Текст книги "Знание-сила, 2002 №03 (897)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

«Другому как понять тебя?»

Григорий Зеленко

Террористическая акция 11 сентября прошлого года вызывает множество серьезных вопросов. Что это было – изолированное действие кучки экстремистов или начало долговременного процесса столкновения воинствующих мусульманских групп с западным миром? Какая масса, какие слои населения мусульманских стран могут быть вовлечены в это столкновение, да и могут ли быть вовлечены вообще?

Для ясного ответа на эти вопросы и тем более для выработки трезвой и эффективной политики отношений в «большом доме» человечества нужно точно понимать намерения различных сторон, их культурные и духовные особенности.

Это – трудная задача, и опыт XX столетия показывает, как часто она решалась неправильно или не решалась вовсе.

В истории Второй мировой войны есть одна яркая страница – яркая, но остающаяся практически всегда за пределами исторических и военно-исторических описаний. Это страница, которая могла бы послужить основой для весьма серьезных исследований, – о «ножницах» между политикой и разведкой, о том, как политическое и военное руководство не умело понять достоверность разведывательных данных и на этой основе правильно оценить намерения и возможности противостоящей стороны. Разведки порой, конечно, ошибались, но и тогда, когда их сообщения рисовали правильную картину, они не становились основой для надлежащих решений.

Самый яркий пример тут, пожалуй, Сталин. От разведки всех уровней поступали данные, которые полностью освещали готовность вермахта к броску на восток и почти полностью – развертывание всех частей первой линии вермахта за исключением, пожалуй, тех, которые были выдвинуты на границу в последние три-четыре дня. Сталин, как известно, развединформации не поверил и вплоть до 22 июня оставался в плену предвзятых оценок, не отражавших политические и стратегические реалии момента. Поверил Гитлеру!

С другой стороны, Гитлер не верил донесениям своей разведки, которая в истинном свете показывала грандиозную мошь советской военной машины; он считал, что вся реальная военная сила СССР сосредоточена в западных округах, и когда на фронт стали поступать эшелоны с танками и артиллерией из глубины страны, был немало этим обескуражен. А потом и потрясен. Точно так же он не сумел понять возможностей военно-промышленного потенциала Америки, а главное – готовности ее народа сражаться («Эти развращенные демократией клерки…»).

Англичане и французы неправильно оценили и общую направленность политики Гитлера (хотя он правдиво изложил ее в книге «Майн кампф»), и его возможные шаги после Мюнхена, и данные разведки о направлении удара во Франции.

Американцы, получив хоть и не слишком точные и определенные данные разведки, проглядели поход ударного японского авианосного флота к Гавайям – и случился Перл-Харбор.

Итог, кажется, ясен: чтобы адекватно оценивать сведения, получаемые разведкой, надо противника хорошо знать и хорошо понимать мотивы его действий. Только это позволяет вырабатывать соответствующую требованиям обстановки линию поведения.

Кстати, если выйти за рамки темы «разведка», то и тут мы видим серьезную неадекватность в понимании противника. В нашей военно-исторической литературе читателю – нередко исподволь – внушается мысль о том, что Гитлер намеревался военным путем победить СССР: разгромить РККА, оккупировать территорию и т.д. Между тем Гитлер военным путем планировал нанести СССР удар такой силы, после которого «этот колосс на глиняных ногах» рухнул бы и развалился сам. Гитлер обманулся: он слишком поверил в сталинскую пропаганду о борьбе с «внутренними врагами», в действительность печально знаменитых «процессов» 1937-1938 годов, которые, на самом деле, были ужасающей фальшивкой. Из всей политической обстановки второй половины 30-х годов в СССР Гитлер сделал вывод о том, что силы, противостоящие Сталину и вообще советскому строю, – многочисленны и могут сыграть решающую роль в развале СССР. А чтобы развязать руки этим силам, достаточно лишь уничтожить главные силы РККА в первых же сражениях.

Перенесемся в другие времена. 1963 год, осень. Карибский кризис. Мир – на грани ядерной войны. Кризис удалось благополучно разрешить. Но я хочу обратить внимание читателя вот на какое обстоятельство. Той осенью президент США Джон Кеннеди не расставался с книгой Барбары Такман «Августовские пушки», которая по чистой случайности появилась в продаже незадолго до кризиса. Кеннеди держал в Белом доме стопку экземпляров этой книги и презентовал ее многим важным людям: премьерам различных стран, своим сотрудникам и своим генералам и многим другим.

В чем причина такого увлечения книгой Б. Такман? (Кстати, в русском переводе она появилась в 1972 году, дальше изложение основывается на предисловии к ней, принадлежащем перу О. Касимова.)

Известный исследователь «кризисной дипломатии» профессор О. Холсти рассказывал: книга Такман произвела на Кеннеди сильнейшее впечатление, ибо она показывала, как просчеты и неверные представления противостоящих сторон друг о друге оказали воздействие на ход событий в 1914 году. Обсуждая перипетии Карибского кризиса после его завершения, Кеннеди утверждал: «Если припомнить историю нынешнего столетия, когда Первая мировая война, в сущности, разразилась в результате ложной оценки другой стороны.., тогда чрезвычайно трудно выносить суждения в Вашингтоне относительно того, к каким результатам в других странах приведут наши решения». Как тут не вспомнить слова поэта:

 
Как сердцу выразить себя?
Другому как понять тебя?
 

Или, говоря прозой, как ясно и точно донести свои оценки, намерения, решения до другой стороны с тем, чтобы и она поступила так же и была бы вполне понятной для тебя? (Не имея тут, конечно, в виду фигур, подобных Гитлеру.)

Итак, из-за ложных оценок и неверных представлений в 1914 году мировая война началась, хотя могла бы и не начаться.

В 1939 году война началась «неправильно» все по тем же причинам. Если бы она начиналась «правильно», то, может быть, она и вовсе не состоялась бы.

В 1963 году третья мировая война не началась вовсе: ужас перед ядерным оружием и накопленный опыт осознания, рефлексирования своих и чужих намерений и поступков дали свои плоды.

А события сентября 2001 года – вернемся к началу – с новой остротой поставили фундаментальные вопросы, которые с каждым годом становятся все более актуальными. Как на нынешнем этапе может существовать «большой мир» всего человечества, объединяющий миры локальных цивилизаций? Каким путем идти, чтобы все больше «становящаяся» глобализация не сметала эти локальные миры, не заставляла их сопротивляться «огнем и мечом» наступающей угрозе потери духовной и культурной самобытности?

Наверное, единственный путь – исходя из предпосылки «доброй воли» – стремиться возможно лучше понимать своих партнеров и возможно искреннее и яснее заявлять о своих намерениях.

А для этого: вести диалог, чтобы понять, что и как партнер понимает в том, как ты понимаешь то, как он понимает тебя, и так далее – до достижения нужного результата.

Совсем как в известном переводе Маршака:

 
Иль думал, что я думала,
Что думал он: я сплю.
 

Вот эти «думал… думала… думал» и есть ступени рефлексии, позволяющей приблизиться к содержательному осмыслению позиции партнера и его намерений, а равно – к осознанию самого себя.

Рефлексивные процессы и их влияние на самые различные стороны жизни стали в последние годы предметом изучения со стороны многочисленной группы исследователей из самых разных областей.

Этому и посвящена «Главная тема» этого номера.

Слыть миротворцем – или быть им?

Владимир Лефевр.

Заметки об опыте своей жизни и о преподнесенных им уроках

.. .Америка поставила блестящий эксперимент «политкорректности»

внутри страны. – А вовне?

Этот разговор скорее всего о самом себе, чем о каких-то абстрактных вещах.

В 1975 году мы с женой усыновили мальчика-вьетнамца из Южного Вьетнама. У ребенка – психическая травма. Последствия войны? Что ему пришлось пережить, когда бежал, спасая свою жизнь? Танки вошли в город… Через несколько месяцев мы узнали, что он происходит из знатного рода. Отец его был мэром города. Но вот травмирующий элемент, как это ни странно, не эта история, а история его деда.

Его дед, местный князь, пришел в американский госпиталь. Там было отделение по приему беженцев… И маленькая очередь – несколько крестьян, которые низко поклонились аристократу и предложили ему пройти без очереди. Американский сержант был крайне возмущен этим. Он окриком велел пожилому человеку встать в конец очереди. Жители умоляли его, причем там был местный учитель, который объяснял, что это – традиция, уважение к аристократии. Дед мальчика вынужден был уйти домой, так как не хотел обострять ситуацию. Пришел домой. Через несколько часов умер.

Маленький эпизод. Действительно. с одной стороны, права человека одинаковы для всех. С другой – глубокие местные традиции, представления о том, как вести себя достойно, и у каждого народа они свои. На этом примере мы видим, как высокие принципы могут входить в противоречие просто с реальностью и с элементарным человеческим достоинством. И так, к сожалению, происходит очень часто. Наша страна (Америка), к сожалению, в этом отношении очень нечувствительна. Мы гипертрофируем некоторые национальные американские черты и принципы, считая их универсальными, единственно возможными. И во многих случаях, сталкиваясь с представителями других культур, вызываем ненависть к себе, потому что ведем себя, с точки зрения местных жителей, надменно, беспринципно, рассматривая иные народы как недостаточно развитые.

Обратите внимание: в журнале, который здесь мы получили, есть статья Стюарта. Она написана с позиций культурного превосходства. Именно с этой точки зрения россияне рассматриваются как дети, интеллектуально недостаточно развитые. Это очень показательная статья. Очень много ненависти в России к Америке. Вполне обоснованной ненависти. Но следует просто посмотреть на самих себя. В связи с этим я хотел рассказать об идее контролируемой конфронтации. Она началась с «двух этических систем» (к этому я пришел в 1979 году).

I этическая система:

субъект поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенный компромисс.

II этическая система:

когда он идет на жертвенную конфронтацию.

У меня были очень веские основания считать, что это то качество этической системы, по которому американская культура и российская (советская) фундаментально различались.

Все этические элементы советской пропаганды, вся система преподавания в школе были координированы по принципам второй этической системы.

«Нужно любить Родину». «Нужно быть хорошим товарищем». Много рекомендаций было, и все они, в сущности запреты, были сформулированы как призывы.

Владимир Лефеер, доктор психологии, профессор Калифорнийского университета

Можно ли представить, чтобы американская педагогика основывалась на подобной системе запретов?

Я счел тогда это чрезвычайно важным и решил рассказать об этом президенту Соединенных Штатов.

Меня, конечно, высмеяли.

В то время я как раз получил американское гражданство, приехал в Вашингтон и позвонил в Белый дом. Меня спросили: «Что у вас за причина?». «Мне кажется, – ответил я, – это чрезвычайно важно для понимания природы советско-американских отношений».

Мне сказали, что перезвонят через два часа.

Через два часа перезвонили и пригласили в Белый дом. Меня принял не президент, а принял гораздо более важный человек – Джек Мэттлок. Некоторые из вас знают, тогда он был консультантом президента по стратегическим вопросам. По существу, это был главный интеллект Америки. Потом он долгие годы был послом Соединенных Штатов в Москве.

Беседовали в течение примерно часа. Моя идея показалась ему чрезвычайно важной, и он предложил мне подать (написать) проект и обещал официальную поддержку Государственного департамента.

Я написал. Был большой конкурс, и я выиграл. Калифорнийский университет в Ирвине получил средства для разработки этого проекта. И в течение года была создана концепция контролируемой конфронтации.

Я предложил американскому правительству не пытаться разрешать конфликты путем подписания каких– либо официальных документов, а добиваться снижения напряженности «де факто», на самом деле, независимо от того, как это оформляется в официальных дипломатических бумагах.

В это время Мэттлок готовил совещание в Рейкьявике. Это была первая встреча Рейгана с Горбачевым.

Написали письмо к встрече. В результате моей работы мы добились принятия той схемы, которая применялась на этих переговорах.

Суть заключалась в предложении конкретно не требовать от советского правительства громогласного подписания компромиссных документов. При желании – предоставлять советскому правительству возможность оформлять политические решения официально в одностороннем порядке. То есть заместить официальные соглашения компромиссом «де факте», который при желании каждая сторона может представлять своему народу в любой форме.

В американском правительстве смотрели на это достаточно цинично, но, тем не менее, эта точка зрения победила. И насколько я понимаю по результатам встречи в Рейкьявике, американская делегация и Горбачев следовали этому сценарию. Это вылилось в так называемую стратегию переговоров до переговоров.

Мне кажется, что это сработало достаточно хорошо, по крайней мере, многие историки сейчас рассматривают встречу в Рейкьявике как начало конца холодной войны.

В то время многие люди в Госдепартаменте пришли к пониманию: общая скоординированная акция – это снижение уровня конфронтации без попыток принудить другую сторону подписать какой-то идеологически глобальный документ о полном мире, дружбе и т.д.

Администрация Буша была ориентирована несколько иначе. Международные дела отошли на второй план, во всяком случае, американосоветские, и идея «контролируемой конфронтации» была забыта, а окончательно похоронена во время администрации Клинтона. Более того, в клинтоновское время была принята на вооружение прямо противоположная концепция, я бы назвал ее – «бюрократическая разрядка напряженности». Американское правительство стремилось взять за шиворот конфликтующие стороны, посадить их за стол переговоров и заставить подписать некоторый документ, который якобы должен был гарантировать…

Катастрофа произошла в Израиле. Клинтон, по существу, разрушил очень неустойчивые, но мирные отношения между палестинцами и израильтянами, пытаясь добиться получения некоторой резолюции. Очень многие люди начали прилагать усилия обязательно получить некоторый письменный документ, вместо того чтобы добиться реального прекращения вооруженных действий.

Забегая чуть-чуть дальше, должен сказать: в зонах этнических конфликтов разрешить конфронтацию нельзя. Конфликт этот останется для следующих поколений. Можно остановить только ситуацию, когда убивают людей, и именно это должно быть главной ценностью. Но это очень невыгодная стратегия для политических деятелей.

Гораздо выгоднее дать Нобелевскую премию мира политическому деятелю. И не тому, кто «де факто» что-то сделал, а тому, который «организовал» встречу, на которой пожали друг другу руки, подписали какой-то основополагающий документ.

Мне кажется, что это очень вредно… давать премию.

Как правило, о тех политиках, которым удается тихо разрешить конфликт (как те несколько человек, которые предотвратили ящерную войну во время Карибского кризиса: советники – деятели спецслужб, заключившие некоторое соглашение в момент, когда потерялись политические деятели Советского Союза и Америки, и вынудили стороны принять это соглашение), конечно, никто не знает. Это такой вне какого-либо официального существования факт.

Вот поэтому просчеты миротворчества заключаются, по-моему, в активном желании некоторых политических деятелей прослыть миротворцами, вместо того чтобы стать ими благодаря невидимым и невыгодным для карьеры действиям. Но для этого требуются другие – бескорыстные, умные, честные…

Труд всякого ученого, в особенности того, кто работает в практической области, – к ним отношусь и я, – в конечном итоге, хотя и опосредованно, всегда востребуется людьми. По моему мнению, третью мировую войну предотвратило вовсе не ядерное сдерживание, как считают многие, а космические средства разведки.

Они позволили нам убедиться, что американцы против нас ничего не затевают, а американцам – что мы ничего не задумываем против них.

Знание друг о друге сохранило между нами мир.

Борис Раушенбах

В октябре 2001 года в Москве был проведен не совсем обычный научно-практический симпозиум «Рефлексивные процессы и управление». В Дипломатической академии МИД России и Институте психологии РАН собрались представители России, Белоруссии, Казахстана, Молдовы, Украины, Болгарии, Канады, США. Необычность симпозиума проявилась в том, что среди участников были ученые гуманитарных и естественных наук, специалисты из сфер политики, дипломатии, государственного управления, журналистики, информатизации и др. Что привлекло специалистов из столь далеких друг от друга областей знаний собраться вместе, какие проблемы оказались у них общими, какие понятия сегодня используются в «прорывных областях» междисциплинарных взаимодействий? 0 симпозиуме рассказывает Владимир Лепский – председатель его организационного комитета, заведующий лабораторией психологии рефлексивных процессов Института психологии РАН, доктор психологических наук. Мы публикуем также выдержки из выступлений на симпозиуме доктора психологии, профессора Калифорнийского университета Владимира Лефевра – одного из основоположников данного научного направления.

Рефлексивный подход – знамение времени

Владимир Лепский

В психологии и социологии, в политических науках, в военном деле, экономике и многих других областях знаний требуется описывать в объективных терминах не только материальный, но и физический аспект. А он связан с тем, что сущность многих процессов в нашем мире – многих, если не большинства! – состоит во взаимодействии людей.

Методы объективного описания систем вместе с их субъективными внутренними мирами и составляют предмет рефлексивных исследований. Роль субъектов могут выполнять отдельные люди, группы людей, организации и целые страны. Отдельные элементы описания могут быть связаны с широчайшим спектром явлений: от индивидуальных психологических процессов до макрокультурной традиции восприятия, создающей, например, у страны обобщенный образ себя. Такое многообразие и предопределяет междисциплинарный характер симпозиума, вызывает растуший интерес представителей различных областей знаний – от Алгебры до Языкознания.

Оказалось, что инвариантными процессами по отношению к различным типам субъектов (индивиды, группы, организации, государства, этносы, агенты с искусственным интеллектом и др.) оказались рефлексивные процессы.

Эти процессы определяют структуру внутренней организации субъектов, включение во внутренние миры видения самих себя, других субъектов, а также взаимных представлений субъектов друг о друге. Рефлексивные структуры и динамика их изменения (рефлексивные процессы) на макроуровне определяют все процессы регуляции деятельности субъектов различных типов. При таком подходе общность различных социальных образований и образований искусственного интеллекта определяется тем, что все субъекты рассматриваются как рефлексивные системы.

Особенно остро встают проблемы выявления особенностей рефлексивных процессов и возможностей воздействия на них в условиях конфликтных взаимодействий, особенно при попытках перевести эти конфликты в управляемую конфронтацию и сотрудничество.

Для моделирования рефлексивных процессов, наряду с привычными словесными описаниями, используются разнообразные представления: графические, специальные полиномы (многочлены), операторные и другие. Эти многообразные и хорошо разработанные методы позволяют фиксировать, анализировать и проектировать достаточно сложные рефлексивные процессы в различных сферах социальных взаимодействий.

Научные основы рефлексивного подхода к исследованию социальных систем были заложены в СССР в конце 60-х годов, особо следует отметить работы Владимира Лефевра, который в настоящее время является профессором Калифорнийского университета и продолжает исследования в этой области в тесном сотрудничестве с российскими коллегами. Участие В.А. Лефевра в симпозиуме позволило продуктивно обсудить вопросы, связанные с рефлексивными различиями у американцев и россиян в восприятии мира, регуляции деятельности и коммуникаций. Эти вопросы сегодня особенно актуальны в связи с поиском новых механизмов регуляции деятельности человечества.

Обсудив (наряду с чисто научными) ряд актуальных практических проблем, вставших перед человечеством и Россией, участники симпозиума выразили озабоченность в связи с тем, что государственные деятели, деловые круги, общественные объединения недостаточно осознают глобальные угрозы для человечества при вхождении в XXI век.

Владимир Лепский, доктор психологических наук

Наследие XX века: 5 стереотипов развития человечества

На пороге нового тысячелетия человечество все более отчетливо начинает осознавать, что старые парадигмы организации мирового порядка, отношений между государствами, этносами, культурами и их носителями, конфессиями и другими социальными образованиями безнадежно устарели и могут привести всех нас к катастрофе.

Совсем недавно мы были на грани ядерной катастрофы, угрозу которой смогли существенно ослабить, но нет полной уверенности, что ядерное оружие надежно защищено от экстремистов.

Сегодня удалось запустить новые механизмы, дающие надежды предотвращения экологической катастрофы, но нет полной уверенности, что мы успеем остановить процессы загрязнения среды до того, как будет достигнута черта необратимых явлений.

Процессы формирования глобального информационного общества таят в себе угрозы разрушения самобытных культур и их носителей. При этом в основополагающих документах мирового сообщества (Окинавская Хартия Глобального Информационного Общества, 2000) этим аспектам уделяется мало внимания.

«Неожиданно» возникшие угрозы глобального терроризма снова поставили человечество перед проблемами, к решению которых оно, как всегда, оказалось не подготовленным.

Почему человечество постоянно оказывается в ситуациях «неожиданно» возникающих угроз (ядерной, экологической, информационной, террористической и др.)? Каждый раз осознание этих угроз приходит тогда, когда требуются невероятные усилия для их нейтрализации, а порой вообще отсутствуют гарантии успешности их нейтрализации.

На мой взгляд, ответ прост: «Человечество не свободно в определении своего пути развития!». У человечества атрофированы механизмы рефлексии, позволяющие осознанно организовывать процессы своего развития. Человечество само ограничило свою свободу в силу того, что оказалось в плену стереотипов, преодолеть которые не удалось в прошедшем тысячелетии. Главных стереотипов пять.

Стереотип I. Доминанта каузального (исторического, генетического) подхода, когда причины явлений ищутся в «прошлом», а главный вопрос «Почему?». В философии каузальный подход называется также Лапласовским детерминизмом.

С точки зрения этого подхода Вселенная стремится от более организованного состояния к менее организованному.

Стереотип 2. Представление о научно-техническом прогрессе как естественном механизме развития человечества. Допустимость обособления научной истины от нравственности.

Но всегда ли готово человечество к использованию научных открытий и разработанных на их основе технологий? Есть ли у человечества механизмы, способные дать ответ на этот вопрос и при необходимости остановить процессы внедрения? Очевидно, нет.

Стихийные процессы использования продуктов научно-технического прогресса, подгоняемые запросами общества потребления, сделали человечество заложником лавинообразно нарастающих угроз для его существования. Сегодня безопасность и развитие человечества оказались в зависимости не только от национальных концепций, военных доктрин государств и действий их лидеров, но также от целей и нравственных ограничений отдельных группировок и лиц.

Стереотип 3. Представление об «обществе потребления» как безальтернативной и прогрессивной модели общества.

Все ли люди земли хотят участвовать в бесконечной гонке за все возрастающими материальными потребностями? Куда приведет эта гонка в условиях ограниченных ресурсов планеты? Все ли хотят обменять духовное богатство и свободу на явно избыточное материальное благополучие? Лично я не пожелал бы этого своим детям и внукам.

Стереотип 4. Доминанта рациональности над нравственностью в военной, политической, экономической и других социальных сферах.

Записки на полях

Павел Лохтунов

Этот симпозиум – третий. Первый был в 94-м. Второй – в октябре 2000-го.

На каждый приезжал Владимир Александрович Лефевр из Калифорнии. Тем, кто читал его книгу «Конфликтующие структуры» в начале 70-х, ничего объяснять не надо.

Для других же скажем. В этой книге ряд понятий из той области, которую потом Лефевр назовет «фундаментальной психологией», вводился на уровне философских категорий, но с математической жесткостью. И это относилось к вопросам, к которым, кажется, невозможно подступиться. Выпускник мехмата МГУ обращается к психологии Но… это не совсем психология в традиционной ее трактовке. А в традицию «искусственного интеллекта» это тоже не совсем укладывается. Книгу выпускает кибернетическая редакция издательства «Радио и Связь». (Если поставить их брошюры в ряд за много лет, станет ясно, ЧТО они выпускали!). Это была не диссидентская литература, а научные издания. Книга Лефевра – одна из тех, написанных «НЕ ТАК». Нормальный человеческий язык был также непривычен для научных текстов. Можно сказать – по Синявскому, – у него были «стилистические расхождения с Советской Властью». Это то, что определяется «на дух» – на любом кусочке текста. И независимо от конкретных «причин», какими бы они не были «на самом деле», его отъезд был предопределен. С соответствующими выводами. Изъятием книг из библиотек. Невозможностью библиографических ссылок. То, что он издается «там», ведет свою исследовательскую линию, преподает, – кто-то, конечно, знал. Но для читателя другого поколения разрыв был. Этот разрыв между 70-ми и 2000 годами восстановлен переизданием книги «Конфликтующие структуры» Лабораторией рефлексивных процессов Института психологии.

Книгу «Формула человека. Контуры фундаментальной психологии» («Прогресс», 1991 года издания) достать сегодня довольно сложно. Но «Космический субъект» (на русском и на английском) 2000 года позволяет продолжить беседу с автором – по его тексту.

Тезисы к симпозиуму изданы. Не после симпозиума, а до (на русском и английском). Книги и тезисы симпозиума продавались. Можно было купить тут же, в фойе. Уже по этому можно представить себе объем подготовительной работы! (Председатель организационного комитета – В.Е. Лепский, доктор психологии, заведующий лабораторией рефлексивных процессов Института психологии РАН).

Первый день – открытие. (Там Лефевр и рассказал про «бумажных человечков»). Еще два дня работали секции.

Выступали те, кто работает давно. И те, кто столкнулся с проблематикой совсем недавно. И аспиранты.

Секции:

1. Субъект. Рефлексия. Деятельность.

2. Рефлексивные процессы: математические модели и синергетика.

3. Рефлексивные процессы в политике. Информационные войны, терроризм и миротворческая деятельность.

4. Рефлексивные процессы в экономике.

5. Рефлексивные процессы в системах поддержки управленческой деятельности.

6. Рефлексивные процессы в массовых коммуникациях.

7. Развитие рефлексивных способностей.

На симпозиуме можно было встретить не только психологов и «чистых» специалистов в области управления.

Были:

Ю.Е. Фокин, ректор Дипломатической академии МИД России;

А.В. Брушлинский, директор Института психологии РАН;

И.В– Прангишвили, директор Института проблем управления РАН…

С приходом С.П. Курдюмова, члена-корреспондента РАН, и Г.Г. Маленецкого, доктора физико-математических наук, в руководство секции к традиционным вопросам математического моделирования рефлексивных процессов добавилось слово (и направление работы) «синергетика». Участие Института прикладной математики им. Келдыша, по-видимому, усилило «кибернетическую» направленность секции.

«…в массовых коммуникациях» – новая секция под руководством Г.В. Матвеевой, доктора психологии из МГУ. Актуальность проблематики можно не комментировать.

Еще одна секция: «Развитие рефлексивных способностей». Здесь, очевидно, имеются в виду и вопросы образования. Не только теории, но и практики. Новый круг участников – с И.Н. Семеновым.

Было выступление Лефевра. Конференц-зал института – полный. Были не только непосредственные участники симпозиума. Кто-то пришел на встречу специально, как специалист. Кто-то просто был рад увидеть Владимира Александровича.

Серьезный симпозиум.

А мы – «про фуршет». В начале. И в конце, к закрытию.

Участниками и тем более организаторам таких встреч известно: многое происходит «в кулуарах» – вне расписания докладов и номеров секций. В том числе и совсем уже в неформальном виде. На фуршете симпозиум продолжая работу. Более или менее в соответствии с аутентичным значением слова «симпозиум» в античной традиции.

Возвращаясь в «серьезную» тональность: был круглый стол. С большим количеством участников. В том числе и политологической, и масс-медийной ориентации.

Вопросы к круглому столу:

«Проблемы стратегического управления и развития России (рефлексивный аспект)».

Что такое стратегическое управление?

Каким требованиям должен удовлетворять стратегический субъект?

Стратегические субъекты в России.

Что мешает становлению стратегических субъектов в России?

Что способствует становлению стратегических субъектов в России?

– Из обмена мнений на кругом столе:

«Главная болезнь человечества, России в частности, – бессубъектность!» (В. Лепский).

– Из потока мнений:

На локальном уровне в области менеджмента, отдельных административных механизмов «управленческие» задачи как-то решаются. Но не все к тому сводится. Иногда надо понимать. Кому-то. И если есть чиновник (или аппарат), за решения отвечающий, кажется, есть кому. Но вопрос «кому» оказывается сложнсс… Здесь нужен постоянно действующий механизм. На что-то удалось взглянуть в «зеркале» круглого стола. Дальше – должен работать «Международный институт рефлексивных технологий»… «Междисциплинарные исследования» могут развернуть, реально вести только независимые структуры. Привлечь «интеллектуальные ресурсы». В советские времена такой опыт был у МГУ, РАН,… ВПК. Но тот механизм сейчас не работает.