Текст книги "Поцелуй перед смертью"

Автор книги: Айра Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

6

Эллен была в фойе в 7:30, чтобы Пауэллу не представилась возможность спросить у дежурного администратора, как позвонить в номер мисс Киттридж. Он появился без пяти восемь, поблёскивая узкой полоской усов, нервно улыбаясь (сговорчивая чувиха, приезжая…). Он разузнал поточнее, что «Потерянный горизонт» начинается в 8:06, так что им пришлось взять такси, хотя отель и кинотеатр разделяли всего пять кварталов. Где-то в средине фильма Пауэлл обнял Эллен своею рукой. Краем глаза она не переставая видела его ладонь, охватившую её плечо: эта рука ласкала Дороти, а потом с силою толкнула её… быть может…

Здание Муниципалитета находилось в трёх кварталах от кинотеатра и менее, чем в двух – от гостиницы. Они проходили мимо него на обратном пути в отель, по другой стороне улицы. В нескольких окнах верхнего этажа угадываемого в темноте фасада горел свет.

– Это самое высокое здание в городе? – спросила Эллен, глядя Пауэллу в лицо.

– Да, – подтвердил он. Его взгляд при этом был уставлен на тротуар, по которому они шагали, куда-то футов на двадцать вперёд.

– Какая у него высота?

– Четырнадцать этажей, – он продолжал смотреть во всё том же направлении. Эллен подумала: «Когда тебя спрашивают про высоту чего-нибудь в пределах видимости, вполне естественно ещё раз поглядеть на этот объект, даже если знаешь ответ заранее. Если только тут не кроется особой причины для нежелания это делать».

Они сидели в кабинке отделанного чёрным деревом коктейль-бара гостиницы, наполненного тихими звуками фортепьяно, и пили виски-сауэр. Разговор не клеился, Эллен с трудом вытягивала слова из Пауэлла, который как будто намеренно медлил с ответами, осторожничал. Взвинченное оживление, в котором он начал вечер, слетело с него, когда они проходили мимо здания Муниципалитета, вернулось к нему опять, когда они вошли в отель, и теперь неуклонно угасало, всё больше и больше с каждой минутой, проведённой ими в обтянутой красной кожей кабинке.

Заговорили про работу. Пауэллу не нравилась его нынешняя работа. Уже два месяца он был барменом и планировал тотчас уволиться, как только найдёт что-нибудь получше. Он копил деньги на летний учебный тур по Европе.

Что он изучал? Профилирующим предметом у него был английский. Что он собирался делать по окончании университета? Он пока ещё не решил окончательно. Может быть, пойти в рекламный бизнес или в издательское дело. Его планы на будущее казались пока самыми приблизительными.

Потом заговорили про девушек.

– Меня мутит от студенток, – сообщил он. – Никакой зрелости – всё воспринимают слишком всерьёз.

Эллен подумала, что, потянув за эту ниточку, можно выйти прямо на вопрос типа: «Ты слишком важное значение придаёшь сексу. Если вы нравитесь друг другу, что плохого если у вас дойдёт до постели?» Однако поняла, что так просто разговорить его не получится. Казалось, что-то тревожит его. Он осторожно взвешивал свои слова, изгибая в своих беспокойных длинных пальцах соломинку уже третьего стакана.

– Стоит позволить сесть им на шею, – рассуждал он с затуманенным взором, – и так просто их уже не стряхнуть. – Он посмотрел на свою руку. – Наломаешь таких дров.

Эллен закрыла глаза; её лежавшие на гладкой черной поверхности стола руки покрылись испариной.

– И ничего не поделаешь, их тоже жалко, – продолжал он, – но в первую очередь надо беспокоиться о себе.

– Их – это кого? – спросила она, по-прежнему с закрытыми глазами.

– Тех, кто вешается нам на шею. – Он громко шлёпнул ладонью по столу. Эллен открыла глаза. Улыбаясь, он доставал сигареты из пачки, лежавшей на столе. – Главная моя беда – слишком увлёкся виски-сауэр, – сказал он. Поднёс нетвёрдою рукой спичку к её сигарете. – Давай поговорим о тебе.

Она рассказала ему выдуманную историю про школу секретарш в Де-Мойне, в которой директором был пожилой француз, швырявшийся в учащихся комками жёванной бумаги, когда они отвлекались на уроке. Когда она закончила свой рассказ, Пауэлл сказал:

– Послушай, давай уйдём отсюда.

– Ты хочешь сказать, в другой ресторан? – спросила Эллен.

– Если ты хочешь, – сказал он без энтузиазма.

Эллен потрогала своё пальто, лежавшее рядом на стуле.

– А ничего, если никуда не пойдём? Лично я бы… Я сегодня так рано встала.

– О'кей, – согласился Пауэлл. – Провожу тебя до дверей твоего номера. – На лице у него снова появилась та нервная улыбка, с которой он встретил её в фойе.

Она стояла, прислонившись спиной к двери номера, в руке держа ключ с латунной биркой.

– Большое спасибо, – сказала она. – Это был по-настоящему приятный вечер.

Он попытался обнять её той рукой, на сгибе которой лежали оба их пальто. Губами потянулся к её губам, но она уклонилась в сторону, и поцелуй пришёлся в щёку.

– Не будь недотрогой, – пробормотал он полусонно. Схватил её за подбородок и крепко поцеловал в губы.

– Давай зайдём внутрь – выкурим по последней сигарете, – предложил он.

Она помотала головой.

– Эвви… – его рука лежала у неё на плече.

Она снова помотала головой.

– Честное слово. Я до смерти устала.

Это был отказ, но увещевающие нотки в её голосе давали понять, что всё может быть по-другому в следующий раз.

Он поцеловал её ещё раз. Она попыталась сбросить его руку со своего плеча.

– Пожалуйста… кто-нибудь может…

Продолжая удерживать её, он слегка откинулся назад и улыбнулся ей. В ответ она тоже улыбнулась, постаравшись, чтобы эта улыбка вышла столь же широкой и сияющей, как та, которой она одарила его в аптеке.

Уловка сработала. Как если бы проводом под напряжением коснулись обнажённого нерва. Снова тень скользнула по его лицу.

Он привлёк её к себе теснее, обнимая обеими руками, а подбородок положив ей на плечо, как будто, чтобы не видеть её улыбки.

– Я всё ещё напоминаю тебе о той девице? – поинтересовалась она. И тут же: – Наверняка, она была из тех, с кем ты тут же расстался.

– Нет, – возразил он. – Мы долго были вместе. – Он снова отшатнулся назад. – Кто сказал, что я тут же с тобой расстанусь? На завтрашний вечер у тебя есть какие-нибудь планы?

– Нет.

– То же время, то же место.

– Если ты не против.

Он поцеловал её в щёку и снова прижал к себе.

– Что случилось? – спросила она.

– Ты о чём? – Она почувствовала вибрации его голоса у самого своего виска.

– О той девице. Почему ты её бросил? – Она старалась придать беззаботность, небрежность своим словам. – Может, я сумею чему-нибудь научиться на её ошибках.

– Ох… – Он замолчал.

Эллен уставилась на лацкан его пиджака, заворожённая повторяющимся узором серо-голубой ткани, видимым столь близко.

– Всё было в точности, как я говорил тебе там, внизу. Мы зашли слишком далеко. Пришлось рвать по живому. – Он тяжело вздохнул. – Она была очень незрелой, – добавил он.

Немного погодя, Эллен попыталась вырваться из его рук:

– Думаю, мне лучше…

Он снова приложился к ней своими губами; на этот раз поцелуй был затяжным. Не в силах сдержать отвращение, она закрыла глаза.

Высвободившись из его объятий, она повернулась к Пауэллу спиной, вставила ключ в замочную скважину.

– Завтра вечером в восемь, – повторил он. Ей всё-таки пришлось обернуться к нему, чтобы взять своё пальто с его руки, и тут уж ей не удалось спрятаться от его пристального взгляда. – Спокойной ночи, Эвви.

Она надавила рукою на дверь у себя за спиной и, заставив себя улыбнуться, сделала шаг назад.

– Спокойной ночи. – Она захлопнула дверь.

Пятью минутами позднее, когда она неподвижно сидела на кровати, всё ещё держа в руках пальто, зазвонил телефон. Это был Гант.

– Я вижу, ты не ложишься допоздна.

Она не сдержала вздох:

– Разговаривая с тобой, я просто отдыхаю!

– Та-ак, – протянул он. – Так, так, так! Похоже, моя невиновность была окончательно и безоговорочно доказана.

– Да. Пауэлл был её любовником. И я права, что это не было самоубийством. Я теперь знаю это. Он всё время говорит про девиц, которые вешаются людям на шею и слишком серьёзно всё воспринимают и заходят чересчур далеко, и тому подобное. – Теперь, когда ей не нужно было сдерживать себя, взвешивая каждую фразу, слова лились сами собой.

– Боже правый, твои таланты потрясают меня. Где ты раздобыла всю эту информацию?

– От него самого.

– Что-о?

– Я закадрила его прямо в аптеке, где он работает. Я – Эвлин Киттридж, секретарша из Де-Мойна, Айова, ищущая работу. С ним толковать – это всё равно, что идти по канату.

Гант долго молчал.

– Рассказывай всё, – наконец сказал он устало. – Когда ты планируешь выбить из него письменное признание?

Она рассказала ему про внезапное уныние Пауэлла, случившееся с ним, когда они проходили мимо здания Муниципалитета; с максимальной точностью повторила всё, что он высказал, находясь под воздействием охватившей его депрессии и виски-сауэр.

Гант был серьёзен, когда заговорил снова:

– Послушай, Эллен, пора тебе заканчивать твои игры с ним.

– Почему? Пока он думает, что я Эвлин Киттридж…

– С чего ты взяла, что он так думает? Что, если Дороти показывала ему твою фотографию?

– У неё был только один снимок, и то – смазанный, групповой, наши лица на нём – в тени. Если он и видел его, это же было почти год назад. И кроме того, не наговорил бы он столько, если б заподозрил меня.

– Пожалуй, не стал бы, – согласился Гант неохотно. – Что ты собираешься делать теперь?

– Днём я была в библиотеке и прочитала всё, что было в газетах о смерти Дороти. Некоторые подробности так и остались нигде не упомянуты: такие нюансы, например, как цвет её шляпки или то, что она была в перчатках. Я назначила ему ещё свидание завтра на вечер. Если удастся вывести разговор на её «самоубийство», может, он обронит какие-нибудь сведения, которые не мог бы знать, если б не находился рядом с ней в тот момент.

– Это не будет уликой, – сказал Гант. – Он может сослаться на то, что просто был в Муниципалитете в то время и увидел её уже после…

– Я не ищу никаких улик. Всё, что мне надо, это что-нибудь такое, что заставит полицию переменить мнение обо мне, перестать думать, что я просто чокнутая с воспалённым воображением. Если я смогу доказать, что в момент гибели Дороти он был где-то рядом, этого хватит, чтоб начать копать дальше.

– Ладно, пожалуйста, скажи мне, каким макаром ты собираешься его разговорить, не вызвав подозрений. Он ведь не идиот, так ведь?

– Я должна попытаться, – стояла она на своём. – Что ещё тут можно сделать?

Гант задумался на секунду.

– У меня есть старая киянка, – начал он. – Ею мы можем треснуть его по башке, притащить на место преступления и выбить из него признание.

– Ты же видишь, – отозвалась Эллен серьёзно, – другого способа нет… – и неожиданно замолчала.

– Алло?

– Я слушаю, – откликнулась она.

– Что случилось? Я подумал, нас разъединили.

– Я задумалась.

– О, послушай, серьёзно – будь осторожна, обещаешь? И если будет хоть какая-нибудь возможность, позвони мне завтра вечером, просто дай знать, где ты и как обстоят дела.

– Зачем?

– На всякий пожарный.

– Он думает, я – Эвлин Киттриж.

– Всё равно, позвони. Лишним не будет. Между прочим, я легко седею.

– Ладно.

– Спокойной ночи, Эллен.

– Спокойной ночи, Гордон.

Положив трубку, она продолжала сидеть на кровати, кусая губу и барабаня по столику пальцами, что всегда было у неё признаком того, что к ней в голову пришла свежая идея.

7

Захлопнув сумочку, Эллен подняла глаза и улыбнулась, увидев на другом конце фойе приближающуюся к ней фигуру Пауэлла. На нём было лёгкое серое пальто и тёмно-синий костюм. На губах играла уже знакомая ей по вчерашнему вечеру улыбка.

– Привет, – сказал он, плюхаясь рядом с ней на кожаный диван. – Определённо, на свидания ты не опаздываешь.

– На некоторые – да.

Он улыбнулся ещё шире:

– Как поиски работы?

– Просто здорово, – отвечала она. – Думаю, что увенчались успехом. Договорилась с одним адвокатом.

– Класс. Значит, ты останешься в Блю-Ривер, правильно?

– Похоже, так.

– Класс, – повторил он, смакуя слово. Сверкнул глазами, поглядев на свои часы. – Значит, вперёд и с песней. Я тут проходил мимо дансинга «Гло-Рэй», когда шёл сюда, так там стояла очередь до самого…

– Ох, – жалобно вздохнула она.

– Что такое?

У неё было виноватое лицо.

– Сначала нужно уладить одно дельце. С этим адвокатом. Принести ему письмо – мою рекомендацию, – она похлопала по своей сумочке.

– Не знал, что секретаршам требуются рекомендации. Я думал, их просто проверяют по стенографии или чему-то в этом духе.

– Это так, но раз уж я упомянула про это письмо, от моего предыдущего шефа, то он сказал, что хотел бы его посмотреть. Он будет у себя в офисе до половины девятого. – Она вздохнула. – Мне ужасно неловко, что…

– Всё нормально.

Она прикоснулась к его руке.

– Пока мне что-то не хочется идти на танцы, – призналась она. – Можно найти какой-нибудь ресторанчик, взять по коктейлю…

– О'кей, – сказал он, несколько приободрившись. Они поднялись с дивана. – Где сидит этот адвокат? – спросил Пауэлл, стоя у неё за спиной и помогая надеть пальто.

– Не далеко отсюда, – ответила Эллен. – В здании Муниципалитета.

Поднявшись по ступеням парадного подъезда Муниципалитета, Пауэлл остановился. Эллен, уже оказавшись внутри полукруга, описываемого вращающимися дверями, собиралась, было, толкнуть их вперёд, но опустила руку и посмотрела на него. Он был бледен, но, может быть, это проникающий сквозь стекло двери синеватый свет дневных ламп вестибюля упал ему на лицо.

– Я подожду тебя здесь, Эвви. – Желваки вспухли у него на скулах; он с трудом цедил слова.

– А я хотела, чтобы ты пошёл вместе со мной, – сказала она. – Я могла бы принести это письмо и раньше восьми, но мне думается, он что-то замыслил, когда велел придти сюда вечером. Скользкий тип. – Она улыбнулась. – Но я под твоей защитой.

– О, – только и смог вымолвить Пауэлл.

Она преодолела пространство дверного проёма, через мгновенье за ней последовал Пауэлл. Она повернулась назад, взглянуть на него, когда он только ещё делал свой первый шаг в вестибюль здания. Рот его был полуоткрыт, должно быть, чтобы легче было дышать; лицо выглядело абсолютно пустым.

В громадном, отделанном мрамором вестибюле, сейчас безлюдном, царила тишина. В трёх лифтах за металлическими решётками было темно; в четвёртом – горел жёлтый свет обычной лампы; деревянные стены кабинки казались облитыми мёдом. Бок о бок, они приблизились к ней; под сводчатым потолком зала тихонько шелестело эхо их шагов.

Одетый в коричневатую униформу негр стоял в кабинке, читая номер журнала «Лук». Он сунул журнал себе под мышку, носком ботинка нажал кнопку на полу, заставив металлическую дверцу скользнуть в сторону, а затем распахнул открывающуюся внутрь предохранительную решётку.

– Назовите, пожалуйста, этаж, – спросил он.

– Четырнадцатый, – ответила Эллен.

В молчании они наблюдали за тем, как, обозначая неуклонное продвижение лифта по этажам, над дверью кабинки по очереди зажигаются и гаснут выстроенные в ряд символы цифр. 7-8-9… Пауэлл почесал свои усики ребром указательного пальца.

Когда огонёк перескочил от числа 13 к числу 14, лифт автоматически начал плавное торможение, чтобы остановиться на последнем этаже. Лифтёр откинул по сторонам кабины половинки решётки и, потянув за складывающуюся перекладину наружной двери, открыл и её тоже. Переступив через зазор внизу дверного проёма, Эллен шагнула в безлюдный коридор, Пауэлл последовал за ней. Створки металлической двери сомкнулись за ними с пустотелым звяканьем. Послышался щелчок запираемой решётки, а затем – удаляющийся гул кабинки лифта.

– Сюда, – сказала Эллен, поворачивая направо. – Кабинет четыреста пять. – Они дошли до угла и снова повернули направо. В секции коридора, которая была перед ними, только в двух кабинетах за матовыми стёклами дверей горел свет. Не слышно было ни звука, кроме их собственных шагов по натёртым до блеска шашечкам линолеума. Эллен чувствовала, что надо что-то сказать:

– Это быстро. Только отдадим ему письмо.

– Как ты думаешь, он примет тебя на работу?

– Думаю, да.

Они прошли секцию до конца и опять повернули направо. За одной из дверей впереди горел свет, по левую руку, и Пауэлл, было, направился прямиком туда.

– Нет, не тот, – воскликнула Эллен. Она прошла к двери по правую сторону, за которой света не было. На матовом стекле было написано Фредерик Х. Клозен, поверенный в суде. Пауэлл остановился у неё за спиной; она же сначала попыталась дернуть за дверную ручку – тщетно – затем посмотрела на свои часы.

– Как тебе это понравится? – обиженно протянула она. – Ещё и пятнадцати минут нет, а сам говорил, что работает до половины девятого. (Секретарша по телефону сказала ей: «Приём заканчивается в пять».)

– Что теперь? – спросил Пауэлл.

– Полагаю, надо подсунуть его под дверь, – сказала Эллен, открывая сумочку. Она достала оттуда белый конверт и авторучку. Сняв с неё колпачок и подложив сумочку под конверт, она принялась писать. – Вот досада, лучше было пойти на танцы.

– Да нет, всё нормально, – возразил Пауэлл. – Я и сам-то не очень туда рвался. – Дышал он свободнее, как новичок-канатоходец, добравшийся-таки до середины своего каната и уже меньше волнующийся о том, на что ступать дальше.

– А если хорошенько подумать, – начала Эллен, поглядывая на него, – если я оставлю здесь конверт, мне всё равно придётся возвратиться за ним завтра. Так что я могу принести его и утром. – Она надела на ручку колпачок и убрала её опять в сумочку. Конверт она под углом повернула к свету, увидела, что чернила ещё не высохли, и стала быстро помахивать им, как веером. Её блуждающий взгляд наткнулся на дверь в противоположной стене коридора, дверь с табличкой «Лестница». У неё загорелись глаза.

– Знаешь, чего я сейчас хочу? – спросила она.

– Чего?

– …Перед тем, как пойти в ресторанчик и выпить по коктейлю.

– Чего же? – улыбнулся он.

Она одарила его ответной улыбкой, продолжая помахивать конвертом.

– Подняться на крышу.

Канатоходец посмотрел себе под ноги и увидел, что страхующей сетки внизу нет.

– Зачем тебе это надо? – медленно спросил он.

– Ты, что, не видел какая сегодня луна? А звёзды? Сегодня восхитительный вечер. Оттуда должен быть потрясный вид.

– Думаю, мы ещё можем успеть в «Гло-Рэй», – произнёс он.

– О, никто из нас не рвётся туда, – она опустила конверт в сумочку и защёлкнула её. – Идём, – сказала она весело, повернулась и направилась к дверям, ведущим на лестницу. – Куда только девался весь твой романтизм, которым ты охмурял меня вчера? – Он протянул к ней руку и схватил пустоту.

Она распахнула дверь толчком и оглянулась назад, чтобы посмотреть, идёт ли он за ней.

– Эвви, от высоты… у меня кружится голова, – он выдавил жалкую улыбку.

– Тебе не придётся смотреть вниз, – бросила она небрежно. – Тебе ведь не надо будет вставать на самый край.

– Дверь, та, что дальше, наверно, заперта.

– Не думаю, что эту дверь кто-то может запереть. По правилам противопожарной безопасности, – она поморщилась, притворно негодуя. – Ну, давай же! Я, что, зову тебя прыгнуть в бочке в Ниагарский водопад! – Она попятилась через дверной проём на лестничную площадку, продолжая держаться за дверь, улыбаться, дразнить его.

Медленно, точно в трансе, он двинулся к ней; с такой обречённостью, словно одна из половин его «я» всё-таки тайно вожделела этого. Когда он тоже оказался на лестничной площадке, Эллен отпустила дверь. Дверь захлопнулась с негромким вздохом, отрезав их от света, горевшего в коридоре, оставив во мраке лестничной шахты, с которым боролась единственная десятиваттная лампочка, заранее обречённая на поражение в этой борьбе.

Они одолели восемь ступеней, повернули, одолели ещё восемь. Перед ними была тёмная металлическая дверь с предупреждением, написанным на ней крупными белыми буквами: «Вход строго воспрещён, за исключением чрезвычайных ситуаций». Пауэлл прочитал надпись вслух, сделав ударение на словах «строго воспрещён».

– Ох уж эти запреты, – презрительно фыркнула Эллен и подёргала за ручку.

– Должно быть, заперто, – пробормотал Пауэлл.

– Было б заперто, не написали бы это, – кивнула Эллен на предупреждение. – Попробуй ты.

Он взялся за ручку, толкнул дверь.

– Тогда – заклинило.

– Ну, давай же. Нажми хорошенько.

– О'кей, – сдался он, – ладно, ладно, – сказав это с такой отрешённостью, словно ему на всё стало наплевать. Чуть отошёл назад, а затем, как тараном, изо всех сил ударил в дверь плечом. Она распахнулась настежь, при этом будто потащив Пауэлла за собой. Споткнувшись о высокий порог, он перелетел на гудронированную поверхность крыши.

– О'кей, Эвви, – пропыхтел он мрачно, становясь навытяжку у двери и удерживая её в открытом состоянии, – давай, погляди на свою хвалёную луну.

– Ну и кисляй, – заметила Эллен, своим легкомысленным тоном в пух и прах разбивая все его потуги придать ситуации какой-то трагизм. Перешагнула через выступ порога и лёгким ветерком пронеслась в нескольких шагах от Пауэлла, вырвавшись вперёд из тени, отбрасываемой будкой лестничного тамбура; с лихостью конькобежца, который, уже не чувствуя под собой ног, скользит по тонкой корочке льда. Позади закрылась отпущенная Пауэллом дверь, и он подошёл к ней, встав слева от неё.

– Прости, – начал оправдываться он, – всё из-за того, что я чуть не сломал плечо об эту чёртову дверь, поэтому. – Он ухитрился изобразить натянутую улыбку.

Они стояли лицом к вышке КБРИ, скелетообразной конструкции, чернеющей на фоне тёмно-синего, усыпанного звёздами неба; на самой её верхушке под красным колпаком размеренно мигал сигнальный маяк; когда он вспыхивал, крышу заливало розовое половодье. В паузах же её освещала своим мягким сиянием висевшая в небе четвертинка луны.

Эллен покосилась на запрокинутый кверху, заострившийся у скул профиль лица Пауэлла, сперва тускловато-белый, затем омытый кровавым светом маяка, потом снова белый. Дальше в этом же направлении виднелся бортик, обрамляющий вентиляционную шахту; покрывающий его сверху белый парапетный камень был отчетливо различим в ночи. Она вспомнила схему в одной из газет; южная сторона квадрата шахты была помечена крестиком – ближайшая сейчас к ним сторона. Внезапно её охватило безумное желание подойти туда, склониться над бортиком и увидеть площадку, куда Дороти… Волна дурноты прокатилась по её телу. Взгляд её снова сконцентрировался на контрастно очерченном профиле Пауэлла, и она невольно отодвинулась в сторону.

«Всё в порядке, – уговаривала она себя. – Я в безопасности. В гораздо большей безопасности, чем тогда в коктейль-баре, когда пыталась вытянуть из него информацию. Мне ничто не грозит, ведь я – Эвлин Киттридж».

Он почувствовал на себе её пристальный взгляд.

– Я думал, ты хочешь поглядеть на небо, – сказал он, всё так же продолжая стоять с запрокинутым вверх лицом. Она тоже вскинула взгляд к небу, и от этого резкого движения у неё закружилась голова. Звёзды сдвинулись со своих мест…

Она сделала ещё шаг вправо, затем другой, направляясь к внешнему бортику крыши. Уперевшись ладонями в гребень парапета и раздирая кожу о его грубую кладку, вдохнула полные лёгкие холодного ночного воздуха. Значит, здесь он убил её. Он непременно чем-нибудь себя выдаст – и можно будет идти в полицию. А я в безопасности… Наконец её голова прояснилась. Она смотрела на панораму внизу, мириады огоньков мерцающих в темноте.

– Дуайт, иди сюда, взгляни.

Он повернулся к ней и тоже пошёл к парапету, но остановился, не дойдя несколько футов до него.

– Ну, разве это не красиво? – произнесла она, не оборачиваясь к нему.

– Да, – согласился он.

Какую-то секунду он смотрел на ночной город, прислушиваясь к тому, как ветерок тихонько перебирает струны кабелей радиовышки, затем, начав медленно поворачиваться кругом, встал лицом к вентиляционной шахте. Взгляд его оказался прикован к её ограждению. Вдруг у него дёрнулась вперёд правая нога, затем левая, сами собой они начали шагать. Они понесли его с неумолимой, ничем другим не выражающей себя решительностью – так алкоголика на излечении может внезапно потянуть в бар, ради одного-единственного, якобы, глотка. И принесли точнёхонько к парапету шахты, а его руки сами поднялись вверх и опустились ладонями на холодный каменный гребень. Он перегнулся через бортик и заглянул внутрь.

Эллен почувствовала, что его нет рядом. Повернулась назад, начала всматриваться во мрак, едва рассеиваемый жиденьким сиянием луны. Тут на радиовышке полыхнул сигнал маяка, высветил своими багровыми лучами фигуру Пауэлла у парапета вентшахты, и у неё чуть не выпрыгнуло сердце из груди. Маяк снова погас, но теперь, зная, где он находится, она могла различить его силуэт и при тусклом лунном освещении. Она двинулась к нему, бесшумно ступая по вязкому гудрону крыши.

Он смотрел вниз. Лучи жёлтого света из нескольких окон, за которыми ещё работали, пересекали воронку шахты, скрещивались друг с другом. Одно из этих окон находилось глубоко внизу, у самого её дна, освещаемого им, – серого бетонного квадратика, стиснутого почти в точку сходящимися к нему стенами шахты.

– Я думала, от высоты у тебя кружится голова.

Стремительно он повернулся к ней лицом.

Бусины пота висели у него на лбу, над усами. Губы дёрнулись в нервной улыбке.

– Так оно и есть, – сказал он, – но не могу удержаться. Самоистязание. – Улыбка на его лице померкла. – Это моя специальность. – Он с усилием, глубоко вздохнул. – Теперь ты готова идти?

– Да мы только пришли сюда, – бросила Эллен протестующе. Она начала продвигаться к восточной стороне крыши, обходя торчащие на пути трубы вентиляции. Пауэлл неохотно поплёлся следом. Добравшись до ограждения и повернувшись к нему спиной, Эллен уставилась на вздымающуюся поблизости вышку, очерчиваемую пульсирующим красным светом маяка.

– Симпатичное здесь местечко, – заметила она. Облокотившись на парапет, Пауэлл глядел вдаль, на огни города, и не сказал ничего. – Ты был здесь когда-нибудь вечером? – спросила Эллен.

– Нет, – отвечал он. – Я здесь вообще никогда не был.

Шагнув к парапету, она склонилась над ним так, что ей стал виден отступ стены внутрь здания двумя этажами ниже. Она задумчиво нахмурилась.

– В прошлом году, – медленно начала она. – Кажется, я читала про какую-то девицу, свалившуюся отсюда.

Где-то брякнули, железом о железо, лопасти вентилятора.

– Да, – сказал Пауэлл безжизненным голосом. – Самоубийство. Она не свалилась.

– Ого, – Эллен продолжала смотреть вниз. – Не могу понять, как она сумела убиться, – хмыкнула она. – Тут перепад высот только в два этажа.

Он показал оттопыренным большим пальцем руки назад, себе за плечо.

– Вон там – шахта.

– Точно, – выпрямилась Эллен. – Теперь я вспомнила. Газеты в Де-Мойне расписали всё подробно. – Она положила свою сумочку на край парапета, сжав её с боков руками, словно проверяя, насколько жёсткой она сделана. – Она была студенткой Стоддарда, так ведь?

– Да, – подтвердил он. Он указал куда-то далеко на горизонт: – Видишь вон там округлое здание со светящимися огоньками? Это Стоддардская обсерватория. Когда-то приходилось туда ходить – участвовал в одном научном проекте. Там у них…

– Ты её знал?

Маяк залил его лицо своим красным светом.

– Зачем ты спрашиваешь? – сказал он.

– Подумала, ты мог её знать. Само пришло в голову, вы ведь оба студенты…

– Да, – сказал он резко. – Я знал её, и она была очень милой девушкой. А сейчас давай поговорим о чём-нибудь другом.

– Вся эта история застряла у меня в памяти, – сказала она, – только благодаря шляпе.

Пауэлл раздражённо вздохнул. Затем устало произнёс:

– Какой ещё шляпе?

– На ней была красная шляпа с бантом, а я как раз купила красную шляпу с бантом в тот день, когда это случилось.

– Кто тебе сказал, что на ней была красная шляпа?

– Как? Газеты в Де-Мойне писали… – Скажи, что это не так, молила она про себя, скажи, что шляпа была зелёной.

Какое-то время он молчал.

– В «Горнисте» никогда не упоминали красную шляпу, – заявил он наконец. – Я очень внимательно читал статьи, потому что знал её.

– Если газеты в Блю-Ривер про это не писали, не значит, что это неправда, – заметила Эллен.

Он ничего не ответил. Посмотрев на него, она увидела, что он скосил взгляд на свои часы.

– Послушай, – сказал он отрывисто, – уже без двадцати пяти девять. Я сыт этим великолепным видом по горло. – Неожиданно отвернувшись от парапета, он зашагал прочь, направляясь к надстройке со скошенной крышей – тамбуру лестницы.

Эллен поспешила за ним.

– Мы не можем так уйти, – начала ластиться она, поймав его за руку буквально в каком-то шаге от тамбура.

– Почему это?

Она беспомощно улыбалась, а мысли её неслись как сумасшедшие.

– Я… я хочу сигарету.

– О, из-за… – Рука его дёрнулась, было, к карману, но на полпути замерла. – У меня нет. Давай, купим где-нибудь внизу.

– У меня есть, – сказала она торопливо, встряхнув сумочку. Попятилась назад, настолько отчётливо представляя себе местоположение вентшахты на крыше, будто глядела на схему в газете. Место отмечено крестом. Полуобернувшись, она двигалась туда бочком, то открывая сумочку, то закрывая её, улыбаясь Пауэллу и бессмысленно бормоча:

– Так здорово, выкурить здесь по сигаретке. – Неожиданно упёрлась бедром в ограждение. Крест. Начала копаться в сумочке. – Хочешь сигаретку?

Он покорно приблизился к ней, губы его были сердито сжаты. Она встряхивала измятую пачку, пока оттуда не выскочил белый цилиндрик, а сама думала при этом: «Сегодня вечером или никогда, потому что он больше не назначит свидания Эвлин Киттридж».

– Вот, – предложила она. Он мрачно схватил сигарету.

Она пыталась нащупать ещё одну и, когда ей это удалось, бросила взгляд по сторонам и будто бы только сейчас впервые заметила вентшахту. Встала к ней вполоборота.

– Так это здесь? – Она снова повернулась лицом к нему.

Он прищурился, играя желваками, готовый взорваться.

– Послушай, Эвви. Я же просил тебя не говорить об этом. Сделай мне единственное одолжение. Ну, пожалуйста. – Он стиснул сигарету зубами.

Она не отводила взгляд от его лица. Вытащив сигарету из пачки, аккуратно поднесла её к своим губам, а пачку уронила обратно в сумочку.

– Прости, – произнесла она холодно, зажав сумочку под мышкой левой руки. – Не понимаю, с чего ты так взъелся.

– Да как ты можешь?.. Я ведь знал её.

Она поднесла к его сигарете зажжённую спичку, осветив её оранжевым огоньком его лицо, – сверкнули готовые метнуть настоящую молнию голубые глаза; желваки на скулах чуть ли не прорывали кожу. Дави на него, дави. Сигарета зажглась, и Эллен отняла от неё спичку, продолжая держать её на уровне его лица.

– Ничего ведь не писали, зачем она сделала это, так? – Поморщившись точно от боли, он закрыл глаза. – А я бы даже поспорила, что она была беременна, – сказала она.

Его лицо будто само по себе вдруг вспыхнуло кроваво-красным огнём – столь резкой была перемена света, падающего на него: лучи фонаря на вышке ударили, когда спичка уже почти погасла. И Эллен показалось, что мускулы на его лице в самом деле прорвали кожу, а из распахнувшихся глаз хлынули потоки лавы. Вот! – ликующе подумала она. Вот он, момент! Так будь же, что будет!