? Прикидываешь, значит, – мяч тебе никак не отнять… Что будешь делать?…

– Не знаю… Просить Аллаха, чтоб противник споткнулся и упал.

– Ну и дурак! Слушай внимательно и заруби на носу: как он окажется рядом с тобой, ты ему, значит, по копчику бьешь, а сам тут же – на землю и давай кататься и орать, будто тебя режут по живому… Понял? Ну коли дождь идет, то вываляешься в грязи – тут уж ничего не поделаешь, такой он уж есть, футбол… Без грязи не бывает. Ты валяешься, значит, а секундомер тикает, время идет. Разобраться, кто кого стукнул, никто, значит, не может, ни судья, ни зрители… Это известно только вам двоим… Наш болельщик жалостливый, он завсегда жалеет того, кто на земле лежит…

– Почему?

– А потому, братец, что наш болельщик и сам в жизни горя хлебнул… Он начинает, значит, свистеть, требовать, чтобы удалить с поля твоего противника… Ты же, бедняга, лежишь и все, значит, корчишься… Ну, что, скажешь? Подожди, забыл сказать. А когда твой противник падает, зрители, значит, думают, что он притворяется, и начинают свистеть еще громче… Тем временем к тебе бегут с носилками. Ты, значит, с трудом поднимаешься, ухватившись двумя руками за поясницу, а потом опять валишься на землю, снова встаешь и, прихрамывая, включаешься в игру. Зачем, спросишь ты? А затем, братец, чтобы все видели, что для своей команды ты готов руки-ноги отдать, тебе ничего, значит, не жалко. Вот тогда-то болельщики пускают слезу от жалости и восторга!… И конечно, вовсю тебе хлопают… Понял?

– Кажется, понял.

– У нас этот номер проходит всегда. А вот когда играешь против немцев, этот прием забудь! Немцы, братец, народ совсем другой, на наш не похожий. Наши жалеют того, что лежит на земле, а те, наоборот, слабаков не жалуют, освищут, коли ляжешь. Наши жалеют подбитого, а те – наоборот: раз ты слабак, значит, врезали тебе за дело. Турок, значит, жалеет тех, кто проигрывает, а немец в таком разе и сына родного не пожалеет. Немец всегда на стороне сильного. Понял? Победитель всегда прав – вот он как судит-рядит. У нас говорят, что сильный и так всегда в выигрыше. А почему? А потому, братец, что турок сам в жизни много страдал, вот он и жалеет, значит, слабого…

Саиду, прожившему несколько лет во Франции, было интересно узнать о французских болельщиках, и он спросил:

– А французы?

– Француз – тоже не чета нашему, его на этом деле не проведешь: он прекрасно видит, кто кому вмазал и кто прикидывается… Вот если ты судью проведешь, они тебе похлопают, а если судья тебя раскусил, значит, лучше сам с поля уходи, потому что, упаси Аллах, могут и в лицо наплевать…

– А англичане?

– В Англии об этом и не думай! Потому что англичан не обманешь, они и сами горазды всякие номера откалывать… Они, того-этого, все наперед знают… Помни, английский судья церемониться не будет, удалит с поля, ты и пикнуть не успеешь… Такова, значит, футбольная азбука, Саид-бей… Я эти премудрости постигал на собственной шкуре, как-никак, целых двадцать лет, а тебе выложил за двадцать минут и весь свой опыт, значит, преподнес на блюдечке. Получать по копчику – это, братец, не шутка. Все, что я тебе сегодня преподал, ты запомни. Впрочем, учиться-то ты мастак, это тебе не по полю бегать.

На очередном уроке Саид прочел записанное им первое правило:

«Если игрок команды противника бежит с мячом, который отнять у него не представляется возможным, такому игроку наносится удар по копчику, после чего ударившему надлежит упасть, дабы ни судья, ни зрители не догадались, кто кого ударил. Исключение из правила – немцы».

– Молодец, дружище, настрочил по-ученому. Только помни, мы наши правила держим в секрете! Перепишешь это еще сто раз, вот и выучишь наизусть… Я не хочу задаром деньги получать. Теперь запоминай второе правило: в твои ворота противник забивает гол за голом, противник тебя измотал, ты, значит, дышать не можешь, силы на исходе – все!… Что будешь делать?

– Попробую отдохнуть…

– Ты, братец, не в кофейне, чтобы отдыхать, а в футбол играешь. Отдохнешь в перерыве в раздевалке. Значит, что делаешь?

– Не знаю.

– Тогда запоминай: ты подбегаешь к какому-нибудь футболисту из чужой команды и падаешь около него…

– И в первом правиле об этом говорится.

– Там ты сперва бьешь по копчику, а тут просто падаешь и лежишь, пока никто не сообразит и не обратит на тебя внимание. Понял? Так, значит, лежишь себе на травке и отдыхаешь. Я однажды прилег и очнулся только, когда мячом по башке дали. Тут надо самому соображать, сколько лежать. Может, значит, случиться, что ты за два тайма в полтора часа будешь играть всего минут сорок. Чуешь, силы на исходе, ложись, значит, без стесненья и отдыхай. Гляди, никому про это правило не рассказывай, иначе футбольное поле будет на пляж похоже. Понял?

– Понял.

– Перепиши к следующему уроку сто раз и выучи наизусть.

После каждого урока Ахмед находил у себя в кармане конверт с деньгами: Саид платил ему столько, сколько ни одному тренеру и не снилось. После занятий Ахмед шел прямо к Севим.

– Еще один урок я выдал твоему типу… Ну, смех прямо, такую ему чепуху несу… Он не только записывает, наизусть учит всю эту белиберду…

Однако скоро Ахмед затосковал, стало ему казаться, что Саид над ним издевается. А после двадцатого урока ему уже выть хотелось от скуки.

– Не могу больше, хоть убей. Я твоему типу десять правил продиктовал, больше ничего придумать не в силах. И денег его не хочу!

– Ахмед, миленький, потерпи еще. Тебе же деньги платят! Ради смеха…

– Не знаю, кто над кем смеется! Кажется, твой тип надо мною… И не проси, я выдохся!

– Вели ему теперь учить историю нашего футбола.

Ахмеду идея понравилась, занятия продолжались.

– Теперь нам предстоит, братец, начать изучение истории нашего славного отечественного футбола…

Саид засел в библиотеку. Он листал подшивки газет, читал журналы и удивлялся, как много и часто писали про Ахмеда…

Однажды, когда мужчины кончили заниматься, тетушка Беррин-ханым вошла в зал и увидела, что пол расчерчен мелом. Была срочно вызвана мадам Анжела, и та опытным глазом сразу же определила, что это план футбольного поля.

Тетушка не замедлила обо всем сообщить Рефику. Доктор остался доволен последними новостями и сказал, что Саид находится на пути к полнейшему выздоровлению.

И сам Саид никогда раньше не был так счастлив! Его дни теперь были заняты до предела: по понедельникам и четвергам к нему приходил профессор Ахмед, в другие дни он наносил визиты по очереди доктору Рефику и его другу, профессору.

Словом, дел было по горло.