Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Пожиратель миров
Апопто́з (греч. απόπτωσις – опадание листьев) – программируемая клеточная смерть, регулируемый процесс самоликвидации на клеточном уровне, в результате которого клетка фрагментируется на отдельные апоптотические тельца, ограниченные плазматической мембраной.
В самой природе заложено ограничение тех, кто живет в ней. Это естественный процесс сохранения и обновления. Даже человечество стремится к своей смерти, растянутой во времени, но такой явной и цельной. И это прекрасно.
Апоптоз человечества. Планета, ставшая пристанищем чудовищ, молит о помощи. Планета, сверхсознание, сверхволя. Молитва, слышная в ветре, молитва, напеваемая водой. Молитва огня, кусающего миры. Молитва земли, дрожащей под ногами, проходящих во времени и никогда не остающихся на ней. Эту молитву слышу я. Пожиратель миров. Так было и так будет. Это закон, по которому развивается любой сюжет. Только в отличие от того, что считают реальностью, в истине всё умерщвлено, чтобы возродиться в совершенном аспекте своего бытия. Нет ни смерти, ни жизни. Условность. Данность. Награда.
Я шел по миру, выжженному войной. Пустые пейзажи, мертвые земли. Горные, опаленные породы выглядывали из-под земли в таком бесконечном унынии, что, казалось, само небо пытается их утешить, переливанием цветом на своем лике. Некогда великая цивилизация стала лишь горсткой укрывшихся в страхе существ, закопавшихся в катакомбы, свои огромные склепы, наполненные, как им казалось, надеждой. Но время пришло.
Механизм, созданный Изначальным, заключался в том, что в природе всегда существует сила, напрямую созданная Творцом. И эта сила несет в себе как созидание, так и разрушение. Эта сила выбирает себе сосуд и воплощается в создании, несущем волю Вселенной. Нас множество, но мы небесконечны. Мы лишь продолжение Хаоса, упорядоченного в некой завершенной форме, изменяющейся и текущей в среде и вечности. Пожиратель – это проклятье или награда за высшее служение. Я был выбран за свою безжалостность, за свою тягу к истине и справедливости, за свою свободу и цинизм. Что стои́т выше – любовь или долг? Каждый ответит на этот вопрос относительно его ценностей. Но я могу сказать, что нельзя жертвовать любовью во имя долга и долгом во имя любви. Стоит выбрать что-то, и ты теряешь часть себя. Часть, созданную из принципов, или часть, созданную из нитей осознания высшего. Я выбрал долг. И я утратил себя, и теперь, чтобы вернуться к источнику, я пожираю, я поглощаю, я соединяю и разделяю.
Мне никто не встретился в этом мире. Я осмотрел ночное небо, переливающееся сиянием звезд и планет, вдохнул их воздух и стал слушать. Плач мириад скорбящих созданий. Плач вечности и безумный смех галактики. Планетарная молитва переплеталась с биением сердец, которые еще были живы в телах выживших. Эти существа могли сделать себя счастливыми, могли бы сделать себя мудрыми и сильными, но оказались слабы перед собственной волей. Жаждой смерти, золота и власти. В этом их природа. В этом их отличие от звезды и планет. Но время пришло.
Я врос своими ногами в твердь. Я ощущал ядро планеты своими стопами. Голова моя была наполнена голосами миров и вселенных. Как я услышал смех. Детский смех. На меня бежал малыш лет трех. В его глазах была радость и свобода. Он любил этот мир, так же, как я когда-то любил. Малыш не видел меня, он мало чего замечал вокруг. Он просто наслаждался свободой подаренной ему на мгновение. Почти столкнувшись со мной, он резко остановился, улыбнулся и спросил: «А кто ты такой? Ты не такой, как все. Что ты здесь делаешь?». «Малыш, лучше бы ты меня не встречал. Я пожиратель миров. Воля, которая поглощает миры. Я принес покой и перерождение». «Ха-ха-ха», – засмеялся мальчик так звонко, что заглушил голоса звезд. Смолкнув, он посмотрел в мои глаза и сказал: «Ты хороший, ты мне нравишься…». И убежал.
Я вновь поднял голову к небу. Время пришло.
Одно мгновение. Черная дыра в моем теле открылась, и планета была поглощена. Без боли, без страха. Просто еще одно мгновение времени и ничего после. Теперь этот мир стал моей частью. Я получил его знания и силу. Я получил в распоряжение все души и власть. Но взамен я отдаю Вселенной энергию для творения новых миров. Это плата за мою силу. Это обмен, который меня устраивает. У меня не было желания становиться пожирателем, но это был выбор за меня. Я не мог уйти от этого. Я сам поглотил свой же мир. Я уничтожил свою цивилизацию. Я убил многих. Но теперь я сторожу их покой, я в ответе за них, за всех. Они часть меня.
Опасность моей силы в том, что я могу просто выйти из-под контроля и стать хаосом. Тогда включиться мой апоптоз. И тогда уже я стану частью чего-то большего…
Моим спасением стали Тени и их Сила. Я научился контролю. И теперь я здесь, на Земле. И где-то внутри моей Сущности спит Пожиратель Миров…
И он начал своё пробуждение….
Нефритовый император
玉
帝
玉帝, Юй-ди – Нефритовый император
На Совиной горе в башне Сокола на высоком троне восседал Он. Нефритовый император, облаченный в золотые одежды, с небесным венком и земляными сапогами. В руках его была зеленая скрижаль, сделанная из нефрита. Трон окружали голубые ели с еще зеленоватыми верхушками. Зала была пустая, пространство обители выражало лишь одно – покой и вечную мудрость.
Тысячи эонов Император изображал свои знания на скрижали. Тысячи эонов подряд он разбивал скрижаль, плавил осколки и выплавлял новую. Вновь пытаясь выразить свое понимание и знание, чтобы однажды передать его достойному. Время шло, процесс не знал ни начала, ни конца. Уже и сил не было, чтобы выразить хоть что-то полное и цельное. И тогда оторвал свой взор Император от своего сознания и посмотрел вокруг.
Тень лежала на полу от скрижали, что зажата была его левой рукой. Тогда он взял в правую руку кисть и совместил тень от кисти с тенью нефритовой скрижали. Сконцентрировав свою волю, Владыка расслабил руки и отпустил предметы. Но не упали они. Так и остались висеть в пространстве, отбрасывая тень. Восхитился мастер Неба и Земли красотой этих двух Теней. Ибо они были целым и сущим представлением Знания, Формы и Тени.
Кисть выводит сущность того, что ведомо донести. Эта сущность ложится тенью на форму нефрита и закрепляется в вечном сиянии статичной сущности, называемой символом. Кисть как Дерево и Вода. Нефрит как Земля и Металл. Тень как Огонь.
Пламя вечности разносит пыль былых миров. Раскаленные они порождают новые тверди, которые застывая, кристаллизуются в свертки жизни, которая растекается подобно весеннему ручью в вечности, омывая былое и возрождая леса миров, сгорающие в вечном пламени творения и разрушения.
Поняв смысл, Император сжег пламенем духовного огня скрижаль и кисть, и наблюдал вечное горение их Теней, слитое в дыхании Миров.
На Совиной горе в башне Сокола на высоком троне не было никого…
Сияние
Пробираясь дальше, в глубины «Алхимического Подвала»
Небо было налито грозой. Тяжелые тучи свисали на мир, как грозные войны. Молнии метавшиеся были подобны копьям богов. Неплохое время для убийства. Как и неплохое время, чтобы умереть.
Поде битвы, это всегда что-то грандиозное и величественное. Поле после битвы, это нечто мрачное и ожесточенное, нечто мертвое с теплящейся надеждой на выживание.
И меж гор умерших продвигался старец, седовласый бородач. Гроза уже перешла в свой апогей – проливной ливень и размывала кровь по телам умерших, смывая с них следы былой славы, оставляя только немую смерть. Старец заглядывал в глаза каждому лежащему на поле брани.
«Связую нервой, сращиваю кровью», – бормотал безумный старикан.
Он шел вперед. И за ним шла его армада трупов, которые словно по команде, встали и пошли за господином, покорившим смерть. То был мой учитель. Величайший алхимик, который смог создать гомункула, полноценного человека-голема из плоти и крови. Используя свою душу-кровь, он даровал жизнь, соединяя тела в единую цепь существования, которая питала хозяина и давала ему силу. Это и было высшим обманом. Бессмертие, которое даровалось после смерти. Вечное заточение в лапах покорителя Смерти, Ямантаки, Дайтокумьё.
Это был мой последний урок. Он показал саму тайну. Оживление гомункула. И теперь мне предстояла задача строго обратная: используя сокровенную божественную алхимию, укротить толпу гомункулов, победить Его Кровь…
Победить его кровь?! Страх, охвативший меня, наполнил все мое естество, когда я понял, что на меня движется не одна армия, а две, две армии, вооруженные до зубов всеми видами оружия, начиная от мечей, закачивая арбалетами.
Я бежал, концентрируя свою волю в самом себе. Я бежал в поиске своей силы, пока понимая свою беспомощность. Ужас заставлял меня бежать все быстрее и быстрее. Как вдруг стрела, пущенная кем-то, остепенила меня. Я упал. Нет. Я пал ниц. Левое плечо ныло от боли, кровь сочилась из раны. Кровь будоражила меня. Я озверел.
«Слепое сияние Крови. Нерва, движимая волей. Вспомни обо мне и введи меня в Храм своего Царства. Кровь, сочащаяся по телу. Кровь текущая по миру. Соберись воедино. Стань мной». Вскинув руки в небо, стоя на коленях, я увидел как тонкие струйки утихавшего дождя стали кровавыми. Я пил кровь всем своим телом. Я впитал всё. Трупы стали трупами. Смерть осталась смертью. А я выжил.
И после. Этот злобный старый, нет, древний смех оглушил меня. Я посмотрел в сторону и увидел только белую ухмылку своего учителя, окровавленного и умирающего, и его последний удар в мое сердце своим тонким ножом, мизерикордирия.
И я увидел сияние. Вечное сияние нового мира…
И смерть не коснулась того, кто проклят, чье сердце сожрано дикими ветрами, чья кровь выпита морем теней, чей череп вскрыт мечом хаоса, а мозг раздроблен и вылит….
Абсолютный конец
Эпилог. Здесь последний зал Алхимического подвала, в котором нас встречает Смерть.
Эпичная картина. Медленно рушащиеся здания. Бегущие люди. Какие-то вспышки света. Крики о помощи. Реки крови. Горы трупов.
И я, медленно продвигающийся через всё это действо, внимательно следил за огоньком на самой высокой башне города, которая ничего себе так стояла и не качалась, хотя земля под ногами еле-еле сдерживала свои конвульсии. Проходя дальше, я, на границе своего обычного зрения, наблюдал, как огромные собакоподобные тени просто затаскивали людей под землю. Длинный прыжок такого пса подминал под себя с десятка два людей, словно эта зверюга раскидывала за собой невидимую никому сеть.
Вот уже достигнув башни, я наконец-то увидел, что нет в ней окон, нет в ней дверей, нет в ней ничего, через что можно было бы проникнуть в нее, как и не было ее здесь никогда, никогда не было ее в этом городе, стране, мире, на этой планете. Это было странным, чужеземным, величественным и бесподобным. Кирпичик к кирпичику. Башня была словно выкована из глиняных кирпичей причудливого синего цвета с вкраплениями золотых нитей. Каждый кирпичик был размером примерно с десятирублевую монету, поэтому общий вид здания принимался за огромную стальную трубу, на вершине которой возвышался столб с пирамидой, внутри которой и находился тот самый огонек.
Вставал вопрос о проникновении внутрь. Цель. Вера. Действие. Я просто прошел внутрь, сквозь каменную кладку и оказался внутри башни, рядом со мной проходила винтовая лестница, ничего кроме нее не было. Я решил подняться вверх.
Внутри башня ничем не отличалась от своей наружности. Те же кирпичики, – тот же цвет, те же особенности. Мне казалось, я поднимался вечность. Выйдя на площадку башни, я увидел тот самый столб с пирамидой и светом. И еще. Там был рядом со мной человек в черной мантии. Резким движением он выхватил из пространства меч и кинул в меня. Я отпрыгнул назад по диагонали и присел, чтобы осмотреть противника. Не ожидая моих действий, он проделал свой трюк снова, на этот раз я решил сократить дистанцию и прыгнул по диагонали вперед с кувырком так, чтобы сбить мага с ног, благо моя комплекция позволяла это сделать без труда, в итоге я сломал ему ногу своим ударом локтем. Вот этого он не ожидал точно. Склонившись над ним, я попытался посмотреть в его лицо, взмах меча прошел рядом со мной, я отклонился назад и сделал перекат. Второй появился из ниоткуда и стоял подле лежащего. Залечив перелом почти мгновенно, маги встали, обнажили свои мечи и двинулись на меня. Может, не надо, – коротко выбросил я. Они не слышали моего предупреждения. Я не видел таких экземпляров в этой жизни. Мне стало интересно. Вызвав возмущение пространства, я раздвоился. Каждая моя копия с легкостью обездвижила волей магов и подняла их над полом. Что вам надо, – спросил я настойчивее. Хотя вопрос был странный с моей стороны, ведь в башню без приглашения вошел я. Взмахом меча маги освободились от моего контроля. Какие чудные мечи, – подумал я и обезоружил магов. Вот незадача. Они снова вытащили из пространства оружие, на этот раз сразу по паре. Энергия мечей была мне знакома. Впитав их, я теперь смог бы управлять телами магов. Так оно и вышло. Остановив в полушаге от себя защитников башни, я скинул их капюшоны и обомлел. Это был я же, только старше, выше и тоще. Лицо повторяло мое в точности. Такого вот я стерпеть не смог, схватив за шею обоих, поглотил. Сознание пошатнулось. Пирамида, вращение которой я заметил только сейчас, остановилась и раскрылась, как цветок. Появился человек в золотом свечении, который, спрыгнув на пол, подошел ко мне.
«Время пришло.
Ты был пробужден. Ты был призван. Ты был взят. Ты был испытан. Мы готовы.
Начни и закончи, чтобы продолжить. Это вечный цикл твоего путешествия во времени и пространстве. Из мира в мир, ты сохраняешься, ты постоянен. И только ты.
Я Анну. Царь Свободы. Узнал ли ты меня, Волх?».
«Слава Тени!», – произнес, склонив, колено я.
«Я нашел каждого и пробудил его. Владыка Бездн явлен и осознан. Владыка Парадоксов вспомнил о себе и нашел место в своем сердце для нас. Наша вечная Любовь пусть заполнит мир».
«В сиянии Стихий! В радуге Принципов! Творящий из Пустоты! Искажающий мир! SalcDaHe! Море Теней, отразившись от глади Небес, вернись на Землю и стань Мной!»
«Йао! Йао!», – начал я свое безумное камлание…
Анну сел подле меня и начал песнь Свободы и Освобождения. Мир замер в ожидании.
Йао…Йао…Йао…Йао…
Башня изменила цвет на черный. Тонкий луч вошел в раскрытую пирамиду и вошел в ядро планеты.
Анну растворился.
Передо мной пылало мое знание, обращавшееся в Истину и Исток Миров.
Я более не был собой.
Йао. Йао. Йао!
Цвет башни стал белым. Пошел снег. Мир погрузился в тишину.
Дух Планеты вышел из Пирамиды и поднялся вверх, в небо.
И теперь. Красный цвет башни ознаменовал окончание. Абсолютный конец. Моя грудь открылась, и там, где должно было быть сердце, ничего не было. Мир начал входить в зияющую пустоту моей груди.
Йао…Йао…Йао…
Йао…Йао…Йао…
Йао…Йао…Йао…
Черные звезды. Туманная Вселенная. Огромная черная тень скользила по мирам… тянулась… и уходила в свое путешествие. В поиске нового Мира. Это был абсолютный конец всякой вещи…
Алхимический подвал раскрыл свою сущность. И теперь ты стоишь перед последней гравюрой в пустом зале. И на этой гравюре…
Георгий Чурочкин
Перевоплощения
«В некоторых ресторанах в Китае можно заказать суп из нерождённых младенцев, которым 6–7 месяцев с момента зачатия…» – Господи помоги. До чего я опустился. Читать сомнительные новости из Интернета в 5 утра – хорошенькое завершение бессонной ночи. А ни одной страницы так и не написано.
Небритый мужчина в белой пижаме и очках с чёрной дорогой оправой прошёл на кухню, думая так громко, будто он говорил вслух.
«Чёртова диссертация» – мужчина щёлкнул кнопкой чайника и потянулся за кофе. – «Как же мне с ней не повезло! Интересная тема, хороший материал – и не хватает объёма. А я привык выражаться прямо. Не люблю всю эту седьмую воду на киселе!», – он насыпал на дно чашки коричневый порошок. – «А тут будь добр, из любого места, но эти несчастные сорок страниц ты возьми!».
Он резко плеснул кипятку – и молотые зёрна нерождённого кофе начали растворяться. Мужчина поморщился, поднёс кружку ко рту – но всё-таки передумал и вылил в раковину горячий, ароматный напиток. Потом чему-то улыбнулся, и стремглав припустил к компьютеру, увлечённой обезьянкой начал набирать текст на клавиатуре.
– «Еда – пресечение жизни». Хорошее название для главы, – мужчина уже не стеснялся говорить вслух, – сейчас главное – наметить. Так, «А» – питание как процесс поглощения жизненной энергии. Тут расписать с общефилософских позиций и в абстрактном ключе. Дальше, «Б» – питание – это смерть для того, кого едят. Биологическая несправедливость в чистой форме – если ты даёшь себя съесть, твоя жизнь служит продолжением жизни других. Ну немного дарвинизма. И «В», третье – запрет пожирания себя и себе подобных, выживательные функции особи и вида. Всё просто.
– А вот дальше всё это нужно вывернуть к теме диссертации. Например: «..и поэтому предположим – некто, ассоциирующий себя с определённым пищевым продуктом, будет на инстинктивном уровне отказываться от употребления его в пищу – руководствуясь соображениями непричинения вреда самому себе.» Конечно, вычурно – но в научную работу самое то.
Мужчина откинулся на скрипнувшую спинку компьютерного стула. За окном светало.
«Концепция неплоха. Но на практике непонятно – если, например, человек не переносит тыквенную кашу – значит, он тыква? Он вжился в костюм с хэллоуина, и его до сих пор не отпустило? В любом случае бессонная ночь не прошла даром. Но можно было и лучше.»
«Этот перфекционизм когда-нибудь тебя погубит. У тебя сегодня ещё клиенты.»
Мужчина прервал внутренний диалог, прилёг на неразложенный диван и попытался заснуть.
* * *
Клиент оказался сегодня всего один. Девушка с чуть милым, немного застенчивым лицом и кудрявыми волосами цвета осенней палой листвы. Она опоздала на пятнадцать минут, но влетела в кабинет, как ни в чём ни бывало и щебеча что-то про психологический приём и уважительно называя его фамилию.
«Герт. Можно просто Герт» – представился он. «Боже мой, какое это дурацкое имя!», – в который раз, он видел в глазах своего нового знакомого недоумение. Но он никогда не будет объяснять этой привлекательной молодой женщине, что его родители ждали девочку, которую хотели назвать Гертруда. Ретрограды. А когда родился он – мальчик – то получил это странное имя-обрубок. И вырос в психолога – боже, что за профессия – обрубком, которым затыкают дыры в чужих судьбах.
А значит, это недоумение навсегда останется в гроте этих прекрасных сине-зелёных глаз.
«Анастасия. Можно просто Анастасия» – она протянула изящную, но совсем не наманикюренную ручку.
Да, девушка была красива. Обаятельна и умна. И проблемы её, по большому счёту, никакие не беспокоили: старые обиды детства, измотанность на работе. Вроде бы и всё в норме – но что-то не то. И серьёзные личные отношения были так давно, что даже не стоит об этом говорить.
Герт почувствовал некоторое сходство, единение с собеседницей. И неожиданно для себя предложил вместе пообедать – само вырвалось. Он даже не успел пожалеть об этой профессионально непростительной глупости, как его кудрявая собеседница согласилась.
Опешив, он отошёл на пару минут – умыться. Честно говоря, после бессонной ночи Герт подумал поначалу, что согласие этой красивой и почти незнакомой барышни ему приснилось.
Как всегда в моменты переживаний и неуверенности, психолог начал разговаривать с зеркалом. «Привет» – и замахал рукой. Выдавив из себя улыбку, начал убеждать и подбадривать: «Тебе сегодня повезло. Наплюй на профессиональную этику. Польза и делу, и диссертации. И пообедаешь с хорошенькой девушкой. Три в одном» – он натянул улыбку своему отражению, залихватски щёлкнул пальцами и подмигнул.
* * *
Кафе было на открытом воздухе. Они с девушкой подошли одновременно – уселись за столик, и теперь ждали меню.
– Здесь очень вкусная горбуша под майонезом.
– Простите, я не ем рыбы.
– О! – внутренний учёный Терта, почти вытесненный внутренним кавалером, быстро вернул все свои позиции обратно – Извиняюсь. У вас аллергия?
– Нет. Просто не переношу. Не люблю.
– И с чего это у вас началось?
– Не знаю. Сколько помню, всегда так было, – хрупкая девушка почти разозлилась.
– Хорошо, хорошо, – Герт примирительно развёл руками.
– Можно Вас попросить? Если Вы уже залезли мне в душу – постарайтесь хотя бы не лезть ко мне в тарелку. И вообще – расскажите хоть что-нибудь о себе? Ведь вы уже столько обо мне знаете, а я о вас – ничегошеньки.
– Да что обо мне рассказывать. Широко известен в узких кругах. Дом, работа. Работа, которая мне нравится…
Принесли меню. Герт дождался заказа девушки и сделал свой:
– Картошку с грибами и крабовый салат.
– Вы не заказали первое.
– Терпеть не могу первые блюда. – мужчина уже хотел было рассказать про вычитанный в Интернете рецепт супа, но вовремя прикусил язык.
– И с чего это у Вас началось? – глаза девушки блестели.
– Ну не знаю. Просто не люблю. И никогда не любил. – Герт насупился.
Девушка развела руки. Оба расхохотались. Внутренний учёный Герта немедленно испарился, и они мило болтали около получаса – о чём-то несущественном, но приятном. Пока случайно не ляпнул, что пишет диссертацию.
– А о чём ваша работа?
– «Психология пищевых фобий». Так называется.
– Хм, – девушка улыбнулась, – значит, этот обед с попытками заставить меня есть рыбу – только ради дела?
– Да, всё только ради дела, – Герт улыбнулся, – Если хотите, можем немного больше поработать над вашей пищевой фобией.
– А во сколько? – девушка застенчиво поморгала.
Не «когда», а «во сколько»!
– В четыре, у меня в офисе. Хотя… – Герт, не веря своей удаче, на ходу перекраивал расписание – Лучше в пятом часу. Да, приходите полпятого. Буду рад вас видеть.
Полчаса он планировал поспать.
* * *
– А теперь вы позволяете вашей памяти восстановить все подробности того момента, который вызывает негативные ассоциации, связанные с рыбой.
Герт выдохнул, и, переплетя пальцы, прошёлся по комнате: «Хорошо, что она уже под гипнозом и не сможет критически воспринять мой бред».
Герт не ждал, что что-то получится. Он совершенно зря проспал эти полчаса и еле успел причесаться после сна. Впустив Анастасию, он что-то неразборчиво пробурчал про гипноз и аутотренинг, уложил свою подопечную на кушетку и принялся наговаривать фразы – голосом спокойным и уверенным. Хотя сам был раздражён и уверен, скорее, в том, что его эксперимент ни к чему толковому не приведёт. Пусть даже если она вспомнит, как в детстве ей подложили по тухлой рыбе в сапоги – это будет совершенно рядовой случай.
«Марк, Марк» – вдруг позвала девушка. Голос другой – с надрывом.
«О, а вот и проказник» – психолог ухмыльнулся, спокойно и уверенно добавив: «Продолжайте, продолжайте!».
– Поко профунда, акуа э калда.
Герт приподнял брови.
– Ир а надаар,[1]1
«Здесь неглубоко, вода тёплая. Пойдём поплаваем» – искажённое испанское или итальянское.
[Закрыть] – продолжила пациентка.
– Теперь разборчиво, на понятном мне языке не спеша рассказывайте всё, что с вами происходит. – Герт подошёл к полке со словарями. «Похоже, девочка провела детство в Италии. Если она будет продолжать в том же духе, будет затруднительно с ней работать».
– Марк, идём поплаваем. Снимай с себя всё. И эти дурацкие штаны.
Девушка на кушетке расхохоталась. Герт снял очки и сжал пальцами переносицу. «Ещё только постельной сцены не хватало! Господи, да я уже ревную её! Как будто мне не тридцать, а тринадцать». И спокойным, ровным голосом сказал: «Продолжайте».
– Братишка, идём ко мне. Ты всё время в городе. Я скучала. Давай поныряем!
«Фух, кажется пронесло, – Герт подумал об отпуске. – «Спокойно допишу диссертацию, отосплюсь, съезжу на море…»
Девушка издавала нечленораздельные звуки, купаясь в омуте своей памяти.
– Братишка, а покажи мне грот. Помнишь – ты же обещал!
– Продолжайте, – довольно добавил Герт.
– Боже, как тут красиво! Марк, ты лучший братик в мире!
«И почему меня зовут не Марк. Марк – хорошее имя» – Герт засунул руки в карманы. «Только, жаль, не моё».
– Боже, я потеряла крестик. Нехороший знак. Нет, нет, не надо, не ищи! Марк, ты поранился, Марк. Тут так темно. Я тебя не слышу. Что ты говоришь? Скоро прилив. Я тебя здесь не брошу. Приди в себя! Вода прибывает. Нам надо плыть, плыть, плыть! Где здесь проход. Ой, как больно. Надо кричать. Помогите, спасите хоть кто-нибудь!
Девушка на кушетке заметалась, крича чуть ли не во весь голос. Герт взял со стола графин с водой и добавил мягким баритоном: «Успокойтесь. Продолжайте описывать».
Девушка кричать почти перестала. Она всхлипывала, в речи было много непонятных слов. Герт даже не был уверен, что итальянских.
– Мы умрём, Марк. Здесь так холодно. И так темно. Согрей меня, брат. Пожалуйста. Ты дышишь? Дыши, дыши, – вот всё, что ему удалось разобрать.
«По-моему, пора» – пробормотал Г ерт и громко сказал: «Просыпайтесь. Время вернуться из воспоминаний в реальность».
Девушка не реагировала. Она лежала, чуть подрагивая – как бы от холода. И не произносила ни звука.
Герт решил выждать несколько минут. Хотя бы полторы. А уж потом вылить графин с водой ей на лицо – как полагалось по инструкции. Он прошёлся до окна и невольно залюбовался видом. Закатное солнце тонуло в бетонных крышах. Умирал день.
Герт кинул взгляд на часы. Прошло уже около трёх минут. Он обернулся.
– Меня съела рыба. И моллюски, – девушка сидела с раскрытыми глазами. Голос спокойный, а лицо белое.
Герт выронил графин.
– Скажите, вы в детстве были в Италии? – спросил он. Просто чтобы разрядить тишину.
– Я всю жизнь прожила здесь, в этом городе. И дальше пригорода никуда не выбиралась, – девушка отвечала медленно, неуверенно – будто только что научилась говорить.
– Я пойду, приберусь – Герт вышел.
Руки почти его не слушались – но осколки уже не блестели по полу всего кабинета, а дисциплинированно лежали под столом.
– Доктор, вы колдун. Злой колдун, – Анастасия всё никак не могла прийти в себя. Хотя тон голоса был почти спокоен, она продолжала раскачиваться из стороны в сторону и закрывала лицо руками.
– Да никакой я не колдун! Это наука, просто наука! – Герт повысил голос, сорвавшись почти до визга. И увидел не только растерянность и испуг, но и обиду на её красивом лице.
Девушка сжала губы, схватила сумочку и вышла. «Простите» – пробормотал Герт распахнутой двери.
* * *
«Почему я на неё так разозлился? Надо было догнать её и остановить, – Герт смывал с себя грязь в душевой кабине – Что это вообще было такое? Перевоплощения, прошлые жизни? Тьфу, ерунда. Может, какой-нибудь нечаянно запомнившийся в детстве фильм? Нет, такое вроде не показывают в кино».
«Надо обязательно ей позвонить. Выяснить, как дела и подбодрить. Но что я ей скажу? Извините, я разгадал вашу фобию – Вы не можете есть рыбу, потому что рыба уже однажды съела вас и вы воспринимаете её как продолжение своего тела. Тоже мне, Шерлок Холмс. Элементарно, Настя».
– Вместо того, чтобы хотя бы её поцеловать, ты вывел на поверхность её сознания воспоминание о том, как её съела морская живность. Нельзя сказать, что это было на редкость удачное свидание, – человек в зеркале был не слишком снисходителен к Герту.
Герт подумал об отпуске, о том, что нужно хотя бы спать. О том, что перевоплощения реальны. О том, что он так и не перезвонил кудрявой, шокированной Анастасии. И навряд ли соберётся. Но что-то другое – ещё – мешало ему заснуть.
«А может, попробовать? Чем чёрт не шутит» – раздумывал он, уже диктуя слова на диктофон.
– Сейчас ты абсолютно расслабишься и позволишь подсознанию показать тебе, почему ты не переносишь первые блюда, – бубнил Герт из прошлого себе в наушниках.
«Я не спал уже больше суток, – подумал Герт, – но это не должно помешать».
Герт не ошибся. Он нырнул в воспоминания, как в воду.
* * *
…Грязный, некрашеный деревянный пол. Руки и ноги связаны. Верёвками. Над ним высился надменный инквизитор Марк – такой молодой, такой успешный. После казни твоя карьера пойдёт вверх, инквизитор.
Ау всё ещё надеялся, что его не казнят.
– Ты признаешь свою вину, колдун? – стройная фигура Марка склонилась к его грязному, изуродованному телу.
– Я не колдун, а знахарь. Я люблю своё дело. Просто хорошо его делаю.
Марк отвернулся и сделал знак рукой. Его понесли.
Ворчала толпа. О нет, это не просто костёр – это чан! Он был связан и ничего не мог сделать. Он мог только дрожать. Дрожал, когда ему зачитывали обвинение – куча громких, выспренних, извращённых фраз. Дрожал – когда его приподнимали над котлом. Успел лишь порадоваться – это будет недолго, они решили сварить его в уже кипящей воде.
Потом была только боль. И чернота.
– «Перевоплощение» – от слова «плоть». Слово «перевоплощение» – от слова «плоть». Слово…. – Герт съёжился на диванчике, прижав колени и локти к животу. Когда ему удалось замолчать, он с трудом, неуверенно встал, прошелся по комнате. Уселся за компьютер, но ничего осмысленного набрать не смог. Потом – как маленький ребёнок – заплакал. «Можно заказать суп из младенцев…» – жирнела вкладка, так и не закрытая с утра.
* * *
Герт стоял на крыше и смотрел на город. Очень хотелось разбежаться и полететь. В руке дымилась кружка ароматного, крепкого кофе.
Он с удовольствием отпил. Внизу переливался огнями город, мельтешил, издавал гудки, закручивал события в судьбы.
«Неисповедимы пути твои» – пробормотали губы Герта в холодный ночной воздух. Потом они отчего-то расплылись в улыбке, а их хозяин развернулся и стал спускаться в свою квартиру.
«Ну уж нет, в следующей жизни страх высоты мне совершенно ни к чему. Лучше я как следует отосплюсь. А потом позвоню очаровательной Анастасии. Нам есть о чём поговорить.»
