Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

У первоклашек была физкультура, и на осмотр вызывали по одному. Теперь я могла спокойно осуществлять свой хитроумный план, не подвергая риску ни себя, ни сына. Ваньки здесь тоже не оказалось, и, закончив осмотр, я двинулась к директору лицея. К моему появлению он был готов – рыжеволосая Аделаида уже слила весь компромат.

– Добрый день! – расцвел директор, едва я переступила порог. – Знаю, знаю! Наслышан, наслышан! Но ничего поделать не могу!

– Значит, вам наплевать на детей?

– Зачем вы так? У нас прекрасный школьный врач и поликлиника тоже на уровне. Вот с офтальмологом точно проблема – уже три года как на пенсии.

– Пускай выходит на службу и лечит детей!

– Куда там! – махнул рукой директор. – Старику уже за восемьдесят. Сам еле видит. – И он беспомощно развел руками.

– А за городом есть врачи?

– Там офтальмолог один на весь пригород и, кажется, тоже для взрослых.

– А как же дети?

– Чего не знаю, того не знаю! – он покачал головой и с интересом уставился мне в декольте.

– Ну все, мне пора, у меня пациенты! – объявила я строго.

– Уже уходите? Какая жалость! – расстроился похотливый начальник.

– Вы извините, у меня рабочий день! – С этой фразой я выскочила из кабинета и едва не столкнулась со своей близорукой подружкой.

– Ну как? – произнесла она тревожно.

– С мужчинами у вас беда! – Я улыбнулась сочувственно-скорбно. – Ваш директор мужчина, конечно, представительный, но мне бы чего-нибудь поэкзотичней! – и тут же поправилась: – В пределах школьной программы, конечно.

– А знаете, – она мечтательно вздохнула, – моя хорошая знакомая перевелась в закрытый интернат. Так вот, у них есть физрук, говорят, интересный мужчина, – тут она позволила себе пошловатый смешок (теперь, когда учитель физики был в безопасности). – Могу при случае вас познакомить…

– С физруком?

– Да нет, с приятельницей.

– А она…

– А она проведет вас на территорию центра.

Аллилуйя! Победа! Теперь я знаю, как попасть в интернат для опасных детей!

– Спасибо за помощь! Буду вашей должницей, – прокаркала я и с любезной улыбкой зашагала на выход.

Весь вечер, все утро и весь последующий день я не сводила глаз с телефона, но ожил он ближе к ночи. За какие-то полчаса смешливая и звонкая болтушка, учитель истории из интерната, описала мне весь свой коллектив и даже ловеласа-методиста, который явился к ним в прошлом году и за время работы успел отправить в декретный отпуск всех местных нянечек и поварих.

– А куда же смотрел ваш знаменитый физрук? Как он все это допустил?

– Ну что вы! – рассмеялась моя собеседница. – Наш физрук уважает образованных женщин. А еще он у нас почитатель Изиды: ему подавай длинноногих и стройных и желательно в белых халатах! Учителя его уже не вдохновляют.

– Так, может, ему спортсменку подыскать?

– Спортсменку? – задумчиво пропела трубка, и я прикусила свой длинный язык. – Идея хорошая, только спортсменки малость туповаты, а наш эстет любит умных! Себя-то он считает просветленным, всем говорит, что учится заочно в медицинском.

– Вот те раз! – оторопела я. – И на кого?

– Говорит, на травматолога.

– Жаль, что не на проктолога! – вставила я, и моя собеседница радостно хмыкнула.

– Я думаю, с вами ему будет интересно. Найдете, так сказать, общий профессиональный язык.

– А вы, наверное, друзья?

– С чего вы взяли?

– Вы так о нем печетесь…

– Сейчас я вам все объясню по порядку, – тут голос болтушки заметно подсел. – Мы с ним прожили вместе почти полгода, и все у нас было замечательно, и я уже надеялась на скорое потомство (вы же знаете, за каждого ребенка нам хорошо прибавляют к зарплате), так вот, две недели назад явилась эта рыжая из центра.

– Простите, кто?

– Ну эта новенькая – педиатр из центра переподготовки. Дешевая драная кошка! Говорят, она прибыла с последней партией (из тех, что поступили в конце августа).

– Поступили откуда? – задала я аккуратный вопрос.

– Откуда и все… – растерялась болтушка.

– Никто не знает?

– Когда-то знали, а теперь забыли…

– Ну хорошо, а я-то вам зачем?

– Ах да! – спохватилась моя собеседница и, кажется, слегка приободрилась. – Ваша кандидатура подходит идеально: во-первых, вы врач, во-вторых, вы свободны, а еще вы натуральная блондинка, у вас высокий рост и спортивное телосложение, короче, все, что любит наш физрук.

Я поразилась:

– Разведка что надо! Теперь я тоже чувствую себя дешевой драной кошкой.

– Простите, я не хотела вас обидеть! – в трубке послышались нотки раскаяния. – Просто ужасно захотелось отомстить! Пусть тоже помучается и пострадает, пусть побывает в моей шкуре!

Вся эта непосредственность могла казаться милой, когда бы не звучала так цинично. А впрочем, что тут удивляться: в этом средневековом Содоме никто ни с кем не церемонится, а отношения между полами давно свелись к банальной случке.

– Ну… если я так хорошо вам подхожу, давайте разработаем план действий.

В душе мне было тошно и противно, но на кону стоял мой сын, а это означало лишь одно: я буду играть в эти грязные игры, притворяться, изворачиваться, лгать и, если надо, нарушать закон. Мой план был прост: спасти сначала Ваньку, потом пытаться отыскать Максима. Я с трудом представляла, что буду говорить ему при встрече – ведь это ясно: он меня не помнит, возможно, даже не поймет, кто я такая и чего хочу. Как в этом случае действовать, как объясняться? Каким потрясением это станет для Ваньки! Стоп! Ванька… а вдруг он тоже? Ведь неизвестно, что с ним сотворили, как действует на жителей этот отравленный воздух, как быстро угасает память? Благодаря чудесному газу в пещере я сохранила мозги и, насколько чувствую, материнский инстинкт. Пока мы были вместе, Ванька помнил, но что с ним сталось без меня? Вдруг теперь он лишился рассудка, забыл меня, забыл, кто есть сам, потерял связь с прежней жизнью и собственным прошлым?

Мысли роились, словно осы в дупле и доводили меня до отчаянья. Я понимала, что нахожусь в эпицентре враждебной вселенной, с ее варварской этикой, пошлыми взглядами и насмерть убитой моралью. И еще одна мысль не давала покоя: этот чертов физрук, как вести себя с ним, что говорить, что делать? А если он окажется маньяком, начнет приставать и потащит в постель? Такое тоже исключать нельзя. Готова ли я к таким жертвам? На этот вопрос у меня не было ответа, не было сил даже думать об этом, не то что строить планы и решать.

– Давайте поступим так, – вещала тем временем трубка. – Вы подойдете к нам в субботу, когда в интернате не будет занятий, а я организую вашу встречу.

Наивная! Зачем же мне день без занятий? Выходной мне не нужен – мне нужен урок и, желательно, Ванька на этом уроке. В противном случае теряется весь смысл, а мой визит превращается в сплошную авантюру с непредсказуемым финалом.

– Не будет занятий? – встревожилась я. – Как же я познакомлюсь с объектом? Вообще-то хотелось увидеть его на уроке, посмотреть, так сказать, в деле.

– А я и предлагаю посмотреть его в деле: в эту субботу у нас «Веселые старты», а в них участвует вся школа – мы с вами незаметно пройдем на трибуны, подсядем к старшеклассникам, посмотрим соревнования, обсудим объект.

– Говорите, вся школа? Даже самые младшие?

– Все, кроме заболевших.

– А много у вас заболевших? – спросила я с тревогой в голосе.

– Сразу видно, что разговариваю с медиком! – рассмеялась трубка. – Не волнуйтесь, у нас на редкость здоровые дети… даже слишком здоровые… Двое новеньких на карантине и один температурит третий день.

– Понятно, – вставила я, хотя понятного было немного.

Если Ванька попал в интернат, значит, мог оказаться в числе поступивших и сидеть на глухом карантине. Как в этом случае действовать? Что предпринять? Не могу же я выдать себя с потрохами и заявить: «Покажите, где прячете новеньких!».

Тем не менее, случай выдавался уникальный: маячил шанс увидеть сына или узнать о нем хоть что-то.

– Во сколько приходить?

– Приходите без четверти десять.

И собеседница продиктовала адрес интерната.

С утра в субботу накрапывал дождь, и я уже смирилась с тем, что соревнования отменят, но к девяти распогодилось, тучи рассыпались, разметались по небу подобием линялой серой мути и уступили место стабильной переменной облачности.

Я крутила педали, вертела головой, изучая таблички с названием улиц, а на руле трепыхалась раскрытая карта. Согласно карте мне предстояло проехать насквозь медицинский квартал, пересечь автостраду и выкатиться на проспект под названием «Академический» (тот самый сектор номер восемнадцать, который, как я помнила из объявлений, был кузницей и грезой всех научных кадров). Проспект упирался в прибрежный бульвар, а тот в свою очередь вел к интернату. На карте интернат, конечно, не был обозначен, но бульвар выводил меня на улицу Надежд, а следом в переулок Странников, 15. В этом месте на карте стояла жирная точка, обозначавшая конечный пункт.

Я проскочила поворот, ведущий на мою работу, потом стоматологию, потом ветеринара; еще пара минут – и весь частный медицинский сектор остался позади, а впереди образовалась магистраль. Автомобили неизвестных мне моделей, похожие на «Опель» и «Фольксваген», двигались в обоих направлениях с крейсерской скоростью 40 км. Я спрыгнула с велосипеда и повела его в тоннель, служивший подземным переходом. Навстречу не попалось ни души, и я подумала, что эти потоки машин разделяют не только сектора и кварталы… Тоннель закончился крутым подъемом, который и вывел меня на поверхность. Последний робкий шаг из подземелья – и, словно водопад с отвесных скал, на меня хлынул пригород. Контраст оказался настолько разительным, что на секунду я опешила, растерянно захлопала глазами. По улицам шныряли тачки всех мастей и размеров, на огромных экранах мелькала реклама, динамики ухали и надрывались:

– Принимайте участие в ежегодной осенней акции! Две плазменных панели по цене одной!

Тут же грохнул увесистый рок, и чей-то грубый баритон запел на тему падших душ. Мелодия мне показалась знакомой, вот только ее необычная версия сбивала с толку и мешала думать.

Из магазина выкатилась шумная компания подростков. Выкрикивая что-то про колонки и перебивая друг дружку, они дошли до ближайшей парковки и погрузились в поджидавший их микроавтобус.

Я стояла растерянная и потрясенная, а вокруг грохотало, гудело, мелькало!

Поражали не только постройки с их урбанистической архитектурой, не наличие транспорта и не плотность потока – ошеломлял туземный ритм жизни, динамичный, напористый… абсолютно иной. Контраст с готическим патриархальным центром был настолько велик, что показался сном во сне.

С минуту я висела в пустоте, потом стряхнула наваждение, запрыгнула на агрегат и покатилась вдоль проспекта. Велосипедистов здесь было немного, точнее сказать, я одна. Меня изучали с большим интересом, свистели вслед и отпускали разные словечки, а я нервно крутила педали и раздраженно бурчала под нос:

– Жалкие чайники на утюгах! Думают, что самые крутые! Вот бы сюда мой новенький кроссовер – и посмотреть на их физиономии!

До интерната я доехала довольно быстро и задержалась только на парковке – пыталась понадежнее пристроить агрегат да так, чтобы не вызвать лишних подозрений. В конце концов я бросила его в тени гигантского платана.

На пороге меня поджидала высокая стройная дама в спортивном костюме:

– Вы опоздали! Все уже на стадионе.

– Простите, не знала, что у вас тут движение…

– Первый раз за окружной? – смягчилась дама. – Все с вами ясно: привыкайте к нашему ритму! У вас, у небожителей, динамика иная…

– Совершенно иная.

– Матильда! – представилась собеседница, и я подавила невольный смешок.

– Очень приятно, Арина! – и только тут поняла, почему мне не выдали новое имя. Все до банальности логично: мое имя с очевидным патриархальным акцентом, так раздражавшим в прошлой жизни, прекрасно ложится в мелодику местных имен.

– Прошу за мной! – пропела Матильда и повернула в правый коридор.

Интернат оказался просторным двухэтажным строением современного типа с классическим казенным интерьером. Через заднюю дверь мы попали во внутренний двор, обогнули цветник и площадку для игр, миновали кустарник и уперлись в ограду школьного стадиона.

Я грустно покачала головой:

– В старом городе школы похожи на замки, сплошные фонтаны, сады и драконы.

– Не нужно сравнивать, – ответила Матильда и как-то странно прищурилась. – Вы живете в ином измерении.

«Как в точку!» – подумала я.

Стадион гудел, трибуны колыхались, взъерошенные детские макушки выплескивались из бурлящей массы, но, помаячив, оседали.

– Нам сюда! – приказала Матильда, и вслед за ней я протиснулась к левой трибуне.

Старшеклассники послушно расступились, оглядели меня с ног до головы.

– Мадам Матильда, – решилась одна из девиц. – Вы привели к нам новую учительницу?

– Мадам Арина – офтальмолог, и у нее профессиональный интерес, – весомо изрекла Матильда и сделала серьезное лицо, предупреждая все дальнейшие вопросы.

Девица хмыкнула и отвернулась, а в центре стадиона нарисовался дуэт из грузной дамы и плечистого красавца.

Матильда криво усмехнулась, зашептала мне в самое ухо:

– Директор школы и физрук. Смотрите, вырядились, словно попугаи, даже футболки одинаковые нацепили!

– Доброе утро, ребята! – начала необъятная тетка. – Осенний турнир «Веселые старты» объявляю открытым!

Стадион захлопал, загудел, я завертела головой, пытаясь просканировать трибуны. Получалось это плохо, потому что в глаза мне светило высокое солнце, а зрители метались и галдели, сбивая ракурс, путая картинку. Моя затея обнаружить Ваньку окончательно провалилась, едва физрук дал знак к началу стартов. В тот же миг стадион заходил ходуном, завопил на все голоса и смешался в единую пеструю массу.

– Что скажете? – Матильда с интересом вглядывалась мне в лицо. – Как вам наш жеребец?

Только тут я заметила, что стадион опустел, и лишь у выхода топчется кучка подростков.

– Вполне, очень даже вполне… – от огорчения хотелось плакать, не оставалось сил даже подняться со скамейки.

Все напрасно! Вся авантюра оказалась бесполезной! Я не встретила Ваньку и не узнала о нем ничего! Что теперь остается? Ходить под забором? Заглядывать в окна? Ведь к этим детям меня не подпустят, это уж будьте любезны! Здесь не тот контингент, чтобы общаться с кем попало, здесь прячут тех, кто представляет явную угрозу, кто подрывает местные устои. Здесь собраны дети, которые помнят! О да, эти дети прекрасно все помнят! Я читала по их выражению лиц, по глазам, по случайному робкому жесту, я ощущала каждой клеточкой души, что странным образом проникла на стратегический объект.

– Вы расстроены! Вам не понравился мой протеже! – Матильда выглядела потрясенной. – Очень странно: он нравится всем. Его хотят заполучить абсолютно все женщины! Нет, что-то с вами не так! А может, вы его просто не разглядели? Ну, конечно, не разглядели – он же стоял у восточных трибун! Давайте я вас познакомлю!

И, не слушая дальнейших возражений, она потащила меня в школьный сад.

– Ждите здесь! – она ткнула пальцем в кусты и с удвоенной прытью поскакала к дверям интерната.

Я опустилась на скамейку, сцепила руки в замок, обреченно вздохнула.

Какой бессмысленный и бестолковый день! Вместо того чтобы искать Ваньку, наводить справки о муже, я сижу тут под липой, жду, когда меня представят местному кобелю, который страсть как уважает образованных девиц спортивного телосложения! Сейчас начнет тужиться, выдавать весь арсенал приличных анекдотов, сыпать армейскими каламбурами и байками из жизни футболистов. За что мне, Господи, за что? Ну почему я отпустила Ваньку одного, зачем сняла с него браслет? Что, трудно было оторваться от дивана, спуститься во двор, самой купить эту чертову карту? Сижу теперь, глотаю слезы, представляю, как где-то страдает мой сын…

– Добрый вечер! – раздалось у меня за спиной, и я невольно хрустнула костяшками. – Простите, не хотел вас напугать.

Ко мне подсел мускулистый шатен лет тридцати пяти, загорелый, ухоженный и безупречно красивый.

«Ну все! – оборвалось в душе. – Уж этот точно идиот! Такое оперение с мозгами редко дружит!»

Должно быть, мне плохо удавалось прятать свои мысли, потому что плечистый вздохнул и печально изрек:

– Ну не такой уж я тупой!

– Я ничего такого не сказала!

– Да бросьте, еще секунда, и вы завоете с тоски.

– Неприятности на работе, – соврала я зачем-то.

В самом деле, зачем обижать человека! Может, он не мудрец, но ведет себя просто, проявляет сочувствие, даже симпатию. Ну что ж, не повезло ему с мозгами, не все рождаются Эйнштейнами! Разве он виноват, что родился спортсменом? А может, у него красивая душа, может, он любит романсы и пишет стихи?

– Не пишу я стихов! – заявил мускулистый, чем окончательно меня добил. – Давайте знакомиться: меня зовут Матвей.

– Арина, – просипела я, закашлялась и густо покраснела.

Матвей переждал весь этот приступ суеты и произнес миролюбиво:

– Не бойтесь, я не террорист. Матильда развернула бурную деятельность: решила свести нас во что бы то ни стало. Не побоялась даже Рапторов! Давайте не будем ее огорчать: поговорим для порядка и мирно разойдемся.

– Давно здесь работаете? – спросила я больше из вежливости.

– Два года, – любезно ответил Матвей.

– А до этого служили кем?

– До этого я жил по ту сторону Грота.

– Понятно, – вздохнула я. – Значит, два года – это все, что мы помним…

– Нет, не все. До Грота я работал программистом.

Я машинально кивала в ответ, пытаясь сосредоточиться на словах Матвея, но только глубже уходила в собственные мысли.

– Вы хотите сказать, что программист может стать физруком? – произнесла я почти механически.

– Вполне объяснимо: здесь программисты не нужны ввиду отсутствия компьютеров, а физрук из меня хоть куда – в прошлой жизни я занимался разными видами спорта, по некоторым даже имел разряд, – улыбнулся Матвей и уставился на меня с явным любопытством. – Значит, вас удивило, что я стал физруком, и совсем не удивило, что я помню всю жизнь по ту сторону Грота?

Возникла неловкая пауза, во время которой я тщетно пыталась придумать ответ, который объяснит мою оплошность и в то же время не разоблачит, не выдаст всех моих секретов. Так не хотелось доверяться незнакомцу, рассказывать ему, что я тоже все помню! Здесь откровенность не в почете и ни к чему хорошему, как видно, не приводит!

– Не переживайте, я никому не скажу! – шепнул Матвей и хитро подмигнул мне левым глазом.

– Здесь все такие же, как вы?

– Нет, нас таких совсем немного (если вы о взрослых), а вот дети здесь учатся весьма необычные.

– Насколько необычные? – спросила я.

– По-разному… Одни помнят все, другие частично, у третьих странные видения, то ли из прошлого, то ли из будущего, – тут Матвей улыбнулся, похлопал меня по руке. – Ваш сын тоже здесь.

– Ванька! – охнула я.

– Не шумите, вы привлечете внимание! – Матвей поднялся со скамейки. – Давайте прогуляемся по набережной! – Он глянул на часы, потом на окна интерната. – Рабочий день закончился, и я могу проводить вас домой.

– Я живу в старом городе… – начала я извиняющимся тоном.

– Знаю, – просто ответил Матвей. – Здесь агентура – высший класс! Вы даже не представляете, как много я о вас узнал! Новички у нас тут вроде сериала, ну, а счастливцы, которых забрали в старый город, – настоящие звезды!

– Тогда идем! – заторопилась я. – Чего же вы стоите!

– Да не спешите вы так! – рассмеялся Матвей. – Я, конечно, спортсмен, но не самоубийца и не экстремал! Сейчас покажу вам лазейку в ограде, и мы спокойно отсюда уйдем, не привлекая внимания общественности. Нам ведь не нужны проблемы с законом?

Он сделал несколько шагов и обернулся:

– Ну что, идете или нет?

Я бросила прощальный взгляд на окна интерната, за одним из которых томился мой сын, и вслед за Матвеем нырнула в кустарник.

Еще пара шагов, и перед нами вырос частокол, заплетенный орешником и виноградом.

– Издалека не разглядишь! – произнесла я восхищенно.

Матвей лукаво усмехнулся:

– Ну да: на это весь расчет!

Коварный частокол скрывался в зарослях лещины, он терялся в листве, растворялся в тенетах ветвей и стволов.

– Сюда! – позвал Матвей и начал протискиваться между прутьями.

– Вот мы и на свободе! – Он подал мне руку, помогая спуститься с пригорка.

– А дети тоже так умеют? – спросила я, одергивая майку.

– Какая разница? Им некуда бежать! Там, за оградой, все свои, им есть о чем поговорить. А здесь, снаружи, – блуд и амнезия.

– Сурово! – рассмеялась я. – А вы здесь, выходит, единственный праведник.

– Вот это действительно сурово! – Матвей покачал головой. – А главное, заслуженно!

– Извините, я не хотела вас обидеть. Просто у вас тут какой-то Содом… сплошные самки и самцы… не ожидала встретить человека.

– А за это спасибо! – улыбнулся Матвей. – Я разделяю ваши чувства. Сам побывал на вашем месте, пока не обтесался понемногу, со временем, конечно.

Мы вышли на набережную, и только тут я спохватилась:

– Велосипед! Я бросила его под деревом у входа в интернат.

– Сейчас доставлю! – коротко сказал Матвей и растворился за кустами.

На берегу было пусто, сиротливая чайка клевала песок, сквозь шум прибоя доносилось бренчанье гитары. Привычная картина обычного курорта. На секунду мне показалось, что я вернулась назад в свою прежнюю жизнь, что сейчас за спиной раздадутся шаги, и Ванька возьмет меня за руку, потащит в ближайший ларек за мороженым. Тут сердце сжалось и заныло, горло свело, дыханье сбилось, защипало глаза.

– А вот это вы зря! – Матвей схватил меня под локоть. – Здесь плачут только от боли. Будете привлекать к себе внимание и попадете под надзор. Вас тут же вычислят и заберут.

– Куда заберут?

– В отделение Раптор. Там изучают неформалов.

– Да бросьте вы! Меня давно расшифровали! – произнесла я сквозь слезы. – Я сама себя выдала в первый же день: заявила, что все помню, отказалась сотрудничать… даже Ваньку на цепь посадила. Вот только ничего не помогло – забрали Ваньку! – я снова всхлипнула.

– Никуда не годится! – Матвей достал платок. – Сейчас зайдем ко мне, вы успокоитесь и расскажете все по порядку.

– И не надейтесь, я к вам не пойду!

– Будет логично (для тех, кто за нами сейчас наблюдает), если я отведу вас к себе на квартиру – это во-первых, а во-вторых, вы должны мне все подробно рассказать, а в-третьих, вы будете слушаться, если хотите, чтобы я помог.

– За все приходится платить…

– Расплатитесь информацией, – сквозь зубы произнес Матвей. – Садитесь живо на багажник!

В квартире было тихо и темно. Матвей отдернул шторы, раздвинул стеклянные двери, и в комнату ворвался свежий бриз.

– Красиво! – улыбнулась я, выходя на балкон.

Волны лоснились в лучах заходящего солнца, гигантские тени деревьев чертили бульвар, их кроны покачивались на ветру, и казалось, что почва ушла из-под ног, я лечу над прибоем, словно вольная птица, сбросив беды свои и земные печали, грудь наполняет закатная свежесть, а голову – праздные мысли о чуде.

– Располагайтесь! – пригласил Матвей. – Я приготовлю вам кофе. Бьюсь об заклад, вы не ели с утра.

С этими словами он вышел на кухню, а я вернулась в комнату, присела на диван, принялась изучать обстановку. Добротный книжный шкаф, забитый медицинским хламом, журнальный столик без единого журнала, большое кожаное кресло у окна и платяной зеркальный шкаф. Не густо! Можно даже сказать, аскетично.

– Чем занимаетесь после работы? – крикнула я.

– Читаю учебники по медицине, – донеслось с кухни. – Хочу заделаться врачом.

– Зачем вам это нужно?

Матвей появился с подносом в руках:

– У нас тут один травматолог на весь сектор – сухая древняя старушка, уже забыла собственное имя…

– Я почему-то не удивлена.

– …а детям нужен врач, не маразматик. Вы уже догадались, что мы не боимся эпидемий – у нас закрытое учреждение, и никакие инфекции нам не страшны, а вот травмы случаются, и очень даже часто.

– Вы просто доктор Айболит!

– Не нужно колкостей! Вам не понять, что пережили наши дети, как им приходится здесь выживать!

И я прикусила язык. Действительно, зачем я так! Там за оградой страдает мой Ванька, а я тут сижу, упражняясь в сарказме, глумлюсь над единственным человеком, которой в состоянии помочь.

– Простите, я больше так не буду! Никак не привыкну, что вы не такой… что с вами можно говорить…

– Я знаю, что вы обо мне думаете. Не заблуждайтесь на мой счет! – ответил Матвей, выставляя на стол две чашки и тарелку с сыром. – И внешность у меня обманчива… Да, кстати, извините, кроме сыра, ничего предложить не могу.

– Да что вы! Спасибо и на том!

– Если хотите, я сбегаю в лавку, куплю вам еды.

– А у меня такой голодный вид?

– Нет, просто неловко, что не могу прилично угостить такую важную особу из старого города, – с ироничным почтеньем прокаркал Матвей.

– Да, непорядок! – я покачала головой. – Недоработочка вышла. Совсем не подготовились к визиту важной дамы!

– Виноват, исправлюсь! – Матвей взял под козырек и снова убежал на кухню. Вернулся с плиткой шоколада. – Вот, собирался зажать, но не вышло!

Он развернул обертку:

– Хотите, пожую за вас?

– Не надо, я справлюсь!

– Ну, а теперь поговорим серьезно, – голос Матвея стал приглушенным. – Как получилось, что вас с сыном оставили вместе? Почему вы все помните? Кто вы такая?

– Сначала вы. Мне нужно убедиться, что вам можно доверять.

Матвей кивнул:

– В прошлой жизни я был программистом, занимался спортом, имел семью. Все как у всех… за небольшим исключением… Даже не знаю, как вам объяснить… Короче говоря, я потомственный знахарь.

– Что значит «знахарь»?

– Все мои предки лечили людей. Нет, они не были врачами, они были травниками и целителями. Мне по наследству передались их таланты, только я долго пытался отречься, так сказать, откреститься от семейного дара. Считал его греховным, что ли. Как выяснилось, зря, нельзя бежать от собственной судьбы!

– А почему вы не признались на таможне? Зачем назвались физруком? Могли бы стать здесь фармацевтом!

– Нет, это невозможно. Не мог же я назваться колдуном! Меня бы тут же взяли под контроль. Я сразу понял, что не стоит светиться.

– А я вот сдуру выдала и Ваньку, и себя. Права качала, хамила, ехидничала, короче вела себя как идиотка!

– Я думаю, вы просто растерялись, к тому же пытались защитить ребенка.

– Но вы-то повели себя разумно!

– Я вижу больше остальных, могу заглядывать за временные рамки, интуитивно чувствую опасность. Я понял, что произошло, и выбрал лучший вариант самозащиты. Мне было проще – я колдун.

– Поэтому не потеряли память?

– Есть причина, – Матвей скинул с шеи веревку с висящим на ней медальоном. – Я родом из Драконова ущелья, все мои предки жили там веками и по наследству передавали этот амулет. Теперь нажмите на зрачок!

Я осмотрела медальон и обнаружила, что он имеет форму глаза. «Крокодилий», – подумала я, но, приглядевшись, поняла – Драконий.

– Ну, жмите! Смелее! – повторил Матвей и ободрительно кивнул.

Я надавила на зрачок, и комнату наполнил аромат.

– Ну что, узнали?

– Ландыш и пион! – произнесла я, глупо улыбаясь.

– Теперь вы поняли, почему я не мог вас упустить?

Я коротко кивнула.

– У вашего сына тоже пахнут волосы…

– Перед сном я целовала его в макушку.

– Я почему-то так и думал… – Матвей вернул на шею амулет. – Мы вытащим Ваньку и придумаем, как вам бежать, но для начала я должен услышать вашу историю.

И я рассказала ему все: про пещеру с драконом, про газ из стены, про истлевший хвост и провалы во времени, про Ваньку и Макса, про золотые наручники и визит вурдалака.

– Так значит, Власа больше нет, – задумчиво произнес Матвей. – И кроме вас, никто об этом не знает.

– Ну да, я так сказать, единственный свидетель.

– И это может оказаться очень кстати…

Мы проговорили всю ночь и заснули под утро: я на диване, Матвей – в своем кресле.

Уже рассвело, когда я открыла глаза. В квартире было пусто: ни шороха, ни звука. Я вылезла из-под пледа, которым заботливо накрыл меня Матвей, прошлась по комнате, остановилась у окна.

А что, если у хозяина квартиры свои коварные планы? Может, в данный момент он сдает меня с потрохами какому-нибудь упырю из системы безопасности и в награду получает жилье в одном из элитных центральных кварталов?

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и на пороге возник Матвей с хозяйственной сумкой в руках:

– Вот решил сбегать в магазин, думал, вернусь, пока ты спишь.

– А мы уже «на ты»? – спросила я довольно резко и тут же поняла, что за грубостью пытаюсь скрыть конфуз и муки совести за гадкие мыслишки.

Матвей прошел на кухню, и оттуда донеслось:

– Мы провели с тобой ночь, так что можешь не кокетничать! Я даже боялся, что ты начнешь качать права и будешь требовать, чтоб я женился.

Вслед за Матвеем я вышла на кухню, остановилась в дверях:

– Тебе помочь?

– Я ты как думала? Давай, готовь нам завтрак! – с этими словами Матвей достал из сумки пакет молока и упаковку чего-то мясного. – Омлет с беконом и зеленый чай! – закончил он вполне хозяйским тоном.

– Слушаюсь и повинуюсь! – пропела я довольно кисло и даже сделала короткий реверанс.

– Вот так-то лучше! – похвалил меня Матвей. – А то вы в своем центре совсем распустились, забыли, кто в доме хозяин!

Пока я жарила бекон, Матвей с умным видом перебирал какие-то бумажки.

– Послушай, объясни-ка мне одну простую вещь, – не удержалась я. – У нас в старом городе кухни космического поколения, а у вас тут какая-то древняя рухлядь. Разве не вы производите всю современную технику?

– Ну да, нас держат в качестве обслуги. Даже научные центры работают только на горстку элиты. Если ты обратила внимание, небожители предпочитают готический стиль, а в том, что касается быта и всяких там технических новинок, тут уж будьте любезны, все должно быть на высшем уровне. Напрягаться по дому они не хотят!

Матвей еще немного пошелестел бумажками, прищурился, слегка задумался:

– Я тут сверился с расписанием на понедельник: у первого класса урок физкультуры. Думаю, Ваньку твоего уже выпустят из карантина, и мы с ним сможем полноценно пообщаться.

– Если б ты знал, как хочется его увидеть! – произнесла я осипшим голосом.

Слезы одна за другой закапали на сковородку и зашипели меж кусками бекона.

– Ну вот, у нас опять потоп! – уверенным жестом Матвей отстранил меня от плиты, сунул в руку салфетку. – Тебе нужно быть сильной, если хочешь вытащить Ваньку, а еще нужно быть мудрой и хладнокровной. Любая ошибка может стать роковой и для тебя, и для меня, и для Ваньки.

Я промокнула глаза, вытерла нос, обреченно вздохнула:

– Выкрасть Ваньку – еще полдела. Как протащить его через кордон? Как найти Макса и как с ним говорить – он же не помнит ни меня, ни сына. А вдруг он откажется с нами бежать?

Матвей нахмурился, покачал головой:

– Боюсь, ты не все до конца понимаешь. Вам придется возвращаться через лабиринт, а там наш Грот с его известной аномалией. Это только в легенде дракон пожирает сбежавших, на самом деле беглецы теряют память. Зона Тишины воздействует довольно примитивно: точно известно, что туман стирает родственные связи, но не влияет на профессиональные навыки, иногда, в редких случаях, остаются хаотичные картинки из прошлой жизни. Возвращаясь назад через Грот, ты теряешь последние ориентиры, здесь туман уже действует без церемоний. Короче говоря, попадая сюда, забываешь про жизнь по ту сторону Грота, а, выходя отсюда, уже не вспомнишь собственного имени. Становишься чужим по обе стороны пещеры. Такие люди приходили к нам в ущелье, сначала их пытались «добудиться», потом отправляли в лечебницы, переводили в научные центры… Беспросветная амнезия – вот что ждет беглецов.