Текст книги "Единорог"

Автор книги: Айрис Мердок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Теперь она обратила свой взгляд на Эффингэма. Милый Эффингэм. Милый, милый Эффингэм. Имея сейчас возможность sozertsat" его, когда он сидит там – такой большой, успокаивающий, окруженный волнами музыки, Мэриан испытала глубокое облегчение от его присутствия здесь. Чем опаснее становились события, тем больше она нуждалась в Эффингэме, так как он был человеком такого же типа, как она. Он действительно понадобится ей, и для самых определенных целей, – он потребуется, чтобы вести машину, если она осуществит свой план. В этот момент Эффингэм посмотрел на нее и улыбнулся. Мэриан улыбнулась в ответ, согретая внезапным наплывом симпатии к нему, и поймала себя на мысли, что ей немного жаль, что спасение Ханны, вероятнее всего, будет означать безусловный уход из ее жизни Эффингэма.

В то же время насколько серьезно намеревалась она осу ществить свой план освобождения? Может, это всего лишь мечта? Ханна умела вызывать мечты, они воплощались в фантазии других, и план спасения, который сначала казался плодом простейшего здравого смысла, теперь представлялся немного безумным. Твердость и основательность единственно возможного союзника Мэриан пошатнула прочность ее идеи. И не потому что она никогда не сможет убедить Эффингэма помочь ей, но образ его жизни, такой похожий на ее собственный, теперь привел ее к тому, что она потеряла уверенность. Само намерение было безумным: оно, должно быть, символизировало еще одно из этих зловещих тайных утешений, связанных с ее состоянием, которое было вызвано беззаботным и безразличным образом Ханны.

Музыка внезапно закончилась. Раздались аплодисменты, и Мэриан, возбужденная и немного дрожащая от холода, идущего из открытого окна, повернула голову и увидела позади себя неподвижную фигуру Вайолет Эверкрич. Аплодирующая Вайолет держала руки перед собой в молитвенной позе. Она смотрела на Ханну. Мэриан быстро отвернулась. Странное чувство вины, которую она всегда испытывала перед Вайолет, было лишь тенью того, что она сейчас в замешательстве поняла. С какой надеждой на добро или зло, ведущее к беспорядку и хаосу, из любви или ненависти говорила с ней сегодня Вайолет. У нее тоже были свои фантазии, своя собственная версия несовершенной и разрушительной любви.

К пианино подошел Дэнис. Раздался выжидательный шепот, а к Мэриан вернулось смущение. Она даже покраснела за Дэниса и смотрела в пол, когда в полной тишине он коснулся клавиатуры. Затем он начал петь. Мэриан подняла голову. С удивлением и oblegcheniem, испытывая потрясающее удовольствие, прогнавшее другие мысли из головы, она обнаружила, что Дэнис обладает очень красивым тенором.

В первых нотах чувствовалась некоторая напряженность, но затем глубокий звук уверенно и властно овладел комнатой. Нет ничего более прекрасного и самоутверждающего, чем хорошее пение. Звук, летящий через пространство, заполнил помещение, образуя единое целое с восхищенными слушателями, как будто превращаясь в огромный золотой диск, медленно пролетающий через пространство. Песня закончилась, и после почтительного молчания раздался взрыв восторженных аплодисментов. Мэриан громко воскликнула и обнаружила, что несколько человек смотрят на нее, явно наслаждаясь ее удивлением. Она наклонилась вперед, чтобы обменяться взглядами с Ханной, улыбнувшейся и кивнувшей ей головой. Песня была довольно простой местной балладой, пропетой на печальный монотонный мотив. Затем последовали две елизаветинские песни, довольно медлительные и тяжеловесные, перегруженные каденциями. В их исполнении присутствовало неуловимое ощущение драмы, и создавалось впечатление, будто слушатели, сидевшие на своих стульях, были готовы принять уча стие в каком-то удивительном преображении. Сам же Дэнис казался теперь почти невидимым, как будто весь растворился в звуке. Он начал новую песню. Мэриан ее немного знала, где-то давно слышала.

Что, если мой дрозд птицеловом был пойман?

Окрашено море улыбкой зари.

Проснись, моя птица, пропой мне, пропой мне,

Над деревом красного цвета вспари!

Что, если мой дрозд птицеловом был пойман?

Море все ярче в объятьях зари.

Проснись, моя птица, пропой мне, пропой мне,

Над деревом красного цвета вспари.

Что, если мой дрозд птицеловом был пойман?

Пусть птичьи стаи белеют вдали,

А я прорыдаю в саду под тем стройным

Деревом красного цвета зари.

Перевод Р. Кемпинской.

Когда последние звуки замерли в безмолвной тишине, предшествующей всплеску аплодисментов, раздался крик боли. Ханна сидела, уткнувшись головой в колени. Минуту казалось, будто ей нанесли удар. Затем она издала стон, подняла голову, прикрыла лицо, и послышались громкие всхлипывания и затрудненное дыхание истерически рыдающей женщины. Нерешительно зазвучавшие аплодисменты запнулись и сменились молчанием, перешедшим в при глушенный гул голосов.

Мэриан встала. Все вокруг нее поднимались и торопились к Ханне или отходили от нее с чувством испуганного почтения. В центре продолжали раздаваться ужасные рыдания. Когда Мэриан двинулась, она мельком увидела через толпу Дэниса, который стоял у пианино и смотрел на свою руку на клавиатуре. Она попыталась пробраться к Ханне, но ее оттолкнули. Высокая фигура Вайолет Эверкрич выделялась над маленькой группкой в центре, где расстроенный Эффингэм и Джералд с сочувствующим раздражением по хлопывали и увещевали Ханну с двух сторон. Вайолет сказала:

– Вставай.

Ханна встала, все еще закрывая лицо, и позволила Вайолет отвести себя, спотыкающуюся, к двери. Поднялся шум: люди подталкивали друг друга, освобождая дорогу. Казалось, склоненная плачущая фигурка вызывала и страх, и жалость одновременно. Все отпрянули от нее, дверь за двумя женщинами закрылась. Все дальше и дальше удалялся стон, почти нечеловеческий плач страдающей души.

Мэриан обнаружила, что по ее щекам катятся слезы. Она оглянулась в поисках Эффингэма и увидела, что он стоит рядом с ней. Он тотчас взял ее за руку и подвел к открытому окну. В их совместном уходе была безрассудная детская непосредственность. Последний взгляд, брошенный Мэриан на комнату, выхватил фигуру Дэниса, сидевшего теперь с закрытыми глазами у пианино, и настороженный взгляд Джеймси, заинтересованно наблюдавшего за ее бегством с Эффингэмом. Джералд давал указания двум горничным. У него все еще был раздраженный вид. Шум за их спиной утих. Музыкальный вечер подошел к концу.

Луны не было, но звезды давали немного света. Эффингэм держал ее за руку, пока они почти бежали через террасу, по подъездной аллее и по мягкой траве среди кустов фуксии.

Наконец они остановились во тьме и повернулись лицом друг к drugu.

– О, Эффингэм... – Холодный морской бриз овевал се щеки, по которым все еще текли слезы.

– Мэриан, – сказал Эффингэм, и в голосе его прозвучал холодок, это еще больше обострило в ней ощущение жестокости всего происходящего. – Вы были совершенно правы.

– Права?

– Ваша реакция была правильной, именно той, какая нужна. Все остальные из нас были зачарованы. Мы должны вызволить ее отсюда.

Мэриан подумала: . Она сказала:

– Да. Мы считали ее разумной, когда она почти сходила с ума, и безмятежной, когда она мучилась.

– Не знаю, – ответил Эффингэм. – Она достигла своего рода спокойствия, какой-то середины для себя, и это не только иллюзия. Но внезапно мне показалось, что созданное сооружение в целом слишком опасно, там есть ужасные трещины. Она может потерять самообладание.

– Что произойдет тогда?

– Не знаю. Я просто внезапно ужаснулся. Мы все ее по-своему разрушаем, все мы. Это нужно прекратить. Я согласен сделать то, что вы предложили, увезти ее на днях на машине, и, надеюсь, Бог поможет, чтобы она не захотела вернуться назад.

– Хорошо, – сказала Мэриан. Ее зубы внезапно застучали от холода и волнения. – Обсудим детали сейчас?

– Нет. Вы должны сейчас вернуться к ней. Не нужно оставлять ее сегодня со Скоттоу и Вайолет. Приходите в Райдерс завтра днем. Конечно, я не скажу ни Максу, ни Алисе.

– Я тоже никому не скажу. Спокойной ночи, Эффингэм.

Они стояли, вглядываясь в скрытые тьмой лица, затем прижались друг к другу, как испуганные дети, и, не целуясь, крепко обнялись. Мэриан подумала: .

ГЛАВА 17

Наступил день. Они много раз обсуждали все детали, и, казалось, уже не осталось ничего, что могло бы подвести. Тревогу vyzyvala только погода, но она, как показалось Мэриан, вставшей рано после бессонной ночи, вероятно, будет безупречной.

Одеваясь и дрожа от волнения, она едва могла поверить, что ей сегодня, возможно, удастся разрушить чары, которые околдовали и победили столь многих. Этот путь, что бы он ни принес и чем бы ни обернулся в конце -победой или несчастьем, – безусловно, станет последним днем тюрьмы и концом легенды. То, что придет потом, будет совершенно другим, будет реальной жизнью. Иногда ей приходило в голову, что она находится на краю пропасти, но это ни в коей мере не влияло на ее решение. В эти минуты казалось возможным, что внезапное насилие может привести не к исчезновению грез и обретению вновь нормального доброго мира, а к каким-то еще более варварским и абсурдным последствиям. Это могло привести и к ужасному потрясению для Ханны, к разрушению любимого образа. Однажды ночью Мэриан содрогнулась при мысли, что, увезя Ханну из Гэйза, она станет причиной ее смерти. Однако при свете дня, снова вспомнив плач и стоны, услышанные ею на музыкальном вечере, она сказала себе, что оставить Ханну здесь, не увезти с собой – значит погубить ее. Сама же Ханна почти сразу оправилась от нервного расстройства, и Мэриан, вернувшись после короткого разговора с Эффингэмом, нашла хозяйку в своей комнате, где та пила виски с Вайолет Эверкрич и пристыженно посмеивалась над тем, как проявила себя на вечере. Однако Ханна была изнурена таким избытком чувств и следующие несколько дней обращалась с Мэриан очень трогательно и говорила более извиняющимся тоном, чем обычно. Два последующих дня Вайолет усердно навещала Ханну с видом врача, а затем опять ретировалась в свое одиночество. Мэриан она игнорировала.

Эффингэм проявлял теперь необыкновенную твердость. Решившись, он неистово жаждал действия, как будто опасался неумолимого хода часов, которые могут внезапно с лязгом опустить непреодолимую преграду. Конечно, они оба вполне откровенно боялись, что их раскроют. Их взгляды, встречи рано или поздно вызовут подозрение. Но, не говоря ни слова об этом, Эффингэм заражал ее своей решимостью. С легкой грустью она думала, что в нем, видимо, возникло желание добиться в конце концов обладания той, кого он так долго боготворил. Какой будет ее дальнейшая роль, Мэриан не думала. Ее мысли заканчивались разрушением барьеров.

Они решили поступить следующим образом: Мэриан приучила Uанну выходить на небольшую прогулку в сад во второй половине дня. Это было легко сделать, так как Ханна практически никогда не отказывалась от предложений, которые делала Мэриан, и прогулка уже стала почти привычной. В день, о котором идет речь, они должны дойти по аллее до въездных ворот, потом появится Эффингэм в Макса и предложит подвезти их назад к дому. Вероятность того, что Ханна откажется, очень мала, особенно если Мэриан притворится, что устала. Когда Ханна окажется в машине, Эффингэм развернется и быстро вырулит за ворота.

Затем они поедут очень быстро, но не в Блэкпорт, такой путь Эффингэм счел слишком очевидным и опасным, а в находившийся тоже на пути в аэропорт отдаленный маленький отель в горах, который он хорошо знал. Там они остановятся, запрутся в уединенной комнате и попытаются убедить Ханну. Маловероятно, что их догонят. Отель, помимо всего прочего, трудно найти, и они выбрали день, когда Скоттоу и Джеймси отправятся в одну из своих обычных поездок. Джералд называл эти экспедиции , но, как правило, парочка возвращалась домой поздно, благоухая бургундским и не слишком нагруженная товарами. Значит, не будет, а , как объяснил Эффингэм, легко вывести из строя, насыпав сахару в бензобак. План казался вполне простым и безопасным, если только Скоттоу и Джеймси уедут, как обычно, и если не будет дождя.

Вспомнив, что ошибка Джеймси произошла при сходных обстоятельствах, Мэриан очень осторожно и тайно упаковала вещи Ханны – небольшой набор старой и нелюбимой одежды, отсутствие которой не будет замечено. Затем она собрала для себя сумку, содержащую необходимый минимум вещей. Обе сумки Эффингэм накануне переправил в Райдерс. Мэриан примирилась с тем, что потеряет остальные вещи, так как она уже не могла представить свое возвращение в замок, какой бы ни была реакция Ханны. В дей ствительности она даже не представляла, что после грядущих событий замок продолжит существование.

Мэриан кое-как провела утро. Они с Эффингэмом сверили часы, но она ужасно боялась, что ее часы остановятся, и пыталась заводить их каждые полчаса. Она так бессвязно говорила с Ханной, что та сочла ее больной и пыталась убедить лечь в постель. После ленча, к ее огромному облегчению, Джералд и Джеймси уехали из дома, и она в бинокль наблюдала за движением по дороге в Грейтаун. Потом она управилась с . Но когда ona вернулась незамеченной в дом, успешно справившись с задачей, было все еще слишком рано идти к Ханне. В полуобморочном состоянии Мэриан сидела в своей комнате, ломая руки и чувствуя дурноту.

Наконец пришло время идти. Она бросила последний взгляд на комнату, надела пальто и поспешила в комнату Ханны. Хозяйки там не было. После минутной, вызвавшей тошноту паники она увидела из окна, что та уже прогуливается по террасе. Мэриан сбежала вниз, и они – как всегда медленно – побрели вдоль по извилистой, освещенной солнцем подъездной аллее.

Мэриан несколько раз засекала время и знала точно, за сколько минут они дойдут до нужного места. Она продолжала посматривать на часы, пока Ханна говорила. Расчет времени был абсолютно точен. Только бы Эффингэм не подвел.

– Я попытаюсь выращивать здесь камелии, – говорила Ханна, – торфяная почва должна подойти им, правда? Я только думаю, выдержат ли они ветер. Хотя здесь есть и укрытые места. Нужно спросить у Алисы. Дайте мне, пожалуйста, руку, дорогая, я все еще чувствую себя такой усталой. А вам не жарко в этом пальто? Почему бы не оставить его под кустом, мы сможем подобрать его на обратном пути.

– Я, пожалуй, останусь в нем, – пробормотала Мэриан. Она едва могла говорить.

– Может, нам сейчас повернуть назад?

– Еще немножко. – Интересно, чувствует ли Ханна, как она дрожит. Мэриан бросила быстрый взгляд на ее спокойное лицо с широко открытыми глазами. Это были последние минуты сна для спящей красавицы.

Посыпанную гравием аллею с обеих сторон окаймляла черная мягкая болотистая почва, и было только одно место посередине аллеи – на круглой площадке с небольшими солнечными часами, где машина могла развернуться. Они как раз проходили по ней. Мэриан чуть-чуть подталкивала Ханну вперед. Как раз сейчас должен был подъехать Эффингэм.

– В конце концов, вы правильно сделали, что надели пальто, – говорила Ханна. – Здесь холодный ветер. Ах, моя дорогая, не знаю, как вы всех нас вытерпите зимой. Я, конечно, не должна воспринимать вас как нечто само собой разумеющееся потому только, что вы так прекрасно вошли в наш круг. У вас будет много отпусков – столько, сколько захотите. И я думаю, вам следует bol'she заниматься своими делами. Я так рада, что вы занялись греческим. Мы должны сделать, чтобы вам было приятно.

– Мне нравится здесь, – пробормотала Мэриан. Эффингэм на полминуты опаздывал.

– Да ведь это Эффи в старой машине Макса, как славно.

. Мэриан отвела Ханну немного в сторону от аллеи. Их туфли погрузились в мягкую землю, машина тем временем замедлила ход.

– Подвезти вас?

Лицо Эффингэма было настолько бледным, а глаза такими выпученными, что, казалось, Ханна должна обратить внимание. Но она весело сказала:

– Великолепно!

И тут же устроилась на заднем сиденье. Эффингэм пре дусмотрительно завалил свободное переднее сиденье множеством книг. Мэриан бросила на него решительный, ободряющий взгляд и села вслед за Ханной. Дверца с шумом захлопнулась, их предприятие началось.

Согласно разработанному заранее плану Мэриан сразу же начала жаловаться на то, что повредила ногу.

– Она болела всю дорогу, – сказала она. – Посмотрите, я, должно быть, порезала ее о стекло и не заметила, кажется, идет кровь. – Она нагнулась, опустив голову за спинку сиденья. С сочувствующим возгласом Ханна тоже наклонилась, чтобы осмотреть раненую ногу в полумраке машины. Низко опустив голову, Мэриан почувствовала, что машина разворачивается на площадке.

Ханна, должно быть, тоже почувствовала, так как она не медленно выпрямилась. Но со все возрастающей скоростью уже мчался к воротам. Минуту Ханна изумленно смотрела, а затем пронзительно вскрикнула:

– Эффи, нет!

Так как она наклонилась вперед и дернула за плечо Эф фингэма, Мэриан схватила ее и оттащила назад, прижав к заднему сиденью машины. ехал очень быстро.

Последующие события тоже произошли чрезвычайно стремительно. Впоследствии Мэриан воскрешала их в памяти со странной фотографической ясностью, какую едва ли ощутила в тот момент, уткнувшись лицом в плечо Ханны. Ханна стонала и вырывалась, но Мэриан была значительно сильнее. Затем, когда они были примерно в шестидесяти ярдах от ворот, там появилась другая mashina. Это был красный Алисы.

несся прямо на , как будто намереваясь с ним столкнуться. Эффингэм, не сбавляя скорости, положил руку на гудок и держал ее там. Так как машины мчались друг на друга и не менял своего курса, Эффингэм немного свернул в сторону, забуксовал на неукрепленном гравии, съехал с аллеи и промчался по мягкой земле в заросли фуксии. Это произошло в двадцати ярдах от ворот. Мотор заглох.

В наступившей тишине Мэриан слышала звук мотора . Алиса резко затормозила и дала задний ход. Поравнявшись с ними, она выключила мотор и наклонилась к рулю, не отводя взгляда от Эффингэма. Эффингэм не смотрел на нее. Он медленно вышел и открыл заднюю дверцу . Колеса завязли в черной земле, и стало ясно: для того, чтобы вытащить машину, потребуется трактор. Предприятие было закончено.

Эффингэм протянул обе руки к дверце и помог Ханне выйти. Она была смертельно бледна и тяжело дышала, когда он бережно выводил ее из машины. Затем она склонилась к нему в молчании. Он обвил ее руками и, закрыв глаза, крепко прижал к себе, они так и стояли, абсолютно недвижные, в молчании. Мэриан вышла.

Предприятие было действительно закончено. Мэриан ни на секунду не пришло в голову, что они с Эффингэмом еще могут заставить Ханну выйти за ворота. Но даже если бы у нее возникла такая мысль, ей пришлось бы вскоре от нее отказаться, так как в воротах уже показалась другая машина. Это был .

медленно въехал и остановился рядом с . Из него вышли Джералд и Джеймси. Джеймси встал с противоположной стороны машины, облокотившись на капот, а Джералд подошел к краю аллеи. Он изучал сцену: , прочертивший борозды по земле и врезавшийся в кусты фуксии, развороченный гравий, Мэриан, стоявшую рядом с машиной, и Эффингэма с другой стороны, держащего Ханну в своих объятиях. Эффингэм медленно отпустил ее.

Джералд позвал:

– Ханна.

Она, спотыкаясь как лунатик, направилась к нему. Он подошел, подал ей руку и отвел к , усадил ее и медленно пустил машину, осторожно объехал и направился к дому, оставив Джеймси на краю аллеи.

– Эффи, – Алиса открыла дверцу .

Эффингэм рассеянно смотрел мимо нее. Его лицо было опустошенным, вялым и совершенно лишенным выражения. Затем он нахмурился, покачал головой почти с отсутствующим видом и подошел к машине. Он сел, и дверь захлопнулась. резко тронулся, доехал до поворота у солнечных часов, а затем понесся назад по аллее и выехал из ворот.

Мэриан стала выбираться назад на гравий. Ее туфли покрылись черной пылью.

Джеймси все еще стоял там, где его оставили, и, когда Мэриан взглянула на него, ей показалось, что он сияет от какого– то тайного удовольствия. Он стоял подняв руку, как человек, желающий удержать перед мысленным взором вид какой-то сцены, приведшей его в восторг. Он медленно повернул к ней голову и улыбнулся:

– Мэриан!

– Привет, – сказала Мэриан. Одна ее туфля слетела. Она начала тихо плакать.

– Не надо!

Он наконец сдвинулся с места и обнял ее, поддерживая, пока она управлялась со свалившейся туфлей. Он все еще обнимал ее, когда они направлялись к дому.

– Вот как нас с вами оставили. Здорово, правда? Давайте я покажу вам ваши фотографии. Я специально заказал их в цвете в Грейтауне.

ГЛАВА 18

Она прошла прямо к себе. В доме было очень тихо, когда они с Джеймси переступили порог. Его болтовня тут же умолкла, и он исчез в тени лестницы.

Войдя в комнату, она закрыла дверь. Здесь было тихо и светло. Солнце большими квадратами лежало на полу. Ее часы тикали. Она очень жалела, что оставила свои часы. Что ж, она не лишилась их. Мэриан смотрела на комнату почти с изумлением. Та оставалась обитаемой, еще не впавшей в запустение. Кофточка из джерси и кое-какое белье в беспорядке лежали на одном из стульев, хотя она собиралась никогда сюда не возвращаться.

Что-то новое лежало на столе – открытка. Она взяла ее и стала пристально рассматривать. Репродукция картины Веласкеса . Перевернула ее. Открытка была от Джеффри из Мадрида. Он сообщал, что все остальные отказались от поездки, так что им с Фредой Дарси пришлось поехать одним. Он писал, что считает Тициана действительно... Мэриан бросила открытку в корзину для ненужных бумаг.

Она медленно сняла пальто. Вполне естественно, что сначала она подумала о себе. Но как быть с Ханной? Они должны узнать, что идея была не Ханны, а их с Эффингэмом. Она все объяснит, и их должны простить. Однако почему ? Ее мысли как будто снова попали в клетку. Даже если они сочтут Ханну невиновной, позволят ли они Мэриан остаться в Гэйзе, раз она оказалась настолько опасной? Не отошлют ли ее немедленно отсюда и не запретят ли Эффингэму посещать этот дом, так что Ханна окажется наказанной, потеряв двоих своих лучших друзей? Мэриан тяжело вздохнула, и обвиняющий образ Дэниса предстал перед ней. Он просил ее не вмешиваться не в свои дела, почему она не послушалась его?

Она встала и быстро заходила по комнате, внезапно ос танавливаясь, чтобы подумать, и затем снова принималась ходить. Все это теперь казалось ужасной ошибкой. Ей следовало отнестись с уважением к положению Ханны. И не было ли во всем этом руки судьбы? Они не смогли пройти через эти ворота. И все же это безумие. Она постояла у окна, глядя на Райдерс. Окна при закатном солнце мерцали оранжевым светом. Там Алиса и Эффингэм, должно быть, Бог знает что говорили друг другу. Мэриан почувствовала полное отсутствие интереса к этому. Во всяком случае, откуда Алиса узнала? Очевидно, Эффингэм допустил какой– то промах. Теперь, вспоминая все детали, она пришла к выводу, что он должен был неизбежно совершить какую-то ошибку. Ему не хватало веры. Возможно, ей тоже не хватало веры. Все равно, бедный Эффингэм.

Она посмотрела на часы. Наступил час, который она обычно проводила с Ханной. Будет ли она когда-нибудь снова сидеть с ней, занимаясь привычными делами? Замкнутая тихая жизнь Гэйза, жизнь в заключении, внезапно показалась ей самой лучшей жизнью в мире. В ней было достаточно места для любви.

Время шло, и Мэриан без устали бродила по комнате, иногда разговаривая вслух сама с собой. Постепенно она поняла, что чего– то ждет, причем ждет напряженно и взволнованно, с надеждой в глубине души. Прошло немного времени, прежде чем она поняла, что zhdiot прихода Джералда Скоттоу.

Он появился почти через час. Мэриан сидела у окна, снаружи все окрасилось в красно-золотистые тона, в комнате же потемнело, когда он, коротко постучав, тихо вошел. Она сразу поднялась.

Он закрыл дверь, подошел к ее кровати и сел на нее.

– Подойди.

Мэриан подошла к нему.

– Садись.

Она села на стул у кровати.

– Дай мне руку. Она дала.

– Девушка Мэриан, не глупо ли было делать это?

– Послушайте, – начала Мэриан и, помедлив, сбивчиво продолжила: – В этом нет вины Ханны, она даже ничего не знала, мы похитили ее, ну нет, не совсем так, мы просто хотели увезти ее на небольшое расстояние, показать ей внешний мир, а затем привезти ее назад, если бы она захотела. Мы не увезли бы ее, если бы она не захотела. И она ничего не знала, она даже пыталась выскочить из машины, когда поняла. Это всецело моя вина. И Эффингэм не одобрял. Я убедила его сделать это. Вина только моя. Пожалуйста, не отсылайте меня, пожалуйста.

Джералд, все еще державший ее за руку, повернул ее и постучал пальцем по ладошке. Его крупное задумчивое лицо нависло над ней в сумерках. Он не улыбался, но его глаза, казалось, расширились и засветились. Он сказал:

– Я тронут твоим страстным желанием пощадить Эффингэма.

– Пожалуйста, не отсылайте меня, – молила Мэриан, – и Эффингэма тоже. Вы должны понять.

– Я все прекрасно понимаю. И конечно же, я знаю, что вы затеяли все без Ханны. Думаю, это ты, девушка Мэриан, ничего не понимаешь. Ты слишком молода и очень мало знаешь о жизни и страдании, и так как люди здесь очень быстро сумели привязаться к тебе, твоя головка немного закружилась, да? Ты вообразила, что знаешь наши несчастья и можешь исцелить от них. Но это не так. А?

– Я думала только о Ханне... – горестно начала Мэриан. Она чувствовала себя совершенно вымотанной и разбитой.

– И мы все думаем только о Ханне. Но это не так просто, как тебе кажется, думать о Ханне. Что ты можешь для нее сделать, для нее с ее годами внутреннего одиночества? Просто, как ты говоришь, ? Ты думаешь, это что-нибудь ! k значило? Неужели ты считаешь, что для Ханны все еще существуют внешнее и внутреннее? Ты полагала, не так ли – ибо я могу заглянуть в твой мелкий умишко, – что если бы вам удалось пройти через ворота, что-то прорвалось бы, что-то сломалось? Выходит, ты еще не понимаешь, с чем ты связалась. В известном смысле это, конечно, вывело бы Ханну из душевного равновесия, стало бы неприятным тривиальным инцидентом, которому нужно положить конец, маленькой раной. Но с другой стороны, видишь ли, она едва бы заметила, едва обратила бы внимание.

– Вы приводите меня в замешательство, – сказала Мэриан, близкая к слезам. Теперь она цеплялась за его руку. Она чувствовала, как ее запутывают в какую-то ужасную спираль мыслей. Если бы только она смогла найти слова, чтобы вернуть все это обратно к простоте и правде. – Вы не можете считать, что справедливо держать ее взаперти, и не может же она в самом деле этого хотеть, она не должна хотеть этого, несправедливо...

– Ш-ш-ш, Мэриан, успокойся. Есть вещи, которые кажутся ужасными молодым людям, потому что молодые люди считают: жизнь должна быть счастливой и свободной. Но жизнь никогда не бывает действительно счастливой и свободной в полном смысле слова. Счастье – жалкая и ничтожная вещь, а у свободы, возможно, вообще нет смысла. Есть великие примеры и судьбы, которые принадлежат нам, и мы любим их даже в тот момент, когда они разрушают нас. Неужели ты думаешь, что я сам отделен от того, что происходит здесь, что я свободен? Я тоже часть окружающего. Все это не принадлежит мне – я принадлежу этому. И это единственный образ жизни, который здесь возможен, потому что такой образ жизни несколько человек выбрали для себя, и он пользуется здесь абсолютным авторитетом. И каждый, кто хочет остаться здесь, должен подчиняться ему, и ты тоже должна подчиниться, Мэриан, если намерена остаться здесь.

Слезы хлынули из глаз Мэриан.

– Вы же знаете, я хочу остаться здесь.

– Тогда я должен взять с тебя слово: никаких больше игр подобного рода. Ты обещаешь? Обдумай как следует, прежде чем отвечать.

– Обещаю, обещаю.

– Вот и молодец. Иди сюда и располагайся поудобнее. И давай вытрем слезы. – Он мягко потянул ее и посадил к себе на колено.

Мэриан, всхлипывая, склонилась к его плечу и позволила ему vyteret" себе лицо большим белым носовым платком.

– Ну, ну, полно. Не надо больше слез, дитя мое. Все здесь любят тебя. Я люблю тебя. Обними меня, так-то лучше. Успокойся, девушка Мэриан, не надо печалиться, это хорошая минута. Подними голову и дай мне посмотреть на тебя. Дай мне увидеть твое хорошенькое личико, позволь мне поцеловать тебя, -шептал он ей, проводя рукой по ее лицу и наклоняя ее голову. В комнате сейчас было уже почти темно. Мэриан беспомощно прильнула к его руке и, закрыв глаза, искала его губы.

Он запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Время и место – все перемешалось в темную жаркую смесь, и она чуть не потеряла сознание. Затем, решительно отстранившись, Джералд снял ее с колен, посадил на стул и снова провел по ее лицу своей большой рукой, держащей носовой платок.

– Полно...

Мэриан неловко встала, придерживаясь за спинку стула. Казалось, что-то произошло с ее коленями, и она с трудом могла стоять. Она начала что-то говорить.

Джералд поднялся:

– Ни слова больше, дитя мое. Я должен вернуться к Ханне. Ужин пришлют тебе сюда. Потом как следует умойся холодной водой, причеши волосы и приходи в комнату Ханны. Она захочет увидеть тебя. Мы все теперь добрые друзья, да, Мэриан?

Она бормотала что-то утвердительное, пока он выходил из комнаты, затем внезапно села на пол. Она не могла бы потерпеть большего поражения, даже если бы он поступил с ней как когда-то с Джеймси. Ее испуганное сердце, ее испуганное тело полностью подчинились ему.

ГЛАВА 19

Спустя немного времени Мэриан постучала в дверь комнаты Ханны. Она никак не могла перестать плакать, и ей пришлось несколько раз умываться и пудриться.

Войдя в освещенную комнату из темного коридора, она за метила, что все были в сборе, раздавался приглушенный бодрый шум голосов, словно проходил небольшой чинный вечер. Шторы были уютно задернуты, все собрались у камина, держа стаканы в руках. Когда она подошла, фигуры перед ней затуманились, она искала Xанну. Минутой позже пред ней предстало лицо Ханны, побледневшее и омытое недавними слезами, но спокойное и восторженное, как у человека, спасшегося от кораблекрушения. Затем Ханна обняла и поцеловала ее. Секундой позже она тоже держала стакан, протянутый ей Джеймси.

Некоторое время она не могла понять, действительно ли тут кто-то говорил или у нее так шумело в голове. Золотистая группа рядом с ней все еще казалась заключенной в зубчатые крылья света, как серафим. Каждый выглядел очень высоким и удлиненным. Она потерла свои заболевшие глаза. Джеймси сейчас действительно что-то говорил ей, подавая сигарету и зажигая ее. Она отхлебнула глоток крепкого, хорошо знакомого ей виски и включилась в ма ленькую компанию. Ханна стояла рядом с Вайолет Эверкрич, и время от времени их руки соприкасались. Вайолет выглядела прекрасной и безмятежной, розовато-лиловый свет чуть коснулся ее лица и волос. В этот момент она, улыбаясь, протянула руку Мэриан, и кончики их пальцев встретились в странном приветствии. Мэриан почувствовала, что тоже улыбается и на ее лицо опускается такое же восхищенное спокойствие, осенившее ореолом остальных.