Текст книги "Советская фантастика 50—70-х годов (антология)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 38 страниц)

– Или наоборот!

– В зависимости от того, что считать правильным решением, а что неправильным? Ты об этом, Бин?

– Разумеется! Теперь тебе ясно?

– Ясно, Бин. Правитель хотел обмануть историю с помощью математики…

– А заодно избавить себя от скучных хлопот по управлению дрессированной Свирой…

– Последнее ему, пожалуй, удалось. А вот с обманом истории… Никак не могут понять неуемные диктаторы, что обмануть историю принципиально невозможно, как построить вечный двигатель. Время всегда найдет трещину в любой стене, будь она из первозданного камня или из пластика, армированного гравилоном. Пора остановить часы Оксигена Аша. Останови их, Бин. Это твое право.

Бин сдвинул прозрачный щит и вошел внутрь аппарата. Оси маятников, поблескивая, плавно разрезали пространство у самого его лица. Достаточно было протянуть руку, чтобы раз и навегда остановить их заученное качание, их непредсказуемые встречи и расхождения.

– Несколько лет назад я бы сделал это, не задумываясь. Я бы разнес в пух и прах проклятую машину и растоптал осколки. Я бы открыл все двери и ворота Башни, вышел к людям, простер руку и возгласил: «Ликуйте! Кормчего нет! Он повержен! Я спас вас, жители Свиры!»

– А сейчас?

– А сейчас я знаю, что время нельзя останавливать и поворачивать, как заблагорассудится. Этому научила меня Земля. Наука коммунизма должна помочь Свире вернуться к человечеству. Наука и воля народа, а не красивый жест удачливого террориста, который, скорей всего, развяжет руки таким, как Тирас. Ты сам все понимаешь, Шан. Я должен остаться здесь. Отсюда я могу помочь народу – пользуясь беспредельной властью Правителя и непререкаемостью Слова, постепенно уничтожить саму возможность неограниченной власти.

– Послушай, Бин… Извини, но… а что, если плащ Правителя… если однажды тебе вдруг не захочется снимать этот плащ?

Бин медленно задвинул на место прозрачный щит и снова сел за стол. Он не отвечал долго, черкая только что набросанный график. У экспоненты появилась голова с капюшоном, и математическая абстракция приобрела четкий силуэт кобры, вставшей на хвост. Бин смял рисунок.

– Я думал об этом, Шан. Откровенно говоря, в этом – главная опасность. Человек в одиночку может немногое. Нужны товарищи. Хотя бы один для начала. Такой, на плечо которого можно опереться в минуту слабости. Такой, как ты, Шан.

Снова звякнуло. Из проема выехала кипа газет. Она дрожала в пружинных захватах, готовая провалиться в небытие. Наверное, поэтому Бин взял один экземпляр.

Через полминуты он неопределенно хмыкнул.

– Гм… Очень интересно. Ай да сантехник. Читаю дословно: «Сегодня в своем кабинете двумя шпионами из Внешнего мира, вызванными недобитыми проницательными, был убит наш дорогой товарищ и друг, министр милосердия Тирас Уфо. Вся Свира скорбит об утрате и горит желанием…» Сам понимаешь, каким желанием горит Свира… Наши фотографии. Похоже. Очень похоже. Шан, тебе не уйти. Тебя узнает первый встречный. А мне нужен друг. Такой друг, как ты, Шан.

Бин все еще не поднимал глаз. Он не видел, как внезапно побледневший Шанин тяжело оперся о стеллаж. Из-под повязки на лбу выступила кровь.

– Такой, как ты, Шан. Но тебе надо лететь на Зейду и доложить Земле, что Правителя больше не существует. Тебя ждут друзья, твоя работа, твои проказливые фантазеры – художники. Ты отлично выполнил приказ. Я, я благодарю тебя… за помощь и… Что с тобой, Шан?

– Голова… кружится…

Вряд ли Бин услышал эти слова – они утонули в хриплом вдохе – так всхрапывает подстреленный на скаку олень; и шары маятников гулко сошлись в одной точке, где-то в самом центре мозга, и словно посыпалось битое стекло – это со стеклянным звоном рушился кабинет, Башня, Вечный Дворец, Дрома, вся Свира – рушилось все, превращаясь в груду нестерпимо колючих и нестерпимо блестящих осколков, пока не осталось ничего, кроме этих осколков…

7. Невероятный эпилог

Словно разбилось со звоном толстое стекло, отгородившее душную камеру от наружного мира, и Шанин смог вдохнуть полной грудью, до приятного покалывания в освобожденных легких. Он жадно дышал, уже сознавая и ощущая себя, и с каждым дыханьем тяжелая голова становилась легче, а темная пустота в голове заполнялась скользящими образами и мыслями без слов. Он еще не знал, где он, но знал, что здесь ему ничто не угрожает и можно не сразу открывать глаза.

Он еще находился под властью только что виденного сна, его мышцы еще подрагивали от шагов и движений, которые он делал во сне, но он уже знал, что это прошедший сон, и что на самом деле существует только действительность, которая сейчас вне его спящего тела.

Шанин открыл глаза и от удовольствия рассмеялся. Над ним был ребристый поволок его «берлоги» – он, Иннокентий Павлович Шанин, инженер-психолог по специальности, Инспектор Службы Безопасности 8-й Галактической Зоны, находился на Базе, в своей собственной каюте, отсыпаясь после трехнедельной гонки за контейнерами с активированным лютением… Все остальное – сон, сон, логичный и осязаемый до неправдоподобия, и тем не менее не что иное, как спонтанная игра перенапряженных центров воображения.

Ему не жаль было расставаться с ночной фантасмагорией. Призрак Свиры был скорее страшен, чем забавен. Немножко грустно было, что несдержанный, порывистый и наивный Бин – только выдумка, и с ним нельзя встретиться снова. Верный, несговорчивый Бин…

Логичность и зримость сонного наваждения вообще-то объяснить легко. Писатели в его Зоне пользуются активированным лютением для материализации своих идей и героев. Возможно, нуль-защита на контейнерах не так уж абсолютна, как об этом пишут. Возможно, какие-то неизмеримо малые мощности психогенного излучения все же проникают сквозь нуль-заслон. И какая-то неуловленная приборами доза заставила отдыхающий мозг жить в более активном режиме, чем при обычном сне. Эксперты отвергают такую возможность. Но кто знает…

Главный будет доволен. Сразу после утреннего душа надо позвонить ему и доложить по форме. Главный, конечно, в курсе событий без всяких докладов, но ему ужасно нравится выслушивать официальные доклады. Надо побаловать старика. Он заслужил… А вот Арнольд Тесман… Да, Арнольд Тесман – это уже из сновидения…

Ого, какая щетина! Вот что значит три недели бриться походной электрической вибробритвой, а не «Квантом».

Шанин легко вскочил и бросил тело в привычную карусель утренней разминки. Он поработал не больше минуты – упал в кресло с перехваченным дыханьем. И несказанно удивился – неужели за три недели он так устал и потерял форму? Не может быть… Придется попотеть в кабинете автодиагностики, в организме что-то нарушилось.

В ванной он хотел сразу нырнуть в шипучее облако тон-душа, но потом решил оставить сладкое на десерт, а сначала заняться более существенным – бритьем. «Квант» работал отлично: лазерный импульсатор исправно отпускал и прятал микронное лезвие света. Шанин, не торопясь, раскрыл бутон объемного зеркала… и сглотнул.

Лоб был перечеркнут наискось затверделым старым шрамом. И щетина на подбородке была седой. И лицо было в морщинах.

На электронном календаре, который висел над зеркалом, было то же число и тот же год – нет, той же самой была только последняя цифра. Количество десятков было больше на единицу.

Десять лет…

И Шанин вспомнил – и месяцы тяжелой горячки после раны, в которую попала инфекция, и весть о том, что Мож улетел на Зейду в очередной вояж, не дождавшись пропавших попутчиков; и решение остаться на Свире; и годы борьбы; и восстание в Дроме, – и Бина, открывшего изнутри все двери и ворота Башни, и провозглашение новой республики в Вечном Дворце…

Десять лет. Непредвиденная задержка на десять лет.

Мос бежал. Он исчез, растворился в нечистотах, соединив два кусочка желтого металла с черным телом агата. И снова потерялись для непосвященных нити к Ордену – как найти и обезвредить то, что принимает любую форму и любой цвет, кроме собственных формы и цвета?

В долгих боях с бандами, окопавшимися в силайской тайге, Шанина тяжело контузило. Он выкарабкался довольно быстро, но повторная травма головы дала о себе знать много позднее, после полной победы. Его парализовало. Бин потребовал срочной отправки Шанина на Землю или на Зейду. Шанин сопротивлялся – он надеялся, что все пройдет. А потом, видимо, стало совсем плохо…

Шанин всматривался в свое лицо, привычное и новое одновременно. Его не оставляла затаенная уверенность, что рано или поздно это лицо можно будет снять – как маску из теплого мягкого латекса, вылепленную чересчур поспешно.

1975–1976