Текст книги "Всемирный следопыт, 1928 № 05"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Шхуна Мэклина снялась с якоря, но никто и не подумал оглянуться назад. Мэклин стоял у руля, не произнося ни слова, глаза его блуждали по наветренной стороне судна. Слэйн, стоявший рядом с ним, сначала смотрел на залив, по направлению к городу, а затем обратил взоры к морю. Берег исчезал из виду, шхуна вышла за рейд.

Кроме них, на шхуне находились Джим и Сэм. Джим одноглазый вечно молчал, жуя свою жвачку табаку, постоянно с чем-либо возился и на все обращаемые к нему вопросы давал односложные ответы. Слэйн встречал и раньше такого типа людей, а потому Джим ему был понятен, но Сэм был для него явлением еще не разгаданным.

По виду он смахивал на обезьяну, возрастом был стар, но насколько стар – определить это было невозможно. Отличаясь невероятной говорливостью, он неумолчно трещал; голос у него был пискливый. Разговоры свои он вел на каком-то неведомом языке, но Мэклин все же кое-как понимал его. Мог он говорить и по-английски..

Слэйн был совершенно уверен в том, что он или никогда не вернется сюда, или вернется с карманами, набитыми золотом…

У наружных краев горы «Головы» и дальше за нею подул все более крепнувший, свежий ветер. Он натянул паруса «Акулы», и она, накренившись, легко рассекала голубую даль Тихого океана…

III. Самый пустынный берег в мире.

После восхода солнца жаркий ветер, дувший всю ночь под большими звездами юга, затих и сменился легким ветерком.

Поднимавшееся солнце наполнило воздух туманом. Образовалось широкое, словно газовое, кольцо мглы, в центре которого совершала свое продвижение «Акула», забирая на юго-запад под попутным ветром, скоростью в три узла.

Они приближались к месту, помеченному ими у себя на карте крошечным значком. Далеко-далеко позади остался Сидней, откуда они начали свое плаванье…

Цель уже была близка, от нее их отделяло лишь несколько миль.

Мэклин был у руля, Джим на передней части судна закидывал лот, а Слэйн стоял у перил штирборта, недалеко от Мэклина и смотрел на море, вглубь его чистой воды. Там колыхались морские травы, шевеля зелеными лопастями, порою так ярко окрашенными, и тянулись их длинные толстые стебли, мелькали медузы, кружась и сверкая при подъеме и, точно растворяясь, исчезали в глубине…

– Слушайте, – раздался голос Мэклина.

Издалека послышался поющий звук, доносившийся против ветра. Он то замирал, то снова раздавался…

– Чайки… мы идем прямо на берег. Смотрите – дым!

– Он поднимается, – кричал Джим с передней части судна. – Ветер переменил направление… Чайки взлетели с своих мест.

Да, они взлетели. Далеко впереди Слэйну было видно, как они летели к светлому небу. Солнце заблистало ярче и вот, точно открылась завеса, вдали показалась бледная линия – берег: песчаная отмель и странного вида маленькие нарядные холмики, точно горки какой-то страны эльфов^[88]).

Когда они приблизились к берегу, Мэклин переменил положение руля и «Акула», преодолевая бриз^[89]), скоростью в шесть узлов, взяла направление на юг.

Чайки перегонялись с судном, но часто ветер относил их назад, голос морской волны у берега слал свой привет плывущим, а карликовые холмики, как бы обмениваясь местами друг с другом, отходили к северу, отступая перед другими такими же горками.

На берегу не было признаков жизни, не было никаких следов человеческого существования…

Слэйн прошел вперед с биноклем, но, пробыв там около часа, быстро вернулся назад, взял, рулевое колесо от Мэклина и передал ему бинокль.

Мэклин приставил его к глазам.

Там, вдали, в направлении к югу, у самого края песчаного берега, где светлой полосой пенилось море, стояла скала, похожая по форме на высокий шпиц.

Это и был тот признак, о котором говорил матрос с «Белой Королевы» Слэйну, когда старался определить ему широту и долготу места их цели. Не более чем на милю южнее должны были лежать останки корабля, если только землетрясение или какой-нибудь невероятный шторм не смели их, а с ними вместе и то золото, которое они искали…

Мэклин некоторое время молчал, держа бинокль у глаз, а потом начал самым безумным образом хохотать, и так дергаться на месте, точно не мог устойчиво держаться на ногах, и, все еще не сводя глаз с открывшегося перед ним места, крикнул назад Слэйну:

– Это он! Это он! Клянусь чем хотите. Это он! Чорт побери вас всех, проклятые ветры. Дуйте же сильнее! Несите нас скорей вперед. Золото! Кучи золота! И все это можно будет забрать с собой!

_{– Золото! Кучи золота!.. – кричал Мэклин, хохоча как безумный.}

Он остановился, вытер лицо, и несколько мгновений стоял неподвижно с биноклем в руке…

– Возьмите себя в руки, – сказал Слэйн.

Берег был уже совсем близко.

IV. Девушка с духовым ружьем.

Они остановились на очень удобном месте, против скалы, и бросили якорь на расстоянии метров двухсот от берега.

Оставив Джима на «Акуле» и взяв с собой Сэма, Слэйн и Мэклин спустились в лодку и причалили к берегу.

Далеко в южном направлении убегала песчаная полоса, и не было заметно никаких признаков ни корабля, ни крушения. Какая-то птица, похожая на ястреба, пролетела мимо них. Прошумев крыльями в воздухе, она исчезла, и снова наступила тишина, нарушавшаяся только однообразным грохотанием моря…

– Посмотрите-ка, – сказал Слэйн, указывая на маленькие холмики.

Там, приблизительно в четверти мили от них, появилась темная, неподвижная человеческая фигура. Видимо, человек этот тоже смотрел на них. Потом от расщелины отделилась еще другая фигура, а потом образовалась целая группа людей, неподвижно остановившихся…

– Это туземцы, – сказал Слэйн.

– Похоже, что так, – согласился Мэклин.

Холмы были теперь усеяны людьми. Они начали двигаться к берегу.

Мэклин обратился к Сэму, и тот стал отвечать ему на своем языке.

– Он говорит, что они дружественно к нам настроены, – объяснил Мэклин Слэйну. – Все эти северные племена очень близки между собой, и племя Сэма родом тоже из этих мест. Он поведет разговор с ними, но тем не менее, держите все-таки револьвер наготове…

Это были малорослые, широконосые люди с множеством шрамов на лицах. Ничего устрашающего в них не было. Дикари наиболее опасных племен часто обладают выдающимся физическим сложением, – в этих же не было ровно ничего, что бы говорило об их отваге и силе. Среди них были женщины, все похожие одна на другую, – все, кроме одной девушки…

Эта девушка одета была так же, как и все: на теле у нее красовался кусок материи, похожей на ситец, метра в два величиной. Она была совсем еще юной, прямая, как стрела, и решительно ни в чем не похожая на других. Волосы ее совсем не напоминали шерсти, как у других женщин, держалась она несколько откидываясь корпусом назад и напоминала вьющиеся ростки виноградной лозы. Кожа у нее была цвета меди и не имела ничего общего с густой окраской темных тел других из этих людей. Нос у нее был с высоким переносьем, тогда как носы других были такой формы, точно их расплюснули ударом кулака.

Большинство женщин, стоя с прижатыми к груди руками, или ведя детей за руки, смотрели на Мэклина, вступившего в разговор с туземцами при помощи Сэма. Дикие же глаза девушки все время блуждали, останавливаясь то на лодке, то на береговой полосе, то на Слэйне, то на Мэклине, то на их судне. Слэйн зорко наблюдал за нею и пришел к заключению, что наружность ее не является капризом судьбы, а что она, должно быть, европеянка по происхождению. В руках она держала длинную полированную палку, что-то вроде высокого жезла темно коричневого цвета; у других тоже были такие же жезлы, – но только у мужчин.

– Эти штучки не что иное, как духовые ружья, – сказал Мэклин. – Сэм говорит, что враждебности они не обнаруживают. Он теперь старается выпытать от них, что можно, относительно корабля…

Пока Сэм вел беседу с туземцами, Слэйн снова стал приглядываться к девушке.

– Сэм говорит, – сказал Мэклин, – что белые люди были. Всех их убило ветром, а огромнейшая лодка их была на берегу, на песке. И долго она лежала там, а потом вдруг взлетела к небу, а куски ее и до сих пор еще валяются на берегу. Чорт знает, какой смысл во всем этом.

– Я думаю, самое лучшее будет нам самим обойти весь берег и посмотреть. Судну нашему здесь довольно хорошо стоять.

Мэклин был, видимо, очень встревожен и выведен из равновесия. Слэйн обратился к Сэму:

– Вот эта девушка… вот та, высокая, – откуда она родом? Как ее имя?

Сэм перекатил выпученные глаза, посыпались вопросы, ответы, и воздух наполнился трескотней непонятного языка.

– Китивик! Китивик дует малый, дует большой, дует очень большой. Китивик девушка называть. Корабль приходить – девушка приходить…

«Китивик», – они называли ее по имени ветра, пригнавшего корабль.

Слэйну стало совершенно ясно, что эта девушка не кто иная, как тот самый ребенок, о котором упоминал матрос, – ребенок капитана давно погибшей «Белой Королевы». Девушка coвершенно одичала, срослась с туземцами, и ничего не знала о своих родителях…

Мэклин повернулся в направлении южной стороны и пошел по берегу. Сэм и Слэйн пошли за ним, а на некотором расстоянии от них пошла и вся толпа…

На всем протяжении длинная полоса песчаной отмели, по которой шли они, носит название – по крайней мере по картам, да еще таким старым, как карта экспедиции Грегори в 1856 году, – Бухты Мертвого Человека. На самом деле бухты здесь нет никакой, так как берега дают дугу, пожалуй, не большей кривизны, чем загиб рогов полумесяца. Пляж тянется миль на пятьдесят, и на всем расстоянии вы не встретите ни одной помехи на пути, исключая того острого шпица, у которого бросила свой якорь «Акула». Только местами темные полосы, пробегающие всегда в одном и том же направлении под прямым углом к краю берега, указывают на то, что вблизи находятся сыпучие пески.

Но между скалой и тем местом, куда они направлялись, сыпучих песков не было. Здесь песок – как хорошо убитая дорога. Они прошли сравнительно еще небольшое расстояние, как впереди стало виднеться что-то похожее на песчаный пригорок.

Они приблизились совсем вплотную к кургану. Сомнений быть не могло, они стояли перед могильной насыпью над погребенным кораблем. Огромная деревянная балка с торчащим на ней ржавым болтом, концом уходила в песок у того края кургана, что был ближе к морю, и выглядывавшие тут же ребра корпуса судна походили на кости колоссального животного

_{Огромная деревянная балка с торчавшим на ней ржавым болтом уходила в песок…}

– Вот где он зарыт, чорт его побери, – воскликнул Мэклин, становясь ногой на подножье холма и стараясь охватить взором громадный курган. – Нет мачт… нет снастей…

Он что-то заметил впереди, подошел туда, потом опять вернулся.

– Похоже на обрубок мачты, – продолжал он. – Но, кажется, чтобы уложить таким образом корабль, здесь работал не только ветер, а кое-что и другое. Здесь, вероятно, был взрыв. Эти молодчики говорили что-то такое, будто корабль полетел к небу. Это так, верно, и было. А что же с золотом? Неужели и оно разметено взрывом?

– Надо рыть, – сказал Слэйн. – Когда вы предполагаете начать работу?

– Да я думаю, особенно торопиться нам некуда. Завтра утром, как рассветет, пораньше, если только погода позволит…

Они повернули назад и прошли до скалы-шпица. Девушка вместе со всеми другими шла следом за ними.

Эта девушка возбуждала в Слэйне еще больший интерес, чем золото. Пока они стояли у могильного кургана корабля и пока он слушал Мэклина, его взгляд случайно остановился на ней. Она попрежнему держала в руке духовое ружье и попрежнему ее соседкой была та же самая женщина, рядом с которой он видел ее в первый раз. Слэйну даже показалось, что глаза ее чаще останавливались на нем, чем на Мэклине…

V. Китивик.

Никто никогда не находит кладов, которые зарыты в землю кем-либо другим, по той простой причине, что никто не зарывает своих сокровищ с тем, чтоб их нашли другие люди. Если кому-нибудь и доводится прятать свои сокровища, то он уж, конечно, облекает это большой тайной.

Но совершенно другое дело клад с «Белой Королевы». Предположения о нем были вполне реальны, иначе Мэклина не было бы здесь.

Все, что осталось после кораблекрушения, находилось здесь под песком. Нужно было браться за лопаты. Однако, работа по раскопкам дала почувствовать свои громадные размеры, всю запутанность и неопределенность.

Нужно было прежде всего докопаться до кормы. Потом углубиться в песок еще дальше, отыскать каюту и исследовать ее содержимое. А. между тем составить себе предварительно хоть сколько-нибудь определенное предположение о том, как раньше расположены были части корабля под песком, было решительно невозможно. Судно могло лежать к морю и кормой, и носом. Следов его положения не было никаких. Оставалось работать наудачу.

Вместе с лопатами они приволокли на береги палатку и, провизию, и воду, потребную на один день.

Оставив на «Акуле» Сэма, все сошли на сушу. Первый всадил лопату в землю Мэклин, за ним Слэйн, и так было положено начало их работе.

Подувший с моря небольшой ветер умерил солнечную жару. Над головами копавших с криком летали чайки, точно толкуя между собою о том, что это за странное дело творится на их спокойном берегу…

Вскоре из невидимых за холмами деревень стали по двое, и по трое приходить люди.

Слэйн, оставив на минуту лопату, следил за их движением. Ему хотелось посмотреть на девушку, но ее не было…

– Послушайте, – обратился к нему Мэклин, бросая работу и оставляя лопату. – Вот какая мысль пришла мне в голову. Взгляните-ка на этих молодчиков, не плохо бы было получить от них некоторую помощь.

– Ну, а чем же вы будете платить им, если они возьмутся? – спросил Слэйн.

Спекулянт по части яхт не даром провел двадцать лет в Сиднее, обращая в звонкую монету для себя труд человека.

– Там есть ящик с бусами, цена ему – доллар, – сказал он. – Я взял его особой, подумав, не пригодится ли он для женщин, если нас когда-нибудь занесет на берег. Вы продолжайте работать и предоставьте мне оборудовать это дело. Они расположены к нам. Ни у одного из них нет с собой духового ружья.

Он был прав. Эти люди из-за маленьких холмов вышли просто ради удовольствия. У них не было никакой враждебности к белым людям просто потому, что белые люди сами не проявляли враждебности к ним. В большинстве случаев дикие племена становятся опасными лишь вследствие жестокости, проявленной к ним со стороны белых…

Дикари выстроились кругом и стояли, наблюдая за тем, что тут делают белые люди. Когда Мэклин, смеясь, подал одному из них лопату и показал, как надо действовать ею, то этот человек сейчас же с увлечением принялся за работу. Очевидно, он лопаты никогда и не видывал до тех пор.

– Посмотрите-ка на него! – воскликнул Мэклин, обращаясь к Слэйну. – Посмотрите, как он весь сияет от удовольствия. Я думаю, что копаться с лопатой в земле взрослым людям так же свойственно по натуре, как и малышам. Но все-таки сбегайте-ка вы за этой коробкой с бусами, там она на штирборте, перед ящиком с сигарами. Только поскорее возвращайтесь.

Слэйн отправился. Когда он возвращался обратно, с холмов спускались люди из своих деревень. Среди них шла и девушка. У нее одной было в руках духовое ружье, а все другие шли невооруженными.

Подходя ближе к Слэйну, они постепенно отступали за спину девушки, так что она заняла в конце концов положение как бы предводителя: так дикие утки строятся на полете, делая летящую впереди утку своим вожаком…

Слэйн кивнул головой девушке и она, в ответ, смешным движением подняла руку, в которой держала ружье, как бы отдавая ему честь. Те, кто поровнялся с ним, повернули по направлению к месту крушения корабля, остальные пошли позади, вслед за ними.

Смешное это было шествие дикарей по берегу под предводительством девушки, да еще, по всей вероятности, англичанки, не знающей ни слова из своего языка, не имеющей ни малейшего представления об Европе и никогда ничего в мире не видевшей, кроме этих вод залива Карпентария, да туземцев бухты Мертвого Человека!..

По дороге Слэйн попытался вступить в разговор с ней. У него была жилка юмора и он удачно пользовался ею в подобных случаях. Ему не в первый раз приходилось объясняться и шутить с людьми, совершенно не способными ни слова понять из того, что он говорил. Вначале она только отзывалась на его заговаривания, но потом и сама стала вступать в беседу.

Своеобразный разговор во время их пути ничего ровно не дал для разрешения живо заинтересовавшей Слэйна загадки.

Голос ее казался грубоватым – в нем недоставало разнообразия оттенков и гибкости тона. Раза два весь разговор казался ненужной бессмыслицей, и в его голосе прозвучали нотки смеха, но в ней они никакого отклика не нашли.

Было вполне очевидно, что в уме девушки, – если не считать тех воспоминаний о далеком былом, следы которых должны были сохраниться в ней, – теперь не было никаких иных представлений, кроме моря, гор, погоды, ветра, разных маленьких делишек того племени, среди которого она жила, да еще периодов дождей, отмежевывавших один год от другого…

Для Слэйна ясно было, что они могли бы помочь ее возврату в среду, из которой она была когда-то вырвана, но Мэклин не думал об этом. Он был не из таких людей…

Слэйн вспомнил ее имя.

– Кит-вик, – произнес он, с усмешкой поглядывая на нее в ожидании, что она скажет на это.

– Кити-вик, – поправила она, указывая на себя. Потом она показала на него.

– Джэк, – сказал он.

– Джэк, – повторила она, очень мягко и очень хорошо справившись с произношением.

На Слэйна это произвело удивительное впечатление. Он услыхал из ее уст свое имя, то имя, которым звали его только родные, да самые близкие из друзей.

Назвав его этим именем, она сразу стала для него какой-то близкой, точно исчезли те. бесчисленные мили, которые разделяли их жизнь. Без сомнения и она почувствовала то же самое, только, быть может, не так отчетливо.

Когда подошли совсем близко к кургану, Слэйну открылась картина, наглядно показавшая, что идея Мэклина уже принесла плоды.

Дикари с залива Мертвого Человека, очевидно, никогда раньше и не видывали ни лопатки, ни скребка. Для пропитания ни им, ни их предкам не приходилось Иметь дело с обработкой земли. Рыба, наловленная у скалы-шпица, фрукты, пернатая дичь, да некрупный лесной зверь– вот была их пища. Раскапывание песка было для них совершенной новостью, и они с интересом работали лопатами под руководством Мэклина.

По всей вероятности, они считали целью работы – добычу из-под песка бревен старого судна, потому что, когда обнаружились признаки большой балки, то они оставили работу и стали показывать на нее.

Новое бревно лежало приблизительно под прямым углом к первому. Мэклина это привело в настоящую ярость и он стал ругаться.

– Только взрыв и мог разбросать бревна таким образом, – решил он.

Когда, через несколько минут, дорылись до обломка рулевого колеса, у него не могло уж быть сомнений, что корабль взорван.

– Ясно, что золото при взрыве разлетелось во все стороны, чорт знает, куда, – со злостью промычал Мэклин.

Ему было горько думать об этом, потому что это означало конец всем их работам и всем их надеждам…

Он не замедлил поделиться со Слэйном своими грустными заключениями. Но Слэйн был человек совсем иного порядка: на него это сообщение не произвело особенного впечатления. Неудача, так неудача. Как бы то ни было, а все их дело было игрой на риск и проигрыш.

Ему совсем не приходило в голову, что в случае провала их дела здесь, вопрос с девушкой очень осложнится. Что можно будет сделать для нее в Сиднее, куда ее придется прежде всего довезти, – без денег? Сдать на попечение правительства?

Он стоял рядом с Мэклином и, задумавшись, следил за тем, как лопаты новоиспеченных землекопов подбрасывали песок. Он взглянул на девушку: она стояла напротив, совсем близко от него… Нет! Он не хотел бы ни передавать ее на руки государству, ни отдавать ее под чье бы то ни было попечение…

VI. Подстреленная птица.

В этот вечер, когда они вернулись к себе на «Акулу» после целого дня тяжелой работы, большая часть которой, правда, была сделана не ими, а добровольцами с залива Мертвого Человека, Слэйн завел разговор на тему о девушке.

– Не пойму никак, – начал он, почему эта девушка до сих пор не вышла замуж за кого-нибудь из дикарей? Ведь Сэм говорил вам, что все эти женщины, обряженные в разные жалкие браслеты-замужние, а на ней ни одного нет, да она и не выглядит замужней, и никакого мужчины около нее нет. В чем тут секрет?

Мэклин позвал Сэма и спросил его.

Когда трескотня Сэма прекратилась, он перевел:

– Сэм говорит, что ни один туземец до нее ни за что не дотронется. Во-первых, потому, что ее принес к ним ветер, а во-вторых, потому что она ужасно безобразна.

– Безобразна! – воскликнул Слэйн. – Да ведь она же настоящая красавица!..

– Она не в их вкусе, – заметил Мэклин. – Ведь посмотрите – их женщины не такие высокие, как она. Да не забудьте, что они боятся несчастья, если кто-либо будет иметь с нею дело. Этим, по их мнению, будет нанесена обида ветру…

В последующее дни Слэйн позабыл совсем, что они приехали за золотом. Внезапно появившаяся на его горизонте девушка точно открывала завесу перед чем-то, совсем для него невиданным.

Особым очарованием веяло на него вся история ее, и очарование это окружало и самую девушку.

На берегу, у кургана ли над погибшим кораблем, или у того места, где они сходили со своей лодки, он всегда искал ее глазами, и всегда она оказывалась тут. Все эти дни она постоянно бродила по берегу. Она ходила вместе со всеми другими, но в то же время держась несколько в стороне от них. Стоило Слэйну поднять глаза, как он сейчас же встречался с ее взором, обращенным на него.

Они оба были людьми, как бы нашедшими, наконец, друг друга. Без единого слова установилось между ними взаимное, еще смутное понимание.

Однажды, когда Слэйн один возвращался от места кораблекрушения к причалу своей лодки, она подошла к нему. В первый раз они были теперь совершенно одни.

Она смело подошла к нему и сказала (но, конечно, не словами):

– Я хочу поехать с вами. – Таким образом она сама делала, первый шаг, и Слэйн был несколько озадачен этим.

Он начал разговор с ней.

– Зачем вы всегда носите с собой эту вещь? – спросил он, дотрагиваясь до ее духового ружья.

Он говорил полусмеясь, полусерьезно, задавая вопрос, который она, по всей вероятности, не в состоянии была понять.

Она стала отвечать ему, произнесла какие-то три или четыре слова, сливая их в одно, потом остановилась и поглядела на небо, По направлению к ним летела птица. Девушка подождала, пока та не оказалась над их головами, и потом, подняв длинную трубку, приложила ее к губам.

_{Китивик приложила духовое ружье к губам…}

Птица, как камень, упала на песок. Слэйн подошел к ней. Она шевельнула крыльями и потом застыла – все было кончено.

Китивик наклонилась и, отстранив перья с ее тела, показала ему крохотную стрелу, вонзенную в нижнюю часть шейки птицы. Ужасный яд, которым была пропитана стрела, сделал свое дело с молниеносной быстротой.

Очевидно, что вопрос Слэйна она поняла таким образом: «как стреляют; из этого ружья?» Вот она и показала ему, как это делается…

Слэйн посмотрел на мертвую птицу, а потом на девушку, так безжалостно убившую ее: ясно, что для этой девушки жизнь была ничто…

Мысль об этом нисколько не уменьшила ее странной чарующей силы над ним, но только еще больше увеличила то расстояние, которое разделяло ее от него…

Но для Китивик были неведомы, его раздумья. Полагая, что ей удалось счастливо разрешить задачу, заданную его вопросами, она была уже занята обдумыванием, как бы ей попонятней для него выразить свой вопрос. Она указала рукой на Слэйна, потом на корабль, потом на копавших курган, и произнесла несколько совершенно загадочных слов. По всей вероятности, она спрашивала: «зачем они приехали сюда? Что нужно им здесь?»

Слэйн, угадывая смысл ее вопросов, вынул из кармана соверен и показал ей.

– Вот зачем мы приехали. За золотом.

Китивик посмотрела на монету. Губы ее полуоткрылись. Она взглянула на Слэйна, затем опять на монету, и на лице ее появилось совершенно новое выражение: она была изумлена, она дивилась диковинке!..

Взяв монету от Слейна, Китивик повертела ее в руках, потом указала на вычеканенную на ней голову и засмеялась. Затем она показала пальцем на монету, на него, на себя, как бы желая этим выразить, что между всем этим есть какая-то связь. Потом она повернулась и подтолкнула его, чтобы он шел за нею к маленьким холмам, к деревушке, скрытой между ними.

Монеты она ему не отдала, она держала ее зажатой в левой руке, свое духовое ружье она несла в правой. Один раз она остановилась, посмотрела на работавших в отдалении людей, оглянулась назад, на корабль, и налево, вдоль безлюдного песчаного берега. Видимо, она хотела удостовериться, что за ними никто не идет и не наблюдает.

VII. Золото.

Холмы представляли собой довольно странный каприз природы. Каждый возглас здесь получал самые неожиданные отклики. Тут находили себе защиту от жары всякие пресмыкающиеся и насекомые, здесь водились ящерицы, похожие на игуанов^[90]) и скорпионы, похожие на крабов. Здесь ползали отвратительные, точно посыпанные пеплом, змеи.

Китивик шла осторожно. Эти места были той химической лабораторией, где добывался яд для отравы стрел духового ружья, а химические препараты не всегда бывает безопасно попирать ногами.

У подножья одного из холмов, там, где из-под песчаника выглядывала гладкая поверхность скалы, она поднялась шагов на десять вверх и остановилась.

Песчаник в этом месте залегал складкой, наискось которой по песку шел какой-то рубец. Китивик встала на колени и начала пальцем отгребать песок. Вскоре из под него показался край углубления в камне, и потом открылся крохотный погребок – хранилище ее сокровищ.

Он догадался, в чем дело, чуть ли еще не до того, как она начала рыть, и когда ее коричневая рука вынырнула оттуда с полной пригоршнью австралийских, медно-желтого цвета, соверенов, он не был поражен. Он встал на колени рядом с ней, и она все вышвыривала ему на песок монеты и тыкала пальцем в вычеканенные на них человеческие головы…

Нашла ли она их где-нибудь и сама спрятала здесь, утаив это ото всех, или же она открыла здесь чей-нибудь чужой секрет, – кто это мог узнать?..

Что выкинутый на берег корабль был взорван, – сомнений в этом теперь уж не могло быть. Но кто произвел этот взрыв? Быть может, какие-нибудь люди, которые приезжали сюда нарочно для того, чтобы достать клад? Может быть, они спрятали его здесь, а сами передрались между собою и перебили друг друга, или их кто-нибудь убил? Но кто мог это сказать?

Слэйн засунул руку в отверстие и нащупал монеты. Они были там сложены плотными высокими рядами, изредка разделенными друг от друга маленькими перегородками. Он отковырял кусочек одной из таких перегородок и посмотрел на него – оказалось дерево, рыхлое дерево. Очевидно, что золото было поставлено так, как было уложено, но упаковка не сохранилась в целости.

Что-то подсказывало ему, что из той большой суммы, которую везли на «Белой Королеве», здесь была только часть– большая или малая, пока еще определить было невозможно.

Он поднялся на ноги, а девушка показала пальцем на клад, потом на него, потом на его монету, которую она все еще держала в руке. Ясно, что для нее это были сокровища такого же рода, как для детей их игрушки. Можно было легко представить себе, как она любовно берегла эти желтые монеты столовками, как она приходила сюда, как потом забывала о них, как вновь вспоминала, и как она была удивлена, когда Слэйн, – это существо, неведомо откуда явившееся, – вдруг вынул одну такую монету у себя из кармана…

Мэклин видел их еще стоящими на берегу, когда она подняла свое ружье, целясь в чайку; он видел, как упала птица, видел он, как они вместе повернули к холмам. Кого намерена она была подстрелить еще, и что за дичь могла укрываться там, в этих безжизненных холмах? Он видел, как они исчезли, и, от нечего делать, побрел за ними…

Но в лабиринте маленьких холмиков он сбился с пути и никак не мог отыскать их. Повернул на север, потом на юг и, наконец, стал звать Слэйна.

Прошло десять или пятнадцать секунд, прежде чем он услышал отклик. Он отправился по направлению голоса и нашел только Слэйна.

– А девушка где же? – воскликнул Мэклин. Тут он заметил углубление в земле. – Что это?

– Золото, – сказал Слэйн. – По крайней мере, часть его. Она привела меня сюда и показала. Посмотрите.

Мэклин не заставил себя приглашать дважды.

Он уже на коленях, из его громадных грубых рук сыпятся соверены, и он ни слова не может выговорить. Тогда, завидев впервые скалу в форме шпица, он вскрикнул, – а теперь, на том самом месте, где лежал клад, теперь, когда его руки уже лежали на золоте, – теперь он был скуп, как ростовщик, на слова…

_{Мэклин стоял на коленях перед золотом, пересыпая руками соверены…}

Отгребая на стороны песок от отверстия, он зондировал глубину, всячески размерял; он работал точно какой-нибудь водопроводчик или чистильщик дренажных труб. Потом он встал и потер лоб рукою.

– Ничего себе… это мне нравится, – сказал он. – Мы рыли там, а оно вот где. – Он помолчал. – Только ведь оно не все здесь… посмотрите, какой величины эта ямка! Она не показала вам, куда спрятали остальное?

– Нет, – сказал Слэйн. – Вероятно больше нет, – иначе она показала бы мне…

Мэклин на минуту задумался. Мрачный, недобрый был вид у него. Он шарил там и сям глазами по песку, будто ловил взглядом что-то, убегавшее от него и кружившееся взад и вперед по этому месту…

– А в песчаном кургане ровно ничего нет, – промолвил он, наконец. – Мы уже достаточно глубоко разрыли. Здесь были какие-то люди…

– И я тоже думаю, – сказал Слэйн.

– Они достали клад и спрятали его сюда, – продолжал Мэклин. – Они захватили с собой сколько могли унести, а за остальным решили приехать еще раз.

Заложив руки за спину, он шагал взад и вперед. О Слэйне он, казалось, совсем забыл.

Он был зол, так озадачен, что, очевидно, у него все вылетело из головы, кроме золота, кроме того, что золота этого мало, и что за ним могут явиться другие…

Потом он опять стал на колени и начал укладывать песок, чтобы закрыть им вход в углубление.

Сегодня ночью надо притти сюда и взять золото, – сказал он. – Мы затемно успеем все оборудовать, пока еще эти деревни не начнут копошиться. До восхода солнца погрузимся и снимемся с якоря.

– Ну, а с девушкой как же? – спросил Слэйн.

– С какой девушкой? Ах, с этой! А что же с ней?

– Я не намерен оставлять ее здесь.

– А почему бы ее и не оставить здесь?

– Она, по всей вероятности, дочь капитана с того корабля. Так или иначе, но я намерен взять ее с собой…