Текст книги "Пятьдесят свиданий с врагом"

Автор книги: Ава Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Джун. Сейчас

Когда умерла Иден, то Фрэнк разместил вазон с ее прахом в Изумрудном саду за домом, высадив прекрасное дерево магнолии Суланжа. Полгода назад, когда опекун пригласил Джун к себе и сказал, что его сердце совсем обленилось и отказывается перекачивать кровь как следует… В общем, он попросил, чтобы Джун и Тони разместили его прах там же, в Изумрудном саду, добавив второе дерево магнолии. Ветви переплетутся, и таким образом, должна получиться арка любви.

Как это устроить, Джун не представляла. Тони вряд ли позволит ей участвовать в ритуале летом.

Выйдя из часовни, семейство Андерсонов, включая тетю Летти, ее мужа и Уитни, отправилось в Иден-Парк: нотариус собирался зачитать завещание Фрэнка… А Джун думала о магнолиях. И о том, что опекун обещал оставить прощальное письмо. Обещал, что его голос будет звучать в сердце Джун всегда через его последнее послание. Большего она и не просила. Фрэнк подарил ей целый мир, шанс жить так, как хочется. У нее успешно, неспешно протекал третий год в университете Эдинбурга, в ветеринарном колледже. Она жила с подругой в уютной квартире на юге столицы, неподалеку от кампуса. Мечты потихоньку сбывались. Пусть и омраченные Тем Самым Днем, который случился два с половиной года назад.

С Тони она пересекалась только в праздничные дни, а в обычные через Уитни договаривалась с ним о визитах к Фрэнку, чтобы не приехать в один день и не столкнуться.

Летом Тони станет бакалавром и посвятит себя семейному бизнесу, продолжит дело отца, развивая сеть инвестиционных и венчурных фондов в Anderson&Son.

Их пути разойдутся окончательно.

Джун страшно скучала по Иден-Парку, но понимала, что никогда не сможет туда вернуться. Это место теперь принадлежит Тони. И никогда не принадлежало ей, как она ни пыталась стать нужной, своей.

Оставалось доучиться, получить диплом и устроиться на работу. Здесь, в Эдинбурге. О возвращении в Штаты речи не шло. Джун не могла. Не хотела. Она вросла корнями в землю, по которой ходил Фрэнк. Из этого города ее не способна выгнать даже ненависть Тони. Даже ее собственный страх перед ним. Джун не питала иллюзий на его счет: они никогда не станут друзьями, семьей.

Да, Фрэнк сказал бы, что все можно исправить.

Но Фрэнка больше нет. И этого точно не исправить.

***

В столовой главного особняка Иден-Парка было непривычно пусто, несмотря на то что здесь собралось семь человек.

Джун сидела напротив Тони, игнорируя холодный взгляд, который – она чувствовала – распиливал ее пополам. По старой привычке.

Вспомнилось их самое первое утро здесь, когда она пыталась казаться подкованной в экономике…

Джун печально улыбнулась про себя.

– А почему мы в столовой? – поинтересовалась тетя Летти.

– Фрэнк оставил подробную инструкцию. Он просил, чтобы вы могли выпить чаю.

Тетя Летти всхлипнула, и Уитни тут же потянулась к ней рукой, чтобы приободрить. Джун сглотнула ком слез и уставилась на свои сцепленные в замок пальцы. Пусть бы ей отдали письмо Фрэнка и позволили уйти из этого места, которому она отдала свое сердце, закопав в Изумрудном саду рядом с магнолией Иден. Каждая минута оставляла болезненную отметину внутри, как напоминание о том, что Джун должна исчезнуть отсюда навсегда.

Семейный нотариус был здесь не единственным официальным представителем Фрэнка. Вторым оказался мистер Кларксон, психолог.

– Кхм… Кларксон, а вы почему здесь? – раздался сухой вопрос Тони.

– Фрэнк пригласил, – так же бесстрастно ответит тот.

Молчание продолжилось. Нотариус тянул время по неизвестной причине.

– Мы еще кого-то ждем? – устало вздохнул Тони, и даже смотреть на него было не обязательно, чтобы представить, как он забрасывает руки за голову и отклоняется на спинку кресла, закрывая глаза.

– Мы ждем точного часа. Фрэнк просил прочитать его послание в 17:30, чтобы в 18:00 Генри мог подать ужин.

– А он не подумал, что у нас не будет аппетита в такую печальную минуту? – с укором отозвалась тетя Летти.

– О, поверьте, дорогая, вполне возможно, что аппетит появится, – загадочно ответил нотариус; посмотрел на круглые карманные часы и вскинул кустистые темные брови: – Ну, вот и время…

Он достал из портфеля документы и, нахлобучив огромные очки на нос, зачитал:

– Послание Фрэнклина Томаса Андерсона.

Последовала многозначительная пауза.

– «Знаю-знаю, любимые мои люди. Вы надеялись услышать о том, кому и что я оставил. Но не торопитесь. Завещание будет зачитано только при одном условии…»

В горле расширилось облако волнения, и Джун обхватила пальцами чашку с теплым чаем. Тони сделал то же самое. Она краем глаза заметила, как он поднес чашку ко рту.

– «…и условие таково. Джун и Тони, вы должны приложить максимум усилий и помириться».

Тони подавился чаем и закашлял, и Генри, который стоял рядом, подошел и похлопал ему по спине.

– Что?? – сипло возмутился Тони, и Джун молча вторила вопросу. Она, в ужасе гипнотизируя белую скатерть, начала медленно пить чай крошечными глотками, чтобы заняться хоть чем-нибудь и не поддаться панике.

А нотариус продолжал:

– «…для этого я даю вам 50 дней…»

Джун поперхнулась, издав дикий звук подбитой птицы, и дядя Колин, муж Летти, хлопнул ее по спине.

– Что-о?! – надрывно переспросила она и впервые за два года посмотрела прямо в серые глаза Тони, которые буравили обвинительно, будто она была виновата во всех грехах человечества.

– «…вы должны встречаться каждый день и проводить вместе не менее двух часов. А раз в неделю совершать сие действо под надзором мистера Кларксона, который по итогу даст свое заключение. Я составил расписание, чтобы снять с вас лишние хлопоты».

Нотариус протянул распечатки – по одной в каждой руке – и Джун с Тони их взяли, как роботы.

Младший Андерсон бегло прочел первую страницу и тихо выругался.

– Кларксон, любезный! А почему бы вам не дать заключение сейчас? – немного истеричным тоном предложил он и махнул в сторону Джун: – Мы же с ней лучшие друзья! Правда, Бэмби?!?!

– Мгм, – кивнула она, но психолог лишь поморщился.

– О боже, – пробормотала тетя Летти обреченно. – Мы никогда не узнаем, что было в завещании Фрэнка.

За столом повисла немая тишина, только Уитни барабанила туфлей по мраморному полу.

– Пятьдесят дней, – повторила она задумчиво и достала айфон. – Сегодня 4 ноября, а значит… срок истечет… в Сочельник! – Она вскинула голову, заправляя за ухо длинную прядь рыжевато-блондинистых волос, и ахнула. – Нет, ну вы представляете?! Какое совпадение!

У Джун от шока губы онемели, и она начала их кусать.

– А письмо… он оставил мне письмо? – убирая руки под стол, с надеждой напомнила она, но нотариус лишь покачал лысой головой:

– Он всем оставил письма, но никто их не получит, если вы с Тони не исполните последнюю просьбу Фрэнка. В Сочельник мы снова соберемся здесь, чтобы выслушать вердикт мистера Кларксона.

– Такое чувство, что Фрэнк специально подстроил это. Чтобы мы вместе отметили Рождество, – прокомментировала оптимистичная Уитни.

– Кошмарный сон какой-то, – сказал Тони. – У меня помимо работы еще универ, дел по горло. А ничего, что у меня девушка есть? Я не могу каждый день. Я… не выдержу.

– У меня тоже график перегруженный, – прочистив горло, поддержала его Джун. – Фрэнк ни за что не стал бы меня заставлять… он бы не стал…

Но закончить фразу она так и не смогла. Не нашла слов.

– Пожалуйста, давайте успокоимся, – раздался строгий голос тети Летти. – Я не знаю, почему вы двое поссорились, но действительно, хватит дуться друг на друга. Вы взрослые люди. Я надеюсь, вы понимаете, что должны выполнить это абсурдное требование ради всех нас. Ради Фрэнка. – Ее голос дрогнул.

– А что будет, если мы нарушим условие? – спросила Джун.

– Тогда письма и завещание будут уничтожены, а раздел имущества произойдет в соответствии с законом.

– С ума сойти, – ошеломленно сказал дядя Колин. – Вот это Фрэнк учудил.

Настенные часы пробили шесть раз.

– Подавать ужин? – спросил Генри, и тетя, помассировав лоб, вздохнула:

– А черт с ним. Давайте поедим. Даже интересно, чем Фрэнк решил нас накормить.

– Суп из крапивы с тунцом. И три сорта хаггис11
  Хаггис – шотландская колбаса из овечьих или телячьих потрохов, смешанных с овсянкой.


[Закрыть], – сообщил Генри и тронул покрасневшие глаза рукой, затянутой в белую перчатку. – Фрэнк обожал хаггис.

– Форменное издевательство какое-то, – расстроилась тетя Летти. – Я ведь вегетарианка.

– А вам он прописал двойную порцию виски, мэм.

– О. То, что нужно. Спасибо, Генри, – поблагодарила она, изможденная неожиданным завершением дня.

А Джун снова подняла глаза на Тони. Он смотрел на нее в упор. И если бы она приоткрыла сейчас рот, то могла бы ощутить на кончике языка тягучую, искристую ненависть, которой сочился серый взгляд.

Она усмехнулась, едва заметно, с глубинной грустью.

Поверь, Тони. Наши чувства взаимны.

Глава 3

Джун. Четыре года назад, февраль

Шел второй год жизни в Иден-Парке…

Мелани отказалась встречаться с Тони. Это победа.

Крис встречался с Сиенной Голдман, самой популярной девушкой школы. Это катастрофа.

Джун вместе со своим одноклассником Чейзом Локхартом сидела в школьном кафетерии, потягивая ягодный морс, и просматривала комментарии под видео на ютубе.

Чейз разделял любовь Джун к животным и помогал записывать видео в библиотеке Иден-Парка. Они вели совместный ютуб-канал. Шутливо брали интервью у зверей в домашних условиях, пытаясь строить разговор и попутно выдавая факты. Такой формат смешил аудиторию, и набралось много подписчиков. Правда, Генри поседел, наверное, когда неделю назад увидел ламу в библиотеке.

– Он смотрит на тебя, – шепнул Чейз, и Джун скосила взгляд в сторону Криса. Тот сидел с Сиенной и Тони неподалеку, что-то бурно обсуждая.

– Нет же, он смотрит в пол.

– Отвернулся, – хмыкнул Чейз. Он сочувствовал Джун в вопросе неразделенной любви, потому что сам страдал по Олсен, старшей сестре Криса. Та закончила школу летом и теперь училась в местном универе на журналиста.

– Слушай, а приезжай в Иден-Парк на день рождения Фрэнка в субботу! Там будет Олсен.

– Делать мне нечего, – развязно ответил Чейз и почесал подтянутый пресс через рубашку. Пресс у него был что надо. Джун не раз видела друга раздетым по пояс. Недавно мартышка вылила на него банку синей краски, когда записывали видео в библиотеке, и Джун в панике пыталась отмыть друга припрятанной про запас кока-колой. Именно в тот момент ее с полуголым одноклассником застукал Тони.

Прекрасное воспоминание. О, этот шок на лице младшего Андерсона…

Джун дома соврала, что встречается с Чейзом. Не хотела, чтобы Тони думал, будто она безнадежно плачет по Крису и совсем не вызывает интереса у парней. А Чейза девчонки обожали. Он был общительным, привлекательным экстремалом. Что еще надо для того, чтобы покорять девичьи сердца?

– Ну, пожалуйста, Чейз, приходи к нам в субботу.

Джун страшно хотелось позлить Тони.

– Ла-адно. Но это не из-за Олсен, не думай.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Тони исполнилось 18 лет в январе, и он стал просто невыносимым. Джун еще не имела права водить машину и иногда вынуждена была просить о помощи: подвезти в город, съездить за покупками. Такие совместные мероприятия давались тяжело. Нет, Тони никогда не отказывал, опасаясь, что Джун нажалуется Фрэнку, но делал это с таким страдающим видом, будто она просила его провести вместо нее интервью с мартышкой.

Младший Андерсон подстриг волосы, оставив длинной только челку, и выглядел старше своих лет. «Надоело быть Джоном Бендером», – так он аргументировал смену стиля.

Тони ни с кем не встречался. Он иногда приводил домой девчонок, то одну, то другую. Ничего серьезного. Все ждал, что Мелани с пятидесятого раза сломается и пойдет с ним на свидание.

Но Мел предпочитала общаться с Джун. Втроем, с Чейзом, они часто проводили вместе выходные.

Мелани оказалась классной, не зря в нее Тони влюбился. Она была рыжеволосой, голубоглазой копией Одри Хепберн, с таким же светом в глазах.

Поначалу Джун ей завидовала, но со временем начала молча восхищаться. Благодаря Мел, у нее и самой прибавилось уверенности в себе. Только постоянно хотелось обрезать непослушные кудри, которые свисали до талии, но Мел просила не делать этого.

Мелани подошла к их столику и грациозно опустилась на стул. На подносе она принесла только салат и воду.

– Привет, меня директор задержал. Просил, чтобы я взялась организовать Майский день. – Подруга отпила воды и, оглядевшись, шепнула: – Он так смотрит на тебя, Джун…

– Да? – с надеждой спросила она и резко повернула голову, впиваясь взглядом в Криса… Но тот обнимал Сиенну, которая увлеченно о чем-то рассказывала.

– Тони. Тони смотрит, – уточнила Мел, и плечи Джун поникли.

– Мы поссорились вчера, – вздохнула она.

– Почему?

– Э-э…

Не то, чтобы нужна была причина. Оно само собой получалось. Как рефлекс: если в комнате Тони – жди ссору.

– Он мои шоколадки выбросил. Нашел заначку в библиотеке, – приврала Джун: шоколадки остались целы в итоге. Она их отвоевала.

Джун хранила стратегические запасы среди книг. Высокие стены были «обшиты» стеллажами, и там не особо что-либо спрячешь. Но несколько длинных стеллажей стояли торцом к ряду узких высоких окон, и между стеллажами можно было ходить. Или сидеть, как мышка, и лопать шоколадку.

Тони там прятал сигареты. Джун их втихаря выбросила вчера вечером, чтобы не портил здоровье, а он попытался уничтожить ее шоколадки в отместку.

Это было смешно, если честно.

– Тони, отдай! Мне нужен сахар, когда я сильно устаю!

Он был на голову выше, гибкий, худощавый и почти-что-симпатичный. Ну, то есть, не совсем урод.

– Сахар не полезнее никотина, так что нет. Будем здороветь вместе, Бэмби.

Тони тоже улыбался, хоть и поджимал губы, пытаясь выглядеть строгим. Он стоял в узких брюках и сером свитере, оттенявшем глаза. Контрастный свет библиотеки подчеркивал четкие линии скул.

– Перестань, – предупредила Джун и насупилась, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, настолько веселой и одновременно обидной казалась ситуация.

– Где мои сигареты, малявка? – повторил он, но Джун медленно покачала головой:

– Не будешь ты курить в этом доме.

– Что еще мне нельзя в моем доме? – вскинул он бровь.

У него были красивые прямые брови вразлет, темные, в меру густые, без фанатизма. Пожалуй, это единственное, что нравилось в нем. Ну, еще ямочка на щеке, когда он улыбался.

…Может, еще губы. Интересно, он только целуется с теми девчонками, которых приводит домой, или…

– Джун? – раздался напряженный оклик.

Она в ужасе отвела взгляд в сторону, испугавшись, что Тони мог прочесть ее мысли, и поправила воротник школьной блузки.

– Да делай ты, что хочешь! – психанула она и приказала: – Верни мои шоколадки немедленно!

Тони держал пачку с «твиксами», которая тут же взлетела вверх, когда он поднял руку.

– Только равноценный обмен.

…Но и Тони больше не веселился. Он смотрел хмуро, словно ему надоел этот цирк. Он явно мечтал уйти, но не желал сдаваться. Как всегда, должен был настоять на своем даже в мелочи.

– Я жду, – холодно сказал он.

Джун покраснела. Она не знала почему. Не понимала, какого черта не получалось снова посмотреть Тони в глаза. Разозлившись на себя, она ступила к нему и легко толкнула ладонями в грудь, наткнувшись на каменную стену, не иначе. Толкнула еще раз, но он не сдвинулся.

Они замерли в паре сантиметров друг от друга, и Джун растерялась.

Я боюсь его, что ли?!

Как во сне, она снова коснулась его груди, но пальцы будто онемели и застыли.

Джун не увидела, а почувствовала, как Тони опустил руку с упаковкой.

– Держи, Бэмби. И больше не смей брать мои вещи, – тихо сказал он и сделал шаг назад.

И она выдохнула наконец.

…Что это было? С ума сошла! Откуда оно вообще взялось в ней – это вязкое, пугающее чувство, что вдохнуть не сможет уже никогда?

Очнись, это же Тони! Он тебя со свету сживет, только повод дай!

– Джун! Джу-у-н! – Голос Чейза вернул в кафетерий, к ягодному морсу. Друг хлопал ее по плечу. – Допивай быстрее, занятия начинаются.

– Да, конечно, – улыбнулась она рассеянно.

…А сердце трепыхалось в груди, как у загнанного зайца.

Точнее, как у этрусской землеройки: 25 ударов в секунду – это вам не шутки. Да какие уж тут шутки, если Джун избегала Тони сегодня, словно была виновата перед ним непонятно за что. Назойливое поедающее изнутри удушливое чувство напоминало именно ее – вину. Любимое чувство Джун, которое теперь пахло сигаретами и шоколадками.

Точно! Мне просто стыдно, что влезла в его заначку. Мне плевать на него и на его личную жизнь. Пусть делает, что хочет. Пусть портит свои легкие никотином, я и слова не скажу. А тем более не прикоснусь к нему.

И она больше не трогала Тони. Никогда-никогда. До Того Самого Дня.

Тони. В тот же момент

– Ты в порядке? – спросил Крис, а он продолжал смотреть на Чейза, который сжимал плечо Джун.

В порядке? Он и сам не знал. Это нормально вообще – обращать внимание на то, кто и когда прикасается к ней? Какая разница? Главное, что это не Крис.

Уйди, Бэмби, блин. Выметайся из моей головы. Просто – исчезни.

Она ему не нравилась, но каждое утро за завтраком Тони смотрел, как она ест, и яд растекался по венам.

Какие ее волосы на ощупь? На вид жесткие.

А губы?

…И тогда он отводил взгляд.

Бесило, если она переставала совать свой курносый нос в его дела, будто забывала о его существовании. Был только Чейз.

Крис и Чейз. Чейз и Крис.

Тони поморщился, когда осознал, что перекривлял имена в мыслях. Нет, это была не ревность, нет. Просто он не мог представить, что кто-то всерьез способен восхвалять Джун. Она же лицемерная двуличная кобра…

Впрочем, ее парень Чейз любил животных, особенно змей.

– Ты видел их видео с мартышкой? – спросил Крис, которого умиляло остроумие Джун, и Тони тяжело вздохнул.

– Я не видел ни одного.

– Серьезно? – удивилась Сиенна. – Они клевые! А когда Чейз снял футболку… м-м…

– Так, не понял! – насмешливо возмутился Крис. – Ты же клялась, что перемотала этот момент.

Сиенна фыркнула, так и не найдясь с ответом.

Серьезно? И ей тоже Чейз нравится?

Чейз и Крис. Крис и Чейз.

Господи…

Как же Тони ненавидел Джун за то, что напролом лезла в его сознание, как вирус. Грудную клетку до сих пор прожигало, будто она ему клеймо ладонью поставила вчера… А болотные глаза. Он чуть не захлебнулся в них, в этих убийственных топях.

Ну ее к черту. Она из него все вены вытянет, если поймет, что может его зацепить. От таких, как Джун, нужно серебряными крестами отмахиваться, иначе сожрет и не подавится.

И точно не стоит представлять, что будет, если он сейчас подойдет к ней здесь, при всех, и слижет кроваво-красный сок с ее вечно искусанных губ. Что она сделает? Оттолкнет?.. Пальцы у нее прохладные сейчас, она ведь стакан из рук не выпускает.

Тони поморщился и зарычал про себя.

Уйди, Джун. По-человечески прошу. Выметайся на хер из моей головы!

Возле нее сидела Мелани. Умная, добрая, такая настоящая. Рядом с Мел хотелось быть лучше. Она мотивировала на подвиги. С такой девушкой можно легко провести целую жизнь, ни разу не пожалев об этом.

Но взгляд Тони, как магнит, прикипал к той, которая бесила. Которую он не уважал от слова «совсем». Она мотивировала только на саморазрушение. От нее кровь либо кипела, либо стыла в венах.

Ребячество, с которым они соревновались, инфантильное желание коверкать в мыслях имена других парней – все это вышло на первый план, заняв слишком много места. Слишком много ее. И это стало проблемой.

Тони посчитал про себя, сколько месяцев осталось до отъезда в университет, и шумно, раздраженно вздохнул. Пять месяцев еще. Целая жизнь.

В это было трудно поверить, но он не мог дождаться, когда уедет из Иден-Парка, сдав родной дом на милость Бэмби. Что угодно, лишь бы не видеть ее каждый день. Не думать.

Глава 4

Год спустя. 1 мая, день совершеннолетия Джун

– С днем рождения, милая! – Фрэнк обнял ее и протянул плоскую квадратную коробку зеленого цвета, обвязанную серебристой лентой.

Взгляд опекуна горел предвкушением. Темные короткие волосы с проседью были взъерошены, морщины у глаз стали глубже, так широко он улыбался.

Джун, в пижаме – суббота, как-никак – спустилась к завтраку и теперь с волнением разглядывала подарок. Потрясла из любопытства.

– Эй-эй, аккуратнее, – попросил Фрэнк, а Генри, который вошел в столовую, зевнул в кулак и одернул форменный пиджак на пивном животе, который наметился в последний год.

– С днем рождения, мисс Джун, – поздравил дворецкий и принялся укладывать тонкой черной расческой влажные волосы.

– Ты кутил всю ночь, Генри? – хохотнула она.

– Нам по ошибке доставили клетку с попугаями, и они орали до рассвета, пока их не забрали. А мистер Тедд привез фейерверки, хотя мы не заказывали в этом году.

Вечером в Иден-Парке собирались праздновать 18-летие Джун и фестиваль весны.

– Не терпится увидеть световое шоу, – сдерживая визжащий восторг, улыбнулась она.

Фейерверки на Майский день были традицией, но они слишком сильно коптили воздух и пугали зверей в окрестностях Иден-Парка, поэтому Фрэнк предложил устроить световое шоу вместо пиротехнического. В небо запустят двести дронов.

Джун обожала опекуна за ответственность.

– Во сколько Тони здесь будет? – спросил Фрэнк, посмотрев на большие настенные часы, и она резко опустила взгляд, расправляя пальцами ленту на подарке.

– Не знаю.

Тони перед ней не отчитывался. Она его видела очень редко, по выходным, и то не каждый раз. У него больше не было времени на детское противостояние с Бэмби. Ему девятнадцать, он студент бизнес-школы. У него девушка с ногами от ушей. И не одна. Он каждый раз с новой приезжал.

Ну и пусть. Ей-то какая разница? Может, у нее рост средний и ноги не от ушей, зато дел по уши. Одних дронов – двести штук. Приготовления к празднествам съедали почти все свободное время. Гостей и без Тони будет полно, даже если он не соизволит приехать и поздравить ее.

Чейз, Мелани, Уитни, Олсен… Все они сегодня собирались прибыть в поместье Андерсонов.

Крис тоже будет…

После окончания школы они с Сиенной Голдман порвали, поскольку та перебралась во Францию. Так что в Джун все еще теплилась надежда на возможные отношения с Принцем Паркером. Он иногда передавал привет через Мелани, и это будоражило. Во-первых, мечта встречаться с Крисом никуда не делась. А во-вторых, до безумия хотелось выиграть пари с Тони. То дурацкое, идиотское пари, которое они заключили два года назад. Джун вбила себе в голову, что, если проиграет, то не сможет больше считать Иден-Парк своим домом. Не хватит совести вернуться сюда после университета, если Тони выскажется против.

А кроме того… не то, чтобы это было мега-гипер-важно, но старый спор остался единственной нитью, которая связывала с Тони.

– Ты открываешь? – напомнил Фрэнк, и она распаковала подарок. Под шелестящей бумагой оказался темно-зеленый бархатный футляр с тисненым гербом Андерсонов. Внутри мерцало ожерелье. Судя по всему, старинное…

– Оно принадлежало Иден, а до того – моей матери. Это семейная реликвия нашего клана. Если бы у меня была дочь, оно досталось бы ей… Или, в ином случае, жене Тони. Но оно твое. Ты ведь и есть мой ребенок. Непоседливый. Приглашающий верблюдов и тигров в библиотеку.

Джун боялась прикоснуться к драгоценностям. Ряд крупных изумрудов лежал полукругом. Камни, ограненные в белое золото, могли бы принадлежать королеве, как и пара сережек: два небольших зеленых ромба в той же огранке.

– Под цвет глаз тебе подойдет, – добавил Фрэнк, и Джун кинулась ему на шею. Даже заплакать не получилось, до того дыхание сперло. Она просто сжимала опекуна дрожащими руками, цепляясь, как за спасательный круг, и молчала.

– Ну что ты, перестань, – мягко сказал Фрэнк и погладил ее по макушке. – Надень этот набор сегодня на праздник.

Она кивнула и снова вспомнила о Тони.

«Он меня убьет. Я забрала то, что должно было принадлежать его будущей жене», – подумала она. И улыбнулась от предвкушения встречи: позлить Тони как смысл жизни.

– Я люблю тебя, Фрэнк, – сказала она, и опекун, как всегда, ответил:

– Ты главное себя полюби.

Ближе к обеду нагрянула Мел. Она обещала помочь со сборами. Мелани умела идеально уложить волосы за две минуты. Природный шарм. Просто космос.

Они вдвоем поднимались наверх, когда Генри окликнул:

– Мисс Джун! Вам письмо. – Он подошел, держа небольшой поднос, склонился ближе и прошептал: – Личное. Социальная служба передала из Штатов. Фрэнк велел сразу вам нести.

Сердце сделало кульбит, а пальцы замерли на большом сером конверте.

– Спасибо, Генри, – сглотнула она и взяла письмо.

На конверте не было имени отправителя, только официальный адрес, но Джун сразу поняла. Это от нее. От той, чье имя нельзя называть. Чье лицо безуспешно старалась забыть долгие годы.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Мел.

– Да. Все хорошо, – вымучила она подобие улыбки. – Идем.

В комнате Джун положила письмо на стол. Потом сунула под подушку. Под кровать. Все не то. Тошнотворное чувство – надрывное, ледяное – проникало в кровь, в суставы, в мозг.

Нет, я не буду читать. Мне все равно, что она хочет сказать. Все равно!

Джун схватила конверт и разорвала пополам, приложив недюжинное усилие, потому что внутри было несколько листов бумаги.

Много же она настрочила!

Бросила конверт в мусорку под столом и успокоилась. Почувствовала себя лучше.

Выставила мусорку в коридор для подстраховки. Горничная увидит и уберет. Бумага пойдет на переработку. На благое дело. Все хорошо.

– Ну что? Хочешь увидеть, что подарил мне Фрэнк? – чересчур счастливо спросила Джун, глядя в небесные глаза Мелани, и та кивнула.

– Уверена, он удивил тебя.

– Да, он… Я не знаю, смогу ли когда-нибудь быть достойной этого дома.

Мелани вскинула изящные темно-рыжие брови и посмотрела с укором:

– Человек ценен сам по себе, и тем более ценнее какого-то дома.

– Как же я завидую твоей уверенности! – восхитилась Джун.

– Я просто принимаю себя такой, какая есть.

– Да, но ты идеальная. Принять такую, как ты, легко.

Мелани заливисто рассмеялась и присела на край кровати, поглаживая бархатную драпировку на футляре.

– Ты единственная, кто так думает, – с доброй улыбкой сказала она, чертя аккуратным ногтем серебристый герб Андерсонов, но Джун возмутилась:

– Не единственная! А Тони? Он всегда ставит тебя в пример.

– Просто я внешне похожа на Иден. Но в остальном мы с ней очень разные, а он этого не понял… Ты считаешь, он до сих пор в меня влюблен?

– Думаю, да. У него нет постоянной девушки. Это странно.

– Наоборот, не удивительно. Он парень требовательный, попробуй такому угодить. – Мелани с любопытством открыла футляр и воскликнула: – Вау! Это же ожерелье Иден! Она всегда надевала его на Рождество… И я точно знаю, какое платье выбрать для тебя. Ты будешь блистать сегодня.

Джун честно пыталась помнить о том, что блистать надо для Криса. Но угодить хотелось младшему Андерсону, которому угодить было невозможно.

Пробило 18:00. Прием был в разгаре. Джун стояла в саду рядом с террасой, в окружении друзей, которые играли в салочки, и старалась держать спину ровно. Все-таки роль хозяйки исполняла.

Изумрудный сад, изумрудного цвета длинное облегающее платье с открытыми плечами, очень темная помада, изумруды в ушах и на шее. Головокружительное сочетание элегантной роскоши. И голова действительно немного кружилась от впечатлений. Особенно от того, что Крис то и дело смотрел в ее сторону.

Вот и сейчас он взглянул на нее, но тут же прикрыл глаза, глубоко вдыхая, потому что Уитни завизжала как резаная. Крис не переносил подобной невоспитанности, и Уитни старалась допечь его, как никогда.

Крис возмужал за год лондонского университета, стал еще красивее и шире в плечах. Породистое лицо, прямая осанка. На него можно было любоваться часами, как на огонь в камине.

Увлеченная, Джун не сразу заметила, что Тони наконец соизволил появиться. Он спустился по широким ступеням террасы, ведя за руку очередную миловидную брюнетку, обнял отца и представил свою пассию.

Губы заныли, чтобы их покусали, но Джун сдержалась. Мел битый час потратила на макияж, жалко было чужих трудов.

Игру остановили, чтобы поприветствовать Тони.

– Неужели! Еще бы в полночь явился, – обвинительно воскликнула неусидчивая Уитни, влетая в объятия кузена.

– Дела задержали, – объяснил он и с подозрением склонил голову на бок. – Чем вы тут занимались без меня, м?

– Играли. Сейчас очередь фантов!

– Значит, я вовремя, – поддался он задорному веселью и снял серебристые часы с запястья, чтобы бросить в черную шляпу, которую ловко подставила Уитни.

Он лениво оглядел толпу и, заметив Джун, прищурился, будто оценивая, стоит ли с ней вообще здороваться. Она сжалась внутри, но взгляд не отвела. С какой стати?

Тони оставил свою девушку с Уитни и все-таки сделал одолжение: подошел, одарив прохладой серых глаз, и сухо улыбнулся. Джун вскинула подбородок, ответив такой же ледяной ухмылкой.

– Я слушаю. Ты мне хочешь что-то сказать? – спросила она… и ощутила, что от Тони исходит умопомрачительный аромат бергамота и мятной свежести.

Картинка пронеслась перед глазами: зимнее утро, елка, холмы из открытых подарочных упаковок и бумаги… Рождество в Иден-Парке.

Сердце пропустило удар.

– С днем рождения, Бэмби.

– Премного, несказанно благодарна, – ехидно ответила она и осеклась, когда недоуменный взгляд Тони прикипел к ожерелью.

– Где ты это взяла?

– Фрэнк подарил. – Она не удержалась и сложила руки на груди, угрожая смять лиф платья. – Ты не согласен с его решением?

По опасному блеску в серых глазах Джун поняла, что еще как не согласен, жест отца задел за живое. Однако удовлетворения или злорадства она не почувствовала. Наоборот, расстроилась, силой удерживая на лице маску первоклассной стервы. К счастью, Тони не стал устраивать сцену, а вместо этого сказал:

– Я тебе тоже подарок приготовил.

– Правда? – воспряла она духом.

– Правда. Забыл в машине. Потом отдам… Идем, нас фанты ждут, – кивнул он в сторону Уитни, которая всячески пыталась привлечь их внимание.

Началась приятная суета, смешанная со взрывами хохота, когда к играющим присоединилась тетя Летиция. Она и Фрэнк могли раскачать любую, даже самую унылую толпу.

Тетя бегала босиком по траве, придерживая длинное платье из золотых пайеток, когда ей поручили важное задание – поймать Чейза.

«Чейз! Чейз!» – скандировали гости, и тетя Летиция покатывалась со смеху, гоняясь за парнем в два раза крупнее себя. Он поддался, и Летти налетела на него, как ураган, задыхаясь от веселья.

– О боже, Чейз, ты слишком быстрый, – обвинила она и попросила бокал вина, чтобы промочить горло.

– Молодец, что сдался, иначе она загоняла бы тебя до смерти, – одобрила парня Олсен.

– Ничего, я привык, что за мной бегают, – с широкой улыбкой хитрого котяры ответил тот, а сам нервно подкатал рукава рубашки на крепких предплечьях.