Текст книги "Король футбола"

Автор книги: Азиз Несин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Но защиту «Столбов» не прошибешь.

– Защита тут ни при чем, душа моя, – возразила Айсель. – Посмотрите, что делают ваши «Столбы» – оставляют свои ворота неприкрытыми. Беда только, что мяч сам в сетку не идет… Нет, я чувствую, что сегодня толку от наших не будет.

– Тогда как же они выиграют?

– С помощью «Столбов»…

И не успела она кончить фразу, как стадион снова взорвался от громоподобного крика: «Го-о-ол!»

– Ну, что я вам говорила? Ахмед взял да и забил гол в собственные ворота!

Хотя до конца матча оставалось еще пять минут, судья дал финальный свисток, решив не рисковать собственной жизнью, и что есть духу кинулся к запасному выходу. Но болельщиков так просто не проведешь. Они лавиной ринулись ему наперерез, и судье пришлось изменить курс. Дважды обежав стадион, преследуемый тысячной толпой, он юркнул в открытую дверь и оказался на улице. «Уф! Пронесло!» – простонал он, но радость его была преждевременной: разъяренные болельщики уже настигали его. Впрочем, как известно, удирать всегда легче, чем догонять. Жаль, что в этот день некому было зарегистрировать новый мировой рекорд в беге на длинную дистанцию… Вместе с болельщиками в погоню включились уличные прохожие. Давно город не знал такого массового забега. Судья на ходу прикидывал: «Эх, добежать бы до обелиска Свободы, тогда спасен!» Он выскочил на площадь Таксим, трижды обежал вокруг памятника и оказался в хвосте своих преследователей. «Ловите мерзавца!» – громче всех закричал судья и тем спас свою душу. Толпа еще продолжала бег, но без лидера сбавила скорость и вскоре рассеялась.

После матча Айсель пригласила Саида к себе на чашку чая. Приглашение было столь многообещающим, что Саид не осмелился отказаться.

Айсель отпустила служанку, быстро переоделась в пеньюар и занялась домашними делами. Она сама накрыла столик, принесла вино и ракы… Кто же пьет чай? Саиду было удивительно спокойно возле этой женщины, ему казалось, будто он знает ее с незапамятных времен, – разве только с Рефиком он чувствовал себя столь же непринужденно. Первый раз женщина не насмехалась над ним, а вела себя, как с равным. Ведь даже тетушка и мадам Анжела относились к нему как к ребенку.

Саид провел чудесную ночь, первую счастливую ночь в своей жизни…

Проснувшись далеко за полдень, он позвал:

– Айсель! Прошу тебя, дорогая, принеси мне стакан воды!

Сказал и сам испугался, ведь даже к мадам Анжеле он не посмел бы обратиться столь бесцеремонно. «Что же она сделала со мной за одну ночь!…»

Айсель с улыбкой присела на край постели и протянула Саиду стакан с водой.

– Скажи, – робко спросил он ее, -что за человек я, по-твоему?

Айсель прижала голову Саида к своей груди и погладила ласково, как маленького.

– По-моему?… Ты из тех самых глупеньких, которые, поцеловав женщину, уже считают себя обязанными на ней жениться. Разве это не так?

Саид оцепенел: очаровательная женщина оказалась дьявольски проницательной…

Уже после завтрака Саид вдруг подумал, что в нем произошла какая-то удивительная перемена. Неужели от его застенчивости не осталось и следа?…

С каким гордым и независимым видом он шел по улице! И как с ним бывало уже не раз, ему захотелось сразу же обо всем рассказать Рефику. Он вскочил в такси, примчался к своему другу и прямо с порога закричал:

– Свершилось! Свершилось чудо!…

Рефик ничего не спрашивал, он все понял и обрадовался не меньше Саида.

В утренних газетах только и писали что о вчерашнем матче. В адрес ПыС'а было высказано много горьких и справедливых слов. «Нет, ПыС не имел права проигрывать даже с минимальным счетом!» – говорилось в одном отчете, здесь же были намеки на то, что нападающим ГВН дали допинг, а защиту ПыС'а подкупили. «Столбы» плясали твист у своих ворот, словно приглашая «Нуждарей» забивать голы в ворота ПыС'а, на что противники резонно отвечали: «Уж если вам так хочется, забивайте себе сами!» И вообще, зачем тратить деньги на допинг, когда даже он не помогает?…

Чем дальше, тем больше накалялись страсти вокруг этого матча. В спор вмешались министры. Так, одна влиятельная личность прямо заявила: «Футболист, в жилах которого течет турецкая кровь, за деньги не продается!» Но вмешательство верхов только подлило масла в огонь. Больше всех запутал спор один левый журналист, который, по общему убеждению, находился на содержании северных соседей. В своей статье «В здоровом теле здоровый дух» он поздравлял Ахмеда с тем, что тот наконец забил мяч в собственные ворота. Ясно, что подобные заявления должны были дискредитировать турецкий футбол в глазах мирового общественного мнения.

Впрочем, важно было не только выяснить причины поражения чемпиона страны, но и найти виноватого. На этот раз ссылки на ветер, который дует не туда, или солнце, которое светит в глаза, никого убедить не могли. Поэтому, к великой радости футболистов ПыС'а, всю вину возложили на англичанина Томпсона.

У бедняги Томпсона осталось только два выхода: либо уложить чемодан и покинуть Турцию (чего он никак не хотел делать), либо стать тренером ГВН.

Тем временем в обществе, от которого, конечно, ничего никогда не скроешь, начали шушукаться об интимных отношениях между Айсель и Саидом. Узнала об этом и Севим. А она, как известно, была женщиной решительной и не любила отдавать то, что по праву принадлежит ей. Правда, сначала она не придала всем этим разговорам и газетным сплетням никакого значения – о ней и не такое писали, – но когда она собственными глазами увидела Саида в машине Айсель, то готова была лопнуть от злости: у нее из-под носа среди бела дня уводят жениха! Этот тип все слепым притворялся да глупеньким, а тут сразу прозрел!… Как же она так опростоволосилась?…

Севим заперлась в своей комнате и целый день голосила на весь квартал: Ферфейерверки вынуждены были срочно вызвать Ахмеда.

– Ну-ка, открой! – строго сказал он.

И Севим, зная, что если ему не открыть, то он спокойно высадит дверь одной левой, пришлось капитулировать. После этого они вчетвером принялись обсуждать создавшееся положение.

– Конечно, Мехджуре, это ты во всем виновата, – сказал Хасип-бей. – Недаром говорят, надо ковать железо, пока горячо. Разве я не прав, Ахмед? А ты все капризничала: то тебе унитаз не нравится, то хрустальный сервиз не по душе… Вот мы и сидим на бобах…

Севим сквозь слезы запричитала:

– Даже его тетка говорит, что из-за тренировок, таблеток, микстур и разных витаминов он совсем ума лишился. Это ты виноват, Ахмед, ты его познакомил с англичанином…

Ахмед не привык считать себя виноватым, поэтому сказал:

– Уже не ревнуешь ли ты его к цыганке Айсель?

– С какой стати я буду ревновать его к этой образине? Случись такое после свадьбы, я вообще бы слова не сказала. Ну и ловкач. Вот тебе и плохое зрение! Как это он вдруг зрячим стал? Вот я чего не понимаю…

– В торговле есть святое правило, – опять заговорил Хасип-бей, – проданный товар обратно не принимается и не обменивается. Раз вы обручены, этот тип обязан на тебе жениться!

– Я не товар! – взвизгнула Севим.

– Товар, товар! – успокоил ее Ахмед и похлопал по тому месту, по которому обычно хлопают.

– Предоставьте это мне, я все улажу, – энергично сказал Хасип-бей.

– Ты только твердишь: «Я улажу, я сделаю!» Что ты сделаешь?

– Подам на него в суд! Пусть платит!…

– Не лезьте вы не в свое дело! – решительно потребовала Севим. – Я сама все улажу!

Еще некоторое время Севим спокойно наблюдала за шашнями своего жениха и Айсель. Уверенная в себе, она и мысли не допускала, что Саид может к ней охладеть. В один прекрасный день Севим отправилась к нему домой, чтобы наконец выяснить отношения.

Беррин-ханым, которая ни о чем, конечно, не подозревала, ласково встретила ее, провела в гостиную.

– Как поживаете, дочь моя? – спросила она.

– Благодарю вас, ханымэфенди. А вы? Надеюсь, здоровы?

– Слава Аллаху, дочь моя, у нас все в порядке… Как ваша почтенная родительница?

– Спасибо, ханымэфенди, она шлет вам привет и уважение…

– Благодарю, дочь моя, и ей передайте мое уважение. А ваш почтенный отец?

Севим подумала, что она сейчас сойдет с ума от этих вопросов, но проявила выдержку.

– Он в добром здравии, спасибо, ханымэфенди, он шлет вам особый привет и особое уважение.

– Благодарю, дочь моя. А как Ахмед-бей? – продолжала она, справедливо полагая, что он тоже член этой семьи.

Севим чуть не задохнулась от ярости, но ответить не успела, потому что вошла мадам Анжела, неся на подносе кофе. Как подобает экономке вельможного рода Рыжисынов, она церемонно спросила:

– Как поживаешь, дитя мое?

– Мерси, хорошо, – процедила Севим сквозь зубы.

– А как твоя почтенная годительница?

– Мерси, хорошо.

Зазвонил телефон. Мадам Анжела поспешила к аппарату, на ходу приговаривая:

– Опять, навегное, та женщина спгашивает Саид-бея…

Беррин-ханым недовольно нахмурилась, а Севим навострила уши, чтобы не пропустить ни одного слова. Прикрыв ладонью трубку, мадам Анжела повернулась к ним и сказала, скорчив кислую гримасу:

– Ну, конечно, так и есть, это из бага… Беррин-ханым смущенно потупилась и покраснела.

– Дочь моя, в котогый газ ты уже звонишь сегодня, – кричала мадам Анжела в трубку, – можно подумать, что ты не понимаешь по-тугецки!… Как же мне с тобой газговагивать? – и опять прикрыла рукой трубку: – Эти женщины словно взбесились. Подай им нашего Саида, и все! Они его, бедного, на куски газогвут…

По правде говоря, спрашивали вовсе не Саида, просто мадам Анжела не могла отказать себе в удовольствии позлить Севим за то, что она причинила столько страданий ее любимцу.

Беррин-ханым посчитала, что наступила подходящая минута для обстоятельного разговора.

– Дочь моя, я хочу поговорить с вами откровенно и прошу не обижаться на слова старой женщины. Вы не должны были оттягивать свадьбу… Теперь Саид очень изменился…

Мадам Анжела радостно закивала головой:

– Да, да, очень изменился наш Саид-паша…

– Раньше он был как ангел, – продолжала Беррин-ханым, – краснел даже при звуках женского голоса… Теперь его словно подменили.

– Это англичанин пегеделал нашего Саида, – не унималась мадам Анжела. – Он был тихим ягненком, а стал бешеным быком…

– Давайте вместе спасать Саида, он любит вас, дочь моя, он не посмеет вас ослушаться… Надо что-то делать!… Раньше он обо всем мне рассказывал, а теперь от него и слова не добьешься… Ах, дочь моя, только вы одна можете спасти его! Выходите за него поскорее замуж и оградите его от этого футбола!

Севим слушала Беррин-ханым, а думала о другом: только теперь, когда между Саидом и ею встала Айсель, она вдруг поняла, что не может от него отказаться – он нужен ей самой.

И уж совершенно забыв о женской гордости, сказала:

– Я пришла, надеясь увидеть его дома… Где он? Женщины растерянно переглянулись: вопрос застал их врасплох.

– А разве вы с ним не видитесь?

– Он заходил к нам позавчера, – поспешила ответить Севим.

После этих слов наступило долгое молчание.

– Разве вы не знаете, дочь моя… – начала Беррин-ханым.

– Чего я не знаю?

– Ведь он улетел в Америку…

– А-а! – простонала Севим. – Он мне говорил, что собирается уезжать, но… так внезапно… Меня, правда, не было в Стамбуле… Он улетел один?

– Один…

– Когда?

Саид улетел неделю назад, но, коль он был у Севим позавчера, чтобы не ставить ее в неловкое положение, деликатная Беррин-ханым ответила: – Вчера утром, дочь моя…

– Он, конечно, заходил к нам, но меня, очевидно, не было дома…

Севим не помнила, как она очутилась на улице…

Проводить Саида в аэропорт приехали доктор Рефик, Аркан-бей, мистер Томпсон и Айсель. Саид и Айсель прощались, как любящие супруги. Приложив платок к глазам, она тихо проговорила:

– Напиши сразу же, как приедешь, я буду очень волноваться…

Тетушка тоже вздумала ехать на аэродром, но Саиду удалось ее отговорить.

Четверо провожавших, словно сговорившись, никому слова не сказали о его отъезде, и новость эта не попала в колонку светской хроники.

Сперва Севим ждала от жениха письма, потом попыталась узнать его американский адрес. Но Саид писал только Айсель, его нескладные письма дышали любовью…

Тем временем подошел день отъезда команды ПыС в Бухарест. Севим наотрез отказалась ехать: ей все казалось, что, как только она покинет Стамбул, от Саида придет письмо.

Ни просьбы Дюндара Болтун-бея, ни настояния Ахмеда, ни даже уговоры Хасип-бея не поколебали решения Севим. «Неужели тебе безразлично, как сыграет ПыС? – спрашивали ее. – Или тебе не дорога честь турецкой команды?» «Если ты не поедешь, – твердили друзья, – Ахмед наверняка сыграет плохо… Имей в виду, Севим, команда без тебя проиграет!»

Нет, нет, что бы ни говорили, она все равно не поедет!…

В один прекрасный день на первой странице своей газеты Эрол Аркан-бей поместил фотографию Саида в футбольной форме. Что это? Севим не верила своим глазам: «Новая звезда ГВН – Саид Рыжисын. Америка приветствует восходящую звезду турецкого футбола» – прочла она подпись под снимком. Через несколько дней появилась еще одна фотография. Саид вместе с товарищами по команде. В небольшой заметке отмечались успехи молодого турецкого футболиста, забившего несколько мячей в ворота противника, команда Саида одержала внушительную победу.

Постепенно о Саиде заговорили и другие газеты. Севим совсем растерялась. Неужели все, что о нем пишут, правда? Во-первых, всем известно, что американский футбол только-только развивается, а во-вторых, – и это главное, – когда Саид успел стать игроком ГВН?

Пока мысли ее были заняты Саидом, команда ПыС успешно проиграла в Румынии. В репортажах о матче газеты весьма недвусмысленно намекали, что именно она, Севим Ферфейерверк, виновата в поражении непобедимой команды. По этой причине после возвращения домой никто из «Столбов» к ней даже не зашел, за исключением Ахмеда, который, видно, считал себя виновным за то неловкое положение, в котором оказалась Севим.

А затем произошло совершенно непредвиденное событие: владелец дома, предназначавшегося для молодоженов, обратился в суд, предъявив иск о неуплате арендной платы за четыре месяца. Получив уведомление от домовладельца, Беррин-ханым сначала растерялась и кинулась за помощью к адвокатам, которые когда-то вели дела Рыжисынов, на чем изрядно разбогатели. Но те не спешили помочь своей клиентке, зная, что от наследства Шафран-заде уже ничего не осталось.

Беррин-ханым едва сдерживала слезы, вспоминая, с какой любовью Саид занимался устройством семейного гнездышка, сколько раз все переделывал, чтобы угодить будущей теще.

– Попробуйте уговорить домовладельца подождать до возвращения Саида, – просила она адвокатов.

– Это напрасная трата времени… Надо платить, иначе все пойдет с молотка!

Тогда старая женщина решила посоветоваться с Севим, – ведь для нее же Саид свил это гнездо. Предупредив по телефону о своем приходе, она вскоре явилась к Ферфейерверкам с дорогим подарком.

Севим обрадовалась, ей так хотелось узнать о женихе. Приветливо встретив Беррин-ханым, она вежливо отвечала на все ее бесконечные вопросы и терпеливо выслушала путаный рассказ о денежных затруднениях семьи Рыжисынов. Для Ферфейерверков новость была неожиданной, вот уж никогда нельзя было подумать, что богатство вдруг иссякнет, а наследник останется ни с чем. Мехджуре-ханым испытывала даже некоторое угрызение совести: если бы не бесчисленные ее капризы, Севим давно бы уже хозяйничала в доме мужа. А теперь – ни мужа, ни дома, одно название, что невеста…

– Вы знаете, ханымэфенди, – говорила Беррин-ханым, – Саид заплатил за квартиру за год вперед. Я, правда, там ни разу не была, но, по словам Саида, вы остались всем довольны… Мой Саид, да пошлет ему Аллах здоровья, из-за рассеянности забыл, конечно, что прошел не только год, но еще и четыре месяца. Домовладелец грозится, что продаст мебель с аукциона. Ведь квартира предназначена для молодых, вот я и пришла посоветоваться с вами. Когда вернется Саид, неизвестно… Правда, в письме он написал, чтобы я продала вещи и расплатилась с хозяином. Но ведь жалко!…

Глава семейства Ферфейерверков, узнав обо всем от дочери, холодно сказал:

– Я подумаю! Севим заплакала.

– Что ты ревешь? Я же сказал, что подумаю. Уж и подумать нельзя…

Пока Хасип-бей размышлял над тем, вносить или не вносить арендную плату, Севим узнала заокеанский адрес жениха и написала ему длинное слезное письмо. Ответил Саид не скоро. Когда Севим уже совсем потеряла надежду, от него пришла коротенькая открыточка, и в ней он извещал, что собирается в ближайшее время домой, а о том, что делать с квартирой, ни слова не говорилось.

Хасип-бей тем временем навел необходимые справки о финансовом положении семьи Рыжисынов и выяснил, что деньги у них на исходе, а тетушке Беррин-ханым пришлось даже расстаться с частью своих драгоценностей – так плохо обстояли дела. Хасип-бей был уверен, что теперь-то его умница-дочь обязательно отвергнет жениха. Однако Севим и слышать об этом не хотела, настаивая, чтобы отец заплатил за квартиру.

– У твоего типа ничего нет! Пойми, он разорился… Или ты не понимаешь? – горячился Хасип-бей.

– Понимаю и тем более не могу отвернуться от него в такой момент…

Мехджуре-ханым поддерживала мужа во всех его доводах:

– Денег у него нет, ума нет, красоты нет, славы нет. Так что же у него есть? За что его любить?… Чего ты за него цепляешься?

Но никакие доводы не действовали, Севим Грифон не могла и не хотела признать свое поражение.

ИЗ АМЕРИКИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДРУГОЙ САИД

Сначала из Америки шел поток писем. Саид писал Айсель ежедневно, но постепенно бурный поток превратился в речку, потом в ручеек, и в конце концов источник иссяк.

Когда Саид возвращался из Америки, его встречали трое: доктор Рефик, Эрол Аркан и мистер Томпсон. (Таково было его желание: он просил никому не сообщать о своем приезде.)

Даже доктор Рефик поразился той перемене, которая произошла с его другом: от прежнего Саида не сохранилось и следа, будто тот так и остался в Америке навсегда. Рефик увидел перед собой совсем другого Саида. Прежнему Саиду было безразлично, как он одет: пиджак вечно болтался на нем, как на вешалке, а брюки всегда сползали с его тощих бедер. Из самолета вышел теперь элегантный мужчина, живые глаза его блестели, на устах сияла ослепительная улыбка.

Этот Саид даже не спросил ни о Севим, ни об Айсель…

Тетушка Беррин-ханым, встретив племянника на пороге дома, тотчас упала в обморок, и мадам Анжела долго отпаивала ее мятными каплями. Бедной тетушке в отсутствие Саида пришлось пережить немало трудных дней, и поэтому, едва очнувшись, она поспешила излить душу. Да, она сделала все, как он просил: продала мебель и заплатила долг хозяину дома, но все равно она была вынуждена продать часть своих драгоценностей, чтобы поддерживать порядок в старом особняке Шафран-заде.

Когда Саид поднялся к себе после беседы с тетушкой, в дверь позвонили: узнав о его возвращении, явились агенты строительной фирмы с предложением на месте особняка построить современные жилые дома.

– Ах, Саид, я совсем забыла тебе рассказать об этих людях. Не успел ты уехать, как они стали наседать на меня со своими ужасными проектами. Я скажу, что ты устал с дороги и примешь их после.

Однако Саид спустился вниз и долго с ними беседовал. Когда за посетителями закрылась дверь, тетушка сказала:

– Сынок, прошу тебя, один ничего не решай! Надо, чтобы собрались все наши.

Саид снисходительно улыбнулся.

– Кто наши?

– Как кто, сынок? Абдюшюкюр-бей, Кысмети-бей, Зихни-бей, Зюбейде-ханым… Помнишь, они приходили, когда ты намеревался жениться?

– Стадо ископаемых… – Тетушка закрыла лицо руками, она не хотела, чтобы племянник видел ее слезы. Ах, Америка, Америка! Что она сделала с ее дорогим мальчиком!

– Да успокойтесь вы, тетушка! Те, кого вы называете «нашими», уже успели выжить из ума… Будь у них хоть малейшее право на наш особняк, они давно бы растащили его по частям. Они и так слишком долго жили за наш счет!

Беррин-ханым была потрясена. Неужели Саид и ее считает нахлебницей? Ее, которая заменила ему мать!…

– Вспомните, тетушка, время, когда все они от нас отвернулись, как только поняли, что в этом доме больше нечем поживиться. Тогда их словно ветром сдуло! Разбежались по своим норам, оставив нам особняк, который, того и гляди, развалится.

Эрол Аркан-бей постарался, чтобы известие о возвращении Саида из Америки попало во все стамбульские газеты. Сообщение о его приезде шло под крупными заголовками.

Узнав из газет о возвращении жениха, Севим призадумалась: что же ей теперь делать? Пойти к нему или ждать, когда он сам объявится?

Она долго разглядывала фотографии: как непохож вернувшийся Саид на того, которого она звала «мой тип». Она смотрела и с обидой думала, скольким ей, Севим Грифон, пришлось пожертвовать из-за него: в Румынию не поехала, любовников новых не заводила, разве что любила Ахмеда, да и то по привычке. А Саид? Неблагодарный! Вернулся и не появляется! Мама права… И Севим заплакала от великой жалости к самой себе.

Сквозь плач она слышала чьи-то голоса в гостиной, а потом, проходя в ванную, из коридора увидела, как за столом сидит и пьет кофе интересный молодой человек. И не успела она погрузиться в теплую воду, как в дверь ванной постучала горничная и зашептала:

– Севим-ханым! Там пришел ваш жених, Саид-бей!…

Запахнувшись в махровый халат, Севим стремительно вбежала в гостиную.

– Саи-ид! – закричала она и повисла у него на шее. – Ты ли это?!

Она усадила дорогого гостя в кресло, а сама пристроилась бколо него на ковре и, положив руки ему на колени, все говорила:

– Ах, я не верю собственным глазам! Как ты изменился!…

Перед ней сидел сильный, уверенный в себе мужчина.

– Помнишь, Саид, – продолжала она, – ты сказал, что женишься на мне, когда займешь прочное место в моем сердце?…

Как же мог он об этом забыть? Конечно, он помнил, но воспоминания о прошлом теперь ровно ничего не значили для Саида.

Севим вскочила и закружилась по комнате. Саид спокойно наблюдал за ее лихорадочными движениями, невольно сравнивая Севим с другими женщинами и думая, что все они ведут себя в общем-то одинаково, когда не уверены в победе. Севим не могла подозревать, что жених ее не только снял очки, но и прозрел и никакая пелена больше не застилает от него этот обыкновенный мир.

Пришел Ахмед. Севим привычно поцеловалась с ним, и Саид понял, что не может даже ревновать невесту. И жениться на ней тоже, конечно, не может…

Мужчины пожали друг другу руки. Ахмед разглядывал Саида с нескрываемым любопытством, словно перед ним был совершенно незнакомый ему человек. Даже в его рукопожатии была покоряющая уверенность и в то же время подкупающая детская искренность. А как шикарно он был одет!…

– Что будем пить? – спросила Севим.

– Если можно, виски, – ответил Саид с очаровательной улыбкой.

Севим, что-то тихо напевая, принесла виски. Потом уселась рядом с Ахмедом, опять же по привычке, не понимая, что в присутствии жениха этого делать все-таки не следует. А Саид опять невольно улыбнулся: ничего в этом доме не изменилось.

– Чему ты все улыбаешься? – спросила Севим.

– Так…

– О чем ты сейчас подумал? Ну, скажи!

– Да ни о чем…

А Саид вспомнил, как давным-давно он сидел в углу этой гостиной и, ничего не понимая, слушал воркованье Севим с Ахмедом, а потом невеста бросила ему в лицо обручальное кольцо лишь потому, что он имел неосторожность вмешаться в их интимную беседу.

Его привело сегодня к Севим не только чувство долга или обыкновенная воспитанность, нет, он пришел к ней, чтобы сказать, что она отныне свободна – брак их невозможен… Да, невозможен, – он старался укрепить себя в этой мысли.

Первым вспомнил о делах, конечно, Ахмед. Он завел разговор о свадьбе и без дальних слов спросил, когда Саид собирается ее назначать и где они будут жить, поскольку от квартиры пришлось отказаться.

Вместо прямого ответа Саид прибегнул к иносказанию:

– Представьте, произошла авиационная катастрофа. Упал и разбился самолет. В газетах высказываются разные предположения, все теряются в догадках о причинах катастрофы. Никто ничего не может точно сказать, ибо все приборы были в порядке, а моторы работали безотказно. Тогда почему же разбился самолет? Тут возможен один гипотетически верный ответ: умер металл…

Его слушали внимательно, но по всему было видно. что никто ничего не понял. Тогда Саид привел другой

пример:

– Неожиданно рушится готовое здание, построенное по всем правилам строительной техники. Никто не может понять причины: ни архитекторы, ни строители, ни инженеры. А рухнуло оно от слабого подземного толчка, возможность которого никто не принял в расчет…

И опять никто ничегошеньки не понял, хотя от эрудиции и образованности Саида слушателям стало не по себе. И почему это раньше все твердили, будто этот тощий очкарик, кроме своей арифметики, ничего не знает? Правда, не осталось ни очкарика, ни того тощего

растяпы.

Севим начала нервничать. Саид это понял по тому, как она мяла платок в руке, ~ш попытался еще раз объяснить:

– Вот, к примеру, старинная фамилия, родословная которой насчитывает не одно столетие. Из такой семьи выходили великие люди – генералы, государственные деятели, ученые. Но род оскудевает, и наступает время полной деградации, фамилия умирает…

И опять он говорил впустую – они так ничего и не поняли.

Ахмед не выдержал и ушел.

А Севим… Не успела за Ахмедом закрыться дверь, как она закатила Саиду сцену ревности из-за Айсель, Привычным жестом она схватилась было за палец, чтобы – в который раз! – швырнуть Саиду обручальное кольцо, но вдруг замерла – кольца на пальце не было: пока жених отсутствовал, живя в Америке, она ни разу не надела его.

– Не трудись! – сказал Саид и поднялся с кресла. – Счастливо оставаться!