сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 62 страниц)
Разительным контрастом этой легкой победе над древним язычеством служит упорное сопротивление насильственной христианизации, которое проявил Гвин ап Нудд. Правда, по свидетельству манускрипта Йоло, некий монах внес его имя в число сподвижников «Брана Блаженного», однако сделано это было настолько «не всерьез», что даже сегодня читателя не оставляет ощущение, что старинный автор этого эпизода сам стыдится содеянного им. Слава Гвина в качестве могущественного правителя фей оказалась слишком живучей, чтобы попросту отмахнуться от нее. Даже Спенсер в своей «Королеве фей», называя его не иначе, как «добрый сэр Гайон… в коем видна благородная сдержанность, подобающая великому правителю», даже не пытается хоть как-то замаскировать его знаменитое языческое имя. Он не заурядный человек, ибо
Не женщиной, но феей он рожден
И знатностью на родине почтен.
В дальнейшем подробно описываются все прелести новых добродетелей, по сравнению с которыми древний кельтский рай, со всеми его ручьями эля и реками, текущими медом и вином, вряд ли мог вызывать особое почтение. Однако, за исключением Спенсера, все авторы единодушно сходятся на том, что показывают Гвина непримиримым противником христианства.
Сохранилась любопытная и колоритная легенда, в которой имя Гвина упоминается в связи со св. Колленом, приходившимся правнуком Карадавку, сыну Брана. Святой, желая скрыться как можно дальше от лукавого мира, построил себе келью под скалой, неподалеку от Гластонбери Тор на острове Авильон, принадлежавшем Гвину. Недалеко от кельи проходила дорога, и вот однажды святой услышал разговор двоих прохожих, которые рассуждали о Гвин ап Нудде, называя его королем Аннвна и всех фей и эльфов на свете. Не стерпев такого кощунства, св. Коллен высунул голову из оконца своей кельи и посоветовал путникам попридержать языки, заявив, что Гвин и все его феи суть не что иное, как демоны. В ответ прохожие возразили, что святой скоро сам встретится лицом к лицу с владыкой тьмы. Вскоре они скрылись из виду, а затем св. Коллен услышал, как в дверь его кельи постучали. Спросив, кто там, святой услышал в ответ: «Это я, посланник Гвин ап Нудда, короля Аида. Владыка просит тебя прийти в полдень на вершину холма, ибо он желает переговорить с тобой». Святой, разумеется, никуда не пошел, и тогда посланник во второй раз явился к нему с тем же приглашением. Святой опять не двинулся с места. На третий раз посланник стал угрожать св. Коллену, что, если тот не придет в назначенное место, ему не поздоровится. После этого святой решил отправиться на холм, не взяв с собой никакого оружия. Вместо этого он освятил склянку водой и захватил ее с собой.
Обычно вершина холма Гластонбери Тор была совершенно пуста, но на этот раз святой с изумлением заметил, что ее венчает величественный замок. Из него то и дело выходили юноши и девы и роскошных одеждах. У ворот святого встретил паж, поведавший ему, что король ждет его как дорогого гостя к обеду. Войдя в замок, св. Коллен увидел, что Гвин восседает в золотом кресле за столом, уставленным редкостными яствами и винами. Король пригласил святого разделить с ним трапезу, добавив, что, если какое-нибудь кушанье ему особенно понравится, его со всеми почестями отнесут к нему в келью.
— Я не ем листья с деревьев, — отвечал святой, знавший, из чего приготовлены феями все эти яства и напитки.
Ничуть не смутившись от столь резкого ответа, король Аннвна вновь спросил святого, как тому нравятся ливреи слуг во дворце. Дело в том, что с одной стороны их наряд был красным, а с другой — синим.
— Что ж, их наряд вполне уместен в своем роде, — отозвался св. Коллен.
— В каком же это? — спросил Гвин. — А вот в каком. Красный показывает, какая сторона туловища опалена, а синий — какая превратилась в лед, — отвечал святой и, покропив святой водой на все стороны, увидел, что замок, слуги и король тотчас исчезли, а сам он очутился на голой вершине холма, открытой всем ветрам. По-видимому, Гвин, последний из богов Аннвна, к тому времени принял на себя функции всех остальных божеств. Он стал хозяином своры волшебных псов, принадлежавших прежде Аравну, знаменитых Квн Аннвн , то есть «адских псов» с белым туловищем и красными ушами. В фольклоре сохранилось куда больше упоминаний об этих псах, чем об их хозяине, но и эти предания в конце концов ушли в прошлое по мере распространения «цивилизации». Трудно предположить, что найдется еще один преподобный Эдмунд Джоунс, опубликовавший в 1813 году книгу под названием «О явлениях призраков и духов в графстве Монмут и княжестве Уэльс», в которой утверждает, что, если мы не верим в столь явные доказательства существования свехъестественного мира, нас следует считать вероотступниками.
Более того. Еще в начале XX века многие и многие англичане готовы были поклясться, что им не раз доводилось слышать в бурную ночь на вершине холма истошный вой душ нераскаявшихся грешников и некрещеных младенцев. Легенды о них сходятся в одном любопытном аспекте. Так, считается, что их крики похожи на лай гончих псов, но только они мягче и нежнее. Чем ближе они к человеку, застигнутому бурей, тем тише их голоса, а чем дальше — тем кажутся громче. Увидеть их можно еще реже, чем услышать, и не раз высказывалось предположение, что это — крики перелетных диких гусей, отдаленно напоминающие лай своры псов. Это суеверие распространено достаточно широко. В Уэльсе этих Квн Аннвн называют по-разному: в Северном Девоне — «Йетские» (то есть языческие), или «Йельские», псы, а вДартмуре — псы «[исполнения] желаний». В Дурхэме и Йоркшире их называют «псами Габриэля»; под особыми названиями они известны в Норфолке, Глочестершире и Корнуолле. В Шотландии предводителем Дикой Охоты считается Артур, и легенды о ней бытуют едва ли не во всех странах Западной Европы. Преданий, в которых упоминается имя Гвина, сохранилось не так много. Наиболее живучей память о нем оказалась в населенной феями долине Вэйл Нит, расположенной на «границе Таве… не ближнего Таве… но того Таве, что лежит далее всех». Надо помнить, что когда речь заходит о короле фей, то подразумевается именно он. Именно Гвину, на правах последнего из старых богов, народная фантазия вручила власть над всеми феями Британии, подобно его кельтскому или даже докельтскому прототипу. Кроме того, некоторые феи, особенно прославившиеся в английской литературе, имеют германские корни. Так, король Оберон получил свое имя, правда, через посредство французских fabliaux [138] , от Эльбериха, короля карликов из знаменитой «Nibelungenlied» [139] , тогда как имя его королевы, Титании, по-видимому, заимствовано из «Метаморфоз» Овидия. Пак, другой шекспировский персонаж из рода фей, вероятно, представляет собой персонификацию названия своего племени, которых в Уэльсе именовали «пвкки», в Ирландии — «поки», в Уорчестершире — «поуки», а в Западной Англии — «пикты». Именно в Уэльсе сохранилось самое богатое и разнообразное «собрание» всевозможных фей. Некоторые из них очаровательны, другие загадочны, третьи скрытны, четвертые отличаются злобностью и т. д. На реках и озерах обитают девы, именуемые гвраггед аннвн, а злобных и свирепых горных фей обычно называют гвиллионами. Есть и духи домашнего очага — так называемые бвбаходы, нечто вроде английских и шотландских домовых, и коблины, или гномы (которых в Корнуолле называют «стучащие»), и эллиллоны, или эльфы, особой ветвью и родичами которых считаются пвкки (пикты). В Северной Англии духи по большей части считаются существами более низкого порядка. Привидения, домовые, души убитых, красные шапочки, гномы и пр. имеют весьма мало общего с существами более высокого порядка — феями, созданиями арийского происхождения. Так, валлийский бвбах предстает в легендах бурым и волосатым, а коблин — черным или меднолицым. Мы не ошибемся, если признаем весь сонм этих существ деградировавшими богами доарийских племен, сородичей ирландских лепрехавнов и пок, не имеющих ничего общего с прелестными и по-прежнему благородными образами потомков клана Туатха Де Данаан.
Одни из этих бесчисленных и безымянных подданных Гвина обитают под землей или под поверхностью озер, которые в Уэльсе, по всей видимости, заняли место гэльских «холмов — обителей фей», другие — на Авильоне, таинственном острове всевозможных радостей и услад, лежащем где-то на западе у самой поверхности моря. Более всего с этой традицией связан Дифед. По преданию, в той стране существует просторный квадратный сад, скрывающий тайны волшебного мира фей. Если человеку доведется хотя бы случайно войти в него, у него тотчас откроются глаза, и он обретет способность видеть незримое для других — волшебную страну счастья и изобилия. Но как только такой счастливец покинет этот очарованный сад, он сразу же утратит дар ясновидения и никогда больше не сможет вернуться на то же место. Страна эта лежит в море, неподалеку от берега. Ее, как и ее «коллегу», легендарный ирландский рай, иногда видят издали моряки. В реальности существования «Зеленых волшебных лугов» еще недавно были убеждены многие моряки из Пемброкшира и Кермартеншира, и, по всей видимости, они имели на то основания. В 1896 году корреспондент газеты «Пемброк каунти гардиан» прислал в редакцию заметку об интервью с неким капитаном Джоном Эвансом. Капитан поведал корреспонденту, что однажды летним утром, во время плавания по проливу Ла-Манш мимо острова Грассхольм (вспомним сцену явления головы Брана), где на всех картах была отмечена глубоководная зона, он был весьма удивлен, увидев с наветренной стороны от себя длинную полосу суши, покрытую живописными зелеными лугами. Однако полоса эта находилась не на поверхности моря, а на глубине двух-трех футов под водой, и трава под водой и мелкая рябь на воде, колеблясь в такт друг другу, навевали дремоту на всякого, кто видел это зрелище. Капитану Эвансу часто доводилось слышать от стариков предания о волшебном острове фей, но он признался, что даже не надеялся увидеть тот остров своими глазами. Этому случаю, как и появлению Псов Аннвна, можно дать вполне реальное объяснение. В основе этой легенды, веротнее всего, лежит мираж — явление весьма и весьма редкое у этих берегов. Мираж этот можно сравнить разве что с легендарной фата-моргана — миражом, возникшим в Мессинском проливе и приписываемым колдовским чарам Моргана ле Фэя. Такой мираж способен заставить даже трезвомыслящего человека поверить в существование кельтского рая, который он якобы видит собственными глазами, будь то крайнее западное побережье Ирландии, край кельтов, или Шотландия, или, наконец, Уэльс, колыбель бриттов.
Часть IV. ПЕРЕЖИТКИ КЕЛЬТСКОГО ЯЗЫЧЕСТВА
Глава 27. ПЕРЕЖИТКИ КЕЛЬТСКОГО ЯЗЫЧЕСТВА В НОВЕЙШИЕ ВРЕМЕНА
Падение кельтского государственного языческого культа началось в Британии несколько раньше, чем в соседней Ирландии. Справедливости ради надо признать, что первый удар кельтскому язычеству нанесла не проповедь христианства, а суровый гуманизм и строгое правосудие римлян. Римляне, как никакой другой народ на свете, известный историкам, отличались удивительной толерантностью (веротерпимостью) к религиозным воззрениям других народов и с готовностью приняли в свой пантеон кельтские божества — причем на правах богов. Дружественные божества галлов и бриттов всегда без особого труда могли получить, так сказать, римское гражданство, распространявшееся и на богов, и быть ассимилированными Юпитером, Марсом, Аполлоном или любыми другими обитателями собственно римского пантеона, с которыми их отождествляли римляне. Итак, римские законы вели борьбу не против самих богов, а против их культов, сосредоточенных в руках местных жрецов. Массовые человеческие жертвоприношения, практиковавшиеся друидами, вызывали ужас даже у суровых воинов, которых никак не заподозришь в том, что им становится дурно при виде крови. Кстати, у себя дома римляне особым указом сената запретили такие жертвоприношения еще до первого похода Юлия Цезаря в Британию в 55 году до н. э., и, таким образом, по свидетельству древнегреческого географа и историка Страбона, не могли допустить существование на землях своей империи культа, практиковавшего умерщвление людей ради возношения молитв над корчащимися в агонии страдальцами. Итак, поначалу лица, желавшие получить права римского гражданства, должны были отречься от друидизма. Затем римляне начали силой искоренять друидические культы, распространенные у менее цивилизованных племен. Тацит в своих «Анналах» рассказывает о нападении римлян на остров Мона (Англси), стойкий оплот друидизма. Священные рощи друидов были вырублены, алтари снесены и сожжены, а жрецы преданы смерти. Плиний, повествуя о том, как император Тиверий «преследовал друидов», поздравляет своих друзей, живших в провинции, с тем, что власти жрецов наконец-то положен конец и отошли в прошлое жестокие ритуалы, вдохновлявшиеся ложным учением о том, будто богам доставляют удовольствие жестокие убийства и каннибализм. Практика друидов со всеми сопутствующими ей варварскими атрибутами, беспощадно преследовавшаяся в Британии всюду, куда только могли достать длинные руки римских правителей, была оттеснена на север острова, за вал Адриана, получив распространение у жестоких каледонских племен, не покорившихся ярму римских захватчиков-цивилизаторов. Разумеется, она сохранилась и в Ирландии, где не ступали калиги римских легионеров. Но что касается собственно Британии, то друидизм еще до ухода римлян был искоренен среди всех племен, кроме «пиктов и скоттов».
Христианство, пришедшее на смену римскому владычеству, завершило уничтожение языческих кульгов в Британии. По крайней мере, к этому постоянно взывали публичные манифесты церкви. В VI веке ученый монах по имени Гилдас с полным правом мог называть древние культы бриттов мертвой религией. «Я не стану, — пишет он, — перечислять всех этих дьявольских идолов, стоявших в моей стране, идолов, число коих почти превышало сонмы идолов в Египте и коих мы сегодня нередко видим посреди руин храмов или просто под открытым небом, где они разрушаются, пугая людей своим зверским видом. Не стану я и сетовать о тех горах, источниках вод, холмах, реках и озерах, которые обращены теперь на службу людям, тогда как некогда они были для них источниками мучений и смерти, коим слепые невежды воздавали почести, подобающие богам». Вместе с идолами погибли и их жрецы. Само слово «друид» забылось и почти не встречается в ранних памятниках британской литературы, хотя в ирландских рукописях того же периода друиды являются одними из главных действующих лиц. Зато в Шотландии и Ирландии рука секулярных властей не обладала никакой силой, и поэтому борьба между язычеством и христанством велась почти на равных и продолжалась гораздо дольше. Св. Колумба, трудившийся в Шотландии, и св. Патрик, подвизавшийся в Ирландии, — подвижники, сокрушавшие, по крайней мере, согласно преданию, друидов и их богов. Адамнан, аббат Ионский, создавший свою «Vita Columbae» [140] в последней декаде VII века, повествует о том, как веком раньше святой принес пиктам Благую проповедь Евангелия. Их король, Бруд, встретил святого с презрительным высокомерием, а друиды короля прибегли к помощи всех своих заклинаний, чтобы навредить и помешать подвижнику. Однако подобно тому, как сила, ниспосланная Моисею, оказалась могущественнее чар магов Египта, так и молитвы св. Колумбы сотворили чудеса куда более значимые, чем видения, вызванные заклинаниями его противников. Такие истории хорошо передают атмосферу мифа, которой всегда окружен герой-подвижник, и совершенно естественно, что пикты, увидев такие чудеса, отреклись от своей старой веры и обратились в христианство.
Такая же легенда встречается и в жизнеописании св. Патрика, просветителя Ирландии. До его прихода на остров там ежегодно устраивались празднества с человеческими жертвоприношениями в честь Кром Круаха. Но св. Патрик немедленно отправился к кровавому идолу. По преданию, как только он поднял над ним крест, демон, устрашившись его силы, с воплем покинул истукан, который тотчас рухнул наземь.
