Текст книги "Академия. Первая трилогия"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Сказав Пирену, что он не является хозяином «Городских Новостей», Гардин был прав лишь отчасти. Как инициатора и лидера движения за превращение Терминуса в автономный муниципалитет Гардина избрали первым мэром Терминуса. И не имея ни одной акции еженедельника, он фактически контролировал это издание процентов на шестьдесят…
Поэтому неудивительно, что, когда Гардин обратился к Пирену с просьбой разрешить ему посещать заседания Совета Попечителей, еженедельник развернул целую кампанию. Так состоялось беспрецедентное заседание в истории Академии, во время которого было высказано требование включить представителей городского населения в «национальное» правительство. И, естественно, Пирен любезно согласился…
Сидя в конце стола президиума, Гардин размышлял о том, почему из ученых получаются такие плохие администраторы. Видимо, думал он, потому что они привыкли иметь дело с фактами, а не с живыми людьми.
Слева от него сидели Томасс Сатт и Джорд Фара, а справа – Лундин Краст и Йет Фулхэм. Он был давно с ними знаком, но сегодня все выглядели несколько помпезно.
Пока звучали первые формальные фразы, Гардин дремал и встрепенулся только тогда, когда Пирен глянул в его сторону и обратился, по-видимому, в основном к нему:
– Я с удовлетворением сообщаю вам, что за время, прошедшее с нашего последнего заседания, я получил послание от лорда Дорвина, имперского канцлера, о том, что он собирается посетить Терминус через две недели. Из этого следует, что наши отношения с Анакреоном смягчатся и станут выгодными для нас, как только Император будет проинформирован о сложившейся ситуации.
Он послал Гардину ослепительную улыбку с другого конца стола.
– Информация об этом передана в «Новости».
Гардин усмехнулся про себя. Складывалось впечатление, что Пирен только для того и согласился допустить его в «святая святых», чтобы выложить это. Он спокойно сказал:
– Я не собираюсь выражать восторгов по этому поводу. Скажите мне только, чего вы ждете от визита лорда Дорвина?
Ответил ему Томасс Сатт. У него была дурная манера говорить о присутствующих в третьем лице:
– Я давно убедился в том, что мэр Гардин – профессиональный циник. Но ему придется согласиться с тем, что Император не позволит задеть свои интересы!
– Да? И что же он предпримет, если они будут задеты?
Советники зашумели.
– Я вам слова не давал! – вмешался Пирен. – И к тому же вы позволяете себе высказывания откровенно изменнического характера!
– Я должен считать, что получил ответ на свой вопрос?
– Да! И если вам больше нечего сказать…
– Вы торопитесь с выводами. Мне бы хотелось задать еще один вопрос. Помимо этого тонкого дипломатического хода, что еще было предпринято в ответ на угрозу Анакреона?
Йет Фулхэм поскреб рыжие пиратские усы.
– А вы полагаете, что угроза существует?
– А вы – нет?
– Вряд ли… – подняв глаза к потолку, протянул Фулхэм. – Император…
– О Более! – всплеснул руками Гардин. – Да что же это такое? Все говорят: «Император, Империя», – как будто заклинание!
Император от нас в пятидесяти тысячах парсеков, и я очень сомневаюсь, что ему до нас есть дело. Да если и так, чем он может нам помочь? Все корабли имперского флота теперь в руках Четырех Королевств и Анакреона в том числе. Послушайте, нам придется сражаться оружием, а не разговорами!
И вот еще что. У нас было два месяца. Мы дали Анакреону понять, что у нас в руках атомное оружие. Но мы-то с вами отлично знаем, что это не так. У нас есть атомная энергия, да и та – на исходе. И об этом узнают. Если думаете, что они позволят долго водить себя за нос, то глубоко заблуждаетесь.
– Многоуважаемый…
– Подождите, я еще не закончил! – Гардин сам чувствовал, что разошелся не на шутку, но продолжал в том же духе:
– Как мило, что в это дело вмешивается канцлер. Но было бы гораздо лучше, если бы нам удалось обеспечить себя атомным оружием. Мы уже два месяца потеряли. Боюсь, что времени у нас просто не осталось. Что вы намерены предпринять?
Ему ответил Лундин Краст, сердито морща длинный нос:
– Если речь о милитаризации Академии, я не желаю даже слышать об этом! Это – открытая политическая акция. А мы, господин мэр, научное учреждение и ничто иное.
Сатт добавил:
– Да он, помимо всего прочего, не понимает, что создание оружия отвлечет людей, цепных сотрудников, от подготовки Энциклопедии. Этого нельзя допустить, что бы ни происходило!
– Совершенно верно, – подтвердил Пирен. – Прежде всего и всегда – Энциклопедия.
Гардин мысленно простонал.
«Они все больны, – думал он, – болезнь называется – энциклопедист». Вслух же он холодно произнес:
– Видимо, уважаемому Совету просто никогда в голову не приходило, что у Терминуса могут быть другие интересы, помимо Энциклопедии.
Пирен буркнул:
– У Академии нет и не может быть других интересов.
– Я не об Академии. Я – о Терминусе. Боюсь, вы сильно недооцениваете ситуацию. Нас на Терминусе – почти миллион.
Непосредственно над Энциклопедией работает не более ста пятидесяти тысяч человек. Для остальных Терминус – дом. Мы родились здесь. Наши фермы, дома, фабрики значат для нас больше, чем Энциклопедия. Разве не естественно, что мы хотим все это защитить?
Его последние слова потонули в общем крике.
– Энциклопедия превыше всего! – рявкнул Краст. – Мы исполняем великую миссию!
– Миссию, будь она неладна! – воскликнул Гардин. – Да, это было так пятьдесят лет назад! Теперь здесь живет новое поколение!
– Нас это не должно волновать, – упорствовал Пирен. – Мы – ученые.
Туг уж Гардин взорвался окончательно…
– Да ну? А у вас, случаем, не галлюцинация? Ваша возня здесь – потрясающий пример того, что происходит в Галактике в последние тысячелетия! Какой же «наукой» вы занимаетесь и собираетесь заниматься еще века? Классификация работ ученых прошедших веков? А вам никогда не хотелось сделать шаг вперед и развить научную мысль? Нет! Вам нравится загнивать. Вместе со всей Галактикой. Вот почему Периферия бунтует. Вот почему рвутся нити коммуникаций, вот почему тянутся бесконечные войны, вот почему целые звездные системы от атомной энергии возвращаются к варварским методам энергетического обеспечения. Так вот, если вас интересует мое мнение, я скажу: Галактика на грани распада!
Он замолчал и откинулся в кресле, чтобы перевести дыхание.
Ему пытались ответить сразу двое или трое. В конце концов слово взял Краст:
– Не понимаю, чего вы добиваетесь своими истерическими выпадами, господин мэр. Совершенно очевидно, что ваше участие в дискуссии неконструктивно. Я предлагаю, господин Председатель, чтобы сказанное господином мэром в протокол не вносилось и чтобы мы вернулись к обсуждению с того момента, когда оно было прервано.
Тогда заговорил Джорд Фара, который до сих пор хранил молчание. Его немалому весу вполне соответствовал солидный бас.
– А не забыли ли мы кое о чем, господа?
– О чем? – удивился Пирен.
– О том, что через месяц мы празднуем нашу пятидесятую годовщину.
– И что же?
– А то, что в день юбилея будет раскрыт Склеп Гэри Селдона. Вам никогда не приходило в голову, что окажется в этом Склепе?
– Не знаю… – пожал плечами Пирен. – Скорее всего, ничего из ряда вон выходящего. Поздравление с юбилеем, наверное. Не думаю, что этому стоит придавать большое значение, хотя «Городские Новости», – тут он выразительно глянул на Гардина, – посвятили этому целый номер. Но я запретил выпуск.
– А-га… – протянул Фара, глядя в потолок. – А зря, пожалуй. Вряд ли раскрытие Склепа приходится на очень подходящий момент.
– Вы хотите сказать «на очень неподходящий момент», – пробормотал Фулхэм. – У нас и без того достаточно причин для беспокойства.
– Что может быть важнее послания от Гэри Селдона?
Фара становился все более важным и загадочным. Гардин с интересом изучал его мясистую физиономию и думал, куда тот клонит?
– Видите ли, – оживился Фара, – такое впечатление складывается, будто все забыли, что Селдон был величайшим психологом нашего времени и основателем Академии. Мне представляется весьма вероятным, что он пользовался наукой для прогнозирования возможного течения истории на ближайшее будущее. Если так, а скорее всего – это именно так, он, конечно же, предусмотрел, как предупредить нас об опасности, и, скорее всего, предусмотрел и то, как этой опасности избежать. Энциклопедия была дорога его сердцу, вам это не хуже меня известно.
Наступила напряженная пауза. Наконец Пирен хмыкнул:
– Ну… я не знаю… Психология, конечно, великая наука – кто с этим спорит? Думаю, вы уводите нас в сторону.
Фара, не обращая внимания на слова Пирена, обратился к Гардину:
– Если не ошибаюсь, вы изучали психологию у Алурина?
– Да, – улыбнулся Гардин. – Но, честно признаться, я не был примерным учеником. Теория казалась мне скучноватой. Меня интересовала инженерная психология, но без практики я почел за лучшее заняться политикой. Что, в конечном счете, одно и то же.
– Ну и как вы думаете, что в Склепе?
– Не знаю, – честно ответил Гардин.
До конца заседания он не произнес ни слова, хотя разговор опять вернулся к визиту канцлера. Он не говорил и больше не слушал. Мысли его потекли в другом направлении. Все, что прежде поддавалось логике, теперь распадалось на куски. Он пытался собрать эти куски, как части головоломки, в единое целое.
Ключом была психология – теперь он в этом уверен.
Он отчаянно вспоминал то, что изучал когда-то, и выудил, наконец, на свет Божий ниточку, за которую можно было ухватиться.
Такой великий психолог, как Селдон, достаточно хорошо разбирался в людских эмоциях и поведении, чтобы прогнозировать будущее.
А это значило… О-го-го!
Глава 4Гардину лорд Дорвин сразу не понравился. Он нюхал табак и свои длинные, изящно завитые локоны то и дело накручивал на пальцы. Речь его отличалась исключительной изысканностью и грассированием.
Но неприязнь Гардина он вызвал не всем вышеперечисленным. Виной тому были подчеркнуто элегантные манеры и снисходительность, с которой он выслушивал любую фразу Гардина.
Как бы то ни было, Гардину срочно нужно было отыскать канцлера, который исчез вместе с Пиреном полчаса назад, точно испарился, будь он неладен.
Гардин торопился. Он прекрасно понимал, что Пирена как нельзя лучше устраивает его отсутствие во время предварительных переговоров.
Пирена видели на этом этаже, в этом крыле. Что ж, придется просто открывать все двери подряд – чем он и занялся. Как ни странно, ему быстро повезло.
В затемненной комнате на фоне освещенного экрана Гардин увидел профиль лорда Дорвина – из-за замысловатой прически его невозможно было спутать.
Канцлер обернулся к двери.
– А, Гавдин! Вы нас вазыскивали, да?
Он протянул Гардину кустарную табакерку с препакостным табаком. Гардин вежливо отказался, а лорд Дорвин сделал понюшку и заулыбался.
Пирен нахмурился, но Гардин сделал вид, что ничего не замечает.
В тишине раздался стук крышечки табакерки. Канцлер отставил ее в сторону и изрек:
– Пвосто потвясающее достижение, Гавдин, – эта ваша Энциклопедия. Я бы сказал – одно из самых потвясающих достижений всех ввемен и наводов.
– Мы тоже так считаем, милорд. Но работа еще не закончена.
– Я не так много успел посмответь, но совевшенно не сомневаюсь, что вабота идет успешно. Очень успешно, не боюсь утвевждать.
Он улыбнулся Пирену, и тот ответил ему почтительным кивком.
«Ну просто праздник любви», – подумал Гардин, а вслух сказал:
– А я, милорд, вовсе не хотел сказать, что работа плохо продвигается. Я просто подчеркнул, что так же неплохо продвигается деятельность Анакреона, которая может перечеркнуть всю нашу работу.
– О да, Анаквеон… Я только что оттуда. Совевшенно ваввавская планета. Вообще твудно пведставить, как тут па Певифевии живут люди. Они лишены элементавных удобств, пвиспособлений, необходимых для жизни любому культувному человеку! Никакого комфовта!
Гардин сухо перебил его:
– К сожалению, анакреонцы обладают всем необходимым для ведения войны и кучей приспособлений для нападения и разрушения.
– Ну да, ну да…
Лорду Дорвину явно не поправилось, что его прервали на полуслове.
– Только мы сейчас пво дела гововить не будем. Хотя это очень, очень меня твогает. Доктов Пивен, вы, кажется, хотели пводемонствивовать мне втовой том? Будьте добвы…
Свет погас. Следующие полчаса о Гардине не вспоминали, как будто он находился не здесь, рядом, а на Анакреоне или где подальше. У него не было никакого желания углубляться в перелистываемую на экране книгу, а вот лорд Дорвин то и дело высказывал искреннее восхищение.
Когда вновь вспыхнул свет, лорд Дорвин поинтересовался:
– А интевесно узнать, вы, случайно, не интевесуетесь авхеологией, Гавдин?
– Как вы сказали? А… Нет, милорд. Не могу сказать, чтобы очень интересовался. Я учился на психолога, а стал политиком.
– Ну это вы звя, звя… Потвясающе интевесные исследования. Сам я, пвизнаться, пвосто без ума от авхеологии!
– Да что вы?
– Его Превосходительство, – вмешался Пирен, – большой специалист в этой области.
– Навевное, навевное, так, – смущенно, но не без гордости проговорил лорд Дорвин. – Я очень, очень много ваботал над этой наукой. Пвочитал все, что только можно. Все ваботы Джовдана, Квомвилля, ну, в общем, много кого.
– Фамилии мне знакомы, – сказал Гардин. – Но читать – не читал.
– Непвеменно, непвеменно почитайте, мой довогой! Вам понвавится, очень понвавится! Я почему так обвадовался, что меня послали сюда, на Певифевию, – здесь я мог ознакомиться с копией ваботы Ламета. Вы не повевите, но у меня в библиотеке нет этой ваботы. Кстати, доктов Пивен, вы не забыли, что обещали мне скопивовать ее?
– Это моя святая обязанность.
– Ламет, должен вам сказать, – произнес лорд Дорвин торжественно, – во многом пволивает свет на «Основной вопвос».
– Какой вопрос? – поинтересовался Гардин.
– «Основной вопвос». Вопвос о пвоисхождении человечества. Вы навевняка знаете, что было ввемя, когда думали, что человечество сначала пвоживало в единственной планетавной системе?
– Да, мне это известно.
– Конечно, никто не знает навевное, что это была за система. Знания утвачены в туманной двевпости. Есть, однако, кое-какие пведположения. Некотовые гововят, что это мог быть Сивиус. Двугие утвевждают, что это была Альфа Центавва, тветьи – что Солнце, четвевтые – 61 Лебедя. Но, обватите внимание – все системы в сектове Сивиуса!
– Ну а Ламет что говорит?
– У него совевшенно двугой подход! Он утвевждает, что авхеологические находки на тветьей планете системы Авктува неопвовевжимо доказывают, что человечество пвоживало там в докосмическую эву.
– Это что же, означает, что человечество зародилось именно на этой планете?
– Навевное! Но я еще должен внимательно ознакомиться с ваботой для того, чтобы высказать более опведеленные сообважения. Пока я могу только сказать, что его наблюдения очень, очень ценны.
Некоторое время Гардин молчал. Потом спросил:
– А когда Ламет написал свою работу?
– О, пвимевно восемьсот лет назад. Конечно, он в большой степени основывался на пведыдущих ваботах Глена…
– Почему же вы так безоговорочно верите ему? Не лучше было бы лично отправиться на Арктур и самостоятельно изучить материал раскопок?
Лорд Дорвин удивленно вскинул брови и поспешно взял щепотку табака.
– Но… для чего, мой довогой?
– Для того, чтобы иметь информацию из первых рук.
– Но я не вижу необходимости. Такой способ пведставляется мне совевшенно несоввеменным и непвактичным. Ну посмотвите. Я васполагаю ваботами всех ставых мастевов – всех великих авхеологов пвошлого. Я их читаю, свавниваю их выводы, анализивую, вешаю, кто из них пвав, а кто – не пвав, и делаю свое заключение. Вот это настоящий научный подход. По квайней меве – (тут он смущенно улыбнулся) – я так считаю. А на Авктув лететь нет совевшенно никакого смысла, когда ставые мастева там все певекопали вдоль и попевек.
– Я понял вас, – усмехнулся Гардин.
Научный метод, черт бы тебя побрал! Чего уж тут удивляться, что Галактика того и гляди развалится!
– Милорд, – обратился к лорду Дорвину Пирен, – полагаю, нам лучше вернуться ко мне в кабинет.
– Да, навевное, навевное…
Когда они были уже у двери, Гардин неожиданно спросил:
– Милорд, вы позволите задать вам один вопрос?
Лорд Дорвин натянуто улыбнулся, но сопроводил ответ изящным движением руки.
– Безусловно, мой довогой. Очень вад, если мои сквомные познания вам помогут.
– Но это не из области археологии, милорд.
– Нет? Как жаль…
– Нет. Дело вот в чем. В прошлом году на Терминус поступило сообщение о том, что на атомной электростанции пятой планеты Гаммы Андромеды произошел взрыв. Детали происшествия нам не известны. Не могли бы вы рассказать, что именно там произошло?
Физиономия Пирена выражала все, что он думал о Гардине в эту минуту.
– Перестаньте надоедать Его Превосходительству посторонними вопросами!
– Ничего, ничего ствашного, доктов Пивен! – успокоил его канцлер. – Все в повядке. Я, пвизнаться, не слишком ховошо осведомлен об этом случае. Мне известно, что электвостанция взоввалась, и это была катаствофа, пвосто катаствофа… Погибло несколько миллионов людей, и половина планеты пвосто пвевватилась в вуины. В настоящее ввемя пвавительство вассматвивает вопвос о введении опведеленных огваничений на пвименение атомной эневгии, но это, как гововится, совевшенно секветно.
– Понятно, – усмехнулся Гардин. – А что все-таки произошло на электростанции?
– Ну знаете, – протянул лорд Дорвин. – Кто скажет? Кто может знать? Она взоввалась паву лет назад, и тогда гововили, что плохо был пвоведен вемонт. Тепевь так твудно найти певсонал, котовый действительно ховошо вазбивался бы в атомной эневгетике…
Он скорбно понюхал табак.
– Вам известно, милорд, что независимые королевства Периферии также утратили принцип использования атомной энергии?
– Пвавда? Совевшенно неудивительно. Ваввавские планеты. Только, довогой мой… не надо называть их независимыми. Это не так. Мы заключили с ними соглашения, в котовых нет ни слова об их независимости. Они пвизнают сувевенитет Импевии. Им пвидется его пвизнавать, иначе мы с ними… поссовимся.
– Хочу надеяться, что вы правы. Однако свобода действий у них не ограничена.
– Да, навевное. Не огваничена. Но не стоит пвидавать этому значения. Для Импевии даже выгодно, что Певифевия пведоставлена самой себе. Бвошена, так сказать, на пвоизвол судьбы. Нам от них никакой пользы нет. Ваввавские, дикавские планеты…
– Когда-то они были вполне цивилизованными. Анакреон считался богатейшей из отдаленных провинций. На уровне Веги.
– О, Гавдин, но это было много веков назад! Не надо делать сковопалительных выводов. В пвежние ввемена все было по-двугому. И мы тепевь уже не те, что были когда-то. И потом, Гавдин, вы слишком настойчивы. Я же сказал, что у меня нет наствоения сегодня гововить пво дела. Доктов Пивен пведупвеждал меня. Он гововил, что вы будете ко мне пвиставать с вопвосами. Но поймите, довогой мой, я очень ставый человек. Я устал. До завтва, Гавдин.
Дверь закрылась. Гардин остался один.
Глава 5Это было второе по счету заседание Совета, на котором присутствовал Гардин. Однако мэр был абсолютно уверен, что было проведено еще, как минимум, одно, а не исключено, что два или три, на которые ему не были присланы приглашения.
Пожалуй, он не получил бы приглашения и сейчас, если бы не ультиматум.
Это был именно ультиматум, хотя при поверхностном чтении послания возникало впечатление, что речь идет об официальном обмене любезностями.
Послание начиналось цветистым приветствием: «От Его Величества, Короля Анакреона – другу и брату, Председателю Совета Попечителей Академии Энциклопедистов», а заканчивалось великолепной печатью, отличавшейся изысканной символикой.
Но как бы то ни было – это был ультиматум, и поэтому первым слово взял Гардин.
– У нас было очень мало времени – всего три месяца. Но мы ухитрились не использовать и этот срок. После получения этой бумажки у нас остается неделя. Что же теперь будем делать?
Пирен озабоченно нахмурился:
– Должен быть какой-то выход. Не верится, чтобы они пошли па крайности после того, как у нас побывал лорд Дорвин и заверил нас во всем, что касается Империи и лично Императора.
Гардин оживился.
– Ну-ну. Вы проинформировали короля Анакреона об отношении к нам Императора?
– Да. Но только после того, как вопрос был поставлен на голосование и я получил единогласную поддержку Совета Попечителей.
– И когда же это голосование имело место?
– Полагаю, что не обязан отвечать, мэр Гардин!
– Можете не отвечать. Не больно-то интересно. Просто этот факт лишний раз укрепил меня во мнении, что вы должным образом развили дипломатическую линию, блестяще намеченную лордом Дорвином, – усмехнулся Гардин и продолжил: – А ведь именно его дипломатия и стала причиной дружеского послания. Если бы не так, они, наверное, еще потянули бы время. Но Терминусу и это бы не помогло – если учесть отношение Совета к сложившейся ситуации.
– И как же вы пришли к такому замечательному выводу, господин мэр? – ехидно вмешался Йет Фулхэм.
– Да очень просто! Для этого мне потребовалось вернуться к здравому смыслу. Видите ли, существует такая отрасль знаний – математическая логика. Ею пользуются для выявления истины, не приукрашенной мишурой болтовни и реверансов.
– А конкретно?
– Я воспользовался методом математической логики. И при чтении этого послания, в частности. Не из личного тщеславия – я и так прекрасно понимал, о чем здесь может идти речь. Но думаю, что пять физиков все проще объяснят цифрами.
Гардин взял из стопки несколько листов бумаги и раздал присутствующим.
– Кстати, это не я придумал и не я сделал. Все анализы провел Мюллер Холк из Отдела Логики.
Пирен склонился над листком, чтобы лучше разглядеть, а Гардин продолжал:
– Послание с Анакреона не представляло особой трудности, поскольку написано людьми дела, а не слова. Содержание его можно свести в одно заявление. Вот как это выглядит в цифрах, а в словах получается: «Вы даете необходимое нам не позднее чем через неделю, иначе мы вытрясем это из вас силой».
Наступила тишина. Пять членов Совета молча разглядывали уравнение. Пирен выпрямился и нервно кашлянул.
Гардин спокойно спросил:
– Похоже, выхода нет, доктор Пирен?
– Похоже, нет.
– Ну а теперь, – Гардин перевернул листки, – перед вами копия соглашения между Империей и Анакреоном – того самого, которое со стороны Императора подписал лорд Дорвин. Вот его смысл после анализа методами математической логики.
Соглашение занимало пять страниц убористого текста, а выводы анализа – всего полстранички.
– Как видите, господа, практически девяносто процентов текста соглашения не поддалось анализу по причине полной бессмысленности. А то, что осталось, может быть интерпретировано следующим образом:
«Обязательства Анакреона перед Империей – НИКАКИХ»!
«Власть Империи над Анакреоном – НИКАКОЙ»!
Члены Совета углубились в изучение документа, то и дело сверяясь с текстом соглашения. Наконец Пирен озабоченно пробормотал:
– Похоже, все правильно…
– Следовательно, вы признаете, что соглашение – не что иное, как декларация полной независимости Анакреона и признание ее Империей?
– Видимо, да…
– Сомневаетесь ли вы теперь, что Анакреон этого не знает и не стремится воспользоваться независимостью? Тем более что препятствий со стороны Империи ожидать не приходится!
– Но как же, – вмешался Сатт, – тогда понимать заверения лорда Дорвина в поддержке Империи? Нам они показались, – он пожал плечами, – удовлетворительными…
Гардин откинулся в кресле.
– А вот это как раз – самое интересное! Признаюсь, когда я впервые встретился с лордом Дорвином, я решил, что более тупоголового осла в жизни не встречал. Однако позднее я понял, что передо мною опытный дипломат и умный человек. Так вот. Я взял на себя смелость записать все его высказывания на магнитофон.
Члены Совета зашептались, а Пирен от возмущения открыл рот.
– А что тут такого? Я, конечно, понимаю, что этим я нарушил кодекс гостеприимства и поступил не по-джентльменски. То есть, все было бы так, если бы Его Превосходительство что-нибудь заметил. Но он ничего не заметил, а записи я передал для анализа Холку.
– Где же сами выводы анализа? – не вытерпел Лундин Краст.
– Не удивляйтесь их отсутствию, господа, – улыбнулся Гардин. – Этот анализ оказался самым трудным. Холк бился над ним целых два дня. Он отбросил все незначащие фразы, болтовню, «цепные» высказывания… и в конце концов для анализа не осталось ничего! То есть – абсолютно ничего!
Лорд Дорвин, господа, за пять дней, в течение которых шли переговоры, не сказал ничего! Но ухитрился сделать это так, что никто из вас этого не заметил. Вот какова цена заверениям в поддержке Империи!
Если бы Гардин вынул из кармана адскую машину и поставил ее на стол за секунду до взрыва, эффект не был бы сильнее, чем после этих слов. Он спокойно ждал, пока утихнут страсти.
– Таким образом, – резюмировал он, – если вы намерены угрожать (что, собственно, уже сделали) Анакреону от имени Империи, вы ничего не добьетесь, только раздразните монарха, которому лучше вашего известна истина. Естественно, его задетое самолюбие подвигнет его к немедленным действиям. Что уже имело место. Ультиматум перед вами. А теперь я позволю себе вернуться к тому, о чем уже говорил. На размышления осталась неделя. Что мы предпримем?
– Такое впечатление… – выдавил Сатт, – что нет другого выбора, кроме как согласиться на то, чтобы Анакреон разместил военные базы на Терминусе…
– Тут я с вами согласен, – кивнул Гардин. – Но как нам привести положение вещей в соответствие с первоначальным вариантом?
Йет Фулхэм пошевелил усами.
– Похоже, вы твердо решили применить силу?
– Сила, – последовал ответ, – последний козырь дилетантов. Но я вовсе не исключаю возможности ее применения.
– Мне все-таки не нравится то, как вы все это преподносите, – настаивал Фулхэм. – Это – опасная тактика. Тем более опасная, что в последнее время вас поддерживает большая часть населения. И должен вам заметить, мэр Гардин, что в Совете – не слепые, мы отлично знаем, чем вы занимаетесь.
Он сделал паузу. Остальные поддержали его молчаливым согласием. Гардин равнодушно пожал плечами. Фулхэм продолжал:
– Если вы доведете дело до того, что в городе раздадутся призывы к применению силы, это окажется равносильно самоубийству! Мы не намерены подобное допустить. Основа нашей политики и ее кардинальный принцип – Энциклопедия. Решим мы предпринять или… не предпринять, Энциклопедия должна быть сохранена!
– Следовательно, – буркнул Гардин, – вы прямо заявляете, что мы должны продолжать интенсивную кампанию по ничегонеделанию.
Пирен печально проговорил:
– Вы же сами только что продемонстрировали, что Империя не может нам помочь. Хотя я так и не понял, почему так вышло. Если необходим компромисс…
Гардин ощутил себя как в страшном сне – когда мчишься изо всех сил, а добежать до цели никак не можешь.
– Да нет компромисса! Как вы не понимаете, что вся эта суета вокруг военных баз – обман высшей марки! Лорд Родрик явно дал нам понять, какова истинная цель Анакреона – неприкрытая аннексия, экспансия феодальной системы – насаждение аристократии и крестьянства здесь, у нас. Их может в какой-то степени приостановить знание о том, что у нас есть какая-никакая атомная энергетика, по и то ненадолго, уверяю вас, – и с последними словами он встал. Поднялись и все остальные, кроме Джорда Фара.
– Пожалуйста, сядьте все, – попросил он. – Мы зашли слишком далеко. Не надо так распаляться, мэр Гардин. Мы все здесь – не предатели.
– Вы уж меня в этом убедите, будьте так добры!
Фара мягко улыбнулся:
– Не верю, что вы действительно так думаете. Позвольте мне высказаться.
Его маленькие, утонувшие в морщинках глаза были полуприкрыты. На подбородке блестели капельки пота.
– Полагаю, что нет необходимости и дальше скрывать тот факт, что Совет Попечителей постановил принять решение по Анакреону в зависимости от того, что произойдет при раскрытии Склепа. То есть, через шесть дней.
– Это и есть ваш вклад в решение проблемы?
– Да.
– Выходит, если я правильно понял, что делать нечего, кроме как сидеть и ждать сложа руки, пока чертик не выскочит из табакерки – то есть, прошу прощения, из Склепа?
– Если оставить в стороне красивые слова, идея именно такова.
– Потрясающий эскапизм! Поистине – от великого до смешного один шаг. Простенько и со вкусом.
Фара снисходительно улыбнулся:
– Ваша любовь к афоризмам известна, но сейчас это неуместно. Надеюсь, вы не забыли сказанное мною о Склепе три недели назад?
– Помню. И сегодня скажу то же самое – ничего нет в идее, кроме непроходимой глупости с точки зрения дедуктивной логики. Остановите меня, если я буду не прав, но вы сказали, что Гэри Селдон был величайшим психологом и мог, следовательно, предвидеть обстоятельства, в которых мы сейчас оказались. Из этого следует, что Склеп существует, чтобы подсказать нам выход.
– Вы правильно понимаете суть дела.
– Тогда вас не удивит сообщение о том, что я тщательно обдумывал этот момент в течение последних недель.
– Как это мило с вашей стороны. До чего же вы додумались?
– Я додумался до того, что здесь необходима чистая дедукция. Как и во всем остальном – нужна искра здравого смысла.
– Например?
– Например: если Селдон предвидел переворот на Анакреоне, почему он не нашел для нас другой планеты, поближе к центру Галактики? Известно, что Селдон путем психологических уловок убедил Комитет Общественного Спасения Трентора отправить нас именно па Терминус. Но почему он этого хотел? Почему он решил разместить нас здесь, если предвидел заранее разрыв коммуникационных связей, нашу изоляцию от Галактики, угрозы со стороны опасных соседей и – нашу беспомощность, вызванную полным отсутствием металлов на Терминусе? Последнее – самое важное. Ну а если он предвидел, почему не предупредил первых поселенцев заранее, чтобы у них было время подготовиться, а не ждать, пока мы ступим одной ногой в пропасть?
– Вы забываете вот о чем. Если он мог предвидеть тогда, мы тем более способны увидеть сейчас. В конце концов, Селдон не был волшебником. Существенна дилемма. Он ее видел.
– А мы не можем?
– Но, Гардин, – мягко вмешался Фара, – мы же действительно не можем!
– Да вы и не пытались! Ни разу! Сначала вы отказывались признать, что угроза вообще существует. Потом вы слепо твердили о вашей непоколебимой вере в Императора. Теперь вы ухватились за Гэри Селдона, как за соломинку. Вы все время полагаетесь на авторитеты, только не на самих себя.
У него дрожали руки.
– Это просто какая-то болезненная мания – условный рефлекс, защищающий ваш разум от принятия самостоятельных решений, как только нужно пойти против мнения какого-то авторитета. Вы, несомненно, продолжаете считать, что Император сильнее вас, а Гэри Селдон – умнее. Но это не так, неужели вы не видите?!
