Текст книги "Счастье любой ценой (СИ)"

Автор книги: Айрин Лакс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 62. Владимир

Я хотел, чтобы Янина осталась на квартире, которую я снял сразу же по приезду в другой город. Чтобы не слонялась по коридорам больницы.

Но на этот раз её, маленькую и хрупкую, было невозможно ни переубедить, ни отцепить от себя. Поэтому я махнул рукой. Пусть сидит.

У Ильи было обожжено было около тридцати процентов поверхности тела. Особенно сильно пострадали правая рука, животик и часть спины. Ожог был очень глубокий.

Врачи городской больницы через день после поступления мальчика сделали надрез на правой ручке, чтобы выпустить скопившуюся жидкость.

Должно было стать легче, но началось нагноение. От высокой температуры тело малыша раздуло, словно шар. Он уже едва дышал из-за сильного отёка лёгких. Желудочно-кишечный тракт «остановился».

Именно в таком состоянии Илью доставили в областной ожоговый центр.

Илье сразу же начали готовить к операции…

Заведующий областным ожоговым центром, Кирилл Владимирович, выругался из-за халатности и неправильного лечения врачей из маленького города, где жила Янина.

– Почему тянули, идиоты? Самонадеянность некоторых коллег в белых халатах поражает! Вы вовремя привезли мальчишку. Ещё несколько дней – и его было бы уже не спасти…

Илье сразу же назначили операцию. Врач заверил, что мальчик выздоровеет, шансы великие. Но восстановление будет непростым. Нужно будет сделать переливание крови после операции, и потом пересаживать кожу со здоровых участков на повреждённые.

Это всё – медицинские термины и краткий пересказ заведующего ожоговым отделением.

А у меня в голове сумбур.

Я впервые увидел сына.

Я увидел его в таком состоянии, что теперь я знаю лицо своего ночного кошмара.

Янина рвалась к своему сыну. Я мог бы устроить так, чтобы она увидела мальчишку, пребывающего в полубессознательном состоянии.

Но я не стал этого делать.

Ей ни к чему видеть сына в таком тяжёлом состоянии. Меня самого потряхивает так, что я боюсь сойти с ума. Несмотря ни на что, я не позволю Янине видеть это.

Янину пустят к сыну не раньше, чем ему значительно полегчает.

Всё остальное время общаться с врачами и посещать сына буду я. Янина может сколько угодно обижаться на меня и плакать. Может быть, она ещё больше возненавидит меня за чёрствость и цинизм.

Но всё я это делаю ради её же блага. Я всё делаю ради неё. Может, однажды она это, если не оценит, то хотя бы поймёт.

Операция длилась очень долго. За это время я успел выкурить не одну пачку сигарет и казался себе накачанным под завязку никотином.

Янина сидела, не двигаясь, прямая, как струна.

Ко мне подошла медсестра и пригласила на беседу с хирургом. Янина шевельнулась, впервые за несколько часов.

– Янина, жди меня здесь. Я скоро приду…

Врач выглядел уставшим.

– Мы вывели мальчика из шокового состояния, сняли омертвевшие участки кожи, сразу закрывая их стерильными лоскутами свиной. Так получится избежать заражения и унять боль.

Я переваривал услышанное.

– А как же пересадка кожи?

– Не всё сразу. Простите, не запомнил ваше имя.

– Владимир.

– Не всё сразу, Владимир. Повреждения обширные. Под этими так называемыми лоскутами раны подсохнут… На это потребуется недели полторы или две при благоприятном стечении обстоятельств. Только после этого можно будет пересаживать кожу малыша с не пострадавших участков тела.

– Операция прошла успешно?

– Операция была сложной. Но прошла, надеюсь, успешно. Мальчика перевели в реанимационное отделение…

– Его можно увидеть?

Врач отрицательно покачал головой.

– Пожалуйста. Я хочу посмотреть на него хотя бы издалека… Мне нужно успокоить его маму. Я должен убедиться…

– И что вам скажут показания приборов? Вы врач? – усмехнулся доктор.

– Нет. Вы можете надо мной смеяться, но сегодня – первый день, когда я вижу собственного сына. И в таком состоянии.

– Впервые? – удивился врач.

– Впервые. У нас с его матерью сложные отношения.

Врач поколебался.

– Хорошо. Вас проведут. Но мальчик в бессознательном состоянии. Эта операция – первая, но не последняя. Может потребоваться переливание крови… Какая у вас группа?

– Третья отрицательная. Ничем не болен…

– Отлично. У мальчика группа крови такая же, как у вас. Станете донором своему малышу.

Меня провели в реанимацию и дали посмотреть на сына издалека. Не разрешили подходить. Я мог только надеяться, что малыш пойдёт на поправку.

Надеяться и верить.

Иногда не остаётся ничего другого…

Глава 63. Владимир

Врач ушёл. А я не мог заставить себя выйти и поговорить с Яниной. Понимал, что она сходит с ума от беспокойства.

Но меня сейчас ломало так, что я боялся не сдержаться. Я боялся наговорить ей тысячу обидных слов или ещё хуже – сделать.

Ничего этого бы не случилось, согласись она жить со мной. Я понимал, что от подобного несчастного случая никто не застрахован, но почему-то уверен: этого бы не произошло.

Я вызвал такси к зданию больницы. Янина задремала. Так же сидя в коридоре на диване, только голову свесила набок. Я накинул пиджак ей на плечи. Она встрепенулась и вцепилась в мои плечи пальцами.

– Что с Ильёй? Как он? Не молчи…

Круглые глаза смотрели умоляюще.

– Не молчи. Володя. Пожалуйста. Володя…

Немногим раньше я бы руку отдал на отсечение, лишь бы она вот так звала меня по имени. А сейчас… столько боли обрушилось разом, что я едва чувствую себя живым. Я не чувствую почти ничего.

Огромный кусок моего сердца остался там, на пороге реанимационного отделения. А тот ошмёток, что бьётся в груди, пропитан болью, страхом и одиночеством.

– Илья. Что с ним?

– Всё в порядке. Операция прошла успешно. Мне разрешили на него посмотреть. Он спит. Спит.

Янина всхлипнула и обхватила меня за шею руками. Прижалась всем телом, рыдая

Мне снова хочется, чёрт подери, сделать всё: перевернуть землю, засадить мёртвую пустыню цветами или заставить звёзды плясать хороводом вокруг неё.

Лишь бы Янина не рыдала так отчаянно.

– Спасибо. Спасибо…

Горло перехватило. Мне стало трудно дышать. Сердце билось через силу. Мои пальцы крепко стиснули её талию.

– Нам здесь больше нечего делать. Поехали.

– Я не могу. Я останусь. Володя, я не могу уехать.

– Ты встанешь и уедешь сейчас вместе со мной. Добровольно, или я просто отнесу тебя.

Зазвонил телефон. Такси уже дожидалось нас у выхода.

– Мы ничем не поможем. Врачи сделали всё возможное. Приедем сюда завтра. Янина…

Я встал, протягивая ей руку. Она поколебалась, но всё-таки послушно вложила свою ладонь в мою руку.

Уже переступив порог арендованной квартиры, я понял, что на кухне нет ни крошки съестного.

– Ты голодна? Может быть, найдём круглосуточный магазин? – предложил я.

– Мне кусок в горло не полезет…

Янина умылась и сразу направилась в спальню. Я покружил по чужой квартире, казавшейся неживой, пусть и она была хорошо обставлена. Единственный огонёк теплился не здесь, а в соседней комнате.

Чувствуя противное дежа-вю, я без стука вошёл в спальню. Янина приподнялась на кровати и прижала одеяло к груди.

– Владимир?..

Я замер на пороге, разглядывая её в полумраке. Нравится до одури… Даже такая, побледневшая и измученная. Мы как будто вернулись на три года назад.

Я не совсем понимаю, почему она выбрала быть такой путь. Но потом вспоминаю всё, до мельчайших деталей, признавая и свою вину.

Если бы не мой бешеный напор и неуёмное желание контролировать всё вокруг!

Вдруг жизнь сложилась бы иначе? Нужно было быть мягче, спокойнее, осторожнее. Нужно действовать аккуратнее.

Но рядом с Яниной мне окончательно срывает стоп-кран. Сейчас я не понимаю, как я продержался всё это время вдали от неё. Было ли что-то живое в моей жизни без неё?

Я преуспел, расширил бизнес.

Судорожно пытаюсь найти что-то ещё. Ничего, пустота. Вспоминается только один звонок. И короткий телефонный разговор с Яниной.

Всё остальное – как в пьяном дурмане.

Безлико, смазано, серо.

Сейчас, когда я нахожусь рядом с ней, я словно заново учусь быть живым. Мне невыносимо больно вдыхать воздух, отравленный нашей неприязнью и давними счетами друг к другу.

– Не спишь? – спрашиваю я.

– Я плохо сплю в последнее время или не сплю, потому что работаю… – тихо отзывается Янина, комкая пальцами простынь.

– Ясно.

Я выхожу из спальни. Меня непреодолимо сильно влечёт к ней. Но сейчас во мне столько злобы и ненависти, что я боюсь сам себя.

Я понимаю – одно прикосновение к ней – и меня сорвёт. Я хочу её до одури и боюсь, что я, накачанный, злобой просто жёстко выебу её. Окончательно потопчусь на осколках души, втаптывая в грязь. Глубже и глубже, на самое дно.

У Янины сейчас и без того мало сил.

Поэтому я цепляюсь изо всех сил пальцами за сигаретную пачку и снова начинаю курить. Одну за одной. Беспрерывно, как автомат по уничтожению табака.

На голодный желудок курево в таких количествах вставляет не хуже спиртного или анаши.

Мне не найти покоя в этих сизых клубах дыма.

Резко разворачиваюсь и вхожу в спальню, садясь на кровать.

– Почему Илья?

Янина дёргается всем телом.

Она реагирует на меня именно так: судорогой, испуганным взглядом, дрожащими ресницами. Она боится меня. Когда-нибудь я точно себя прокляну за то, что в каждом её жесте сквозит страх.

– Почему ты назвала сына Ильёй? – требовательно спрашиваю я.

Глава 64. Янина

– Почему ты назвала сына Ильёй? – спрашивает Владимир.

Таким тоном следователи допрашивают подозреваемых в особо опасных преступлениях или инквизиторы зачитывают приговор ведьмам.

Я сажусь на кровати и натягиваю одеяло повыше. Как будто оно сможет стать преградой между мной и этим мужчиной.

– Почему? – переспрашиваю я. – Сам не понимаешь?

– Нет. Не понимаю. Ни хуя не понимаю. Из всего, что есть…

Владимир матерится больше и сильнее, чем раньше. Он тяжело опускается на кровать и сверлит меня взглядом. Сигарета между его пальцев всё ещё тлеет.

– Ответишь? Или мне нужно добиваться от тебя силой даже простого ответа на вопрос? – спрашивает он и затягивается.

– Ты очень много куришь.

– Угу. Да. Курю. Выскажешь мне за это, полиция нравов? – смеётся он, швыряя мне на колени сигаретную пачку. – «Dunhill». Славка курил точно такие же. Это наказуемо? Быть похожим на него? Выглядеть так же, как он? Смотри… У меня причёска сейчас такая же, как тогда. И рожа, блядь, Славкина один в один. Это преступление для тебя? А я, представь себе, этого не хотел. Я при рождении не нажимал на хуеву кнопочку у Создателя с заказом: «Сделай мне, как у него!»

Владимир злится. Он закипает в считанные мгновения.

Зачем-то он вспоминает о Славке.

Хотя, видит Бог, о Славке я почти не думала в последнее время.

Славка стал для меня бесплотным призраком прошлого.

А Володя – реальный. Живой и энергичный, как кипящий вулкан. Настоящий. Мне становится немного страшно.

Но я всё же отбираю у него сигарету и тушу её о пачку. Поражаюсь собственной смелости. Кончики пальцев покалывает после того, как случайно касаюсь его пальцев.

– Осмелела, девочка? – хриплым голосом спрашивает он. – На что ещё тебе хватит смелости?

Я игнорирую последний вопрос, отвечая на самый первый.

– Я назвала сына Ильёй, потому что помню разговор летом… У нас в саду возле дома.

* * *

Я хорошо помнила тот день.

Мы со Славкой уже были женаты. Брат мужа то и дело смущал меня своими намёками и цепкими взглядами. Но иногда он как будто успокаивался и переставал донимать меня.

В такие моменты с Володей было очень легко и приятно разговаривать. Казалось, что точек соприкосновения у меня с ним даже больше, чем со Славой.

В тот день мы большой компаний играли в боулинг. К вечеру все разъехались по своим домам.

Погода стояла прекрасная: летний, тёплый вечер. Славка предложил заехать к нам домой и пожарить барбекю.

Мы купили маринованного мяса и поставили в саду мангал. Буран крутился возле ног, выклянчивая кусок мяса. Мы отпустили его побегать. Он никогда не кидался на Володю, ластился к нему.

Вечер был хорошим. Володя вёл себя нормально, как обыкновенный родственник. Глядя на него, такого спокойного, мне казалось, что я себе всё выдумала: и поцелуй, и фривольные намёки…

Пока на мангале жарилось мясо, я качалась на качелях, отталкиваясь от земли ногой. Братья сидели рядом и пили пиво, посмеиваясь над общими шутками. Каким-то образом разговор свернул на тему детей.

– А вы своими отпрысками не собираетесь обзаводиться? – спросил Владимир.

Ярослав встал, чтобы перевернуть жарящееся мясо.

– Пока не думали… – ответил Ярослав.

– А что так? Сколько вы уже женаты? Полгода, да?

– Да. Полгода, – сказала я. – Почему бы тебе самому не жениться и не завести семью?

– Да я не против! – ухмыльнулся Владимир. – Только красотка занята…

Владимир пристально посмотрел на меня. Сразу стало понятно: ничего мне не показалось. От его взгляда по коже проносится жар, как будто от сильного ветра полыхнуло пламенем в мою сторону.

– Ещё пива? – предложил Слава, открывая новую банку.

– Давай… – согласился Володя.

– Так что там с твоей красоткой, старший? – рассмеялся Слава. – Отстаёшь в развитии. Младший брат женился вперёд тебя.

– Отстаю безбожно, да. А если ты ещё и детей заведёшь, то я вообще буду выглядеть неудачником на фоне тебя. Мама с папой обрадуются!

– О, да! – фыркнул Слава. – Можно подумать, что они внуков от меня с первого дня свадьбы уже ждут.

– Порадуй мамочку? – предложил Володя, намекая на то, что из них двоих Славка был маминым любимчиком.

– Рано. Лучше ты её обрадуй. Она всё переживает, что её старшенький не при делах… – в тон Володе ответил Славка.

– Говорю же, красотка занята, – усмехнулся Владимир, потрепав по голове Бурана, прилёгшего у его ног. – У неё есть муж, семья… Детей, наверное, хочет. Все женщины хотят детей. Твоя жена тоже хочет детей. Даже если ты пока не созрел!

– С чего ты взял, что я не хочу детей? – удивился Славка. – Хочу, но чуть позже. Правда, милая?

– Конечно… – ответила я.

– Как бы вы детей назвали? – усмехнулся Владимир.

– Сына я назвал бы Димой, – начал Ярослав. – В честь нашего деда, ну ты понял. А девочку…

– Девочку – Ксюшей, – улыбнулась я.

– Не-е-е… Ты что, милая? Только не Ксюша. Ксюша – юбочка из плюша… – поморщился Ярослав, приняв близко к сердцу гипотетический выбор имени детям.

Ещё несколько минут мы спорили с ним, перебирая всевозможные варианты женских имён, пока не сошлись на мнении, что выбор имени – это очень сложно. Потом подумаем над этим…

– А ты бы как назвал? – спросил у брата Слава.

– О! Нашёл, что спросить! – фыркнул Володя. – У меня и жены-то нет…

– Да ладно тебе, не жмись! – толкнул локтём брата Ярослав.

– Ильёй бы назвал! – нехотя ответил Владимир.

– А девочку? – осмелилась спросить я.

– А девочке мама бы сама имя выбрала такое, какое пожелает…

– Ну вот, видишь! Ничего сложного нет! – ободряюще хлопнул Владимира по плечу Славка и предложил, шутя: – Забирай свою красотку. И вперёд, радовать родителей внуками.

Я едва не поперхнулась соком. А Владимир притворно тяжело вздохнул:

– Пока не получается! Занята же, говорю.

– У тебя вдруг проснулась совесть? – спросил Славка. – Если бы так сильно захотел, то подвинул бы в сторону всех.

– Упёртая она! Делает вид, что намёков не понимает… – сказал Владимир. – А муж её сам подвинется. Он любит погулять. Думаю, что он скоро сам себя подставит. Подожду…

Глава 65. Владимир

Я не понимаю, как она это делает. Как ей удаётся всего одним предложением запустить свои тонкие пальчики глубоко мне под кожу и перевернуть всё?

Я чувствую себя бесконечно тупым, но всё же не могу не спросить, поэтому уточняю:

– Ты назвала сына Ильёй, потому что помнила мои слова? Помнила, что я так назвал бы своего сына?

– Да, Володя.

Янина тянется в сторону, убирая сигаретную пачку.

– Дай. Покурить хочется.

– Не стоит, – хмурится Янина.

– Что? Командуешь мной?

– Ты очень много куришь, – едва слышно говорит Янина и колеблется, но возвращает мне сигареты.

Верчу между пальцами пачку, вдруг ставшую ненужной. Хотя секундой раньше после слов Янины мне дико хотелось курить. Курить без перерыва, пытаясь разгадать её, как головоломку.

– Не нравится, что я курю так много?

– Нет, – тихо отвечает Янина.

– Ладно. Убери.

Короткая пауза.

– Что ещё тебе во мне не нравится? – спрашиваю, потому что не могу молчать.

– Это очень странный вопрос. Я не могу на него ответить.

– Ха. Тогда я могу подумать, что я тебе нравлюсь. Раньше я непременно заявил об этом и убедил тебя, что я прав.

– А сейчас?

Янина поворачивается на бок, подкладывая локоть под голову.

– Сейчас я пустой, как барабан. Даже кожа вот-вот лопнет. Получится бесполезная хрень. Можно будет выкинуть на свалку. За ненадобностью.

– Не говори так, – просит Янина.

– Ха. И всё-таки, почему не назвала своего сына по-другому? Кажется, Славка хотел назвать сына Димой?

Я нарочно растравливаю себя. Хочу, чтобы Янина призналась вслух. Давай, девочка, открывайся. Я научу тебя говорить. Ты можешь ненавидеть меня ещё больше, хотя больше уже некуда, но молчать я тебе не позволю.

Я прошу её быть откровенной мысленно. Едва успеваю открыть рот, чтобы сказать что-то, как она отвечает.

– Я назвала сына Ильёй, потому что это твой сын. Твой, а не Славки. Вот и всё. Я назвала его именем, которым ты бы назвал его.

Я не успеваю охренеть от её признания, как она окатывает меня ледяной водой снова.

– В свидетельстве о рождении Илюши в графе отцовства я указала твоё имя. Фамилии у нас с тобой сейчас одинаковые. Русаков Илья Владимирович…

Слова звучат как пушечный выстрел. Янина усмехается.

– Прости.

Сглатываю ком в горле. Это признание как серп, срезающий пшеничные колосья. Хорошо, что я уже лежу. Иначе бы бесконечно долго падал.

– Неожиданно… Ты же говорила, что…

Янина качает головой.

– Я прекрасно помню, о чём я говорила. Эти слова были сказаны мной на эмоциях. Я потеряла одновременно и мужа, и ребёнка, Володя… Мне нужно было время отгоревать, отпустить ситуацию. Мне нужно было время перевыть, перетосковать. Даже не по мужу, пусть это звучит кощунственно, но это правда. Я больше убивалась из-за выкидыша. Когда я попросила тебя помочь, я чувствовала себя дважды предательницей: перед мужем и перед не родившимся ребёнком. Мне просто нужно было время и немного свободного воздуха, чтобы пережить случившееся и смириться с ним, свыкнуться с потерей и не корить себя за желание жить дальше. Ты давил на меня. Ты, твои желания, моя реакция на тебя. Это был лабиринт. Я хотела найти из него выход.

– Да. Ты хотела найти выход и попросту сломала лабиринт.

– Поэтому и говорю, прости.

Янина осторожно поднимает руку, гладя меня по волосам, спускается по щеке и роняет пальцы.

– Запоздалое «прости», Янина.

– Ты прав. Ты прав во всём, кроме одного. Когда родился Илюша, я хотела…

Янина прикусывает губу, украдкой вытирает слёзы. Думает, что я не заметил. Но я замечаю в ней всё.

– Чего ты хотела, Я-ни-на?

– Ха! – невесело усмехается она. – К чему ворошить былое? Сейчас ты можешь смело упрекнуть меня, что я неспособна быть самостоятельной, что феерично провалила всё. Едва не убила… сына-а-а-а-а…

– Не реви! – обрываю я её. – Скажи спасибо, что у тебя есть деверь, ебанутый на всю голову.

– Почему ты приехал? – спрашивает Янина, глотая слёзы. – Если тебе не рассказали о моём звонке ни секретарша, ни… жена.

– Ебанутый я, говорю же, что ещё непонятного? Ноябрь, сука. Ненавижу. Ноябрь – моё персональное приглашение на казнь. Всё крутится в голове. Там сплошное месиво. Хочется, чтобы перестало звенеть хотя бы на время. Знаешь, каким способом? Алкоголь. Просто я сел пьяным за руль и сдавал назад, не сразу заметив девушку с ребёнком. Они не пострадали. Мелкий по возрасту – как Илья. У меня в голове перемкнуло…

Янина слушает внимательно. Так внимательно, как никогда раньше. Кажется, что сейчас она понимает больше, чем когда-либо. Или это просто магия ночи в действии?

Если так, то пусть наступит вечная полярная ночь. Утром будет тяжелее смотреть в глаза ночному собеседнику.

– Я же не рвался к тебе всё это время. Нарочно держался в стороне, как ты и хотела. Но в тот момент плюнул на всё. Попросил пробить, до сих пор ли ты живёшь в этом городе или переехала. Прикатил сюда, держа в кармане номер нужного человека, чтобы тот помог найти тебя, если будет самому тяжело. Мало ли что? Но не понадобился номерок. Ты нашлась сама.

– Нет, – возражает Янина. – Ты сам сделал это. Спасибо за то, что нашёл меня. Я бы не справилась одна.

– Самое искренне спасибо, что я от тебя слышал, – усмехаюсь, чтобы не выдать бешеного биения сердца и кома в горле. – Но ты так и не сказала, чего хотела, когда родился сын.

Янина приподнимается и пристально смотрит на меня. Как будто не верит моим словам.

– Ты сейчас серьёзно спрашиваешь или издеваешься? – спрашивает она. – Я же написала тебе сообщение.

– Цифры? Пятьдесят три сантиметра, три тысячи двести семьдесят граммов. Это? – спрашиваю я.

– Именно это я и имею в виду. Наш последний разговор был не самым дружелюбным. Я помнила всё, что наговорила тебе. Я была не права, но тогда я этого не понимала и не хотела понимать. Рождение Ильи расставило всё по своим местам. Но позвонить самой мне не хватило смелости. Я написала тебе сообщение. Если захотел бы, перезвонил, прекрасно понимая, о чём пойдёт речь. О ребёнке. Я не имела права лезть в твою жизнь, но хотела, чтобы ты знал об Илюше.

Янина переводит дыхание. За неполный час разговора она сказала больше, чем за несколько лет, что я её знаю.

– Что делать с этими знаниями, решать было только тебе, – говорит она и замолкает на мгновение. – Ты решил.

Я понимаю, что могу поспорить с Яниной за пальму первенства в состязании, кто фееричнее испортит жизнь другому.

Я помню тот разговор. Я наговорил много дерьма, лелея на тот момент свои обиды, вросшие в меня, словно сорняки.

– Я тебя не виню. Это было ожидаемо. Я сделала больно тебе. Ты не должен был хорошо относиться ко мне в ответ. Твои слова были жестоки, но справедливы. Поэтому я просто проглотила их и больше не пыталась навязаться тебе. До недавнего времени. За это я тоже прошу прощения. Хотя, может, за последнее не стоит благодарить и просить прощения. За твою помощь мне предстоит расплатиться.

Янина поворачивается ко мне спиной, показывая, что разговор окончен.

– Сделаешь это? – спрашиваю ровным голосом.

– У меня нет выбора.

Янина вздыхает и спрашивает, как будто у самой себя:

– Почему, когда ты оказываешься рядом, у меня не остаётся другого выбора?

Отвечаю беззвучно одними губами:

– Потому что я всегда хотел быть твоим единственным выбором.