Текст книги "Любви много не бывает! (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Лирика Альтер,Виктори Кисленко,Джулиан Хитч,Ната Лис,Юлиана Ши,Татьяна Ветрова,Ольга Варанова,Таня Виннер,Наталья Овчаренко,Магдалина Шасть
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Всё нормально, Ди, – криво улыбается мужчина. – Я даже готов потерпеть, если ты прижмешься ко мне сильнее.
– Ну тебя!
Краска заливает щёки.
Какой позор!
– Диан, можно тебя ещё кое о чём попросить? – слышу его голос над макушкой, словно под водой нахожусь.
– О чём? – отмираю.
– Помоги сменить повязку, пожалуйста. Надеюсь, ты не боишься вида крови, – просит он.
Мотаю отрицательно головой.
– Хм… твоё «нет» значит, что ты не боишься или то, что не станешь мне помогать? – ухмыляется Владимир.
– Я не боюсь крови, – говорю твёрдо, скинув с себя оцепенение. Задираю подбородок выше, чтобы посмотреть ему в глаза. – Где можно помыть руки?
– Проходи, пожалуйста, вперёд. В ванной как раз есть всё необходимое, – говорит он, кивнув вглубь коридора.
– Я не знаю куда. Веди…
Едва дёрнув могучими плечами, Владимир разворачивается и отправляется вперёд, а я замирающим сердцем иду за ним следом.
Боже, какая у него широкая спина!
Великан щёлкает выключателем и открывает дверь в достаточно просторную ванную. Стены и пол в ней выложены чёрной плиткой. Натяжной чёрный глянцевый потолок, с врезанными в него светодиодными светильниками. Вместо привычного эмалированного «корыта» со смесителем установлена душевая кабинка с хромированными деталями. Раковина и стиральная машина также чёрные. Ощущение такое, что мы находимся в космосе.
Он достаёт из шкафчика целый пакет с медикаментами и кладет его в раковину, а сам садится на край душевой кабинки.
– Если чего-то будет не хватать, то принесу аптечку, – говорит Владимир.
– Хорошо, – тихо отвечаю я, роясь в содержимом пакета. – Так, ножницы есть, бинты есть… Перекись водорода? Угу… Вижу… Пластырь для стягивания глубоких ран… есть.
– Всё на месте? – спрашивает он, оказавшись за моей спиной.
Когда он успел встать? Я даже не заметила.
Едва коснувшись ладонями моей талии, Владимир кладёт их на раковину по обе стороны от меня. А я завороженно наблюдаю за колышущимися от его горячего дыхания фиолетовыми волосками на своём виске, когда он заглядывает через плечо.
Киваю и разворачиваюсь.
– Садиться? – спрашивает он, опережая событие.
– Садись, – киваю я. – Хотя… нет. Постой. Ты высокий и мне будет неудобно снимать старые бинты.
– Я вижу, ты не первый раз это делаешь. Я прав?
– С чего ты так решил? – выгибаю бровь, и улыбнувшись уголком губ, беру в руку ножницы.
Догадливый какой…
– Ты слишком безжалостно режешь на мне бинты, – ухмыляется он.
– Ты прав. У меня есть фельдшерское образование.
– Хм… а почему не пошла учиться дальше?
– Зачем? – равнодушно спрашиваю я. – Я выбрала для себя более творческий путь.
– И какой же, если не секрет? – прищуривается мужчина.
– Грубая работа, – говорю я, проводя пальцами по его левому плечу с изображением парашюта и надписью «НИКТО КРОМЕ НАС».
– И как это понимать? – хмыкает Владимир.
– Я тату-мастер, – гордо отвечаю я.
– А-а-а, – выдыхает, – Это у меня с армейки ещё… Прапор тот ещё тату-мастер был, – посмеивается он.
– А это откуда? – задумчиво провожу линию вдоль зажившего шва на правой руке, идущего от кисти до самого локтя.
Мужчина чуть заметно вздрагивает, когда я всё-таки касаюсь подушечками пальцев участка кожи на его запястье.
– Хорошо, что не оторвало, – хмыкает он. – Отделался лёгким испугом и почти ничего не чувствующим мизинцем, – крутит он перед собой раскрытую ладонь. Пустяки…
– Ты воевал? – тихо спрашиваю я, а у самой сердце кровью обливается. Мой брат погиб на войне.
– Я служил в спецназе… Давай не будем сейчас об этом… Ладно? – выдыхает он, сживая в кулак поврежденную правую руку. – Лучше скажи, что там? – кивает на свою рану, когда я, размочив перекисью присохший к ней бинт, снимаю повязку.
И я только сейчас замечаю огромную гематому на его левом боку и…
– Шов немного разошёлся. Кровь остановилась. А рану я сейчас стяну пластырем.
– Ты моя спасительница, – улыбается Владимир.
Кажется, его действительно порадовала новость, что не придётся ничего снова зашивать.
– Присядь, пожалуйста, – прошу я, чтобы перекинуть бинт через его плечо и сделать еще несколько витков вокруг торса.
– Да, моя фиолетоволосая нимфа! – улыбается Владимир.
– Не поняла… Что за сарказм, м? Тебя не устраивает цвет моих волос?
– Нет, что ты? – ухмыляется здоровяк. – Мне очень нравится. Он такой… такой необычный.
– То-то же! – победоносно выдаю я. – Теперь готово… Ай!
Мужчина обхватывает мою талию руками и приживает к себе.
– Спасибо! – выдыхает он в мои губы перед тем, как накрыть их своими.
От его поцелуя кружится голова. Чувствую себя пушинкой в его руках, когда он подхватывает меня, несёт, а затем усаживает на что-то твёрдое.
Распахиваю глаза.
Стиральная машинка.
– Что ты… – только и всего успеваю сказать я перед тем, как мои мысли разлетаются перепуганными птицами.
Мозг говорит: «Пока!», отпуская тело в свободное плавание, когда его большие ладони начинают терзать мои соски под тонким вязаным джемпером, когда сжимают ягодицы до сладкой боли, когда в мою промежность упирается отнюдь не ствол крупнокалиберного оружия. Его алчные губы исследуют изгиб моей шеи, а зубы царапают нежную кожу и даже слегка прикусывают.
Осознание, что всё происходящее неправильно, что так быть не должно, выстреливает в мозг запоздалой пулей.
Я разрываю поцелуй и мотаю головой:
– Нет, Вов, не надо… – выдаю тихо, будто сама не верю в то, что говорю.
Мужчина целует меня снова и снова. Он не слышит или просто не хочет слышать меня. Его руки на миг застывшие, вновь оживают. Они поглаживают, мнут, подталкивают так близко к краю, что я вот-вот сорвусь в эту бездну и растворюсь в ощущениях, наплевав на остатки гордости.
– Шарапов, остановись! – на этот раз более громко и уверенно говорю я. – Стой! Отпусти меня!
Сосед отпускает, отступает на шаг и смотрит на меня в упор, тяжело дыша.
– Уходи! – хрипит он. – Живо!
Я на миг замираю, пораженная таким резким ответом, но быстро взяв себя в руки, заставляю свою размякшую тушку стечь на пол.
– Прости! – голос мой шелестит будто опавшая листва на ветру.
Я выбегаю из ванной, даже не посмотрев на него. Боюсь. Не знаю, его или себя. Или того, что, увидев его мощную сгорбленную фигуру, а именно таким он мне сейчас представляется, не смогу уйти.
Пока обуваюсь, краем глаза замечаю Зевса, который поднявшись со своей лежанки провожает меня взглядом и словно говорит: «Уже уходишь?»
– Пока, Зевс, спасибо тебе! – говорю сдавленным от слёз голосом.
Хватаю в охапку куртку, рюкзак и щёлкнув автоматическим замком, выбегаю в тамбур, а затем на лестничную клетку.
Двадцать пять, всего двадцать пять грёбаных напольных плиток и вот она – дверь родного тамбура. За ней я спрячусь ото всех, от него, от своего стыда и смогу сохранить хотя бы каплю собственного достоинства.
От лица Владимира…
Слышу лязг замка и звук захлопывающейся двери.
Ушла.
Злюсь на себя. На неё злюсь. На всю ситуацию в целом.
Сука! Какого хрена сорвался? Испугал? Обидел? Что? Никак в толк не возьму. Она ведь сама хотела. Или нет? Чёрт разбери этих баб!
Зевс скребётся в дверь. Впускаю его.
– Ну что, лапы пришёл мыть? Вспомнил? А я вот забыл… – треплю пса по холке.
Он смотрит мне в глаза и будто бы понимает, что его хозяин облажался. Всё понимает, только сказать ничего не может, а так бы наверняка дал дельный совет.
Открываю дверцы кабинки максимально широко и настраиваю в лейке воду.
– Запрыгивай! – командую я.
Зевса не нужно просить дважды. Он очень любит купаться. Несколько капель шампуня для животных и тёплая вода делают своё дело – теперь его лапы не будут сохнуть и чесаться от реагентов, да и в квартире будет немного чище.
Хотя… он судя по всему, он уже успел наследить и даже забраться с лапами в лежанку – я-то его знаю.
Но ругать не стану, сам виноват…
Вытерев лапы Зевсу, шагаю в дурном настроении в гостиную. Там включаю телевизор. Щелкаю бездумно пультом, переключая каналы. Всё не то – глазу не за что зацепиться. Выключаю, погружаясь в абсолютную темноту. Ложусь на диван и чувствую, как собака кладёт свою морду мне на руки. Я глажу его и становится чуточку легче, спокойнее как-то.
Не знаю который час, но телефон мой начинает звонить. Достаю его из кармана джинс.
– Шарапов, как твоё самочувствие? – басит в трубку Игнатов. – Я слышал, ты из больнички сбежал. Что, так на работу выйти охота?
– И тебе, Вить, привет! Что случилось?
– Тут на районе двух нариков патруль задержал. Так у них твоё удостоверение нашли и чей-то телефон… Как такое могло случиться, Володь, не расскажешь?
– Не Костяева с Совиным случайно? (Хотя мог бы и не спрашивать).
– Их голубчиков, – хмыкает Виктор, – Рассказывай Шарапов.
– А что тут рассказывать? Пошёл гулять с Зевсом, а там они девушку прессуют.
– Ну и ты, конечно, заступился и отдал им взамен своё удостоверение, – прикалывается друг.
– Удостоверение, видимо, выронил, когда падал, – говорю серьёзно. Шутки шутить нет ни малейшего желания.
– О-о-о… Так это было нападение на сотрудника полиции? Конкретно же они попали, – довольно хмыкает Игнатов.
Давно он их закрыть хочет, только вот изворотливые черти… были. Теперь им не отвертеться.
– Они в участке?
– Да, всё как положено, – хмыкает Виктор, – Федорович сегодня дежурит, глаз с них не спустит.
– Понял. Завтра заеду.
– Давай, Володь, ждём!
Скидываю звонок и провожу ладонью по лицу.
Что-то мне подсказывает, что телефончик-то они моей соседки прихватили.
На следующее утро.
От лица Дианы…
Я перерываю свою рюкзак уже по второму кругу, но мобильника в нём не нахожу, хотя точно помню, что положила его именно туда. На всякий случай выворачиваю карманы куртки, но кроме магазинных чеков ничего в них не обнаруживаю.
И как теперь быть? В телефоне у меня вся моя жизнь: карты, книги, записная книжка, напоминалка, заполненная до отказа, так как я часто всё забываю; телефоны клиентов, родителей, друзей. В общем, все мои контакты.
Да, это можно всё восстановить, но на это потребуется время. И как только раньше люди обходились без телефона? Не представляю…
А, может, я в квартире соседа его оставила?
Да, нет… Не могла.
Хотя ни в чём не могу быть уверена. Я как в трансе была, сама не своя… Или, наоборот, я настоящая: пылкая, страстная, отзывчивая… а не бревно, как любил говорить обо мне мой бывший.
В растрёпанных чувствах мечусь по квартире, не зная за что взяться, куда податься. Сегодняшний день можно считать безвозвратно потерянным. Перенести встречу с клиентками не получится, да и они не смогут до меня дозвониться. А это значит, что двое человек поставят мне сегодня минус в карму.
Звонок в дверь заставляет замереть на месте.
Я никого не жду.
Снова звонок. Настойчивый, долгий, а после голос, который я бы хотела никогда больше не слышать.
– Ди, открывай! Я знаю, что ты дома! – долбит Кулагин кулаком в дверь. Да так, что она вот-вот сорвётся с петель. – Ещё и замки сменила, тварь!
Я больше не боюсь его. Не боюсь!
Настроение сейчас такое, что, кажется, сама кому угодно накостылять смогу.
Подхожу к двери и резко её распахиваю:
– Зачем пришёл, Кулагин? Адресом ошибся? – рычу я.
– За вещами своими пришёл! – отвечает он, обдавая меня алкогольными парами и бесцеремонно толкнув меня плечом, заходит в квартиру.
– Что-то ты больно долго шёл! – хмыкаю я, сложив руки на груди. – Твой чемодан успел запылиться.
– Не удивлён… У тебя, как всегда, срач, Ди, – кивает он на кучку вещей, высыпанных из рюкзака.
– Так и иди к своей чистюле! Для чего опять припёрся? – злюсь я.
– Не смей со мной так разговаривать! – рычит он в ответ и надвигается на меня словно лавина.
– Отпусти меня сейчас же! Ты больше не имеешь права ко мне прикасаться! Ты мне больше никто! – выпаливаю я, когда Тимур прижимает меня к стене и пытается поцеловать.
– Я сейчас покажу тебе, на что имею право!
Я пытаюсь оттолкнуть бывшего, но он как одержимый вцепился в меня, крепко, до боли сжимая запястья над моей головой.
– Отпусти её! – слышу рык со стороны коридора.
Тим отпускает меня, и я ошарашенно пялюсь на распахнутую входную дверь, в проёме которой возвышается огромная фигура Владимира.
Он такой красивый, мужественный, сильный. Ему так идёт полицейская форма…
– Т-товарищ, майор, – с запинкой говорит Кулагин, посчитав звёздочки на погонах Шарапова. – Я пришёл за своими вещами и…
– Диана, у вас какие-то проблемы? – спрашивает меня Владимир, игнорируя жалкое блеяние Тимура.
– Да какие у неё могут быть проблемы, командир? – пытается панибратски отшучиваться Кулагин, натянув на лицо дружелюбную улыбку. – Да, Ди? У тебя же нет никаких проблем? Чего молчишь? Скажи уже…
– Предъявите ваши документы, гражданин! – от командного тона Шарапова даже у меня бегут мурашки.
Владимир шагает внутрь квартиры и кажется заполняет собой всё пространство узкой прихожей.
Сморю на своего бывшего, который совсем сник. Порывшись во внутреннем кармане пальто, он достаёт из него свой паспорт и дрожащей рукой протягивает его участковому. Тот, взяв документ, долго и тщательно его рассматривает и молчит, сведя тёмные брови к переносице.
Серьёзен до невозможности! И выше Тимура аж на голову.
– Какие-то проблемы? – не выдерживает затянувшейся паузы Кулагин.
– Я тебе их гарантирую, если ты сейчас же не заберёшь свои вещи и не свалишь отсюда, – вкрадчиво говорит наконец Владимир, – А если ещё раз узнаю, что ты сюда приходил, то…
– Я могу идти? – бывший пытается вытянуть свой паспорт из длинных пальцев моего соседа.
– Ты меня понял? – с нажимом спрашивает Шарапов, не выпуская документ из цепкого захвата.
– Понял! – кивает Тимур и схватив свой чемодан, озираясь торопливо уходит.
– Где же ты раньше был? – выдыхаю я, подойдя почти вплотную к своему великану.
Чувствую подступающие слёзы.
– В участок ездил, – отвечает мужчина, не улавливая смысла моих слов, – За твоим телефоном. Вот… Твой же?
– Мой, – киваю я, – Спасибо!
Месяц спустя.
От лица Владимира…
Ну какая же она у меня ох*енная!
Крутится передо мной в одном полупрозрачном кружевном белье, которое я ей подарил на восьмое марта.
– Ну как? Тебе нравится? – спрашивает меня Ди, прикусив нижнюю губу.
– Не то слово, малышка! Иди ко мне, – протягиваю ей руку.
– Не-а, ты сейчас всё снимешь… Так что ещё полюбуйся, – смеётся моя принцесса, ускользая от меня. – Мне нравится, как блестят твои глаза, когда ты вот так смотришь.
– Как так? – мурлычу я, а сам медленно крадусь к краю кровати, чтобы скорее заграбастать свою конфетку и снять наконец с неё этот красивый фантик.
– Ну вот так, – смешно изображает меня, облизывая губы.
Один точный выпад и моя нежная девочка оказывается в моих объятьях. Заваливаюсь спиной на кровать, усаживая Ди сверху. Сжимаю её упругую попку, фиксирую так, чтобы не ускользнула. Она в шутку ёрзает, пытаясь наиграно сопротивляться, чем ещё больше меня распаляет.
– Хочешь снова поиграть в преступницу и полицейского? – довольно хмыкаю я. – Тогда ты задержана.
– У вас нет причин для моего задержания, – смеётся Диана, – Я ничего плохого не сделала.
– А кто украл комплект нижнего белья и хотел прямо в нём покинуть магазин, м? – прищуриваюсь я.
– Оно моё, – парирует моя «воришка».
– А это мы ещё посмотрим, – тянусь пальцами к тонкой бретельке.
– Что вы себе позволяете, товарищ майор? – легонько шлепает меня по руке.
– Хочу проверить, … – хмыкаю я, – производителя.
Я берусь за застежку бюстгальтера, которая, кстати говоря, расположена спереди, и расстёгиваю её. Очень удобно. Долго выбирал, для себя старался.
Упругие полушария грудей легко выпрыгиваю мне в руки. Сминаю их, играя с торчащими нежно-розовыми сосками. Подтягиваюсь, хватаю их губами.
– Сдавайся! – тихо рычу сквозь сжатые зубы, мягко надавливая на нежную сердцевинку прекрасного бутона.
В моей девочке всё прекрасно от фиолетовой макушки до пальчиков на стройных ножках.
Ди выгибается мне навстречу, теряя связь с окружающим миром. Ей движения плавные, но горячие. Она словно огненная лава растекается по моим пальцам. Вибрирует будто натянутая струна, издавая самые охренительные звуки на свете.
Подаюсь бёдрами вперед, пытаясь снять давно мешающий предмет одежды. Любимая помогает мне, понимая без слов. А когда она мучительно медленно опускается на мой член, так давно мечтавший оказаться внутри неё, я готов расплакаться от счастья.
Мы движемся навстречу друг к другу, словно океан со скалами, сталкиваемся. Смотрим глаза в глаза безотрывно, по-настоящему, друг к другу в душу просачиваемся и там остаёмся навсегда.
– Вов, я… А-а-ах, – сладко стонет на мне моя малышка.
Я наматываю её шикарные фиолетовые волосы на кулак и слегка тяну, вынуждая девушку выгнуться ещё больше, в то время как сам начинаю двигаться в ней быстрее и глубже.
Ди снова накрывает волной экстаза и я, чувствуя, как она сильно сжимает меня внутри, финиширую следом. Смотрю в карие с поволокой глаза и выдыхаю в сочные губы:
– Сына от тебя хочу, … и дочку. Но сначала сына, чтоб сестру свою защищать мог. Родишь?
– Скорый ты какой! – выдыхает любимая и улыбается. – А больше ничего не хочешь, м?
– Хочу, – улыбаюсь в ответ, – Хочу, чтоб женой моей стала и проход… вот в этой вот стене проделать… – киваю я подбородком на преграду, разделяющую наши с ней квартиры. – Как ты на это смотришь?
– Исключительно положительно, товарищ майор! – салютует она узкой ладошкой. – А если серьёзно, то я согласна.
– Люблю тебя, детка, – прижимаю Ди к себе крепко-крепко.
– И я люблю тебя, мой добрый мен!
Её поцелуй умопомрачительно сладок. Люблю её больше жизни и благодарен судьбе за то, что она столкнула нас вместе.
9. «Лучший подарок». Алиса Лисова
– Громов, ты офигел?! – рявкнула я, глядя на то, как Эд собирает сумку. – Третьи выходные подряд?
– Катюх, не дыми. Ну что делать, если не успеваем до турнира.
– И кто придумал его вообще…
Он не ответил, только набрал в грудь побольше воздуха и медленно выпустил его через сомкнутые челюсти. Мы и раньше жили как на пороховой бочке, а когда Эд сообщил, что к восьмому марта планируется женский турнир по боксу, так и вообще собачимся ежедневно. Конечно, когда он бывает дома, а не пропадает на тренировках со своими боксершами.
Я и сама зависала в конторе с понедельника по пятницу, иногда задерживалась, а Эд вообще приходил в ночи. Потом стал пропадать и на все выходные. Как дура ждала субботы, чтобы побыть вместе, а он спозаранку уезжал к клуб. И ладно бы только это! Даже когда был дома, все время отвлекался на сообщения, звонки, которые продолжались до позднего вечера, уходил говорить в ванную с включенной водой. Это само по себе настораживало, но вчера я случайно обнаружила, что он сменил пароль на смартфоне, хоть прекрасно знал, что я в него не полезу.
Нервы сдавали. Как представлю его там в окружении этих баб. Первая мысль, объясняющая все его поведение, – нашел мне замену из числа учениц. Иначе зачем пропадать там сутками? К чему эти тайны?
Отвернулась к окну и жевала губу, пока на плечи не опустились его ладони.
– Кать, – шепнул он на ушко спокойнее. – Два дня осталось. Бои пройдут и весь твой.
– Весь ли? – язвительно фыркнула я, хоть и сильнее всего хотелось повернуться и обнять, а не огрызаться.
– Абсолютно. Ну хочешь, поехали со мной, чтобы дома не киснуть?
– Нет уж. Сомнительное удовольствие смотреть, как эти монстры друг друга колотят.
– Почему монстры-то? Девушки. Нормальные и…
– Громов, ты сейчас только хуже делаешь, – стряхнула с себя его руки и отошла. – Едь уже к этим своим… девушкам.
Эд только сжал зубы, цапнул сумку с формой и ушел в прихожую обуваться. Дверью напоследок шандарахнул, что по стенам вибрация прошла. Наверняка, мое недовольство его достало, но сдержать себя было сложнее с каждым днем.
Все это бесило сильнее. Три недели он пропадал в клубе, готовил девушек к праздничному бою. Тоже мне праздник! В женский день превратить лицо в чернослив нормальные женщины не захотели бы, а этим в радость. И Громов хорош. Распушил хвост и рад стараться.
Про меня он, казалось, и вовсе забыл. Обещал, что “еще немножечко”, “еще чуть-чуть”... Только вот этот миг, когда его “немножечко” закончится, все никак не наступал.
– Кать, ну а как ты хотела? – пожала плечами Маша, подруга, которая приехала поддержать. – Владелец клуба, тренер. Все на нем. Ты ж знаешь, какой Эд ответственный.
– Да знаю я…
– Ревнуешь?
– Нет! – резко выдала я и обессиленно опустилась на стул под прямым взглядом Маши. – Да… Сил нет, как ревную. Представляю себе, как он их там… тренирует, аж зубы сводит.
– А ты не представляй. Он же тебя звал с собой. Чего не поехала? Сама бы и посмотрела. Может, там и нет ничего такого, а ты с ума сходишь.
– Ага, чтобы думал, что я ему не доверяю?
– А ты доверяешь?
– Угу, – проскулила в ответ, но сама в это не поверила.
Как бы ни хотелось слепо верить Громову, не получалось.
– Он после своих тренировок ко мне даже не притрагивается. Говорит, устал. В щечку чмокнет и спать ложится. А мне из вредности к нему лезть не хочется.
– А раньше?
– Раньше…
Закусив изнутри щеку, я вспомнила марафоны с Громовым, после которых иногда не могла нормально двигаться на следующий день. Вспыхивал за секунду и не отпускал меня, пока не охрипну.
– Раньше все по-другому было, – ответила, ощутив, как грусть оплетает сердце. – А сейчас сил на меня не остается. Или желания, не знаю.
– Так, может, и правда устает?
– Может, и правда…
– Знаешь, что? Давай, собирайся.
– Куда?
– В клуб поедем. Он же тебя звал? Значит, будет не против, что приедешь. Только горячку не пори. Поддержи, скажи, что понимаешь. Ну и… Намекни там, что соскучилась. И я заодно своего оболтуса проверю.
Я поморщилась, решив, что теперь накрутила и Машу. Ее Леха работал с Громовым, но если Эд занимался подготовкой бойцов, то на Лехе были зрители и ставки. И почему-то я тоже не сомневалась, что Леша будет там, хоть необходимости в этом и не было.
– Я себя дурой буду чувствовать, – буркнула я, натягивая пуховик.
– Можно подумать, сейчас не чувствуешь. Главное, помни, с какой целью мы туда едем – наладить контакт, а не вынести мозг. Давай, такси уже у дома.
Мы ехали вместе с Машей в клуб, она была внешне спокойна, а меня бешено колотило. Говорят, у страха глаза велики. У моего страха они раздулись до ужасающих пределов. Я в красках представляла себе сцены из фильмов про измены, где девушка застает любимого в объятиях жаркой красотки, гнала от себя эти мысли, но они как тараканы возвращались и заполоняли мой мозг.
– Всем привет, – сказала Маша звонко, когда спустилась в цоколь, где проходили тренировки.
Леха тут же подскочил от площадки и метнулся к ней, сгребая в охапку.
– Ма-а-ашенька моя приехала. Соскучилась, ежик?
– Соскучилась, ага. А ты тут что делаешь? Бой ведь послезавтра только?
Леха что-то промямлил, а я отошла ближе к снарядам, где Громов стоял позади мощной девицы и держал ее за предплечье вытянутой руки.
– Вот так. Поняла?
– Еще раз покажи, – заискивающим голоском пропела та, и Эд сперва отвел назад ее плечо, потом плотнее встал сзади, якобы помогая правильно выполнить удар.
– На выдохе, вот так. Ясно?
– Да, теперь понятно. Ты так хорошо объясняешь.
– Ага, прям учитель года, – не удержалась я.
Громов, наконец, заметил меня, отлепился от своей ученицы и подошел к краю площадки под любопытным взглядом девушки.
– О, Коза. Передумала?
– Дома скучно стало, – соврала я и, помня наставления Маши о том, чтобы беречь нервные клетки своего мужчины, чуть смягчилась. – Можно тебя на минутку?
Сдобрила приглушенный тембр сексуальной хрипотцой, зная, как Громов на нее реагирует, и его карие глаза опасно сверкнули.
– Жень, отрабатывай пока. Я сейчас вернусь, проверю, – бросил он девушке, а та возмущенно уперла руки в бока.
Так тебе, амазонка недоделанная!
Вперед Громова я ушла в его кабинет, намеренно виляя бедрами. Реакция не заставила себя ждать. Как только дверь в кабинет закрылась, он развернул меня к себе и поцеловал так горячо, что любые сомнения в его верности вылетели прочь. Ладонь скользнула с талии на ягодицы, Громов зарычал мне в губы:
– Соблазнять меня приехала, ведьма?
– А что, если да?
Я мягко толкнула его в грудь, спиной отошла к столу и присела на край, поманив Эда пальцем.
– Что это ты задумала?
Вместо ответа я оперлась обеими руками в столешницу и чуть отклонилась назад. Громов вздернул бровь.
– Тут?
– А что? Ты же сам предлагал.
– И ты меня после этого извращенцем назвала.
– А теперь передумала, – мурлыкнула я, проводя пальчиком от ключицы к груди, и довольно рассмеялась, когда Эд напал на меня.
– Здесь народу целый этаж, – рычал он, вонзаясь пальцами в мои бёдра.
– Пускай…
До дрожи заводила его реакция, по которой успела истосковаться за время его тренировок. Тихонько постанывала и ловила его поцелуи, задирая вверх футболку. Пусть его бойцы подождут, пусть подождет эта Женя и остальные, а мне хотелось убедиться, что кроме меня никто так не действует на Громова, никого он не целует так, как сейчас целовал меня.
С губ сорвался стон. Я отклонила голову назад, позволив ему впиться губами в мою шею, и чуть развела колени. Эд взял меня за бедра, крепче прижал к паху, и сводил с ума своим рваным дыханием, наглым напором, а страх, что нас могут в любую секунду застукать, только разогревал угли страсти.
И в тот момент, когда я почти обезумела и запустила пальцы к его ремню, чтобы расстегнуть, в дверь постучали.
– Эд, мы там закончили. Посмотришь?
Обреченно застонав, Громов уперся лбом в мое плечо и сжал пальцы на моих ягодицах. А мне хотелось выйти из кабинета и настучать этой боксерше по башке.
– Надо идти, Катюх, – невесело выдал Эд и чмокнул меня в губы. – Времени мало осталось, а мне облажаться ну вот вообще никак нельзя.
Я снова хотела рявкнуть на него, но вместо этого вспомнила Машу и постаралась улыбнуться.
– Иди, конечно. Если надо.
Громов еще раз тяжело вздохнул и вышел из кабинета, а я бесшумно зарычала от досады. Так не хотелось ощущать себя дурой, но именно ей я в итоге и оказалась. Однако после этой короткой встречи я убедилась в том, что Громову есть до меня дело. Он все так же пылко реагировал на меня, как и раньше, почти забыл о своих боксершах, а это уже немало.
Гадкое “почти” снова раздосадовало. Я спрыгнула со стола и решительно вышла в зал, где Эд уже вернулся к тренировкам, а кроме брюнетки Жени там оказались еще две девушки – блондинка и рыжая.
– ВиаГра перекачанная, блин, – буркнула я и задрала подбородок, обращаясь к Эду: – Я не попрощалась.
Под удивленными взглядами его учениц, подошла ближе и, положив ладони на его щетинистое лицо, притянула к себе и поцеловала так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, чей это мужчина.
– Может, пораньше сегодня освободишься? – шепнула ему, оторвавшись, и Громов приподнял уголок губ.
– Может, и освобожусь. Так, коза, шуруй домой, или у меня тренировка по бороде пойдет.
Горящий взгляд ясно говорил, что Громов сдержит обещание и впервые за три последние недели закончит тренировку раньше. Я оторвалась от него, повернулась спиной и пошла к выходу, чувствуя, как спину жгут завистливые молнии из глаз его учениц.
– Ежик, ну не фырчи, – бубнил Леха Маше, пока та что-то ему высказывала, но, увидев меня, закончила лекцию, и поспешила к двери.
– Ну что? Убедилась?
– Ага, – я расплылась в улыбке.
Девять месяцев назад я уже пережила измену жениха, и Громов так удачно сбил меня на дороге, что на время мне отшибло память. Но если тогда мне хватило удара бампером, то узнай я о неверности Эда, такими мерами бы не обошлось. От одной мысли об этом весь разум покидал меня, внутри оставалась только боль. Вадима я не простила. Смогла бы простить Громова?
– Маш, я домой поеду, ладно?
– Ладно, – Маша улыбнулась в ответ и махнула на прощанье рукой.
Дома я запрыгнула в душ, успела кое-как накраситься, вырыла из ящика с бельем кружевной комплект, который планировала надеть на восьмое марта, и только зажгла свечи в спальне, как входная дверь с шумом хлопнула.
– И где ты, моя ведьмочка? – крикнул из прихожей Громов, молния на куртке зажужжала, он прошагал к спальне и встал в дверях. – Колдуешь?
Я не успела пискнуть. Громов накинулся на меня, подцепил за бедра, поднял и уложил на кровать, навалившись сверху.
– Обувь сними хотя бы, – хохотала я, взрываясь от восторга.
Не отрываясь от меня, Эд наступил на пятку ботинка, скинул один, потом второй, и перекатился на спину вместе со мной.
– Ишь, какая нарядная.
Сперва изучив глазами, рукой он провел от бедра по животу и поднялся к бюстгальтеру, безжалостно комкая тонкое кружево. Нитки затрещали, когда он дернул ткань в сторону.
– Громов, ты варвар!
– А нефиг было сегодня новое надевать. Еще и дразнила…
Меня снова опрокинули на спину, прижали к постели, но я и не думала возражать. Только хватала ртом воздух, упиваясь звериной лаской и дурела от жадных поцелуев.
Мой! Конечно же мой! От понимания этого даже сквозь дымку страсти прорывалась мысль о том, как глупо я выглядела, явившись сегодня в клуб. Все подозрения рассыпались прахом рядом с ним. Он мучил меня, сводил с ума, чередуя агрессивный напор с чуткими прикосновениями, врывался в меня, как обезумевший, и заставлял кричать, срывая голос. Любимый мужчина, которого я до дрожи боялась потерять…
Измучив меня, Громов навис надо мной на локтях, водил кончиком носа по моей груди и удовлетворенно мурчал, пока я рисовала пальцами дорожки на коже его головы.
– Эдик…
– Опять Эдик? – Громов шутливо зарычал. – Коза, ну сколько раз повторять?
Я тихо хихикнула, прекрасно зная, как он не любит эту вариацию своего имени, но не смогла удержаться.
– Прости меня, – сказала серьезнее, и Эд поднял на меня глаза, нахмурив брови.
– За что?
– За истерики. Мне так тебя не хватало, вот я и бесилась.
– Да ты ж моя мегера, – с довольным оскалом Эд подтянулся выше и чмокнул меня. – Надо было сразу сказать. Вы когда орете, оно хуже доходит, а с намеками у меня…
– Фигово, знаю, – рассмеялась я и вновь серьезно взглянула на Громова. – А еще знаю, что для тебя важны эти бои, и знаю, что ты стараешься.
Он загадочно поднял брови и поджал губы.
– Не все ты знаешь, Катюх… Но спасибо. Я это ценю. И ты, надеюсь, оценишь.
– Это ты сейчас о чем?
– Ни о чем. Я постараюсь поменьше там торчать. Давай спать.
И ничего не объясняя, он улегся рядом, обнял меня так, что дышать стало трудно, но мне было приятно, что все вернулось. Нравилось засыпать в его объятиях и понимать, что ради таких моментов, когда чувствуешь, насколько крепка связь, иногда можно и поссориться.
Воскресное утро было сладким, ленивым. Легкая ломота в мышцах и пылающие от поцелуев губы напомнили о ночи с Громовым, и, еще не открыв глаза, я потянулась рукой на его половину кровати, но только хлопнула ладошкой по остывшей простыни.
