Текст книги "Пышка для брутала (СИ)"
Автор книги: Айрин Лакс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 5
Людмила
Я ненавижу делать генеральные уборку.
Но без этого никак не обойтись.
Потому что домик в плачевном состоянии: куда не посмотри, всюду найдется занятие для рук, без дела сидеть не придется.
Бабушка, как и все прочие старики, в последнее время начала собирать вещи, копить их… И нужное, и ненужное, и откровенное барахло…
Вот честно, ну кому в здравом уме придет в голову перебирать бабушкины залежи фарфоровых слоников и вытирать пыль с портретов прадеда, который, кажется, даже после смерти смотрит на меня с укором?
Но нет, я тут, в пыльных дебрях ностальгии, с тряпкой в одной руке и ведром с грязным ведром – в другой.
Перебираю, перемываю, сортирую.
По-хорошему, другая бы на моем месте просто выкинула все это старье, не глядя.
Но я так не могу.
А все почему? Потому что этот дом – последнее, что осталось от бабушки. С этим домиком связаны приятные воспоминания. Привести его в порядок – своеобразная дань уважения.
И, разумеется, я делаю это, чтобы не стыдно было продать.
Впереди еще столько работы…
Одно ведро воды сменяет другое.
Выливаю грязную воду в канаву и замечаю, как преображается двор соседа.
Вчера вечером состоялась наша, кхм… встреча и довольно близкое знакомство.
Неприятный тип этот… Лужников.
Хоть и красивый, гад, этого у него не отнять.
Но какой-то он грубый и озабоченный, на сиськи мои пялился, как подросток – на картинки в журнале для взрослых.
Так, хватит думать о нем, у меня работы – полно.
Честно говоря, одной генеральной уборкой здесь не обойтись, нужно более серьезное вмешательство. Но для начала я здесь все приберу хорошенько и пойму, чем еще нужно заняться.
Однако пока руки заняты, мысли мои витают где угодно, только не здесь.
Они, словно мотыльки на огонь, табунами летят туда, где он.
Сосед.
Возмутивший меня до глубины души и поразивший в то же время.
Тот самый, который застал меня в очень пикантной ситуации.
Это же надо было умудриться – так опозориться!
Потом, кстати, он снова косил траву.
Словно ничего не произошло!
Словно не видел, как я, висела перед ним полуголая.
А сегодня этот… этот павлин (да-да, именно так!) разгуливает по своему участку с голым торсом, будто нарочно.
Надо же и бороду заросшую подровнял. После этого выглядит значительно моложе и привлекательнее!
Мускулы, загар, капли пота – ох, да…
То есть, нет!
Фу, бесит такая откровенная демонстрация напоказ.
И пусть у него есть на что посмотреть, я туда не смотрю.
Совершенно.
Если только случайно.
Но, что самое противное – у него получается выглядеть неприлично красиво, а я тут летаю по двору с ведром в руках, в старых растянутых шортах и с волосами, похожими на гнездо совы.
Он бросает на меня взгляды. Короткие, но такие горячие, что у меня щеки моментально вспыхивают.
То ли издевается, то ли…
Любуется?
Ой, нет, Люд, не фантазируй…
Нет, он точно надо мной издевается.
С кухонными шкафами, полными самой разной утвари, покончено.
Потом – окна.
Надраила до блеска.
Чувствую, сосед, что наводит порядок у себя во дворе, в мою стороне поглядывает заинтересованно.
Я хлопаю оконной створкой, но через минуту снова выглядываю.
Тоже смотрю в его сторону украдкой.
Выходит, я сама себе противоречу.
Все, больше на него смотреть не буду. У меня в дальних комнатах дома полно работы.
***
А вечером, когда уже стемнело и я, наконец, решила, что на сегодня хватит подвигов, раздается стук.
В окно.
Тихий, но настойчивый.
В этот момент я уже готовилась провалиться в сон.
За день, полный физического труда, я устала безумно.
Рухнула спать на кровать, тело ноет: кисти рук аж выворачивает болью, а как натруженно ноет поясница, ооо…
Ее бы не мешало хорошенько размять, и тут вдруг – раздался этот стук.
Сердце тут же уходит в пятки.
Стучат в окно, значит, этот кто-то пробрался во двор, наглым образом проигнорировав запертую калитку.
Мозг выдает гениальную мысль: «А вдруг это маньяк? Или вор!»
Однако ни вор, ни маньяк стучать не собирается.
Поэтому остается только одно – выглянуть и посмотреть.
Трясущейся рукой я раздвигаю свежевыстиранную льняную занавеску и вижу его – соседа, с нагловатой ухмылкой на лице и бутылкой вина в руке.
Маньяк или вор? Нет!
Это хуже.
Гораздо хуже.
Глава 6
Людмила
Я аж дышать перестала.
То ли от возмущения, то ли от смущения.
Словом, эмоции меня поглотили, и я застыла.
А он – нет.
Этот наглец ловко распахнул окно и перемахнул через подоконник!
Р-раз!
И вот уже стоит передо мной, во весь свой исполинский рост.
На теле – просторные штаны и рубаха, расстегнутая до середины.
Все для того, чтобы снова показать мне, как он хорош, бесстыжий.
Стоит, с горящим взглядом и ухмылкой, от которой у меня подкашиваются колени.
– Кажется, вчера у нас знакомство не задалось, – говорит он.
Его голос низкий и в то же время он старается придать ему интонации, вызывающие доверие.
От его вида и звука голоса у меня по спине бегут теплые мурашки.
– Вот я и решил извиниться, перекинуть парочкой слов, по-соседски. Не будем же мы обижаться друг на друга из-за глупости какой-то? Взрослые люди…
Он делает шаг в моем направлении.
Внезапно из его кармана что-то выскальзывает и с громким звуком шлепается на пол.
В тусклом свете ночника я вижу… серебристую упаковку.
Презервативы.
Ах ты, кобель озабоченный!
Пришел, значит, извиняться?! Нет, конечно же!
Он пришел просто потрахаться.
С бутылкой вина.
– За кого вы меня… Нет, это ни в какие ворота! – я отступаю, но спина тут же упирается в стену. – Ты меня за кого принимаешь?! Мы ведь даже незнакомы!
– Все про тебя знаю, Людмила.
– Ах, имя ты пробил, значит.
– Всего лишь справки навел! – невозмутимо заявляет он. – Скоро тридцатник, не замужем. Домик этот бабке твоей, покойнице, принадлежал. Ну и… как бы все понятно. Есть у тебя в некоторых вопросах дефициты, которые я намерен заполнить.
То есть, по его мнению, этого… ДОСТАТОЧНО?!
Дефициты заполнить?
И слова-то какие умные нашел, чтобы оправдать банальное желание залезть ко мне в трусики!
– Пошел вон! – шиплю я, ткнув пальцем в окно. – Забери свой пузырь и вот это… это…
Я пинаю ногой в его сторону ленту презервативов.
Но он вдруг шагает вперед – и сграбастал меня в охапку.
А потом…
Целует.
Жадно. Горячо. Так, что у меня из головы улетучиваются мысли, а в теле, в каждом его уголке, будто взрываются звезды.
И…
Черт.
Его губы – точеные, уверенные, вкусные.
Его рот – горячий до безумия, а язык – проворный и напористый.
Он ловко скользнул языком мне в рот и принялся там хозяйничать.
Это что-то невероятное.
Потрясающее до глубины души наглостью и напором, а еще тем, как вкусно и горячо он это делает.
С умением.
Со знанием дела…
Я должна его оттолкнуть, но… Я целую его в ответ.
Он целует меня так, будто я ему задолжала миллион, а он пришел требовать с меня долг… натурой.
Слабо трепыхаюсь в его жарких объятиях, а он продолжает завоевывать меня.
Брать нахрапом.
Грубо. Нагло. Без спроса.
Пытаюсь сомкнуть губы, но его язык снова настойчиво требует входа – и черт возьми, мои губы предают меня, размыкаясь в ответ.
Длинные пальцы, немного загрубевшие от работы сегодня, впиваются в мою талию, сжимая ее, потом скользят вверх.
Нахал уверенно стискивает мою грудь сквозь тонкую ткань футболки.
Вот это наглость!
Я должна оттолкнуть его. Должна вцепиться в его проклятые волосы и дернуть так, чтобы он взвыл.
Но вместо этого из горла вырывается постыдный стон.
Последняя попытка вырваться из его тисков – отталкиваю изо всех сил, освободив губы ненадолго.
– Мужлан, да как ты смеешь… – пытаюсь буркнуть.
Но он только хрипло смеется и притягивает меня к себе крепче, закрывает мне рот своим.
Снова целует, на этот раз еще глубже и нахальнее.
Его пальцы находят тугой сосок, крутят, щиплют – и я вздрагиваю, чувствуя, как между ног вспыхивает жар. От него во все стороны искрами разбегаются приятные спазмы.
– Ты… – задыхаюсь я. – Мы… не… Не знакомы!
– Знакомы! – возражает. – Ты – Люда, я – Архип, а остальное сейчас выясним… – сладко втягивает в свой рот кожу на моей шее.
– Я не давала на такое согласия! – возражаю.
– Ага, конечно, – он отрывается на секунду, глаза горят, как у голодного волка. – Только вот тело твое со мной соглашается… И мне этого достаточно.
И прежде чем я успеваю возмутиться, его лапа уже скользит вниз – прямо в трусики.
Быстро и опытно скользят к пульсирующей сердцевинке.
Обводят чувствительный бугорок, лаская, и стремятся дальше.
О Господи.
Грубые пальцы внедряются туда, где я уже мокрая.
Я чуть ли не до крови кусаю ему губу от неожиданности.
Нет-нет-нет…
Но тело молит: Да-да-да!
Мозг кричит: «Вышвырни его!»
А тело дугой выгибается навстречу, предательски подчиняясь каждому движению.
– Вот видишь, – он горячо и часто дышит мне в шею, довольный, – а говорила «пошел вон, пошел вон»… А тут.. гостеприимная, жаркая, сочная. Хочешь еще и еще!
Я хватаю его за запястье – сейчас, сейчас вырвусь!
…Но пальцы мои не сжимаются, а лишь дрожат поверх его руки.
Решающий момент.
Либо дать пощечину…
Либо сдаться.
Его пальцы все быстрее двигаются у меня между ног: то потирают до сладких спазмов комочек плоти, то вонзаются в мягкую, мокрую сердцевину, вбиваясь внутрь четким, уверенным ритмом.
Боже, такого у меня не было еще ни разу.
Чтобы вот так, с незнакомцем – полыхнуло и никак не работали тормоза, ни один.
Хочется только одного – продлить это сладкое безумие.
Но как же это стыдно – отдаться бугаю вот так, легко и сразу.
Я должна быть сильной.
А тем временем между ножек хлюпает, Архип, наклонившись, вгрызается в мой сосок через тонкую маечку, усиливая впечатления.
И…
На меня вот-вот накатит оргазмом…
Черт.
Я закрываю глаза, тело сжимается в ожидании яркого взрыва.
Со стоном я впиваюсь зубами ему в плечо.
То ли чтобы показать ему, что я все еще сопротивляюсь.
То ли, чтобы не кричать в голос от удовольствия.
Глава 7
Архип
Ну и денек.
Весь день с самого раннего утра я воюю с травой.
Весной и в начале лета не было никого в доме родителей, все заросло бурьяном. Что толку просили одного местного за домом присмотреть? Деньги вперед дали, он к бутылке присосался, а потом вообще улизнул в неизвестном направлении.
Теперь придется самому наводить порядок.
Днем меня донимал пьяный дядька Степан с соседнего участка, орал про межевание. Показалось ему, что забор стоит неправильно, заходит чересчур далеко на его территорию.
А вечером… вечером я полез к соседке в окно.
Днем я навел про нее справки: кто такая, откуда…
Остался удовлетворен первичной информацией, перед глазами стояла ее пышная грудь, толстая коса, большие, распахнутые глаза и ротик, приоткрытый сладким пончиком от возмущения. В такой пончик я бы напихал от души.
Весь вечер маялся, потом махнул рукой… и полез.
Почему нет, когда хочется.
Когда она весь день перед глазами в окнах мельтешит, натирает их, словно нарочно – мокрая, вспотевшая, крупные соски просвечивают через тонкую майку, округлые бедра так и манят, чтобы в них впились пальцами.
Ну я, конечно, сделал вид, что не заметил, как она передо мной старалась показаться. Хотя заметил. Очень даже. Соски торчат через майку, бедра – гладкие, загорелые…
Ну и что, что я траву косил? Я ж не слепой.
И точно не железный: бабы у меня два месяца не было.
Последняя была, щука, все соки выпила, расстался и как чумной первое время ходил, от любой бабы шарахался: вдруг такая же ушлая окажется?!
А потом думаю: а чего ждать? Баба одна, дом пустой, ночь впереди – теплая и темная… Да и сама Людка, небось, по мне сохнет – видно же, как на меня косится. То краснеет, то бледнеет, напоказ с этими старыми занавесками в окнах крутится.
Так что я взял бутылку вина из погреба. В темноте не разобрал, какое. Но бутылка выглядела солидно.
Обошел огородами, перелез через ограду там, где она пониже, совсем покосилась.
Под окном постоял – прислушался.
Тишина.
Молчание – знак согласия.
Вломился через окно – а она стоит, глаза круглые, рот открыт. Ну типа «ах, какой наглец!».
Стоит так, как будто ждала, а лицо состряпала возмущенное.
Да ладно, Людка, мы же оба знаем, чего ты хочешь.
Мужика тебе надо!
– Кажется, раньше у нас знакомство не задалось, – бросаю ей.
Она что-то там зачирикала про «мы незнакомы» – ну да, конечно. Зато я знаю, что ей тридцать, мужика нет, а бабкин дом разваливается.
Не от хорошей жизни одинокие бабы едут в такую глушь.
Я – другое дело, мне нужно порядок наладить, решить проблемы с большим домом и фермерским хозяйством. Отец слег после инсульта, мать, понятное дело, не вытягивает. Доверилась брату своему – моему дядьке, так он чуть фирму по миру не пустил, непорядок…
И у меня, как раз, в жизни начались непонятки, все надоело, перемен хочется.
Значит, настало время вернуться к истокам.
Родная деревня – место особое, места здесь есть сильные, только знать их надо.
И вот, пожалуйста, хороший знак, что я правильно поступаю, вернувшись: в соседском доме, где жила ветхая бабушка, поселилась ее внучка.
Сочная, в теле, непохожая на всех тех девиц, которых я обычно в койку укладываю.
Такая, что ух… аж яйца звенят.
Не хочется терять время зря, я чувствую, что мы поладим.
Я свободен, она – тоже свободна и явно не против.
Пакет с презервативами шлепнулся на пол в неподходящий момент, она аж подпрыгнула. Ну, думаю, все, щас начнется: «ах ты хам!», «как ты смеешь!», «я сейчас милицию вызову!».
Но вместо этого…
Вместо этого она не убежала.
Встала как вкопанная.
Значит, можно.
Подошел, схватил – тело горячее, упругое.
Рот сам потянулся к ее губам – а они, зараза, ответили. Ну все, Людка, теперь ты моя.
Запихнул руку под ее дурацкую домашнюю майку – грудь как раз в ладонь. Соски твердые, набухшие… О, так тебе это нравится, да?
Она стонет, но еще пытается упираться – типа «мы не должны».
Ага, конечно. Зато твоя киска уже мокрая, детка.
Трусы хлипкие, держатся на одном честном слове. Она аж повисла на мне, готовая кончить в любой момент.
Зубами в плечо вцепилась, ааа…
Ну нет, моя дорогая, порцию оргазмов ты выдашь только на мой прибор. Еще один поцелуй, от которого ее повело.
– Архип… – она и шипит, и стонет, ноги совсем не держат.
– Тише, – отрезаю я. – Сейчас все сделаю в лучшем виде.
И тащу ее на диван.
Ну что, Людмила, сейчас полетаем. Под звездами.
Глава 8
Людмила
Наглый сосед тащит меня на диван, как дракон – добычу.
– Пусти! – запоздало возмутилась я, когда поняла, что брутал настроен на секс – прямо здесь и сейчас.
– А ножки-то разъезжаются, – хмыкает этот наглец, одной рукой прижимая меня, а другой шаря везде, где только можно.
Диван скрипит, пружина вонзается мне в задницу, а сосед-мужлан уже стягивает мои трусики вниз.
– Мокренькая… Как раз под мой…
Он хватает себя через штаны, и я краем глаза вижу это…
Мама родная!
Такой здоровенный – мне с ним не справиться! Я думала, такие только в порно бывают, а в жизни – нет.
– Прекрати! – похныкиваю.
– Хорошо отыгрываешь, я почти поверил, что ты против. Почти… поверил. Ааааррр, какая мокрая, вкусная. Да откуда же в этой залупе, богом забытой, такое чудо нарисовалось? Съем тебя.
Эти слова во мне отражаются эхом: такие грубые, но искренние комплименты.
Искренние же, да?
От них сердце будто распадается на тысячи кусочков, а тело дрожит еще сильнее, еще горячее отзывается, когда его пальцы скользят между моих ног, хлюпая в той самой влаге, которую я стыдливо пыталась игнорировать…
Черт, черт, черт!
Новый поцелуй – глубокий, влажный, ненасытный – и я уже не могу даже притворяться, что сопротивляюсь.
– Архип… – пытаюсь прошептать, но он глубоко заталкивает мне в рот язык, будто затыкая любые возражения.
Его пальцы ввинчиваются в мои бедра, раздвигают их.
Большое, горячее тело наваливается на меня.
Толчок.
Его головка трется, скользит, находит то самое место…
Я аж поскуливаю, когда он немного раскачивается у самого входа, дразня.
– Такая голодная, да? Год мужика не видела? Или дольше?
Входит.
Туго. Плотно.
От давящего ощущения – искры со слезинками в уголках глаз выступают.
Я вскрикиваю, цепляясь за его плечи.
– Аааа…
– Тшш… Ты узкая. Целка, что ли?
– Н-н-нет…
– А как будто – да. Расслабься, я осторожнее попробую, но… ты такая мокрая, что я тебя…
Рывок.
Он входит глубже.
Мое лоно тесно оплетает его горячий, большой ствол.
Еще…
Спазм.
Давление.
Он – глубже.
Еще…
Меня выгибает.
Обычно на этом моменте мой бывший – как бы уже все, был во мне целиком, а этот… великан протискивается дальше.
Уверенно, сладко и тесно.
Еще…
– Ааааа… – хныкаю и стону.
Его большие руки грубо дергают маечку вверх, а потом пальцами стискивает грудь, сжимая.
Большими пальцами кружит по соскам, вонзается в меня.
С глухими, приглушенными стонами.
Это неправильно, но так горячо и сладко – как одна из тех запретных фантазий, под которые мы, девочки, иногда шалим под одеялом.
И вдруг…
СТУК В ДВЕРЬ!
Резкий. Громкий. Настойчивый.
Мы замираем.
Я пульсирую, горю, боже…
Он во мне – дергается, распаляет.
Хочется продолжения.
– ОТКРЫВАЙТЕ! – строгий приказ.
Что?
Кто?!
Архип отрывается от меня, его большой ствол выскальзывает из меня, и сразу становится пусто.
– Бля… – хрипло выдыхает он. – Ты ждешь кого-то?
– Нет, – шепчу, не в силах свести ноги вместе.
Я лежу раскрасневшаяся, растрепанная, раскрытая, между ног сочится влага.
Меня кружит и переполняет осознанием того, что еще секунда – и у нас случился бы полноценный секс.
Господи, он уже был во мне, толкался, вошел почти целиком.
Может быть, это уже – считается?!
– Кто там?! – рявкает Архип, не выпуская меня из-под себя.
– Полиция! – раздается за дверью. – Открывайте!
Глава 9
Людмила
– Кто?! – словно не поверив, переспрашивает Архип.
– Полиция!
А следом – тоненький голосок соседки.
Дом моей бабушки – угловой, так что, куда ни ткнись – всюду соседи. Так сказать, кругом под присмотром.
И сейчас я слышу голосок тети Марфы. Ей под пятьдесят, а она все молодится, под девушку юную косит и требует, чтобы все ее называли просто Марфуша.
– Наверное, уже убили! Я видела, как воры лезли через ограду…
Немного помолчав, она добавляет:
– Их было двое. В руках у одного из них был топор.
Такое чувство, будто участковый, а больше прийти на зов некому, сомневается.
Тогда Марфуша добавляет:
– Ну, вы же слышали, как она стонала. Ее явно связали и домик грабят… – горячо шепчет. – Вы на дом не смотрите, что старенький. Фифа городская, вся в золоте, я сама видела. Айфон последний…
– Вот же бляха… муха! – рявкает Архип, срываясь с дивана. – Чего разорались, ночь же!
Но дверь уже лупили так, будто сейчас вынесут и разобьют в щепки.
– Щас разберусь, – буркает мой наглый сосед, натягивая штаны. – А ты, Людка, не лежи без дела. Побалуй себя пальчиками. Знаю, вы это дело любите, – подмигивает.
– Еще чего! – фыркнула я и, как только он скрылся в другой комнате, мигом натянула халат.
Встаю, комната раскачивается.
Вот это ноченька… тихая была.
Архип открывает дверь, рявкнув:
– По голове себе постучи!
Ну все, пиши пропало. Такое хамство представителю власти.
За подобное по головке не погладят, а Архипу – хоть бы что, стоит как гора.
Я тихонько выглядываю в прихожую – а там участковый Петрович, усатый и сонный, и Марфуша за его спиной, глаза пялит, как сова.
Сразу меня увидела.
– Ой, Людочка, живая! – завопила она. – А я уж думала, тебя грабят!
Глазками скользнула по мне.
– Убивают…
Зацепилась за мое лицо с припухшими губами и растрепанную прическу.
– Насилуют, – добавила Марфуша совсем другим голосом.
Я покраснела до корней волос.
Кажется, эта любопытная соседка поняла, что здесь происходит.
Ведь на мне халат кое-как застегнут, волосы – взъерошенные, губы – распухшие… Да еще и Архип стоит рядом, весь такой… довольный, вид красноречивый, что нас оторвали от приятного занятия.
– Все в порядке, – едва выдохнула я. – Просто… у меня – гости.
– Гости? – Петрович скептически поднял бровь. – А соседка говорит – воры. Двое. С топором. Через ограду лезли…
– Да какие воры! – морщится Архип. – Я ж свой! А что через ограду, так… Вас не касается. Людмила меня пригласила, все остальное – наши с Людой дела.
– Свой?! – ахнула Марфуша. – Так вы, значит…
Смотрит на меня и на Архипа, в глазах явно читается недовольство, что такой ладный мужик мимо нее прошел, и нездоровое любопытство – поскорее узнать все-все подробности.
– Нет, ничего это не «значит»! – перебила я.
Но было уже поздно.
Все.
Завтра по всей деревне пойдет:
«Людка с Архипом ночью шуры-муры водят, а еще он вором прикидывается, постельная фантазия у них такая…»
– Так заявление писать будете, Людмила? – зевнув, интересуется участковый.
– Какое заявление? Вы лучше, вот… С соседкой побеседуйте. Как-никак, ложный вызов! – перевела тему.
– И то верно. Марфуша, пойдем. Оформляться будем!
Еле выпроводила Петровича, который уже поглядывал на Марфушу с интересом.
– Может быть, договоримся? – пролепетала за порогом.
Вся деревня знала, что Марфуша настаивала отличную водку на клюкве, еще и продавала не только в деревне.
– Может быть, договоримся, посмотрим, – отзывается участковый.
Вроде бы с ними – все.
Лишь бы не сболтнула Марфуша лишнего, но, кажется, слухов все равно не избежать. В этой деревне развлечений маловато, люди сплетнями спасаются от скуки.
Как только дверь закрылась, я развернулась к Архипу и со всей злости ткнула его в грудь:
– Пошел вон, насильник!
Он аж удивился натурально:
– Что?!
– А то! – шипела я. – Кто тебе разрешал лазить ко мне в окно?! Кто разрешал меня… трогать?!
Архип, скрестив руки под мощной грудью, усмехается:
– Ты сама не сопротивлялась. Текла, подмахивала… Я тебя только чутка приласкал, а твои ножки сами приглашение выписывают пристроиться между ними – раздвигаются.
– Молчи! Это было не так!
– Да у меня все плечо в твоих укусах и засосах, – хмыкнул он. – Хочешь, покажу?
И показал.
Продемонстрировал багровый, наливающийся лиловым след на плече.
То ли укус, то ли засос.
– Знойная ты дама, Людмила.
– А-а-а-а! – завыла я и схватила первый попавшийся предмет.
Оказалось – тапок.
Я швырнула им в наглого соседа.
– Пошел вон! Не то снова Петровича позову и уже другое заявление писать будем.
– Да больно напугала, я весь дрожу.
Однако Архип отступил.
От тапка, брошенного в него, мужчина ловко уворачивается, но на пороге все же задержался:
– Ладно, Люда, кайф нам обломали. На сегодня – отбой. Но завтра вернусь.
– Не вздумай! Я тебя не пущу.
– Ага, – он подмигнул. – Только окно не забудь держать немного приоткрытым и трусы надень покрасивее. Мужчины, знаешь ли, глазами любят.
Вот подлец.
Еще трусы ему надевай покрасивее.
Чтобы. что?
Чтобы он их порвал, как первобытный человек?
Так-то у него манер вообще нет!
И, прежде чем я швырнула в него вторым тапком, Архим скрывается в темноте.
Вот… подлец!
Но, что самое гадкое, какой-то части меня захочется оставить для него окно немного приоткрытым.
