Текст книги "Твари"
Автор книги: Айвен Сандерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Следовательно, жизнь является неотъемлемой составляющей материи, но проявляет себя "организованно", в соответствии с составом данной материи и, возможно, как сказал Гаутама Будда, в соответствии с предназначением этой материн.
Не может быть двух совершенно одинаковых предметов – хетя бы просто потому, что они обязательно будут состоять из различных наборов отдельных молекул, атомов и т.д. Таким образом, каждый будет обладать – только одному ему присущей "индивидуальностью". Невероятно сложная материя тел животных, например лошадей, состоящая из цепочек всевозможных органических молекул, вероятно, обладает более высоким энергетическим потенциалом, и потому все те же лошади ведут себя как несомненно живые существа. Простые тела вроде камня, состоящего из слюды, кварца и полевого шпата, имеют очень простые энергетические характеристики, которые мы лишь совсем недавно стали обнаруживать при помощи самых новых чувствительных приборов.
Замедление жизнедеятельности может оказаться всего лишь временным отключением, запиранием или "торможением" энергетической схемы материального существа, происходящим в результате одного из множества сугубо физических процессов.
Мы так и не знаем, что такое жизнь. Вполне возможно, что это некое четвертое измерение материи, столь же неразрушимое, как и сама материя. Другими словами, это может быть комплексом свободной энергии, в отличие от комплекса связанной энергии, чем является собственно материя.
ЭПИЛОГ. О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ
Довольно любопытно, что одно из самых полезных и наиболее часто использующихся слов английского языка-это слово "вещь" ("thing"). Самые лучшие словари приводят бесконечные толкования этого несчастного, избитого слова, но нигде нет сколь-нибудь убедительной и однозначной "расшифровки". Похоже, проблема заключается в том, что слово охватывает невероятно широкий спектр самых различных понятий. Для описания того же самого латиняне пользовались простым словом "геа", и хотя для определения всего, чего угодно, мы придумали универсальное окончание "логия" – мы даже изобрели такой кошмар, как "палеоихтиология",– науки "резология" все же не существует. Лично я абсолютно убежден, что ее следует создать, этого требует логика и настоятельная необходимость.
Нам отчаянно нужна методология, чтобы уладить все проблемы с вещами, не вписывающимися в рамки принятых концепций-это становится понятно, как только мы беремся за определение таких понятий; как "как его бишь", "что-то такое", "штуковины на берегу", "нечто странное", "отличная вещица", "странное нечто" и многих-многих других (в английском языке здесь в качестве корня выступает слово "thing", то есть "вещь", "предмет" и пр.-Пер.). У древних норвежцев для описания некоего предмета существовало слово "тинг", англосаксы пользовались для этого словечком "альтинг" – позже они так назвали свой парламент. Есть также и социологические Проблемы типа "знания того или иного"! (Имеется в виду вопрос традиционного американского социологического исследования: "Кого из данных, например, политиков вы знаете?"; вместо слов "тот или иной" здесь вновь фигурирует "thing".-Пер.) Это весьма полезное и, я бы сказал, ценное слово почему-то напоминает мне новобранца, который сидит в окопе и с надеждой ждет сигнала горна, чтобы броситься в атаку. Аналогичным образом ведем себя и мы, когда сталкиваемся с подлинной проблемой идентификации чего бы то ни было – нас так и подмывает щелкнуть пальцами и произнести сакраментальную фразу: "Как же называется эта чертова штуковина?" или: "Господи, да что же это такое?!"
Это совершенно непростительный и тенденциозный способ подхода к теме, но за сорок лет я так и не сумел придумать ничего лучшего. "Вещи", о которых я вам рассказал, существуют, но они не вписываются ни в одну из известных категорий "вещей", совершенно не вписываются! Все они реальные, физические, конкретные и действительно существующие штуки, которые можно взвесить, или измерить, или сделать и то и другое тем или иным научным способом. И все же, это словно остатки какого-то пиршества, и никто точно не знает, с ними делать. Но это, на мой взгляд, не может быть позицией настоящего ученого.
К месту и не к месту, но я всегда провозглашаю следующее: "Наука – это жажда Неведомого". И более того, истинную науку интересует не "исследование", а поиск – первое являются не более чем предписанным повторным поиском ^ого, что уже искали, нашли и зафиксировали другие. Однако при таком поиске обнару. живаются все аспекты "вещей", не вписывающиеся в сейчас уже устаревший "Реестр вещей" (я отнюдь не намеренно использую это слово). За некоторые такие вещи исследователи радостно хватаются и обнюхивают их со всех сторон, о других сообщают по инстанции, заводят карточку и тут же забывают, над третьими вначале смеются, потом клевещут и в конце концов стараются как можно быстрее "похоронить и забыть".
Вещи делятся на два основных класса– (1) материальные, и (2) нематериальные. К первому относятся такие вещи, как "та штуковина на берегу", а ко второму-типа "жуткая вещь, скажу я вам". Оба класса можно разделить еще на два. Материальным может быть (1) предмет или (И) сообщение; нематериальным – (1) поддающиеся обнаружению события иЛи {и) просто рассказ о событии. И хотя меня необычайно волнуют вещи класса (2), я практически ничего о них не знаю-как правило, я рассказываю об услышанном моим коллегам и больше на эту тему не распространяюсь. Всю жизнь я был и остаюсь прагматиком, то есть, иначе говоря, меня интересуют исключительно материальные вещи, главным образом объекты, представляющие собой совершенно отдельный подкласс Вещей.
Моя профессия – сбор и классификация бесполезной информации, и это отнюдь не шутка. Подобная информация приходит ко мне в дом постоянно, и с годами скорость ее поступления постоянно увеличивается. Это и сообщения непосредственных очевидцев, и фрагменты древних манускриптов из библиотек, музеев и даже пещер. Чего только не происходит в мире и как только люди не воспринимают это! Но самое удивительное связано с тем, как люди представляют себе события и явления, происходившие в прошлом. Но откуда человек может знать, что волна информации о материальных вещах – абсолютно правдивая или что в ней вообще есть хотя бы крупица правды?
Этого не знает никто, но у некоторых, подобно опытным офицерам полиции, с годами возникает шестое чувство. Тогда начинаешь отчетливо видеть разницу между чудаками, проходимцами и чокнутыми. Тогда начинаешь различать и узнавать неучей, сверхэнтузиастов и искренне заблуждающихся. Затем приходится иметь дело с напыщенными ничтожествами, чрезмерной подозрительностью, педантами и "мэтрами". Последние могут оказаться смертельно глупыми и столь же тупыми. И каков результат? Остается кипящая толпа честных граждан, которым есть что сказать и которые хотят знать, может, у кого-то есть дополнительные соображения по данному вопросу.
Клемансо как-то обронил: "Толпа глупа". В одном он совершенно не прав, зато абсолютно прав в другом. С одной стороны, сообщество граждан всех стран ни в коем случае нельзя назвать стадом ослов (ослы – очень умные, интеллигентные животные). С другой – публика весьма глупа в том плане, что не апеллирует к Авторитетам. Специалисты в любой конкретной области, как правило, знают свое дело, "специалисты" же не знают ничего – к сожалению, множество людей, считающих себя специалистами, являются на самом деле просто "специалистами", и очень часто они сами награждают себя этим титулом! У нас, людей, нет никакого пособия по выявлению двух этих типов, и мы очень часто сознательно заблуждаемся в отношении этого, я бы сказал, "четвертого сословия". Таким образом, будучи непримиримым "иконоборцем", я склонен прислушиваться к гласу простых граждан по крайней мере, для начала.
С этой целью наша организация досконально анализирует все, с чем нам приходится сталкиваться. Данная организация представляет собой что-то вроде центра по сбору информации, поэтому нашей главной задачей является "собирательство". Это не просто накопление данных и сведение их в подобие библиотеки, которую позже можно было бы рассматривать как задачу максимум. Вовсе нет, разыскивая вещи, мы исповедуем метод динамической борьбы за результаты. Более того, получив их, мы на этом не останавливаемся. Отнюдь! Мы переходим к их оценке.
Это начинается с процесса фильтрации, во время которого мы применяем целый ряд новых и в определенном отношении уникальных принципов. Несмотря на то, что все оценивается на основании того, что получило название "научной основы", параметры материала, который мы хотим исследовать, являются гораздо более широкими, чем обычно принято нормами Науки. На самом деле нас в первую очередь интересуют границы и пограничные области знания, и мы не теряем нашего ценнего и весьма ограниченного времени на то, что уже зафиксировано в архиве, и то, что есть в школьных учебниках. Очень много новых Вещей, как объектов, так и теорий, зачастую игнорируется – что достойно сожаления – на основании того, что они либо слишком "из ряда вон", либо непонятные – а все потому, что они кажутся нелогичными, или потому, что их открыли те, кого ученые презрительно называют "дилетантами", или потому, что их с самого начала по ошибке внесли "в реестр не той" науки? С годами мы пришли к выводу, что даже пустая болтовня чокнутых энтузиастов и изобретения мистификаторов заслуживают по крайней мере формальной беседы и беглого взгляда, потому что часто в лих могут быть путеводные нити, ведущие в интересующие области. Мистификации, как мы имели возможность в этом убедиться – за счет собственных средств и времени, – имеют необъяснимую тенденцию оказываться в определенной связи с подлинными событиями, и мы убеждены, что мистификаторы – часто мистифицирующие непроизвольно, за счет обрывочной или неверно понятой информации о чем-то странном, – так правило, действительно что-то слышали или узнали о данном событии.
Следующая стадия наших оценок – классификация Вещи. С этой целью мы разбиваем все "вещи" на пять следующих категорий:
(1) Признанные факты, теории и концепции, которые принято считать объясненными.
(2) Признанные вещи того же рода, которые хоть и не объяснены, но и не противоречат тому, что объяснено.
(3) Сообщенные факты, объекты и другие вещи, существование которых невозможно оспаривать, но которые в данный момент считаются нелогичными или необъяснимыми.
(4) Утверждения о событиях, вещах или сообщения, в которых утверждается о подобном; существование этого может отрицаться, поскольку этому нет объяснения.
(5) Другие. Это, так сказать, нематериальные Вещи, а также все оккультные, мистические, религиозные и иные легенды и сказания.
Не занимаясь специально темами пункта (1), мы тем не менее вносим их в наши данные как справочную информацию на будущее. Последнюю категорию (5) мы отбрасываем, передавая всю проходящую через нас информацию специалистам в данных областях.
Самые сложные части этой операции располагаются по границам (1)-(2) и (4)-(5). Мы знаем о них сравнительно мало, поэтому любая, даже самая незначительная и вроде бы второстепенная информация, относящаяся к первому классу, может содержать все обрывки данных, еще не получивших всестороннего объяснения (см. главу 16), которые, следовательно, попадают в категорию (2). Почти все темы категории (4) одно время считались относящимися к пункту (5). Например, такие вещи, как гипноз и сверхчувственное восприятие (Е8Р). Таким образом, мы должны быть чрезвычайно осторожными при оценке всего, что могло бы быть отнесено к чисто ментальной или духовной сферам, поскольку когда такие вещи исследуются беспристрастно и без каких-либо ссылок на какую бы то ни было "веру", они имеют дурную привычку оказываться вещами абсолютно прозаическими и вполне материальными. С точки зрения факта, вера является величайшим пугалом научного поиска, поскольку она не что иное, как эрзац рациональности. С наступлением атомного века век веры приблизился к своему концу, а сейчас мы находимся в преддверии века Реализма, где значение будут иметь одни лишь факты.
Три другие категории-обозначенные выше как (2), (3) и (4) – настолько тесно связаны одна с другой, что "вещи" в них постоянно перемещаются вверх, из (4) в (3) и в (2) и иногда даже добираются до (1). Классическим примером могут служить озерные чудовища, которые на протяжении многих веков относились к категории (5). Затем они переместились в категорию (4), где благополучно пребывали многие годы, но наконец в прошлом году, когда управление фотоанализа ВВС Великобритании официально признало фильм о лохнесском чудовище подлинным, они триумфально "въехали" в категорию (2). Остался последний шаг, и они окажутся в школьных учебниках и заполнят таким образом пустующую третью строку в таблице "признания" вещи, которая выглядит следующим образом: (а) это невозможно, (б) все дело в неверной идентификации и (в) мы знали это с самого начала. Эта книга рассматривает только вторую, третью и четвертую категории Вещей и, соответственно, строки (а) и (б) в таблице "признания".
После того как вещь классифицирована, мы переходим на новую стадию. Это означает проверку с намерением (весьма гуманным, должен заметить) исключить всю сомнительную информацию, теоретизацию на базе такой информации и дурно составленные отчеты и сооб-, щения. Это также означает устранение мистификаций, мошенничества и откровенного вранья. И наконец, мы передаем факты соответствующим-подлинным-специалистам.
Одновременно мы пытаемся "разобраться" в них самостоятельно. Нет ничего лучше настоящего' следствия как в отношении собранных фактов, так и по нашим отчетам. Очень и очень немногие люди могут претендовать на звание компетентного репортера-информатора – перед лицом тайны даже лучшие из них теряют голову. Кроме того, морские чудовища, "снежные люди", лесные жители, "неопознанные живые объекты" и прочие "красавцы" обычно не посылают телеграммы со словами: "Встречайте, целую", и я ни разу не слышал, чтобы хоть один из них свалился с ветки под ноги зоологу, антропологу или пилоту (на последнего – с неба, не дай Бог, конечно!). На самом деле, видимо, вследствие крайней немногочисленности армии ученых ученые мужи видели чертовски мало этих штуковин.
Фраза "Мир полон всяких чудес" давно потеряла свою актуальность и стала обычной банальностью. Ее следовало бы заменить несколько туманным замечанием, что, поскольку Вселенная бесконечна, в ней должно быть бесконечное множество всяких вещей. Однако к нему есть весьма существенное дополнение: число разновидностей вещей также, видимо, бесконечно. Но еще ужаснее следующее: существует вероятность того, что вселенных тоже может, быть бесконечное множество! Следовательно, любой человек, каким бы ни был его уровень образования, не может заявить: это невозможно, поскольку это будет означать, что он сказал глупость. Знаете, говорят, что у кошки девять жизней и чтобы убить ее, нужно девять разных способов умертвления,-точно так же, чтобы понять идею множества вещей, надо подойти к ней с девяти (а может, и с большего числа) сторон. Иногда это просто вопрос семантики, но чаще всего – нет. Например, говоря математическим языком, круг не может быть превращен в квадрат, но на практике может, и это знает любой ребенок. Сделайте на столе круг из нитки, воткните внутри него четыре булавки, а потом возьмитесь за концы нитки-круга -и потяните – вот у вас и получился довольно приличный квадрат! Существует множество других так называемых "невозможностей", которые легко становятся "возможными", стоит лишь немного изменить правила.
Правила или Законы Природы могут быть такими же тупыми, как и "представления" о Природе. В результате таких правил, законов, представлений и догм, которые установил Человек (не Природа, заметьте), 99,99 % (9 в периоде) Происходящего проходят незамеченными, а довольно высокий процент замеченного игнорируется либо по ошибке, либо сознательно. Первое-обычная глупость, второе-Преступление. Что возвращает меня к теме "смены изображения", о которой шла речь в главе 1.
Господствующая верхушка и правящие круги возникли и укрепились в результате ряда правил и "представлений". Когда они что-то сознательно игнорируют, они совершают преступление, потому что прекрасно знают, что делают, а когда это касается наших пунктов (2), (3) и (4), самым надежным оружием власти является "смена изображения". Но в их арсенал также входит "молчание", отказ в публикации и даже чтении информации другим и "придирки к младшим по званию"– последнее было чудесно проиллюстрировано одной карикатурой: два приятеля, болтают на вечеринке, и один, указывая на некоего господина, говорит другому: "Если ты еще не получил степень доктора философии, можешь не соваться к нему". Мы в неоплатном долгу у милого и ворчливого чудака по имени Чарлз Форт, который вскрыл феномен "смены изображения" и дал ему это название. Я хотел бы немного рассказать вам об этом человеке.
Чарлз Хой Форт родился 9 августа 1874 года в городе Олбани, штат Нью-Йорк. Он умер в Бронксе, где жил многие годы, 3 мая 1932 года. Окончив школу, он решил стать зоологом, однако вскоре почувствовал отвращение к этой науке и расстался с ней. Он пробовал себя в журналистике, но в результате кончил "моргом" (так в редакциях американских газет называют архив.-Пер.), а это было чертовски близт от морга! Остаток своей сравнительно короткой жизни (всего 58 лет) он посвятил истинным исследованиям, стал завсегдатаем библиотек – главным образом Публичной библиотеки Нью-Йорка и библиотеки Британского музея в Лондоне. Вернувшись в Америку, он стал читать лекции, написал множество статей и четыре книги – "Книга проклятых", "Новые земли", "Подумать только!" и "Необузданные таланты". (В 1941 году Фортеанское общество переиздало все книги одним томом под названием "Книги Чарлза Форта", с подробным предисловием покойной Тиффани Тейер.) Таким образом, главный труд его жизни стал достоянием широкой общественности, но в библиотеках и газетных архивах погребено множество его статей, а законным держателем авторских прав на его огромную коллекцию рукописей и черновиков является Фортеанское общество. Все они хранятся в сейфах, и доступа к ним не имеют даже члены общества, которое хотя официально и пе распалось, но было вынуждено свернуть свою деятельность после смерти Тиффани Тейер.
Не так давно известный писатель-фантаст (также автор серьезных научных работ по мифам, легендам и фольклору) Спрейг Де Камп поставил Форта в один ряд с мистиками и псевдоучеными, такими, как мадам Блаватски и мистер Черчуорд, автор сочинения "Потерянный континент Му и другие", вошедшего в чрезвычайно ученую книгу, озаглавленную "Духи, звезды и чары". Видимо, мистер Де Камп не вполне отдает себе отчет в том, кто интересовался работой Форта еще в те времена, когда он выступал с лекциями, и кто основал общество, носящее его имя. Список выглядит следующим образом: "Интеллектуальная элита Америки 1900 года Часть 1" – итак: Теодор Драйзер, Бут Таркингтон, Бен Хект, Александр Вуллкотт, Бертон Раскоу, Джон Коупер Поуис, Кларенс Дарроу, Оливер Уэнделл Холме и так далее. Похоже, что все эти люди, в том числе и фортеанцы, "не оценили" Чарлза Форта.
Форт был чудаком. Не обращайте, внимания на то, что, возможно, скажут или напишут о нем другиегазетчики уже отчасти сделали это, – он никогда не был "заклятым врагом Науки", как его неизменно называли. Напротив, к истинно научному поиску он относился с глубочайшим уважением и почтением. Но для напыщенных ничтожеств, научного "истеблишмента" и высокопоставленных фигляров Чарлз Форт был подлинным бичом: он не пропускал ни одной глупой догмы, высмеивал иррационализм, нелепые "воззрения" и псевдомистицизм. Задолго до того, как мы поняли, что из себя представляет эта банда отборных невежд, он уже "вычислил" всех до одного и вскрыл их махинации. Это был гений здравого смысла, и, выступая против лжецов и лицемеров, он действовал благородно, мужественно и с чувством юмора. Астроном истово предсказывает солнечное затмение, которое, естественно, не происходит – Чарлз Фортки за что не скажет, что астроном-идиот: он просто регистрирует факты, которые резюмирует лаконичным замечанием, например, "...но ведь никакого затмения!". В этом плане он был именно тем, в чем так нуждается наш новый век.
Однако даже самые яростные сторонники Форта судили о нем неверно. Они мечтают о культе – а это то, к чему Форт питал отвращение, – и новое поколение фортеанцев уже обнаруживает признаки "обожествления" его: они даже не представляют, какие проклятья обрушились бы на их дурные головы, будь Форт жив. А он умел это делать: когда Чарлз Форт гневался, под ударами его интеллекта пал бы сам Плиний Старший! И тем не менее Форт никогда не считал себя ученым – свой гений наблюдателя-репортера он более ил" менее уравновесил талантом теоретика, умеющего вычленить из информации ее суть, У него не было ни опыта, ни соответствующего образования для подобных занятий – выходя за рамки регистрации фактов и анализа информации, он часто разражался полнейшим бредом. Но даже этот бред, как правило, интерпретировали неверно, и все потому, что оппонентам недоставало его дувства юмора-они постоянно ссылались на его собственные заявления о том, что он сам не верит ни единому слову в своих теориях)
Именно поэтому я фортеанец и так горжусь этим званием. Я никогда не мог понять, почему все серьезные вещи надо непременно воспринимать всерьез и относиться к ним так всегда. Честно говоря, мой собственный взгляд на жизнь, мир, Вселенную, бытие и ^се такое прочее абсолютно совпадает с позицией этого человека. Наверное, это неправильно, но зато как приятно! Я согласен, что ко всему надо подходить "научно", но это же не значит – тяжеловесно и мрачно! Как и Форт, я не верю в слова, произнесенные вслух. И мне глубоко наплевать, о чем идет речь – в большинстве случаев над глубокомыслием хочется просто смеяться. Меня интересуют только факты, и чем более они невероятные, раздражающие и неприятные, тем мне интереснее. Меня, как и Форта, часто подмывает расхохотаться в самый неподходящий момент. Ничего не может быть смешнее напыщенного осла, который неточно цитирует свок) собственную монографию. (В моем архиве имеется три великолепных примера, причем в каждом из них фигурируют ученые мужи "с именем"!) Так почему же Форт стоит особняком в этом пантеоне мудрости?
Это и есть самое главное. Вселенная действительно просторное место, и здесь есть много такого, что никто и представить не может – не говоря уже о "Королях и капусте" (повесть О. Генри о мошенниках. -Пер.). И лишь немногие, помимо Форта, были способны постичь реличие и безграничность Вселенной. Но Форт первым отделил "зерна от плевел", проведя четкую границу между (4) и (5). И хотя он никогда не говорил, что явления и события последнего пункта-чушь, он неизменно отказывался обсуждать их или комментировать. Форт требовал одних лишь фактов – пусть это были всего лишь сообщения о фактах, – а также чего-то физического, конкретного и материального: от этого можно было оттолкнуться и начать поиск. Он раньше других покинул век веры, и неудивительно, что "правоверные" ненавидели его!
У Форта было немного предшественников, один из них – сэр Дэвид Брюистер, да и настоящих учеников можно пересчитать по пальцам-среди них выделяется фигура кавалера ордена королевы Виктории Рапета Т. Гулда, Великобритания. Сегодня число фортеанцев растет, но, увы, лишь немногие из них понимают суть водораздела между (4) и (5). Слишком многие, начинающие как добрые фортеанцы, заканчивают в лагере мистиков. Создатель телевидения Джек Уэбб как-то произнес слова, ставшие, по сути дела, бессмертными: "Все, что мне надо, это факты... мадам... факты". Это истинное фортеанство. Это также истинная природа "Вещей".
