Текст книги "Маленькие рассказы о большом космосе"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Когда трясутся смелые

Новая скоростная машина вела себя прекрасно. Скорость была велика, и пилот не мог нарадоваться. Он поднимался все выше, увеличивая скорость. И вдруг… самолет рванулся вперед, его затрясло так, что штурвал вырвался из рук. У летчика помутилось сознание. Казалось, машина вот-вот рассыплется на куски. Когда же самолет с трудом удалось укротить и посадить на землю, все замерли от удивления: блестящая гладкая обшивка покрылась волнами, вспучилась. На крыльях и фюзеляже были трещины. Это сделал флаттер – коварный враг скоростной авиации. Машинная «лихорадка»! Всего несколько секунд продолжается безумный танец, и затем нередко отваливаются крылья, разрушается вся машина.

Вибрация и резонанс – это настоящее бедствие. Они вызывают преждевременный износ деталей, усталость металла и его разрушение.

Вибрация также недобрый спутник космических скоростей. С ней столкнулись и первые космонавты. Как подготовиться к встрече этого не ожидающего приглашений гостя? Как привыкнуть к нему?

И ученые сказали: создать искусственную вибрацию можно. А инженеры создали вибростенд.

На прочном фундаменте укреплена виброплатформа. На платформе – аппаратура, которую нужно «протрясти»: автопилот, радиолокатор, счетчики радиоактивных частиц. Включают электромотор. Выдержали приборы весь напор вибрационной бури – значит, сдали экзамен на вибропрочность, их можно допустить к полету.

Однако каково придется космонавту? И он тоже проходит тренировку. На площадке стенда закрепляют кресло. Надев скафандр, космонавт садится в кресло, которое «унесет» его в Космос. На теле укреплены датчики для записи дыхания, пульса, биотоков мозга.

Нажата кнопка – и человек как бы оказывается в вибрирующей ракете. Тряска, шум, руки и ноги не слушаются…

Космонавт на земле преодолевает «вибрационный барьер».

Для крепких нервов

Полная изоляция.

Полная тишина.

И полная темнота. Темнота до абсолютной черноты.

Лишь однотонно шуршат, шипят различные приборы. Вот условия космического полета.

И условия эти прежде всего поражают нервы космонавта.

И предельны психические напряжения при предельно острых ситуациях, возникающих или могущих возникнуть в любой момент. И наконец, самые неожиданные и непредсказуемые эффекты, чисто космические миражи зрения, слуха; миражи, которые могут возникнуть в тех исключительных неземных условиях, в которые попадает космонавт.

В Космосе рядом с отдельными яркими точками – звездами – черные провалы. Темнота абсолютна – глаз видит лишь только черное ничто. Слепящий солнечный диск. И черная пустота, если чуть повернуть взгляд.

Нервы напряжены от таких необычных условий.

И однообразные звуки приборов неустанно увеличивают это напряжение. Представьте, что вы в пустой комнате. Сидите и читаете. Достаточно жужжания одной лишь назойливой мухи, чтоб извести вас. И чем больше стараетесь сосредоточиться над чтением, тем больше это жужжание дезорганизует вашу психику. Однообразные звуки аппаратуры, как молоточки, неустанно бьют по нервам.

Итак, постоянный раздражитель, действующий все время на один и тот же центр нервной системы.

А тут еще и сам должен управлять и следить. И за тебя еще кто-то с Земли управляет, и следит, и даже командует откуда-то с Земли. Да еще и за тобой лично следят. И ты не знаешь, когда смотрят на тебя; когда слушают, а когда нет. Нелегкое испытание для нервов.

К этим непривычным условиям прибавляется совсем уж непонятное и абсолютно неземное ощущение – невесомость. Руки, ноги приобретают некоторую независимость. Веса тела не чувствуешь. Будто не сидишь в кресле, а висишь над ним. Сорвавшийся с губ плевок в шарообразном виде повисает перед лицом, как немой укор.

Невесомость. Она уникальна! Невозможно предугадать ее действие на психику разных людей. У всех различные нервные системы. Все по-разному воспринимают невесомость.

Гагарин рассказывал: «…я чувствовал себя превосходно. Все вдруг стало делаться легче, вообще появилось ощущение необычайной легкости. Знаете, это очень необычное чувство. И руки, и ноги, и все стало будто совсем не моим. Они ничего не весили». Итак, Гагарину было легко и даже приятно.

А вот другие ощущения.

Титов пробыл «без веса» около суток. «Момент перехода от перегрузок к невесомости создал представление, что тело перемещается вниз головой. А приборная доска переместилась и заняла место над головой». Вскоре эти ощущения прошли. Но согласитесь, что все это для очень крепких нервов.

А если тишину, темноту, невесомость соединить с самым опасным для психики – одиночеством?

Но даже не полное одиночество, а постоянное общение с одним и тем же лицом без возможности выбора (как это может быть в длительном космическом полете) может привести к парадоксальным эффектам.

Нансен (не кто-нибудь, а сам Фритьоф Нансен) со своим штурманом Иогансеном (чемпионом Европы по гимнастике, лейтенантом норвежской армии, студентом университета, человеком спокойного и уверенного мужества) около полутора лет шли по льду к полюсу. Они так стали раздражать друг друга (эффект несовместимости), что разговаривали примерно раз в неделю, да и то обращаясь: «Господин начальник экспедиции» или: «Господин главный штурман».

Об этом рассказывал Нансен в своей лекции «То, о чем мы не пишем в книгах». На Большой земле Нансен и Иогансен снова стали друзьями.

Значит, подобные психологические «выверты» подстерегают и космонавтов. А банальное чувство страха? Оно есть у каждого. Смелые люди – это лишь хозяева своего страха. А оснований для него достаточно. Например, реальная возможность стать вечным спутником Земли.

Лишь создание нормальных условий полета, хорошая подготовка пилота являются лучшим средством в борьбе со всеми возможными психическими эксцессами, в том числе и страхом.

Но всего при подготовке предусмотреть нельзя. Эмоциональные реакции на неожиданные встречи, картины, события не угадаешь. Знали разве заранее, что предстанет перед Гагариным на космической орбите?

Наконец, неизвестно, как скажется на психологии космонавта ломка привычных ритмов жизни. Отсутствие дня и ночи.

Конечно, нервная система космонавта начинает реагировать на полет еще задолго до его начала. У Николаева и Поповича пульс за 3–5 минут до взлета участился с 70 до 115–120 ударов в минуту, а в самый момент взлета – до 130–140 (у Титова – до 160).

Характер, определенный склад нервной системы по-разному проявляли себя и тогда, когда космонавты возвращались на Землю. Николаев, приземлившись, отвечал на вопросы охотно, но кратко, четко, спокойно, без особых подробностей. Попович, представляющий «художественный тип нервной системы» (есть и такое научное определение!), был возбужден, рассказывал о своих впечатлениях подробно, эмоционально, с живой мимикой и энергичной жестикуляцией.

В условиях одиночества, тишины, сознания оторванности от Земли большое, пожалуй решающее, значение имеет радиосвязь. Услышать в Космосе земной голос – хорошее психологическое лекарство! И вообще угол зрения у космонавта становится уже несколько иным. И землян полеты в Космос заставляют смотреть на мир по-иному. Изменилась же психология у человека, когда он, например, оседлал коня и стал передвигаться значительно быстрее. Человечество стало иначе смотреть на вещи, когда появились паровозы, самолеты.

Г. Титов на встрече с писателями в июне 1962 года сказал: «Меня поразило, что Земля очень маленькая. Нет на Земле места для войны».

Конечно, теперь, когда люди воочию убедились в малых размерах Земли, психология человечества должна неминуемо измениться.

Приходит время психологии космической эры, когда появляются новые понятия, исчезают старые и прежде всего должно исчезнуть такое понятие, как война.

«Ноль килограммов»

Вес всегда уважали. Весомо – значит убедительно. Легковесный – это какой-то несерьезный, несолидный. А невесомых вообще не было… Состояние невесомости удавалось получить лишь на считанные секунды. Ведь не может бесконечно долго падать лифт. Даже если найдутся любители столь острых ощущений!

Но вот 4 октября 1957 года взлетел первый советский спутник. Меньше чем через четыре года вырвался в Космос и первый человек.

Юрий Гагарин был «невесом» 95 минут, Герман Титов – больше суток. Пока самый большой опыт из советских космонавтов у Валерия Быковского – почти 5 суток. За весь полет у него никаких физиологических отклонений не было. Некоторые специалисты предполагают, что при очень длительной невесомости у космонавта могут возникнуть нарушения в организме (например, за время долгого полета исчезнут двигательные навыки; придется снова учиться ходить, вырабатывать координацию движений).

Пока это только предположения.

Сердцебиение в эфире

Марк Твен рассказывает. Готтентоты (по-немецки: хоттентоттэн), как известно, ловят в пустыне кенгуру (по-немецки: «бойтельраттэ» – сумчатая крыса). Их обычно сажают в клетки (коттэр) с решетчатыми крышками (латтенгиттэр) для защиты от непогоды (веттэр).

Благодаря замечательным правилам немецкой грамматики все это вместе – кенгуру и клетки – получает довольно удобное название: латтенгиттэрветтэркоттэрбойтельраттэ.

Однажды в городе Шраттертроттэль был схвачен негодяй, убивший готтентотку, мать двоих детей. Такая женщина по-немецки должна быть названа хоттентот-тэнмуттэр, а ее убийца (аттэнтэтэр), естественно, стал именоваться: шраттертроттэльхоттентоттэнмуттэраттэнтэтэр.

Преступника поймали и за неимением других помещений посадили в одну из клеток для кенгуру, о которых было выше рассказано. Он бежал, но снова был изловлен. Счастливый негр-охотник явился к старшине племени.

– Я поймал этого… Бойтельраттэ! Кенгуру!

– Кенгуру? Какого?

– Как какого? Этого самого! Латтенгиттэрветтэр-коттэрбойтельраттэ.

– Яснее! Таких у нас много…

– Ах ты, несчастье какое! – возмутился негр и, набрав в грудь воздуха, выпалил:

– Я поймал шраттертроттэльхоттентоттэнмуттэраттэнтэтэрлаттенгиттэрветтэркоттэрбойтельраттэ! Вот кого!

Тут начальник подскочил, точно подброшенный пружиной:

– Так что же ты мне сразу не сказал этого так коротко и ясно, как сейчас?

Сказать так «коротко и ясно», что такое радиотелеметрия, нам не удастся, потому что и само слово это меньше, чем произнесенное негром, да и содержание его посерьезней. Ведь речь идет о науке, которая занимается измерением (латинское «метрия» – меряю), передачей результатов на расстояние (латинское «теле») и передачей не каким-либо способом, а с помощью радио.

Что измеряется при космических полетах? Нам, может быть, легче сказать, что ученых может не интересовать при первых прорывах в Космос. Все мыслимое, наверное, измеряется. А назовем наугад немыслимое. Скажем, должен нас интересовать цвет стенок корабля? Должен. Неизвестно, как изменяет краска свои свойства в Космосе. А настроение космонавта? Обязательно! Наблюдения начинаются еще на Земле, когда космонавт сидит в сурдокамере. А обыкновенное время? Очень надо!

Ну, а такие величины, как пульс космонавта, частота его дыхания, температура в кабине, давление, влажность и многое другое, само собой разумеется, измеряются обязательно. Но мало измерить результат, надо его еще передать на Землю. А на корабле лишь один передатчик, излучающий сигнал. Он и должен записать все сообщения, полученные от многих датчиков. И притом необходима строгая очередность.

Вот схема. Каждый датчик подключен к одному из контактов, расположенных по кругу. Специальный ползунок вращается по кругу и поочередно «прощупывает» каждый контакт. В момент соприкосновения ползунка с контактом сигнал соответствующего датчика поступит на радиопередатчик и будет принят наземной станцией.

Все это напоминает войсковой смотр, когда командующий обходит ряды выстроенных подразделений и выслушивает рапорты командиров. По команде, пришедшей с Земли, ползунок начинает поочередно обходить расположенные по кругу контакты, и каждый из них «рапортует» о состоянии вверенного ему объекта наблюдения.

– Температура? Двадцать!

– Давление? Семьсот тридцать!

Пришедший на Землю сигнал поступает на такой же переключатель, который синхронно (одновременно) с корабельным «совершает обход» своих контактов и передает им, а значит, и приемному устройству наземной станции полученные сообщения.

– Температура? Двадцать!

– Давление? Семьсот тридцать!

Конечно, в приемном устройстве таких подробных ответов нет. На экранах видны лишь отдельные всплески – импульсы тока. Но высота их соответствует уровням измеряемых величин. Растет температура – растет импульс.

Так устроена и работает радиотелеметрическая система, и таков смысл сравнительно короткого сложного слова «радиотелеметрия».

Можно ли привыкнуть!

Ритм. День, вечер, ночь, утро.

Ритм. Зима, весна, лето, осень.

Это не просто светло или темно. Тепло или холодно. Весь организм работает иначе в каждый из этих периодов.

Большинство инфарктов сердца – по ночам. По ночам активизируется та часть нервной системы, которая может вызвать спазмы сосудов, а вслед за ними – инфаркт.

Ритм. Язва желудка обостряется чаще всего весной и осенью. (Даже если всю зиму стоит осенняя погода, а летом – весенняя.) Значит, и здесь имеет значение какой-то ритм.

Месяц молодой, полный, ущербный, новый. Есть данные, что большинство обострений различных болезней падает на полнолуние.

Организм привыкает к какому-то ритму. И если житель Заполярья привыкает к полугодовой ночи и такому же дню в полгода, то конголезцу трудно, если ночь и день не 12-часовые.

Вы привыкли обедать в 3 часа – именно в это время начинает «сосать под ложечкой». Вы ложитесь спать в 11 часов – именно в это время начинают «слипаться глаза» (и если вы очутитесь на Северном полюсе, где в 11 часов вечера солнце, – все равно глаза слипаются). Сказывается привычный ритм.

Оmnia меа mecum porto [1]1
  Все мое несу с собой (латин.).


[Закрыть]

Земляне – народ изысканный. Для дыхания подавай им кислород. И обязательно, чтобы концентрация его была примерно 20 процентов.

Не могут они обойтись и без углекислоты.

И чтоб температура была 15–25 градусов. Можно немного больше или немного меньше – дело вкуса. Но в общем чтоб ни жарко, ни холодно.

И чтоб давление атмосферы равнялось 760 миллиметрам ртутного столба.

Наконец, влажность не меньше 30 и не больше 70 процентов.

Избаловала землян атмосфера. Без ее снисходительности жизнь была бы невозможна.

А вот Космос. Непоседливые и любознательные люди начали туда наведываться, правда пока еще ненадолго.

Космос неприветлив и негостеприимен. Вечный холод. Нет кислорода, нет углекислоты. Полностью отсутствует давление. И совсем сухо. Если человек там появится без защиты, он весь вскипит и превратится в космическую пыль. Или мгновенно замерзнет. Или, если попадет под луч солнца, испепелится. И уж, конечно, не сможет дышать. Нечем.

Но все-таки человек стремится в эти нечеловеческие условия. Летит корабль по вселенной, по «ничему», и в корабле, в его надежной кабине, кусочек земной атмосферы.

Казалось бы, все просто. На Земле открыть двери корабля. Набрать атмосферы. Закрыть двери. И унести атмосферу с собой. Но человек дышит: поглощает кислород и выделяет углекислоту. Кислорода становится меньше чем 20 процентов. Углекислоты – больше чем 1 процент. Человек задыхается. Можно, конечно, взять с собой кислород. Но сколько?

И вот в кабине устанавливают специальные аппараты, так называемые регенерационные установки. Они автоматически регулируют состав воздуха. Уменьшилось количество кислорода – аппарат включается. Начинаются химические реакции с образованием кислорода. Слишком много углекислоты – другие химические реактивы начинают взаимодействовать, реакции протекают с поглощением углекислоты из окружающего воздуха.

А если полеты дальние, многомесячные, многолетние? Реактивов не напасешься.

И находчивые земляне надеются на своих земных друзей. Растения дышат: поглощают углекислоту и выделяют кислород. Особенно активно и полезно для человека дышат водоросли. Кроме того, водоросли, в частности хлорелла, – великолепное питательное средство. На водоросли и рассчитывает человек, собираясь лететь на другие планеты. Водоросли будут усваивать свет, поглощать углекислоту и выделять кислород. «Товарообмен» без какого-либо обмана. Для обоюдного благополучия.

Правда, существует опасность, что под влиянием излучения начнутся мутации хлореллы, и к чему это приведет – доподлинно неизвестно.

С газами кабины мы справились. Но охлаждаются стены кабины. За ними внутренность корабля. А потом человек, находящийся внутри кабины. Чтобы этого не произошло, созданы автоматические обогреватели. Имеется терморегулятор, как в холодильнике или электроутюге. Температура снизилась ниже нормы – включились обогреватели. Кабина нагрелась – печка выключилась.

Если наступил перегрев, охлаждающая жидкость (или, как ее называют, «жидкий хладоагент») поступает в радиаторы и начинает снижать температуру атмосферы корабля.

Регулировка состава атмосферы, температуры, давления создает приемлемый микроклимат в кабине космонавта.

А есть еще продукты жизнедеятельности человека, живого организма; есть еще мусор, который тоже надо куда-то девать. Можно, конечно, выкидывать в Космос. Но тогда все это будет долгое время сопровождать корабль. Микроклимат восстановится, но пейзаж да и девственная чистота межзвездности пострадают. Нужна специальная аппаратура и для этих очищений и для улучшения микроклимата корабля.

Микроклимат – это температура, воздух, давление, влажность. Сегодня у наших космонавтов есть все климатические условия для коротких полетов. Остальные условия – технические и биологические.

Сцилла и Харибда Космоса

Одиссей возвращался домой. Нельзя сказать, что путешествие напоминало увеселительную прогулку. Мало того что странников соблазняли сирены и пожирал циклоп, на пути стояло еще одно препятствие: две скалы, на одной из которых жила ненасытная Харибда, всасывающая воду со всем ее содержимым, а на другой – не менее жадная Сцилла, имевшая очаровательную привычку заглатывать все живое, проплывающее мимо.

Одиссеев Космоса, возвращающихся домой, тоже ждет подобное испытание. Перегрузки и нагрев – вот Сцилла и Харибда космического океана. Нырнешь в атмосферу круто – навалится свинцовая тяжесть перегрузок и раздавит хрупкие тела людей. Пологий спуск тоже опасен – спускаться придется долго, и вполне хватит времени, чтобы сгореть целиком.

Как известно, благодаря совету волшебницы Цирцеи Одиссей избежал опасности, пожертвовав шестью гребцами. Космическому кораблю тоже приходится жертвовать… своей одеждой.

Включив тормозные двигатели, корабль приближается к родной планете, постепенно замедляя скорость, и тут-то поджидают его страшные «чудовища».

«По совету» ученых космонавты выбирают оптимальный вход в атмосферу, не очень крутой и не слишком пологий, – так, чтобы избежать смертельных перегрузок и в то же время не сгореть. Теплозащитная обмазка принимает на себя тепловой удар атмосферы и, плавясь сама, спасает корабль.

Вот что пишет об этом советский космонавт П. Беляев, первым совершивший «ручную посадку» с орбиты: «…корабль входит в плотные слои атмосферы. Его теплозащитная оболочка быстро накаляется, вызывая яркое свечение обтекающего воздуха. Розовый свет, окружающий корабль, все более сгущается, становится алым, пурпурным и, наконец, превращается в багровый… Вокруг бушует огонь самых ярчайших расцветок. Подобно метеору, влетает космический корабль в атмосферу Земли. С каждой секундой растут перегрузки. Огромная сила вжимает в кресло. Ощущение такое, будто тяжесть вот-вот расплющит тело. Но постепенно навалившаяся сила слабеет. Прекращается свечение воздуха снаружи корабля. Становится легче». Но опасность еще не миновала.

«Берег» рядом – и здесь опаснее всего. Безусловно, ученые и конструкторы создадут еще более совершенные системы посадки. Но люди, дерзнувшие долететь до звезд, знают, что полеты в Космос – это не увеселительная прогулка. Они по-прежнему будут уходить в небесные дали, борясь с опасностями межпланетных дорог, со всеми Сциллами и Харибдами Космоса.

Все в руках человеческих

Когда-то управление было ручным, послушным. А нынче… Автоматы, автоматические линии на заводах, автопилот, управляющий огромным пассажирским лайнером, – кого это удивит? Полет кораблей «Восток» тоже направляли автоматы. Но в любую секунду летчик-космонавт был готов забрать управление в свои руки. Не автомат вместо человека, а автомат вместе с человеком. Умнейший автомат всего не может: космонавт протягивает «руку помощи».

Во время полета по орбите летчик внимательно следит за работой приборов. В кабине космического корабля их, как ни странно, совсем немного. Правда, каждый стоит нескольких. Слева от кресла космонавта – пульт управления. Он невелик по размерам – всего половина небольшого письменного стола. Поверхность «стола» покрыта рычажками тумблеров, кнопками. В правой части кабины имеется рукоятка ручного управления кораблем. Пилот положит на нее руку только в том случае, если с Земли последует четкая команда: «Переходите на ручное управление!» Рукоятка ручной ориентации – это своеобразный руль космического корабля: потянешь ее вправо, и сразу весь корпус начинает поворачиваться вправо; нажим влево – и корабль послушно делает левый поворот.

…Нажим тумблера – и сразу ярко засветилось табло: «Ручная ориентация». Теперь нужно так развернуть корабль, чтобы Земля стала отчетливо видна во «Взоре» – специальном оптическом устройстве, предназначенном для ориентации корабля в пространстве при ручном управлении. Оно установлено на иллюминаторе, расположенном перед космонавтом.

Вот Земля «вошла во „Взор“». Еще немного, и ориентация будет закончена.

Но Земля снова выплыла из иллюминатора.

Пилот отводит рукоятку ручного управления. Наконец Земля снова во «Взоре». А времени до подачи команды тормозной двигательной установке (ТДУ) остается совсем немного – уже меньше минуты. Время! Космонавт нажимает на красную кнопку – «Запуск ТДУ», и сразу забилось мощное сердце тормозного двигателя. Корабль начинает сбавлять скорость, выходит с орбиты. Вот он врывается в плотные слои атмосферы, наружная оболочка накаляется, сильный багровый свет проникает сквозь шторки иллюминаторов в кабину… А через несколько минут – благополучный финиш.