Текст книги "История Украинской ССР в десяти томах. Том второй"

Глава I ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЮЖНОРУССКИХ ЗЕМЕЛЬ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в

История Украины является частью всемирно-исторического процесса. Ему свойственны общие закономерности экономической, социальной, политической и культурной жизни. Вместе с тем историческому развитию украинского народа присущ ряд специфических особенностей, которые раскрываются в ходе дальнейшего изложения.

«Батыев погром», как назвали современники кочевническое нашествие, принес неисчислимые бедствия народам Восточной Европы. На Руси надолго установилось тяжкое иноземное иго, затормозившее ее дальнейшее развитие. Ордынские завоеватели, систематически совершая опустошительные набеги на древнерусские земли, угнетали и грабили народные массы. Поэтому совершенно беспочвенны утверждения некоторых представителей реакционной буржуазной историографии о каком-то положительном влиянии господства отсталых кочевников на экономическое, политическое и культурное развитие Древней Руси. Ордынское иго было одной из причин того, что южнорусские земли в середине XIV в. оказались под властью польских, литовских и молдавских феодалов.

Владычество иноземных держав затруднило политическое, экономическое и культурное развитие находившейся в процессе формирования украинской народности. Оно усложнило ее контакты со складывавшимися русской и белорусской народностями, но не смогло воспрепятствовать им. Тесные взаимосвязи между одновременно формировавшимися тремя братскими народностями и взаимопомощь усиливались на протяжении всего рассматриваемого в этой главе периода и решающим образом повлияли на их исторические судьбы. Эти взаимосвязи и помощь способствовали развертыванию национально-освободительного движения на Украине, ставшего прологом освободительной войны 1648–1654 гг.

1. ЮГО-ЗАПАДНАЯ РУСЬ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIV в

Вторжение кочевников в Восточную Европу в 1237–1241 гг. сопровождалось разрушением производительных сил Руси. Опустошение территории и систематическое ограбление народа ордынскими правителями тяжело сказались на земледелии, ремеслах и торговле покоренных врагом земель. Экономика Руси, подорванная насилиями и постоянными поборами в пользу завоевателей, во второй половине XIII в. вступила в полосу глубокого упадка. Однако вражеское иго не смогло остановить процессы развития феодальных отношений на русских землях, хотя и затормозило их.

Завоевание Руси отсталыми в экономическом и социальном отношении кочевниками искусственно задержало эволюцию товарно-денежных отношений, на долгое время законсервировало натуральный способ ведения хозяйства. Этому способствовало и разрушение врагом центров ремесла и торговли – городов – носителей экономического прогресса. Множество южнорусских, как и других древнерусских городов было не только разрушено, но и опустошено: часть населения завоеватели перебили, многих ремесленников увели в плен. Набеги и грабительские поборы вражеских орд во второй половине XIII в. наносили большой вред сельскому хозяйству Юго-Западной Руси, а это препятствовало восстановлению экономических связей между городом и деревней.

Ордынское завоевание привело к усилению феодального гнета на Руси. Вынужденные отдавать ханам значительную часть феодальной ренты в виде дани, местные феодалы компенсировали потери, ужесточая эксплуатацию крестьянства.

Местные князья и крупные феодалы выступали проводниками ордынской политики. Их, в свою очередь, поддерживали ханы, помогая в подавлении антифеодальных выступлений, в условиях иноземного ига часто приобретавших антиордынскую направленность.

Отрицательное влияние иноземной «кормыги» (ига) сказывалось и в политическом плане. Нашествие завоевателей задержало начавшийся уже процесс консолидации древнерусских земель, углубило феодальную раздробленность. К. Маркс подчеркивал, что традиционная политика ордынских феодалов состояла в укрощении одного князя при помощи другого, в поддержке их свар, в приведении их сил в состояние равновесия, в том, чтобы не давать никому из них усиливаться[1]1
  См.: Marx К. Secret diplomatic history of the eighteenth century. London, 1899, p. 80.


[Закрыть].

Киевщина, Переяславщина и Черниговщина. Овладев в декабре 1240 г. Киевом, кочевники Батыя разорили город. В Суздальской летописи сказано: «Взяша Киев Татарове, и святую Софию разграбиша, и монастыри все… а люди от мала и до велика вся убиша мечем»[2]2
  Летопись по Лаврентиевскому списку. Спб., 1872, с. 447.


[Закрыть]. Но это сообщение северорусского летописца слишком уж категорично для того, чтобы полностью соответствовать истине. Киев не совсем обезлюдел. И на это указывает хотя бы тот факт, что в городе в 1241 г., вскоре после Батыева штурма, жил черниговский князь Михаил Всеволодович, а в 1245 г. Киев «обдержал» наместник суздальского князя. По-видимому, этого наместника видел в 1246 г. папский посол в Орду францисканец Иоанн де Плано Карпини. Из его рассказа известно, что Киев был значительным городом, с боярами и тысяцким. Карпини даже называет Киев столицей Руси. Сохранность многих сооружений Киева – Софийского собора, Михайловского, Выдубецкого и Печерского монастырей и других каменных строений – также свидетельствует о том, что враги не сравняли город с землей.

Безусловно, Киев и Киевская земля тяжело пострадали от войск Батыя. Часть населения была уничтожена врагом, многие, в особенности ремесленники, попали в плен. Но полного запустения Киева не произошло. Киевщина и в дальнейшем оставалась княжеством, а Киев – столицей Южной Руси. Современники и люди последующих поколений недаром считали Киев одним из главных политических, экономических и культурных центров восточнославянских земель второй половины XIII в. и последующего времени.

Накануне вражеского нашествия, в 1239 г., Киевом овладел Даниил Романович – князь Галицкий – и посадил в городе своего наместника Дмитрия. Он так храбро сражался с врагом во время обороны города в декабре 1240 г., что Батый сохранил ему жизнь «мужьства ради его»[3]3
  Летопись по Ипатскому списку. Спб., 1871, с. 521, 523.


[Закрыть]. После возвращения войск Батыя из похода в Силезию, Венгрию и Моравию в 1243 г. завоеватели поставили старшим князем на Руси Ярослава Всеволодовича Суздальского, который, по-видимому, в том же году посадил в Киеве своего наместника – боярина Дмитрия Ейковича.

После гибели Ярослава в Монголии в 1246 г. его сын Александр Невский получил от Батыя право «на Киев и всю Руськую землю»[4]4
  Летопись по Лаврентиевскому списку, с. 448.


[Закрыть]. Однако так же, как и отец, Александр по возвращении из Орды не осел в Киеве, а уехал княжить в Новгород. Вместе с тем Густинская летопись, составленная в первой половине XVII в., называет под 1263 годом Александра Ярославича князем «московским и киевским». Точно так же именует этот источник преемника Александра на суздальском великокняжеском престоле Ярослава Ярославича (умер в 1272 г.). Но Киев и Киевская земля лишь номинально считались владениями суздальского князя; на самом деле ни Ярослав, ни Александр не сидели в городе, удовлетворяясь формальным признанием их власти киевским боярством.

После Ярослава Ярославича источники не упоминают ни об одном киевском князе последней четверти XIII в. Существует предположение, что Киевская земля не имела тогда княжеской власти, а разделялась на ряд отдельных сельских и городских общин, подчиненных непосредственно ордынским баскакам. В частности, в таком подчинении, по свидетельству Плано Карпини, находился Канев с округом. О тяжелом положении Киева и Киевщины под гнетом иноземных феодалов свидетельствует рассказ Суздальской летописи о том, что в 1300 г. «митрополит Максим, не терпя Татарського насилья, оставя митрополю и збежа ис Киева, и весь Киев разбежалъся»[5]5
  Летопись по Лаврентиевскому списку, с. 461.


[Закрыть].

Ордынские правители облагали покоренное население южнорусских земель множеством налогов и повинностей. В грамотах ханов Золотой Орды второй половины XIІІ – начала XIV в. содержится перечень этих налогов и повинностей: дань, мыто, плужное (земельная подать от плуга), подводное и корм (перевозка и содержание ханских чиновников), война и ловчее (обязанность идти в поход или на охоту с татарами) и пр. Завоеватели собирали дань не только деньгами, но и натурой – продуктами земледелия, животноводства, охоты. Например, жителей Болоховской земли, смежной с Киевщиной, «оставили (помиловали. – Ред.)…Татарове, да им орють пшеницю и проса»[6]6
  Летопись по Ипатскому списку, с. 526.


[Закрыть].

Кроме обычных поборов, взимавшихся ежегодно, захватчики время от времени собирали чрезвычайную дань, даже людьми, которая особенно тяжким бременем ложилась на плечи покоренного народа. Плано Карпини рассказывает, как на его глазах завоеватели забирали на Руси в рабство одного из трех сыновей, а также неженатых мужчин, одиноких женщин и стариков. Все прочие должны были дать по шкуре медведя, черного бобра, хоря и черной лисицы. Тот, кто не мог уплатить эту грабительскую дань, сам попадал в неволю.

Скудость письменных источников не позволяет подробно осветить внутриполитическое положение Киевской земли первой половины XIV в. По отрывочным и неопределенным сведениям белорусско-литовских летописей, в первой половине XIV в. в Киеве вновь появились князья, но трудно установить не только последовательность их княжений, но и то, постоянно ли они сидели в Киеве. Нелегко определить даже точную дату присоединения Киевщины к Великому княжеству Литовскому. Возможно, какая-то часть киевских земель была захвачена литовскими феодалами еще при Гедимине (1316–1341). Это предположение подтверждается известием Новгородской летописи о том, что в начале 30-х годов XIV в. в Киеве сидел князь Федор – литовец по происхождению, поставленный, по мнению исследователей, литовским правительством. Нет сомнений и в том, что тогда же литовский князь на Киевщине делил власть с ордынскими феодалами: в 1331 г. в Киеве рядом с князем Федором видим баскака. В начале 60-х годов XIV в. усилившееся Великое княжество Литовское вступает в открытый вооруженный конфликт с Ордой и закрепляется на Поднепровье.

Подобно Киевской, Переяславская земля во второй половине XIII в. находилась в тяжкой зависимости от ордынских ханов. Источники дают основания считать, что на Переяславщине в упомянутое время не существовало княжеской власти. Об этом свидетельствует, в частности, эпизод, описанный галицким летописцем. Когда в 1245 г. Даниил Романович по пути в Орду проезжал Переяслав, то «сретоша (встретили. – Ред.) и [его] Татарове»[7]7
  Летопись по Ипатскому списку, с. 535.


[Закрыть], а не переяславский князь, как полагалось. Источник не упоминает князя скорее всего потому, что его в то время на Переяславщине вообще не было. Можно думать, однако, что время от времени в Переяславе все же сидели князья, на что указывает хронологически нечеткое известие Любецкого синодика о переяславском князе Иване Дмитриевиче, которое относят к рубежу XIII и XIV вв. Какого-то переяславского князя по имени Олег называет белорусско-литовская «Хроника Быховца» в эпизоде, относящемся к началу XIV в.

В 1239 г. войско Батыя штурмом взяло и сожгло Чернигов. Завоеватели овладели также Новгород-Северским, Глуховом и другими городами Черниговской земли. Еще до этого, напуганный известиями о приближении полчищ Батыя, черниговский князь Михаил Всеволодович вместе с сыном Ростиславом подался в Венгрию. Но венгерский король Бела IV отказал князьям в приюте, и они нашли его у своего давнего врага князя Даниила Галицкого. Перед лицом внешней опасности тот забыл оскорбления, нанесенные ему Михаилом, и дал Ростиславу «держать» Луцк, а Михаилу обещал поддержать его претензии на Киев («обеща ему Киев»). Когда же орды кочевников ворвались на Поднепровье, Михаил, убедившись в крахе своих надежд сделаться киевским князем, вместе с сыном ушел в Польшу.

После того как полки Батыя огнем и мечом прошли Юго-Западной Русью, Михаил вокняжился в Киеве, а Ростислав сделал попытку утвердиться в Чернигове. В 1241 г., воспользовавшись слабостью политической власти на южнорусских землях вообще и выступлением галицкого боярства против Даниила, Ростислав Михайлович вторгся в галицкое Понизье (Южную Подолию), но не смог взять Бакоту и отступил за Днестр. Народные массы Галицкого княжества не поддержали авантюриста и боярского приспешника Ростислава. Даниил Романович отомстил феодалам, и не только за сговор с Ростиславом, но и за позорную поддержку ими завоевателей. Об этом ярко рассказывает галицкий летописец: «Слышав же Даниил приход Ростиславль со князя Болоховъскими[8]8
  Так летописец именует бояр Болоховской земли, располагавшейся на восточных рубежах Галицко-Волынского княжества, которые вместе с галицкими боярами выступили на стороне Ростислава против Даниила.


[Закрыть] на Бакоту, абъе устремися на не: грады их огневи предасть и гребля их раскопа… Данил же на не (болоховских князей. – Ред.) болшую вражьду держа, яко от татар болшую надежду [они] имеаху»[9]9
  Летопись по Ипатскому списку, с. 526–527.


[Закрыть].

В 1242 г. Ростислав Михайлович после неудачной попытки закрепиться в Галичине бежал в Венгрию, где в 1243 г. женился на дочери короля Белы. Тем временем Михаил Всеволодович правил в Чернигове. В 1245 г. он вновь появляется на политической арене, проведывает сына в Венгрии, но венгерский король и Ростислав «чести ему не створиста; он же разгневался на сына, возвратился Чернигову»[10]10
  Там же, с. 528–529.


[Закрыть].

С конца 1242 г. русские князья начинают ездить в Орду за «ярлыками» на княжение, враждуя друг с другом и стремясь захватить как можно большие владения. Мало кто из них при этом учитывал народные интересы. Так поступил и Михаил Всеволодович. Около 1245 г. он поехал в Орду, и не столько ради подтверждения своих прав на Чернигов, сколько для того, чтобы отнять у Ярослава Суздальского Киев. Но честолюбивым надеждам Михаила Всеволодовича не суждено было осуществиться. По приказу Батыя его убили. Летописец объясняет смерть черниговского князя отказом исполнить языческий обряд – пройти через огонь. Но настоящей причиной убийства было то, что в борьбе за первенство на Руси между суздальским князем Ярославом и черниговским Михаилом верный своей политике разобщения древнерусских земель Батый счел более выгодным поддержать первого.

В течение первой половины 40-х годов XIII в. Черниговская земля была окончательно покорена Батыем. Большинство населения черниговских уделов оказывало героическое сопротивление кочевникам, отголоском которого являются известия о казни в Орде ряда черниговских князей, возглавивших народно-освободительное движение. В 1241 г. там погиб Мстислав Святославич Рыльский, а в 1245 г., почти одновременно с Михаилом Всеволодовичем, ордынскими правителями был убит другой черниговский князь – Андрей Мстиславич.

В 1255 г. в Черниговской земле, так же, как и в других древнерусских землях, завоеватели провели перепись населения с целью обложения его данью. Непомерная сама по себе, эта дань взималась с необыкновенной жестокостью. Всей своей тяжестью она легла на плечи народных низов, эксплуатируемого местными феодалами бесправного крестьянства и мещанства. В 1283 г. ордынский баскак Ахмат разорил и рассеял жителей северной части Черниговской земли.

Под властью ордынских феодалов Черниговская земля дробится на множество уделов и приходит в упадок. В то время как на других русских землях к концу XIII в. уже заметны признаки консолидации, в Черниговской земле раздробленность усиливается. Власть великого князя становится номинальной, он превращается в обычного ордынского надсмотрщика над многочисленными удельными князьями. Лишь отдельные великие князья, опиравшиеся на освободительное движение народных масс, смогли сыграть заметную роль в политической истории Черниговской земли второй половины XIII в. Прежде всего – это Роман Старый, сын Михаила Всеволодовича.

Отстаивая Черниговщину от пытавшихся захватить ее литовских феодалов, Роман в 1263 г. разбил литовское войско за Днепром. В следующем году он вновь нанес поражение литовским феодалам, «сам же ранен бысть… и показа мужьство свое»[11]11
  Летопись по Ипатскому списку, с. 569.


[Закрыть]. В конце 1275 г. Роман Михайлович помогал Льву Даниловичу Галицкому в войне против Литвы. Черниговский князь, будучи дальновидным политиком, стремился сдержать натиск литовских князей на Русь, ибо понимал, что усиление Литовского княжества создавало угрозу нового завоевания для южнорусских земель – на этот раз с запада.

Одновременно Роман Михайлович старался сохранить пусть и ограниченный суверенитет Черниговского княжества. В 1286 г. черниговское войско осуществило успешный поход против угрожавшего Черниговской земле Смоленского княжества «и посад пожже, и ко граду (Смоленску. – Ред.) приступа, и власти (волости. – Ред,) и села повоева, и отъиде восвояси»[12]12
  Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. 10. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Спб., 1885, с. 166.


[Закрыть]. Роман Михайлович, стремившийся к независимости от Орды, пользовался авторитетом на Руси. Когда в 1275 г. ордынцы двинулись на Литву, Роман, вопреки их требованию, не пошел вместе с ними. Уклонялся он и от участия в других грабительских экспедициях вражеских войск. Подобная политика черниговского князя не могла не вызвать недовольства хана. На рубеже 80-х и 90-х годов XIII в. Роман умер. Согласно одному источнику, его убил «царь в Орде».

Однако даже индивидуально ярким личностям и видным политикам типа Романа Старого было не под силу остановить или хотя бы замедлить дальнейшее дробление Черниговской земли, ее политический кризис, приведший на переломе XIII и XIV вв. к значительным территориальным потерям.

Во второй половине XIII – в начале XIV в. на Черниговщине возникло множество мелких удельных княжеств: Белевское, Одоевское, Воротынское, Карачевское, Козельское, Мосальское, Звенигородское, Тарусское, Баратынское, Оболенское, Спашское, Млинецкое, Волоконское и др. Уменьшилась территория старых черниговских уделов: Курского, Рыльского, Путивльского. Пришли в упадок собственно Черниговское и Новгород-Северское княжества. Центр политической жизни Черниговской земли переместился в Брянское княжество. В Брянск была перенесена из Чернигова и епископская кафедра. Значительная часть раздробленной на слабосильные удельные княжества Черниговщины в середине XIV в. была захвачена литовскими феодалами.

Возвышение Галичины и Волыни. Незадолго до нашествия орд Батыя Даниил Романович сломил боярскую оппозицию и в 1238 г. с триумфом вступил в Галич, где его радостно встретили горожане. Галицкие бояре были вынуждены просить прощения у Даниила за измену («яко согрешихом ти, иного князя держахом»[13]13
  Летопись по Ипатскому списку, с. 518.


[Закрыть]). Победа Даниила над мятежным и могущественным галицким боярством означала объединение Галицкой земли с Волынской. В борьбе против феодальной оппозиции княжеская власть опиралась на дружину, городские верхи и мелкое боярство. Народные массы, больше всего страдавшие от феодальных «котор» (свар), решительно поддерживали объединительную политику Даниила. Развивая военный успех, галицко-волынское войско продвинулось на восток и в 1239 г. овладело Киевом. Но этот успех был кратковременным.

Надвигалась гроза с Востока. Узнав о приближении орд Батыя, Даниил Романович вместе с сыном Львом едет в Венгрию и стремится заключить оборонительный союз с Белой IV. Однако дипломатическая миссия Даниила окончилась неудачно. Бела IV не стал помогать ему, надеясь, что Венгрию кочевники обойдут стороной. Не найдя поддержки у венгерских феодалов, Даниил выехал в Польшу, так как на Волыни уже хозяйничали завоеватели.

Вскоре после того как орды Батыя, пройдя через южнорусские земли, вторглись в Польшу и Венгрию, Даниил Романович вернулся на Волынь. Смерть и разрушения встретили его на земле отцов. Страшную картину уничтожения варварами населения городов Волынского княжества нарисовал галицкий летописец: «Данилови же с братом (Васильком. – Ред.) пришедшю ко Берестью, и не возмогоста ити в поле, смрада ради множества избъеных; не (никто. – Ред.) бе бо на Володимере не остал живый, церкви святой Богородицы исполнена трупья, иные церкви наполнены быша трупия и телес мертвых»[14]14
  Летопись по Ипатскому списку, с. 524.


[Закрыть].

Вновь подняли головы мятежные галицкие и волынские бояре. Когда Даниил прибыл к Дорогичину, феодалы не впустили его в город. Галичина вновь вышла из-под руки великого князя: власть в Галиче захватил богач Доброслав, «судьич, попов внук», как пренебрежительно называет его галицкий летописец. В то же время давний враг Романовичей боярин Григорий Васильевич засел в Перемышле, «собе горную страну Перемышльскую мысляше одержати, и бысть мятеж велик в земле и грабеж от них (т. е. от бояр. – Ред.)» – с горечью пишет летописец[15]15
  Там же. с. 525.


[Закрыть].

Господство бояр и «неродовитых» людей в Галичине было неслыханным в то время нарушением феодальной иерархии. Но самое главное, они еще больше разоряли страну, и без того опустошенную завоевателями. Доброслав Судьич, как настоящий князь, раздавал волости, и не только галицким, но и черниговским боярам. Это вызывало возмущение народа.

Между тем не прекращалась борьба боярских группировок во главе с Григорием и Доброславом. Это, в конечном счете, заставило каждую из них искать поддержки у Даниила Романовича. Воспользовавшись благоприятным моментом, когда Григорий и Доброслав приехали к нему на третейский суд, он бросил обоих в тюрьму («повеле… изоимати»[16]16
  Летопись по Ипатскому списку, с. 525–526.


[Закрыть]). Так Даниил вернул себе Галич. Народ приветствовал возвращение князя в Галич, но феодалы не прекратили борьбы против центральной власти.

В 1243 г. ставленник боярской оппозиции Ростислав вновь ненадолго захватил Галич. Изгнанный Даниилом и Васильком, он получил поддержку и помощь у венгерского короля Белы IV и польского князя Болеслава Стыдливого. Но Даниил и Василько в союзе с мазовецким князем Конрадом организовали поход на Польшу. Волынские и галицкие полки действовали на широком фронте от Люблина до Вислы и Сана. Кампания окончилась тем, что Даниил молниеносным маршем на Люблин вывел польского короля из игры.

Дело постепенно шло к решительному столкновению Даниила Романовича с Ростиславом, которого поддерживала также часть галицкого и черниговского боярства. Зато на стороне Даниила были дружинники, мелкое боярство, городские верхи. Князя поддержал и трудовой народ Галичины и Волыни, страдавший от междоусобиц и произвола феодалов, которые истребляли и разоряли своих подданных.

В 1244 г. Ростислав, выпросив у своего тестя Белы IV «угор много», двинулся на Перемышль, разбил небольшое войско, находившееся там, но при появлении главных сил Даниила был вынужден отступить в Венгрию. Через год Ростислав вновь вторгся в Галичину во главе венгерских, польских и русских (выставленных непокорными Даниилу боярами) полков. Его войско овладело Перемышлем и осадило город Ярослав, расположенный в Западной Галичине. Пока Ростислав вместе с венгерским воеводой (баном) Фильнием вел осаду Ярослава, на выручку городу поспешили Даниил и Василько Романович во главе «воев» своих, основную массу которых составляло народное ополчение.

17 августа 1245 г. под Ярославом произошла генеральная битва. Даниил Романович проявил себя как талантливый полководец. Обойдя врага с фланга, он ударил в тыл войску Ростислава и разгромил венгерский рыцарский полк Фильния. Венгры побежали, за ними пустились польские и другие отряды Ростислава. Победа галицко-волынских дружин была полной. В плен попали почти все вражеские военачальники, и лишь Ростиславу удалось бежать в Краков. Даниил приказал казнить жестокого угнетателя Галичины венгерского бана Фильния и многих боярских предводителей.

Битва под Ярославом подвела черту под сорокалетней борьбой галицко-волынских князей против боярской олигархии. Победа Даниила Романовича объясняется тем, что он опирался на мелкое служилое боярство, зажиточных купцов, ремесленников, а главное, его поддержали горожане и широкие слои сельского населения, недовольные боярским произволом.

Оппозиция государственной власти в Галицко-Волынском княжестве была побеждена, но не искоренена окончательно. Борьба с боярством продолжалась и в дальнейшем. Однако после битвы под Ярославом государство могло уже решительно и открыто подавлять боярские выступления, для чего раньше не хватало сил. Поддержка народных масс сделала возможным окончательное объединение Галичины и Волыни.

Теперь Даниилу кроме Галичины принадлежала и часть Волыни: земли Дорогичинская, Белзская и Холмская. Василько держал Владимир вместе с большей частью Волыни. Но этот раздел земель между Романовичами следует считать формальным, поскольку братья фактически были соправителями. Недаром летопись называет обоих «велиции князи». Правда, Даниил благодаря своим выдающимся государственным, дипломатическим и военным способностям был первым в слаженном дуэте Романовичей.

Усилиям правительства Галицко-Волынского княжества в деле объединения южнорусских земель, в его борьбе против мятежного боярства мешала неблагоприятная международная обстановка, прежде всего ордынское иго. Вскоре после Ярославской битвы, осенью 1245 г., хан обратился к Даниилу с требованием: «Дай Галич!», т. е. Галицкую землю. О Волыни пока что умалчивалось. Как рассказывает Галицкая летопись, Даниил, посоветовавшись с братом, сказал: «Не дам полуотчипы своей, но еду к Батыеви сам»[17]17
  Летопись по Ипатскому списку, с. 535.


[Закрыть].

26 октября 1245 г. Даниил Романович выехал в Орду. Его томили тяжелые предчувствия. Батый встретил галицко-волынского князя знаками высокого внимания, но Даниил и его свита хорошо понимали свое настоящее положение. С горечью повторяет летописец обращенные к Даниилу слова Батыя, потчевавшего его кумысом: «Ты уже наш же, татарин: пий наше питье». И далее в летописи читаем: «О злее зла честь татарьская! Данилови Романовичи), князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею… ныне седить на колену, и холопом называеться, и дани хотять»[18]18
  Летопись по Ипатскому списку, с. 536.


[Закрыть].

Ценой признания зависимости от Батыя Даниил сумел сохранить целостность Галицко-Волынского княжества («и поручена бысть земля его ему, иже беаху с ним»). Зависимость эта пока оставалась формальной, и Даниил Романович выиграл время для подготовки к борьбе против Орды, а также для упрочения своей власти в Южной Руси. Он решил основать в Галиче митрополию и назначил митрополитом своего сподвижника – «печатника» (канцлера) Кирилла.

Успешное завершение поездки Даниила к Батыю повысило авторитет князя в Европе. Венгерский король Бела IV, накануне нашествия кочевников не пожелавший помочь Даниилу, уже в 1246 г. обратился к нему с предложением о союзе, который должен был быть скреплен браком Льва, сына Даниила, с Констанцией, дочерью короля. Галицкий летописец объясняет дипломатический шаг короля страхом перед Даниилом: «Бояшебося его, яко был бе в Татарех, победою победи Ростислава и Угры его»[19]19
  Там же, с. 537.


[Закрыть]. Сам Бела IV в письме к папе Иннокентию IV мотивировал брак своей дочери со Львом Данииловичем необходимостью совместных действий против Орды.

У Белы IV была и другая причина искать союза с Даниилом. Весной 1246 г. венгерский король начал войну с Австрией и нуждался в сильном союзнике. Поэтому Бела IV оставил намерение посадить в Галичине своего зятя Ростислава, сделав его наместником вначале Славонии, а затем и Мачвы – земли, расположенной между реками Дунаем, Дриной, Савой и Моравой. Так сошел с русской политической арены давний враг Романовичей, представитель черниговской династии и лидер феодальной оппозиции в Галичине.

Даниил настороженно отнесся к предложению венгерского короля. Но стратегические соображения понуждали галицко-волынского князя к примирению с Венгрией, ибо он вынашивал мечту создать единый фронт европейских держав против Орды. Переговоры с Белой IV окончились заключением союза и женитьбой Льва Данииловича на венгерской королевне. В лице венгерского короля Даниил приобрел пусть и ненадежного, но все же союзника в неминуемой борьбе против поработителей.

Когда Даниил Романович сделался «мирником» Батыя (в подобную деликатную форму облекает галицкий летописец его зависимость от Орды) и заключил союзный договор с Венгрией, его репутация в Европе значительно повысилась. На Галичину и Волынь обратила внимание римская курия, надеясь распространить в этих землях католичество.

Папскому легату (послу) к Батыю, опытному дипломату Плано Карпини римская курия поручила начать переговоры с галицко-волынскими князьями. В начале 1246 г. Карпини побывал во Владимире, где ознакомил Василька с содержанием папской буллы от 25 марта 1245 г., призывавшей укреплять обороноспособность государств на случай нового ордынского нашествия. Даниил тогда находился у Батыя. По пути в Орду, между Днепром и Доном, Карпини встретился с Даниилом и рассказал ему о желании Рима вступить с ним в переговоры. Даниил ответил согласием.

Вступая в контакты с курией, Даниил Романович исходил из обещания папы Иннокентия IV поддержать его в борьбе против завоевателей. Но в ходе переговоров постепенно выяснилось, что папа печется не столько о помощи галицко-волынским князьям против Орды, сколько о насаждении католичества на Руси. В 1246 г. папа назначил своим легатом на Руси прусского архиепископа Альберта «для искоренения греческих обычаев и обрядов», как откровенно заявил глава всех католиков в одной из обращенных к Даниилу булл. Понятно, что ни Даниил с Васильком, ни его окружение не желали принять католическую веру. Даниил не пустил папского легата в княжество и послал в Рим письмо с решительным протестом.

Дальнейшие переговоры Даниила с папой обнаружили значительные различия в намерениях сторон. Галицко-волынские дипломаты твердо настаивали на организации Иннокентием IV антиордынской коалиции в европейском масштабе, т. е. требовали объявления крестового похода, папа же, уклоняясь от прямого ответа, в булле середины 1248 г. пообещал на случай нападения Орды на Галицко-Волынское княжество… подумать, какую можно будет оказать помощь. Даниилу стало ясно, что нет надежды на реальную помощь римской курии в борьбе против завоевателей, поэтому в 1248 г. он прервал переговоры с папой.

Отношения с курией возобновились лишь в 1252 г. и вновь по инициативе папского престола, действовавшего при посредничестве венгерского короля Белы IV. Даниил был вынужден пойти на переговоры в связи с усложнением политической ситуации: к восточным рубежам Галицко-Волынского княжества приближалась орда Куремсы. Сам Даниил вмешался в борьбу за австрийское наследство и рассчитывал на поддержку курии. В 1252 г. Даниил Романович женил своего сына Романа на Гертруде, племяннице австрийского герцога Фридриха И. Таким образом Роман Даниилович формально сделался австрийским герцогом. Но в Австрии Роман потерпел неудачу в борьбе с другим претендентом на наследство Фридриха II – чешским королем Пшемыслом II и в конце 1253 г. вынужден был вернуться в Галичину.

При возобновлении переговоров Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, но тот отказался от нее, ответив, что ему нужна не корона, а реальная помощь против поработителей. В 1253 г. папа объявил крестовый поход против Орды, призвав к участию в нем христиан Польши, Чехии, Моравии, Сербии и Померании. Декларированный Иннокентием IV поход не мог, однако, состояться по многим причинам. Государства, к которым обратился папа, переживали политические затруднения, часть их увязла в борьбе за австрийское наследство, и они были неспособны победить столь грозного врага, каким было в 50-е годы XIII в. неисчислимое войско ордынских феодалов.