Текст книги "Городской романс"

Автор книги: авторов Коллектив

Городской романс

Краткое обращение к читателю, которое объясняет замысел авторов.

Эта книга – не путеводитель, не справочник, не историко-краеведческий сборник, хотя читатель найдет в ней и много фактического материала.

Эта книга – ключ к душе города. По крайней мере, такой мы хотели ее сделать. В ней много личного, субъективного. Ведь эти отношения – я и мой город – не могут быть иными. И в то же время эта книга – как бы коллективный портрет Челябинска, нарисованный людьми разного возраста, профессий, характеров, жизненного опыта. Объединяет их то, что все они – челябинцы. Все они любят свой город, радуются его успехам, горюют его бедами, хотят, чтобы он становился лучше, краше, моложе душой и обликом.

Мы очень хотели бы, чтобы наши земляки, поглощенные сегодня заботами очень непростого времени, увидели свой город в каком-то неожиданном ракурсе, почувствовали, что личная судьба каждого из них незримо связана с его судьбой.

Мы хотели бы, чтобы читатель этой книги, даже если он только гость Челябинска, увидел наш город глазами его авторов, почувствовал и понял его вместе с нами, и тоже полюбил его.

Входи же в эту книгу, как входят в гостеприимный дом! Мы рады этой встрече.

Глава администрации г. Челябинска

В. М. Тарасов

Ефим Ховив
13 сентября

 
Есть особые дни…
                        есть у сердца особые сроки!
Просыпаешься рано,
                        выходишь навстречу заре…
Благодарная память:
                        страницы, начало, истоки…
День рожденья Челябинска.
                        Утренний час в сентябре.
Как на срезе древесном
                        времен обнажаются кольца,
Все былые эпохи
                        раскрыв перед нынешним днем.
Благодарная память,
                        приходишь ты в сквер Добровольцев
В тишине постоять,
                        помолчать перед Вечным огнем.
Наши трудные дни
                        отгорят и в минувшее канут.
Очень хочется верить —
                        мы жили на свете не зря!
И, судя справедливо,
                        потомки нас тоже помянут
В эту добрую дату —
                        тринадцатый день сентября.
 

Владимир Караковский
Ностальгические заметки

В моей судьбе ты стала главной,

Родная улица моя.

Из популярной когда-то песни

Письма издалека

Улицы больших городов – как кровеносные сосуды, обеспечивающие жизнедеятельность огромного организма. В моем представлении проспект Ленина в Челябинске – это главная артерия, связывающая рабочее сердце города (ЧТЗ) и его легкие, чудесный хвойный массив.

Сорок лет челябинской жизни связаны с этой улицей. Детство мое прошло во дворах инорсовских домов Тракторозаводского района. Здесь я пошел в школу № 52 (ныне – № 48). Здесь я девятилетним мальчиком встретил известие о войне. Сейчас в это трудно поверить, но ребята моих лет приняли известие о начале войны с радостью. На нашей детской памяти были две громкие победы советского оружия в боях с японцами и белофиннами. Убеждение в том, что «Красная Армия всех сильней», порождало в нас уверенность, что эта очередная война будет очередным праздником в честь новой быстрой победы.

Но очень скоро мы поняли, что на этот раз все будет иначе. Помрачнели лица людей, в каждой семье поселилась тревога. Когда же в Челябинск стали приходить первые «похоронки», а потом пошли поезда с тяжелоранеными, мы и вовсе повзрослели. Школы стали закрываться под госпитали. Мы учились в четыре смены и через день, значительную часть времени проводили в больничных палатах. На всю жизнь я запомнил запах гниющих ран и глаза умирающего солдата, глядящие на меня сквозь кровавые бинты – вот он, образ войны!

Челябинцы жили трудно, голодно, работали до обмороков. Но вот настало новое испытание: появилось слово «эвакуированные». Из осажденного Ленинграда приехали тысячи женщин, детей, стариков. У них не было ничего, и челябинцы приняли их в свои семьи, поделились последним.

Однажды в нашу с мамой комнату в коммунальной квартире управдом привел маленькую изможденную женщину с огромными, как на иконе, глазами. Он сказал:

– Твою мать Розой звать?

– Да, Розой Петровной.

– Вот вам еще одна Роза. Теперь у вас будет целый букет роз.

Так в нашей семье появился еще один человек. Я ей уступил, конечно же, свой диван и спал на обеденном столе, благо он раздвигался. С этих пор во всех сводках Совинформбюро мы с жадностью ловили сведения о Ленинграде. Он стал для нас, как и Челябинск, родным городом.

В военные годы чрезвычайно популярным было тимуровское движение – благородное движение детей и подростков. Сегодня некоторые видят в пионерской организации только бессмысленную муштру и идиотизм обезумевших от политики шариковых. Это неправда. Дети воспринимали свое движение не так, как нас сейчас пытаются убедить. Тимуровские отряды – яркая тому иллюстрация. Они создавались самими ребятами, нередко без участия взрослых. Одного из своих сверстников дети выбирали Тимуром, оборудовали себе штаб в каком-нибудь подвале или сарае и начинали действовать. Был такой отряд и в нашем дворе, и я горжусь, что был избран Тимуром.

Праздник Победы я встретил тринадцатилетним подростком. Окончив школу, поступил в Челябинский государственный педагогический институт, который стоял (и стоит) все на той же Главной Улице города. Она вобрала в себя не только скорбь и нечеловеческое напряжение военного лихолетья, но и народное ликование первых послевоенных лет. Долгий вынужденный аскетизм сменился буйным жизнелюбием людей, особенно молодежи. Сегодня те студенческие годы по своей насыщенности и разнообразию увлечений кажутся неправдоподобными: лекции и семинары, жаркие споры на заседаниях научного студенческого общества, этнографические экспедиции и туристские походы, хоровые спевки и спектакли, выпуск стенных газет и повальное увлечение волейболом, бескорыстный труд в колхозах и работа в пионерских лагерях, концерты агитбригад и участие в легкоатлетических эстафетах – все жили с такой жадностью, будто каждый день мог стать последним. Все это выплескивалось на улицы, заражая людей. На праздничные демонстрации с удовольствием ходили все. Когда же по Главной Улице шла эстафета или пионерский парад, город выстраивался живым коридором. Людям просто доставляло удовольствие быть вместе, радоваться общей радости, любоваться юностью.

Так это было. Конечно, было и другое. Но сильные духом, закаленные войной люди переносили это, другое, сдержанно, мужественно, без истерик и душевного стриптиза. Все надеялись: если уж войну перенесли, переживем и «это».

Когда вспоминаешь студенческие годы, перед глазами проходит целая вереница прекрасных людей, с которыми делил радость и огорчения, труд и общение, утопические мечты и нехитрый студенческий быт. Геннадий Андреевич Турбин – наш декан, наивный, чистый, как ребенок, на всю жизнь влюбленный в старославянский язык и диалектологию. Виктор Евгеньевич Гусев – обаятельнейший эрудит, увлекший нас всех собиранием южноуральского фольклора. Я до сих пор храню его лекции по истории русской критики и считаю их образцом лекционного искусства. Лев Ефимович Эпштейн читал нам политэкономию социализма. Блестящий ум, тонкая ирония и тогда восхищали студентов, но лишь много лет спустя мы смогли по достоинству оценить всю сложность и мудрость его личной позиции в условиях тоталитарного научного режима.

Мои студенческие друзья были столь многочисленны, что, казалось, составляли весь институт: Лева Комяков, Женя Тяжельников, Костя Варламов, Люда Чекутова, Рита Кудрина, Гера Эвнин, Ира Оссовская, Ефим Туник, Толя Зенин…

Окончив институт, я вновь переместился в тракторозаводскую часть Главной Улицы, стал учителем школы № 48.

Школа, где прошли десять ученических лет, где еще трудились мои любимые учителя, где я помнил каждую ступеньку; «красный» диплом и на «отлично» проведенная педпрактика; немалый опыт работы с людьми – все вселяло уверенность, обнадеживало. Я потерял бдительность, переоценил себя – и расплата не заставила себя ждать. Начал я с полного провала. Не буду об этом рассказывать, ибо уже написал об этом в книге «Без звонка на перемену». Скажу о другом. Мою учительскую судьбу решили мои прежние учителя: они поддержали, не дали разочароваться в профессии, научили первым педагогическим премудростям.

Михаил Алексеевич Сущинский – завуч и учитель немецкого языка, читавший на своих уроках историю мировой культуры. Он знал все школьные предметы, поражал нас своей высочайшей образованностью. От него пришло убеждение: настоящий учитель должен знать гораздо больше своего предмета.

Ольга Антоновна Шепиорко – историк. Она владела магической способностью создавать на уроке эффект присутствия. Когда она рассказывала о двенадцати подвигах Геракла, у детей создавалось впечатление, что она все это видела сама.

Андрей Васильевич Соков (Андрюша) умел непостижимым образом мгновенно овладеть вниманием сотен ребят и повести их за собой.

Валентина Григорьевна Григорьева – математик высшего уровня, человек потрясающей самоорганизации, обязательности и точности.

Только однажды я расставался с Главной Улицей, когда был направлен в школу-новостройку № 109 завучем. Об этом пятилетии моей челябинской жизни тоже можно много порассказать, но не буду отклоняться от главной магистрали.

В 1962 году я был назначен директором школы № 1 имени Энгельса. Эта старая школа стоит практически на перекрестке улицы Красной и проспекта Ленина. Работа в «первой Энгельса» имела для меня огромное значение: в этот период окончательно оформились мои педагогические позиции, здесь определились основные черты той воспитательной системы, которая станет предметом научного исследования, я обогатился новым опытом и новыми друзьями-единомышленниками. Страдая от невозможности назвать всех, упомяну хотя бы некоторых: Виталия Вячеславовна Гомульчик, Ираида Андреевна Кряжева, Инесса Васильевна Суханова, Ирина Ивановна Голованова, Варвара Митрофановна Пименова, супруги Уманские, Надежда Игнатьевна Богданова, Вера Ивановна Байрамова, Стелла Давыдовна Персон. Именно в этой школе у меня появились ученики, которых я имел честь и удовольствие назвать своими друзьями: Саша Мещерский, Люся Делекторская, Ира Самородова, Володя Шишкалов, Лена Куклина, Люда Марковская, Таня Боровинская, Наташа Матвеева, Оля Злотник, братья Леня и Миша Поляки…

Это было время «оттепели», и жили мы соответственно. Я уже вошел в тот зрелый возраст, когда человек не только способен отвечать за свои дела и поступки, но и возвращать долги. Главный из них – долг чести и памяти. Когда я думал об этом, передо мной вновь возникал образ солдата в кровавых бинтах, так поразивший меня в детстве. В истории же нашей первой школы таких солдат оказалось более восьмидесяти. Как принято говорить, над ними уже не властно время. Они погибали в горящих танках, бросали свои самолеты на таран, подрывали себя гранатами, чтоб не оказаться в плену. Вражеские пули обрывали их жизни, когда они в стремительном броске увлекали в атаку товарищей. Сегодня у школьного порога стоит гранитный солдат, а вдоль здания – скорбные плиты с именами всех погибших и следы громадных солдатских сапог.

Этот мемориал создали мы – учителя, ученики, родители и замечательный скульптор Виктор Бокарев. Я горд, что в этом благородном деле есть доля моего труда.

Челябинский поэт Ефим Григорьевич Ховив (отец нашей ученицы) создал очень дорогой для нас поэтический текст, а Маргарита Васильевна Илларионова (наша учительница музыки) сочинила музыку. Так родилась песня, которая исполняется в самые торжественные минуты:

 
Застыл солдат у школьного порога…
Следы сапог и скорбная стена,
Где перечислены в порядке строгом
Выпускников ушедших имена.
 
 
            В далекий год, простясь с учителями,
            Длину дорог измерив фронтовых,
            Они держали главный свой экзамен
            И в танковых боях, и в штыковых.
 
 
Пройдя огонь и дали ветровые,
В свой звездный час не дрогнули они,
И памятью о них по всей России
Горят сегодня Вечные огни.
 
 
            За годом год шуметь листве веселой
            И белым цветом яблоням цвести…
            Вот только им на Праздник Чести школы
            Ни по каким дорогам не дойти.
 
 
Но главное – оно навек осталось,
И вместе с нами входит в каждый класс,
В тот самый класс, где мужество рождалось,
Чтоб в них гореть и повториться в нас.
 

Не правда ли, как остро актуально звучат эти слова сегодня.

Хорошеет и благоустраивается Главная Улица Челябинска. Теперь она называется проспектом.

Улица – это городской аналог дороги. Образ же дороги в сознании россиянина имеет особое значений. Но главное, что он связан с постоянным движением.

Я выбрал дорогу и иду по ней всю жизнь.

г. Москва

Наталья Парфентьева
Город «хрустальных камертонов»

На нотном стане рука педагога мелом рисует ноты, и дети, старательно дирижируя, голосом выводят разрешение аккорда. За окном идет снег, сквозь мохнатые снежинки видится старое красивое здание из темно-красного кирпича. И маленькой девочке с косичками уже не до уроков сольфеджио: дом за окнами почему-то не дает ей покоя, и нет-нет да и притянет магнитом к себе.

Когда-то, до революции, здесь была, говорят, гимназия. А сейчас в старинном доме какое-то учреждение, ходят важные дяди и тети с папками. Но если долго смотреть на эту кирпичную стену, то начнет вдруг казаться, что за ней раздаются звуки фортепиано или скрипки. А может быть, это гобой? Нет, хочу, чтобы звучала флейта…

– Наташа, не отвлекайся. Построй, пожалуйста, от фа-диез квинт-секстаккорд.

Девочка охотно исполняет просьбу учителя. В журнале появляется очередная пятерка. И вот снова можно сесть и смотреть на это удивительное здание напротив.

Пройдет время, девочка вырастет, и снова будет стоять в этом же кабинете, но теперь уже лицом к другим мальчикам и девочкам, своим ученикам. И теперь уже она будет объяснять им урок. И так же, как когда-то, незаметно для себя самой, она будет искоса поглядывать на свою детскую каменную сказку за окном. Но ни она сама, ни ее друзья и близкие не поверили бы, если бы им тогда сказали, что еще через несколько лет этот дом круто изменит всю ее жизнь и, может быть, хоть немного и жизнь города, в котором она родилась и прожила всю жизнь. А между тем все так и случилось.

* * *

Еще четыре года назад, когда я была директором 13-й музыкальной школы, вместе с группой коллег-единомышленников мы обивали пороги всех властных структур города, доказывая, что школе требуется другое здание и что лучше того, которое стояло напротив школы, в городе просто не найти. Но в комнатах этого старинного дома, стены которого словно сами взывали к искусству, сидели многочисленные ничего не желающие знать агропромовцы. Потом, через какое-то время, все они окажутся прекрасными людьми и вместе с нами разделят радость новоселья школы. Но это будет потом. Пока же они были частью большой непробиваемой Системы.

Когда стало ясно, что в Челябинске этого вопроса не решить, я поехала в столицу. И там быстро убедилась, что хотя Москва по-прежнему слезам не верит, зато может чему-нибудь научить.

Юрий Мефодиевич Соломин, бывший в ту пору министром российской культуры, с грустным выражением лица выслушал просьбу никому не известного директора музыкальной школы из далекого Челябинска. «Здание? Для школы?» – Тяжелый вздох. – «Дорогая моя! Я охотно верю в то, что ваши усилия достойны уважения, но… Поверьте, для того чтобы отремонтировать Малый театр, мне пришлось стать министром культуры…»

Вот уж, действительно, сколь славен, столь и горек на Руси путь человека искусства. А ведь он прав, этот умница-актер! Трижды прав! Спасибо вам за хороший совет, господин министр! Возвращаемся в Челябинск!

* * *

Когда мне предложили новую работу – председателя комитета по культуре и искусству при администрации Челябинска – мне сразу вспомнился этот разговор в Москве. После вполне понятных раздумий и волнений я дала согласие.

Вся моя «взрослая» биография связана со сферой культуры. У меня уже был опыт педагога и музыковеда, несколько лет преподавания в музыкальной школе и институте культуры. С огромным увлечением занималась я историей музыки. Вместе с мужем, доктором исторических наук Николаем Павловичем Парфентьевым, подвигнувшим меня на этот труд, работала над расшифровкой древних музыкальных записей. Нам удалось прочесть и воскресить давно забытые страницы истории русской музыкальной культуры, дать возможность нашим современникам впервые представить себе, как звучали несколько столетий назад популярные тогда распевы.

Но работа над расшифровкой древних музыкальных рукописей – это, как говорится, для души. По вечерам, после рабочего дня.

Город в контексте культуры. Город, относительно недавно рассекреченный. Какой он на самом деле – мой родной город, так долго скрывавшийся за семью печатями? Иногда от своих земляков я просто боюсь услышать мрачноватые слова нелюбви к нашему городу, в котором им видятся лишь дымящиеся трубы.

Мой приятель – социолог нашел вполне точным высказанное кем-то сравнение: соседский Екатеринбург – культурный город, но весьма не организованный, а Челябинск, напротив, очень организованный город, но весьма некультурный. Тоже обидно. Я бы даже сказала так: тем более обидно, что абсолютно не верно. Конечно же, в городе есть театры и библиотеки, музеи и выставочные залы. Вам встретятся на пути еще сохранившиеся осколки «застывшей музыки» – памятники архитектуры и деревянного зодчества прошлого. Особенно замечательна в своем колорите улица Кирова, где сохранился островок подлинной истории Челябинска.

Но город эклектичен не только в причудливом сочетании прошлого и настоящего. Челябинск молод, но молод относительно. Он стоит на сказочной уральской земле. Вокруг Челябы раскинулась древняя страна городов – ровесников пирамид. Археологи, открывшие миру Синташту и Аркаим, в шутку говорят, что Челябинск лишь заснул на несколько тысячелетий и проснулся меньше чем три века назад. Помнит ли наш город свой древний сон?

Да, этот город, стоящий на семи ветрах, помнит многое. И сейчас, на пороге третьего тысячелетия, нам очень важно, чтобы наша память сохранилась в наших детях. А потому культура прошлого, настоящего и будущего должна принадлежать только им.

Увы, Челябинск сегодня – это город, живущий пока еще с наследством, доставшимся от вчерашнего промышленного величия. Большие танцевальные коллективы и мощные хоры должны были отражать и мощь нашей индустрии. Быть может, и не следует алгебру поверять гармонией, но говорить сегодня о культуре, не поверяя ее экономикой, просто невозможно. У экономики своя философия и, наверное, своя нравственность. Но – простите за кощунство – культуре нашего города немножечко повезло, когда, заводы стали… разоряться. Например, те же ведомственные детские сады стали передаваться муниципалитету. Или другой пример: благодаря этому, поселок АМЗ (это целый городок) обзавелся своей детской музыкальной школой. Сегодня здесь нет отбоя от бабушек и дедушек: все хотят обучить своих внуков (детей-то не успели) игре на музыкальных инструментах. Представляете себе, сколько лет в людях жила тяга к прекрасному! А может быть, она появилась только сейчас, когда спастись можно лишь красотой…

В другом конце города, в детской хоровой школе Тракторозаводского района, находится филиал первой в России академии детского хорового искусства. Таких филиалов в России имеется только три.

Тракторозаводский район – особый. Здесь в годы войны был великий Танкоград. И сегодня, недалеко от легендарного завода, в стенах хоровой школы поют правнуки танкоградцев. Именно здесь проходила торжественная церемония вручения призов академии – «Хрустальных камертонов» – нашим землякам. Лауреатами стали режиссер Алексей Степанюк – за постановку сказочных оперных спектаклей на сцене областного театра оперы и балета имени Глинки, работник культуры Галина Семенова, при содействии которой в городе созданы пять детских музыкальных студий, руководитель оркестра русских народных инструментов Дворца культуры тракторостроителей Кабир Ямилов – создатель совершенно уникального музея народных инструментов.

Первые инструменты для музея он начинал собирать на свои скромные сбережения. Объездил чуть ли не всю страну, открывая для себя, а потом и для других редкое, почти забытое сегодня звучание старинной русской, украинской, татарской, башкирской народной музыки. Постепенно стал накапливаться целый музей этих инструментов. Но то были не просто музейные экспонаты: в руках Кабира Александровича все они оживали, являя нам немножко необычную, но веселую и безыскусную музыку – как будто чужую, но такую знакомую! Своей любовью к музыкальному искусству наших предков Ямилов сумел заразить и малышей. Детский ансамбль, созданный им, использует сегодня на своих концертах десятки старинных русских музыкальных инструментов.

В день вручения «Хрустальных камертонов» они зазвучали вновь. Вручал же награды президент академии детского хорового искусства, композитор, народный артист России Георгий Струве. Весь цвет хорового искусства города собрался в тот вечер, чтобы поздравить обладателей престижных наград. Пели и играли малыши и взрослые, любители и профессионалы. Торжественно и величаво звучала музыка под сводом зала будущей академии. Казалось, волшебные звуки лились из самих хрустальных камертонов, освящая будущий храм искусства.

* * *

В недрах большого города ростки духовности становились крепкими не сразу. Однажды, около двадцати лет назад, во Дворце культуры железнодорожников собралась горстка энтузиастов, поставивших перед собой благородную, но трудно выполнимую задачу – научить детей петь, а главное – научить их любить прекрасное. За дело брались молодые тогда еще Владимир Шереметьев, Альбина Барташева и другие педагоги, певцы и музыканты.

Сегодня о детской музыкальной школе искусств «Мечта» знают не только в нашем городе. Впрочем, о ее прекрасных педагогах и воспитанниках знали и раньше. Знали и сожалели: на глазах у всех школа, бывшая тогда еще студией, тихо умирала. У Дворца культуры не было средств ее содержать, как не было их и у самой железной дороги. Но детская хоровая студия, несмотря на все трудности и «подводные камни», словно хрустальная мечта, гордо продолжала заявлять о себе.

«Мечту» спасали всем городом. Сколько мудрых и добрых людей приложили к этому руку – сказать трудно. Важно то, что комитет по культуре взял этот удивительный коллектив под свое крыло, и «Мечта», став муниципальной школой, снова ожила. Но стало это возможно во многом только благодаря такому исполину духа, как Шереметьев. И вот теперь вновь стало рождаться чудо. Девочкам из хора «Мечта» и мальчикам из «Дружины» аплодировали в Москве и Санкт-Петербурге, на Дальнем Востоке и в Сибири. Были тысячи километров гастролей, запечатленных в видеокассетах, многочисленных альбомах, откликах-рецензиях. Уникальные голоса детей записаны и хранятся в анналах «золотого фонда» Российского радио.

* * *

Не менее известны в городе и такие прекрасные коллективы, как танцевальный ансамбль «Детство», которым руководит Светлана Ивановна Гришечкина, как хоровая студия Владимира Македона. А в актовом зале детской музыкальной школы № 3 состоялось редкое для нынешней культурной жизни Челябинска событие. Юные таланты из детской музыкальной школы № 18 представили на суд своих земляков премьеру… детской оперы «Заячья избушка». Почти год готовились к исполнению оперы-мюзикла юные певцы вместе со своей наставницей Татьяной Пановой. Кстати, работа шла в рамках действующей экспериментальной программы эстетического воспитания детей и в рамках детского университета искусств.

Многим в городе известна семья Рубинских. Семья удивительных людей, потомственных интеллигентов. Этот дом, все поколения которого связывала тесная дружба с Анастасией Ивановной Цветаевой, всегда был своеобразной литературной и музыкальной гостиной. Здесь проводятся вечера Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, сама бабушка, Мира Константиновна Князева, – композитор, ее дочь Наталья Борисовна Рубинская – талантливая поэтесса, ее сын Костя, выпускник музыкального колледжа, еще молод, но уже достаточно известен как поэт, музыкант, автор и исполнитель песен. Сегодня он ведет уроки поэзии с первоклассниками 11-го лицея и уже выпустил маленькую книжечку с творчеством своих питомцев. Семья Рубинских – маленький, но постоянно действующий центр культуры. А сколько в городе есть еще неизвестных нам ярких, талантливых людей, не открытых еще «звездочек»!

В канун столетнего юбилея Сергея Есенина литературная артель «Алексей Казаков со товарищи» подготовила к печати целую серию совершенно уникальных изданий – есенинскую энциклопедию, трехтомник произведений поэта, том мемуарной прозы, вобравший написанное о Есенине за семьдесят лет, прошедших со дня его смерти. Все поклонники Есенина, а их в стране бесчисленное множество, узнали о подвижнической работе, выполненной челябинским литературоведом.

* * *

И все же прекрасное поверяется экономикой. Как, например, бабушке объяснить своему плачущему внуку – юному скрипачу, что ее пенсии не хватает для его обучения в музыкальной школе? Как музыкально одаренные ребятишки смогут научиться играть на фортепиано, коль скоро городской комитет по культуре, увы, может позволить себе «роскошь» купить рояль лишь один раз в десять лет! Да что там рояль! Необходимость приобретения обычного пианино приходилось отстаивать до хрипоты в горле. А на культуру по-прежнему «отстегиваются» из городского бюджета все те же пресловутые два процента…

Пожалуй, самое тяжелое в моей работе – отказывать людям. Сколько их, нередко по-настоящему талантливых, приходят с просьбами – помочь издать книгу, организовать выставку, найти помещение…

Есть среди них одна особая категория людей. Помогать им – значит не только спасать этих людей, но и спасать творимую ими культуру, без связи с которой они просто погибли бы. Таков, например, Николай Ефимович Паначев. Огромная сила воли и жажда жизни помогли ему, инвалиду войны, много лет назад стать фотографом высочайшего класса, лекции которого слушали ученые и инженеры, у которого консультировались профессора и криминалисты. Почти в пятьдесят лет впервые взяв в руки кисть, он начал рисовать. Первыми его работами были копии картин Кустодиева, Рафаэля, Рубенса. Но настоящий художник открылся в нем с его первой оригинальной картиной, написанной им в постели: старые раны не дают возможности подняться. Тогда ему шел уже седьмой десяток лет. Одна за другой начали появляться работы Николая Ефимовича, удивившие своим мастерством художников-профессионалов. Сегодня картины нашего талантливого земляка есть даже в Дрезденской картинной галерее. Друзья и поклонники его творчества стараются помочь ему, а он платит своему городу самым дорогим, что у него есть – светлыми и жизнерадостными картинами, такими же добрыми, как и его удивительное сердце.

Специальным распоряжением мэра города по представлению нашего комитета открылось двенадцать новых муниципальных объединений. В их числе – джазовый центр, которым руководит популярный в Челябинске музыкант Стас Бережнов. Здесь, в какой-то степени, наверное, сыграло свою роль давнее увлечение джазом самого мэра Вячеслава Тарасова. Два мощных международных джазовых фестиваля – совсем неплохо для только что рожденного центра. Удивительна тяга поколения сорокалетних челябинцев к джазу, – вероятно, сказывается ностальгия по шестидесятым годам, когда джаз был под запретом.

Новый художественный ансамбль при Дворце «Монолит», который возглавляет популярный в Челябинске авангардист Лев Гутовский, также обрел средства для существования. В этом же авангардистском комплексе развивается современная балетная школа Татьяны Зениной. Кстати, «Монолит» стал первым Челябинским муниципальным Дворцом культуры. Его дореволюционным прообразом был Народный дом, в здании которого сегодня работает театр для детей и молодежи.

На наших глазах сегодня создается еще одно уникальное объединение – муниципальный архив кино, которым руководит поклонник «важнейшего из искусств» Василий Киселев. Достоянием всего города стала его огромная личная коллекция материалов по истории мирового кино.

Но помимо всех новообразований, совершенно чудесных и многообещающих в своей перспективе, по-прежнему живут, хотя и с огромными трудностями, и действуют наши традиционные объекты культуры – четырнадцать музыкальных школ, семь поселковых клубов, широкая сеть библиотек, девятнадцать кинотеатров, все парки. И, конечно же, наши замечательные, любимые горожанами театры, наша филармония.

Челябинский театр оперы и балета имени Глинки как раз в эти дни отмечает знаменательную дату – сорок лет назад, в сентябре 1956 года, на его торжественном открытии дирижировал первым спектаклем наш талантливый земляк Исидор Аркадьевич Зак. Другой театр, не менее важный для нашего искусства – Челябинский академический театр драмы имени Цвиллинга. Мне приятно назвать имена бессменного на протяжении десятилетий его художественного руководителя Наума Юрьевича Орлова, незабвенного Петра Ивановича Кулешова, прекрасных актеров Леонарда Варфоломеева, Николая Ларионова, Юрия Цапника… Много хороших слов можно сказать и о Камерном театре, Новом художественном театре, театрах «Ковчег», «Русский вариант», «Манекен»… «Манекен» – единственный в стране театр-лаборатория, развившийся из маленького студенческого театра и достигший мирового уровня. Другого такого в стране нет!

Почти шестьдесят лет в нашем городе работает филармония, которая подарила нам немало прекрасных творческих коллективов. Достаточно назвать камерный хор Валерия Михальченко, известное сегодня инструментальное трио. В филармоническом зале камерной и органной музыки выступают с концертами выдающиеся музыканты и певцы России и зарубежных стран.

Говоря о музыкальной культуре города, невозможно не вспомнить имена людей, к сожалению, ушедших от нас, но оставивших яркий след в нашей жизни – прекрасного педагога Ревекку Гитлин, музыканта Натана Факторовича; композитора, автора знаменитой «Березоньки» – песни, давно уже ставшей по-настоящему народной, Ивана Шутова. Быть может, и наш городской романс не зазвучал бы таким близким и родным в душах горожан без ежедневных позывных Челябинского радио, которые напоминают одну из лучших песен нашего земляка – «Люблю Урал».

Гордостью музыкальной культуры города являются имена музыковеда Светланы Губницкой, певицы челябинской оперы Галины Зайцевой, проректора Челябинского института культуры и искусства, музыканта и композитора Татьяны Синецкой. Среди учеников последней – солисты оперного театра и филармонии, педагоги музыкального колледжа и школ города, института культуры и искусств, руководители художественной самодеятельности. Назову только несколько имен из этого большого списка: Ф. Липс, В. Ярушин, В. Лебедев, В. Бычков, руководитель ансамбля «Уральский диксиленд» О. Плотников.