Текст книги "Убийство в Эй-Би-Эй"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

9. Генриетта Корвасс. 15.15

Я позвонил в «Хэкьюлиз Букс», и мне сказали, что мисс Гризуолд на съезде Эй-Би-Эй. Я ответил, что зайду туда, и отправился в отель, продолжая размышлять. Два обстоятельства, нет, три беспокоили меня.

Во-первых, есть ли какая-нибудь связь с наркотиками? Я не умею проникать в душу человека, но Джайлс жил у меня, и я его неплохо знаю. Он презирал кофе из-за кофеина, его волновали вещества, которые добавляют в пищевые продукты, и он все время собирался перейти на натуральные продукты. Но кто знает – каждая палка имеет два конца.

Во-вторых, его недовольство мной. Он испытывал муки, когда надписывал автографы, и Сара слышала, как он с ненавистью бормотал мое имя. Мне надо было получить подтверждение ее словам и, если удастся, дополнительные подробности. И Нелли Гризуолд могла знать об этом.

И, наконец, вопрос о женщине, которая привела его в то утро. Неужели ее никто не видел? Чем больше я над этим думал, тем более вероятным мне представлялось, что она была с ним все утро и предшествующую ночь тоже и, быть может, могла дать ключ к загадке. Мысль о неизвестной женщине так захватила меня, что я решил на время отложить встречу с Нелли и поднялся на пятый этаж.

В комнате пресс-конференций, как всегда, кипела бурная деятельность. Я увидел Генриетту, но она, заметив меня, повернулась спиной и направилась к двери. Я бросился ее догонять и крикнул:

– Подождите!

Она обернулась. Глаза ее превратились в щелочки, и взгляд был полон горечи.

– Какого черта вам нужно?

Она явно жалела, что разоткровенничалась со мной накануне вечером.

– Ни слова о вчерашнем, – пообещал я.

– Что же тогда?

– Утро.

– Что именно?

– Вы сказали, что не заходили за Джайлсом вчера утром. Пожалуйста, подумайте снова и не искажайте факты. Если вы все-таки заходили за ни м…

Она повернулась ко мне лицом, уперла руки в бока и гневно бросила:

– Вы, наверное, рехнулись!

– Вы не боялись, что он не придет вовремя надписывать автографы?

– Плевала я на эти автографы!

– Но кто-то привел его. Я знаю. Кто это был?

– Не знаю и знать не хочу.

– Вы не могли бы выяснить для меня?

– Нет. Выясняйте сами, – она повернулась и пошла.

Я смотрел ей вслед в замешательстве и потом вернулся на книжную выставку.

10. Нелли Гризуолд. 15.55

Хотя я не был с ней знаком, но слышал от всех, что она «симпатичная», поэтому, заглянув в киоск «Хэкьюлиз Букс», сразу понял, что это она. Носик длинноват, и глазки, пожалуй, узковаты, в общем, далеко не красавица, но добродушный, отрывистый взгляд с лихвой компенсировал эти недостатки.

– Мисс Гризуолд, – обратился я к ней.

Она посмотрела на значок съезда, который я прикрепил, чтобы войти на книжную выставку, и возбужденно заговорила:

– Мистер Джаст! Мне очень нравятся ваши книги. – Вряд ли она могла удачнее начать разговор. – Вы знаете, "Хэкьюлиз Букс" заинтересовано в том, чтобы выпустить вашу новую книгу в мягкой обложке?

– Мне об этом неизвестно.

– Вэлиэры показывали нам отрывки из книги, и они произвели хорошее впечатление на нашего главного редактора. Я тоже читала и просто в восторге.

"И я от тебя тоже в восторге", – подумал я. Она мне показалась такой симпатичной, что я готов был отдать свою пишущую машинку – не самую новую, – лишь бы забыть о Джайлсе и пригласить Нелли пообедать. Но в тот момент Джайлс был на первом месте, и "проект Нелли" пришлось отложить.

– Что ж, прекрасно, но все же цыплят по осени считают. Посмотрим, понравится ли моя книга вам и вашему издательству, когда она будет закончена. Пока же не согласитесь ли вы ответить на несколько вопросов?

– Какого рода?

– Вы вчера были в зале, когда Дивор и Азимов надписывали автографы…

– Да, Азимов – один из наших выдающихся авторов.

(Она не употребляла прилагательного. Очень характерно для Айзека, что он сам его вставил.

Дэрайес Джаст.

Она очень часто употребляла его в разговорах со мной. Чрезмерный буквализм – не самый лучший путь к истине.

Айзек Азимов.)

– Я знаю. Но меня интересует Дивор. Мне известно, что вы дали ему ручку.

– Да, там такое творилось! Вы тоже там были?

– Нет.

– Тогда позвольте мне рассказать вам, что произошло. – Она была первой, кто сам пожелал говорить на эту тему.

– Пожалуйста.

– Я пришла туда главным образом ради Азимова, – начала она. – Проследить, чтобы ему хватило экземпляров и чтобы все шло гладко. Случайно я посмотрела на Дивора, и, боже мой, у него был совсем другой вид. Казалось, что его что-то мучает. В его ручке кончилась паста, но по какой-то причине Тереза Вэлиэр, которая помогала ему, не имела запасных. Но потом он обменялся ручками с мужчиной, который стоял перед ним. Как будто все было в порядке, и вдруг возник новый кризис – паста и во второй ручке тоже кончилась.

Дивор был в полной прострации. Он сидел неподвижно, на лице – страдание, а Тереза просто убежала. Очередь остановилась, и я видела, что Азимов начал нервничать и встал с места. Я же за него отвечала! Поэтому я подбежала к Дивору с ручкой – у меня их было полно.

Он взял ее автоматически, как будто мысли его витали неизвестно где, и начал писать. Однако через пару секунд он остановился и тихо прошипел: "Она красная".

Оказывается, я дала ему шариковую ручку с красной пастой. Это был уже третий кризис. Я сказала: "Не беспокойтесь, поклонникам нравятся красные автографы".

И он снова принялся писать.

К тому времени вернулась Тереза с ручкой, но она уже была не нужна. Дивор продолжал писать красной. Но когда он закончил, то швырнул мою ручку в стену и ушел, не сказав ни слова – так он был раздражен. Хорошо еще, что он не швырнул мне ручку в лицо.

А через два часа он умер, и я… Постойте, ведь это вы его нашли?

– Да. Но не в этом дело. Что вы собирались сказать?

– Просто мне пришло в голову, не оттого ли он упал в ванне, что был так взволнован и, может быть, моя красная ручка была последней каплей.

– Все считают себя виноватыми. Факт таков, что его ручки были у меня, и я их ему не принес. Так что больше всех виноват я. Вот что, Нелли, подумайте, не показалось ли вам, что его волновали не ручки, а что-то другое?

Она подумала, потом печально покачала головой:

– Если и была другая причина мне она неизвестна.

– Ну ладно, еще один вопрос: вы не видели, кто привел его в зал?

– Я даже не видела, когда он вошел.

Я стоял нахмурившись. Никто не видел, что он вошел с женщиной. Кто же мне сказал об этом? И вдруг я вспомнил. Совершенно внезапно. Я видел лицо, я слышал голос. Мне сказала об этом гардеробщица. Когда Джайлс без номерка пришел спросить ее о пакете, его торопила женщина, которая его сопровождала. Я даже вспомнил, как ее назвала гардеробщица.

11. Дороти. 16.25

Я взглянул на часы – почти половина пятого – я помчался на второй этаж, боясь, что уже упустил гардеробщицу, видевшую Джайлса с женщиной. Я влетел в гардероб, растолкал несколько человек, стоявших у стойки, и, едва переведя дух, спросил:

– А где гардеробщица?

– Я гардеробщица, – сказала пожилая, приятного вида женщина с белоснежными волосами, в очках с металлической оправой. На пластинке, приколотой у нее на груди, значилось "Дороти".

– Не вы, а другая. Крашенная блондинка с толстыми руками, в подсвеченных очках, нос дергается, не помню, как ее зовут…

Дороти улыбнулась, без труда узнав оригинал нарисованного мною портрета:

– Это Хильда. Она уходит в четыре.

– Вы знаете, где она живет?

– Нет, – ответила она неодобрительно.

– Подождите! – воскликнул я. – Мне надо задать вам один вопрос. Есть ли здесь в отеле женщина, которую вы и Хильда называете Перчик?

Она снова улыбнулась:

– Конечно.. Это.. – Потом спохватилась и сказала: – Не знаю, о чем вы говорите. Я занята.

Но я уже умчался. Это была знакомая женщина, которую знали и она, и Хильда, маленькая и острая на язык, чем и заслужила свое прозвище. Скорее на шестой этаж, еще нет пяти часов.

12. Сара Восковек. 17.00

Кабинет Сары был пуст. В приемной сидела миловидная секретарша негритянка, которая сказала, что Сара должна скоро вернуться, и предложила мне подождать.

Было примерно 5 часов, когда я услышал в коридоре дробный стук высоких каблучков Сары. Она вошла, увидела меня, остановилась и испуганно спросила:

– Что-нибудь случилось, Дэрайес?

– Мне надо поговорить с вами.

– Можете подождать, пока я кое-что доделаю?

– Вы потом будете спешить домой?

– Нет, если это нечто важное.

– Важное.

– Тогда подождите, пожалуйста.

Секретарша ушла, и наконец Сара вышла в приемную, закрыла дверь, опустила шторы и показала мне жестом на свой кабинет.

Я сел на диванчик, она продолжала стоять.

– Вам известно, что персонал в отеле называет вас Перчик?

– Да, случается, – ответила она равнодушно. – Кто вам это сказал?

Я игнорировал ее вопрос:

– Вы слышали, как Джайлс Дивор с ненавистью упоминал мое имя?

– Да.

– Однако это было не во время надписывания автографов. Там возле него находились три человека – Айзек Азимов, Тереза Вэлиэр и Нелли Гризуолд, и ни один из них этого не слышал.

– Я не говорила, что именно там. Кажется, я сказала "позднее".

– А не могли вы это это слышать не позднее, а раньше?

– Почему раньше?

– Вы пришли к самому началу надписывания автографов, подошли к Азимову и извинились перед ним, и, когда он говорил с вами он заметил, что Джайлс уже на месте, поэтому я подозреваю, что вы пришли с ним.

– Ну и подозревайте.

– Дело не просто в подозрении. Никто из сотрудников, имеющих дело с прессой, не признает, что провожал Джайлса в зал, но гардеробщица, когда я забирал пакет, сказала, что он утром приходил и пытался его забрать и что Перчик торопила его, чтобы он не опоздал. Что скажете теперь, Перчик?

Сара села за свой письменный стол:

– Я не лгала вам. Мистер Дивор действительно упоминал ваше имя с ненавистью.

– Но вы не сказали, что были с Джайлсом до того, как он пришел в зал. – я сделал паузу. – А может быть, и всю ночь.

Я приготовился к буре, но она только слегка покраснела и стиснула руки:

– Если бы я и была у него ночью, это не ваше дело. Но я была не у него, а у себя дома, в своей постели. Если не верите мне, не задавайте вопросов. И вообще, почему я должна была сказать вам, когда я видела Дивора? Во время нашего разговора я не знала, что он мертв и что позднее вы заподозрите убийство. А если бы и знала, то сказала бы не вам, а полиции.

– И все же, если вы беспокоитесь, что я могу попасть в беду в связи с проблемой наркотиков, то не вводите меня в заблуждение, ибо я рискую попасть в беду из-за неведения. Так что, пожалуйста, расскажите мне обо всем, что произошло с момента, когда вы увидели его вчера утром.

– Хорошо. Около 9 часов утра, вскоре после того, как я пришла на работу, мне позвонил портье и сказал, что несколько раз звонили из номера 1511 и говорили что-то странное. Я выяснила, что в этом номере живет Джайлс Дивор. Это меня обеспокоило, потому что на этом съезде он – видная фигура, и если бы с ним что-нибудь случилось, нам угрожала бы неприятная огласка. Я решила подняться на 15 этаж.

К тому времени было уже примерно 9.30. Я сказала: "Пойдемте. Я позабочусь о том, чтобы вы получили свой пакет, если он еще в гардеробе". Я старалась успокоить его, понимаете, потому что мне казалось, что он вот-вот потеряет контроль над собой… Вы уверены, Дэрайес, что в пакете не было ничего, кроме ручек?

– Я не вскрывал его, но миссис Дивор сказала, что в нем ручки, и я уверен, что так оно и есть. Что дальше?

– Без десяти десять я посчитала своим долгом отвести его в зал надписывать автографы. Однако, когда мы вошли в лифт, он настоял на том, чтобы зайти в гардероб. Я знала, что быстро договориться с Хильдой невозможно. Она отказалась выдать пакет без номерка, и я поторопила Дивора, сказав, что принесу ему пакет через несколько минут, как только он начнет надписывать автографы.

– Но вы не взяли пакет?

– Нет. Я просто успокоила его. Кроме того, мне не пришло в голову, что он нужен ему именно для автографов. Как только мы вошли в зал, он сразу оторвался от меня, будто снова вернулся к жизни. Я отпустила его, полагая, что он сам поднимется на возвышение, что он и сделал.

– Никто не видел, что вы пришли с ним?

– Люди видели его и видели меня отдельно, но, по-моему, нас не видели вместе.

– Вы знали о переполохе, который поднял Джайлс, или вам потом сказали?

– Нет. Я сама видела. Я подошла к Азимову и извинилась, а потом стояла рядом с ним, потому что он меня забавлял, и я оставалась до конца – я считала, что несу ответственность за Дивора, и боялась нежелательных неприятностей для отеля.

– Не в это время вы слышали, что он говорил что-то обо мне?

– Нет, не тогда. После того, как он кончил надписывать автографы и швырнул ручку в стену, он направился прямиком к двери, никому не отвечал, и мне показалось, что он пошатывается. Я боялась, что он упадет, и поэтому тихонько пошла за ним, взяла его за руку и повела к лифту.

– Что было дальше?

– Когда мы шли к лифту, я спросила его, не хочет ли он зайти за пакетом, но он ответил: "Слишком поздно, – и прошипел: – Этот Дэрайес. Этот Дэрайес Джаст". С такой ненавистью, что мне стало страшно. Я решила, что надо вас предупредить, но сперва я должна была довести его до номера.

– Когда вы пришли, вы оставили его там? Или вошли с ним?

– Вошла на минуту.

– Когда вы вышли, вы кого-нибудь видели в коридоре?

– Нет.

– Уверены?

– Совершенно уверена.

– Ни одного человека?

Она заколебалась:

– Когда я повернула к лифтам, мне показалось, что какая-то тень метнулась в сторону его комнаты.

– Ничего более конкретного?

– Нет.

– Плохо. А вы не разглядели эту тень: большая она или маленькая, похожа на мужчину или женщину?

– Нет, ничего не рассмотрела.

– Если вы ушли в 11.20, а я обнаружил его мертвым два часа спустя, эта метнувшаяся тень вполне могла быть убийцей, направлявшимся к Джайлсу.

– О, господи!

Я не знал, что можно было еще выяснить, и потому спросил:

– Вы спешите домой? Может быть, пообедаете со мной?

– И будем говорить о мистере Диворе?

Я решил быть честным:

– Может быть, немножко, потому что на протяжении почти 30 часов я ни о чем другом не думаю, но я обещаю постараться говорить о других вещах.

– В таком случае я принимаю ваше приглашение.

13. Сара Восковек. 18.20

Мы решили пойти в знакомый мне армянский ресторанчик. В зале имелись кабинеты, и во вторник вечером народу бывает немного.

Я думаю, Сара испытала чувство облегчения после того, как рассказала о неприятном утре. Что касается меня, то я проследил все действия Джайлса с тех пор, когда мы расстались в воскресенье вечером, до момента за два часа до того, как я его обнаружил… И не узнал ничего существенного.

– Я благодарна, что вы пригласили меня сюда, – сказала Сара, когда мы уселись напротив друг друга в одном из кабинетов в глубине зала. – Отвлечете меня от рекламной кампании. Должна признаться, что я очень устала. Завтра принимаем окончательные решения, и я беру неделю отпуска. Какое удовольствие!

За обедом мы непринужденно болтали, а когда дошла очередь до кофе с пахлавой, я наговорил немыслимой ерунды о том, как стал писателем.

И вдруг необъяснимо ее оживленность исчезла и лицо затуманилось.

Я спросил:

– В чем дело, дорогая? – «Дорогая» вырвалось у меня непреднамеренно. Я испытывал к ней дружеские чувства.

Она поежилась:

– Не знаю. Мне начинают мерещиться странные вещи.

– Что именно?

– Может быть, это связано с тем, что я сказала вам о мелькнувшей тени. Наверное, это настроило меня на таинственный лад.

– Что же вам привиделось? Опишите.

– Когда мы шли сюда, мне казалось, что кто-то идет за нами.

– Я ничего не видел.

– Вы не присматривались. Правда, я тоже, но я видела мужчину.

– Вокруг нас шли тысячи мужчин.

– Я видела его несколько раз, и всякий раз вблизи нас, но не слишком близко. И вот только что он вошел в ресторан.

Я, конечно, обернулся, потому что сидел спиной к входу, но она предупредила:

– Он ушел. Он только заглянул, как бы для того, чтобы убедиться, что мы все еще здесь.

– Вы узнали его?

– Совершенно незнакомый человек.

– Тот же самый, кого вы видели на улице?

– Не уверена. Я видела его лишь мельком. Но кому могло понадобиться войти и тут же выйти? А этот мужчина только огляделся вокруг и ушел.

Я посмотрел на стенные часы над нашей головой.

– Может быть, он заглянул посмотреть, который час, и это был не тот, кого вы видели на улице, а тот вовсе не следил за нами. И, кроме того, вам нечего бояться, когда вы со мной. Пусть мой рост не вводит вас в заблуждение. Знаете что, я предлагаю пройтись. Еще не поздно.

– Куда мы пойдем? – она улыбнулась. – Я попробую угадать. К вам на квартиру?

Я почувствовал, что краснею, потому что моя квартира действительно была недалеко.

– Невиновен, ваша честь, – сказал я. – Если бы вы попросили, чтобы я пригласил вас к себе, я бы не отказал, но, честное слово, у меня на уме нет дурных намерений. Я имел в виду прогулку вдоль парка. Прошло всего два дня после полнолуния, и в прозрачном весеннем воздухе мы увидим, как над парком восходит красивая, толстая, оранжевая луна. А когда нагуляемся, если вы живете где-либо в пределах 10 миль, я провожу вас на такси, если же вы не захотите, я посажу вас в такси и заплачу шоферу.

– Бог мой, вы лишили меня всех разумных оснований для вежливого отказа. А что вы скажете, если я сообщу вам, что у меня разыгрывается головная боль?

– Тогда я скажу вам, что запах свежей листвы, доносящейся из парка, будет наилучшим лекарством.

– Тогда решено. Идем гулять, Дэрайес.

14. Сара Восковек. 20.30

Когда мы добрались до парка, сумерки уже сгущались.

Я обнял Сару за талию и спросил:

– Не замерзли?

– Нисколько, – ответила она, но я оставил свою руку на ее талии на всякий случай – вдруг ей станет холодно, а она обхватила меня своей рукой, может быть, по той же причине. Меня охватило странное романтическое чувство, которое мне обычно не свойственно.

– Давайте найдем скамейку близ входа и чтобы рядом был фонарь, – предложил я. – По крайней мере сможем посидеть и хоть немного отгородиться от уличного движения.

– Нет, не надо. Если что-нибудь случится…

– Ничего не случится. А если и случится, то я сумею справиться.

– Лучше не надо. Не хвастайтесь.

В неясном свете далекого фонаря мне показалось, что она снисходительно улыбается. У меня в общем-то не было намерения идти в парк, но теперь деваться было некуда. Мы проходили мимо одного из входов, и я сказал:

– Пошли, – и повел ее в парк.

Она потянула меня назад:

– Не надо, Дэрайес. Это не шутки.

– Пошли. Не бойтесь. Никто нас не тронет.

Она уступила, и я вздохнул с облегчением, когда обнаружил свободную скамейку не более чем в 20 футах от края парка. Она находилась достаточно далеко от улицы, чтобы создать иллюзию уединения, и достаточно близко от нее, чтобы создать иллюзию безопасности.

– Вот! – воскликнул я. – Лучше не найти.

15. Неизвестный. 21.00

Фонарь, слегка прикрытый свежей листвой дерева, давал достаточно света, чтобы я мог видеть ее лицо, и в то же время было достаточно темно, чтобы оно стало очень желанным. Мне казалось вполне естественным поцеловать ее. И все же я не чувствовал уверенности, какая у меня бывает в подобных ситуациях. Я еще колебался, как вдруг она резко отпрянула.

– Дэрайес! – вскрикнула она сдавленным голосом.

Быть может, я больше был увлечен игрой, чем она. Она заметила, я бы никогда не заметил. Правда, для моего самолюбия приятнее объяснить ситуацию иначе: она смотрела в нужную сторону, а я в противоположную.

Я быстро повернулся и вскочил.

– Какого черта тебе нужно? – крикнул я.

Он стоял в 15 футах от нас, и я различил лишь, что это мужчина, белый, довольно высокий и коренастый. На нем был темный пиджак, темная рубашка, темные брюки, и если бы не бледный свет, падавший на его руки и лицо, он казался бы просто тенью.

– Это человек из ресторана, – сказала Сара взволнованно.

– Что вам нужно? – снова крикнул я.

Меня могли услышать с улицы, но я не особенно рассчитывал, что найдется герой, который бросится нам на помощь. Все будут спешить, делая вид, что не слышали.

– Не двигайтесь, – сказал я.

Но фигура двигалась вперед маленькими шажками.

– У него нож, – прошептала Сара.

Я и сам видел.

– Хочешь денег?

Ответа не последовало, и я не мог больше ждать.

Рывком оттолкнул Сару в сторону.

– Стойте поодаль, – сказал я тихо. – Если начнем драться, бегите.

Я шагнул назад, на траву, чтобы скамейка оказалась между нами, и, не спуская с него глаз, оценил положение. Хорошо еще, что у него нет револьвера, а то бы застрелил меня с безопасного расстояния.

Осторожно ступая, неизвестный огибал скамейку, чтобы приблизиться ко мне. Он не метнет в меня нож – в этом я был уверен. Для того, чтобы метнуть нож, нужна особая сноровка, и немногие ею обладают, а если нож пролетит мимо, останешься безоружным.

Я столь же осторожно отходил, но дал ему обогнуть скамейку. Я продумал свои действия и хотел, чтобы между нами было свободное пространство.

– Подойдите к нему сзади, Сара, – постарался я сказать обычным голосом.

Я знал, что она не двинется с места. Наверное, парализована страхом или удирает, хотя я не слышал ни шелеста травы, ни криков. Неизвестный, конечно, знает, что она не шелохнется, но всем свойственны слабости. Пусть человек с ножом знает, что никто не зайдет сзади, он все равно бросит взгляд в сторону Сары, и именно на этот миг я и рассчитывал.

С громким криком я рванулся вперед, нацелив правую ногу ему в пах. Я знал, что не дотянусь, и вообще не мог положиться на точность своего удара, так что не надеялся и даже не намеревался попасть в цель.

Однако трудно управлять реакцией, когда нога направлена в эту уязвимую часть тела, особенно, если движение сопровождается неожиданным криком. Неизвестный бессознательно пригнулся и опустил руки вниз, чтобы защититься от удара. А мой рывок превратился в прыжок, и я нанес удар, как оказалось безупречно рассчитанный. Вцепившись в запястье скользнувшей вниз руки, в которой он держал нож, я резко ее вывернул и продолжал выкручивать назад и вверх изо всех сил.

Нож отлетел, как я и предвидел, а рука его, видимо, вышла из плечевого сустава, потому что он дико закричал и упал на землю.

Беда в том, что он весил по крайней мере на 60 фунтов больше, чем я, и мог потянуть меня за собой. Мне пришлось немедленно выпустить его руку, чтобы он не придавил меня своим телом, и, пошатнувшись, я врезался головой в дерево. Разноцветные искры посыпались у меня из глаз, я упал и почти потерял сознание.

Какое-то время я не мог двигаться.

– Дэрайес.. – наконец дошел до меня крик Сары.

Я заставил себя встать, но колени подгибались, и пришлось ухватиться за дерево.

– Ч-т…

У меня кружилась и болела голова, и я с трудом заставил себя смотреть в одну точку. Сара держала нож обеими руками.

– Что мне делать, Дэрайес?

Она сидела на груди неизвестного, который не мог двигаться, но не только из-за смещенного сустава. Сара держала нож прямо над его глазом, фактически касаясь его, и я видел, что он боится рисковать.

– Что мне делать, Дэрайес?

– Подержите его еще так минуту, – выдохнул я. – Я подойду сейчас, только чуть-чуть отдышусь. Если он шевельнется, втыкайте нож.

– Я сказала, что сделаю это, но не хотелось бы.

– Придется. Можете в это время кричать – легче будет.

Мне удалось сдвинуться с места, и я захромал в их сторону, но, казалось, вот-вот упаду. Я сделал 20 шагов, но прошло, наверное, 20 лет.

Я посмотрел на неизвестного. Лицо его было перекошено от боли и покрыто потом, рука, надо думать, адски болела, а он неотрывно смотрел на острие ножа.

– Какая сволочь тебя послала? – спросил я тихо. – Лучше скажи, что вы затеяли, не то не миновать тебе клички Одноглазый Джонни.

Он пытался что-то сказать, но я заметил, что Сара так дрожит, что в любой момент может уронить нож.

– Дайте мне нож, Сара, – сказал я и протянул к ней руку.

Но я не способен был двигаться быстро, а Сара спешила избавиться от ножа, и маневр не удался. Сара не дождалась, пока я до нее дотянусь, и сама протянула мне нож.

Неизвестный быстро перевернулся на здоровую руку, сбросив Сару. Ему удалось встать на ноги, и он пошел, шатаясь, поддерживая здоровой рукой вывихнутую, задолго до того, задолго до того, как я смог что-либо предпринять.

– Пусть идет, – пробормотал я. – Нам его не поймать.

Я тупо смотрел на нож. Лезвие его выбрасывалось пружиной. Я убрал его и опустил нож в карман.

– Мы не пойдем в полицию? – спросила Сара.

– Какой смысл? Ну, запишут наши показания, подошьют их, и все дело.

– Но когда мы пойдем к врачу, нам придется сказать ему…

– Мне не нужен врач, – сказал я устало. – У меня все в порядке. Просто надо добраться до дома и отоспаться. – Конечно, я врал. Голова болела так, как будто она превратилась в огромный больной зуб. – Только доведите меня до двери и можете идти домой.

– Обопритесь на меня.