Текст книги "Знание-сила, 2004 № 07 (925)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Грех не поговорить с родителями, они же учителя этой школы и обыкновенных. Изабелла Сивцева, Дора Неустроева, Мира Луковцева, Акулина Николаева, Яков Спиридонов, Людмила Будикина... Никого не забыл? По-моему, стоит назвать каждого поименно, такое ведь не каждый день случается, может быть, раз в сто лет, – чтобы учитель перешел на позицию родителя, родитель – учителя, и все это объединилось в одних лицах.

Мотивы? Их множество, говорят мне вышеупомянутые лица. Первое – мы народ, не удовлетворенный тем, как идет образование наших детей. У детей нет времени, и мы сами их загоняем. Поэтому хотели создать такую школу, в которой бы не загонять программой, а развивать интерес. Идти не от основного к дополнительному образованию, а наоборот.

Учителя нарисовали мне разные картинки, поясняя свою концепцию. От дополнительного образования – к науке, образовательным областям, индивидуальным проектам. Через пересечение разных кругов: театра, музея, клуба, мастерской... По ступенькам мастерства: первые три ступеньки – ученик-подмастерье, еще три ступеньки – и диплом "мастера– соавтора" (что-то вместе с мастером делает), потом мастера... "Девять ступеней, как в якутском героическом эпосе?"

Школа "Пробуждение" – молодая, современная, как современны работающие в ней люди, в ней чувствуется дух педагогики Александра Тувельского, Олега Газмана, свободной, не формальной школы. Но все-таки дело происходит в тридцати с чем-то кёсах (трехстах километрах) от Якутска, в улусе, где на каждом шагу – родовые деревья, коновязи, избушки могильников. Поэтому и этой школе не обойтись без этнокультуры.

Сегодня в "Пробуждении" – сорок два ученика. Сначала, объяснили мне учителя-родители, были только наши, потом присоединились друзья наших детей, потом дети наших друзей. Смеются: "друзья друзей"...

Занимаются не только в библиотеке. Приходят домой, и там это продолжается. Созваниваются: где сегодня собираемся?

Еще мотив – дать детям возможность попробовать себя в разных делах, найти себя. В школе есть туристы, экологи, журналисты, есть группа, пробующая себя в литературе, есть научные доклады, – объясняет мне отец того парня, который нарисовал эмблему-кукушку.

Они есть, и в то же время их как бы и нет. Ни в каких бумагах школа "Пробуждение" не числится. Весной на конкурсе федеральных площадок один известный столичный педагог сказал, – даже не посмотрев, – что таких школ быть не может.

А они ведут дневники – о своей необычной. Каждый день происходит что-то интересное. Неожиданно меняются позиции и роли, снимаются одежки-застежки и преодолеваются непреодолимые, казалось бы, преграды. Люди освобождаются от догм, страха, одиночества и протягивают друг другу руки.

Что они там живо обсуждают по– якутски? Оказывается, выясняют, куковала ли кукушка. И с радостью сообщают мне: уже куковала! Значит, лето будет хорошее.

Во времена потопа

Кукушка прокуковала, первый день лета был замечательный. На другой – выпал снег. Мы отправились в Хара-Алдан, из которого виден Верхоянский хребет, снежные горы – непременная часть пейзажа за рекой.

Но нам было не до мечтаний, на Алдане, когда туда добрались, —попали в половодье.

Мы проплыли вдоль растянувшегося на несколько километров села, свернули и через футбольное поле въехали на моторке прямо в школу.

Внешне ничем не примечательную, неказистую. Здание бывшего холостяцкого общежития, с длинным коридором, темновато, освещения не хватает – не жаловалась, а просто констатировала директор Ольга Николаевна Самсонова, преподающая в первом классе шахматы. Тут вообще никто ни на что не жалуется.

В Хара-Алданской средней школе учатся девяносто учеников, она и без половодья находится в зоне затопления, ее в любой момент могут ликвидировать или понизить в статусе до девятилетки. Приходится самим что– то придумывать.

В начале учебного года, к концу которого я приплыл в школу, дети предложили свои предметы, под эти предметы собрались учителя. Показали мне, что получается.

На одном из предметов, литературно-музыкальном, вырисовывалась "Русалка". Она была еще не готова. Делали декорации, разучивали слова. Гоголь перемежался с Андерсеном, а Даргомыжский – с песнями на стихи Андрея Рубцова. "Хорошие лица у ваших ребят" – сказал я директору. "Двадцать лет назад были другие".

Оказывается, тогда в пьяном, разваливавшемся, как вся брежневская страна, Хара-Алдане, собрался сход, в основном женщины и старики, и принял решение – не торговать в селе алкогольными напитками, даже пивом. И вот прошло двадцать лет. Чистые лица, здоровые дети. "Самая большая проблема, что урок пропустят. И не дерутся, странно, – сказала директор, – мирные такие..."

Я стал приглядываться внимательней.

С одной стороны, Хара-Алданская школа убогая, маленькая, удаленная, информационный вакуум. А с другой – многие в Хара-Алдане стихи пишут. Музыку сочиняют. Мелодистов много, самодеятельных композиторов. Художников – вся школа в учительских и ученических картинах.

На одном из предложенных детьми учебных предметов под названием "путешествие" – хотели отправиться из Хара-Алдана по всему свету, но потом решили сначала по родному краю. Выяснилось, что пятьдесят лет назад группа людей сделала восхождение на Верхоянский хребет, не самый высокий в мире, но скалы, лед – труднопроходимый. Инициаторами экспедиции были тогда сын классика якутской литературы Кулаковского и местный учитель биологии, а поднимались с ними на гору двадцать школьников. Нынешние ученики решили повторить восхождение и разыскали старых участников.

В ночь перед последним школьным звонком педагогический коллектив свозил меня с ночевкой в зимовье Булустах, место такое – вечные льды, речка с ледников течет.

До белых якутских ночей было еще две недели, но по сравнению с Москвой и даже Питером это была ослепительная белая ночь, яркое солнце за полночь и костер. Учителя, используя случай, веселились от души, бегали, прыгали, как дети, и на их примере я понял, чему они учат своих учеников. Народной борьбе "хапсагай", в которой проигрываешь, если задеваешь хотя бы пальчиком землю. Главное не атака, а удержание равновесия, тот, кто нападает, обычно проигрывает. Вот смысл учения: быть воином, но не нападать, удерживать равновесие. Быть в ладу с собой, во дворце или в охотничьей сторожке, где зимой вместо стекол пять слоев целлофана, растопишь печку – жарко, засыпаешь, когда начинает остывать, а утром кружка наполовину полна льда. Перепады температуры бывают до ста градусов, но во всей срединной Якутии младшие школьники учатся при —52°, а старшеклассники – при -56°.

Из якутских сказаний, которые учат дети в Хара-Алдане.

"Было время осеннего возврата диких оленей, когда они стадами переплывали реку..."

"Рассвет полосой не шире лезвия ножа".

"Маленький костер, дым от которого не больше, чем от закуренной трубки Е".

Учиться у оленей, у рассвета, у закуренной трубки.

Поэтому на третьем ночлеге я переосмыслил концепцию школы. Сельской ли, городской – неважно.

Раньше я считал, что у школы, положим, сельской, есть свои преимущества и недостатки, плюсы и минусы, которые надо компенсировать. А в Хара-Алдане пришел к выводу – не надо ничего компенсировать. Нет никаких плюсов и минусов, все зависит от желания учиться у жизни и умения оборачивать недостаток преимуществом.

Взял тетрадь и записал на память: "Модель сельской маленькой удаленной школы, у которой все недостатки – это преимущества".

Узок кругозор – соверши восхождение. Тонешь в мелочах жизни – плыви. Только с умом, не бросайся в воду, река все-таки.

«Я не строила журнал. Он сам строился»

Умерла Нина Сергеевна Филиппова – главный редактор журнала «Знание – сила» на протяжении 25 лет (с 1965 по 1989 гг.).

Журнал был и до нее – не плохой научно-технический журнал для молодежи, один из многих. Она создала уникальный журнал, который по-прежнему назывался научно-популярным и сохранил пояснение «для молодежи», но превратился в интеллигентное издание широкого профиля с текстами талантливых журналистов и интересных ученых, чьи догадки, «мысли вокруг», философские рассуждения о предмете никак не помещались в специальные профессиональные журналы. Нина Сергеевна была человеком крупным и значительным, но сама суть ее работы состояла в том, чтобы рядом с ней все ее сотрудники и авторы чувствовали себя людьми крупными и значительными, – и она блестяще это делала. О результатах можно судить по журналу, излюбленному изданию советской интеллигенции времен застоя, воспитавшему целое поколение читателей.

"Я не строила журнал.

Он сам строился"

Интервью Ирины Прусс с Ниной Сергеевной Филипповой (из № 12 за 1995 год)

– С какой программой вы пришли в «Знание – сила» тридцать лет назад?

– Не было у меня никакой программы, даже отчетливого замысла не было. Мне кажется, такой предварительной программы чаще всего и не бывает, ее обычно приписывают задним числом.

Я шла в очень неплохой, во всяком случае, нестандартный журнал с весьма нестандартным оформлением. Оно, бесспорно, привлекало внимание к журналу, но и было потом причиной многих наших неприятностей, даже бед.

Случилось так, что по разным причинам старый коллектив распался. Осталось несколько человек, у которых, к счастью, было общее представление о том, что нам нужно. Они и стали костяком журнала: Григорий Зеленко – ответственным секретарем, Роман Полольный – журналистом "на все руки", от истории, в которой он был профессионалом, до физики и космических исследований.

Необходимо было искать людей.

Это трудно – найти журналиста, который бы стал заниматься наукой, или ученого, который стал бы заниматься журналистикой. В научной журналистике все наперечет, все друг друга знают – это особая квалификация, особые люди. Редактор одного научно-популярного журнала в другом мог оказаться "гвоздем от другой стенки". Разные требования. Я убедилась, что журнал исты, как ни странно, народ непластичный. Адаптация нового человека занимала у нас один– два года. Но это мы поняли не сразу. Нам хотелось многого: и чтоб науку знал, и чтоб писать умел, и чтоб человек был интересный, и еще чтоб был свой.

– Как же вы все-таки определяли своего ? Ну, приходит к вам человек, на лице у него ничего не написано...

– Написано. У любого написано. Во всяком случае, быстро начинаешь интуитивно понимать, что за человек. Мы искали людей определенного образа мыслей.

Но сначала-то я, конечно, стала вспоминать знакомых.

Еще когда я работала в "Литературной газете", пришли к нам в отдел науки двое: один длинный, другой пониже. "Хотите, – говорят, – мы возьмем интервью у Винера?" (Винер тогда в Москву приезжал. Это была сенсация.) "А вы писать-то умеете?" "Умеем. Мыв институтскую стенгазету писали". Я посмеялась – "Литературка" была очень профессиональной газетой, – но поручение дала. Наследующий день они принесли интервью, которое пошло прямо в номер. Хорошее было интервью.

Один из этой пары, Карл Левитин, был инженером в НИИ. Я пригласила его в журнал. Еще – из той же "Литературки" Галину Башкирову, из журнала "Вокруг света" – Александра 1ангнуса. Очень повезло с физиологом Лялей Розановой, человеком удивительно ярким и хорошим. Она уже выпустила к тому времени книжку и именно тогда решала – уходить из науки в журналистику или нет...

Вот и почти вся наша первая "оттепельная" редакция.

– Почему оттепельная?

– Потому что без хрущевской оттепели нашего журнала не было бы. Потому что делали его люди оттепели – молодые, не боявшиеся думать, способные.

– Талантливые люди —* штучные. Во-первых, их мало, во-вторых, они, как правило, не умеют работать в команде. Обычно редакция не может себе позволить больше одного-двух гениев, этих кошек, которые гуляют сами по себе. Как же вы управлялись со своей редакцией? Как журнал строился?

– Я его не строила, он сам строился. Как живой организм. Знаете, говорят: есть театр режиссерский и есть театр актерский, режиссер которого делает все, чтобы актер смог раскрыться, показать лучшее в себе. Наш журнал – театр актерский.

Более того, у нас нельзя работать, если ты не умеешь ходить сам по себе. Каждый занимался своей наукой и был в ней профессионалом, даже если познакомился с нею только в журнале. Мы оценивали только конечный результат: понятно ли для неспециалиста написано и интересно ли это читать.

Журнал и наша жизнь

Вячеслав Глазычев, автор и многолетний друг журнала:

Журнал был своим, естественным местом для людей столь же разнообразных, как его тематика. Для того, чтобы найти имена широко известные, вроде Эйдельмана, достаточно перелистать 12-е номера за четверть века, но сколько было других, наподобие (хотя туг подобий не бывает) знаменитого Джо Гольдина, чьи могучая фантазия и необоримая воля гипнотизировали всех настолько, что множество людей годами помогали ему в реализации совершенно невероятных затей, вроде телемоста с Америкой. Журнал, редакция, "свой круг" – все это отражало время, даже когда ныряло в давнее прошлое. Все это подспудно готовило время Перестройки, которое – как положено в истории – лишило "3-С" его "изподглыбного" ореола, сотен тысяч читателей и почти всех средств к существованию.

Журнал и наша жизнь с ним сами стали историческими реминисценциями.

Запоздалое признание

Галина Бельская

За все долгие счастливые годы, что мы были вместе, и каждый раз, приходя в редакцию, видели Вас, и когда Вас не было с нами, но мы встречались, говорили – за все это долгое– долгое время мы так и не успели сказать, как любили Вас и как Вами гордились. Человеческой жизни, порой, не хватает, чтобы сказать нужные слова! Сейчас, когда Вас уже нет, но дух витает рядом, мы сделаем это.

В Вас не было ничего начальственного – ни в тоне, ни в поведении, ни даже в самооценке. Наоборот, подлинный аристократизм, свойственный Вам. совершенно естественный и возможно несознаваемый, не позволял Вам не только чего-либо такого, противного человеческой натуре, но даже мысли об этом. Помним, как мы разыгрывали подписку на журнал "Америка", доступную тогда главным редакторам, – Вы всегда были равной среди равных, – кстати, Вам никогда эта подписка не доставалась. И подчинялись мы Вашему слову, совету или решению только потому что Вы были лидером от природы, от Бога, и подчинение казалось естественным, а решения Ваши – единственно верными.

В чем действительно состояла Ваша привилегия, так это в ответственности. За все отвечали Вы. Все ошибки, промахи брали на себя решительно и властно, закрывая собой "расшалившихся деток", как любовно называли всю нашу редакцию.

А "детки" порой позволяли себе многое, забывая о времени, в каком жили, чего Вы, собственно, и хотели, что и старались аккуратно, постепенно и бесстрашно создать – свой мир, чистый и прекрасный, наполненный увлекательными поисками истины, талантливыми открытиями и великолепными людьми, яркими, умными, веселыми, тоже лишенными всякой "совковости" и жившими отдельно в своем, лично созданном мире.

Вы разрешали все или почти все – фантазировать, экспериментировать со статьями, рубриками, придумывать, устраивать "штурм мозгов", собирать, создавать клубы ("пришельцев"), жить в редакции собаке с многочисленными щенками, варить уху в электрическом чайнике, играть по ночам в шахматы или в скрэйбл, споря до хрипоты, есть НЛО или нет. Разрешали, бесконечно доверяя нам и абсолютно точно зная, что только свобода способна рождать поступки и действия, достойные человеческой природы и совершенно необходимые человеку.

Мы знали и тогда, как нам и журналу чудесным образом повезло с Главным, но в молодости чудеса воспринимаются, как что-то вполне нормальное, обычное...

Мы знали и то, что ни в одном журнале нет такого другого Главного. Вы создали не только климат, в котором способно родиться что-то важное и увлекательное, но и вместе с редакцией – совершенно новую модель научно-популярного издания, в которой журнал становился не просто художественным, но размышляющим над самыми главными проблемами бытия, гуманистическим, обращенным к человеку, его жизни и интересам.

Не было такого другого журнала в 70 -80-е годы! Именно поэтому он и стал одним из центров интеллектуальной элиты, наряду с "Новым миром" Твардовского, например, притягивая к себе наиболее талантливых журналистов и ученых.

До сих пор эта модель работает, и журнал по мере сил "сеет доброе, вечное", согласно Вашим устремлениям и нашим желаниям. До сих пор климат в журнале – это особый, свободный и добрый мир, отличный от всего остального. "Детки", бесчисленные авторы и читатели, правда, подросли, но узнают друг друга в любой точке земного шара по особому "знанье– сильству", что вложили и воспитали во всех нас Вы, дорогая Нина Сергеевна, и за это Вам – низкий поклон, горячая благодарность и любовь.

Элита – это вы

«Элита – это вы» – сказал Дмитрий Зимин на вручении стипендий студентам и аспирантам и грантов молодым ученым – победителям конкурса фонда «Династия». Этот фонд поддерживает физиков-теоретиков, «белую кость науки».

В нынешнем году 50 студентов получили стипендии по 2 тысячи рублей, а 50 аспирантов – по 5 тысяч. Десять молодых ученых получили гранты по 500 долларов сроком на 3 года. Около половины стипендий получили студенты и аспиранты из Москвы и Санкт-Петербурга, остальные – из Нижегородского государственного университета (очень широкое представительство), Саратова, Томска, Красноярска, Иркутска, Новосибирска, Самары, Владивостока, Протвино, Черноголовки, Троицка, Казани, Воронежа.

Российский бизнес по персональному составу может считаться самым интеллектуальным в мире. 80 процентов наших бизнесменов имеют высшее образование, 40 процентов крупных предпринимателей – ученую степень. Тем не менее пока что в России наука и бизнес – системы не слишком близко взаимодействующие. "Хай-тек", для которого в стране есть все предпосылки и который мог бы вывести Россию на ведущие позиции в мире, не занял лидирующего места в нашей промышленности. Может быть, говоря своим стипендиатам "элита – это вы", Дмитрий Зимин как раз и имел в виду ту роль, какую они могут сыграть в соединении науки и бизнеса.

ИСТОРИЧЕСКОЕ ЧТЕНИЕ

Сергей Петухов

Семейная жизнь Петра Великого

Личная жизнь и пристрастия Петра I были подчинены главному делу его жизни. Это нужно сказать сразу. Достаточно вспомнить, как после рождения будущего, но нежеланного наследника трона царевича Алексея Петр-политик умело и целенаправленно афишировал свои конфликты с сыном Алексеем, как настойчиво и последовательно разыгрывал спектакль этой пьесы и загонял сына в угол, тем самым устраняя и внука. В результате Алексей бежал за границу, был найден людьми Петра, поддался на уговоры и обещание отцовского прощения, вернулся домой, но был осужден на казнь и не то умер от пыток, не то был задушен в равелине, получившем имя Алексеевского.

Царь, в отличие от маньяка Ивана Грозного, убил сына не в припадке ярости, но хладнокровно чужими руками "по закону", то есть по решению созданного им суда. И что весьма занятно, получил почти единогласное оправдание историков!

Так что же это была за личность, талантливая во всем, в создании и разрушении?

Семейная жизнь Петра – это факт неопровержимый – не была тихой гаванью, она кипела страстями и привела к гибели немало людей, хотя царь иногда и искал домашнего покоя. Вот на этом редком его стремлении к тихой гавани и хочется остановиться. Каждый человек желает душевного комфорта, разрядки, восстановления сил. Если повезет, то их дает семейная жизнь, то есть подходящий партнер. В этом отношении монарх – такой же частный человек, как и любой его подданный. И у него в выборе любимых и гонимых проявляются свои пристрастия и отторжения.

И тут самое время вспомнить, что о пристрастиях и отторжениях могла бы сказать современная наука, затем можно попробовать описать личность Петра в терминах современной психологии и, наконец, разобрать события его личной жизни.

Отступление в биологию

Начнем с супружеской совместимости. Не всегда понятно, почему у одного и того же человека один брак катастрофически быстро разваливается, а другой оказывается удачным. Говорят, что совместимость – это гармония чувств. Но почему возникает гармония? Народная мудрость обобщила бытовой опыт в хорошей пословице: «Не по хорошу мил, а по милу хорош», точно схватывающую первичность безусловного тяготения в отношениях двоих. Тяготение это лежит в области бессознательного. Значит, и вне логики, которая строит сознание. Отсюда очарование любви только отчасти состоит в простой радости от другого, а главное кроется в непостигаемых основах этой радости, тех состояниях любовных чувств, которые не исчерпываются никакими словами.

Так же трудно описывается и отношение к внешности. Всем знаком огромный интерес родителей и родственников новорожденного (женщин в первую очередь) к тому, на кого похож ребенок. Тема эта явно значима для них и часто вызывает споры и ссоры. Понятно, что основным объектом "исследования" является лицо ребенка. Ну, и, конечно, при знакомстве оценивают лицо. Что, с точки зрения биологии, означает это любопытство к лицам? У него, как оказывается, вполне серьезные основания.

Лицо человека отражает очень многое. Красота лица – это не только правильность черт, но и их симметричность. По лицу новорожденного можно также судить об относительной доминантности генов родителей, которая выражается в том, на кого ребенок похож больше. Вдобавок похожесть – индекс возможного сходства характеров.

Еще одна важная деталь для желаемой совместимости, которую можно обнаружить по чертам лица, – это пропорция феминных (маскулинных) черт. Австрийский философ и ученый начала XX века Вейнингер писал, что нет чистых половых типов, в каждом человеке – и мужчине, и женщине – находятся разные пропорции мужского и женского начал, что в предельном случае иллюстрируется существованием женственных мужчин и мужественных женщин. По его мнению, наилучшие пары складываются по принципу дополнительности.

И последнее очень важное бытовое наблюдение, правда, наукой пока подкрепленное мало. Это существование устойчивых человеческих типов, "пород" людей. Философ и священник Павел Флоренский, по матери происходящий из старинного карабахского рода Сапаровых, вспоминает, как его сестра делила всех своих двоюродных и троюродных сестер на розовых и желтых, идущих от предков Сапаровых и Паатовых. Эти типы различались цветом кожи, осанкой, манерой держаться. Розовые были доминантны, а желтые – рецессивны, розовые были практиками, а желтые – созерцателями, совершенно по Платону, говорил Флоренский.

Каждый может добавить к этому наблюдению свои впечатления. Факт тот, что некие комплексы качеств, создаюшие типы людей, кажутся весьма устойчивыми на протяжении многих поколений, хотя с точки зрения генетики это объяснить непросто.

Алексей Михайлович

Петр Алексеевич – Петр I

Алексей Петрович

Софья Алексеевна

Елизавете Петровна

Петр II Алексеевич

Иллюстрация 1. Мужская линия Романовых от Алексея Михайловича до Петре Алексеевича и и два ее женских ответвления

Лица Романовых

Петр был мало похож на своего отца и на него был мало похож его сын. У Алексея Михайловича были неширокие скулы, четко выраженные надбровные дуги правильной полукруглой формы, миндалевидные небольшие глаза и весьма острый подбородок. Такую форму лица можно было бы назвать «клеверный листок». На него была очень похожа дочь Алексея от Милославской, знаменитая царица Софья, кстати, судя по этому портрету, весьма симпатичная девушка, ничем не напоминающая жуткую бабу с картины Репина. Получается, что гены Алексея были достаточно сильны и проявились в данном случае на фоне генов Милославской.

Но они не были сильнее генов Нарышкиной. Царь Петр и царевна Наталья, и внучки Елизавета и Анна несут другие наборы признаков. Скулы "нарышкинской" линии чуть шире, глаза более округлы, немного отличаются надбровные дуги. На некоторых портретах Петра чудится "азиатчина" – слегка нависающая складка века, эпикантус. Хотя при ближайшем рассмотрении видно, что это – особенное строение "нарышкинских" глаз. Губы Петра нежней, чем у отца, они маленькие и тонкие, "девичьи". Форма лица иная, ее можно было бы назвать "ольховый листок". Историки не раз говорили, что мужчины в роду Романовых были болезненны, а обновление крови принесла как раз Нарышкина. Посмотрим на ее "вклад".

Формы глаз, надбровных дуг и носа (иллюстрация 2) у Петра совершенно материнские, особенно это видно, когда портреты берутся в одном ракурсе. Налицо еще асимметрия глаз – левый глаз у обоих круглей правого, его веки также, естественно, более округленные, верхнее веко левого глаза тяжелее, чем у правого.

Казалось бы, полная генетическая победа Нарышкиных! Но нет, далеко не победа. Сын и внук Петра – Алексей Петрович и Петр Алексеевич (иллюстрация 1) – отличаются от отца и деда очень заметно: оба длиннолицы и высоколобы (особенно Алексей), их глаза – удлиненной формы, о широких скулах, конечно, нет и речи, надбровные дуги – совсем не петровские. Конечно, первое, что приходит в голову, – это вклад матери. У Алексея Петровича и Елизаветы Петровны они разные – соответственно, это вклад Евдокии Лопухиной и Марты Скавронской, она же после крещения – Екатерина Алексеевна.

Посмотрим на первую семью поближе.

Иллюстрация 2. Глаза, надбровные дуги и нос как объекты наследования.

0 – Наталья Нарышкина, 1-3 – Петр I, 4-6 – Алексей Петрович

При поиске черт матери в сыне возникает одна существенная сложность. Женские лица всегда более округлы, чем лица их близких родственников-мужчин – отцов, братьев или сыновей, ведь черты лиц у женщин мягче.

На счастье, есть портрет Евдокии, который явно неудачен, но зато дает представление о форме ее лица, оказывается, весьма длинного. Помочь могли бы также изображения мужчин из рода Лопухиных, но их пока нашлось всего два, и оба портрета – внучатого племянника Евдокии, добрейшего Ивана Владимировича Лопухина. На них мы вновь обнаруживаем длинный череп и высокий лоб Лопухиных!

Судя по тем же портретам, "кровь" Лопухиных была очень сильна, то есть гены доминантны. Обратим внимание на другие родовые черты – форму надбровных дуг, носа, глаз. Они подобны для матери, ее сына и внучатого племянника.

Посмотрим на иллюстрацию 2 снова. У Алексея Петровича форма носа и надбровных дух – "Лопухинские", они заметно отличаются от "нарышкинских": луги круче, их верхние точки смещены от вертикали центра глаза к краю лица, тогда как у Нарышкиной и Петра они или ближе к носу, или находятся над центром глаза; нос Алексея менее мягкой формы, чем у отца в сопоставимых возрастах. Глаза царевича намного больше, чем у отца, миндалевидные, но вот асимметрия, она очевидна! Сопоставив фрагменты (4), (1) и (0), приходится говорить о передаче родового "нарышкинского" признака. Между прочим, этот признак с большой вероятностью говорит о сходстве организации головного мозга, то есть доминантности полушарий.

Петр Алексеевич

Евдокия Федоровна Лопухина

Алексей Петрович

Иллюстрация 3. Первая – так сказать «пробная» семья Петра I

Евдокия Лопухина

И. В. Лопухин

Иллюстрация 4. «Длинноголовость» Лопухиных

Итак, говоря бытовым языком, становится понятным, что кровь Лопухиных оказалась сильнее крови Романовых. А если на языке генетики, то следует сказать, что среди генов, связанных с характерными чертами внешности, у Лопухиных, вероятно, было больше доминант.

Интересно, а что же стоит за генами Лопухиных, откуда они взялись? По преданию, этот малознатный и пресекшийся еще в XVIII столетии род происходил от знаменитого косожского князя Редед и, то есть нес в себе черкесскую кровь. И это кажется вполне правдоподобным, потому что надбровные дуги Лопухиных "помнят" свое кавказское происхождение.

Такие значительные фшуры, как легендарный князь, сами представляли собой результат усиленной селекции и были действительно чем-то выделены. поэтому и их потомство довольно долго несет черты характерной отмеченности, в том числе и внешней. В русской аристократии, вобравшей в себя варяжские, польские, литовские, татарские и другие иноземные роды, было нетрудно найти яркие, интересные лица и, соответственно, интересные, необычные характеры – одно связано с другим.

Лицо и характер Петра Великого

По лицу, говорят, можно прочесть характер человека.

Скажем осторожнее: иногда можно говорить о семейном сцеплении черт с характером. Нарышкины были чрезвычайно деятельны. Мать Петра, к примеру, была властолюбива. После отстранения Софьи она взяла на себя правление государством, и Петр получил полную власть только после ее смерти. Дядя Петра Лев Кириллович Нарышкин был человек вздорный, вечно пьяный, но тоже энергичный и властолюбивый. Даже петровская любовь к шутовству была отчасти семейной – уже после Петра один из Нарышкиных стал известным шутом.

Трудно сказать, насколько родовая "нарышкинская" лицевая асимметрия связана с этими чертами характера. Петр с 20 лет страдал от резкого тика, сильно искривлявшего его лицо в минуты раздумья и внутреннего волнения. У него тряслась голова. Припадки ярости, посещавшие его, были очень страшны для окружающих. Что сказать о невероятном пьянстве царя, в которое он втягивал всех близких. В общем, Петр не был здоровым человеком, в его поведении можно найти черты эпилептоидности и маниакальности. Но средний, так сказать, нормальный человек, не способен на такую огромную деятельность, которую проводил Петр, так что его деяния зависят от необычных, нерядовых черт характера, в том числе и тех, которые кажутся патологией. Это, безусловно, человек с острым осознанием ответственности и долга, но достаточно равнодушный к страданиям своих подданных.

Характерны для Петра и аффекты характера. Он был, несомненно, очень умен, исключительно способен к наукам и ремеслам, действовал, очень далеко обдумывая последствия своих шагов. Но не был, что называется, гуманитарий – ему, скажем, плохо давалась грамматика и языки, он не ощущал экономических последствий своих действий. Его аффекты проявлялись именно в невероятной увлеченности своей деятельностью, которую В. Ключевский описал так: "Петр 1 готов был для предупреждения беспорядка расстроить всякий порядок" и "Чтобы опустошить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага". Если царь кого-то любил или не любил, то сильно, страстно.

Вторая семья Петра

А теперь можно перейти ко второй семье Петра. Картина получается очень занятная. И Петр, и его любимая сестра, и дочери Петра, веселая и простодушная Елизавета и кроткая умница Анна, и даже внук очень похожи формой своих лиц на брата, отца и деда. Нарышкинская «кровь», в отличие от первого брака Петра, во втором демонстрирует свою силу. Широкий «немецкий» подбородок Екатерины, к примеру, или ее надбровные дуги не проявили себя в ее потомстве никак.