Текст книги "Волчий капкан"

Автор книги: Атанас Мандаджиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Товарищ старший лейтенант, с сегодняшнего дня ни шагу без моего ведома, самостоятельно ничего не предпринимать! Ясно?

– Так точно!

– На первое время сделаем вот что: дадим задание нашему человеку устроить еще одно посещение квартиры Чамурлийского. Там он должен будет "случайно" разбить или испортить какую-нибудь дорогую вещь, принадлежащую хозяину квартиры, и внимательно наблюдать за реакцией Половянского. Станет он паниковать или беззаботно махнет рукой? Нам нужны именно такие незначительные доказательства.

– Половянский – истеричный тип, и разораться он может по любому поводу, все зависит от его настроения. И потом, зачем? Разве нам не достаточно того, что мы уже знаем? То, что он чувствует себя в квартире хозяином и водит туда пьяные компании, – бесспорный факт, а если будет испорчена дорогая вещь, это может насторожить Половянского.

– Тут все зависит от нашего человека. Ему нужно так обернуть дело, чтобы Половянский сам заговорил о владельце квартиры. Что-нибудь вроде: "Эх, Милчо, что же я наделал? Как ты теперь будешь оправдываться перед хозяином? Может, лучше я сам ему объясню? Я за все заплачу, не хочу, чтобы ты из-за меня нажил неприятности. Что он за человек? Ругаться не будет? Вот ведь незадача! Дай бог, чтобы все обошлось!" Пырван покачал головой:

– Мне кажется, что вряд ли мы что-нибудь выиграем от этого трюка, но попробовать можно.

Кафе «Бамбук» расположено в одном из самых приятных мест Софии – на углу между Народным театром и Городским садом. Это почти в самом центре, но машин и прохожих здесь мало. Внутри уютно – зал разгорожен низенькими барьерчиками, за каждым из них умещается вдвое больше людей, чем можно предположить на первый взгляд. Круглые и квадратные столики имеют то же чудесное свойство. Щедро заставленный бутылками буфет, богатый выбор сигарет. Дверь на кухню почти не заметна, а аромат туалета не смущает обоняния. Публика здесь самая разношерстная, особенно вечером. Тогда в кафе хозяйничает молодежь, и после семи здесь почти невозможно найти свободное место. Самое спокойное время утром, часов до десяти – тогда можно и газету прочитать, и письма, и чаю попить, и тихо побеседовать с друзьями; самые солидные клиенты, из тех, кто поддерживает репутацию заведения, приходят к обеду, пьют кофе или итальянский вермут, но больше часа обычно не задерживаются. Мы с Пырваном появились там как раз в момент, когда писатели, поэты и художники, расположившиеся на самых видных местах, уже поглядывали на часы и один за другим вставали. Никто их не удерживал, в «Бамбуке» существует неписаное правило: за столик «к своим» можешь садиться, не спрашивая разрешения, и уходить, когда пожелаешь.

Шляпки, кепки, шляпы – так выглядит "Бамбук" в обеденное время. А ближе к вечеру – блестящие лысины, пышные шевелюры, элегантные прически, бакенбарды… Лично мне милее квартальные забегаловки. Об этом кафе мне рассказал Пырван, пока мы шли по улице. Я не мог не заметить, что с каждым шагом он становится все более нервным и разговорчивым. Похоже, что-то не давало ему покоя, но он пытался это от меня скрыть. Когда мы подошли к кафе, он, вместо того чтобы направиться прямо к двери, крадучись подошел к окну со стороны Народного театра и заглянул внутрь.

– Ну как, все чисто? – засмеялся я.

– Да я не поэтому. Просто привычка, – ответил он, не очень, впрочем, убедительно.

Интересная привычка! Как только мы вошли, он стал шарить глазами по столикам, всматриваясь в лица и спины. Я вынужден был сделать ему замечание. Такое откровенное разглядывание могло привлечь внимание окружающих.

Мы сели за маленький столик прямо у стойки бара. Я заказал кока-колу для Пырвана, а себе – пятьдесят граммов виноградной ракии и вареное яйцо с красным перцем. Барменша торчала как раз над нашими головами. Ее царственный вид портили складки двойного подбородка.

– Взгляните в сторону вон того столика за перегородкой в конце зала! Это компания Половянского. Наш человек тоже там. Можете угадать, кто он? Если угадаете – с меня причитается!

Улыбнувшись, я согласился на игру и спросил, заметил ли его "наш человек".

– Кажется, заметил, – ответил Пырван, и я добавил, что это значительно облегчает мою задачу.

Итак, я принялся разглядывать лица пятерых мужчин, занявших столик в конце зала. Ни один из них не смотрел в нашу сторону. Хоть и разного возраста, все они были чем-то похожи. Сидели в плащах, склонив друг к другу головы так, чтобы их разговор не был слышен окружающим. В них было, как бы точнее сказать, что-то настороженное и тревожное. И встретились они за этим столом, явно заранее договорившись.

– Второй слева, тот, что к нам спиной. Это он, – сказал я уверенно.

Изумленный Пырван смотрел на меня так, будто видел впервые.

– Да вы просто гений! Как же вы узнали? Скажите мне, пожалуйста!

– О, по нескольким приметам, – ответил я скромно и пригубил свою рюмку.

Я использовал старое испытанное средство. Детскую считалку. Последний слог пришелся как раз на этого человека. Вот и весь трюк. А Пырван думает обо мне невесть что, хотя… зачем мне его разубеждать?

Старший лейтенант, однако, был явно неспокоен и часто поглядывал на дверь. Может, боялся, что Половянский опоздает или вообще не придет. Вдруг перед нами возник какой-то прыщавый верзила в школьной форме. Он что-то пробурчал и уселся на единственное свободное место за нашим столиком. Пырван нахмурился:

– Эй, друг, ты где находишься? Вас что, так в школе учат.

Ни слова не говоря, верзила встал и пересел за соседний столик.

– Пускай бы себе сидел, – сказал я. – Ты что, сказать мне что-то хочешь?

– Вот именно. Это опять-таки связано с Милчо Половянским. Я сначала подумал, что это не очень важно, но теперь… она может с минуты на минуту появиться, сядет за их столик, и вы. – Он набрался смелости и добавил: – Одним словом, Половянский встречается с одной особой, которую мы оба хорошо знаем… Что я говорю! Вы-то ее вообще не знаете, только слышали о ней. Догадываетесь, кто она, а? – Пырван забарабанил пальцами по не очень свежей скатерти, ему было явно трудно выговорить это имя. Я решил ему помочь:

– Уж не Десислава ли? Иже нарицаемая Деси? Венец твоих японских приключений?

Он вздохнул с облегчением:

– Да, она. Вы и вправду волшебник! Вокруг Половянского вертятся и другие женщины, но она у него, так сказать, постоянная. Можно сказать – любовь, – добавил он с насмешкой.

Между столиками расхаживал продавец лотерейных билетов. Я поманил его, он подошел.

– Ну, выбирай! – сказал я Пырвану.

– Сначала вы, вам сегодня везет.

Я оторвал два билета, дал один старшему лейтенанту, а другой сунул в верхний карман пиджака. Пырван подозрительно смотрел на меня. Наверное, удивлялся моему молчанию и тому, что до сих пор не потребовал от него объяснений, почему его признание так запоздало.

– Я и сам не знаю, почему сразу вам не сказал, – начал он смущенно. – Может быть, потому что… мне казалось: не такая она, не может быть замешана в махинациях Половянского. Тем более, ей известно, что она уже меченая овечка. Она с ним спит только ради денег, и как только они кончатся, моментально испарится. За деньги она готова и с последним пройдохой… Вот до чего докатилась.

– А раньше ведь не такая была, а? Разборчивая…

Пырван изменился в лице.

– Не знаю, какой она была, но в последнее время она совсем уже на все махнула рукой… Вот появится Половянский, вы его увидите. Нет, она в этом не замешана. Я ее знаю – трусиха и страшно боится милиции. Когда ее сцапали у того хирурга, что хотел с меня кожу драть, она чуть в обморок не упала… Мы же с вами разговорились о хозяине квартиры Половянского, вот я и забыл про нее.

– Что это ты оправдываешься? Ну забыл так забыл, хватит об этом. Другое дело – хозяин! Учитывая его великодушие по отношению к Половянскому, он и вправду фигура интересная. Позаботься о том, чтобы завтра-послезавтра проинструктировать "нашего человека". Я тоже, может быть, с ним поговорю. Ваза или еще что-нибудь – все равно. Для нас главное – реакция Половянского на этот поступок. Здесь одно-единственное словечко, одно восклицание могут дать больше, чем сто исписанных страниц.

– А что, если нам прямо сейчас сказать "нашему человеку" о задании?

– Нет, лучше не надо. Видишь ли, вот-вот может появиться кто-нибудь, кто не должен нас видеть вместе. Запомни этот адрес. Будете встречаться только там. И никогда – на улице! А что касается Десиславы-Деси, то пока оставим ее в покое. Хотя наблюдать за ней, конечно, нужно. Твои предположения могут оказаться ошибочными.

Пырван задумался:

– От нее чего угодно можно ожидать… – Он вдруг переменился в лице, покосился на дверь и уткнулся носом в стол.

Я обернулся. К нам приближалась бесподобная красавица лет тридцати, одетая в сильно приталенный замшевый костюм. Она была подстрижена, как солдат к концу первого года службы, – короткие шелковистые волосы словно блестящий золотой шлем обрамляли ее красиво вылепленную голову. Лицо ее поражало неожиданно грубыми и в то же время необычайно привлекательными чертами: широкие, алчно выпяченные губы, высокие скулы, огромные глаза. Я не очень-то понимаю в женщинах, но могу поклясться, что с длинными волосами она была бы намного красивее. Сидевшие поблизости мужчины приумолкли. Каждый ощупывал ее взглядом, и она прекрасно это понимала. Ни на кого не глядя, она замечала всё.

Мне не надо было спрашивать Пырвана, кто эта женщина, – ее имя и так было написано у него на лбу. Приблизившись к нашему столику, она презрительно повернула голову в другую сторону. На затылке ее волосы острым треугольником уходили под воротник пиджака. Я наклонился к Пырвану и прошептал:

– Пригласи ее за наш столик!

Он откачнулся, крайне изумленный:

– Но мы поссорились и не разговариваем.

– Ничего, попробуй!

Старший лейтенант как робот встал из-за стола и деревянной походкой приблизился к ней:

– Деси, можно тебя на минутку?

Женщина даже не обернулась, хотя явно слышала его – я понял это по тому, что она слегка замедлила ход. Пырван вернулся рассерженный и красный до ушей.

– Догони ее!

Он подчинился, но каким смущенным выглядел в этот момент чемпион Европы, которому и "медведи" нипочем! Он подошел к женщине, протянул было руку, но так и не посмел коснуться ее. Она резко повернулась к нему, взглянула на него прищуренными глазами и довольно громко сказала:

– Чего тебе?

Пырван понизил голос до шепота. По взгляду красавицы я понял, что он говорит обо мне. Я встал и поклонился, указывая ей на свободный стул. Все это я проделал ужасно вежливо, ну прямо вылитый светский лев.

Деси, явно заинтригованная, смерила меня взглядом и улыбнулась. Хороша, черт побери! Половянскому можно только позавидовать!

Улыбка ее становилась все более обещающей. Я по-прежнему торчал там в неудобной галантной позе. Мне показалось, что Пырвану причиняют боль взгляды, которыми мы обменивались. "Это она нарочно его дразнит", – подумал я.

– Неужели вы не понимаете, что наше счастье в данный момент зависит от вас и только от вас? Почему бы вам не сделать так, чтобы все мужчины здесь лопнули от зависти?

– Так, значит, это твой дядя? – промолвила Деси, не сводя с меня глаз. – Тебе есть чему от него поучиться. Между вами нет ничего общего.

– Раз ты так говоришь, наверное, так оно и есть, – промямлил Пырван.

– Разумеется, так оно и есть. И любой, кто тебя знает, это подтвердит.

– Дети, давайте не будем спорить, – сказал я. – Наш бедный забытый столик нас ожидает. Мы вас не задержим, мадемуазель. Знаете ли, единственное, чего я не могу простить Пырвану – это того, что до сих пор он мне про вас и словом не обмолвился!

– Правда? – удивилась она. – Впрочем, он не из болтливых, и это делает ему честь. Но только это!.. Как бы то ни было, мы с вашим, как его там, племянником знакомы очень мало. Не правда ли, товарищ спортсмен?

– Ну, раз ты так говоришь.

– Да-а, а дядя твой приятный человек! Жаль, что вы так друг на друга не похожи. Не зря ты его долго прятал – сравнение было бы отнюдь не в твою пользу.

Пырван повернулся ко мне, его и без того темные глаза стали совсем черными:

– Она на меня из-за чего-то сердится, но не хочет сказать, почему.

Деси презрительно рассмеялась:

– Чтобы я на тебя сердилась? Господи, этого еще только не хватало!

– Ну, а раз ты не сердишься, – сказал Пырван, и взгляд его слегка потеплел, – то почему бы тебе не подсесть к нам? Ради дяди. Он-то ни в чем не виноват.

Глаза Деси остановились на его широких плечах, ей было явно не до меня. Я уже был уверен, что она сядет за наш столик, но для проформы продолжал играть роль влюбленного с первого взгляда.

Наконец она согласилась.

– Так и быть, я бы выпила с вами чего-нибудь, но при одном условии. Вы не будете сердиться, если я в какой-то момент перейду за другой столик. У меня здесь свидание.

– Согласен на любые условия, – развел я руками. Те пятеро из кабинета в глубине зала привстали со своих мест. Мы медленно шли по проходу под завистливыми взглядами пьяниц. Однако мои восторги по поводу красоты Десиславы были уже боле сдержанными. Вот когда мы сядем друг против друга, я ее хорошенько рассмотрю и тогда выскажу окончательное мнение. Пырван отодвинул стул:

– Пожалуйста… Деси, здесь тебе будет удобнее.

– Мне все равно, я ненадолго.

Я и прежде видывал людей, которые быстро напиваются, но Деси побила все рекорды. Уже после второй рюмки коньяка глаза у нее затуманились, она стала облизывать свои полные губы и истерично смеяться без всякого повода. Разговор вертелся около моей персоны, однако это не могло ввести меня в заблуждение – я был лишь ширмой, от которой все ее слова отскакивали и рикошетом с удвоенной силой попадали в того, кому они предназначались. Интересно, чем кончится эта комедия? Сдастся ли Пырван?.. Не знаю, что представляла собой Деси, когда притворялась влюбленной в него, но теперь она выглядела запущенной и неухоженной – увядшее лицо, загрубевшая шея, облупившиеся остатки лака на ногтях. Только волосы у нее были молодые и блестящие, но и они казались чужими на фоне этого внезапно покрасневшего лица. Пырван часто поглядывал на меня, как будто бы хотел сказать: "Нет, она была не такая, поверьте мне!" Мне показалось, что он не имел бы ничего против того, чтобы остаться сидеть вот так, под пристальными взглядами окружающих, до самого вечера, а потом продолжить игру в другом месте и без докучных свидетелей. Мало-помалу меня начало охватывать беспокойство. Я уж не говорю о своей профессии, но я все-таки еще и человек семейный, щепетильный, степенный, заботящийся о своей репутации. Мне было очень неприятно, что все то и дело поглядывали в нашу сторону. В этих взглядах уже не было зависти, только насмешка и сочувствие. "Хватит кривляться", – так и вертелось у меня на языке, но вместо этого приходилось расточать благосклонные, одобрительные улыбки… Куда же подевался этот Половянский? Появится он наконец или нет? И вообще, из-за него притащил меня сюда Пырван или для того, чтобы познакомить с "женщиной своей мечты"?.. Не завидую я ему. Если и завидую, то только тому, что у него есть Росица, тому, что он молод и что молодость дает ему право быть обладателем этого хрупкого цветка.

Десислава вдруг умолкла, и глаза ее потемнели от злобы.

– Что случилось? – спросил встревоженно Пырван. – Почему ты на меня так смотришь?

– Красивый ты. Поэтому.

– Ты это только теперь поняла? А там, в конце зала, это, случайно, не твои дружки? Все время на нас глаза пялят. Чего доброго, подумают, что мы тебя уже заполонили.

– А-а, значит, ты меня гонишь?!

Пырван через силу рассмеялся:

– Дядя, ты только послушай, что она говорит. Нет, но нам уже пора идти.

– Куда ты спешишь? – сказал я. – Здесь так уютно.

Несколько мгновений Десислава оставалась безучастной. Она по-прежнему смотрела только на Пырвана, и в глубине ее глаз поблескивали злые искорки.

– Дай руку!

– Что? – не понял он.

– Эта гадость… Она по-прежнему там?

– Я тебя не понимаю.

– Не строй из себя идиота! Покажи мне ее!

Пырван повернулся ко мне:

– Это она про татуировку, дядя. Она ее терпеть не может.

– А ты, значит, ее сохранил?

– Почему бы и нет?

Десислава, казалось, даже дышать перестала.

– Знаешь, кто ты? – прошипела она. – Ты самый большой дурак на свете!

Деси охватила обеими руками свою мальчишескую голову. Она была совсем пьяна. Часы показывали два.

– Хотите кофе? – спросил я.

Она повела плечами, чтобы сбросить мою руку, и сказала:

– Можно, но с коньяком.

– Раньше ты столько не пила, – осторожно заметил Пырван.

– Раньше не пила, а теперь пью! Что мне еще остается? Я хочу вас кое о чем спросить, – Десислава повернулась ко мне. – Как вы относитесь к татуировкам? В смысле… Вы их одобряете? Уверена, что нет. Ведь это – для грузчиков, портовых рабочих…

Она тихонько вздохнула. Злобные искорки в ее глазах погасли.

– Я знаю, что ты мне не поверишь, но я и вправду терпеть не могла эту девушку, – сказала она, прикоснувшись к руке Пырвана. – Мне все казалось, что ты меня с ней сравниваешь. Впрочем, нет, скорее я просто стеснялась показаться с таким кавалером на пляже. Иногда ведь даже мелочи могут все испортить. Знаю, знаю, что ты мне не поверишь. Я и не хочу, чтобы ты мне верил, нет никакого смысла…

Половянский появился в пятнадцать минут третьего. Деси встала и покорно последовала за ним, даже не попрощавшись с нами. На память о ней на столе остался ее мокрый носовой платок. Половянский и Деси подсели к своим друзьям в конце зала, среди которых был и «наш человек». Неприятный голос Половянского продолжал еще звучать у меня в ушах:

– Ах, вот она где, моя куколка! – Его глаза, увеличенные толстыми стеклами очков в золотой оправе, безразлично скользнули по нашим лицам, не удостоив нас внимания. – Платить за что-нибудь нужно? Говори, не стесняйся, банк располагает суммами размером до ста тысяч. – Он не смотрел на нас, но явно хотел обидеть. – Нам предстоит решить исключительно важный вопрос: где мы будем обедать. Так что пошли, вставай! Половянский. Человек без возраста. Глядя на него, думаешь, что он носит меховой воротник даже летом, в самую жару. Я его встречал раза два на улице зимой и запомнил его по этому меховому воротнику вокруг тощей шеи. Сейчас на нем был костюм из какой-то лилово-серой материи, со шлицами сзади с обеих сторон. Брюки прямые, как трубы, нарочно не выглаженные. На пальцах у него блестели перстни. И если правда, что каждый человек похож на какое-то животное, то он, пожалуй, напоминал… да, помесь лисицы и гиены: та же остроносая физиономия, тот же размазанный темный рот – как будто он только что ел шоколад.

Пырван нетерпеливо ждал, когда я наконец выскажу свое мнение, уверенный, что оно совпадет с его собственным. Однако я разочаровал его:

– Приятный мужчина. Современный тип. И знает, как обращаться с капризной женщиной.

– Неужели вы это всерьез? Я как на него взгляну, так у меня все внутри переворачивается.

– Вполне возможно, хотя явно не все так считают…

– О, не обращайте на нее внимания. Она уже совсем докатилась… Раньше хоть алкоголичкой не была.

– А кое-чем похуже!

– Наверное, вы правы… Впрочем, почему бы ей и не быть замешанной в его аферы? Да от нее всего можно ожидать. Как вы думаете, может, мне за ней понаблюдать?

– Пожалуй, это будет нелишне. Насколько я понял, она не прочь с тобой помириться.

– Вы хотите сказать…

– Да. Если у нее все еще есть телефон, позвони ей, назначь свидание – в конце концов, мы ничего не теряем. Между прочим, она бывает дома у Половянского, знакома с хозяином его квартиры?

– Бывает, конечно. И раз уж она там ошивается с утра до ночи, то они просто не могут не знать друг друга.

– Вот и прекрасно!

Пырван посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но передумал. Он опустил глаза и начал играть коробком спичек.

– Я отнюдь не настаиваю, – предупредил его я. – Сам решай, нужно это или нет.

– Но раз я и так буду следить за Половянским, то не все ли равно?

– Тише! Они выходят…

Компания во главе с Половянским прошла мимо нас. Все выглядели оживленными и явно были в прекрасном настроении. Рестораны закрываются в три, так что они торопились. Деси шла последней, как я думаю, нарочно. Однако она не остановилась около нашего столика и даже не взглянула в нашу сторону. Пырван отнесся к этому вроде бы безучастно, но через минуту, когда уже ничто не привлекало его взгляда, он обернулся и произнес угрожающе:

– С каким удовольствием я свернул бы этому типу шею!

И знаете, что в этот момент пришло мне в голову? Дай бог, чтобы я ошибался! Так вот, я подумал, что Пырван отнял у угрозыска дело Половянского, чтобы лично отомстить своему недостойному сопернику и сделать все возможное, чтобы стены тюрьмы как можно скорее разлучили того с Десиславой. Нужно будет спросить его, давно ли ему стало известно об этой "любви": до того, как он взялся за этот случай или потом?

Такой уж я плохой человек! Вечно во всем сомневаюсь.