Текст книги "Клуб любителей фантастики. Анталогия танственных случаев. Рассказы."

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 52 страниц)

Какое-то мгновение они неподвижно смотрели в глаза друг другу, потом вспыхнувший было взор Мадэлейн потускнел, и она понуро побрела прочь, но далеко не ушла, а остановилась над цветком и вновь принялась его рассматривать, то и дело взглядывая исподтишка на Мечко и хмурясь.

Он медленно сделал шаг, и другой, и пошел к ней, и она тоже устремилась к нему, простирая руки и смеясь.

Сияющие любовью глаза Медэлейн были все ближе, ближе, но вдруг она тонко вскрикнула и провела дрожащими руками по телу, как бы осознав себя, наконец, в новом и пугающем обличье. А потом, испуская протяжные, рвущие душу вопли, метнулась прочь и со всех лап понеслась туда, где еще полыхали беседка и ограда.

– Стой! – крикнул Мечко так, что у него заломило в висках. – Стой!..

Но поздно.

Мадэлейн с разбегу бросилась в костер, и пламя охватило ее.

Уже утихающий было огонь вспыхнул с новой силой, и какие-то мгновенья Мечко и Эльф, подбежавшие к костру, ничего не видели в струящейся завесе дыма, только слышали резкие, похожие на звериные зовы, крики Мадэлейн – то хриплые, то взлетающие к звуковым вершинам.

Потом они разглядели, как что-то черное рвется и мечется в центре огненного цветка, и вдруг лицо Мадэлейн глянуло на них, взметнувшись над костром: античная маска, отлитая из сверкающего металла, с вихрями пламени вместо волос. Но вот маска как бы расплавилась и заструилась в костер, и он вмиг погас, как будто над ним растаял айсберг.

Мечко зажмурился, не в силах смотреть на то, что должно было сейчас открыться его взору, как вдруг странный звук, раздавшийся где-то у его ног, заставил открыть глаза.

Он не слышал этого звука очень долго – пожалуй, не меньше тысячелетия. Это было мяуканье.

Мечко опустил голову и увидел крошечного ушастого котенка, который, отчаянно пища, улепетывал по траве, устлавшей мостовую, в панике озираясь и снова ускоряя бег. Был он белый, с пепельно-рыжими подпалинами и ярко-рыжим хвостом. И Мечко провожал его остекленевшими от изумления глазами, пока вдруг не вонзилась в самое сердце надежда, и он не обернулся к костру... где на черных угольях лежала Мадэйлен, и обнаженное тело ее матово светилось и розовело, как только что распустившийся цветок.

Мечко бросился вперед, срывая с плеча куртку, подхватил Мадэлейн, закутал ее, прижал к себе. Она принадлежала отныне только ему – вся и всякая, живая и мертвая, и только его взгляд мог отныне касаться сокровенных и совершенных изгибов ее тела, только его руки, только его!..

Когда голова Мадэлейн легла на его плечо, а побледневшие губы сонно дрогнули у его щеки, он посмотрел наконец на Эльфа. Напряжение и ужас сошли с его лица. Оно было все еще бледным, но как всегда спокойным, чуть высокомерным. Он странно смотрел на Мечко – как бы с досадой, покачивая головой, но вот усмехнулся, пожал плечами.

– Ну ладно, пусть так, – проворчал он. – Ох и ловок же ты оказался! А я уж было решил – мазила... – И он замахал над головой руками, подавая знаки висящим вверху ветроловам.

А Мечко стоял, все крепче прижимая к себе Мадэлейн, и ему не давало покоя какое-то воспоминание... какое-то слово, известное Георгию Мечкову,.. в нем было что-то неизмеримо важное, но вот что это за слово, он никак не мог припомнить. И уже потом, когда из лесу выбежал, словно ждал своего часа, верный конь Херфинус, потом, позже, когда Мечко вскочил в седло и ревниво принял от Эльфа, помогающего ему, Мадэлейн, опять охватив ее кольцом своих рук, потом, когда тронул стременем Херфинуса и тот мягкой рысью двинулся к лесу, – только тогда Мечко, наконец, вспомнил.

Это слово было пирокатарсис, что по-дневнегречески означает – очищение огнем.

(c) ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ N 05/97

Юрий Юша. Кракен (АТС)

Февраль 1982 г., море Фиджи. Днем от жары, усиленной полным штилем, не было никакого спасения, и лишь ясные, звездные ночи приносили свежесть и отдохновение.

Именно в такую ночь и заступили на вахту младшие научные сотрудники с научно-исследовательского судна "Каллисто" Федор Крошкин и Евгений Чубатый. Им предстояло бодрствовать с ноля часов до шести, и каждый из них постарался занять удобное, на его взгляд, место на палубе – Крошкин на личинах трюма, а Чубатый – у приборной доски.

В эти часы судно было пустынным и затемненным, лишь горели сигнальные фонари, мерцал свет в рубке у вахтенного штурмана да тускло светила лампочка на баке. Работа для Крошкина и Чубатого предстояла необременительная – два раза опустить и поднять гирлянду батометров на глубину в тысячу метров. Пока же они предавались своим мыслям.

– Ты посмотри, какие звезды! – громко сказал Крошкин. Романтик по натуре, он ко всему относился несколько восторженно и ожидал, что напарник непременно разделит его восхищение. Но Чубатый лишь неопределенно хмыкнул.

– Да брось ты этот чертов батометр! – рассердился Крошкин. – Лучше оглянись на Вселенную!

А взглянуть было на что-в небе непривычно ярко сверкали и мерцали крупные и мелкие звезды, из края в край клубился светлой пылью Млечный Путь. Ночь сияла прозрачной голубизной, в которой темной тенью ходила из стороны в сторону судовая мачта. И казалось, что это не судно покачивается на легкой зыби, а колышатся над головою галактики.

– А вон Орион,сказал Крошкин, протягивая руку и указывая в самое скопище звезд.Прямо над флагштоком. А те три звездочки, что расположены горизонтально на одной линии,пояс Ориона. Выше него – плечевые звезды, ниже – ножные. Правая так и называется – "нога", по-арабски Ригель. А кто такой этот Орион, знаешь?

– Какой-то древний герой? – уже с заинтересованностью спросил Чубатый, невольно поддавшись магии южной ночи.

– Тепло, Женя, тепло! Орион – сын Посейдона, охотник-великан. В него влюбилась богиня охоты Артемида, да по случайности прикончила его. А уж ее папаша Зевс, по просьбе дочери, вознес Ориона на небо. Кстати, Зевс дал бессмертие и нимфе Каллисто, превратив ее в созвездие Большая Медведица.

Крошкин, наверное, долго рассуждал бы на небесные темы, но Чубатый вдруг остановил его:

– Погоди, Федя! Сколько на твоих серебряных? Ноль сорок? Тогда – айн момент!

Чубатый кубарем скатился по трапу и через несколько минут вернулся с бутылкой в одной руке и с половиной копченой кеты в другой. Опять нырнул в люк и принес стаканы и хлеб. Расстелил на лючинах газету, разложил закуску. Налил в стаканы.

– Ты не смотри на этикетку,сказал он.Никакая это не "Плиска", а самый настоящий спирт. На лимонных корочках.

– С какой стати? – не понимал Крошкин.Чего это тебе в голову стукнуло?

– Правильно – стукнуло! Вспомнил: сегодня у моей Галки день рождения. Вот и отметим.

Попивая "огненную воду", они с прибаутками подняли и снова опустили батометры, записали данные в журнал. Время летело незаметно. Было еще темно, однако чувствовалось, что на востоке, за горизонтом, шевелилось, росло и рвалось в небо нетерпеливое, жаркое светило. И в эти самые, полные томительного ожидания, минуты и всплыло из таинственных глубин НЕЧТО.

Сначала Крошкин и Чубатый услышали ни на что не похожий звук. Что-то среднее между всплеском, всасыванием и всхлипыванием. В воздухе повисла физически ощутимая тревога. Повернувшись на звук, друзья смутно различили в темно-серых рассветных сумерках, как невдалеке от судна схлынула вода с чего-то большого, покатого и, показалось, лоснящегося.

– С футбольное поле будет... – оторопело прошептал Крошкин.

– Ты лучше скажи, что это?

– Кракен! Ей Богу, кракен!

А огромное, внезапно всплывшее из мрака глубин НЕЧТО, распластавшись, неподвижно лежало на водной глади, почти сливаясь с ней и слегка колыхаясь в такт дыхания моря.

– Посмотреть бы поближе,проговорил очнувшийся Крошкин. -Давай в шитик, Жень!

Вахтенные бросились к борту, отвязали маленькую шлюпчонку, которая на всякий случай всегда опускалась за борт при батометрии, и погрузились в нее. Крошкин сел за весла и погреб в сторону непонятного существа. По мере приближения стала хорошо различима колыхающаяся бахрома по его краям, и когда лодка оказалась рядом, друзья поняли, что это не бахрома, а живые извивающиеся щупальца.

– Женька! – свистящим шепотом надрывался Крошкин. – Кракен же это! Ты понимаешь, мы видим живого кракена! Такого, какого норвежские рыбаки встречали еще в прошлом веке! Я читал это описание! И в записках Джеймса Кука упоминается о кракене!

Между тем лодка уже вплотную подошла к чудовищу, и теперь его можно было рассмотреть без помех. На водной глади лежала и какбудто дышала огромная серая с фиолетовым оттенком туша, по краю которой устрашающе шевелилось бесчисленное множество коротких щупалец.

Затаив дыхание, океанологи следили за монстром, как вдруг на их глазах от его тела с видимым усилием отделилось несколько щупалец, и мимо озадаченных друзей проплыл... обыкновенный кальмар. Довольно крупный, чуть ли не метровой длины, но всего лишь кальмар.

– Вот тебе и кракен! – насмешливо протянул Чубатый. – Просто-напросто скопление, клубок кальмаров. Осенью змеи в лесу так же свиваются. Неужели все, кто видел кракенов, натыкались, как и мы, на скопища кальмаров?

– Гигантские скопища! Но ведь это же открытие! Женька, мы сделали открытие! – воскликнул Крошкин.

В это время "кракен" стал погружаться в воду. Сначала провисла середина колышащейся массы, потом размылись края. Опомнившиеся эмэнэсы стали с азартом хватать мельтешащих вокруг лодки кальмаров и бросать их себе под ноги. Быстро нагромоздили целую кучу.

– Э-эй, ребята! – донеслось с судна.

По голосу Крошкин и Чубатый определили, что их зовет вахтенный штурман. Когда они подгребли, он встретил их гневными упреками:

– Вы что, порядков не знаете?! Почему отошли от судна без моего разрешения? А что за бардак на трюме? – штурман указал на пустую бутылку и остатки закуски.Вахтенные, называется!

– Александр Иваныч! Но ты бы видел этот феномен! Некогда нам было разрешение испрашивать, спешили!

– Какой еще феномен? – равнодушно спросил штурман. – Небось, опять нашли тушу дохлого кашалота?

– Да ты что? Мы с Чубатым, считай, открытие сделали,заторопился Крошкин.Кракен это был. То есть, не совсем кракен, а то, что за него принимали – скопление кальмаров. Мы их прилично надергали, вон в шитике лежат.

Штурман подошел к борту и взглянул вниз.

– Хороши кальмарчики! На всю команду хватит. Отдайте коку, пусть салат сделает.

– Отдадим, конечно! Но прежде надо бы отметить в вахтенном журнале про наше открытие. А я напишу резюме, как научный сотрудник, знающий проблему,сказал Крошкин.

Штурман недоуменно уставился на него:

– Да ты что, Федя? Вахтенный журнал – это тебе игрушка, что ли? Капитан нам такого кракена задаст, век помнить будем. Словом, слушай мой приказ,штурман напустил на себя суровый вид. – Батометры убрать, шитик поднять – я сейчас дам питание на лебедку, и навести здесь полный марафет! А уж как вы добыли этих кальмаров – ваше дело. Небось, под бортом на свет надергали?

А МОГ ЛИ ОН ПОЯВИТЬСЯ?

(авторский комментарий)

Не будем вмешиваться в спор эмэнэсов с вахтенным штурманом. Лучше подумаем: мог ли вообще всплыть из темных океанских глубин гигантский спрут, молва о котором живет в веках? Причем она же утверждает, что кракен нападает на корабли и пожирает их. Даже наш знаменитый лексикограф и этнограф Владимир Даль в своем "Толковом словаре живого великорусского языка" отразил бытующее в народе представление: "СПРУТ, м. Сказочное исполинское морское животное, род полипа, каракатицы, всплывающее целым островом и пожирающее целые корабли; ныне принято за родовое название сепий, каракатиц, осьминогов".

Что же говорить о писателях и журналистах? Вспомним иллюстрации хотя бы к роману Жюля Верна "20000 лье под водой". Согласуясь с текстом, художник изобразил гигантского осьминога, охватившего могучими щупальцами "Наутилус"; одно из них держит человека, подняв его, как былинку, вверх, и матросы отчаянно рубят топорами эти толстые, как бревна, осьминожьи "ноги".

А "Труженики моря" Виктора Гюго? Там он талантливо живописал фантастическое страшилище, держащее в объятиях Жильята, под ногами которого белел начисто обглоданный и обсосанный спрутом скелет Клюбена. Впечатляющие страницы!

Да и в наше время в печати появляются сенсационные заметки об осьминогах, наподобие той, например, где рассказывалось, как к пляжу подкралось чудище, схватило щупальцем загорающего человека и утащило его под воду. Или той, в которой драматически повествовалось о смертельной схватке спрута и... современной подводной лодки.

Откуда же пошла такая осьминожья дьяволиада? Ответ весьма прост – от моряков. От этих романтиков волн и ветра, зачастую приукрашивающих свои воспоминания о многотрудной морской доле, о таинственной океанской стихии, в которой с незапамятных времен скрываются неведомые исполины, кракен в том числе.

Действительно, спруты – древнейшие обитатели морей. Полтораста миллионов лет назад, в эпоху динозавров, морские моллюски класса головоногих, к которым принадлежат спруты, переживали расцвет, царствовали в подводном мире. Они насчитывали в своих рядах более 1000 видов (сегодня осталось всего 200), и тенденция к гигантизму, поразившая все живое в то допотопное время, вероятно, не минула и их. Вероятно, тогда в морях водились и взаправду колоссальные спруты. Но сейчас их нет.

У самого крупного осьминога, известного науке, длина рабочего – самого развитого – щупальца достигает 8 м. Казалось бы, очень солидный размер. Однако надо учитывать одно обстоятельство: к концу его щупальца постепенно истончаются, имеют всего 1 см в поперечнике и, конечно же, не могут обладать той мощью, какую приписывают. Практика показывает: присоски спрута довольно слабы и вполне поддаются усилиям человека. Так что, если вас схватит в воде осьминог (чего в реальности обычно не бывает), вы сможете спокойно высвободиться из его объятий.

В свое время я работал водолазом, много общался со своими коллегами и аквалангистами, и ни разу ни от кого не слышал о случаях нападения осьминогов на человека. Эти существа – безвреднейшие и безобиднейшие, хотя и имеют довольно устрашающий вид. Но ведь форма сплошь и рядом не соответствует содержанию, и приписываемая осьминогам агрессивность по отношению к человеку – наш поклеп на них.

А впрочем, на Земле много таинственного, и быть может, существовал (существует?) и пресловутый кракен, хотя достоверных сведений о нем и нет.

ТАКОЕ БЫВАЕТ!

(комментарий редактора)

Несмотря на сакраментальное "а впрочем, на Земле много таинственного", весь тон авторского комментария позволяет сделать однозначный вывод: Юрий Юша крепко стоит на позициях прагматизма, считая, что все рассказы о кракенах являются, по-видимому, небывальщинами, рожденными в перекурах на баке. Лично же мне картина видится в несколько ином свете.

Начнем с того, что "история с кракеном" насчитывает уже тысячелетия. Нет ни одного приморского народа, в мифах которого не содержались бы сведения об огромном существе, живущем в морской пучине и обликом очень напоминающего осьминога. Этого монстра в разных местах называют по-разному – кракеном, пульпом, краббеном, краксом, трустом и т.д.

А самое раннее его описание дал в своей "Естественной истории" Плиний Старший. Он поведал о том, как было поймано чудовище, регулярно опустошавшее рыбные тони в одной из римских провинций. Его щупальца достигали 10 м, а весило оно около 300 кг.

Но особенно много сообщений о кракене приходится на Средневековье, и первенствуют здесь скандинавы. Так, Олаус Магнус, архиепископ шведского города Упсалы, в хронике 1555 г. упоминает о "чудовищной рыбе", которую видели у берегов Норвегии. Согласно описанию, она очень походила на кракена, образ которого к тому времени прочно закрепился в морском фольклоре.

О кракене же рассказывает и Эрик Понтоппидан, епископ Бергена, в сочинении, изданном в 1752 г. и переведенном на другие европейские языки.

Как Магнус, так и Понтоппидан в своих записках приводили столь фантастические сведения о кракене, что даже люди Средневековья, легко поддававшиеся всякого рода суевериям, относились к ним с большими сомнениями. Поэтому в "истории с кракеном" наступает довольно длительная пауза, когда любая информация о нем встречалась в штыки. Но в 1861 г. произошло событие, заставившее как обывателей, так и ученый мир взглянуть на проблему новыми глазами: французский корвет "Алектон" повстречался у Канарских островов с живым кракеном (в документах того времени его называют пульпом).

Опуская подробности этой встречи, отметим лишь, что командир корвета написал о ней официальное донесение своему министру.

Следующий шаг в изучении кракенов сделал американский зоолог Эддисон Веррил. Он составил их описание и дал название всему роду – архитевтис. В своей работе Веррил говорит о гигантских формах архитевтисов, которые обитают, по его мнению, на глубинах в 1000 м. И это не просто вольное допущение, а реалия нашей жизни – натуралистам уже более века известно о существовании так называемых гигантских кальмаров, размеры которых превосходят всякое воображение. Например, самый большой кальмар, измеренный зоологами, имел в длину 18 м и весил почти 8 т. Ну чем не кракен? А кто знает, какие еще экземпляры обитают в неизведанных глубинах Мирового океана? (Кстати, Э.Веррил пишет, что, изучая отпечатки присосков кальмара, оставленные на коже кашалотов и других китов, можно не сомневаться в существовании 45-метровых монстров.)

А теперь о спрутах как о пожирателях кораблей. Достоверны ли такие сведения? Вот сообщения на этот счет.

10 мая 1874 г. индийская шхуна "Пел" не вернулась в порт приписки, пропала без вести. Исчезновение в море 150-тонного судна – не столь уж редкий случай, и о нем благополучно забыли бы, но через месяц в редакцию одной из газет Мадраса явилась команда парохода "Стэтоуэн" во главе с капитаном. Они-то и поведали, что стали свидетелями того, как гигантский спрут потопил "Пел". Со шхуны команда "Стэтоуэна" спасла пять человек – те подтвердили рассказанное.

В 1937 г. о гибели рыбачьего судна после нападения на него кальмара сделал доклад японский зоолог Таго.

В декабре 1946 г. аналогичному нападению подвергся танкер "Брунсвик", водоизмещением 15 тыс.т – в Тихом океане, между Гавайскими островами и Самоа. Из воды вынырнул кальмар, длиной более 20 м, догнал танкер, шедший со скоростью 12 узлов, и ударил его в корпус. Затем вцепился щупальцами в обшивку, дотянулся до верхней палубы, но сорвался и попал под корабельный винт. Это произошло с современным большим кораблем. А если б на его месте было судно помельче?

Закончить свой комментарий мне хочется цитатой из "Мира животных" нашего известного биолога Игоря Акимушкина: "Американский океанолог Мак-Гинити подсчитал, что 18-метровый кальмар, детально измеренный Эддисоном Веррилем, весил 29,25 т! Произведя такие подсчеты, я получил впятеро меньшие цифры. Но и это не мало. Получается, что 24-метровый кальмар должен весить 8 т, 36метровый -27 т, а 72-метровый -218 т!

У меня не вызывает сомнения, что в глубинах океана живут спруты длиной 30-40м. Об этом свидетельствуют не только отпечатки огромных присосок на коже китов, но и обрывки гигантских щупалец, извлеченные из желудков крупных кашалотов".

P.S. Ну а что касается эмэнэсов, то им, несомненно, на редкость повезло. Во-первых, далеко неизвестно, чем закончилось бы их плавание на шлюпке, если это оказался бы кракен. Не исключено, что Галка вместо поздравления получила бы похоронку. А во-вторых, наблюдавшееся ими гигантское скопление кальмаров – действительно уникальное явление. По крайней мере, я в литературе не встречал подобных сведений. Но, быть может, их отыщут наши любознательные читатели?

Владимир Флеров "Загубленный хутор" (Невероять)

г.Франкфурт-на-Майне (ФРГ)

ЗАГУБЛЕННЫЙ ХУТОР

Этот рассказ я услышал в Минске незадолго до освобождения его советскими войсками весной 1944 г. Город утопал в грязи, шел мокрый снег, редкие прохожие спешили домой до наступления комендантского часа. Возле дома, в котором я жил, два брата, вечно пьяные, держали довольно уютную закусочную, куда я и направился с целью поужинать и, главное, посидеть в теплом помещении перед тем как ложиться спать в нетопленной комнате. Почти все столики были заняты, братья-хозяева шныряли между ними с тарелками и стаканами, туман табачного дыма, смешанного с алкогольными парами, висел над шумными гостями.

Не успел я попривыкнуть к обстановке, как ко мне подсел мужчина неопределенного возраста – с черной повязкой на левом глазу, в порванном кожушке и стоптанных грязных сапогах. "Иван", – представился он, и мы заказали что-то вроде ужина и по стакану самогона. В Белоруссии тогда пили самогон только стаканами: он был немного слабее водки, часто сильно вонял сивухой, но от него на другой день не болела голова.

Выпив, мы разговорились. Иван приехал из маленького села в районе Пинска на заработки. Он – гармонист, хочет играть в какомнибудь ресторане, даже у немцев, гармошку оставил у друга. Я не стал дальше расспрашивать. Может, он партизанский разведчик или просто спекулянт, каких тогда было немало в Минске, но все же полюбопытствовал, где он потерял глаз.

– Долгая история, – отмахнулся Иван, – да ты и не поверишь.

– Почему ж не поверю? Идет война... Да и до нее всякое бывало...

– Конечно, бывало, – согласился он, – а в нечистую силу веришь?

Надо сказать, я всегда интересовался таинственными и необъяснимыми явлениями и теперь почувствовал, что услышу интересную историю. Нужно было только не спугнуть собеседника.

– В какие-то силы верю, но чтобы они выбивали глаз?.. Уж это ты должен рассказать!

– А еще пару стаканчиков закажешь? Твоя выпивка – мой рассказ!

– Идет! Только не очень-то ври!

– Ну так вот, слушай. Наше село стоит на речке Ясельде, севернее Пинска. Кругом дремучие леса, болота. Всякой живности в лесах, да рыбы в речке хоть отбавляй... У вас тогда была коллективизация, чистки, а у нас тишь да гладь, да Божья благодать. Пока вы нас не "освободили".

Вот только скука... Хотя я и не очень-то скучал. Сам знаешь, гармонист – первый парень на деревне. Хлопцы угощают, девчата так на шею и вешаются. Да к горилке я здорово пристрастился. Батька давно умер, а мать поворчит-поворчит, а там и опохмелиться приготовит...

Однажды я проспал почти целый день, мать ушла к соседям. Проснувшись, выхожу на околицу и раздумываю, куда бы податься. Уже стемнело, люди вернулись с поля, скот загнали в хлева, тишина... Вдруг ко мне подходит мужик незнакомый. Весь зарос черной бородой, да и лицо какое-то темное – то ли смуглое, то ли грязное, лишь глаза белками сверкают.

– Собирайся, Иван, сыграешь на свадьбе! Обижен не будешь!

– Где свадьба? Куда ехать?

– На хутор! Садись! Еще раз говорю: не пожалеешь!

Тут только я заметил совсем рядом телегу, запряженную большой черной лошадью. Пришлось сесть на козлы, черный мужик щелкнул кнутом, дернул вожжи, и лошадь потрусила в направлении леса. Вначале мы ехали по какой-то, видимо, давно не езженной дороге, давя мелкие деревца и папоротники. Лес по бокам становился все гуще, потом деревья поредели, появился узкий серп стареющего месяца. В его свете поблескивали лужицы, дорога давно исчезла, мы ехали по мхам и кустарникам. Наконец, под копытами лошади заплескалась вода.

– Да ты что – сказился? В болото же прешь! – закричал я.

– Не бойся, дорогу знаю! Мы уже близко! – рыкнул возница, и действительно, за небольшой березовой рощицей появилась группа крестьянских хат. Мужик завел меня в одну из них, и я увидел свадебную компанию. Огромный стол занимал почти всю комнату. Во главе его сидели жених с невестой, кругом уже изрядно выпившие гости.

"А попа-то нет, – подумал я, – у нас, в православных деревнях, священник всегда был главным гостем на свадьбе". Но мне не дали оглядеться: почти насильно влили большущий стакан самогона, всунули гармошку и заставили играть. Мне наливали стакан за стаканом, и я играл и играл. Гости были незнакомы, лица ихкак-то туманны. Только невеста Нюрка была из нашего села. Но почему-то она выглядела печально.

Время от времени гости выходили в соседнюю комнату и быстро возвращались оттуда, причесывая мокрые волосы. И я решил освежить тяжелую от алкоголя голову. В маленькой комнатке действительно стояло ведро с водой. Я опустил туда руку и только успел намочить левую сторону лица, как ко мне подскочил знакомый возница, отдернул меня от ведра.

– Эта вода не для тебя! – рявкнул он, вывел меня во двор и подвел к стоящей кадке.Вот здесь и мочи свою голову!

Немножко протрезвев, я вернулся к свадебной компании. Что-то странное произошло со мной – глаза будто прояснились. Комната показалась грязной, запущенной, икон на стене не было. А гости словно потемнели или посинели. Веселые возгласы и пение сменились угрюмым завыванием и всхлипыванием. Сама Нюрка остекленевшими глазами смотрела на веревочную петлю в ее руках. Я недоуменно обернулся к соседу и вдруг узнал в нем недавно умершего парня из соседнего села.

– Ты же умер, чего здесь делаешь? – невольно вырвалось у меня.

– А ты, дурень, напился и мелешь пустое! – недовольно ответил он и налил мне новый стакан.

Полупьяный, полуоцепеневший от страха, я уже не мог играть и сидел, уронив голову на стол.

– Пора домой, скоро светать начнет, – сказал мне черный мужик, который, видимо, был здесь хозяином. Он бесцеремонно вывел меня из-за стола, бросил на дно телеги, и мы снова углубились в лес. Спал ли я или был в забытьи, но пришел в себя только когда возница вытащил меня из телеги возле калитки нашего двора.

– Это тебе за труды, – и он сунул мне в карман толстую пачку ассигнаций.

– А где мы были? Как называется ваш хутор? – спросил я.

– А Загубленный хутор. Может, и ты когда-либо попадешь к нам! – был ответ. Собираясь с мыслями, я хотел спросить еще чтото, но ни мужика, ни телеги уже не было. Едва добравшись до кровати, я свалился, как подкошенный, и проспал до следующего вечера.

– Где это ты всю ночь шлялся и так набрался? – разбудила меня мать.

– На свадьбе.

– Какая ж свадьба? Нигде в окрестности свадеб не было!

– Нюрка вышла замуж, разве ты не знаешь?

– Нюрка удавилась сегодня ночью! – в ужасе воскликнула мать и начала креститься.

Я полез в карман куртки, где должны были лежать деньги. Но обнаружил лишь пачку сложенных один к другому кленовых листьев.

Сколько я потом ни расспрашивал о странном мужике и Загубленном хуторе, никто ничего не знал. Я уже стал приписывать этот случай алкогольному бреду, тем более, что после той ночи запил еще пуще. На сердце у меня был страх и необъяснимая тоска. Но постепенно все забылось.

Прошло несколько месяцев. В нашем селе праздновали свадьбу. Я никогда не был особенно религиозным, но в тот день пошел в нашу маленькую церквушку. Она была полна народа, так как невеста приехала, кажется, из самого Пинска. Я стоял в последнем ряду, сонный и равнодушный. И вдруг увидел того черного возницу, которого считал порождением моего бреда. Он ходил между молящимися. То толкнет какого-либо мужика, то ущипнет бабу. Но его никто как будто и не видел. Тем не менее люди начинали переругиваться между собой и отвлекаться от богослужения.

– Ты что тут делаешь? Чего будоражишь собравшихся и мешаешь им молиться? – крикнул я ему.

– А, так ты меня видишь? – прошипел он в ответ и взглянул на меня пристально и злобно. – Ну, теперь не будешь видеть! – Развернулся и хлобыстнул меня по левому глазу с такой силой, что я грохнулся на пол без сознания. Очнулся только в глазном отделении Пинской больницы. Но спасти мой глаз врачи не смогли; с тех пор и ношу эту черную повязку.

Хочешь верь, хочешь – нет. Но не желаю тебе попасть на Загубленный хутор и познакомиться с его хозяином! – сказал Иван и допил последний стакан самогона.

(c) ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ N 06/97

Владимир Псаломщиков "Багровый туман"(АТС)

Свидетельство первое

Юрий Зимин взглянул на свой геологический дневник и, вздрогнув, заметил неизвестно откуда взявшиеся рваные красные пятна... Красные потеки возникли и на его руках. Зимин невольно отпрянул от стола. Жалобно скрипнуло кресло. Словно бы от этого звука в воздухе появились алые клубы и на глазах Юрия стали покрывать дневник колеблющимся багровым маревом.

Красное залило скатерть, брюки, сорочку и ремень. Оно струилось по деревянным стенам. Преодолевая изумление и боязнь, геолог посмотрел в окно. Всего десять минут назад там еще стоял клочковатый белесый туман, а сейчас это были низкие кровавые клубы, вкрадчиво лизавшие окна.

Красное, заполнившее уже всю комнату, неожиданно заблистало фосфорически тлеющим малиновым огнем, отчего полыхнул пламенем дневник, занялась большая черная тетрадь и скатерть. Беззвучные ликующие огоньки охватили постель, мебель и стены. От пола поднялись узкие дрожащие ленты пламени. Юрий опять взглянул в окно. На улице грозно колыхалась сплошная река из огня, багровые пылающие волны окутали дома и заборы.

"Или это далекое извержение вулкана? – думал Юрий.Или какой-то арктический жар?" Он не мог найти разгадки, и ему стало страшно. Дрожащей рукой он провел по своим волнистым волосам и услышал электрический треск. Тут вспыхнул большой кожаный футляр с приборами в углу. Зимин бросился к нему. Его поверхность излучала пылающие струйки. Чтобы спасти аппараты, геолог стал тянуть тяжелый футляр, но он плохо поддавался. Тогда Юрий выхватил из него самый ценный прибор, бросился с ним к двери и торопливо повернул ключ... Дверь не открылась. Зимин кинулся к окну и, распахнув форточку, стал звать соседей. Но через нее в комнату повалило беззвучное пламя, и его голос утонул в слоистых клубах пурпура.

Огонь все усиливался. Теперь все вокруг уже ярко, бесшумно горело. Юрию показалось, что откуда-то тянет легким удушливым ветром. Он закрыл форточку и вернулся к столу. Было ясно, что красный огонь дает лишь пламя и не обжигает. Юрий потрогал футляр, убедился, что поверхность его холодна, лишь на пальцах остались мерцающие пятка, словно цветки герани.

– Что же все-таки происходит? – стал анализировать он, немного успокоившись.Откуда красный туман и этот безвредный огонь? Может, в атмосферу обрушились космические корпускулы? Или откуда-то проникли ядовиые пары красной ртути? – Он опасливо втянул воздух и ощутил едкий кислооленый запах.

Внезапно что-то колыхнулось, и от окон дома потянуло сквозняком. Пламя, охватившее стены, пол, потолок и мебель, усилилось, приняв цвет свежей клубники. Одновременно Юрий почувствовал на лице легкий ожог. Его дневник, приборный футляр пылали факелами. Закрыв глаза, чтобы не потерять зрение, Зимин сорвал с постели одеяло и набросил его на футляр.