Текст книги "Новые Миры Айзека Азимова. Том 1"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Гудение снова усилилось, но не в такой степени, как раньше. Проссер что-то прокричал человеку за консолью, но получил в ответ только неопределенный жест. Затем оператор поднял вверх сжатый кулак, и Проссер возбужденно выкрикнул:

– Мы перевалили за пятьдесят миллиметров! Пощупайте теперь!

Орлофф протянул руку и с любопытством потыкал пальцем в пустоту. Резиновая преграда затвердела! Орлофф попытался захватить резиновую поверхность между большим и указательным пальцами – настолько совершенна была иллюзия, – но тут у него в руке не оказалось ничего, кроме не оказывающего никакого сопротивления воздуха.

Проссер нетерпеливо пощелкал языком:

– Под прямым углом к направлению поля никакого сопротивления не будет. Это же элементарная механика.

Человек за консолью снова начал жестикулировать. – Перевалило за семьдесят, – объяснил Проссер. – Теперь мы будем наращивать мощность медленно. Критическая точка – 83,42 миллиметра.

Он перегнулся через перила и тут же стал отталкивать Орлоффа и Бирнема к стене.

– Назад! Опасность! – Его голос перешел в вопль: – Берегись! Решетка реактора коробится!

Гудение перешло в хриплый рев. Человек у консоли лихорадочно вертел рукоятки. Красное свечение, исходящее из кварцевого окошка в центре реактора, приобрело угрожающую яркость.

Затем гудение на секунду смолкло и тут же возобновилось с невероятной силой. Воздушная волна швырнула Орлоффа к стене. Упавший рядом с ним Проссер вскочил на ноги. На лбу у него кровоточил порез.

– Ранены? Нет? Прекрасно. Я ожидал чего-то в этом роде. Нужно было вас предупредить. Пошли вниз. Где Бирнем?

Высокий ганимедец поднялся с пола и отряхнул пыль с одежды.

– Я здесь. Что взорвалось?

– Ничего не взорвалось. Кое-что покоробилось. Пошли, нам теперь нужно вниз. – Он промокнул кровь на лбу носовым платком и повел своих спутников вниз по лестнице.

Человек у консоли снял наушники и встал со стула. Он выглядел выжатым, как лимон, его перепачканное лицо было покрыто потом.

– Эта чертовщина началась при 82,8, босс, и почти застала меня врасплох.

– Ах вот как! – рявкнул Проссер. – Впрочем, в пределах допустимой ошибки, не так ли? Как там реактор? Эй, Стоддард!

Техник, которого окликнул Проссер, отозвался со своего места у реактора:

– Трубка пять сдохла. Понадобится два дня на замену. Проссер довольно кивнул и сказал:

– Все сработало. Прошло в точности как должно было. Проблема разрешена, джентльмены. Все трудности позади. Пошли обратно ко мне в кабинет Есть хочется. А потом – спать.

Проссер не возвращался к интересующей всех теме до тех пор, пока не оказался за столом в своем кабинете и не откусил разом чуть ли не половину бутерброда с паштетом. Проссер обратился к Бирнему:

– Помнишь работу по устойчивости пространства, которую мы делали в июне? Тогда ничего не вышло, но мы продолжали копать. Финч на прошлой неделе нашел зацепку, а мне удалось понять, в чем дело. Все стало на свое место, пошло как по маслу. Никогда не видел ничего подобного.

– Давай рассказывай, – ответил Бирнем спокойно. Он достаточно хорошо знал Проссера, чтобы не выказывать нетерпения.

– Ты же видел, что произошло. Когда поле переходит за 83,42 миллиметра, оно становится неустойчивым. Пространство внутри не выдерживает. Оно выпячивается, и поле взрывается. Бум!

У Бирнема отвисла челюсть, а ручки кресла, в котором сидел Орлофф, заскрипели под стиснувшими их пальцами. Секунду царила тишина, а затем Бирнем слабым голосом спросил:

– Ты хочешь сказать, что создание более сильных полей невозможно?

– Ну почему же. Создать их можно. Но чем они плотнее, тем неустойчивее. Если бы я включил двухсотпятидесятимиллиметровое поле, оно просуществовало бы одну десятую секунды. Потом бум! Вся станция разлетелась бы на части. И я вместе с ней. Практик-умелец именно это и сделал бы. Ученого предупреждает теория. Нужно работать осторожно – как я. Никакого ущерба.

Орлофф засунул монокль в карман и сказал дрожащим голосом:

– Но если силовое поле – это взаимодействие между атомами, то почему сталь не взрывается – ведь между ее атомами связи очень сильны, а пространство при этом не выпячивается. Здесь какое-то противоречие!

Проссер бросил на комиссара недовольный взгляд:

– Никакого противоречия. Критическая величина зависит от количества генераторов поля. Каждый атом стали сам является таким генератором – в каждой унции стали таких генераторов триста миллиардов триллионов. Если бы мы могли использовать такое же количество… На практике наш предел – сто генераторов. Это дает критическую величину всего в 97 или около того.

Проссер вскочил и продолжал говорить с неожиданным воодушевлением.

– Нет, проблемы больше не существует. Абсолютно невозможно создать силовое поле, которое могло бы противостоять давлению в одну атмосферу больше сотой доли секунды. О давлении атмосферы Юпитера и думать нечего. Так говорят холодные цифры, а эксперимент подтверждает это. Пространство не выдержит!

Пусть юпитериане стараются хоть до посинения. Им не удастся покинуть планету! Это окончательно! Навсегда! Навсегда!

Орлофф спросил:

– Господин секретарь, могу я послать отсюда сообщение? Я хочу передать на Землю, что возвращаюсь со следующим кораблем и что юпитерианской проблемы больше не существует – отныне и навсегда.

Бирнем молчал, но облегчение, отразившееся на его лице, когда он пожимал руку комиссару, сделало его почти красивым.

А доктор Проссер повторял, по-птичьи кивая головой:

– Это окончательно! Навсегда!

Хэл Таттл посмотрел на капитана Эверетта, командира космолета «Прозрачный», новейшего пополнения флота компании «Комета», когда тот вошел в обсервационную рубку на носу.

Капитан сказал:

– Только что получено сообщение из штаб-квартиры в Таксоне. Мы должны забрать комиссара по делам колоний Орлоффа из Юпитерополиса на Ганимеде и доставить его на Землю.

– Хорошо. Других кораблей поблизости нет?

– Нет. Ведь мы вдалеке от обычных маршрутов. О нас впервые узнают в Солнечной системе, когда «Прозрачный» сядет на Ганимеде. Это будет сенсация – величайшая сенсация со времен первой высадки на Луне. – Голос капитана неожиданно приобрел заботливую интонацию. – Что-нибудь не так, Хэл? Ведь это твой триумф!

Хэл Таттл смотрел в темноту космоса.

– Да, наверное. Десять лет работы, Сэм. Я лишился глаза и руки при том первом взрыве, но не жалею об этом. Теперь просто наступила реакция. Проблема разрешена, работе всей моей жизни пришел конец.

– Конец пришел и кораблям с металлическими корпусами. Таттл улыбнулся:

– Да. В это трудно поверить, не правда ли? – Он вытянул руку. – Ты видишь звезды? Часть времени между ними и нами ничего нет. Странное чувство. – В его голосе зазвучала грусть. – Девять лет у меня ничего не получалось. Я ведь не теоретик, я никогда на самом деле не знал, к чему в конце концов приду, – я просто пробовал все, до чего мог додуматься. Однажды я перестарался, и поле взорвалось. Я заплатил за ошибку глазом и рукой и начал сначала.

Капитан Эверетт ударил кулаком по корпусу корабля – корпусу, сквозь который беспрепятственно сияли звезды. Раздался глухой звук – рука встретила неподдающуюся поверхность, – но невидимая стена погасила удар.

Таттл кивнул:

– Она достаточно солидна – хотя возникает и исчезает восемьсот тысяч раз в секунду. Идею мне подала стробоскопическая лампа. Ну, ты знаешь – они включаются и выключаются с такой частотой, что возникает иллюзия непрерывного свечения.

Так же и с корпусом. Поле каждый раз включается не столь надолго, чтобы вызвать выпячивание пространства, и выключается тоже не на столько времени, чтобы оказалась возможной утечка воздуха. В результате корпус оказывается крепче стального.

Он помолчал и медленно добавил:

– И кто знает, какие горизонты тут откроются. Можно ведь усилить эффект. Поле может включаться и выключаться миллионы раз в секунду – а то и миллиарды. Можно создать экран, который защитит от атомного взрыва… Работа всей моей жизни!

Капитан Эверетт похлопал Таттла по плечу:

– Брось, старина. Подумай лучше о посадке на Ганимеде. Черт возьми! Ну и сенсация же будет! Ты только представь себе лицо Орлоффа, когда он узнает, что станет первым в истории пассажиром, путешествующим на корабле с силовым полем в качестве корпуса. Как ты думаешь, что он почувствует?

Хэл Таттл пожал плечами:

– Ну, наверное, ему это будет приятно.

Смертный приговор

Death Sentence

©1943 by Isaac Asimov

Смертный приговор

© Издательство «Полярис», перевод, 1996

Бранд Корла кисло улыбнулся: – Все это несколько преувеличено, знаешь ли.

– Нет, нет, нет! – розовые глазки маленького альбиноса метали молнии. – Дорлис был велик, когда еще нога человека не ступала на планеты системы Неги. Он был столицей Галактической Конфедерации более великой, чем наша.

– Ну хорошо. Назовем его древней столицей. Примем это допущение и оставим остальное археологам.

– Археологи тут ни при чем. Найденное мной требует участия совершенно уникальных специалистов. А ты член Совета…

Бранд Корла с сомнением посмотрел на собеседника. Да, конечно, Теор Реало учился с ним вместе на последнем курсе – где-то в глубине памяти смутно маячило воспоминание о маленьком белобрысом недотепе. Сколько лет прошло с тех пор… Еще тогда этот альбинос был со странностями – это Корла помнил точно. Он так и остался чудаком.

– Я сделаю, что смогу, – сказал Бранд, – если ты объяснишь, чего же, собственно, хочешь.

Во взгляде Теора читалась решимость.

– Я хочу, чтобы ты представил Совету определенные факты. Ты можешь это сделать?

– Должен напомнить тебе, Теор, – уклончиво ответил Бранд, – что, даже если я возьмусь помочь, мои возможности невелики – я всего лишь самый молодой из членов Психологического Совета. Я не имею особого влияния.

– Ты должен постараться. Факты будут говорить сами за себя. – Руки альбиноса дрожали.

– Ладно, – обреченно вздохнул Корла. В конце концов, этот недотепа все-таки его однокурсник. Не стоит так уж к нему придираться.

Бранд откинулся на спинку стула и позволил себе расслабиться. Сквозь высокие – до потолка – окна лился свет Арктура. Поляризующие стекла рассеивали лучи, делали свет более мягким, но даже такое освещение было слишком сильным для розовых глаз Теора, и во время беседы он прикрывал лицо рукой.

– Бранд, я провел на Дорлисе двадцать пять лет. Я бывал в местах, о существовании которых нынешние обитатели планеты даже не догадываются. И я кое-что нашел. Дорлис был научной и культурной столицей цивилизации, которой наша и в подметки не годится. Да, да, в особенности в том, что касается психологии.

– События прошлого всегда кажутся более великими, чем современные, – снисходительно улыбнулся Корла. – Об этом говорит теорема, известная любому первокурснику – ее еще на студенческом жаргоне зовут «теоремой БОГ» – от «былые отменные годочки». Ладно, продолжай.

Теор спрятал за гримасой ехидную усмешку.

– Конечно, всегда можно отделаться от неприятного факта, приклеив ему дурацкий ярлык. Но ты мне вот что скажи. Что ты знаешь о психологической инженерии?

– Такой вещи просто не существует, – пожал плечами Бранд. – По крайней мере, в строгом математическом смысле. Конечно, всякая пропаганда и реклама являются грубой формой психологической инженерии – и иногда чертовски эффективной. Ты это имеешь в виду?

– Вовсе нет. Я говорю о реальных массовых длительных экспериментах в контролируемых условиях.

– А, да, подобные вещи обсуждались. Но на практике они неосуществимы. Наши общественные структуры такого не потерпят, да и уровень науки не позволяет проводить эффективный контроль.

Теор постарался сдержать свое возбуждение.

– А уровень науки древних позволял, более того, они успешно осуществляли контроль.

– Изумительно. Щекочет нервы, – флегматично отозвался Бранд. – Но откуда ты все это знаешь?

– Я нашел говорящие об этом документы. – Теор сделал паузу, ему не хватало дыхания. – Целая планета, Бранд! Мир, выбранный так, чтобы соответствовать всем условиям, населенный существами, каждый шаг которых контролируется. Изученный, запротоколированный, управляемый эксперимент. Представляешь себе картину?

Бранд решил, что у собеседника, пожалуй, не заметно явных симптомов психического отклонения. Но кто знает, может быть, более тщательное наблюдение…

– Ты что-то напутал, – произнес он ровным голосом. – Это абсолютно невозможно. Такой контроль над человеческими существами требовал бы учета слишком многих переменных.

– В том-то и штука, Бранд: они не были человеческими существами.

– Что?!

– Это были роботы, позитронные роботы. Целый мир, населенный роботами, существующими и реагирующими на окружающую среду под наблюдением психологов – психологов в полном смысле этого слова!

– Это безумие!

– У меня есть доказательства. Мир роботов все еще существует. Первая Конфедерация распалась, но планета роботов уцелела. Она все еще существует.

– Откуда ты знаешь? Теор Реало встал:

– Откуда? Я провел там последние двадцать пять лет. Председатель Совета сбросил отороченную алым мантию и вытащил из кармана длинную и кривую, совершенно не подходящую к официальной обстановке сигару.

– Нелепица, – промычал он, – полное сумасшествие.

– Именно, – согласился Бранд. – Поэтому-то и нельзя обрушить все это на Совет без подготовки. Они просто не станут слушать. Вот я и решил сначала поговорить с вами, а уж потом, с вашей поддержкой…

– С ума сойти! Никогда не слышал ничего столь… Кто этот парень?

– Одержимый, конечно. Мы с ним вместе учились на Арктуре V. У этого альбиноса котелок всегда варил странно. Он был помешан на древней истории. Таким типам если уж что втемяшится, они своего добьются просто тупым упорством. Он околачивался, по его словам, на Дорлисе двадцать пять лет. У него теперь есть все материалы об этой древней цивилизации.

Председатель яростно дымил своей сигарой.

– Ну как же, знаю. В телесериалах великие открытия всегда совершают блистательные самоучки. Вольные стрелки.

Одинокие волки. О Боже! Вы советовались в Департаменте археологии?

– Конечно, Результат получился забавный. Дорлис никого не интересует Это, видите ли, даже не древняя история. Пятнадцать тысяч лет назад! Миф, и только. Уважающий себя археолог не станет тратить время на подобную ерунду Такое открытие только и может сделать ушибленный увесистой книгой простофиля с единственной мыслью в голове. Ну а теперь, конечно, если дело выгорит, Дорлис станет раем для археологов.

Глава Совета скорчил гримасу.

– Все это нелестно для человеческого эго. Если в ваших словах есть хоть доля правды, то на фоне достижений в области психологии так называемой Первой Конфедерации мы выглядим пускающими пузыри идиотами. К тому же получается, их позитронные роботы на семьдесят пять порядков выше всего, что мы когда-либо дерзали проектировать. Клянусь Галактикой! А вы представляете, какая для этого нужна была математика?!

– Видите ли, сэр, с кем я только не консультировался. Я не стал бы тревожить вас, пока не убедился, что обследовал все закоулки этого темного дела. Я начал с Блейка – он ведь математик-консультант Юнайтед Роботс. Он сказал, что не видит особых препятствий. При наличии времени, денег и прогресса в психологии – обратите на это внимание – такого робота можно было бы построить прямо сейчас.

– А какие у него доказательства?

– У кого, у Блейка?

– Да нет, у вашего дружка, альбиноса. Вы говорили о каких-то записях.

– Да. Они у меня с собой. Нет никаких сомнений в древности представленных им документов – я проверил это всеми доступными методами. Прочесть их я, разумеется, не в состоянии. Вряд ли это может сделать кто-нибудь, кроме Теора Реало.

– То есть мы играем картами, которые он сдает. Приходится верить ему на слово.

– Да, более или менее. Он сам признает, что способен расшифровать только отдельные отрывки. Теор говорит, что язык восходит к древнему центаврийскому. Я засадил за расшифровку лингвистов. Этот орешек можно расколоть, и, если перевод Реало неверен, мы об этом скоро узнаем.

– Хорошо. Давайте посмотрим, что там.

Бранд Корла вынул залитые в пластик документы. Председатель Совета отодвинул их в сторону, взял перевод и, утопая в клубах дыма, погрузился в чтение.

– Хм-м… Подробности, как я понимаю, можно узнать только на Дорлисе, – был его комментарий.

– Теор утверждает, что там от ста до двухсот тонн чертежей – и это только разработки позитронного мозга. Они все еще находятся в предназначенном для них хранилище. Но это только цветочки. Теор был на самой планете роботов. У него есть записи, телетайпные распечатки, все такое прочее. Они не систематизированы, и по ним видно, что собирал их человек, весьма далекий от психологии. И все же он умудрился получить достаточно данных, чтобы с несомненностью доказать: мир, который он посетил, не является… не является возникшим естественным путем.

– Все это у вас тоже с собой?

– Да, да, все. Большая часть записей в виде микрофильма, но я принес с собой проектор. Вот ваш окуляр.

Через час председатель сказал:

– Завтра я соберу Совет, и мы провернем это дело.

– И мы пошлем экспедицию на Дорлис? – с легкой улыбкой спросил Бранд Корла.

– Если, – последовал сухой ответ, – мы получим для этого ассигнования от университета. Оставьте все материалы у меня, пожалуйста. Я хотел бы познакомиться с ними поподробнее.

Теоретически Департамент по науке и технике должен осуществлять административный контроль над всеми научными разработками. На практике, однако, правительство предпочитает не вмешиваться в работу большинства исследовательских групп, как принадлежащих различным университетам, так и самостоятельных. Но, как известно, нет правил без исключений.

Вот почему, как ни кипел от гнева председатель Совета, он не смог отказать в беседе Уинну Марри. Официальное звание Марри звучало как «помощник секретаря по вопросам психологии, психиатрии и ментальной технологии», и он был весьма сведущим психологом.

Все, что мог себе позволить в этих обстоятельствах председатель, – это свирепый взгляд.

Помощник секретаря Марри добродушно проигнорировал нелюбезный прием. Потирая свой длинный подбородок, он обратился к председателю:

– Мы получили недостаточную информацию. Не могли бы вы кое-что уточнить?

– Не понимаю, какие сведения вы хотите получить, – холодно ответил тот. – При распределении финансирования университетом правительство имеет лишь совещательный голос, и могу сказать, что в данном случае в советах мы не нуждаемся.

Марри пожал плечами:

– Мне нет дела до распределения средств. Но ведь вы не сможете покинуть планету без разрешения правительства. Вот тут-то и встанет вопрос о недостаточности предоставленной вами информации.

– Других сведений, кроме уже переданных вам, не существует.

– Ну, кое-что просочилось. К чему это детское, никому не нужное секретничанье?

Старый психолог вспыхнул:

– Секретничанье! Если вы не знакомы с тем, как такие вещи делаются в науке, ничем не могу вам помочь. Пока не достигнут определенный прогресс, исследования, да еще такой значимости, не обнародуются и не могут обнародоваться. По возвращении мы пришлем вам копии всех своих публикаций.

Марри покачал головой:

– М-м. Так не пойдет Вы ведь отправляетесь на Дорлис, не так ли?

– Мы поставили в известность об этом Департамент по науке.

– Зачем конкретно?

– Почему это так вас интересует?

– Потому что дело серьезное: иначе вы не отправлялись бы туда сами. Так что там насчет древних цивилизаций и мира роботов?

– Зачем спрашивать, раз вы все знаете?

– До нас дошли только неясные слухи. Я хочу узнать детали.

– Сейчас мы ими не располагаем. Что-то может проясниться, только когда мы доберемся до Дорлиса.

– В таком случае я лечу с вами.

– Что?!

– Видите ли, я тоже хочу получить ясность.

– Зачем?

– Ах, – Марри встал. – Вот уже и вызадаете вопросы. Но теперь это бесполезно. Я прекрасно знаю, что университеты не в восторге от правительственной опеки, и не надеюсь на добровольную помощь с вашей стороны. Но клянусь Арктуром, на этот раз я помощь получу, и меня не волнует, будете вы упираться или нет. Ваша экспедиция отправится только в том случае, если в ней – как представитель правительства – буду участвовать и я.

Как планета Дорлис ничем не примечательна. Ее вклад в галактическую экономику близок к нулю, основные торговые маршруты обходят ее стороной, население – отсталое, а история забыта. И все же под грудами обломков, покрывающих этот древний мир, сохранились следы пламени, уничтожившего тот Дорлис, который существовал много столетий назад, – великую столицу великой Конфедерации.

И вот теперь среди обломков ощупью пробирался человек из более молодого мира: он искал, он пытался понять.

Председатель Совета тряхнул головой и отбросил со лба седые волосы; он не брился уже неделю.

– Беда в том, – произнес он, – что у нас нет отправной точки. Язык может быть расшифрован, как мне кажется, но что делать с условными обозначениями?

– По-моему, мы уже многое сделали.

– Блуждание в потемках! Игра в угадайку, основанная на переводах вашего дружка альбиноса. Я не стал бы возлагать на них особые надежды.

– Черт возьми! – воскликнул Бранд. – Вы потратили два года на разгадку Нимианской аномалии, а на Дорлисе вы всего два месяца. Работы же здесь в сотни тысяч раз больше. Так что вас беспокоит что-то другое. – Он мрачно усмехнулся: – Не нужно быть психологом, чтобы понять – вас донимает этот тип из правительства.

Председатель откусил кончик сигары и сплюнул;

– В этом упрямом как мул идиоте меня бесят три вещи. Во-первых, я не люблю, когда правительство вмешивается в мои дела. Во-вторых, мы на пороге величайшего открытия в истории психологии, и мне не нравятся все вынюхивающие чужаки. И в-третьих, я вообще не понимаю, чего, во имя Галактики, он хочет? Какова его цель?

– Не знаю.

– Какая у него вообще может быть цель? Вы никогда не задумывались об этом?

– Нет. Откровенно говоря, мне нет до Марри дела. На вашем месте я бы не обращал на него внимания.

– Это на вашемместе можно не обращать на него внимания! – яростно воскликнул председатель. – Вы полагаете, что вмешательство властей можно просто проигнорировать. Разве вы не знаете, что Марри именует себя психологом?

– Конечно, я это знаю.

– И разве вы не знаете, какой живой интерес он проявляет ко всему, что мы находим?

– Ну это, я бы сказал, только естественно.

– О-ох! И еще… – председатель внезапно умолк. – Так, а вот и Марри. Переменим тему.

Уинн Марри приветствовал двоих мужчин улыбкой; лицо председателя осталось бесстрастным.

– Ну, сэр, – с наигранной веселостью произнес помощник секретаря, – последние сорок восемь часов я просто не мог уснуть. Вы действительно кое-что нашли. Кое-что прямо-таки грандиозное.

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. Мир роботов существует.

– А вы сомневались?

Марри добродушно пожал плечами.

– Человеку свойствен некоторый естественный скептицизм. Каковы ваши планы на будущее?

– Почему вы спрашиваете? – Казалось, каждое слово председателю приходится выдавливать из себя.

– Чтобы согласовать с ними мои собственные.

– И каковы же они? Помощник секретаря улыбнулся:

– Нет, нет, сначала вы. Сколько вы собираетесь здесь пробыть?

– Столько, сколько потребуется, чтобы толком разобраться в обнаруженных документах.

– Это не ответ. Что вы понимаете под «толком разобраться»?

– Не могу сказать ничего определенного. На это могут понадобиться годы.

– Проклятье!

Председатель Совета поднял брови, но ничего не сказал. Марри принялся внимательно изучать свои ногти.

– Как я понимаю, вам известно месторасположение планеты роботов.

– Естественно. Теор Реало там был, а пока что все сообщенные им сведения подтверждались.

– Ах да, конечно. Тот альбинос, я помню. Так почему бы не отправиться туда?

– Отправиться туда! Это невозможно!

– Могу я узнать почему?

– Послушайте, – председатель еле сдерживал раздражение, – Вас сюда никто не приглашал и никто не просит вас указывать нам, что делать. Но чтобы показать, что я не стремлюсь к конфликту, я вкратце метафорически опишу вам ситуацию. Представьте, что вы оказались перед огромной и очень сложной машиной; о принципах ее работы и материалах, из которых она изготовлена, вы практически ничего не знаете. Машина так велика, что даже невозможно понять соотношение ее частей, не говоря уже о назначении целого. Станете ли вы взрывать тончайшие загадочные детали, чтобы проникнуть внутрь, не разобравшись, каковы их функции?

– Я понимаю, что вы хотите сказать, но не впадаете ли вы в мистику? Ваша метафора притянута за уши.

– Ничего подобного. Принципов конструкции позитронных роботов мы совершенно не представляем; они были предназначены для задач, которые нам неведомы. Единственное, что мы знаем, – это что роботы были помещены в полную изоляцию, чтобы их развитие определялось только ими самими. Нарушить эту изоляцию – значило бы загубить эксперимент. Если мы физически вторгнемся в их мир, мы тем самым внесем новые, непредвиденные факторы, вызовем непредвиденную их создателями реакцию и все испортим. Малейшее потрясение…

– Вздор! Теор Реало уже побывал там. Председатель Совета взорвался:

– Вы полагаете, я этого не знаю? Да если бы этот проклятый альбинос не был невежественным фанатиком, ничего не смыслящим в психологии, разве он сунулся бы туда? Одному Богу известно, какой вред уже причинил этот идиот.

Воцарилось молчание. Помощник секретаря задумчиво постукивал ногтем по зубам.

– Не знаю, не знаю… Я должен это выяснить. И я не могу ждать долгие годы.

После ухода Марри председатель, кипя, повернулся к Бранду:

– Ну и как мы можем помешать ему отправиться в мир роботов, если ему захочется?

– Я не представляю, как он может сделать это без нашего позволения. Ведь не он же возглавляет экспедицию.

– Ах, не он? Вот что я хотел сказать вам, как раз когда он явился: после нашей высадки на Дорлисе сюда прибыло десять кораблей космофлота.

– Что?!

– Именно так.

– Но зачем?

– Этого, мой мальчик, я тоже не понимаю.

– Не возражаете, если я зайду? – вежливо осведомился Уинн Марри; Теор Реало испуганно взглянул на него, оторвавшись от бумаг, в полном беспорядке наваленных у него на столе.

– Входите. Сейчас я попробую расчистить для вас место. – Альбинос дрожащими руками сгреб груду бумаг с одного из стульев.

Марри сел и закинул ногу на ногу.

– Вы тоже получили здесь работу? – он кивнул на загроможденный стол.

Реало покачал головой и неуверенно улыбнулся. Почти автоматически он собрал документы в стопку и перевернул их текстом вниз.

За те несколько месяцев, что прошли со времени его возвращения на Дорлис вместе с сотней дипломированных психологов, он все больше ощущал, как его оттесняют от центра событий. Ему здесь больше не было места. Его единственная роль сводилась к тому, чтобы отвечать на вопросы о мире роботов, где никто, кроме него, не бывал. И даже в этом он чувствовал – или ему так казалось – неприязнь: почему он, а не компетентный специалист побывал на той планете?

Это было возмутительно. К тому же почему-то с ним всегда такое случалось.

– Простите? – Реало, задумавшись, не расслышал последние слова Марри.

– Я говорю: удивительно, что васне привлекают к работе. Ведь именно вы первым сделали это открытие, не так ли? – повторил помощник секретаря.

– Да, – просиял альбинос. – Но дело ускользнуло из моих рук. Все происходит помимо меня.

– Но все-таки вы побывали в мире роботов.

– Теперь мне говорят, что это была ошибка. Я мог все испортить.

Марри поморщился:

– На самом деле их грызет то, что вы получили информацию из первоисточника, а они – нет. Не позволяйте этим ребятам с кучей ученых степеней заставить вас считать себя ничтожеством. Самоучка со здравым смыслом даст сто очков вперед специалисту, который не видит дальше собственного носа. Вы и я, – я ведь тоже, знаете ли, непрофессионал, – мы должны бороться за свои права. Кстати, не хотите ли закурить?

– Я не ку… Да, пожалуй, я возьму сигарету, спасибо. – Теор испытывал теплое чувство к своему длинноногому собеседнику. Он перевернул документы на столе и решительно, хотя и неумело, прикурил.

– Двадцать пять лет. – Теор старательно выговаривал слова, давясь сигаретным дымом и стараясь не раскашляться.

– Не расскажете ли вы мне кое-что о планете роботов?

– Почему бы и нет. Только об этом меня обычно и спрашивают. Но не лучше ли вам обратиться к ним? Они, наверное, все уже разложили по полочкам. – Реало постарался отогнать от себя табачный дым.

– На самом деле они даже и не начинали. Мне нужна информация, не искаженная путаными толкованиями психологов. Во-первых, что за люди – или предметы? – эти роботы? У вас не найдется фотографии?

– Н-нет. Мне не хотелось их фотографировать. Но они не предметы. Они люди!

– Да? И они и выглядят, как… люди?

– Да, более или менее. Во всяком случае, внешне. Я привез микроскопические препараты их клеточной структуры. Они теперь у председателя Совета. Внутреннее строение совсем другое, знаете ли, гораздо более простое. Но, глядя на них, никогда не подумаешь. Они занятные – и симпатичные.

– Они устроены проще, чем другие формы жизни на планете?

– О нет. Планета крайне примитивна. И… и… – приступ кашля не дал ему договорить. Реало по возможности незаметно раздавил сигарету. – Их ткани были созданы на основе протоплазмы, знаете ли. Думаю, они и не подозревают о том, что они – роботы.

– Ну конечно, так и должно быть. А как у них с наукой?

– Не знаю. Мне ни разу не представилась возможность это выяснить. Там ведь все совсем иначе. Чтобы понять, что к чему, нужен был бы специалист.

– А машины у них есть? Альбинос удивился вопросу:

– Ну конечно. Множество, и самых разных.

– Города большие?

– О да!

Марри стал задумчивым.

– И они вам понравились. Почему? Реало резко поднял голову:

– Не знаю. Они просто симпатичные. Мне было с ними легко. Они мне не досаждали. Не могу сказать точно, в чем тут дело. Может быть, это потому, что дома мне всегда было трудно найти понимание, а роботы не такие зазнайки, как настоящие люди.

– Они дружелюбнее людей?

– Н-нет. Так сказать тоже нельзя. Ведь они полностью меня так и не приняли. Я был чужаком, не знал их языка – по крайней мере вначале, ну и все такое прочее. Но, – глаза Теора неожиданно засверкали, – их я понимал лучше, чем людей. Мне проще было понять, что они думают. Я… только я не знаю почему.

– Хм-м… Еще сигарету? Нет? Ладно, пожалуй, пора на боковую. Уже поздно. Как насчет того, чтобы нам с вами сыграть завтра в гольф? Я более или менее привел в порядок поле. Теперь там можно играть. Приходите. Спорт помогает чувствовать себя настоящим мужчиной.

Марри с улыбкой попрощался, пробормотав себе под нос: «Все это похоже на смертный приговор». По пути к себе он задумчиво насвистывал.