Текст книги "Нежданно-негаданно (сборник)"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Роберт Шекли,Бертрам Чандлер,Роберт Абернети,Мишель Демют,Дэнни Плектей,Синити Хоси,Горэс Файф,Хэл Дрейпер,Джек Водхемс,Величка Настрадинова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

«…Я не был уверен, откроют ли банк, но все же решил пойти на работу. Идти было трудно, особенно при подходе к банковскому кварталу.

Я не знаю, как мне все это описать. Похоже было, будто идешь сквозь мыльную пену. Света было вполне достаточно, дышалось тоже свободно, но можно было часами блуждать в этом лабиринте: вы уверены, что дошли до угла, где надо сворачивать, а оказывается, это просто конец одной буквы…

Страха или паники ни у кого не было, потому что эти штуки легко было попросту сдвинуть, если уж они совсем загородили вам дорогу. Только все были очень злы, и никто не понимал, что же это такое.

На углу Монтгомери-стрит меня перехватил какой-то парень с повязкой на руке и объявил, что все трудоспособные мужчины мобилизованы на расчистку улиц. Меня назначили в одну из команд – нас было всего четверо, – и мы принялись тащить одну резиновую громадину через узкий переулок к заливу.

Они были совсем не тяжелые, только очень уж громоздкие и неуклюжие, и ухватиться за них было делом совсем не простым.

Часа через четыре набережная была так завалена, что к воде пробиться стало невозможно. Мы поболтались еще немного, а потом главный распорядитель отпустил нас домой. Они как будто собирались стаскивать буквы в воду автотягачами…»

Двумя часами раньше мэр Окленда, расположенного на другом берегу залива, в приливе гражданских чувств направил в Сан-Франциско более пятисот бойскаутов, которые в эти дни проводили свой ежегодный сбор на озере Меррит. Ниже приводится выдержка из письма командира скаутов Джерома Дэниелсена на имя Национального председателя организации бойскаутов (публикуется с разрешения м-ра Дэниелсена):

«…хочу возразить против выговора, который Вы в своем письме объявили патрулю „Кабаны“ за „поведение, не подобающее скаутам“, как Вы изволили выразиться. Правда, наши мальчики сбились с пути и проплутали больше трех часов, но лично я считаю, что их надо похвалить за то, что они не впали в отчаяние. В конце концов одно дело заблудиться в лесу и совсем другое – заблудиться в лабиринте резиновых букв. Напоминаю Вам, кстати, что тут невозможно было даже делать зарубки на стволах.

Что касается Вашего обвинения насчет „разжигания костров на всех перекрестках и усиления тем самым общей неразберихи“, хочу отметить, что костры эти были использованы для приготовления охотничьей похлебки, и скауты поделились ею с пятнадцатью голодными жителями Сан-Франциско, что способствовало повышению их морального состояния…»

Городская полиция, конечно, сразу получила приказ «разыскать и доставить этого безумца».

Разыскать его было легче легкого.

Уже через час сержант Мэлруни доложил, что разыскиваемый Эверетт Морекай кружит на вертолете над городом на высоте около пяти тысяч футов и за ним тянется хвост не то дыма, де то пара, который почти немедленно твердеет.

– Только как мы сумеем его «доставить», если стрелять в него нельзя? – спросил он у начальства. – Можно было бы прижать его к земле, но он близко к себе не подпускает, прячется за своими буквами…

В «безумную пятницу» с наступлением темноты Морекай не только продолжал болтаться в воздухе, но еще и внес в свои надписи новый элемент – флуоресценцию.

ЧИСТИТЕ СПЕРГЛОМ ВАШИ ТАЗЫ!

Призыв этот, излучая фиолетовое сияние, поплыл вниз и удобно разместился вдоль фасада Музея современного искусства. Теперь ночное небо непрерывно озарялось свечением зеленых, оранжевых, красных гирлянд здоровенных букв. Одна за другой они садились на город, загромождая его еще больше и освещая все вокруг своим загадочным ярким сиянием.

На рассвете третьего дня, когда весь Сан-Франциско был уже покрыт зыбким одеялом всех цветов радуги, «буквопад» внезапно прекратился. Это произошло в 5 часов 17 минут и продолжалось пять минут. Вдруг вертолет выписал на небе новую фразу, на сей раз совсем необычного содержания:

ВНИМАНИЕ! ЧИТАЙТЕ ВАЖНОЕ СООБЩЕНИЕ

Сотни тысяч пар глаз с надеждой уставились в черноту неба. Наконец это сообщение появилось:

ПОКУПАЙТЕ СКРАММО – НОВЫЙ СТИРАЛЬНЫЙ ПОРОШОК!

И сразу же еще одна надпись:

КУПИШЬ СКРАММО – ПШИК РЕКЛАМЕ!

Сотни тысяч горожан с недоумением прочитали надписи и, обратив усталые глаза на землю, принялись опять растаскивать буквенные завалы. Ничего, кроме досады и отвращения, эти рекламные трюки у них не пробудили.

Больше над Сан-Франциско никаких надписей не появлялось.

Что касается развязки, то наилучшее представление о ней дает, пожалуй, отрывок из интервью домашней хозяйки Милли Спичер, проживавшей в доме 2390 по Вашингтон-стрит. Отчет об этом интервью был опубликован в санфранцисской «Ньюс» от 23 сентября 1983 года:

«…в 9 часов утра в субботу на углу 14-й и Маркетстрит я заметила над зданием пустовавшего склада новую большую вывеску:

ЗДЕСЬ ПРОДАЕТСЯ „СКРАММО“

Я вспомнила последние ночные надписи на небе и зашла. Склад был заставлен штабелями обычных бумажных пакетов с порошком „Скраммо“. Продавец рекомендовал мне купить один пакет и попробовать, как порошок действует на рекламные буквы.

Я вышла из склада, раскрыла пакет и посыпала немного порошка на ближайшую губчатую букву. В одно мгновение вся громада с негромким хлопком распалась и превратилась в порошок. Я тут же позвала еще людей, и минут за пятнадцать все пространство перед складом до самой паромной переправы было очищено от завалов.

В субботу к полудню я уже нигде не видела ни одной буквы „ГИТ-рекламы“. Он них остался только тонкий слой серого порошка; он покрывал все вокруг, но пожарные моментально смыли его шлангами в канализационные люки.

„Скраммо“ – просто удивительный порошок!..»

Так закончился инцидент с «помешанным воздушным рекламщиком». Прошло двадцать лет, но в Сан-Франциско люди так и не смогли забыть про этот эпизод. О нем продолжают спорить.

Одни уверяют, что Морекай действительно «спятил», что все его действия были продиктованы безумием, и смерть-избавительница пришла к нему, когда его вертолет грохнулся в глубины Тихого океана.

Однако другие не разделяют такой уверенности. Они указывают на некоторые весьма знаменательные факты.

Во-первых, фирма Спергла, выпускавшая «Гит», разорилась в результате массового бойкота.

Во-вторых, препарат «Скраммо», мгновенно завоевавший рынок после убедительной победы над губчатым веществом воздушной рекламы, был выброшен в продажу подозрительно вовремя.

В-третьих, новая компания «Скраммо» на протяжении уже многих лет работает под руководством подставного совета директоров, а об ее истинном владельце ничего не известно.

Что касается Ниты Крибберт, читателя, возможно, заинтересуют две газетные публикации.

Первая из них – объявление, появившееся в сан-францисской газете «Игзэминер» 14 ноября 1983 года:

«Эв, куда ты делся? Как ты мог поверить, что я собираюсь выйти замуж за X. Дж.? Произошло страшное недоразумение. Все тебе объясню. Пожалуйста, откликнись! Крибби».

Вторая – интервью с Питой Крибберт (смотри журнал «Найт лайф», февральский номер 1984 года):

«…да, я выхожу замуж. За кого – сказать не могу, и вообще – никаких подробностей. Это тайна. Скажу только, что он молод, недурен собой и преуспевает.

Верно ли, что я намеревалась выйти замуж за X. Дж. Спергла? Абсолютно неверно! Мы собирались уехать на свадьбу, только не на мою. У Спергла была невеста, с которой он познакомился где-то в Аризоне, а я сопровождала его как личный секретарь, и потом он просил меня быть подружкой невесты при венчании. Но тут началась история с рекламой „ГИТА“, и все сорвалось. Непонятно, откуда такие нелепые слухи?.. Сейчас я очень счастлива…»

Вот и вся забавная история. А теперь – последнее примечание к ней.

Всего два года назад Исследовательское бюро потребителей заявило по поводу «Скраммо» следующее:

«…Истерический взрыв спроса на „Скраммо“ со стороны домашних хозяек привел к тому, что среди бытовых моющих средств этот продукт занял одно из первых мест по объему продажи и удерживает это место на протяжении пятнадцати лет. Между тем наши неоднократные лабораторные исследования показали, что для мытья раковин, ванн, эмалированной посуды, фарфора, линолеума и чего угодно другого „Скраммо“ совершенно непригоден и может быть эффективно применен лишь для той цели, для какой он был первоначально разработан: для разрушения губчатой массы воздушной рекламы „Гита“!»

Перевод с английского Я. Берлина

Бертрам ЧЕНДЛЕР
ПОЛОВИНА ПАРЫ

– Нет ничего хуже половины пары чего бы то ни было, – сказал он.

– Еще раз говорю тебе: мне очень жаль, – отвечала она, – но из-за чего столько шума? Кто тебе их подарил? Какая-нибудь женщина?

– Я их сам себе подарил, – сердито отвечал он. – Я купил их давным-давно.

– Они тебе так понравились? Пожалуйста, не ной. Мама купит тебе новые, как только мы вернемся на Землю.

– Они нужны мне сейчас, – буркнул он.

– Но зачем? – спросила она, озадаченная вконец. – Здесь нас только двое на полпути между поясом Малых Планет и Марсом, а ты тут с ума сходишь из-за пары запонок.

– Мы договорились, – сказал он сухо, – что в пути не будем опускаться, как некоторые. Помнишь эту супружескую пару с РХ-173, которая пригласила нас к себе на обед? Он вышел к столу в замасленном комбинезоне, на ней было не платье, а дерюга какая-то… Мы пили прямо из бутылок и ели прямо из консервных банок… Жуть!

– Но ведь это был исключительный случай, – возразила она.

– Вот-вот. А теперь я должен ходить в рубашке с засученными или болтающимися рукавами! И ведь это только начало!

Он не мог примириться со своей потерей.

– Как глупо получилось! – бормотал он. – Я вхожу в ванную, чтобы выстирать рубашку, кладу запонки на край раковины, стираю и растягиваю рубашку для сушки. Когда рубашка высыхает, вдеваю запонку в рукав, но она у меня выскальзывает – и прямехонько в спуск! Я бегу в машинное отделение, хватаю гаечный ключ, чтоб развинтить колено трубы, возвращаюсь, а ты уже полощешь в раковине свое бельишко. Я рассказываю тебе, что случилось, ты выдергиваешь затычку, и моя запонка вместе со струей воды выбрасывается вон…

– Я только хотела посмотреть…

– Ты только хотела посмотреть! – передразнил он. И, помолчав, добавил: – Не беда, если бы это произошло на корабле старого типа, с замкнутой системой канализации. Я бы там все обшарил, фут за футом! Но на нашем корабле, где все автоматически выбрасывается в пространство…

– Можно подумать, что ты лишился сокровища.

– Для меня это сокровище.

Она вспылила:

– Сколько раз повторять, что я тебе куплю новую пару!

– А мне нужна старая.

Он повернулся и направился к выходу.

– Ты куда? – спросила она.

– В рубку, – бросил он.

– Ты сердишься на меня?

– Нет, – сказал он, – нет, дорогая, – и вышел.

Внезапно вспыхнули тангенциальные ракеты, и вращение корабля вокруг своей оси, благодаря которому центробежная сила создавала гравитацию внутри корабля, прекратилось.

В это время женщина готовила в камбузе обед. За вспышкой последовал толчок, и содержимое сковороды выплеснулось хозяйке прямо в лицо. Она бросилась в рубку.

– Ты… олух! – крикнула она. – Ты думаешь, что я без гравитации могу готовить? Пропал твой обед!

– Зато я обнаружил свою запонку, – гордо сказал он. – Ты знаешь, что отходы выбрасываются из корабля под прямым углом к линии его полета. Вот я и подумал, что, если вообще возможно увидеть металлический предмет на экране, для этого надо прекратить вращение корабля.

– Так это она? – спросила женщина.

– Она, – отвечал он, счастливо улыбаясь и указывая на светящийся экран. – Видишь это пятнышко, похожее на крошечный спутник? Это и есть моя запонка.

– Теперь ты знаешь, где она… Метров за триста отсюда… движется по спирали… И чтобы получить эти бесполезные сведения, ты лишился обеда?

– Это не бесполезные сведения. Что ты скажешь насчет того, чтобы надеть космический костюм?

– Ты не выйдешь отсюда, – сказала она. – Ни в коем случае. Даже такой сумасброд, как ты…

– Только потому, что ты боишься надеть космический костюм.

– А кто был виноват, что кислородный баллон оказался на три четверти пустым? – спросила она.

– Ты. Всякий знает, что, прежде чем выйти в космос, надо проверить исправность всего снаряжения.

– Некоторые женщины, – сказала она, – настолько глупы, что доверяют своим мужьям. Но они еще об этом пожалеют.

– Некоторые мужья, – отвечал он, – настолько глупы, что полагают, будто их жены имеют хоть какое-то представление о водопроводе.

Он указал на экран:

– Вот моя запонка, и я пойду за ней.

– Ты ее не найдешь.

– Нет, найду. Я захвачу с собой реактивный пистолет. Я оттолкнусь от корабля, а ты смотри на экран и говори, куда мне податься, чтобы пересечь орбиту запонки.

– Ты спятил.

– Не больше, чем ты, когда выдернула затычку… Лучше помолчи.

– Но… ведь всякое может случиться. А ты знаешь, что я не могу снова надеть костюм и выйти с тобой.

– Ничего не случится. Сиди тут, смотри на экран и указывай мне направление.

Он вытащил из шкафа космический костюм и натянул его. Ему следовало бы действовать осмотрительней. Следовало бы считаться с правилами Комиссии Межпланетных Сообщений. Не стоило пренебрегать правилом № 11-А:

«Никто не имеет права выходить из корабля во время полета без сопровождающего». В отличие от своей жены он никогда не заботился о космических костюмах. Он вылез из люка и повис на конце фала, ожидая указаний по шлемофону. Наконец он услышал: «Два метра назад… Так держать, Теперь метр в сторону!» Он выстрелил и увидел, что запонка плывет прямо к нему – золотое пятнышко, сверкающее в лучах солнца. Он ухмыльнулся, протянул обе руки, чтобы поймать ее, но в правой руке у него был пистолет. Перекладывая его в левую руку, он упустил его. Пистолет уплыл в пустоту.

«Не беда!» – подумал он и крикнул в микрофон:

– Она у меня в руках!

Возвращение на корабль было нетрудным. Он мог подтянуться сам, держась за фал. И тут он сделал открытие, от которого похолодел. Фал был оторван! Должно быть, он повредил его, разряжая пистолет. Известно: разведчикам астероидов всегда дают дешевку, второсортный товар!

Он медленно удалялся от корабля. И под рукой у него не было ничего, что он мог бы отбросить и таким образом приблизиться к кораблю.

– Что случилось? – послышался тревожный голос его жены.

– Ничего, – солгал он.

«Она ни за что не решится выйти из корабля с ее вечным страхом перед космическими костюмами, – подумал он. – А если она решится, это слишком большой риск. Нет смысла погибать обоим. Прощай, – подумал он, – прощай, любимая. Мне было хорошо с тобой».

– Что случилось? – снова крикнула она.

– Ничего, – ответил он. Воздух уже поступал с перебоями. Хотя прибор на его баллоне еще показывал давление в тысячу двести фунтов, фактически оно было намного ниже.

– Что-то случилось! – воскликнула она.

– Да, – подтвердил он. – Обещай мне одно: когда ты вернешься, добейся пересмотра всего оборудования, которое компания поставляет кораблям – разведчикам астероидов… Все они жулики!.. И… и… – Впадая в беспамятство, он жадно ловил ртом воздух. – Я сам во всем виноват. Позаботься о себе, не обо… – и он потерял сознание.

Он был поражен, когда очнулся на своей койке. Он был поражен, что очнулся вообще. Первое, что он увидел, было лицо его подруги, залитое слезами, грязное и сияющее. Потом он увидел в ее руках чистую белую рубашку с блестящими запонками, вдетыми в оба рукава.

– Ты вышла в космос, родная, – сказал он тихо. – Ты перенесла меня в… Но ведь ты боишься надеть космический костюм…

– Я убедилась, что он гораздо прочней, чем я думала, – сказала она. – Он такой же, как у тебя. – Она склонилась над ним и поцеловала его. – Ненавижу половину пары чего бы то ни было, не говоря уже о запонках!

Перевод с английского М. Гордона

Адам ЯРОМИН
ВЭЛЯ И МОЙ КОМПЬЮТЕР

Должен признаться: я познакомился с изумительной девушкой. Зовут ее Вэля, а ее глаза… глаза… Прекраснее я просто не видывал.

Мы проболтали два часа. Под конец я слегка дрожащим голосом попросил у нее номер телефона. Когда я возвращался домой, мне казалось, что все вокруг пляшет и поет. Вот в каком я был настроении!

Ну, конечно, я не мог не поделиться с кем-нибудь такой новостью. Дома я сразу же включил компьютер. Я им страшно горжусь, потому что сделал его сам. Или, точнее, смонтировал из готовых блоков, которые можно взять на любом складе электроприборов. Мой компьютер зарегистрирован и включен в общую сеть информации. Он, конечно, не гений, но у него достаточно ума, с ним можно приятно поболтать.

Компьютер внимательно выслушал меня. Он долго молчал, огоньки на его пульте погасли; потом он сказал:

– Я связался с моим Центром. Запросил нужную программу. У тебя есть время со мной поговорить?

– Да. Я хотел посоветоваться с тобой.

Слово «посоветоваться», видимо, пришлось ему не по вкусу. И действительно, он тут же заметил:

– Невозможно завязывать хорошие и полезные знакомства, не сопоставив информации, касающейся твоей особы, с информацией, касающейся особы, с которой ты собираешься познакомиться. Не думаю, чтобы слово «посоветоваться» отражало суть вопроса. Если результат этого сопоставления окажется негативным, то нечего и говорить о дальнейшем поддержании знакомства. Не забывай, что ты живешь в двадцать… веке, а теперь все поступают именно так.

– Ты невыносим, – сказал я.

– Понимаю, – продолжал мой компьютер. – У людей сохранились атавистические свойства: право выбора не самых выгодных вариантов. Они называют это свободой и страшно ею гордятся. А ведь так называемая свобода – это всего лишь производное от ошибочного распознавания и ошибочной оценки обстоятельств, сопутствующих данному действию. Но, что поделаешь, если уж ты так привязан к тому, что я назвал свободой, можешь использовать термин «посоветоваться» вместо термина «поступать в соответствии с твоими выводами».

– Подумать только – и я собственными руками смонтировал тебя!

– А разве это освобождает тебя от соблюдения норм, принятых в обществе? Каков возраст этой особы?

– Около двадцати лет. Может быть, немного меньше.

– Придется получить более точную информацию. Рост, вес, цвет волос?

– Цвет волос? Блондинка, Теперь ты спросишь, какие волосы нравятся мне больше всего. И услышишь, что светлые, и тогда ты сообщишь, что Вэля мне нравится…

– Ехидство тут ни к чему. Цвет глаз?

– Самый красивый, какой я когда-нибудь встречал.

– Это мне ни о чем не говорит. Чем болела, есть ли мозоли, состояние полости рта?

– Уж не думаешь ли ты, что при первой встрече я спрашивал о мозолях и зубах?

– Придется спросить. Сейчас я подготовлю соответствующий вопросник. Когда встретишь названную особу, добейся от нее ответов. Ты уже начал в этом духе. Помни, нельзя пропускать ни одного вопроса.

Через четверть часа печатающее устройство начало в сумасшедшем темпе выстукивать буквы на бесконечной бумажной ленте. Я схватился за голову.

– Разрежь на листки. Так будет удобнее, – посоветовал мой компьютер.

– Но лента слишком длинная!

– Шестьсот одиннадцать вопросов.

– Если б хоть знать, что ты не ошибешься!

– Ошибусь? Я?! – обиженно выкрикнул он.

– А почему бы и нет? Товарищей по общежитию мне тоже подбирал компьютер. И что же? Целый год я жил с типом, который плевал на пол и не позволял проветривать комнату.

– Вероятно, компьютер исходил из педагогических соображении: приспособляемость к жизни в коллективе.

– Знаешь что, дорогой, лучше всего было бы, если б ты сам договорился с ней о ближайшей встрече. Я не решусь мучать Вэлю шестьюстами одиннадцатью вопросами.

Я шутил, но это был юмор висельника.

– Я? Да я рассмеялся бы тебе в лицо, если б я только умел смеяться. Я даже не знаю, что такое любовь, а мне кажется, вся твоя история как-то с нею связана.

Всю ночь, утро и первую половину дня я зубрил вопросы. В полдень чувствуя, что в глазах у меня зарябило, я позвонил Вэле. Мы уговорились встретиться во вторую половину дня в кафе. Я еще успел немного вздремнуть. Потом повторил вопросы, засунул вопросник в папку, так просто, на всякий случай, и с бьющимся сердцем отправился на свидание.

Разумеется, я не смог выучить все на память. Даже и не пытался. Выучил только половину. Когда я подумал, что меня ждет еще одна бессонная ночь, у меня по спине забегали мурашки.

Вопросы были расположены в определенном порядке: касающиеся физических данных и состояния здоровья, наклонностей, знаний, жизненных планов, взглядов на различные проблемы и так далее. Я не хотел выдавать себя и расположил их в другой последовательности: вопрос двести девяносто девятый, сто девяносто девятый и девяносто девятый. Вопрос двести девяносто восьмой, сто девяносто восьмой и девяносто восьмой… Вопросы с номерами выше трехсот я решил задавать, начиная с конца. А когда она ответит, делать на ладони отметки шариковой ручкой. Одна точка – «да», две точки – «нет».

Вы спросите, зачем все это? Поймите меня. Спрашивать Вэлю по вопроснику казалось мне страшно нетактичным. Я хотел как-то скрыть это, затушевать. Когда я увидел ее впервые, я чуть не проглотил язык. А тут сразу шестьсот одиннадцать вопросов. Но, что делать, все так поступают…

Вэля была так же прекрасна, как и вчера, только казалась немного утомленной. На ней было цветастое платьице, соломенная шляпка и большая пляжная сумка в руке.

Разговор как-то не клеился, я боялся, что, когда разговорюсь, вопросы, вызубренные с таким трудом, вылетят из головы. Я что-то пробормотал о погоде, о том, что через несколько дней начинается учебный год и мне придется уехать. Потом, чувствуя, что в горле у меня совершенно пересохло, я спросил:

– Ты любишь животных?

Это был трехсотый вопрос.

– Очень, – ответила Вэля. – А ты?

– Я тоже.

Тайком, незаметно, под столиком я поставил на ладошке точку и задал двухсотый вопрос:

– Ты хотела бы стать актрисой?

Она вытаращила на меня глаза.

– Нет. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Я немного смутился. Поставил на ладошке две точки и двинулся дальше:

– Как ты думаешь, человек может быть полностью счастлив?

– Не понимаю, выражайся точнее.

Я и сам не очень-то понимал.

– Ну… как ты думаешь, счастье существует?

– И да, и нет, – сказала она.

– Как это: и да, и нет? Надо отвечать или «Да», или «Нет»!

И тут мне стало стыдно за свои слова. Во всем была виновата скверно проведенная ночь. Я тотчас же извинился и осторожно взглянул на часы. Прошло уже пятнадцать минут, а я задал всего лишь три вопроса. Если мы будем действовать в таком темпе, нам не хватит и пятидесяти часов! Я начала завидовать людям, жившим раньше, в эпоху, когда не было компьютеров. Они заводили знакомства самостоятельно, и у них получалось неплохо. В нашем любимом двадцать… веке никто и шагу не ступит, не узнав предварительно мнение своего компьютера. И все смотрят на это как на чистку зубов. Полезно и необходимо…

– Ты себя плохо чувствуешь? – спросила Вэля, обеспокоенная моим молчанием.

– Нет, хорошо. А почему ты так думаешь?

Что там, в вопросе двести девяносто девятом? Ага!

– Ты любишь спорт?

– Да. Я играла в школьной баскетбольной команде.

Одна точка.

– Знаешь что? – вдруг сказала Вэля. – У меня к тебе тоже несколько вопросов.

– И у тебя тоже?

– Да. Родители велели.

Теперь стало ясно, почему она пришла с такой большой сумкой.

Не смея взглянуть друг другу в глаза, мы вытащили свои вопросники. У нее было на сто вопросов больше! Мы работали быстро, но все равно кончили только поздним вечером перед самым закрытием кафе.

– Боюсь, что в моем вопроснике слишком много «нет», – сказала Вэля.

– Это еще ни о чем не говорит, – неуверенно ответил я.

Прощаясь, я пообещал, что как только вернусь домой, тут же передам вопросник компьютеру и позвоню ей, когда получу результат.

Мой компьютер проглатывал листок за листком. Работал он с увлечением, несколько раз соединялся с Центром. Через пятнадцать минут печатающая машинка выбросила маленькую карточку. Я взял ее в руки, и сердце у меня заколотилось. Осторожно взглянул на карточку. «Нет». Я кисло улыбнулся, набрал номер телефона Вэли и сказал:

– Результат готов.

– У меня тоже.

Голос у нее был невеселым.

– Ну и что?

Она не ответила.

– Что тебе сказал компьютер? – настаивал я.

– Боюсь, то же, что и твой – тебе.

– Мой компьютер сказал… – я нервно проглотил слюну, – сказал «нет».

– Мой тоже.

Мы помолчали. Это молчание начинало нас тяготить.

– Ну, до свидания, – сказал я.

– До свидания…

– Вэля!

– Ты что-то еще хочешь сказать? – мягко спросила она.

– Может… встретимся завтра?

– Там, где всегда?

– Там, где всегда. В шесть часов вечера, ладно? Хорошо.

Я положил трубку. Не мог отказать себе в небольшом удовольствии. Подошел к компьютеру.

– Послушай, старик, – сказал я. – Мы с Вэлей договорились встретиться завтра.

– Не понимаю. Ведь я же ответил «нет»…

– И все-таки…

– Одно меня удивляет, – перебил он. – Люди – ужасно непоследовательные системы, они совершают так много ошибок, но, несмотря на это, сумели создать столь совершенные устройства, как мы, компьютеры.

– Несмотря на это? А может, благодаря этому?

Мой компьютер глубоко задумался.

Перевод с польского Е. Вайсброта