Текст книги "Авиация и космонавтика 2013 07"

Автор книги: Авиация и космонавтика Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Главный калибр боевой авиации

К. Кузнецов, Г. Дьяконов

Самолеты-носители ядерного оружия авиации ВМС США

Помимо ВВС с их межконтинентальными бомбардировщиками, глобальную стратегическую систему доставки ядерного оружия мог создать флот США, располагавший в августе 1945 г. 99(!) авианосцами. По окончании войны большинство из них было законсервировано, но в строю остались 20 авианосцев, в том числе три гиганта водоизмещением около 55000 т – «Мидуэй», «Франклин Рузвельт» и «Корал Си». Как и все военные корабли, они обладали правом экстерриториальности, что позволяло приблизить эти плавучие авиабазы непосредственно к территории противника. Немногочисленный флот СССР мог обеспечивать только береговую оборону.

В декабре 1947 г. был выпущен доклад адмирала Д. Гэллери, в котором он подвергал критике ядерную стратегию, разработанную специалистами ВВС. Стратегия ведения войны путём ядерных ударов по городам критиковалась как аморальная, малоэффективная и дорогостоящая. Вместо этого предлагалось нанесение точечных ядерных ударов по военным и ключевым промышленным объектам силами палубной авиации. При этом стартующие с авианосцев бомбардировщики с относительно скромной дальностью полёта порядка 3000 км могли держать под прицелом все промышленно развитые районы СССР.

Концепция адмирала Гэллери в целом была поддержана министром обороны Форрестолом, но возможность базирования стратегических бомбардировщиков на палубах авианосцев ещё надо было доказать, хотя определённый опыт в этом уже был. 16 апреля 1942 г. 16 армейских средних бомбардировщиков В-25 «Митчелл», взлетев с авианосца Хорнет, бомбили Токио.

Наземная отработка взлёта бомбардировщика P2V-3C «Нептун» с помощью стартовых ускорителей.

Основные характеристики некоторых палубных бомбардировщиков – носителей стратегического ядерного оружия

Самолёт	Полезная нагрузка	Максимальная взлетная масса, кг	Максимальная скорость, км/ч на высоте, м	Крейсерская скорость, км/ч	Потолок, м	Дальность полёта с ядерным оружием, км	Система дозаправки в полёте	Кол-во выпущенных самолётов, шт.	Годы принятия и снятия с вооружения
Lockheed P2V-3C Neptune	Mk.8	32200	540		8550	Боевой радиус действия 3500 км	Нет	12	1949–1952
North American AJ-1 Savage	Mk.4, Mk.5, Mk.6	24600	760		13100	3800	Нет	42	1949–1957
North American AJ-2 Savage	– II-	25000	805	480	12000	4830	Нет	82	1951–1957
Douglas A3D-1 Destroyer	Mk.5, Mk.6. Mk. 7, термоядерные бомбы	33000	920 12200	.	12500	4850	Есть	50	1956–1976

В январе 1947 г. с палубы авианосца «Филиппин Си» стартовали шесть двухмоторных транспортных самолетов R4D (флотское обозначение самолета С-47) антарктической экспедиции адмирала Берда. Взлёт был произведен без катапульт, с помощью твердотопливных стартовых ускорителей JATO.

Разработка палубного бомбардировщика (по классификации ВМС – тяжёлого штурмовика) AJ началась на фирме «Норт Америкен» в 1946 г. Самолёт должен был нести стандартную 60-дюймовую атомную бомбу массой 4500 кг.

Поскольку поступление AJ на вооружение ожидалось не ранее 1949 г., в качестве временной меры было принято решение переделать в палубный бомбардировщик базовый патрульный самолёт Локхид P2V «Нептун». Это было смелое решение, поскольку «Нептун» представлял собой большой самолёт с размахом крыла 30,5 м и взлётной массой до 30 т. Его сильной стороной была огромная дальность полёта, превышавшая 6000 км – больше дальности полёта В-29. Основной недостаток – узкий бомболюк, рассчитанный на подвеску торпед, глубинных бомб и морских мин. Поэтому использование стандартных 60-дюймовых бомб исключалось – «Нептун» мог принимать только значительно менее эффективные бомбы пушечного типа Mk.l и Мк.8.

В первую очередь требовалось приспособить «Нептун» к взлёту с палубы авианосца; посадку в мирное время можно совершить на береговых аэродромах, а в военное – и прямо в море. В начале 1948 г. проводились эксперименты по взлёту P2V с палубы авианосца, условно размеченной на бетонной взлётно-посадочной полосе. При этом использовались четыре стартовых ускорителя типа JATO. В апреле 1948 г. два P2V-2 успешно взлетели с 300-метровой палубы авианосца «Корал Си». После этого фирма «Локхид» получила заказ на 12 бомбардировщиков P2V-3C, оборудованных высотными моторами, топливными баками увеличенной ёмкости и бомбоотсеком, приспособленным для подвески перспективной атомной бомбы Мк.8. В январе 1949 г. заказ был выполнен.

В марте того же года состоялось то, что у нас называется генеральским экспериментом. Один из P2V-3C стартовал с палубы авианосца «Корал Си», находящегося у восточного побережья США, пересёк с востока на запад всю территорию Соединенных Штатов, сбросил макет атомной бомбы на одном из полигонов западного побережья и вернулся обратно, совершив посадку на одной из береговых авиабаз. Общая протяженность всего перелёта составляла более 7000 км, взлётная масса самолёта 32200 кг – рекордная для палубной авиации того времени.

После поступления «Нептунов» на вооружение, полётные палубы авианосцев типа «Мидуэй» были усилены, и допустимая взлётная масса была увеличена до 34000 кг. Проводились даже эксперименты по посадке «Нептунов» на палубу. Один из них был оборудован тормозным посадочным гаком и совершил 182 успешные посадки на условную палубу авианосца, размеченную на аэродроме. Однако реальную посадку «Нептуна» на палубу авианосца посчитали все же слишком рискованной.

В сентябре 1949 г. на вооружение флота поступили первые серийные AJ-1, получившие наименование «Сэвидж». Машина, специально проектировавшаяся как палубный бомбардировщик стратегического назначения, имела существенно меньшие, чем P2V-3C, размеры, складывающееся крыло и тормозной гак для посадки на палубу. Вместе с тем его бомбоотсек имел те же размеры, что и один из двух бомбоотсеков В-29, то есть точно соответствовал стандартным 60-дюймовым бомбам Mk.lll, Мк.4 и Мк.6.

Вообще, самолёт AJ интересен как пример создания машины минимальных габаритов «вокруг» громоздкой атомной бомбы первого поколения.

Конструкторы «Норт Америкен» сделали всё, что могли, но всё же для палубного самолёта «Сэвидж» был переразмерен: на палубах самых больших тогда авианосцев типа «Мидуэй» помещалось не более шести машин. Существенно более лёгкий и компактный бомбардировщик можно было бы создать под малогабаритную бомбу Мк.5, но её разработка задержалась до 1952 г.

Интересная особенность AJ-1 – комбинированная силовая установка из двух поршневых двигателей «Пратт-Уитни» R2800-44W и одного ГГД «Аллисон» J33-A-10. Это необычное решение позволило получить сочетание большой дальности полёта и достаточно высоких максимальной скорости и практического потолка, а также обеспечить взлёт с палубы авианосца без применения катапульты и стартовых ускорителей. Бомбардировщик AJ не имел оборонительного вооружения, но благодаря мощной прицельной РЛС мог применяться ночью и в любую погоду. В 1951 г. выпускались модернизированные AJ-2 с более мощными моторами R3350 и, соответственно, улучшенными лётными характеристиками.

Уже в конце 1949 г. была сформирована 5-я стратегическая эскадра ВМС, ядро которой составляли три авианосца типа «Мидуэй». На вооружение эскадры поступили 12 самолётов P2V-3C «Нептун» и 6 AJ-1 «Сэвидж». В январе 1950 г. было официально объявлено, что стратегическая эскадра готова к боевому применению, хотя на то время ещё ни один «Сэвидж» не летал с палубы авианосца. Взлёт и посадка на палубу были освоены только к концу года, причём основным вариантом, как и для «Нептуна», считалась посадка на береговых аэродромах, а посадка на палубу рассматривалась только как вынужденная. Ускоренные испытания и освоение в эксплуатации ещё сырого самолёта обошлись в пять аварий и катастроф в течение 20 месяцев.

Взлёт бомбардировщика P2V-3C «Нептун» с помощью стартовых ускорителей с палубы авианосца «Корал Си».

«Атомный бомбардировщик» P2V-3C «Нептун» не мог самостоятельно сесть на палубу, поэтому на авианосец его приходилось загружать с помощью крана.

Первая версия палубного штурмовика AJ-1 «Сэвидж».

В феврале 1951 г. авианосцы «Корал Си» и «Франклин Рузвельт» вышли в Средиземное море на первое боевое патрулирование с ядерным оружием на борту. Напомним, что это был период наивысшей напряженности за всё время Корейской войны, когда приказ на нанесение ядерных ударов ожидался со дня на день. К каждому из авианосцев было приписано по три «Нептуна» и шесть «Сэвиджей». При этом «Сэвиджи» находились на палубе в готовности к взлёту, а «Нептуны» – на береговых аэродромах в Северной Африке и должны были быть погружены на авианосцы только после начала военных действий. После некоторого спада международной напряжённости «Сэвиджи», чтобы не загромождать палубу, тоже перелетели на берег. В том же 1951 г. авианосцы 5-й стратегической эскадры начали боевое патрулирование и в Тихом океане.

Палубные бомбардировщики-носители ядерных бомб AJ «Сэвидж» оставались основным стратегическим оружием американского флота до 1957 г. К тому времени, помимо трёх авианосцев «Мидуэй», они могли размещаться на палубах ещё четырех новейших кораблей типа «Форрестол».

На снимке видно, что атомный бомбардировщик AJ-2 «Сэвидж» был великоват для авианосцев того времени.

Большие размеры самолёта AJ-2 «Сэвидж», потребовали создания системы складывания крыла и оперения.

Обширный бомбовый отсек бомбардировщика A3D-1 мог вместить стратегические атомные бомбы первого поколения.

Бомбардировщик A3D-1 садится на палубу авианосца «Саратога». 1957 г.

Палубный бомбардировщик A3D-1 – носитель стратегического ядерного оружия.

Неудачная посадка A3D-1 «Скайуорриор» на авианосец.

В 1952 г. но основе глубокой модернизации AJ фирма «Норт Америкен» создала турбовинтовой палубный бомбардировщик A2J-1, но он проиграл реактивному бомбардировщику A3D-1 «Скайуорриор» фирмы «Дуглас». «Скайуорриор» в 1956 г. поступил в серийное производство и стал стратегическим оружием авианосцев-гигантов типа «Форрестол». Этот же самолёт использовался в качестве тактического бомбардировщика и разведчика ВВС под обозначением В-66 «Дестройер». Бомбоотсек «Скайуорриора» вмещал все типы атомных бомб первого поколения – Мк. 5, Мк. 6, Мк.7, Мк8, Мк. 12, Мк. 18, Мк.91. Соответствующие испытания были проведены, но после принятия на вооружение его основным оружием стали мощные термоядерные бомбы Мк.15 и др.

В начале 1950-х гг. рассматривался также необычный проект создания межконтинентальной системы доставки ядерного оружия на основе английского бомбардировщика средней дальности Виккерс «Вэлиент», переоборудованного для взлёта и посадки на палубу. Тяжелые авианосцы типа «Форрестол» должны были обеспечивать дозаправку в океане бомбардировщиков, стартовавших с береговых авиабаз, выполняя роль своеобразных промежуточных аэродромов.

Флот сыграл большую роль в развитии тактического ядерного оружия – большинство тактических атомных бомб первого поколения разрабатывалось по его инициативе. Моряки стремились к тому, чтобы максимальное число самолётов палубной авиации могло использоваться в качестве средства его доставки. Для того чтобы переоборудовать палубный самолёт в носитель ядерного оружия требовалось, как минимум, установить специальный узел подвески и прицельную систему LABS, после чего он получал в обозначении индекс В, например, А-4В или F2H-2B. При этом палубные самолёты часто несли более тяжёлые бомбы, чем их аналоги в ВВС. Так, например, палубный истребитель FJ-4B «Фьюри» летал с 770-килограммовой бомбой Мк.7, в то время как эксплуатация его сухопутного аналога F-86H «Сейбр» с этой бомбой была признана опасной. Это объясняется тем, что мощные паровые катапульты авианосцев гарантировали взлёт самолёта с любой допустимой для него нагрузкой, а правила производства полётов с авианосца исключали даже вынужденную посадку с оружием на борту.

В то же время среди самолётов палубной авиации США была одна машина, которая с самого начала проектировалась как специализированный носитель тактического ядерного оружия. Речь идёт об очень известном самолёте Дуглас А-4 «Скайхок». Эта машина в нашей литературе обычно называется лёгким штурмовиком, хотя в действительности была лёгким многоцелевым ударным самолётом. Мощный подфюзеляжный держатель мог нести атомную бомбу Мк.7, крупнокалиберную (1360 кг) обычную бомбу или торпеду. Отличная маневренность позволяла при необходимости использовать «Скайхок» в качестве лёгкого истребителя воздушного боя. Таким образом, «Скайхок» представлял собой универсальное «оружие ближнего боя» авианосцев, в то время как их «главным калибром» были бомбардировщики AJ и A3D. «Скайхок» имел относительно небольшую полную боевую нагрузку, недостаточную живучесть, отсутствовало бронирование, поэтому на роль штурмовика непосредственной поддержки наземных войск он подходил менее всего.

Проектирование «Скайхока» велось практически одновременно с тактической атомной бомбой Мк.7, которую (кроме ядерного заряда) разрабатывала та же фирма «Дуглас». Поэтому А4 с Мк.7 на подфюзеляжном пилоне и двумя подвесными топливными баками под крылом представляли собой единую ударную систему, красивую даже внешне. Все «Скайхоки» палубной авиации США оборудовались системой LABS.

Истребитель F2H-2B с атомной ракетой BOAR под крылом.

На штурмовики А-4В, носители ядерного оружия, устанавливали «атомные шторки», призванные защитить пилота от вспышки ядерного взрыва.

Штурмовик А-4 В взлетает с палубы авианосца «Саратога». Под фюзеляжем подвешено бомба Мк-7.

Благодаря своей простоте, «Скайхоки» выпускались в больших количествах и широко поставлялись на экспорт. Они приняли участие во многих локальных войнах, выступая в гибельной для себя роли самолёта поддержки наземных войск, поэтому везде были наиболее сбиваемыми машинами. В 1960-х гг. в США их частично заменили специализированные штурмовики А-7 «Корсар».

5 декабря 1965 г. А-4 с подвешенной атомной бомбой скатился с подъёмника авианосца и затонул в 500 милях к югу от о-ва Окинава. Самолёт и бомба были потеряны. Летчик погиб.

Кроме реактивных самолётов, на вооружении ВМС США оставалось много винтовых штурмовиков «Скарейдер» разных модификаций. Они показали себя вполне эффективными и надёжными самолётами непосредственной поддержки войск. Их также решили вооружить ядерным оружием. Так как винтовой самолёт не успевал «убегать» от атомного взрыва, то была разработана ракета BOAR, упоминавшаяся ранее.

Что касается специфически морского оружия – атомной глубинной бомбы «Бетти», то ей вооружались все противолодочные самолёты – как палубные, так и берегового базирования. Так как мощность «Бетти» была излишней, то через непродолжительное время её заменила более компактная и с меньшей мощностью бомба «Лулу».

В целом, складывается впечатление, что всю вторую половину XX века великие державы постоянно готовились к одной войне (надеясь, что её не будет), а участвовали совсем в других. Горы оружия, накопленные для устрашения вероятного противника, для успокоения собственного страха перед ним, а иногда и просто из шкурных интересов военно-промышленного комплекса, созданные на основе новейших достижений науки и техники, часто оказывались совершенно бесполезными в условиях реального вооружённого конфликта.

Штурмовик «Скарейдер» с атомной ракетой BOAR.

Во время Холодной войны великие державы имели одинаковую точку зрения только по одному вопросу – распространение ядерного оружия допустить нельзя (хотя стоит заметить, что в факте появления бомбы в Китае, есть частица нашей вины). Режим нераспространения удавалось поддерживать до начала 80-х годов XX века. Потом наступили другие времена – клуб ядерных держав растёт как на дрожжах. Бомба появилась у Индии, потом у Пакистана. На большом подозрении Израиль. Иран открыто строит заводы по обогащению урана. Какие– то подозрительные работы производит Бразилия… В оценке этой ситуации мнения авторов разошлись. Один из нас считает, что появление бомбы сразу добавляет ответственности правительству, а другой – что процесс очень опасен, и вероятность применения атомной бомбы (государством или террористами) – возросла. Особенно опасна исламская бомба. Но это тема другого рассказа.

Наш ответ

Первое поколение советских атомных бомб

А. Чечин, Н. Околелов

Завершая публикацию материалов о первых атомных бомбах, разработанных в США и состоявших на вооружении самолетов американской стратегической, тактической и палубной авиации (см. «АиК» №№ 3–6/2013 г.), нельзя не упомянуть об аналогичном оружии, созданном в нашей стране. Понятно, что сегодня информацией о первых советских атомных бомбах никого не удивишь. По данной теме написано немало. Мы же хотели всего лишь вкратце напомнить читателям о некоторых основных моментах, связанных с работами по этот тематике.

Руководитель КБ № 11 П.М. Зернов

Через 10 дней после применения американцами первых ядерных бомб, в СССР по приказу Сталина был создан Специальный комитет при Государственном Комитете Обороны, целью которого стала координация всех работ по атомному проекту. Комитет возглавил Л.П. Берия.

9 апреля 1946 г. Совет Министров СССР издал постановление о создании конструкторского бюро № 11 при Академии наук СССР. Руководителем КБ назначили Павла Михайловича Зернова, а главным конструктором бомбы Юлия Борисовича Харитона. Для размещения сверхсекретного конструкторского бюро выбрали город Саров.

Выбор этого тихого провинциального городка был не случаен. Там имелись удобные каменные постройки старого русского монастыря, изобилующие подвалами и подземными ходами. До 1927 г. в монастыре хранились мощи святого Серафима Саровского, туда шли паломники со всей России, а до революции наведывались царственные особы. Кроме этого, в пригороде был расположен небольшой завод, на котором производились реактивные снаряды для знаменитых «Катюш». Город объявили специальной режимной зоной, огородили колючей проволокой и направили туда заключенных ГУЛага для создания необходимой инфраструктуры. Лагеря находились совсем рядом – в соседней Мордовии. Строительство объектов велось круглосуточно.

Пока шло создание материальной базы КБ, Харитон и Зернов составили техническое задание, в котором определялись основные характеристики боеприпаса. Документ закончили 1 июля 1946 г. и направили его в Совет Министров. На стандартном листе бумаги, напечатанном на машинке, от руки были вписаны слова «Атомная бомба», «Плутоний» и «Уран-235». Степень секретности проекта не позволяла раскрывать подробности даже многократно проверенным машинисткам.

Согласно заданию бомба разрабатывалась в двух вариантах. Первый вариант имел плутониевую начинку сферической формы, а во втором – урановую, с пушечной схемой детонации. Бомба должна была взрываться над поверхностью земли на заданной высоте при помощи специальной системы. Таким образом, первые шаги проекта полностью соответствовали американским.

Специальный комитет во главе с Берия определил сроки окончания работы по проекту. Для введения в заблуждение иностранных разведок, в документах комитета бомба обозначалась кодовым названием «Реактивный двигатель специальный» – РДС. Плутониевый вариант получил номер 1, а урановый – 2. Испытания РДС-1 намечалось на январь, а РДС-2 – на июнь 1948 г.

После начала работ по созданию боеприпаса стало ясно, что в указанные сроки уложиться не удается. Главным препятствием стали трудности в производстве необходимых радиоактивных материалов, которые вели физики в еще одном закрытом городе – «Челябинск-40», где находился ядерный реактор для производства плутония.

Буквально на следующий день после запуска реактора начались аварии – лопались оболочки тепловыделяющих элементов в активной зоне. Технологии изготовления этих элементов не существовало, а внешняя разведка подобными сведениями не располагала. Таким образом, к концу 1947 г. в распоряжении ученых имелись только микрограммовые количества плутония, а на граммы удалось выйти только в 1949 г.

Кроме этого, созданию бомбы препятствовала сама гнетущая обстановка в СССР того времени, постоянные репрессии и гонения на ученых. После «разгрома» генетиков, власти намеривались взяться и за физиков в деле борьбы с «буржуазными физическими теориями».

Но, вероятно, в дело вмешался сам Сталин, знавший о результатах бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, и запретивший «трогать» физиков. Напротив, для повышения производительности их труда, в Сарове (который переименовали в Арзамас-16) физикам и конструкторам создали условия, которые на фоне всеобщей послевоенной разрухи выглядели просто райскими. Отдельные квартиры и коттеджи, полные магазины и абсолютная свобода. Правда, последнее разрешалось только в пределах Арзамаса-16. Выезд ученых и членов их семей за пределы города был запрещен.

Исходя из новых реалий, Харитон и Зернов определили главные задачи и сроки их исполнения. До мая 1948 г. нужно было закончить отработку сферического заряда обычного взрывчатого вещества, предназначенного для доведения плутония до критического состояния, а в январе 1949 г. истекал срок изготовления нейтронного инициатора, который начинал цепную реакцию. Собрать бомбы планировали к февралю 1949 г.

По конструкции ядерного заряда РДС-1 напоминала американскую бомбу типа Мк. III, но наши ученые и конструкторы об этом даже не догадывались. Доступ к данным, полученным от агентов в США, имели только Курчатов и Харитон. Возвращаясь после ознакомления с американской документацией, они поражали коллег своей интуицией и способностью предсказывать результаты экспериментов.

В остальном советская и американская бомбы существенно различались. Конструкторы делали ее своими силами, вкладывая в нее талант и огромные усилия. С большими трудностями им пришлось столкнуться при разработке конструкции корпуса. Сферическая форма ядерного заряда и ограниченные размеры бомбоотсека самолета Ту-4, который выбрали в качестве носителя, не позволяли придать бомбе аэродинамически приемлемую форму. Только после привлечения к работе специалистов из ЦАГИ и продувок в аэродинамической трубе около 100 вариантов боеприпаса, удалось разработать наиболее приемлемую форму бомбы и стабилизаторов.

Для проведения баллистических и реальных испытаний атомной бомбы Министерство обороны организовало специальную воинскую часть – полигон № 71. Полигон располагался на Украине в поселке Багерово, недалеко от Керчи. За короткое время там построили аэродром и разместили три авиационных полка.

35-й бомбардировочный полк, вооруженный самолетами Ту-4, должен был заниматься сбросом макетов и реальных бомб. 513-й истребительный полк (Ла-11 и МиГ-15) занимался прикрытием полигона и сопровождением Ту-4 к месту сброса боеприпасов. Причем, летчики-истребители имели приказ сбивать Ту-4 в случае их отклонения от заданного маршрута полета. Третий полк, 647-й смешанный, имел на вооружении самую разнообразную авиационную технику; По-2, Як-12, Ли– 2, Ил-14 и Ил-28. Эти самолеты занимались транспортировкой грузов в интересах атомного проекта, отбором проб воздуха с пролетом грибов ядерных взрывов, проведением кино– и фотосъемки.

Весной 1948 г. 71-й полигон приступил к испытаниям макетов РДС-1. Сначала бомбы комплектовались трассерами для облегчения киносъемки с земли, а затем на них стали ставить записывающую аппаратуру. Макеты падали с большой высоты и на несколько метров углублялись в крымскую глинистую почву, откуда их выкапывали лопатами. Главной целью этих «бомбометаний» был выбор места расположения датчиков барометрического высотомера, которые должны подорвать боеприпас на заданной высоте.

Ю.Б. Харитон у макета бомбы РДС-1 в музее ядерного оружия

Бомбардировщики Ту-4 стали первыми носителями советских ядерных бомб

Пятнадцать макетов РДС-1 имели радиолокационный датчик высоты подрыва по типу американских бомб. На макете РДС-1 в музее Арзамаса-16 антенны этого радиолокационного высотомера напоминают два огромных глаза в передней части корпуса. Но довести его до рабочего состояния так и не удалось. Поэтому конструкторы бомбы остановились на двух видах взрывателей: барометрическом и временном.

После отработки аэродинамики и системы подрыва начались сбросы бомб с реальными взрывателями, которые подрывали обжимной заряд ядерной начинки. Проверялся порядок их срабатывания. Для этого на каждом взрывателе закреплялась дымовая шашка, дающая дым соответствующего цвета. Во время выполнения одного из полетов, взрыватели и шашки стали срабатывать еще на земле. Летчики немедленно прекратили взлет, открыли бомбоотсек и покинули самолет. Пожарным удалось предотвратить пожар, но после этого от применения красивой разноцветной дымовой системы индикации отказались, а на бомбу установили радиопередатчик.

Воздушные испытания бомбы РДС-1 и системы ее автоматики успешно закончились весной 1949 г. Несколько раз на 71-м полигоне бывал сам Курчатов. Долгое время домик, в котором он останавливался, так и называли – «домик Курчатова». Жаль, но до настоящего времени он не сохранился (сгорел).

Все шло достаточно хорошо и уже можно было приступать к боевым испытаниям, однако отсутствие*точных данных о мощности взрыва и влиянии поражающих факторов на самолет заставило взорвать первую советскую ядерную бомбу на земле. Для этого было выбрано достаточно безлюдное место в Казахстане, в двух сотнях километров от Семипалатинска. Небольшая равнинная площадка диаметром около 20 км, окруженная невысокими горами, прекрасно подходила для первого ядерного взрыва. Строительство объектов на полигоне началось в 1947 г. Построили сборочные цеха, электростанцию и башню высотой 37 м для размещения на ней РДС-1. Вокруг башни расставили образцы военной и гражданской техники, построили несколько зданий и отрезков тоннелей метро, притащили даже надстройки морских судов нескольких типов. В специальном секторе разместили подопытных животных. 5 августа Берии доложили о готовности полигона.

Через десять дней на полигон прибыли две бомбы – основная и резервная. Плутоний и нейтронные инициаторы подвезли 21 – го августа. Вместе с ними прибыли многие из разработчиков изделия. 26 августа началась окончательная сборка зарядов.

Описывая дальнейшую хронологию событий, позволим себе использовать отчет Кирилла Ивановича Щепкина (ответственного за разработку заряда для обжатия плутония): «Поздно ночью (с 26 на 27.09) руководство КБ-11 – Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, К.И. Щепкин и Н.Л. Духов доставило руководителю опыта В. И. Курчатову и члену специального комитета А.П. Завенягину документацию. Рассмотрев акты о готовности всех узлов изделия к опыту, Курчатов окончательно подтвердил час и день взрыва – 8:00 в понедельник 29 августа 1949 года.

27 августа в 8:00 начались работы по окончательному монтажу узлов боевого изделия в монтажной мастерской вблизи центральной башни. Все исполнители получили строжайшее указание ни в какой степени не отклоняться от технологических инструкций и графика работы. Работа началась и проходила в спокойной обстановке.

В.Н. Алферов и B.C. Комельков со своей группой окончили монтаж и проверку системы зажигания к концу дня 27 августа.

В ночь с 27 на 28 августа все отдыхали. До 4:00 дня 28 августа работы в сборочной мастерской не велись.

28 августа. Днем подрывники провели последний полный осмотр башни, подготовили к подрыву автоматику и проверили подрывную кабельную линию.

28 августа в 4 часа дня в сборочное здание был доставлен боевой заряд из спецматериала и нейтронные запалы. Центр поля был взят под усиленную охрану.

29 августа. Ночь. Работники КБ-11 в присутствии Ю.Б. Харитона, Н.Л. Духова, И. В. Курчатова, А.П. Завенягина, А. С. Александрова и П.М. Зернова собрали боевой заряд из спецматериала и нейтронный запал в поршне и вставили эти узлы в изделие.

29 августа к 4:00 утра на центр поля (к башне) прибыли подрывники К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев с партией взрывателей (капсюлей-детонаторов).

Получив разрешение у Л. П. Берия и И. В. Курчатова на подъем изделия на башню, К.И. Щелкин отдал распоряжение выводить изделие из сборочной мастерской.

29 августа в 5:00 утра все люди, за исключением подрывников К.И. Щелкина, С.Н. Матвеева и Г.Н. Ломинского и генералов А.П. Завенягина, АС. Александрова и П.М. Зернова, покинули башню.

Генералы П. Я. Мешик и Н.В. Осетров эвакуировали с поля весь состав, за исключением офицерской охраны МГБ.

Осмотр изделия, снаряжения его взрывателями, подключение к подрывной схеме и повторный осмотр заняли около часа и были окончены к 6:00 утра.

29 августа около 6:00 П. Я. Мешик и Н.В. Осетров сняли охрану и начали эвакуацию людей с центра поля. С последней машиной выехали с поля А.П. Завенягин, К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев.

Башня для бомбы РДС-1 на опытном поле Семипалатинского полигона

На промежуточном пункте, в 3-х км от центра, С.Н. Матвеев в присутствии А.П. Завенягина и К.И. Щелкина включил разъем, соединив тем самым аппаратуру на башне с аппаратурой на командном пункте. Этой операцией завершились все работы на поле.

29 августа в 6:18 утра подрывники, прибыв на командный пункт, доложили Берии и Курчатову о полной готовности изделия к подрыву. Генерал Г. О. Комаров, командовавший авиацией, доложил руководителю опыта по прямому проводу, что из-за плохой погоды задержался вылет самолетов с фотоаппаратурой. Начальник полигона С. Г. Колесников доложил о полной готовности полигона.

Л. П. Берия, М.Г. Первухин и И. В. Курчатов вышли из командного пункта. И. В. Курчатов принял решение перенести взрыв с 8:00 на 7:00 утра.

В 6:35 утра после разрешения И. В. Курчатова начальник подрыва и операторы, сняв в присутствии генерала А.Н. Бабкина пломбы, вошли в операторную и включили питание системы автоматики. Диспетчер последнего этапа опыта А. Я. Мальский по трансляционной системе оповещения несколько заунывным голосом объявил: «Осталось 25 минут». Электрические часы мерно отсчитывали секунды. Мальский периодически нараспев объявлял время, оставшееся до взрыва.

За 12 минут до подрыва был включен автомат поля.

За 10 минут автомат включил накал всех ламп в приборах, расставленных по обоим радиусам поля.

За 20 секунд до взрыва был включен главный разъем (рубильник), соединяющий изделие с системой автоматизации управления, с этого момента все операции выполняло автоматическое устройство.

29 августа 1949 г. в 7:00 утра (местного времени) вся местность озарилась ослепительным светом. Приблизительно через 30 секунд к командному пункту подошла ударная волна. Всем стало ясно, что опыт удался».

Мощность взрыва составила 20 кт.

Все происходящее фиксировалось на кинопленку. Получившийся фильм должны были продемонстрировать Сталину и членам ЦК. Команда на подрыв подавалась из операторной при помощи специального переключателя, который замыкал цепи автоматики. Вся эта аппаратура имела допотопный и довольно неприглядный вид. Причем главный переключатель запирался на огромный, амбарного вида, замок. Для придания процессу большей солидности, техники, на скорую руку, соорудили красивый пульт с множеством бутафорских приборов и часов обратного хода. Во время съемок рядом с пультом в красивое кресло усадили одетого в парадную форму офицера, а операторам сказали, что он будет осуществлять основные операции. Тот, с умным видом начал нажимать кнопки и попал в историю, а настоящий пульт остался за кадром. Сегодня этот пульт и замок с ключом можно увидеть в музее ядерного оружия в Сарове.