Текст книги "История Украинской ССР в десяти томах. Том второй"

Автор книги: авторов Коллектив

После поражения основных сил крестьянские восстания во всех районах Венгерского королевства пошли на спад. Однако борьба отдельных повстанческих отрядов продолжалась до глубокой осени 1514 г.

Разгромив основные силы восставших в Венгрии, правительство бросило войска на подавление повстанческого движения в национальных окраинах королевства – Словакии, Закарпатье и Северной Молдавии. В Закарпатье прибыло большое дворянское войско, которым командовали закарпатские магнаты-феодалы С. Вербеци и Т. Переньи. Однако повстанцы Закарпатской Украины не сдались на милость феодалам – большинство их ушло в Карпатские горы, где с оружием в руках они продолжали борьбу против угнетателей.

Королевское правительство и феодалы повсеместно расправлялись с восставшими крестьянами. Ф. Энгельс, отмечая жестокость феодалов-победителей, писал: «…все, кто попал в руки врага, были посажены на кол или повешены. Трупы крестьян тысячами висели вдоль улиц и у околиц сожженных деревень. Говорят, что в боях и во время резни было убито до 60 000 человек»[114]114
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т, 7, с. 390.


[Закрыть].

Беспощадно расправились феодалы с восставшими и в Закарпатье. Местное население они принудили дополнительно к тяжелым феодальным повинностям: два года платить еще и контрибуцию.

После подавления народного восстания сейм Венгерского королевства принял ряд законов, направленных против крестьян. «Дворянство постаралось, – отмечал Ф. Энгельс, – чтобы на ближайшем сейме порабощение крестьян было снова признано законом страны»[115]115
  Там же.


[Закрыть]. Кодекс (Трипартитум), утвержденный сеймом, обеспечивал феодалам главенствующую роль во всех сферах экономической и политической жизни государства. Крестьянство закрепощалось окончательно. По своему положению оно фактически приравнивалось к рабам. Говоря о решении сейма, К. Маркс отметил: «17 октября 1514 сейм в Офене вынес следующее постановление: «Крестьяне, которые до сих пор были свободными, превращаются в крепостных и теряют право свободного перехода; кроме прежних налогов, они будут платить новые; под страхом потери правой руки им запрещается носить оружие; впредь никто из крестьянского сословия не может достигнуть высших духовных должностей»»[116]116
  Архив Маркса и Энгельса, т. 7, с. 210.


[Закрыть]. По новому законодательству крестьяне даже не входили в понятие «народ»: к нему причислялись лишь бароны, магнаты, дворянство и высшее духовенство. Один из принятых законов устанавливал, что каждый дворянин вправе убить любого участника восстания 1514 г. За предоставление убежища восставшим уничтожалось население целых поселений.

Замок в с. Левицком Закарпатской области. Современный вид

После поражения крестьянской войны значительная часть крестьян, скрываясь от репрессий феодалов, вынуждена была переселиться в другие места. С этого времени начался постоянный приток закарпатских украинцев в предстепные и степные районы Украины. Многие из них пополняли ряды растущего казачества. Часть крестьян вынуждена была из плодородных закарпатских долин переселиться в горы, в мало пригодные для земледелия места.

Крестьянская война 1514 г. в Венгрии, несмотря на поражение, имела историческое значение. Это была одна из первых крупных битв крестьянства с феодалами в Европе в XVI в. Восставшие требовали уничтожения крепостничества, национального и религиозного угнетения, т. е. наряду с социально-экономическими задачами ставили и политические. «В обществе, основанном на делении классов, – подчеркивал В. И. Ленин, – борьба между враждебными классами неизбежно становится, на известной ступени ее развития, политической борьбой»[117]117
  Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 12, с. 137.


[Закрыть]. Вместе с тем в действиях восставших была характерная для крестьянско-плебейской ереси революционная идея равенства.

В борьбе против феодалов-угнетателей зарождалась дружба украинского, венгерского, словацкого и молдавского народов. Крестьянская война 1514 г. в Венгрии под руководством Д. Дожи положила начало широкому антифеодальному движению, в том числе опришковскому, не только в Закарпатье, но и в Прикарпатье. Она имела общеевропейский резонанс, а также оказала заметное влияние на освободительное движение украинского народа в XVI в.

Борьба городского населения. Трудящееся население украинских городов, как и крестьянство, не мирилось со своим тяжелым положением и бесправием, с усилением феодального гнета. Чаще всего происходили совместные выступления сельского и городского населения.

Борьба городских низов проявлялась в различных формах. Одной из наиболее распространенных из них были жалобы, в которых горожане выражали протест против притеснений со стороны городской, поветовой и воеводской администрации, а также гарнизонов польских и литовских войск. Жаловались горожане и на произвол феодалов и правительственных чиновников, управлявших городами. В отдельных случаях борьба против угнетателей перерастала в восстания. Так, в 1431–1434 гг. в Бакотской волости на Подолии произошло крупное антифеодальное восстание. Центром его стал древний город Бакота. Вместе с крестьянами активное участие в восстании приняло городское население. В первой половине XVI в. произошли вооруженные выступления горожан, крестьян и казаков на Поднепровье. Среди них выделяется восстание 1536 г. городского и сельского населения в Черкассах и Каневе.

Еще с конца XV в. Черкассы стали одним из центров, где собирались беглые крестьяне и горожане. Чаще всего они называли себя казаками. Тесно с Черкассами был связан Канев – оба города в административном отношении подчинялись одному старосте. Вооруженное восстание черкасцев и каневцев вначале было направлено против старосты черкасского и каневского крупного феодала Ф. Тышкевича. Этот украинский магнат, верно служа литовскому великокняжевскому правительству и преследуя корыстные цели, постоянно притеснял горожан, казаков и крестьян. Не выдержав притеснений, жители Черкасс с оружием в руках выступили против ненавистного старосты и его слуг и изгнали их из города. Почти одновременно с черкасцами выступили каневцы. Восставших жителей Черкасс и Канева активно поддерживали крестьяне и казаки Черкасского и Каневского староств. Великий князь литовский направил против восставших вооруженный отряд из Киева. Однако население Черкасс оказало ему решительный отпор, и он вынужден был возвратиться в Киев за артиллерией. Усиленный артиллерией, отряд правительственных войск по пути из Киева на Черкассы ночью внезапно напал на Канев, но встретил решительное сопротивление. Потеряв в ходе вооруженного столкновения нескольких воинов-шляхтичей убитыми и ранеными, отряд поспешно покинул Канев.

В конечном итоге восстание удалось подавить, но великий князь литовский все же вынужден был убрать Тышкевича и поставить нового старосту – Яна Пенько. Однако и новая великокняжеская администрация, опираясь на правительственные войска и выполняя требования местных феодалов-землевладельцев, установила на подвластной территории еще более суровый режим. Это резко ограничивало возможность прихода сюда казаков из Запорожья и приток беглых крестьян из других районов Украины.

Крупное восстание горожан, крестьян и казаков, живших в Брацлаве, Виннице и в близлежащих селах, произошло в 1541 г. Восставшие изгнали местную администрацию, захватили замки, разгромили дома шляхтичей и богатых горожан в городах и окружающих селах. К повстанцам примкнули местные земяне, или земляне, т. е. мелкая шляхта и служилое боярство. Восставшие организовали оборону городов. Правительственные войска сумели овладеть Винницей и Брацлавом, прибегнув к обману: восставшим пообещали удовлетворить все их требования. Однако, как это бывало в большинстве случаев, обещания феодалов оказались ложью. Руководители и организаторы восстания были казнены. Вместе с тем, опасаясь нового выступления народных масс, литовское великокняжеское правительство вынуждено было заменить своих урядников в этих городах.

Таким образом, уже в первой половине XVI в. начались совместные выступления горожан, крестьян и казаков против феодалов. Однако городские восстания, хотя в них принимали участие все слои угнетенного украинского населения, были еще очень слабо организованы. Ограниченный характер носили требования восставших. Как правило, они выступали локально, не поддерживали связи с населением других городов, поветов и воеводств.

На протяжении XIV–XV вв. и особенно в первой половине XVI в. антифеодальная борьба народных масс, вызванная нарастанием феодального и национально-религиозного гнета, приобретала все больший размах. Эта борьба происходила в различных формах, начиная с подачи жалоб, отказа выполнять феодальные повинности, побегов и кончая восстаниями и крестьянскими войнами. Народные массы боролись за землю, ликвидацию крепостной зависимости, против национально-религиозного гнета.

4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ КАЗАЧЕСТВА. ОБРАЗОВАНИЕ ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ

Зарождение казачества. Новые процессы в социально-экономической жизни Украины, прежде всего зарождение и развитие фольварочной системы, имели серьезные последствия: чем дальше, тем больше усиливался феодально-крепостнический гнет, дополняемый многочисленными ограничениями национальных прав украинского народа. Наступление феодалов на крестьянство вызвало различные формы антифеодальной борьбы, самой распространенной из которых стало бегство крестьян. Оно приобрело характер массовых переселений, в особенности из Галичины, Западной Подолии и Волыни, т. е. местностей, где раньше начало развиваться фольварочное хозяйство. Переселенцы устремлялись на малозаселенные, а часто и пустынные восточные и юго-восточные окраины Подолии и Киевщины. Бегство усиливалось с каждым десятилетием и на протяжении XVI ст. приобрело угрожающий для магнатов и шляхты характер. Польский поэт шляхтич П. Збылитовский такими словами выразил страх за будущее панского хозяйства:

 
Что ждет нас впереди, если мы села свои будем разорять
И собственных своих хлопов по-прежнему разгонять?
Нива моя отцовская брошенной лежит,
Ибо и последний хлоп от неволи бежит…
 

Порвав с феодальной зависимостью и оседая на новых землях, беглые называли себя казаками – вольными людьми. В середине XVII в. польский историк Самуил Грондский так писал о появлении казачества: «Те из русского (украинского. – Ред.) народа, которые… не хотели терпеть ярмо и власть местных панов, уходили в далекие края, к тому времени еще не заселенные, и присваивали себе право на свободу… основывали новые колонии и, чтобы отличаться от подданных, принадлежащих русским (украинским. – Ред.) панам, стали именовать себя казаками».

Во второй половине XV и начале XVI в. в верховьях Южного Буга, у Соби и Синюхи, Роси и Тясмипа, а также на левом берегу Днепра – вдоль Трубежа, Сулы, Пела и в других местах возникло немало новых слобод и хуторов. Население их считало себя казаками. Вскоре казацкие поселения заняли значительную полосу вдоль южного украинского пограничья – от Днепровского левобережья до Днестра. Шляхта сетовала на то, что движение сельского населения на окраины причиняет неисчислимый вред хозяйству помещиков центральных районов страны.

Аналогичный в основном процесс происходил и в России. Во второй половине XV–XVI в. в результате усиления феодально-крепостнического гнета усилилось бегство крестьян в малозаселенные и пустынные северные, восточные и юго-восточные окраины России. На Дону, Яике, Тереке появились казачьи поселения и образовались казацкие области.

Казачество сыграло важную историческую роль: оно содействовало хозяйственному освоению новых земель, охраняло южные и юго-восточные рубежи государства, принимало активное участие в антифеодальных выступлениях.

Первые известия об украинских казаках восходят к концу XV в. О казаках на Подолии, например, имеются известия, относящиеся к 80-м годам XV в. Описывая поход 1489 г. Яна Альбрехта (сына короля Казимира IV) против татар в Восточную Подолию, польский хронист М. Бельский отмечает: польское войско могло успешно продвигаться в подольских степях лишь благодаря тому, что проводниками его были местные казаки, хорошо знавшие свой край. Наиболее ранние данные о казаках на Киевщине относятся к 1492 и 1499 гг. В грамоте великого князя литовского Александра от 1499 г. о взимании пошлин киевским воеводой читаем: «Которыи козаки з верху Днепра и с инших сторон ходят водою на низ, до Черкас и далѣй, а што там здобудут, с того со всего воеводе десятое мают давати»[118]118
  АЗР, т, 1. с. 194.


[Закрыть].

Хотя документальные сведения о казаках относятся лишь к концу XV в., возникновение казачества следует отнести к более раннему времени.

Малолюдные и безлюдные степи, заселяемые казаками, были плодородны и богаты природными дарами. О Поднепровье, например, Михаил Литвин (середина XVI в.) писал: почва там до такой степени плодородна и удобна для обработки, что, раз вспаханная парою волов, дает богатый урожай. Литвин упоминает о множестве птиц, о реках, изобилующих рыбой, и др.

С таким же восхищением богатства украинских степей описывал и другой современник – француз Блез де Виженер. О Подолии, в частности, он писал: почва в этом крае так хороша и плодородна, что если оставить в поле плуг, то за два или три дня он так зарастет травой, что его трудно найти. В крае много меда и воска, а травы его могли бы прокормить множество овец. Но и Подолия и Галичина, замечает Блез де Виженер, были бы еще более богаты, если бы не частые набеги татар.

Однако природа не легко отдавала свои богатства. Ценою тяжелого труда казаки возродили земледелие в тех местах, где оно было давно забыто, и положили начало ему там, где его никогда не знали, продвинув культуру земледелия далеко на восток и юг. Казаки занимались также скотоводством и промыслами: рыболовством, охотой, селитроварением, степным пчеловодством. Позднее, в XVII в., Боплан, французский инженер, служивший в Польше, так писал о результатах казацкой колонизации украинских степей: «Местное народонаселение (казаки. – Ред.)… так далеко отодвинуло его (государства. – Ред.) границы и приложило столько усилий к обработке пустынных земель… что в настоящее время их необыкновенное плодородие составляет главный источник дохода… государства»[119]119
  Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Киев, 1896, вып. 2, с. 295.


[Закрыть].

Одним из важных результатов хозяйственного возрождения юго-восточных окраин было расширение экономических связей между ними и центральными районами Украины. Черкасские и каневские казаки, например, возили в Киев на продажу мед, воск, шкуры зверей, солод. Немалое место в торговле занимала рыба – свежая, вяленая, соленая.

Казацкие слободы и хутора были богаче убогих селений панских подданных, так как свободные люди, гораздо более заинтересованные в результатах своего труда, чем крепостные, получали большие доходы. Это усиливало стремление крепостных крестьян стать казаками. Между тем сбросить с себя панское ярмо становилось все труднее, а чем труднее было это сделать, тем привлекательней выглядела казацкая жизнь. В одном из произведений народной поэзии находим такое противопоставление крепостнических порядков «казацкой вольности»:

 
Зараз тая серед рая слобода засіла,
Там тишина, вся старшина (шляхта. – Ред.)
Не має к їм діла,
Там сипуга, війт-п’янюга вже не докучає,
I в підводу там ізроду ніхто не хапає.
Bci подубли, що їx скубли, сільськії нахали,
Подеречі, колотнечі вci уже пропали,
Утік кураж, здирства нема ж, пропали вci драчі,
Щезло лихо, живуть тихо, не дають подачі.
 

В действительности казацкая жизнь была далека от той, какой представлял ее себе крепостной крестьянин. Во-первых, казачество никогда не было однородным социальным слоем. Экономическое неравенство в среде казачества возникло вместе с его появлением, так как казаками становились разные по своему имущественному положению слои населения. В этом смысле казачество в момент его возникновения отражало ту степень имущественной дифференциации, какой достигло к тому времени украинское село. В массе крестьян (и ремесленников), которые могли на новых местах сразу же основать небольшое хозяйство, т. е. мелких собственников, были и зажиточные и богатые люди. О последних С. Грондский писал: «Наиболее состоятельные из крестьян, даже отцы семейств, накопив известное имущество, забирали его и, не спрося разрешения у своих панов, устремлялись в казаки, откуда их было невозможно вернуть». Богатые хозяева часто бежали вместе со своими батраками. Среди беглецов-переселенцев было немало таких бедняков, которые совмещали труд в своем хозяйстве с работой у состоятельных людей.

На новых местах процесс социальной дифференциации протекал значительно быстрее, чем на прежнем месте жительства. Не каждый переселенец мог основать самостоятельное хозяйство. Чтобы вспахать, например, целину, нужно было иметь не одну пару волов. Таким образом, бедный человек был вынужден либо «спрягаться» с другим хозяином, либо наниматься к богатому соседу или идти к нему в «подсуседки». Богатому же казаку наличие свободной земли и отсутствие ограничений, связанных с феодальной зависимостью, открывали широкий простор для эксплуатации казацкой бедноты. Уже в первой половине XVI в. документы упоминают наемных людей у казаков. Так, в грамоте Сигизмунда I от 14 августа 1544 г. говорится, что черкасский староста взимает пошлину с казаков и их наймитов.

Свободные поселенцы создали на новых местах свою общественную организацию – казацкую общину (громаду). Каждый прибывший на казацкие земли беглец считался свободным человеком, получал формально равное со всеми другими право пользоваться хозяйственными угодьями и принимать участие в самоуправлении, в частности в выборах стар, шины – атаманов, судей, писарей. В то же время каждый должен был с оружием в руках охранять селение, выступать в поход и пр. Понятно, что как в пользовании земельными угодьями, так и в других случаях все преимущества были на стороне богатых хозяев, в том числе при выборах старшины. Богатые казаки с самого начала захватили старшинские должности и пользовались общинным самоуправлением в своих интересах. Но несмотря на преимущества богатых казаков в хозяйственной жизни, на беспощадную эксплуатацию ими бедноты, на засилие их в самоуправлении, казацкая община сохраняла известные черты крестьянского демократизма – патриархальности.

Общественная организация, где не признавалось крепостничество, сразу же противопоставила себя феодальному государству и превратилась в притягательную силу для угнетенного крестьянства – она будила в нем стремление к свободе.

Казачество в Среднем Поднепровье. Заселение казаками Среднего Поднепровья происходило в упорной борьбе с литовскими, польскими и украинскими панами, с одной стороны, и татарскими ордами – с другой. Паны стремились любыми средствами ликвидировать казачество как социальную силу, вернуть казаков в прежнее ярмо и вместе с тем захватить освоенные ими земли. Стремление магнатов и шляхты к приобретению новых, уже заселенных и освоенных пространств, росло по мере развития фольварочного хозяйства в центральных районах страны. К концу XV – началу XVI в. магнаты захватили часть казацких земель на Подолии и Киевщине. Пытаясь превратить их в наследственную собственность, они добивались у польских королей и великих князей литовских подтвердительных грамот на эти земли. В разное время такие грамоты получили князья Язловецкие, Острожские, Вишневецкие, а также Струси, Претвичи и др. Точных границ пожалований грамоты не определяли – право установить их предоставлялось самим магнатам.

Казаки мужественно защищали свою свободу и право на землю, но сдержать натиск панов не могли. Часть казачества была вынуждена отступить дальше на юг. В первые десятилетия XVI в. начало увеличиваться казацкое население в юго-восточном пограничье Украины, преимущественно в районе Канева и Черкасс. Чтобы преградить татарам дорогу в Литву, в Каневе и Черкассах, тогда еще небольших местечках, были сооружены деревянные замки, служившие также местом пребывания администрации староств.

Каневский замок представлял собой небольшой прямоугольник (длиной около 80 м, шириной 40 м). Его стены были сложены из 26 городен – заполненных землей срубов. На стенах, обмазанных для защиты от огня глиной, и на шести башнях стояли пушки, бочки со смолой и водой. Замок опоясывал ров, через который был переброшен подъемный мост. Но все это сооружение, как писали в 1552 г. правительственные ревизоры, обветшало, даже при малейшем ветре шаталось и скрипело, угрожая рухнуть и похоронить под собой людей. Гарнизон замка не превышал нескольких десятков бояр (мелких служилых людей). Черкасский замок был немного больше Каневского, и в 1552 г. при нем кроме бояр-конников была рота жолнеров и 60 служебников. Жалкое состояние пограничных крепостей объясняется нерадивостью литовского правительства, которому всегда не хватало средств и желания для того, чтобы позаботиться об охране южной пограничной полосы.

В южные районы, несмотря на опасность со стороны кочевников, чаще всего переселялись те, кому наступление панов угрожало неизбежным закрепощением. Район Канева и Черкасс украинские современники считали основным местом сосредоточения казачества, а в России с XVI в. само название «черкасы» стало нарицательным для украинских казаков (позднее «черкасами» в России называли вообще всех украинцев.) Местное казачество было почти единственной силой, противостоявшей татарским захватчикам.

Вскоре, однако, магнатско-шляхетское колонизационное движение, начавшееся вслед за народной колонизацией, достигло и этой местности. Уже в первой половине XVI в. на южном пограничье осели крупные феодалы, занявшие вместе с землями должности старост и подстарост. За магнатами тянулись мелкие панки. Они оседали в Каневе и Черкассах в качестве служилых людей, получали от великого князя земельные пожалования или попросту захватывали земли. Уже в начале XVI в. в Каневском старостве было 21 панское село, а также уходы – речные и другие промыслы. Став владельцами земель, феодалы принуждали население платить денежную и натуральную дань: от дыма – 7 грошей, за пасеку – 12, за пользование бобровыми гонами – половину добычи, из рыбного улова – треть.

Не менее тяжелыми были повинности, которые отбывало население местечек, в частности Канева и Черкасс, а также разные платежи. Meщане ремонтировали замки, нанимали за свой счет стражу для охраны замковых ворот (на это брали с дыма по грошу и четверти ржи), выставляли сторожу «в поле» и посылали отряд «конно» и «збройно» в погоню за неприятелем. Кроме того, мещане предоставляли содержание и подводы великокняжеским чиновникам, платили старосте по шесть грошей на рождество (колядки), три дня в году ходили в пользу его «на ловы» и т. д.

Формально старосты были лишь наместниками великого князя, в действительности же – всевластными господами в староствах. Черкасский староста Евстафий Дашкевич (1514–1535), как отмечалось в грамоте Сигизмунда I В. Тышкевичу, преемнику Дашкевича, заставлял жителей «работать на себя каждый день, возить дрова, косить сено, тянуть сеть». Кроме перечисленных, Дашкевич «замышлял и иншие роботизны, чего они пред тем с продков (предков) своих не повинни були робити». Дашкевич отбирал у рыбаков и охотников половину добычи, назначал выгодные для себя цены на казацкие товары, наконец, захватил у казаков уходы на первых пяти днепровских порогах («то дей все пан Остафій себе привлащил»[120]120
  Архив ЮЗР, ч. 7, т. 2, с. 367.


[Закрыть]).

Принуждая казаков отбывать повинности и платить налоги, старосты, чтобы создать видимость законности такого рода действий, называли их «мещанами». И хотя казаки, считая себя свободным населением, выступали против такого произвола, их продолжали все более угнетать.

Наступая на казаков, старосты использовали противоречия, существовавшие в их среде. Опираясь в своих действиях на богатых казаков, они предоставляли им право откупаться от повинностей и посылать для отбывания военной службы вместо себя наемных людей. Со временем эти казаки из «потужников», обязанных отбывать повинности наравне с остальным казачеством, превратились в «старостинских поплечников». Об этих богатых черкасцах говорили в 30-х годах XVI в., что они взяты Дашкевичем «под свою моц» (защиту) и освобождены от всех общих городских повинностей.

Вместе с приезжими служилыми людьми – мелкой шляхтой, боярами и др. – богатые казаки начали входить в окружение старост, становиться старостинскими «служебниками». Из таких казаков в середине XVI в. составлялись целые отряды. Принятым на службу казакам нередко давали в условное владение землю. Подобно старосте и служилым людям, они захватывали, в частности, казацкие уходы, всячески угнетали местное население.

В ответ на разные притеснения и «здирства», в том числе и со стороны казацкой верхушки, в 1536 г. на территории Каневского и Черкасского староств вспыхнуло восстание. Староста В. Тышкевич был изгнан из Черкасс вместе со своими служебниками. Когда же из Киева прибыл отряд карателей, черкасцы не впустили его в город, а каневцы впустили часть его и тотчас истребили. Вскоре, однако, восстание было подавлено с помощью прибывшей из Киева артиллерии.

После расправы с «великим бунтованием оных черкассцев и каневцев» Ян Пенько, назначенный старостой, начал мстить населению. Спасаясь от репрессий, много казаков бежало: одни за Днепровские пороги, другие в Россию. Режим в Каневском и Черкасском староствах стал еще более суровым.

Казацкая колонизация Запорожья. В хозяйственной жизни казачества, особенно на среднем Днепре, чем дальше, тем большую роль стала играть местность за Днепровскими порогами. Одним из главных богатств этого края с его многочисленными реками и речками была рыба. В плавнях водились бобры, выдры, дикие свиньи, куницы, водяная птица, в балках и байраках – лисицы, волки, медведи. В степях паслись табуны диких лошадей, много было туров, лосей, а из птиц – дроф, куропаток и др.

Чигирин. Рисунок XVII в.

Уже в начале XVI в. (а возможно, и раньше) население ближайших к порогам местностей начало осваивать этот край. В 1527 г. крымский хан Сагиб-Гирей жаловался литовскому правительству на каневских и черкасских казаков, которые селились вдоль Днепра возле самых татарских кочевий. Тут появилось много уходов: казаки ловили рыбу, охотились на зверя. Так, люстрация Каневского замка 1552 г. кроме промыслов перед порогами называет уходы за порогами – близ Томаковкч, Базавлука, Аргачина и даже Тавани, где татары в 1492 г. построили крепость Ислам-Кермен (Аслан-городок). Для каждого промысла был свой сезон. Когда он кончался, казаки с соответствующей добычей (рыбой, мехами, людом) возвращались на место постоянного жительства. Что касается сапетов (рыбных промыслов) и пасек, то там люди оставались и на зиму. Запорожье никогда не было безлюдным. Этот факт ревизоры Каневского замка засвидетельствовали такими словами: казаки «уставичне (постоянно живут на уходах. – Ред.) на мясе, на рыбе, на меду з пасек, з сапетов и сытят там себе мед, яко дома»[121]121
  Архив ЮЗР. Киев, 1886, ч. 7, т. 1, с. 103.


[Закрыть]. Наконец, наличие прекрасных пастбищ обусловило раннее появление в этом крае скотоводства и основание зимовников (хуторов), где кроме хат имелись загоны для скота и запасы сена.

Чем дальше на юг Украины, тем все большее значение в хозяйстве приобретали промыслы. До массового заселения юго-восточной части Киевщины и Левобережья уходниками были крестьяне владельческих и великокняжеских имений Северо-Западной Киевщины и смежных с ней мест, а также те из горожан, которые занимались промыслами. В этих районах, где фольварочного хозяйства во второй половине XV и в начале XVI в. не было, либо оно только начинало развиваться, важным способом эксплуатации уходников была продуктовая рента, источником которой являлся промысел. По мере усиления эксплуатации рента росла, что побуждало оброчников – крестьян и мещан – осваивать новые промысловые угодья. Вместе с тем развивалось и промысловое предпринимательство. Богатые мещане нанимали (за долю добычи или цену доли) ватаги из так называемых гультяев и направлялись на поиски угодий все далее и далее в степи.

Уходники разведывали и осваивали новые места, способствуя тем самым колонизации юго-восточных степей беглыми крестьянами. Порывая связи с феодалами и феодальными властями, уходники входили в состав основываемых беглыми крестьянами казацких общин. Уходники сыграли, таким образом, известную роль в образовании казачества, особенно за Днепровскими порогами, где земледелие стало развиваться в основном лишь с XVIII в.

Владельцами промыслов и крупных зимовников были богатые казаки. Так, средства производства на рыбном промысле, по словам австрийского дипломата Э. Ляссоты (конец XVI в.), принадлежали «владельцам челнов». Такие казаки нанимали ватагу – группу работников. Первое время рабочей силы на Запорожье не хватало, поэтому владельцы промыслов, нередко проживавшие вне пределов Запорожья, нанимали ватагу на «волости» (на государственной территории).

Осенью, по окончании сезона, обработанную рыбу, жир и прочие продукты лова на лодках и сухим путем вывозили в Черкассы, Канев, Киев и другие города. За привезенные товары с казаков взимали налог. В уставной грамоте 1499 г. Киеву читаем: «А коли рыб привозят з верху або з низу, просолныи и вялыи до мѣста Киевского, тогда мает осминик воеводин… взяти от бочки рыбы по шести грошей»[122]122
  АЗР, т. 1, с. 194.


[Закрыть].

Из-за порогов в Киев везли также мясо, сало, шкуры, меха. В люстрации Черкасского замка 1552 г. засвидетельствовано: «А кгды з уходов за ся уверх идут, ино з добычи их берет староста от них вить (пошлину. – Ред.) осьмую часть: з рыб, з сала, з мяса, з кож и со всего». Тут же говорится: «А бывает (в Черкассах. – Ред.) уходников немало, яко близко прошлого лета было их по всим уходам о триста человеков»[123]123
  Архив ЮЗР, ч. 7, т. 1, с. 85.


[Закрыть]. Скорее всего тут речь идет только о промышленниках-хозяевах.

На вырученные деньги промышленники закупали на «волости» для продажи запорожскому населению хлеб, снасти, топоры, кожи, одежду. За пороги везли также свои товары купцы из украинских городов, за что им там платили, как замечает современник – польский историк Б. Папроцкий, лошадьми, волами, а также деньгами. Таким образом, уже в первой половине XVI в. в Запорожье наблюдался определенный хозяйственный прогресс.

Основание Запорожской Сечи. Успехи казацкой колонизации Запорожья усиливали у феодалов стремление к захвату новых земель. Кроме угрозы, исходившей от литовских, украинских и польских панов, казаков постоянно подстерегала другая страшная опасность – нападения татар и турок. С ними на юго-восточном пограничье никогда не прекращались вооруженные столкновения. Такое положение принуждало казаков прежде всего заботиться об обороне. В районе уходов появились, как гласит тогдашний официальный документ, «городцы», т. е. деревянные укрепления, или сечи. Такие городки строились казаками как в местах, которые литовские власти считали государственной территорией, так и вне ее, за порогами. В начале 40-х годов XVI в. черкасцы жаловались великому князю на его наместника князя Андрея Пронского, который запретил строить «городцы» в уходах на р. Орели, левом притоке Днепра, и двух Тясминах.